Аннотация: Жизнь, борьба, любовь и героическая гибель нескольких талантливых молодых поэтов польского Сопротивления 1939-44 гг. на фоне истории антифашистского подполья в Польше.
"Забудьте о нашем поколении, как будто мы никогда не жили", - эти исполненные горького самоотречения строки, стали одним из символов "польского катастрофизма", "потерянного поколения" Польши, юность которого пришлась на годы Второй мировой войны. Войны, принесшей Польше не только тяжелые поражения и страшные жертвы, но и глубокий нравственный и идеологический кризис. Отрицать это бессмысленно, как и то, что на переломе эпох, на крови и отчаянии, на позоре и героизме возродилась новая Народная Польша.
Нравственный "катарсис", который пережило при этом польское общество (особенно отравленная войной молодежь), с неизбежными декадансом и пессимизмом, относится уже к первым послевоенным годам и даже десятилетиям.
Но в самые черные и беспросветные годы - с 1939 по 1945 (не будем забывать, что война для поляков длилась дольше, чем для любого народа Европы), молодость Польши, вопреки всему, верила, боролась и созидала.
Красноречива для понимания духа этой сражавшейся, побежденной и выстоявшей страны история яркого созвездия юных поэтов польского Сопротивления. Период взросления их таланта пришелся на мрачные времена гитлеровской оккупации, пик творчества - на часы томительного ожидания между партизанскими операциями, а закат... У них не было заката. Быть может, самых лучших, самых вдохновенных строчек в своей жизни они не успели написать, сгорев в трагическом пожаре Варшавского восстания 1944 г...
За них дописывали их выжившие боевые братья/сестры и товарищи по перу. Дописывали с разной степенью успеха и одаренности - но всегда post factum.
Голоса молодых поэтов подпольной Польши тем ценнее и важнее, что долетают до нас через толщу лет именно оттуда!
Кшиштоф Камиль Бачинский (Krzysztof Kamil Baczyński), пожалуй, самый известный из "поколения Колумбов", как с легкой руки ветерана Сопротивления и писателя Романа Братного (автора популярного романа "Колумбы, год рождения - 20-й") стали называть тех, кому в дни восстаний и партизанской войны было едва за двадцать.
Происхождения у нашего героя было самое "подходящее" для помпезной и романтичной предвоенной Польши, сочетавшей игры в модернизацию ХХ в. с архаическими сословно-шляхетскими традициями. Отец - из старинного дворянского рода, ветеран Легионов Пилсудского и борьбы за независимость Польши, заметный политический деятель (Polska Partia Socjalistyczna), а в довесок - писатель, литературный критик и просто состоятельный человек. Мать - видный педагог и, разумеется, тоже шляхетского рода. Словом, что называется, наш Кшись (сокращенное от Кшиштоф) был "из благородной польской католической семьи". В традиционалистской довоенной Польше происхождение многое значило, недаром за восточной границей ее называли "буржуазно-помещичьей".
Казалось бы, перед родившимся 22 января 1921 г. в красавице-Варшаве Кшисем открывались самые широкие жизненные перспективы. Он учился в элитной государственной гимназии им. Стефана Батория, с детства восхищался национальными героями и по-мальчишески упорно тренировал волю. От рождения слабый и болезненный, cтрадавший приступами бронхиальной астмы, он упорными упражнениями заставлял себя не отставать от сверстников в спортивных играх и уличных "подвигах".
Гимназия им. Стефана Батория в предвоенной Варшаве:
Сочинение стишков - любовных ли, патриотических ли - стало для него чем-то большим, чем подростковое увлечение примерно к 16 годам. Примерно тогда же определился Кшись и со своими политическими убеждениями: юноша из "благочестивой" буржуазной интеллигенции примкнул к левым, при чем к конкретно левым - Союзу независимой социалистической молодежи "Спартак" (Związek Niezależnej Młodzieży Socjalistycznej "Spartakus"). Видимо, сказалась уличная дружба с ребятами из "неподходящего общества". Папаша Бачинский до поры смотрел на убеждения сына снисходительно, тем более что и его партия в 1930-х была в оппозиции к установившемуся в стране военно-националистическому режиму. Но воевать в республиканскую Испанию своего непутевого отпрыска все же не отпустил.
Кшись не особенно расстроился (словно чувствовал, что еще успеет навоеваться вдоволь) и вместо окопов под Мадридом оказался в лицее при гимназии (предуниверситетское образование) в классе "гуманистической" направленности. Уже тогда в его характере проявились две, казалось бы, взаимоисключающих черты: творческий романтизм и жизненная практичность, не раз помогавшая ему потом в годы подпольной борьбы. Не желая зависеть в начале своего жизненного пути от связей отца и прекрасно понимая, что стихи хороши как увлечение души, а не средство заработка, наш герой выбрал себе более востребованную профессию: художник-плакатист и иллюстратор - он прекрасно рисовал.
Кшиштоф Бачинский, фото конца 1930-х гг.:
Кшиштоф готовился к поступлению в Академию изящных искусств по классу графики. В 1940 г. увидели свет два небольших сборника его стихов, встреченные в соответствующем кругу благосклонно, но спокойно - поэтический дебют, не более того. Посвящая дни изучению польской литературы и изобразительного искусства, вечера - опытам стихосложения, а в промежутках гоняя в футбол (демократично уравнивавший на поле все классы и сословия) восемнадцатилетний Кшись вступил в жаркое лето 1939-го г., когда в воздухе отчетливо запахло войной.
Футбольный матч в довоенной Польше:
Война пришла в Польшу 1 сентября с грохотом обрушившихся на Варшаву бомб люфтваффе и ревом германских броне-моторизованных колонн на границах .
Танки и мотопехота вермахта в Польше, 1939 г.:
Пока Кшиштоф, как добрый поляк и патриот, собирался добровольцем на фронт, фронт сам постучался в ворота Варшавы стальным кулаком вермахта. Новобранца Кшиштофа Бачинского, сменившего элегантный костюм на мешковато сидевшую с непривычки солдатскую форму, вместо Академии изящных искусств принял 21-й пехотный полк "Дети Варшавы". Однако пока наш герой спешно проходил "курс молодого бойца" и рвался в грохотавшие неподалеку бои, отважная но краткая оборона польской столицы оборвалась капитуляцией. Успел ли рядовой Бачинский поучаствовать хоть в одном бою - неизвестно. Полк его дрался храбро и упорно, а сам он, скорее всего, просто не был еще выпущен из учебного подразделения, когда все закончилось - так быстро и так нелепо.
Гитлеровские войска взяли Польшу, гордившуюся своими славными воинскими традициями, кичившуюся превосходной кавалерией и блестящим офицерским корпусом, с неожиданной для нее самой стремительностью - чуть больше, чем за месяц.
"На лицах пленных польских солдат и офицеров застыло выражение не страха, а безмерного удивления", - записал в те дни знаменитый гитлеровский танковый генерал Гудериан.
"Мы готовились к войне 1920-х гг., а немцы навязали нам войну 1940-х", - горько признал тогда же польский офицер З.Берлинг, впоследствии возглавивший Народное Войско Польское, сражавшееся плечом к плечу с Красной армией.
Польские войска, оборонявшие Варшаву, сдаются в плен, 30 сентября 1939 г.:
Однако не таков был наш герой, чтобы покорно потопать в плен в пыльной колонне товарищей по несчастью. В Кшиштофе Бачинском, как вспоминали немногие пережившие войну его друзья, вообще было очень много оптимизма и отважного жизнелюбия - хотя по его мрачновато-романтическим стихам этого не скажешь.
"Генерал Кутшеба (командующий польской импровизированной армией "Варшава" - М.К.) сдался, а я - нет!", - решил Кшиштоф. Вместе с капралом Ежи Шигельманом (варшавским евреем, у которого также была веская причина стремиться избежать плена), переодевшись в штатское, они бежали и скрылись в "каменных чащах" родного города.
Грохот взрывов сменился грохотом слаженного прусского шага оккупантов, и Варшава до времени затихла и поникла под гнетом поражения.
Среди первых устрашающих акций "нового порядка" было создание еврейского гетто - зловещего места агонии почти полумиллионной еврейской общины польской столицы. Родителей Кшиштофа, дом которых на улице Hołówki попадал в отведенную гитлеровцами "черту еврейской оседлости", новые "хозяева жизни" без лишних разговоров вышвырнули на улицу. В качестве компенсации им было предложено занять одну из "освободившихся" еврейских квартир в "арийской" части Варшавы.
Варшава разделена на еврейскую и "арийскую" части, 1940 г.:
Антисемитизм в Польше военных лет распустился отвратительным буйным цветом, при чем не только среди коллаборационистов и шкурников, но - увы - и среди определенной части Сопротивления. Отрицать это было бы преступлением против памяти. Однако, в конечном итоге, все зависело от конкретного человека.
Левые убеждения Кшиштофа (соответственно - интернационализм), а скорее завязавшаяся в черные сентябрьские дни 1939 г. дружба с однополчанином-евреем (тем самым капралом Шигельманом, сразу перешедшим на нелегальное положение), помогли ему сделать выбор чести. Устраивать свой комфорт на осколках чьей-то жизни он наотрез отказался, и в отобранное у евреев жилье не въехал.
С отцом, насколько известно, Кшиштоф после этого отношений почти не поддерживал. Юность часто бывает слишком сурова к слабостям своих родителей. Однако мать, которой посвящены многие стихотворения нашего героя, исполненные нежной любви и благодарности, всегда оставалась для него одним из самых важных людей в жизни.
Чтобы зарабатывать на съем маленькой комнатушки под самой крышей, Кшись пошел работать на восстановление разрушенных домов. Вскоре он освоил рабочие специальности стекольщика и маляра (печальная ирония судьбы - хотел учиться на художника), а когда выпадала удача - подменял кочегара на железнодорожной дороге (за это лучше платили). Увлеченный левыми идеями паренек из буржуазной среды мог гордиться - он наконец стал пролетарием! Тогда же он стал искать связей с Сопротивлением.
Не желавшая смириться с оккупацией Польша ушла в подполье - кроме подпольных вооруженных сил, подпольных органов управления, подпольных политических организаций, подпольной юстиции, существовали подпольное высшее образование (немцы оставляли покоренным "восточным народам" образование не выше среднего, за нечастыми исключениями) и даже подпольные театры.
Подпольная Польша, схема из британского журнала времен Второй мировой войны:
В этой невидимой для захватчиков части Польши обрел свое место и свою короткую прижизненную поэтическую популярность Кшиштоф Бачинский. Когда именно это произошло - биографы юного поэта теряются в догадках, слишком мало война оставила свидетельств о его жизни. К тому же, как практически любой мальчишка, к тому же владевший искусством художественного слова, Кшись был не прочь прихвастнуть и представить себя в кругу сверстников (особенно сверстниц) человеком, "окутанным ореолом опасной таинственности"... Скорее всего, ему удалось отыскать пути в подполье в конце 1941 или в начале 1942 г.
К социалистическим взглядам Кшиштофа, конечно, больше подошло бы участие в левой Гвардии Людовой, однако вплоть до конца 1943 г. "красные партизаны" в Польше были относительно малочисленны, мало влиятельны и зачастую неразрешимой проблемой представлялось просто найти их. Множество молодых горячих и патриотов, желавших бороться "прямо сейчас", вне зависимости от политических симпатий вливались в ряды военной подпольной организации "Союз вооруженной борьбы" (Związek Walki Zbrojnej, с января 1942 - печально знаменитая Армия Крайова, АК), декларировавшей, к тому же, свою преемственность Войску Польскому. А куда еще идти в годы войны военнообязанному?
Не всем и не сразу удавалось разобраться в том, что во главе "подпольной польской армии" стоят честолюбивые интриганы-генералы, позорно прогадившие страну в сентябре 1939 г. и преследующие в первую очередь личные интересы, а законспирированные взводы, роты и боевые группы - не более чем пешки в их руках.
Кшиштоф Бачинский присоединился к военному подполью. Основным лозунгом такового вплоть до 1944 г. было: "Карабин к ноге!". То есть выждать, накопить силы и средства, опутать всю страну сетью тайных ячеек - и ударить по "проклятым швабам", когда придет "удобное время". Это сакраментальное "удобное время" по-разному видели лондонское правительство Польши в изгнании, различные силы в подполье и фактически каждый старший командир. А где-то бушевала Вторая мировая война... А многие тысячи поляков отправлялись в немецкие лагеря или прямиком в мрачные расстрельные ямы...
Когда градус кипения рвавшихся в бой подпольных бойцов достигал критической отметки, "панове генералове" выпускали им пар какой-нибудь показательной партизанской акцией. И снова - "карабин к ноге!"...
Польские подпольщики осматривают оружие перед диверсией:
Понимание того, в какое малоперспективное болото он вляпался, пришло к Кшиштофу очень быстро. В столь юном возрасте он был удивительно основательным и трезво мыслящим парнем - опять же редкость для поэта.
"Нам никогда не победить немцев, потому что их победят без нас русские и англичане!" - с горечью говорил он, когда до Польши добрались известия о первых поражениях гитлеровцев на Востоке и на Западе - под Москвой и под Эль-Аламейном.
Тяготясь бесконечным ожиданием, Кшись вызывался на любую подпольную работу, которую ему предлагали, и жадно бросался в любую запрещенную оккупационными властями деятельность.
В 1942-43 годах жизнь бывшего "мальчика из хорошей семьи", бывшего недовоевавшего рядового и настоящего поэта Кшиштофа Бачиньского вращалась между двумя полярными явлениями подпольной Польши - нелегальной культурой и нелегальной торговлей.
Вместе со своим другом по краткой солдатской службе Ежи Шигельманом Кшиштоф сумел наладить связи на "черном рынке", ставшем в Варшаве 1939-44 гг. важнейшим органом жизнедеятельности. Совершая отчаянные контрабандные рейды за товарами или продовольствием, зачастую не менее опасные, чем партизанские операции, парням нередко удавалось доставать для Сопротивления необходимые ему материалы и доставлять развединформацию.
Интересно, но лидером в этом "тайном сообществе" являлся не выросший в еврейских трущобах Варшавы здоровяк Ежи, а невысокий, но очень проворный и "реактивный" Кшиштоф, всегда полный самых рискованных идей. Б
ывший капрал Шигельманвыступал на первые роли только когда нужно было взвалить на плечи тюк с добычей или применить "силовые методы" к конкурентам.
Им удавалось проникать даже на тщательно охраняемую территорию "гетто". Последний рейд туда Бачинский и Шигельман совершили уже в 20-х числах апреля 1943 г., после начала там знаменитого и трагического восстания. По собственной инициативе (командование Армии Крайовой не особенно спешило поддержать еврейских повстанцев) они хотели присоединиться к еврейским борцам, однако не смогли просочиться через плотные кордоны карателей и были вынуждены вернуться...
Гибель Варшавского гетто, апрель 1943 г.:
Подпольная "интендантура" ценила Кшиштофа как ценного поставщика, контрабандисты уважали в нем надежного и смелого делового партнера. Но душа его искала иного - она рвалась в бой за свободу Отчизны и жажадала излить в поэтических строчках переполнявшие ее надежды, тревоги, гнев и боль. Польская поэзия военных лет вообще очень похожа на открытую рану...
Широкое поле применения (насколько это определение подходит к нелегальному положению) для своего литературного таланта Кшиштоф нашел в иного рода активности.
В годы гитлеровской оккупации, когда просто учеба в подпольном университете становилась актом неповиновения и личного мужества (немцы за это отправляли в лагерь), патриотически настроенная польская молодежь внезапно продемонстрировала неудержимую тягу к наукам.
Встреча подпольного литературного клуба в переполненном помещении в оккупированной Польше.
С 1942 г. Кшиштоф Бачинский учился в подпольном Варшавском университета на филологическом факультете (специальность: полонистика) и одновременно - в Школе декоративных искусств и живописи. На конспиративных квартирах, заменявших тайным студентам аудитории, ему удалось свести знакомство с рядом заметных фигур "культурного подполья", которые вскоре оценили его талант. В 1942 году Бачинский напечатал в конспиративном издательстве свой первый "военный" поэтический сборник: "Избранные стихи" (Wiersze wybrane). Он вышел под псевдонимом Ян Бугай - публикация художественных раздумий о судьбах Польши также грозила арестом. Книга, отпечатанная в на ротаторе солидным для подполья тиражом почти в сотню экземпляров, быстро разошлась по подпольным библиотекам (были и такие!) и начала распространяться дальше в рукописных копиях.
Однако самой важной встречей в тайном Варшавском университете для Кшиштофа стала его очаровательная ровесница Барбара Драпчинская, также изучавшая польскую филологию.
Любовь в оккупированной Варшаве, к счастью, не была подпольной: германские власти "великодушно" позволяли "восточным подданным" Третьего рейха плодиться и размножаться легально.
О скромной свадьбе Кшиштоф и Барбара трогательные и пронзительные воспоминания оставил их преподаватель, видный польский литератор Ярослав Ивашкевич (Jarosław Leon Iwaszkiewicz): "Обвенчались они в Повислянском костеле чудесным июньским днем 1942 года. Сирень в том году цвела особенно пышно, и я пришел с огромным снопом. Бачинские, очень молодые, из-за малорослости выглядели ещё моложе, и вправду казалось, что на коленях перед алтарем стоят двое детей".
Эти "дети", тем не менее, уже многое пережили и были готовы сражаться за свою страну с безрассудством и самопожертвованием молодости!
В июле 1943 г. Кшиштоф Бачиньский был наконец зачислен в состав одного из лучших подпольных подразделений Армии Крайовой - диверсионно-штурмового батальона "Зоська" ("Zośka"; у польского Сопротивления все названия отрядов какие-то легкомысленные, шутливые - наверное, дерзкая попытка рассмешить смерть). Произведенный в связи с этим в очередное воинское звание "старшего стрелка" (starszego strzelca, аналог ефрейтора), Кшиштоф, имевший репутацию опытного и смелого подпольщика, был назначен командиром отделения II-го взвода "Алек" 2-й роты "Рудый" (II pluton "Alek" 2. kompanii "Rudy"; названы так по псевдонимам своих командиров). Как и все борцы польского сопротивления, наш герой получил личный псевдоним - "Зелинский".
Бойцы батальона "Зоська" в дни Варшавского восстания. Обратите внимание на трофейные германские камуфляжные блузы и каски:
Надеясь, что решающее выступление тайной армии Польши не за горами (Красная армия уже мощно наступала с Востока), наш герой "выписался" из подпольного университета, предоставив своей юной супруге доучиваться без него. "Я вернусь в университет, когда уже не надо будет прятаться!", - заявил Кшиштоф своему учителю Ивашкевичу. Почему-то он всегда был уверен, что сумеет выйти живым из предстоящих сражений. Неизвестно, чего в этом было больше - мальчишеской бравады или уверенности в своих силах после полутора лет подпольной борьбы.
А вот "лирический герой" Кшиштофа Бачинского традиционна для польского романтизма (не только военных лет) грезил о смерти. Впрочем, делать это Кшись позволял только своему поэтическому alter-ego, иначе обожаемая Барбара-Бася как следует дала бы ему по мозгам - исключительно от большой любви! ;)
В квартирке, которую снимала чета юных подпольщиков - Кшись и Бася - теперь был организован тайный партизанский склад: четыре пистолет-пулемета (американский Томпсона, два британских "Стена" и германский МР40) с боекомплектом, взрывчатые материалы и подпольная пресса. Однако столь грозное соседство не мешало юным влюбленным радоваться каждому дню, отпущенному им судьбой, и самонадеянно строить свои наивные планы на будущее - "когда кончится война"...
Сражаясь за освобождение Польши с оружием в руках, Кшиштоф не оставлял и иного своего оружия, быть может даже более эффективного с пропагандистской точке зрения - поэтического пера. В 1943-44 гг. он являлся редактором отдела поэзии подпольного общественно-литературного журнала "Дорога" (Droga), много писал и публиковался сам. В 1944 г. варшавское литературное подполье приветствовало (уже восторженно: подающий большие надежды молодой поэт, и к тому же испытанный партизан!) его четвертый и последний сборник стихов с броским названием: "Поэтический ковчег ?1" (Arkusz poetycki Nr 1).
Кшиштоф также составлял публицистические и агитационные тексты, сочинял юмористические или патриотические рифмованные подписи к иллюстрированным листовкам, которые рисовал сам.
Польские повстанцы читают листовку:
А война продолжала свой безжалостный ход, постепенно приближаясь к границам Польши. Командование Армии Крайовой все выжидало "удобного момента", однако активность польского Сопротивления ощутимо возросла. Кшиштофу довелось принять участие в нескольких рискованных диверсионных операциях, в частности - в подрыве и атаке германского поезда на перегоне Tłuszcz-Urle 27 апреля 1944 г. Тогда движение по стратегической железнодорожной линии оказалось перекрыто на 26 часов, а немецкие потери составили 36 солдат и офицеров вермахта убитыми и более 200 чел. ранеными (польские - один или двое легко раненых при отходе диверсионной группы).
Немецкий поезд, подорванный польскими партизанами 27 апреля 1944 г.:
За отличие в партизанских акциях Кшиштоф Бачинский был направлен на учебу в Школу запасных кандидат-офицеров пехоты "Агрикола" (Szkoły Podchorążych Rezerwy Piechoty "Agricola"). 25 мая 1944 г. он был выпущен из нее с производством в чин подхорунжего (podchorąży, кандидат-офицера). Однако офицерская служба с неизбежной рутиной и бюрократией (Армия Крайова была хоть и подпольная, но все же армия, с сильной тенденцией к обрастанию соответствующими уставными "ритуалами") у нашего героя явно не задалась, и уже 1 июля он "слетел" с команды. Натура поэтическая и к тому же увлеченная идеями социального равенства, он был из той породы людей, из которых боец выходит гораздо лучший, чем командир.
В сохранившемся приказе командира 2-й роты батальона "Зоська" поручика Анджея Ромоцкого (Andrzej Romocki, псевдоним "Морро") снятие подхорунжего Кшиштофа Бачинского с должности командира взвода обставлено максимально утешительно для его самолюбия (чувствуется, что ротный симпатизировал юному поэту-партизану), но предельно ясно. Отстранить "из-за малой полезности и склонности к анархии", гласила формулировка поручика. И тут же содержалась похвальная рекомендация: "отличный разведчик-диверсант" и "рекомендовать на неофициальную должность начальника пресс-службы роты".
Но Кшиштоф, уже успевшей вкусить боевой и литературной известности и к тому же болезненно-честолюбивый, как истинный польский шляхтич (даром что социалист!), все же обиделся на ротного. "Сам заведуй своим неофициальным пресс-центром!" - заявил он поручику (ну, или что-то подобное) и добился перевода в другое отборное подпольное подразделение - батальон "Парасоль" (Parasol, по-русски: "Зонтик").
Бойцы батальона "Парасоль" в восставшей Варшаве. Симпатичные смеющиеся девушки и почти дети... Против немецких ветеранов Восточного фронта! :( Впечатление бывалого вояки производит только усатый польский офицер (?) слева:
В "Парасоле", имевшем статус молодежного батальона (harcerski, от названия "харцеров", организации типа "скаутов" в предвоенной Польше), поклонников творчества Кшиштофа Бачинского хватало. Однако хватало и смелых молодых подофицеров подпольной "выпечки" без командного опыта. Для утешения самолюбия назначив подхорунжего "Кшися" (такой простой производной от имени псевдоним получил наш герой на новом месте службы) заместителем командира III-го взвода 3-й роты, командование батальона решило в первую очередь использовать его логистические способности.
Буквально накануне начала Варшавского восстания он был отправлен закупать для нужд батальона отменные немецкие сапоги из воловьей кожи - знаменитые "Marschstiefel" - у вороватых тыловиков вермахта, готовых за рейхсмарки продать даже фатерлянд родную Mutter.
Наскоро простившись с возлюбленной молодой супругой ("Привет, Баська, к ужину не жди, а к послезавтра - обязательно!"), Кшиштоф с головой бросился в очередную коммерческую авантюру.
А еще говорят: поэты наделены даром предчувствовать будущее! Или это только взрослые поэты, или гражданские поэты?
Увидеться в этом жестоком мире им было больше не суждено.
Внезапное (в том числе для многих его рядовых участников) начало восстания отрядов Армии Крайовой в Варшаве 1 августа 1944 г. застало нашего героя, его "верного оруженосца" капрала Ежи Шигельмана и еще трех бойцов "Парасоли" на площади Театральной, где они договаривались о цене с вышеупомянутыми продажными немецкими интендантами. Не долго думая, парни взяли своих "деловых партнеров" в плен, после чего грузовик с партией сапог перешел в их распоряжение без всяких рейхсмарок.
Добираться через пол-города в зону ответственности батальона "Парасоль" не было времени, и подхорунжий Бачинский сотоварищи вместе со своими трофеями присоединился к первому попавшемуся отряду повстанцев. Попался же им отряд добровольцев под командой подпоручика Леслава Коссовского (Lesław Kossowski, псевдоним "Leszek"), сражавшийся в районе дворца Бланка и Большого (Оперного) театра. Благодаря щедрости нашего героя, на протяжении всего восстания это формирование выделялось отличными немецкими сапогами.
Трагедия Варшавского восстания известна слишком хорошо, чтобы обращаться к ней еще раз.
В сравнении с его агонией, отчаянием, поражением и капитуляцией судьбу поэта и бойца Кшиштофа Бачинского можно даже назвать счастливой.
Он не увидел, как корчится, сгорая в пламени пожаров, и рушится в прах с поверженными стенами его любимая красавица-Варшава. Он не пережил крушения всех надежд подпольной Польши и позорного марша в плен обескровленных остатков ее армии - Армии Крайовой...
Три дня Варшавского восстания, которые нашему герою довелось провоевать в рядах добровольцев подпоручика "Лешека", были днями боевого успеха повстанцев. В упорных боях выбивая немецкие гарнизоны, они шаг за шагом освобождали родной город. А за Вислой - совсем близко, слышно как строчат их пулеметы!!! - уже стояли Красная Армия и Народное Войско Польское.
Варшавские повстанцы берут в плен немецких военных и полицейских, первые числа августа 1944 г.:
Кшиштоф бросался в долгожданное настоящее сражение, словно пылко влюбленный на свидание. Он всегда был первым в атаке и последним выходившим из боя. Он был счастлив в эти дни... Пусть нашему герою простится, что в упоении победы он послал своей любимой Басе только коротенькую записочку с одним из своих товарищей, которая не дошла ни до нее, ни до нас. Последние строчки, написанные Кшиштофом Бачинским, которые, наверное, были о любви, пропали без вести вместе с посланцем.
Около 16 часов дня 4 августа 1944 г. германский снайпер, засевший в здании Большого Варшавского театра, подстрелил невысокого польского бойца.
У Кшиштофа еще достало сил доложить командиру, что он ранен, передать оружие товарищам (у кое-как вооруженных повстанцев его всегда не хватало) и самому лечь на носилки.
Он умер через несколько часов, уже после того, как ему наложили перевязку, дожидаясь эвакуации в повстанческий госпиталь.
Верный друг Ежи Шигельман, которому часом раньше оторвало кисть руки осколком мины (ему удалось пережить восстание, выжить в немецком лагере военнопленных и после войны выехать в Израиль), принял последний вздох того, кто был одним из храбрых солдат подпольной Польши и одним из ее лучших поэтов военных лет.
В романах и в фильмах герои в предсмертную минуту обязательно успевают сказать самые главные и правильные слова.
Кшиштоф Бачинский только сдавленно стонал сквозь стиснутые зубы. Даже в эту минуту он не хотел, чтобы заметили его слабость.
А может быть, он просто до конца не верил, что это смерть?
Повстанческая могила среди руин Варшавы, 1944 г. Германская каска на кресте пускай не вводит в заблуждение - такие шлемы широко применялись повстанцами, а своих убитых гитлеровцы хоронили за городом:
Прошло всего несколько дней, и мощное немецкое контрнаступление рассекло восставшую Варшаву на изолированные "повстанческие острова", связь между которыми поддерживалась только по радио или пробиравшимися по подземным коммуникациям связными.
Узнала ли юная Бася Бачинская-Драпчинская о гибели своего мужа, нельзя сказать с точностью, по крайней мере мне это не известно. Почему-то хочется верить, что она до конца думала, что он жив и сражается где-нибудь в другом квартале, на другой улице...
Неизвестная девушка - боец Варшавского восстания; условно примем это фото за портрет Баси Бачинской (фото не сохранилось):
Так или иначе, сменив сумочку с учебниками на ранец подносчицы патронов, юная супруга нашего героя тоже присоединилась к восстанию.
1 сентября 1944 г. она была смертельно ранена в голову осколком стекла.
Их посмертная встреча состоялась на Варшавском военном кладбище в Повонзсках (Cmentarz Wojskowy na Powązkach), где перезахоронены многие бойцы Варшавского восстания. Они лежат под общим серым камнем надгробия, словно на супружеском ложе - такие юные, такие талантливые, такие влюбленные.
Такие не умирают.
Посмертные награды Кшиштофа Бачинского: Медаль за Варшаву (1947) и Крест Армии Крайовой (1990-е ?):
