Мой город весенней сиренью пропах
и песни поёт, и несёт на  руках
своих мускулистых умело
домов разогревшихся тело.

Трамваи на стыках, автобусы на
крутых виражах отдаются сполна
диктату весеннего края,
движенье своё замедляя.

Я тоже подвластен диктату. Бреду
знакомой дорогой в старинном саду
и в поисках благостной тени
вдыхаю прохладу сирени.

Сиреневый смех и сиреневый страх.
Сиреневый вкус у меня на губах,
и кажется, воздух при этом
окрашен сиреневым цветом.

Мой город сиренью пропах навсегда.
В сиреневом мареве тают года,
но, вторя весеннему пенью,
опять расцветают сиренью.