Она любила монотонный гул мотора и шелест шин. Особенно, когда на фоне стылых пейзажей до приятного озноба пробирают струи тёплого, от печки, ветерка.
Зелёная стрелка неспешно скользила по карте навигатора, графитовая ткань асфальта, расчерченная своенравными белыми линиями, ныряла под колёса. Палая листва разом взметалась вверх и озорной метелью бросалась вдогонку встречной фуре, а безнадёжно отстав, вальсировала у обочин. Скоро эти вспышки озорства увядающей природы стушевала мгла. В сумерки, как в мутную воду, погрузились летящие мимо постройки; шеренги желтоватых огоньков замерцали на призрачных вершинах придорожных столбов.
Сотня километров пронеслась перед глазами, оставив ощущение лёгкой прогулки по пушкинским местам, по болдинской осени. Она ни о чём не думала, не переживала, лишь наслаждалась зрелищем, простором и покоем.
Стемнело разом. Пластиковые столбики с отражателями по краям дороги, белённые извёсткой стволы деревьев, их кроны ещё довольно пышные, - всё это вырванное светом фар из темноты и накрытое чёрной крышкой неба, сплелось в таинственный туннель и протянулось, казалось, до самого рассвета. Какое-то время не было ни попутных, ни встречных машин. Трасса прямая, как взлётная полоса, уходила в гору и где-то там, за изломом, сквозь муть облаков просвечивалась луна. Пора было сбросить газ: навигатор указывал на близость развилки.
Примыкание справа оказалось столь неприметным, что она едва его не проскочила. Пришлось немного сдать назад, чтобы вписаться в поворот. Узкая дорога вела вглубь соснового бора, извивалась, обходя невидимые препятствия. В свете фар возникали бетонные клыки, хищно торчащие из-под земли; вековые великаны-сосны всё плотнее обступали небрежно брошенную посреди леса асфальтовую ленту, тянули к ней свои вечно зелёные лапы. Воображение дополняло реальность, рисовало картины, одна страшнее другой. То жуткие волчьи глаза вспыхнут в чаще, то, кажется, заскулит оголодавший хищник, готовый броситься на капот, клацая зубами, царапая когтищами лобовое стекло. А если испуганная птица сорвётся с места, шевельнёт сосновую лапу, так сразу спину обдаёт холодом, и душа мигом сбегает в пятки.
Жуткий лес оборвался, распахнув дверь в иную реальность, в мир бескрайней, ровной как столешница степи.
Она остановила машину у самой опушки, выключила фары. Сосновый бор позади постепенно становился добрым другом и защитником. Глаза быстро привыкали к темноте. Это хорошо: дальше ехать без света, почти на ощупь.
Она вышла из машины, открыла багажник, скинула с себя лёгкую курточку, облачилась в бронежилет, надела шлем. Села за руль, включила передачу, плавно тронулась. Впереди сверкнуло раз, другой, третий. Следом загромыхало гулко, раскатисто. Позывной "Гроза" приближалась.