Аннотация: Из воспоминаний Маршалов Советского Союза Г.К. Жукова, Р.Я. Малиновского, И.Х. Баграмяна и А.М. Василевского об участии в Первой мировой войне.
Георгий Константинович Жуков о Первой мировой войне.
Цитаты по: Г.К. Жуков, "Воспоминания и размышления", М., Издательство агентства печати и новости, 1970.
Младший унтер-офицер 10-го Новгородского драгунского полка, георгиевский кавалер Георгий Жуков.
МОБИЛИЗАЦИЯ.
*"Призывался я в своем уездном городе Малоярославце Калужской губернии 7 августа 1915 года. Первая мировая война уже была в полном разгаре.
Меня отобрали в кавалерию, и я был очень рад, что придется служить в коннице. Я всегда восхищался этим романтическим родом войск. Все мои товарищи попали в пехоту, и многие завидовали мне."
*"Кругом были люди незнакомые, такие же безусые ребята, как и я."
*"Товарные вагоны, куда нас поместили по сорок человек в каждый, не были приспособлены для перевозки людей, поэтому пришлось всю дорогу стоять или сидеть прямо на грязном полу. Кто пел песни, кто резался в карты, кто плакал, изливая душу соседям."
Август 1914. Мобилизованные запасные Русской армии. Заранее приобретенные солдатские фуражки и сапоги (и множество необходимых бытовых мелочей), согласно воспоминаниям современников, отличали бывалых, ранее послуживших людей от новобранцев.
189-й запасной пех. батальон. СОЛДАТСКАЯ МУШТРА.
*"Разместили нас в бараке на голых нарах. Сказали, что можем отдохнуть до 7 часов утра. Здесь уже находилось около ста человек. В многочисленные щели и битые окна дул ветер. Но даже эта "вентиляция" не помогала. "Дух" в бараке стоял тяжелый."
*"Отделенный командир ефрейтор Шахворостов объявил внутренний распорядок и наши обязанности. Он строго предупредил, что, кроме как "по нужде", никто из нас не может никуда отлучаться, если не хочет попасть в дисциплинарный батальон... Говорил он отрывисто и резко, сопровождая каждое слово взмахом кулака. В маленьких глазках его светилась такая злоба, как будто мы были его заклятыми врагами."
*"Каждый из нас старался хорошо выполнить команду, тот или иной строевой прием или действие оружием. Но угодить начальству было нелегко, а тем более дождаться поощрения. Придравшись к тому, что один солдат сбился с ноги, взводный задержал всех на дополнительные занятия. Ужинали мы холодной бурдой самыми последними.
Впечатление от первого дня было угнетающим. Хотелось скорее лечь на нары и заснуть. Но, словно разгадав наши намерения, взводный приказал построиться и объявил, что завтра нас выведут на общую вечернюю поверку, а потому мы должны сегодня разучить государственный гимн "Боже, царя храни!". Разучивание и спевка продолжались до ночи. В 6 часов утра мы были уже на ногах, на утренней зарядке".
*"Ефрейтор предупредил, что жаловаться в письмах ни на что нельзя, так как цензура все равно не пропустит".
*"Внешне наш ротный ничем особенно не отличался от других офицеров, но было заметно, что он без всякого интереса проверяет нашу боевую подготовку. Говорили, что он сильно пил и, когда бывал пьян, лучше было не попадаться ему на глаза."
5-й запасной кав. полк. КАВАЛЕРИЙСКАЯ УЧЕБА, 1915.
*"Миновав Балаклею, наш эшелон был доставлен на станцию Савинцы, где готовились маршевые пополнения для 10-й кавалерийской дивизии. На платформе нас встретили подтянутые, одетые с иголочки кавалерийские унтер-офицеры и вахмистры. Одни были в гусарской форме, другие - в уланской, третьи - в драгунской".
*"Нам было досадно, что мы не попали в гусары и, конечно, не только потому, что у гусар была более красивая форма. Нам говорили, что там были лучшие и, главное, более человечные унтер-офицеры. А ведь от унтер-офицеров в царской армии целиком зависела судьба солдата".
*"Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. Кроме общих занятий, прибавились обучение конному делу, владению холодным оружием и трехкратная уборка лошадей. Вставать приходилось уже не в 6 часов, как в пехоте, а в 5, ложиться также на час позже."
*"Взводный наш, старший унтер-офицер Дураков, вопреки своей фамилии, оказался далеко не глупым человеком. Начальник он был очень требовательный, но солдат никогда не обижал и всегда был сдержан. Зато другой командир, младший унтер-офицер Бородавко, был ему полной противоположностью: крикливый, нервный и крайне дерзкий на руку. Старослужащие говорили, что он не раз выбивал солдатам зубы."
*"Из числа наиболее подготовленных солдат отобрали 30 человек, чтобы учить их на унтер-офицеров. В их число попал и я. Мне не хотелось идти в учебную команду, но взводный, которого я искренне уважал за его ум, порядочность и любовь к солдату, уговорил меня пойти учиться.
- На фронте ты еще, друг, будешь, - сказал он, - а сейчас изучи-ка лучше глубже военное дело, оно тебе пригодится. Я убежден, что ты будешь хорошим унтер-офицером.
Потом, подумав немного, добавил:
- Я вот не тороплюсь снова идти на фронт. За год на передовой я хорошо узнал, что это такое, и многое понял... Жаль, очень жаль, что так глупо гибнет наш народ, и за что, спрашивается?.."
*"В июне подходил конец нашей учебы и должны были начаться экзамены. По существовавшему порядку лучший в учебной команде получал при выпуске звание младшего унтер-офицера, а остальные выпускались из команды вице-унтер-офицерами, то есть кандидатами на унтер-офицерское звание."
*"Начальника команды мы знали мало. Слыхали, что офицерское звание он получил за храбрость и был награжден почти полным бантом георгиевских крестов. До войны он служил где-то в уланском полку вахмистром сверхсрочной службы. Мы его видели иногда только на вечерних поверках, говорили, что он болеет после тяжелого ранения. К моему удивлению, я увидел человека с мягкими и, я бы сказал, даже теплыми глазами и простодушным лицом."
Офицер, выслужившийся из рядовых, с полным бантом Георгиевских крестов.
ОЦЕНКА ОБУЧЕНИЯ УНТЕР-ОФИЦЕРОВ.
*"Оценивая теперь учебную команду старой армии, я должен сказать, что, в общем, учили в ней хорошо, особенно это касалось строевой подготовки. Каждый выпускник в совершенстве владел конным делом, оружием и методикой подготовки бойца. Не случайно многие унтер-офицеры старой армии после Октября стали квалифицированными военачальниками Красной Армии.
Что касается воспитательной работы, то в основе ее была муштра. Будущим унтер-офицерам не прививали навыков человеческого обращения с солдатами, не учили их вникать в душу солдата. Преследовалась одна цель - чтобы солдат был послушным автоматом. Дисциплинарная практика строилась на жестокости. Телесных наказаний уставом не предусматривалось, но на практике они применялись довольно широко." (С 1915 г. была официально возобновлена порка розгами)
*"Основным фундаментом, на котором держалась старая армия, был унтер-офицерский состав, который обучал, воспитывал и цементировал солдатскую массу. Кандидатов на подготовку унтер-офицеров отбирали тщательно. Отобранные проходили обучение в специальных учебных командах, где, как правило, была образцово поставлена боевая подготовка. Вместе с тем, как я уже говорил, за малейшую провинность тотчас следовало дисциплинарное взыскание, связанное с рукоприкладством и моральными оскорблениями. Таким образом, будущие унтер-офицеры по выходе из учебной команды имели хорошую боевую подготовку и в то же время владели "практикой" по воздействию на подчиненных в духе требований царского воинского режима.
Русские унтер-офицеры.
Надо сказать, что офицеры подразделений вполне доверяли унтер-офицерскому составу в обучении и воспитании солдат. Такое доверие, несомненно, способствовало выработке у унтер-офицеров самостоятельности, инициативы, чувства ответственности и волевых качеств. В боевой обстановке унтер-офицеры, особенно кадровые, в большинстве своем являлись хорошими командирами."
ОЦЕНКА ОФИЦЕРОВ ЦАРСКОЙ АРМИИ.
*"Что было наиболее характерным для старой царской армии? Прежде всего, отсутствие общности и единства между солдатской массой и офицерским составом.
В ходе войны, особенно в 1916 и начале 1917 года, когда вследствие больших потерь офицерский корпус укомплектовывался представителями трудовой интеллигенции, грамотными рабочими и крестьянами, а также отличившимися в боях солдатами и унтер-офицерами, эта разобщенность в подразделениях (до батальона или дивизиона включительно) была несколько сглажена. Однако она полностью сохранилась в соединениях и объединениях. Офицеры и генералы, не имевшие никакой близости с солдатской массой, не знавшие, чем живет и дышит солдат, были чужды солдату.
Это обстоятельство, а также широко распространенная оперативно-тактическая неграмотность высшего офицерского и генеральского состава привели к тому, что командиры эти, за исключением немногих, не пользовались авторитетом у солдата. В среднем же звене офицерского состава, наоборот, под конец войны было много близких солдату по духу и настроению офицеров. Таких командиров солдаты любили, доверяли им и шли за ними в огонь и воду."
Худ. Кузьма Петров-Водкин. "На линии огня (Смерть офицера)". 1916.
10-й Новгородский драгунский полк. РУМЫНСКИЙ ФРОНТ.
Полковой знак 10-го драгунского Новгородского полка. Кираса - в память о кирасирском прошлом полка в 1811-1860 гг. Бытовала полковая легенда, что во время Отечественной войны 1812 г. полк получил трофейные французские кирасы, потому напоминает французский образец.
*"Ехали мы очень долго, часами простаивая на разъездах, так как шла переброска на фронт какой-то пехотной дивизии. С фронта везли тяжелораненых, и санитарные поезда также стояли, пропуская эшелоны на фронт. От раненых мы многое узнали, и в первую очередь то, что наши войска очень плохо вооружены. Высший командный состав пользуется дурной репутацией, и среди солдат широко распространено мнение, что в верховном командовании сидят изменники, подкупленные немцами. Кормят солдат плохо. Эти известия с фронта действовали угнетающе, и мы молча расходились по вагонам."
*"В начале сентября дивизия, совершив походный марш, была сосредоточена в Быстрицком горно-лесистом районе, где она принимала непосредственное участие в боях, главным образом в пешем строю, так как условия местности не позволяли производить конных атак.
Все чаще приходили тревожные сведения. Наши войска несли большие потери. Наступление, по существу, выдохлось, и фронт остановился. Плохо шли дела и на фронте румынских войск, которые вступили в войну слабо подготовленными, недостаточно вооруженными, и в первых же сражениях с немецкими и австрийскими войсками понесли тяжелые потери." (Против Румынской армии и частей Русской армии на Румынском фронте очень активно действовали также болгарские войска, о чем в советское время в исторической литературе не любили упоминать)
*"Среди солдат нарастало недовольство, особенно когда приходили письма из дому, сообщавшие о голоде и страшной разрухе."
Драгуны 10-го Новгородского полка на фронте. 1915 или 1916 г.
РАНЕНИЕ И ИНСТРУКТОРСКАЯ РАБОТА.
*"В октябре 1916 года мне не повезло: находясь вместе с товарищами в разведке на подступах к Сайе-Реген в головном дозоре, мы напоролись на мину и подорвались. Двоих тяжело ранило, а меня выбросило из седла взрывной волной."
*"Медицинская комиссия направила меня в маршевый эскадрон в село Лагери, где с весны стояли мои друзья по новобранческому эскадрону. Конечно, я был очень рад этому обстоятельству. Попал я из эскадрона в учебную команду молодым солдатом, а вернулся с унтер-офицерскими лычками, фронтовым опытом и двумя георгиевскими крестами на груди, которыми был награжден за захват в плен немецкого офицера и контузию.
Беседуя с солдатами, я понял, что они не горят желанием "нюхать порох" и не хотят войны. У них были уже иные думы - о земле и мире. В конце 1916 года среди солдат все упорнее стали ходить слухи о забастовках и стачках рабочих в Петрограде, Москве и других городах. Говорили о большевиках, которые ведут борьбу против царя, за мир, за землю и свободу для трудового народа. Теперь уже и сами солдаты стали настойчиво требовать прекращения войны. Правда, это были пока лишь тайные разговоры.
Худ. Владимир Бескаравайный. "Окопная правда" (1957).
Несмотря на то что я был унтер-офицером, солдаты относились ко мне с доверием и часто заводили серьезные разговоры. Конечно, тогда я мало разбирался в политических вопросах, но считал, что война выгодна лишь богатым и ведется в интересах правящих классов, а мир, землю, волю русскому народу могут дать только большевики, и никто больше. Это в меру своих возможностей я и внушал своим солдатам, за что и был вознагражден ими."
РЕВОЛЮЦИЯ И "САМОДЕМОБИЛИЗАЦИЯ" АРМИИ.
*"Откуда-то из-за угла показались демонстранты с красными знаменами. Наш командир эскадрона, пришпорив коня, карьером поскакал к штабу полка. Другие командиры эскадрона последовали за ним, а из штаба в это время вышла группа военных и рабочих.
Высокий солдат громким голосом обратился к собравшимся. Он сказал, что рабочий класс, солдаты и крестьяне России не признают больше царя Николая II, не признают капиталистов и помещиков. Русский народ не желает продолжения кровавой империалистической войны, ему нужны мир, земля и воля. Солдат закончил свою короткую речь лозунгами: "Долой царизм! Долой войну! Да здравствует мир между народами! Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов! Ура!"
Выступление солдата-агитатора, 1917.
*"Через некоторое время стало известно, что наш ротмистр и ряд других офицеров арестованы солдатским комитетом, который вышел из подполья и начал свою легальную деятельность с ареста тех, кто мог помешать революционным делам."
*"Затем выступил какой-то прапорщик. Говорил он вначале красиво и как будто за революцию, но под конец стал ратовать за Временное правительство, за то, чтобы мобилизовать армию на отпор врагу. Его слова солдаты встретили возгласами негодования. И когда был поставлен на голосование состав полкового совета, то голосовали только за тех, кто придерживался платформы большевиков."
Лозунг: "Война до победного конца!" после Февральской революции был достаточно популярен, в т.ч. в армейских кругах.
*"Наш эскадрон, в состав которого входили главным образом москвичи и калужане, был распущен по домам солдатским эскадронным комитетом. Мы выдали солдатам справки, удостоверявшие увольнение со службы, и порекомендовали им захватить с собой карабины и боевые патроны.
Заседание солдатского комитета, 1917.
Как потом выяснилось, заградительный отряд в районе Харькова изъял оружие у большинства солдат. Мне несколько недель пришлось укрываться в Балаклее и селе Лагери, так как меня разыскивали офицеры, перешедшие на службу к украинским националистам.
30 ноября 1917 года я вернулся в Москву, где власть в октябре перешла в надежные руки - в руки большевиков, рабочих, солдатских и крестьянских депутатов."
Родион Яковлевич Малиновский о Первой мировой войне.
Выдающийся советский военачальник Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский, герой Великой Отечественной и Первой мировой войн, известен как талантливый военный писатель-мемуарист. Опыту участия в Первой мировой войне он посвятил художественно-документальный роман "Солдаты России", последнее из своих литературных произведений. Описание нелегкого боевого пути главного героя, юного солдата-добровольца Ванюши Гринько, основан на автобиографическом материале Р.Я Малиновского. Подобно автору, его персонаж мальчишкой убегает на фронт в 1914 г., отличается в составе пулеметной команды 256-го Елисаветградского пех. полка, в 1916 г. попадает на Западный фронт (Франция) с Экспедиционным корпусом Российской имп. армии, а после революционного восстания русских солдат в сентябре 1917 г. в лагере Ла-Куртин и расформирования его части продолжает воевать с немцами в рядах Марокканской дивизии Французской армии до конца войны. Только, в отличие от Родиона Малиновского, "пропустившего" восстание из-за обострения старой раны, его литературный прототип принимает в событиях в Ла-Куртин активное участие и ранен там, а затем служит не в Русском Легионе Чести, а в 1-м иностранном полку (1er Regiment étranger).
Цит. по: Р.Я.Малиновский. Солдаты России. М.,Воениздат, 1969.
ОТПРАВКА НА ФРОНТ.
*"На фронт отправлялся 256-й пехотный Елисаветградский полк. Грузились повозки, лошади, фураж, кухни и люди, молодые и пожилые люди, оторванные от своих дел и семей; их дети и жены, матери и отцы плакали и причитали. "На кого ты нас покидаешь, наш родненький, наш кормилец!" - с этими словами женщины, среди которых было много молодиц, бросались на шею своим мужьям. Солдаты допивали последнюю бутылку водки, крепко целуясь, прощались и затягивали песню: "Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья..."
Отовсюду слышались крики повозочных, подгонявших лошадей в вагоны. С возгласами: "Эй, взяли, разом взяли!" - солдаты вкатывали в вагоны тяжелые фуры. А рядом стояли плачущие бабы с детьми. Женщины рвали на себе волосы... Великая картина человеческого горя, прибой людских страстей, который то взвивался, доходя до клокотания, то стихал, обессиленный."
"Проводы на войну за Святое дело". Изд. Б.В. Кудимова, 1914.
*"Эшелон шел ходко. Миновали Жмеринку, Казатин, Киев, Чернигов Гомель. Всем стало ясно, что везут их на германский фронт, а не на австрийский. Значит, воевать будет тяжело. Вести с фронта шли плохие вроде как бы побили германцы наших, а "Солдатский вестник", как называли в шутку невесть откуда бравшуюся молву, сообщал, что наших вообще разбили в Восточной Пруссии, а многих взяли в плен, что от армии генерала Самсонова ничего не осталось и о нем самом ни слуху ни духу."
*"А ночью в районе крепости Ковно, в лесу, эшелон разгрузился. Огней и фонарей не зажигали, покуривали в рукав. Моросил дождик, низко над лесом висели густые облака, плотно закрывая все небо. После разгрузки полк вышел на шоссе и, то растягиваясь, как гармошка, то сжимаясь, двинулся в сторону города Олита. Беспрерывно сыпал дождь, было холодно."
МАРШ И ПОХОДНЫЙ БЫТ.
*"Пулеметчики шли понурые, обозленные. Хотя у солдат добротные юфтевые сапоги воды не пропускали, все были угрюмы - чувствовалась усталость. За ночь и полдня прошли, наверное, верст тридцать, а кое-кто, явно преувеличивая, говорил, что и все сорок. Вдали, в хмурой сетке дождя, показалась колокольня костела. Колонна сошла с дороги в лес и остановилась на ночлег. Люди садились прямо на раскисшую землю и засыпали."
*"Подъехали походные кухни. Солдаты начали подниматься, загремели котелки. У кухонь выстроились длинные очереди. Получив обед, люди тут же на обочине дороги ели. Коновод принес и поставил перед унтер-офицером Шаповаловым котелок дымящегося жирного борща. В другом котелке была гречневая каша с подрумяненными шкварками. Ванюша сглотнул слюну. Взводный, видимо, заметил это.
- Ну, что ж, сынок, подсаживайся, отведаем солдатской пищи. - И он протянул Ванюше добрый ломоть хлеба.
Деревянной ложкой Ванюша уже обзавелся. Пообедав и выпив горячего чая, господин взводный, его коновод - седьмой номер рядовой Дратва - и Ванюша устроились на мокром сене под большой сосной, накрылись полотнищами палатки и крепко уснули.
Где-то в голове колонны горнист сыграл подъем, в батальонах его повторили. Кончился ночлег. Как прошла ночь, никто и не заметил. Наскоро позавтракали и двинулись дальше. Наконец после тяжелого перехода, длившегося двое суток, полк добрался до местечка Меречь и расположился на постой. Пулеметная команда разместилась в большом сарае с сеновалом. Шестнадцать двуколок в два ряда были установлены в обширном дворе, а лошади на коновязи за сараем."
*"Тяжела эта жизнь, тяжела оторванность от дома - спи на сырой земле: как говорится, шинель под себя, шинель на себя, шинель под голову; мокни под дождем и кляни судьбу свою, закинувшую тебя в незнакомый край. Может, завтра придется тебе идти под пули и неизвестно, что ждет впереди. Но вот наступила передышка, выглянуло солнце, обсушился солдат, пообедал как следует - и отошла душа его, и радуется он этой выпавшей на его долю минуте душевного покоя."
Нижние чины и сестры милосердия за приемом пищи.
*"Стояли солнечные, теплые дни. Солдаты отдохнули, постирали в речке белье и портянки и, можно сказать, были готовы ко всему. Начальник пулеметной команды и младшие офицеры (их было в команде двое) провели с солдатами беседы. Так и так, мол, постигла наши войска неудача, и они отступили из Восточной Пруссии, но дела улучшаются, и мы скоро перейдем в наступление. Эти беседы вызвали оживленные солдатские толки. Теперь говорили уже в открытую, что 2-я армия генерала Самсонова окружена немцами и начисто уничтожена. Виноват во всем генерал Ренненкампф, потому что не помог 2-й армии, не пришел вовремя на поле сражения - и все потому, что он не русский, а немец... Толкуя об этом, пулеметчики озирались, боясь офицеров".
ОСОБЕННОСТИ КОМПЛЕКТОВАНИЯ 225-го пех. полка.
*"Вслед двигался 255-й Аккерманский пехотный полк. При его формировании в Одессе кто-то пустил слух, что он останется в городе нести караульную службу, поэтому все, кому не хотелось ехать на фронт, давали солидные взятки писарям воинского начальника, чтобы зачислиться в этот полк. Писарям только этого и надо было, они поддерживали слухи, брали взятки, действительно зачисляли дающих в Аккерманский полк, а потом, когда полк отгрузился и отправился на фронт, посмеивались над простаками. В дураках в основном оказались одесские торговцы, призванные по мобилизации."
*"Вскоре стала известна причина одиночного выстрела, прозвучавшего во время общей паники. Какой-то молодой солдат 255-го полка выстрелил себе в ногу... Какая судьба постигнет его? Солдата на носилках эвакуировали в полковой лазарет. Но видимо, расстреляют..."
Освящение знамен 255-го Аккерманского и 256-го Елисаветградского пех. полков в Сморгони, май 1916 г.
ОЦЕНКА АРМИИ ПРОТИВНИКА.
*"Позже Ванюша узнал, что Германия хорошо подготовилась к войне с Россией, Францией и Англией. Она хитро обманула своих противников: перед войной немцы в военной литературе расхваливали вовсю легкую пушку-трехдюймовку, порицали гаубицу и вообще тяжелую и дальнобойную артиллерию как мало подходящую для современной маневренной войны. Такая артиллерия, мол, только утяжеляет армию и является ничем иным, как путами на ногах войск, сковывает маневр. В пример они приводили опыт русско-японской войны. Французы и русские клюнули на эту удочку и насытили свои армии легкими 75- и 76-мм пушками с унитарным патроном, а немцы начали войну с мощной гаубичной и дальнобойной тяжелой артиллерией, имея, впрочем, и хорошую 77-мм пушку. Таким образом, они добились явного превосходства в артиллерии.
77-мм Feldkanone 96 n.A. кайзеровской армии на Восточном фронте.
Вообще после победы над французами в 1871 году Германия невиданно усилила свою армию. Это была настоящая военная машина, где люди, прошедшие жестокую муштру, беспрекословно выполняли любой приказ. Военная служба сделалась как бы культом, причем милитаристские идеи вдалбливались в сознание немцев с детства, с первого класса школы. К началу новой войны Германия накопила огромный военный потенциал. Война отвечала давнему замыслу немецкой правящей верхушки: выйти на мировую арену, потеснить "владычицу мира" - Англию.
И вот теперь русские солдаты лицом к лицу встретились с этой силой. Все эти детали - срезанная осколком медная дверная ручка, разбитые стекла, выбитые двери, оконные рамы, глубокие воронки, разрушенные дома - слагались в страшный лик войны. Кое-кто угрюмо резюмировал:
- Да, германец, видать, силен..."
ФРОНТОВЫЕ БУДНИ, Вост. Пруссия, осень 1914.
*"После долгого блуждания по городку, уже утром, все расположились на окраине среди разбросанных по сосновому лесу аккуратненьких дач [85] с цветниками и дорожками. Как водится, солдаты сразу заглянули внутрь дач и нашли кое-что из съестного. Даже достали из духовок еще теплые котлеты, булочки и прочую еду. И тут же лакомились. Господа офицеры на это внимания не обращали, а некоторые так "породнились" с солдатами во вчерашней панике, что охотно ели котлеты, предложенные "их благородиям" подчиненными. На высоком берегу Немана начали рыть окопы и устраивать пулеметные площадки. Немцы были недалеко, за Неманом."
*"С наступлением темноты командиры отделений и начальники пулеметов повели людей вязать плоты и опускать их на воду - на утро было назначено форсирование Немана. Ночь прошла в тревоге. Офицеры учили солдат, как нужно действовать при переправе через реку. Малые лопаты, которыми придется грести, следовало привязать к себе, дабы случайно не утопить, а пулеметы на плотах закрепить так, чтобы можно было вести огонь без риска перевернуть плот. К рассвету все приготовления были закончены. И вот 14 сентября, в день праздника крестовоздвижения. в медленно редеющей мгле началась переправа. Артиллерийская бригада, поддерживавшая атаку, всеми своими восемью восьмиорудийными батареями ударила по противоположному берегу - знаменитые трехдюймовые пушки образца 1902 года залпами посылали гранаты в сторону немцев. Солдаты, широко осенив себя крестным знамением и прошептав: "С нами бог", оттолкнули плоты от берега."
*"Полк шел в авангарде дивизии. Как ни стремился он нагнать отступавшего противника, это ему не удавалось. Поднажмут солдаты, войдут в какую-нибудь деревню - тут должен быть немец! А жители говорят: "Ушел герман". Смотрят солдаты - действительно, только что ушел неприятель, еще бивачные костры не погасли. В следующем селе - та же история. Так, измученный походом, полк миновал Сейны и остановился биваком на подступах к Сувалкам.В последние дни беспрерывно шли холодные, пронизывающие дожди, и это еще более затрудняло поход. Да и на биваке было не сладко. Под ногами вязкая земля, покрытая стерней, которую тысячи сапог втоптали в землю... На этом голом поле и ставили солдаты палатки, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. О сухой соломе можно было только мечтать. Снабжение расстроилось, кухни отстали, к тому же они были пусты. Начальство разрешило съесть по кусочку сухарей и по полбанки мясных консервов из неприкосновенного запаса. Но что это за еда, разве этим будешь сыт? И пулеметчики отправились промышлять чего-нибудь съестного."
*"Солдатам было объявлено официально, что мосты и железная дорога разрушены германцами при отступлении и раньше чем через неделю восстановлены не будут; пищу добывать на месте. Но на месте все было съедено. Деревни сгорели, а уцелевшие местные жители сами голодали и зло сверкали глазами, выглядывая из погребов и ям. Солдаты делились последним сухарем с голодными детьми, которые трясущимися ручонками с жадностью хватали эти крохи."
*"Бои не прекращались. Солдаты стали шарить по ранцам убитых германцев: авось попадет кусок хлеба, сухарь или какая-нибудь галета - ведь это целый праздник! Пустяк, если убьет кого-нибудь, когда он ползет обратно, сжимая в кулаке галету, - на это никто не обращал внимания. Ползали и искали, искали чего-нибудь съедобного. Поиски еды стали главной целью, а опасность, осколки и пули - на все это наплевать. Вот ползет солдат и поочередно переворачивает трупы; своих минует, знает, что здесь искать нечего, они все съели, разве только остались деревяшки, болтающиеся вместо пуговиц на коротких крученых веревочках вещевых мешков, похожих на сумки нищих... Он задерживается лишь возле мертвых германских солдат и роется в желтых, покрытых телячьей шкурой ранцах. Там можно найти даже шоколад..."
*"Солдаты сидели в неглубоких окопах, никто не хотел их углублять, тем более что нужно было долбить дно окопа кирками и ломами - а где их взять? Солдаты очень не любят носить кирки-мотыги, а предпочитают им маленькие лопаты. Было холодно и голодно, доедали последние консервы, уже двое суток ничего горячего во рту не было. От этого становилось еще холоднее, холод чувствовался даже где-то внутри, в животе."
О РУССКОЙ АРТИЛЛЕРИИ.
*"Наши восьмиорудийные батареи вели залповый огонь, помогая гренадерам отбивать атаки. Обычно эти батареи сами попадали под снаряды германских тяжелых гаубиц, но артиллеристы не останавливались, а еще злее и чаще вели залповый огонь батареями, разумеется неся неоправданные потери в людях да и в материальной части: то одна, то другая пушка замолкала, перевернутая разрывами немецких "чемоданов". Со временем наши артиллеристы поняли, что нужно занимать закрытые позиции и управлять огнем артиллерии с наблюдательных пунктов, вынесенных вперед, а не сигналами, которые подавали клинками командиры батарей, стоявшие тут же на пригорке. Но не все дается сразу."
Орудия русской 28-й артиллерийской бригады в боевых действиях в Вост. Пруссии. 1914, но, вероятно, августовское, а не осеннее наступление.
* "Проходили мимо огневых позиций артиллерии, расположенных в оврагах и перелесках между высотами и хуторами Сухоляскен. Для артиллеристов это - передовая, а для матушки-пехоты - место отдыха. Какая несправедливость! Пехота всегда завидовала артиллеристам, а те смотрели на нее свысока."
*"Вскоре германская артиллерия начала нащупывать наши позиции, ведя пристрелочный огонь по окопам. Артиллерия 256-го полка молчала. Артиллерийские наблюдатели, выдвинутые в окопы, сообщали, что они не видят целей, а так как снарядов на батарее было очень мало, то решили без толку не стрелять."
*"Артиллеристы всегда ощущали нехватку снарядов. Заготовили их мало, считали, что, если иметь по тысяче выстрелов на орудие, хватит на всю войну с избытком, но вот прошел год войны - а снарядов уже нет.
- Да как же могли просчитаться генералы, ведь это меньше чем по три снаряда в день на орудие, если взять все на круг! - возмущались солдаты.
- Ничего, - успокаивали их офицеры, - скоро нам французы снарядов подбросят, вот тогда и начнем колотить немцев почем зря.
- Поколотишь их! А они нас, ваше благородие, не перебьют, пока мы от французов подмоги ждем?..
В разговор вмешался Генрих Шимановский.
- Начальство рассчитывало, что война скоро окончится. Считать-то считай, да не плошай. Немцы вот тоже рассчитывали закончить войну в три месяца, да сорвалось..."
ПОЗИЦИОННАЯ ВОЙНА.
*"К вечеру окопы были готовы, позволяли укрыться почти в рост. Солдаты приспособили места для стрельбы со дна рва, пулеметчики сделали открытые площадки для стрельбы из пулеметов, нанесли соломы в окопы. В задней стенке против каждой пулеметной площадки - сиденья, нечто вроде деревенских завалинок. Днем у пулемета дежурил наблюдатель, остальные же располагались в каменном сарае, набитом сеном, шагах в ста - ста двадцати за окопами; ночью все находились в окопах - двое дежурили, а остальные спали на соломе."
*"Пулеметчики нашли где-то дощатые двери от клуни, накрыли ими свой блиндаж, закидали его соломой, засыпали землей сантиметров на двадцать и спокойно расположились на отдых, убежденные в прочности блиндажа."
*"Теперь кухни регулярно привозили хлеб, сахар. Как-то привезли подарки, присланные из России. В основном это были вышитые заботливыми женскими руками кисеты с пачками махорки, домашними коржиками, конфетами, трубками, мундштуками. Ко всему этому обязательно прилагались письма, разъясняющие откуда и от кого подарок. Подарки очень радовали. Опять вспоминались родные места, жены. Делили подарки самым справедливым способом: раскладывали по кучкам, один из солдат отворачивался, у него спрашивали: "Кому?" Солдат называл фамилию товарища."
*"Как бы там ни было, а полк, так же как и весь фронт, стоял. Немцы тоже активности не проявляли. Их передний край проходил верстах в двух от расположения русских войск. Ночи стояли осенние, темные, но небо было звездное, и смена дежурных происходила по положению Большой Медведицы. Как ручка "ковша" опустится книзу, так и буди себе смену - она будет стоять уже до утра. Перед окопами устроили своеобразную сигнализацию: собрали всякие пустые банки из-под консервов, старые кастрюли, ведра, все это связали веревками и растянули впереди, шагах в пятидесяти."
*"Ударили морозы. В окопах на высоте было очень холодно. Солдаты натаскали соломы, устроили маленькие железные печки и топили их сухими тонкими лучинами, чтобы не было дыма. Саперы облили водой крутые берега канала, проходившего рядом, они обледенели, и преодолеть их противник не мог. К тому же были натянуты низкие препятствия типа "спотыкач" и спирали "Бруно", а железнодорожный мост и насыпь - подорваны."
Штабной блиндаж 256-го Елисаветградского пех. полка.
* "Убивали время как могли. Все истории и небылицы были пересказаны, карты совсем истрепались, но в них продолжали играть. Играли в "двадцать одно" - на сахар, куски которого уже почернели, округлились от частого перехода из рук в руки. Тогда была изобретена игра "вшивые бега", вызывавшая большой интерес и веселье. Игра оказалась на редкость азартной. Сколько было споров, если, положим, две или три вши одновременно достигали финиша. Поэтому из беспристрастных зрителей обычно назначалась судейская коллегия и главный судья: бега как бега - по всем правилам."
* "Неожиданно наступила оттепель. В окопах на низких местах стала выступать вода. Неприятнее всего было то, что вода появилась в блиндаже. Пришлось сбить из досок пол, положив его на бревна. Но вода прибывала, и пол в конце концов всплыл. Вскоре он так поднялся, что до потолка оставалось каких-нибудь аршина полтора, не больше, - еле влезешь в блиндаж при артиллерийском обстреле."
Офицеры и нижн. чины полка возле штаба.
ОТДЫХ "НА КВАРТИРАХ".
*"Среди ночи батальон разместился по хатам в селе Сухоляскен, предвкушая отдых и сон в добротных, жарко натопленных домах. И солдаты не ошиблись в своих нехитрых мечтаниях. На другой день повели всех в баню. Разумеется, это было особое наслаждение - помыться в теплой бане, смыть всю грязь, освободиться от зуда, донимавшего тело, потереть его жесткой рогожной мочалкой. Может ли быть на свете что-нибудь приятней! Немного пришлось посидеть в одном белье, пока обмундирование прожарили, но зато вшей не будет хоть несколько дней. А после бани был сытный, горячий обед, чем тоже редко балуют на войне солдата... Как мало, оказывается, надо человеку!"
НАЧАЛО ОТСТУПЛЕНИЯ 1915 г.
*""Солдатский вестник" не переставал разносить новости. Ходили слухи, что вот-вот начнется отступление. А все признаки того, что так и случится, были налицо: артиллерия вдруг снялась с позиций и по железной дороге отправилась в тыл, эвакуировались склады. И действительно, в конце января русские войска ни с того ни с сего начали отходить, причем без всякого нажима со стороны противника. В одну из ночей тронулись в обратный путь и елисаветградцы. Поговаривали, что где-то далеко на правом фланге наши не выдержали натиска противника, вот и остальным приходится отступать. Полк свернулся в колонну и, прикрываемый четвертым батальоном с пулеметным взводом и батареей артбригады, теперь уже шестиорудийной (два орудия из каждой батареи взяли на Кавказский фронт, так как началась война против турок), пошел на знакомый уже Видминен. Лошади пулеметной команды хорошо отдохнули, поправились на немецком овсе и теперь резво несли пулеметные и. патронные двуколки по глубокому снегу, обильно потея и покрываясь пеной. Пулеметчики еле поспевали за двуколками. Пехота тоже шагала ходко. Но все были хмурые и унылые: как-никак, а отступают..."
*"На казарменной площади скопилась вся 64-я пехотная дивизия - 253-й Перекопский, 254-й Николаевский, 255-й Аккерманский и 256-й Елисаветградский пехотные полки и 64-я артиллерийская бригада. Начальник дивизии генерал-майор Жданко со своим штабом оказался "проворнее" всех - их и след простыл. Среди солдат шли разговоры о том, что командиры полков спорят, кому вступать в командование дивизией. В конце концов эту обязанность возложили на командира 256-го Елисаветградского пехотного полка полковника Мартынова... К вечеру в окружении оказалось очень много войск: тут были 2-й Сибирский стрелковый корпус, 26-й армейский корпус, 20-й армейский корпус - так выходило по "Солдатскому вестнику"."
*"Особенный страх испытывали обозники. Они собирала в кучи трофейное барахло, сбрасывая его с повозок, обливали керосином и жгли на казарменном плацу."
*"Ночь была темная, курить запретили, только на привалах солдаты потихоньку потягивали цигарки, запрятав их в рукава шинелей. Куда шли - никто ничего не знал, кое-кто говорил, что немецкое окружение прорвано у той самой железной дороги, вдоль которой двигался батальон, другие утверждали, что немцы перерезали шоссе и заняли уже городок Липск, возвышавшийся, как крепость, над болотистой равниной. Никто не мог точно сказать, где противник и сколько его. Знали только, что две наши колонны пытались выйти из окружения. Но удалось ли им это, было неизвестно. Шли всю ночь."
Одна из самых характерных фотографий периода "Великого отступления" Русской армии, 1915.
О ПРАПОРЩИКАХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ.
*"Ходили достоверные слухи, что бил он (генерал Сандецкий Александр Генрихович; характеризуется современниками неоднозначно) самолично не только солдат, а и господ офицеров, под которыми, конечно, понимались прапорщики и произведенные из них подпоручики. Генерал знал, кого бил. Нарвись он на кадрового офицера - тот мог ему пулю в лоб... Вот почему Сандецкий бил прапорщиков. Все они были в основном выходцами из простого народа. Достаточно было солдату иметь образование II разряда (а это значит четыре класса городского училища, гимназии или учительской семинарии), как его, хочет он того или не хочет, направляли в специальную школу и через четыре - шесть месяцев выпускали прапорщиком. Это был офицер, и неплохой офицер, часто знавший военное дело лучше, чем подпоручик юнкерского училища, в которые зачислялись дворяне. И все-таки прапорщики терпели всякие обиды. Отыгрывались они на унтер-офицерах, которых били так крепко, что зубы вылетали. Господа унтер-офицеры после отводили души на солдатах и били их уже по-своему, по-простому, голой рукой, без перчатки, но челюсти сворачивали. Мордобой в армии был обычным явлением..."
"Солдаты 64-й пехотной дивизии были уже старые, видавшие виды вояки. Их так безрассудно не погонишь на смерть. Но все же наступать надо - приказ. Где-то в районе Сопоцкина и Липска немцы вторично окружили 20-й армейский корпус - следовало его выручить. Наступали долго и упорно, прокладывая себе грудью путь вперед; артиллерия помогала очень слабо. Особенно трудно было преодолевать открытые болотистые пространства, хорошо простреливаемые немецкими пулеметами. Одно средство оставалось солдату, чтобы не быть скошенным огнем: искусно ползти вперед, а кое-где пользоваться короткими перебежками - бросок вперед - и камнем падай, пока враг не успел прошить тебя короткой пулеметной очередью.
Примерно через неделю Липск, господствовавший над всей окружающей местностью, был взят. Прилегающие высоты также оказались в руках русских. Но было уже поздно: остатки 20-го корпуса, доведенные до последней крайности изнеможения, сдались, и немцы поспешно уводили их в тыл, ибо сами вынуждены были отступать."
*"...Все чаще и чаще попадаются серые пепелища. Кучами лежат обгорелые винтовочные стволы со скрюченными штыками, а все деревянное - приклады и ствольные накладки - сгорело. Артиллерийские упряжки, вероятно, на полном скаку влетели в болото - виднеются только головы лошадей, их гривы, спины... В глазах мертвых животных застыл ужас. Из болота торчат верхушки лафетов и концы орудийных стволов. Металл покрыт инеем и припорошен снегом... Было жутко смотреть на следы гибели 20-го русского армейского корпуса. Это производило на людей гнетущее впечатление. Жгла горечь поражения. Все шли угрюмые и молчаливые, шли вяло, в полном безразличии. Не тактические или стратегические просчеты командования огорчали солдат (в этом солдату трудно разобраться) - каждый по-человечески переживал гибель таких же, как он сам, безвестных сынов земли русской."
НАГРАЖДЕНИЕ ОТЛИЧИВШИХСЯ.
Награждение командующим 9-й армией генералом П.А.Лечитским отличившихся 256-го Елисаветградского полка.
Как-то вызвали Ванюшу в штаб полка. Там уже собралось человек тридцать, вызванных изо всех рот. Приказали построиться. Вынесли знамя, вышел командир полка полковник Мартынов, зачитал Указ его императорского величества о награждении отличившихся в боях. Адъютант полка стал называть фамилии, а командир полка прикалывал к гимнастеркам солдат Георгиевские кресты и медали.
- Рядовой пулеметной команды Иван Гринько, - зачитал адъютант, - награждается Георгиевским крестом четвертой степени и производится в ефрейторы.
Командир полка приколол Ванюше на грудь беленький крест. Ванюша так и обомлел. Весь зарделся от стеснения и радости, хрипло крикнул в ответ на поздравление:
- Покорнейше благодарю, ваше высокоблагородие!
Процесс награждения окончился. Солдаты прошли церемониальным маршем перед знаменем, их распустили по ротам.
Пулеметчик Родион Малиновский (в первом ряду, в середине) среди Георгиевских кавалеров 64-й дивизии.
БОЕВАЯ РАБОТА ПУЛЕМЕТЧИКОВ.
*"Наши пулеметы, захлебываясь, вступили в огневое состязание с врагом. Постепенно стрельба стала затихать, русская пехота так и осталась лежать метрах в двухстах впереди своих окопов, быстро окапываясь и ведя редкий огонь. Замолкли и пулеметы, которых, нужно сказать, у германской пехоты было много. По качеству пулеметы были почти равноценны, но по количеству немцы имели большое превосходство."
Пулеметчики Русской армии с "Максимом" пр-ва Императорского Тульского оружейного завода и их немецкие "визави" с MG08 (также на базе "Максима").
*"Ванюша быстро подал в приемник конец ленты, Душенко зарядил пулемет, оценивающим взглядом окинул наступающие цепи врага. Вот проклятые пруссаки, прут прямо во взводных колоннах. Ну, погодите, сейчас мы вас проучим! Душенко выбрал колонну, поднимавшуюся на бугорок. Пулемет вздрогнул всем телом, застрочил и задрожал, изрыгая смерть; надульник обволокло легким букетом пламени. Колонна противника мигом рассыпалась. Многие немцы упали и больше не поднимались. Пулемет строчил ровно, без перебоев, как бы подтверждая: стреляет Душенко. И германцы, очевидно, оценили мастерство пулеметчика, стали вести по нему прицельный огонь. Пули защелкали по щиту. Справа и слева легли близкие разрывы тяжелых "чемоданов" и обдали пулемет землей. В ответ пехотинцы батальона открыли огонь пачками. А Душенко перезарядил пулемет, сменил прицел и положил на землю другую цепь. Вдалеке появились новые колонны немцев. Душенко снова дал длинную очередь. Пар из пароотводной трубки кожуха сильной струей ударил в землю.
- Козыря, воды! - крикнул Душенко, и сейчас же Казимир подполз с банкой.
Ванюша быстро приладил банку, охладил раскалившийся ствол, вместо пара из трубки полилась тонкая струйка воды. Быстро закручена пробка - и снова пулемет строчит, косит, как траву, немецкие колонны и цепи. Еле успевают подносить патроны: уже четырнадцать лент выпущено, почти все поле рыжеет от ранцев убитых немцев, а противник все лезет и лезет."
*"Душенко и Ванюша двигали пулемет перед собой, переползая за ним на животах и прикрываясь от осколков пулеметным щитом. Нужно сказать, что щит пулемета выдерживает прямое попадание пуль на близком расстоянии и, конечно, служит до известной степени защитой для первого и второго номеров, больше, разумеется, для первого, который располагается всегда за самым центром щита. Кстати, насчет этого самого щита много было толков среди пулеметчиков: некоторые даже предлагали бросить его - как-никак, а весит он тридцать два фунта, почти пуд. Без него куда было бы легче переносить на руках да и передвигать на катках пулемет. И хоть эта обязанность лежала на первом и втором номерах, Душенко твердо считал, что щит - это чуть ли не главная часть пулемета, все равно как тело его, и бросать эту часть нельзя ни при каких обстоятельствах. Ванюша находил это решение абсолютно правильным, тем более что и наставление Березовского говорит: пулемет "максим" состоит из трех основных частей - тела пулемета в собранном виде, станка и щита..."
*"Но в щите-то и была их солдатская польза. Он ведь действительно прикрывал наводчика пулемета и его помощника от фронтального огня. И то сказать: первый и второй номера - главные в расчете, их жизнь особенно дорога в бою. Поэтому остальные пулеметчики не роптали, а ползли по сторонам, буквально вдавливаясь в землю, чтобы спастись от осколков и пуль. Митрофан Иванович полз посредине - между пулеметами и немного позади, как бы составляя вершину тупого угла. Ему надо было видеть оба пулемета и всех номеров, а их было негусто: в третьем пулемете всего четыре - Душенко, Гринько, Козыря и Анатолий, в четвертом тоже четыре - начальник пулемета, наводчик, помощник наводчика и третий номер. Девятым человеком во взводе был сам Митрофан Иванович - душа и стержень всего пулеметного взвода. Правда, было еще шесть человек во взводном тылу: четыре ездовых пулеметных и патронных двуколок и два человека - седьмые номера. Это - верховые, но их лошади использовались под патронные вьюки, а сами они смотрели и ухаживали за верховыми лошадьми начальников пулеметов, лошади которых также не застаивались без дела - шли под пулеметный вьюк. Эти же солдаты ухаживали за верховой лошадью взводного... Словом, еще шесть человек. Но все они не в счет, воюют они как бы наполовину и не так часто попадают в смертельный переплет."
*"Пулеметчики выслеживали немецких снайперов, поднимая над окопами папахи на палках или выставляя их в бойницах, - папахи сразу обстреливались. Высмотрев, откуда стреляют, пулеметчики снимали немцев короткими очередями."
МОБИЛЬНОСТЬ ПУЛЕМЕТНОЙ КОМАНДЫ.
*"Невдалеке расположился обоз первого разряда, состоящий из кухонь, патронных двуколок, санитарных линеек и продовольственных повозок. Тут же были двуколки пулеметной команды. Но это не обоз! Боже упаси назвать так боевую часть пулеметной команды, которая состояла из парных пулеметных двуколок системы Соколова и таких же патронных двуколок, - это шестнадцать боевых колесниц, в которые при необходимости впрягались уносные пары. В пулеметную двуколку впрягались верховые лошади взводного унтер-офицера и начальника пулемета, а в патронную - лошади седьмого и восьмого номеров тоже верховых.
На пулеметную двуколку садились в установленные места наводчик пулемета, помощник наводчика и третий номер, а на патронную двуколку четвертый, пятый и шестой номера. Так пулеметная команда превращалась в конное подразделение, приобретая необходимую подвижность. Поэтому пулеметчики старались себя выделять из пехоты и держались как-то особо, гордились своей военной специальностью. Да и начальство, понимая, что это главная огневая сила полка, оберегало пулеметчиков и обычно не посылало их в наступление в цепях вместе с пехотой. Они находились немного позади, чтобы поддержать цепи пехоты огнем своего оружия."
АЛКОГОЛЬ НА ФРОНТЕ.
(Официально в Российской имп. армии действовал "сухой закон")
*"На южной окраине, недалеко от железнодорожной станции, были расположены винокуренный и пивоваренный заводы. В емкостях винокуренного завода было еще немного спирта - примерно до аршина глубиной. В этом спирте уже плавало несколько немцев и русских, они свалились туда в разное время, пытаясь достать желанной влаги, и вот теперь плавали, как лягушки, заспиртованные в банках. Но это никого не пугало, солдаты опускали на веревках котелки, черпали спирт, и около емкостей царило пьяное оживление. Кое-кто в свою очередь сваливался на дно хранилища, пополняя ряды погибших от коварного Бахуса. Начальство пыталось пресечь этот разгул, но выставляемые для охраны часовые сами напивались, и виночерпие продолжалось. Появился спирт и у пулеметчиков, они лакомились им перед ужином."
ПОЛЕВАЯ МЕДИЦИНА И ЭВАКУАЦИЯ.
*"Вечером Ванюшу доставили на перевязочный пункт. Два осколка ударили его в спину: один - правее позвоночного столба, ниже лопаток, другой - левее, у самого позвонка, и там застряли, глубже не пошли. Третий осколок пробил насквозь ногу выше колена, но как будто кость не задел. На носилках понесли Ванюшу на станцию Залесье. Там был передовой полевой госпиталь."
*"Санитары уложили Ванюшу на окованную цинковым железом багажную стойку и навалились на него всей своей силой. Доктор чем-то холодным протер спину и начал резать ее ножом. Как ни старался Ваня вдавиться животом в окованную жестью стойку, чтобы уйти от ножа, это не удавалось. Ванюша стал кричать и ругаться, но доктор делал свое дело. Он зацепил щипцами один осколок и вытащил его, а потом вытащил и второй."
Работа полевого лазарета Русской армии.
*"Потом тихо, без всяких огней подошел санитарный поезд. Ванюшу внесли в тепло натопленный санитарный вагон и подвесили его носилки на специальных крюках. Затем дали выпить порошок, и он заснул крепким сном.
Пока шел поезд, Ванюша все время спал. Вот он теперь выспится за все время, что не доспал в окопах на холоде! Слышал Ваня сквозь дремоту, что проехали Минск, Оршу. Прибыли в Витебск. Но здесь все госпитали оказались переполненными. Поезд пошел дальше. Так привезли Ванюшу в Москву и поместили в Ермаковский госпиталь. Там Ванюше сделали большую перевязку, забинтовали всего и положили на правый бок. Левая нога тоже была вся в бинтах. Через сквозное отверстие ему, как протиркой, прочистили рану."
*"В огромной палате размещалось много раненых - наверное, человек шестьдесят, не меньше. Между кроватями ходили санитары, ожидая врачей. Вот пришли студенты в белых халатах и стали переписывать раненых. Госпиталь был пересыльным, и студенты спрашивали, кто куда хочет получить направление. Направления были в Казань и Симбирск."
ГОСПИТАЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ, 46-й городской госпиталь Всероссийского земского союза.
*"Было слякотно, сыро, когда к санитарной рампе казанского вокзала подошел поезд. Раненых выносили из вагонов и укладывали на носилках в ряды. Потом ходили сестры с санитарами, просматривали списки и уносили раненых на подводы."
*"Осмотр, перевязки, обмывание, измерение температуры - все шло своим чередом... Впечатление о госпитале у Ванюши сложилось самое благоприятное. "Кабы не война, тут лежать можно!" - не раз думал он. И в самом деле, няни, в основном пожилые, ухаживали за ранеными очень заботливо."
*"Госпиталь был небольшой, на шестьдесят раненых, размещавшихся на двух этажах по четыре - шесть человек в палате. Внизу был большой вестибюль. Тут были расставлены столы, и раненые играли в шашки, домино, а также помогали няням наматывать в рулончики стиранные бинты - на фронте не хватало не только снарядов, но и марли на бинты. Рядом с вестибюлем была обширная столовая для ходячих раненых. На второй этаж вела лестница в два марша. Там находилась перевязочная, комната дежурных сестер и восемь палат. Начальницей госпиталя была высокая злая старуха, которую никто в госпитале не любил. Напротив, врачей - их было двое, пожилых и вежливых - все уважали, можно сказать, даже любили. Кухня и бельевая располагались внизу за столовой, а нижние палаты выходили окнами на главную улицу города".
Госпиталь Всероссийского земского союза, 1915. Смоленск, по Казанскому 46-му фото не нашел.
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ.
*"Чуть ли не все выздоравливающие провожали Ванюшу в крепость, где был пересыльный пункт госпиталя. Желали ему уцелеть на фронте, а он, по традиции, желал провожающим подольше полежать в госпитале."
*"В крепости дежурный унтер-офицер проверил документы и повел Ванюшу для размещения в казарму. Под казармы были приспособлены тесные казематы со сводчатыми потолками, в которых стояли грубо сколоченные трехэтажные нары. В казематах было сыро, холодно и стояла какая-то нестерпимая вонь. А когда в казарму набивалось полно солдат, то ко всему прочему прибавлялась еще и страшная духота. Не хватало воздуха, в помещениях стоял сплошной галдеж. Что ж, пересыльный пункт как пересыльный пункт. "Как и полагается", здесь царили невероятный беспорядок и произвол, кормили отвратительно. Занятий никаких не было, только без конца формировали команды для отправления в запасные полки."
*"Но на этот раз после переклички было объявлено, что в пять часов утра все пулеметчики отправляются на погрузку для отправки в 1-й пулеметный запасный полк. В списке отправляемых был и Ванюша. Еще не рассвело, когда колонна двинулась на погрузку. Было морозное декабрьское утро. Несмотря на ранний час, по городу прошли с песнями, но пели не особенно громко и без подъема: никто не хотел драть глотку по морозу. К семи часам погрузились в холодные вагоны и сразу затопили железные печки. Когда эшелон отправился, они уже накалились докрасна."
ЗАПАСНОЙ ПОЛК - 1-й пулеметный.
*"В сумерки эшелон подошел к станции Ораниенбаум. Пулеметчики быстро выгрузились и построились - всего человек триста. На больших узловых станциях вагоны сортировались: часть отцеплялась, часть прицеплялась, и до Ораниенбаума дошло вагонов десять с пулеметчиками из разных мест, где они лечились в госпиталях. Колонна двинулась под командой встречавшего людей дежурного офицера и кадровых унтер-офицеров 1-го запасного пулеметного полка. Уже совсем стемнело, когда выстроились на плацу перед трехэтажными кирпичными казармами. После команды фельдфебеля "Смирно" офицер прошел вдоль фронта, внимательно присматриваясь, соблюден ли ранжир, и поделил строй на группы, человек по тридцать. Группа, в которой оказался Ванюша, попала во второй батальон, в 6-ю роту. Роты были очень большие по численности. Например, в роте Ванюши насчитывалось четыре взвода по сто двадцать человек; взводы делились на шесть отделений по двадцать человек. Шестая рота разместилась на втором этаже, на трехъярусных нарах. Ванюша был назначен командиром шестого отделения второго взвода. В отделении собрались солдаты разных возрастов - много было немолодых людей, лег тридцати пяти - сорока. В других отделениях командирами были кадровые унтер-офицеры и ефрейторы. Они все время служили в запасном полку, на фронте еще не были и, так как очень боялись попасть туда, выслуживались, с подчиненных драли три шкуры, а перед взводами и прапорщиками роты тянулись в струнку. За малейшую провинность били солдат, били изо всех сил - иногда зубы вылетали от метких и сильных ударов этих "шкур". Солдаты были озлоблены, запуганы и почти всегда угрюмо смотрели в землю."
1-й пулеметный запасный полк.
*"День начинался подъемом в пять часов утра. В шесть рота выстраивалась на утреннюю молитву и цела хором "Отче наш". Затем следовала команда "Выходи на прогулку!" Взводы выходили на плац перед казармами и под командой очередного командира отделения старательно маршировали. Если начальник был не в духе, то гонял взвод бегом до упаду. Так проходил час и к семи возвращались в роту, раздевались и, забрав бачки, направлялись в столовую на первый, полуподвальный этаж. Получали завтрак, обычно какой-нибудь суп-кандёр, съедали его в невероятной тесноте, стоя - для скамеек места не хватало. Через сорок пять минут рота выстраивалась в казарме между нарами, подпрапорщик проходил по фронту, строго осматривая ряды, и здоровался, предварительно указывая:
- Отвечать как командиру батальона!...
Подпрапорщик, довольно покручивая усы, важно шагал перед фронтом. Высмотрев где-нибудь незастегнутую пуговицу гимнастерки или слабо подтянутый пояс, устраивал разнос командиру отделения, а солдат получал удар по лицу увесистым кулаком. Редко какой день проходил без этой экзекуции."
*"В восемь часов рота шла на занятия. Больше всего изучали материальную часть пулемета "максим" по наставлению Березовского. В двенадцать - опять строевые занятия или "прогулка", а в час дня, после молитвы, обед. От каждого десятка два человека направлялись за едой. Получали один бачок щей и бачок каши с десятью порциями вареного мяса: каждая порция должна была весить не менее восемнадцати золотников. Если порция мяса была неполновесная, солдат имел право подать жалобу. Порция тут же взвешивалась в присутствии дежурного по полку офицера, и не дай бог, если подтверждалось, что порция не тянет 18 золотников. Тогда дежурный по кухне отправлялся на гауптвахту и весь наряд по кухне строго наказывался. Если жалоба была неосновательна, жалобщика били все начальники - от прапорщика роты и ниже, а дежурный по полку обычно хлестал его по лицу перчатками, но так крепко, что оно все покрывалось синяками. Так что обычно никто не жаловался, даже если заметно было, что порция неполновесная. "Брюхо пусто, да морда цела", - невесело шутили те, кому вообще не доставалось мяса. После обеда полагался час отдыха, а в три часа опять начинались занятия. Продолжались они до шести часов вечера, затем все шли на ужин и с семи часов на "прогулку" с песнями. С восьми до девяти часов сорока пяти минут было "свободное" время в казарме, после чего следовало построение на вечернюю поверку. А там - молитва и в десять часов вечера - отход ко сну. Так работала раз и навсегда заведенная солдатская машина. И работала безотказно."
ПРОИЗВОДСТВО МЛ. КОМАНДИРОВ.
*"Ввиду общей слабой успеваемости в учебных командах (срок обучения везде был сокращен) солдатам, отлично заканчивавшим курс обучения, присваивали звание младшего унтер-офицера, а совсем плохо оканчивавшим - ничего не присваивали. Но последние все же были на примете у начальства, на всякий случай их числили в списках роты вице-ефрейторами, и если они показывали прилежность по службе, то есть были аккуратными доносчиками, то их вскоре производили в ефрейторы."
*"С разрешения подпрапорщика и командира взвода он обратился к командиру роты капитану Царенко. Тот его внимательно выслушал и заметил:
- Я сам был на фронте и люблю боевых пулеметчиков, но почему бы тебе не пойти в школу прапорщиков?
- У меня нет образования, ваше высокоблагородие! - отрезал, вытянувшись, Ванюша.
- Это пустяки, я походатайствую, и ты пройдешь экзамены, сдашь экстерном на права вольноопределяющегося второго разряда. Ты воевал, ранен и георгиевский кавалер - это учтут экзаменаторы."
Унтер-офицеры запасного пулеметного полка. Затесалась пара солдат с "чистыми погонами" - видимо, те самые вице-ефрейторы.
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ НА ПРОВИАНТЕ, нач. 1916 г.
*"Ванюша со своими людьми и артельщиком получал со склада продукты и грузил на сани: одного мяса почти девятнадцать пудов, крупы на кашу, картофеля, капусты квашеной, муки подболточной, соли, перцу, жиров - и за все отвечай, а артельщик и повара - не они будут, если не украдут. Да и как не украсть! Ведь и командиру полка, и командиру батальона, и ротному надо послать на квартиру хорошие куски мяса от черкасской туши, маслица, да ведь надо и своим знакомым по куску послать. А откуда взять? Все из солдатского пайка. Не пошлешь - недолго наповаришь: враз в маршевую загремишь. А кому охота на фронт? Так что некуда деваться. Денщики начальствующих лиц, те свое дело знают, они вертятся возле кухни с мешками, чтоб сразу добычу в мешок схапать и - айда на квартиру. Тут и тетки знакомые около судомойки крутятся - им тоже надо дать, а то ведь они не приголубят повара, не приласкают. Всем, выходит, надо дать. Где же взять? У солдата - бедняги сердечного, он все стерпит и смолчит."
ОТБОРНЫЕ ЧАСТИ ДЛЯ ЭКСПЕДИЦ. КОРПУСА.
*"Пулеметчиков собрали на лестничной площадке. Экзаменовала полковая комиссия... Перед Ванюшей сразу возник вопрос: как отвечать? Может быть, и ему следует "провалиться" и таким образом не попасть в эту "особую пулеметную команду". Но, получив вопрос от экзаменующих - объяснить стрельбу пулемета по закрытой цели, - почувствовал, что не может симулировать незнание. Да и самолюбие в нем сразу проснулось, и он толково объяснил правила ведения стрельбы по закрытой цели. Комиссия задала еще несколько вопросов по материальной части и, получив четкие ответы, утвердила его в особую пулеметную команду."
*"Через несколько дней всех выделенных собрали в две хорошо укомплектованные пулеметные команды и отправили: первую команду - в Москву, где формировался для отправки куда-то в важную командировку 1-й Особый пехотный полк, а вторую пулеметную команду, в которую был зачислен и Ванюша со своим пулеметным расчетом, в Самару, где должен был формироваться 2-й Особый пехотный полк."
*"Привезли полковое знамя, пулеметчики приняли перед ним присягу, держа вверх два пальца правой руки и повторяя за полковым попом слова присяги: "...не жалеть своего живота в борьбе за веру, царя и Отечество... против врагов внутренних и внешних..." Пошли упорные слухи, что полк отправят во Францию. Многим это показалось страшным: ехать куда-то на чужбину, пусть бы лучше умереть на своей родной земле."
Знамя одного из пехотных полков Экспедиционного корпуса Русской армии.
*"Уже полностью закончили подгонку обмундирования. В носке была одна пара суконной одежды и хорошие драгунские юфтевые сапоги. Выдали всем и вторую пару суконного обмундирования, которая считалась парадной, к ней полагались мягкие сапоги с пряжкой."
НАСТРОЕНИЯ СОЛДАТ ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ ВО ФРАНЦИЮ.
*"Не хотелось ехать в эту самую "Хранцию", как называли ее солдаты. То и дело слышались разговоры:
- Хрен его знает, еще как доедем, а може, отправимся на дно морское раков кормить.
- В море-то, говорят, немецких подводных лодок полно."
*"Но как сделать, чтобы отчислили из полка и в маршевую - на фронт? По рекомендации своего нового дружка наводчика Прокопия Лапшина он обратился к фельдшеру и дал полтинник, чтобы тот помог ему по болезни получить откомандирование.
- Ты кури чай, тогда хрипота появится в легких и положат в госпиталь, - посоветовал фельдшер...
В команде было человек десять георгиевских кавалеров, и штабс-капитан их берег. Значит, тем более у Ванюши не оставалось надежды получить откомандирование из полка."
ТРАНСПОРТ НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК.
*"Много дней тащился эшелон. Длинный состав из красных теплушек, с одним классным офицерским вагоном посредине, громыхал по рельсам средь заснеженных равнин, холмов и перелесков. Миновали Бугуруслан, Белебей, Уфу, Златоуст, Челябинск, Курган, Петропавловск."
*"Прибыли в Омск. Здесь всех вымыли в бане на пересыльном пункте и отправили дальше. Теперь тем более немыслимо было отставать: на одном пути смешались эшелоны обоих полков - всей бригады, а эшелон, в котором ехала пулеметная команда 2-го Особого пехотного полка, по всей видимости, двигался где-то в середине потока."
*"Под Иркутском на станции Батарейная - опять баня и дезинфекция обмундирования... Потом эшелон медленно потянулся вокруг Байкала."
ПЕРЕВОЗКА СИЛАМИ ЯПОНСКИХ СОЮЗНИКОВ.
*"На станции Маньчжурия японцы подали свои вагоны, так как колея была другая. Перегрузились в их составы. По вагонам ходил какой-то японский генерал и с чем-то поздравлял русских солдат. Было приказано кричать ему в ответ "ура" и качать генерала на руках, но не ударять о потолок вагона, а все делать с умом. Всю эту процедуру выполнили точно в том вагоне, где разместился Ванюша. Потом от имени этого японского генерала солдатам раздали пакеты, в которых было по белой булке и по хорошему куску колбасы, чем все остались очень довольны. Но как только тронулись дальше, то сразу замерзли, так как печек в вагонах не было. Не было и нар, а пол был застлан тонкими циновками. Все сбивались в кучу, как овцы в отаре, чтобы хоть как-нибудь согреться, а мороз был градусов около тридцати. Но зато как только эшелон останавливался на какой-либо станции, вдоль всего состава перед каждым вагоном уже горели по два больших костра из старых шпал, и солдаты грелись у огня, вытанцовывая, как на шабаше ведьм. Потом поезд двигался дальше до следующей остановки. Так добрались до Дайрена (бывший порт Дальний). Светило солнышко, но все же было морозно. Эшелон подали прямо на причал - оставалось перегрузиться из вагонов на пароход. Везде стоят шеренгами японские солдаты: их желтые лица почти сливаются с желтыми околышами круглых фуражек. На шинелях японцев много всяких ремней, а сами солдаты, как статуи, стоят молча, лишь глазами моргают, - пожалуй, только это и отличает их от изваяний. А вообще-то русские солдаты казались против японцев богатырями."
Прибытие эшелонов с русскими войсками в порт Далянь (Дальний), март 1916. На заднем плане видны пароходы у причала.
Французское командование выделило для переброски русских войск из Даляня (Дальнего) пароходы "Сонтай" (на фото) и "Гималаи" (фото см. ниже). "Сонтай", выглядевший особенно архаично, тем не менее активно использовался как войсковой транспорт: в начале 1916 г. он вывозил остатки сербских войск и беженцев на о.Корфу, затем перебросил из Даляня русский 2-й Особый пех. полк, а в 16.04.1917, следуя в 100 милях к юго-востоку от Мальты с более чем 400 французскими военнослужащими на борту, был потоплен немецкой подлодкой U-33. Погибли 49 чел., вкл. капитана. Один из спасшихся сфотографировал со шлюпки агонию парохода:
РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА НЕ ЗАБЫТА.
*"Наконец настал час отправления парохода. На причале построились русские войска. Тут же два оркестра - наш и японский. Сначала исполнили японский гимн, а потом "Боже царя храни". На высокой палубе в парадной форме появился командир 1-го Особого полка полковник Ничволодов. Вокруг него - группа японских офицеров и генералов. Всюду сверкали золотом эполеты и сияли ордена.
- Братцы! Русские солдаты, богатыри земли русской! - начал свою речь полковник Ничволодов. - Вы должны знать, что город Дальний построен русскими людьми, они принесли сюда, на азиатские берега, русский дух, русский нрав, гуманность и культуру, чего, кстати, не скажешь о новоявленных "аборигенах" этой земли... Мы сейчас покидаем эти берега. Перед нами дальний путь, но мы никогда не забудем, что здесь каждый камень положен руками русских людей, и рано или поздно захватчики уберутся отсюда. Да здравствует наша победа! Ура, братцы!
Загремело громогласное "ура", перекатываясь над толпой русских солдат, сгрудившихся на пристани, на палубах и корме парохода. Все кричали "ура" что есть мочи, одобряя тем самым короткую речь русского полковника. Оркестры исполняли "Боже царя храни". Господа генералы и японские офицеры вытянулись в струнку и держали под козырек, а японские солдаты замерли по команде "Смирно" и держали "на краул". Многие из японцев, не понимая, что происходит, по команде офицеров кричали "банзай", троекратно повторяя этот клич."
Групповое фото в Даляне (Дальнем), март 1916. Офицеры русской 1-й Особой бригады, французские гражданские моряки с кораблей, приготовленных для ее транспортировки, провожающие лица, в т.ч. раскосые японские.
УСЛОВИЯ НА ТРАНСПОРТНЫХ СУДАХ.
*"Русских вез старый торговый грузовой пароход "Гималаи", "утюжок", как сразу прозвали его солдаты. В трюмах этой развалины было холодно, на стенах виднелся пушистый иней, особенно густо осевший на головках болтов. Солдаты сильно мерзли, на двойных нарах были постелены лишь тонкие японские циновки. Не прибавили тепла и соломенные солдатские маты. Ванюша устроился на нижних нарах, у самой железной стенки парохода. Он смел с нее иней, но под ним оказался тонкий слой льда."
Пароход "Гималаи" в Даляне принимает русские войска, март 1916. Перевозил подразделения 1-го Особого пех. полка по маршруту: Далянь (Дальний) - Сингапур - Красное море - Суэцкий канал. Так было переброшено ок. 9 000 чел. - почти вся 1-я Особая бригада.
*"Начался шторм, и корабль стало бросать с борта на борт. Многие из солдат заболели "морской болезнью". По команде "За завтраком!" никто не поднялся - и так тошнота мучит, выворачивает все нутро. Ванюша крепился и все сосал лимоны и апельсины, выданные японцами русским солдатам. Каждому досталось также по большой коробке сигарет, приторно и сладковато пахнувших, но из-за морской болезни никто в трюме не курил. Эти подарки были выданы от имени японского императора, за долголетнее царствование которого предлагали молиться вложенные в коробки открытки с русскими надписями."
*"Только через восемь суток пароход "Гималаи" добрался до Гонконга и пристал к стенке. Измученные, шатающиеся солдаты первый раз за весь рейс поели как полагается и вылезли на носовую и кормовую палубы, на яркое и теплое солнышко. Впрочем, все уже давно отогрелись - в трюмах теперь стало душно и жарко. На самую верхнюю палубу вход был запрещен, там располагалось офицерство, хотя сейчас никого не было - почти все господа убыли на берег и на рикшах разъехались по злачным местам позабавиться с гейшами - китаянками и японками."
*"Двое суток пароход брал уголь, провизию и пресную воду. Солдаты толпились на палубах и глазели на красивый город, располагавшийся террасами по высокому берегу и подступившей к морю горе."
*"По трапу тянется нескончаемая вереница носильщиков. Они мечутся как угорелые: ссыпают уголь в угольные ямы, получают за пару корзин бирку, суют ее в рот за щеку: больше положить некуда. Носильщики совсем голые, и только рваная мешковина или что-то вроде рогожки прикрывает пояс. За двадцать корзин угля китайцы получают один цент - приблизительно две копейки. Скудно оплачивается этот адский труд..."
*"Всем солдатам выдали пробковые и капковые спасательные пояса, каждому указали место в шлюпке или на плоту, которое он должен занять по тревоге в случае гибели корабля. Такие тревоги частенько проводились для тренировки. Но кто его знает, тренировка это или действительная тревога. Каждый раз солдаты беспокойно усаживались на спасательные средства, осеняли себя крестным знамением."
*"Пароход все шел и шел по заданному курсу, который знали только капитан и штурман, прокладывавший курс по морской карте."
ОПАСЕНИЕ НЕМЕЦКИХ ПОДЛОДОК.
**"Не хотелось ехать в эту самую "Хранцию", как называли ее солдаты. То и дело слышались разговоры:
- Хрен его знает, еще как доедем, а може, отправимся на дно морское раков кормить.
- В море-то, говорят, немецких подводных лодок полно."
