У меня есть приятель - почти охотник. То есть, у него и ружье, и патроны, и прочие охотничьи причиндалы, и он постоянно шляется по лесам, там, где полно всякого зверья, все как полагается - он сидит в засаде и долго следит за каким-нибудь животным, но никогда ни в кого не стреляет. "Иногда", - говорит он мне, - "я могу выслеживать оленя или там лису целыми сутками, и когда наконец я их настигаю, я просто подхожу поближе, против ветра - чтоб не учуяли, - становлюсь на одно колено, поднимаю ружье - прикладом к щеке, прицеливаюсь... и все. Мне не нужно никого убивать, я и так знаю, что могу", - говорит, - "встаю и ухожу. И это, я считаю, превращает охоту в настоящий спорт, вместо банальной бойни". Он странный парень, этот мой дружок, убейте меня, если я хоть немного его понимаю. Он мечтает поехать в Америку и поохотиться там на буйволов. Залечь этак спокойненько в засаде, с особым ружьем, предназначенным для охоты на крупную дичь, щуриться на стадо сквозь прицел и бормотать - "ты мой. И ты тоже мой. И ты. И ты..." До тех пор, пока не сотрет всех буйволов - всю породу - с лица земли, - в своем воображении, разумеется.
Зачем я вам это рассказываю?.. Дело в том, что вчера мы с подружкой отправились в Яд-Элияху, посмотреть дерби, и рядом с нами сидел какой-то небритый тип непонятного происхождения. Так мог бы выглядеть араб-палестинец, если бы родился в европейской семье. Небритый озирался по сторонам и бубнил что-то себе под нос. Только когда я обратил внимание на ствол пистолета, выпирающий из его кармана, - я понял, что именно он бормочет. Он попросту наводил свою девятимиллиметровку на случайных прохожих, щелкал предохранителем и шептал "Ты мой. Ты тоже мой... И ты. И ты..." После нескольких таких "выстрелов" он навел пистолет и на меня. Я попытался спокойно улыбнуться и вспомнил своего чокнутого приятеля, а небритый заявил вполголоса "Ты мой" и отвернулся, оставив меня наедине с моей кривой улыбочкой, после чего прекратил охоту - наверное, чтобы сменить обойму. Я глубоко вздохнул, непроизвольно издав горлом странный звук - какое-то сдавленное хрипение. "Это всего лишь спорт", уговаривал я себя, пытаясь сохранять спокойствие, - "совершеннно безобидный спорт, больше ничего." Но в душе твердо знал, что если этот мудак посмеет ткнуть пистолетом в мою подружку, я тут же встану со своего пронумерованного места на трибуне и переломаю ему все кости.