Спрессованные водой и покоем - втерлись друг в друга, один - обязательно большой, второй - непременно маленький. Сколько им - десять, сто, тысяча лет? Мухи завистливо подглядывают из янтарей - "мы дороже!". Всего ничего - забальзамированная смола. Слезы древесных мумий, наэлектризованные морем, рядом с обкатанной стекляшкой от "Жигулевского" - просто мутный камень, если бы не муха. Ярлычок ювелира - плата за вековое одиночество. Привычная жестокость красоты - стены ловушки прозрачны, не просто так, а чтобы видели. Лю-бовь. Или как ее там...
Один - непременно большой, второй - обязательно маленький. Продырявит силуэтом, пропечатается до самого дна и убежит за волной, он же легкий. А мухи злорадствуют - то-то же. Лю-бовь - или как ее там, - она такая. Облагороженные ювелирной гибелью дерьмоедки, разумеется, больше всех знают о любви.
Океан был страшный. Серый, гудящий и злой. Брызги обжигали, после них хотелось умыть лицо водой прозрачной, хлорированной и мягкой, а по берегу кто-то разбросал гигантские сосновые стволы - просоленные, провяленные на солнце, как вобла. Я боялась подходить к воде, но стволы пугали больше.
Россыпь дырчатых камней у самой кромки, - раненые разлукой, остывающие талисманы счастья. Набрала восемь штук - больше не вместилось в карманы. Брюки пропахли солью. Океан гудел и плевался нечистой серой пеной.
Солнце садилось, размазывая отвратительную малиновую мякоть облаков по сиреневому небу, а небо думало, что это красиво. Я мерзла в одной футболке. Идти домой не хотелось. Наверное, потому, что дома у меня уже не было.
Я подкинула камень на липкой ладони и швырнула в воду. Оставлю себе один, а остальные - пусть тонут. Кто знает - может, одному из миллиона повезет, волны - они бездумные, глупые, ветер дует - они бегут, может, кто-то из тех, маленьких, вернется и вспомнит, что именно он - именно в нем, отпущенном мною - когда-то сидел каждой расплавленной песчинкой. Да и не нужны они мне - зачем? Камни и камни, ничего особенного. Понимаю - кусочек янтаря с элегантно вмороженной мухой. Это была бы действительно удача.
Заманчивая плавность линий. Геометрическое совершенство пустоты - насмешливой, выжженной тысячелетним трением разметанных злым океаном сроднившихся тел. Навсегда распахнутый каменный рот - беззвучный вопль базальтового отчаяния, а мы туда - веревочку и на шею, авось повезет. Счастливый камень.
Дураки... Ему же больно.
Волна подбирается к ногам, ползет, деловито шурша, ползет по-пластунски, думает - я не замечу. Но я просто жду, я уже привыкла - сначала вымочит кроссовки, потом затечет за шиворот. Жестким ледяным одеялом замотает голову, зальет лицо, вымоет глаза плотной солью, главное - не задерживать дыхание, не противиться, так оно быстрее. Кончится - скоро все кончится, надо перетерпеть. И не задерживать дыхание.