Аннотация: Хронология военных преступлений гитлеровцев против польских военнопленных в сентябре 1939 г.
Германо-польская война 1939 г., в польской историографии часто именуемая Сентябрьской кампанией (Kampania wrześniowa), а в Германии - Польской кампанией, первая военная кампания Второй мировой, выявила многие характерные черты боевых действий вермахта, постоянно проявлявшиеся впоследствии на фронтах этой войны. В частности - преступную готовность гитлеровских вояк различных рангов и родов войск к расправе над военнопленными из соображений мести или просто для садистского развлечения.
Пленные польские военнослужащие, расстрелянные гитлеровцами под Цепелувом 9 сентября 1939 г.
Первая мировая война, память о которой в 1939 г. была еще относительна свежа, в том числе и у многих участников описываемых событий, также видела частые случаи жестокого обращения солдат и офицеров кайзеровской армии с пленными, и даже зверских убийств немцами попавших к ним в плен неприятельских военных и гражданских лиц, а особенности - воинов Российской императорской армии. Однако, как отмечает российский исследователь военного плена в 1914-18 гг. Е.С. Сенявская (Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности. Вестник РУДН. Серия "История". 2013. Љ 1.), германское отношение к пленным в этот период "обладало многими чертами переходного типа, соединив в себе традиции предыдущей эпохи (стремление... соответствовать образу цивилизованного государства, уважительное отношение к военной элите противника...) и новые радикальные тенденции (репрессии, принудительный труд...)". С началом же Второй мировой войны немцы, помножив свое тевтонское высокомерие и бюргерский шовинизм по отношению к окружающим народам на преступную идеологию нацизма и политический реваншизм, перестали сдерживать свои звериные и скотские инстинкты. Особенно это касалось славянских народов, которым закоснелая германская ненависть принесла в 1939-45 гг. многомиллионные жертвы. И евреев, конечно, что немаловажно в понимании данной темы. Среди польских военнопленных в 1939 г. было немало солдат и младших командиров еврейского происхождения - в Речи Посполитой Польской проживало до 3,5 млн евреев.
Скоротечная война между гитлеровской Германией и Польшей в сентябре-октябре 1939 г. окончилась быстрым и катастрофическим военным поражением последней. В задачи данной статьи не входит анализ причин и обстоятельств того, почему быстро и позорно пало польское государство, два десятилетия расматривавшееся Европой в качестве "станционного кордона против большевизма" и, следовательно, располагавшее очень значительными военными силами. В качестве иллюстрации шокирующего эффекта разгрома уместно привести слова из письма знаменитого гитлеровского танкового генерала Гейнца Гудериана к супруге из покоренной Польши: "На лицах пленных польских солдат и офицеров застыло выражение безмерного изумления. Они до сих пор не могут понять, как это с ними произошло".
Несмотря на нередкие примеры доблести младшего комсостава, солдат и целых подразделений, Войско Польское показало свою полую несостоятельность как боевой силы в условиях современной войны. Результат был закономерным: в немецком плену оказались около 420 тыс. польских военнослужащих от общей численности Войска Польского до 1 млн. человек. Еще около 1 700 польских военных попали в плен к гитлеровскому сателлиту Словакии, а примерно 250 тыс. сдались Красной Армии на "Сходних Кресах" - территориях Западных Украины и Белоруссии, присоединенных СССР; однако это к теме не относится.
Большая часть польских военнослужащих попали в гитлеровский плен после капитуляции их частей и соединений. Но многие были взяты и на поле боя, с оружием в руках; значительное число (по разным данным, от 50 до 70 тыс.) оказались в плену ранеными.
По состоянию на 1939 г. в мировой военно-правовой практике существовали конкретные акты, регламентировавшие отношение к военнопленным. Тысячелетние законы и обычаи войны (впрочем, соблюдавшиеся, мягко говоря, е всегда и е всеми) обрели письменную форму в Женевской конвенция об обращении с военнопленными от 27 июля 1929 г. (в силе с 19 июня 1931 г.). Полный текст данного документа можно найти по ссылке: https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%96%D0%B5%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F_%D0%BE%D0%B1_%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8_%D1%81_%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%BC%D0%B8_(1929)
Вкратце, общие положения таковы: военнопленных следует содержать гуманно, кормить и довольствовать как свою армию, платить им за труд и т.п. Их запрещается убивать, лишать личных вещей, а также подвергать наказаниям без справедливого суда по законам "принимающей" стороны для собственных военнослужащих. Кроме того, необходимо оповестить о местопребывании пленных "противную" сторону и предоставить оказавшимся "за колючкой" бедолагам возможность переписки и получения посылок. Четко оговариваются условия отпуска военнопленных до и после окончания боевых действий, при чем главным представляется тезис: если не можешь обеспечить пленных, как указано выше, их надлежит отпустить". Немаловажен для понимания законного обращения с пленными статус "комбатанта", т.е. легального участника военных действий, определенной "Конвенцией о законах и обычаях сухопутной войны", принятой 2-й Гаагской конференцией в 1907 г. К тонкостям этого определения мы вернемся позднее. Коротко: на "правильного" комбатанта, взятого в плен, распространяются все акты о защите военнопленных. И последнее, но самое важное: "Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах". И Германия, и Польша входили в число как стран, подписавших Женевскую конвенцию в день ее принятия, так и ратифицировавших ее (соотв. 21.02.1934 и 29.06.1932). Показательно, что ратификация конвенции о военнопленных немцами состоялась уже после прихода к власти Гитлера, т.е. для нацистов "не проканает отмазка", что "это мягкотелые веймарские пацифисты обещали". Германия была обязана соблюдать указанные выше положения.
На деле же отношение немецко-фашистских вояк к пленным полякам было, в первую очередь, обусловлено военной и политической необходимостью, во вторую - продиктовано нацистской "расовой теорией", и не в последнюю - вызвано кровавыми фантазиями или извращенными развлечениями конкретных командиров и даже рядовых. Отпуск некоторых солдат и младших командиров Войска Польского из плена действительно имел место даже в дни Сентябрьской компании. В первую очередь это были этнические немцы, проживавшие в Польше (т.н. "фольксдойчи"), а также представители этнических меньшинств, с которыми захватчики на первых порах пытались заигрывать: (кашубы, гурали, словаки). Репатриации подлежали и жители "Сходних Кресов", родные места которых отошли к СССР. Намного реже практиковалось освобождение собственно поляков, при чем только тяжелораненых (не представлявших опасности) и мобилизованных рядовых запаса из оккупированных сельских районов Польши, чтобы они успели к уборке урожая (опять же, для прокорма вермахта). О случаях отпуска офицеров нет достоверных данных, и никогда гитлеровцы не отпускали военнослужащих-евреев.
Об убийствах немцами во время войны польских военнопленных в то же время сохранились тысячи свидетельств. За 55 дней, с 1 сентября по 26 октября, когда командование вермахта осуществляло военную власть на оккупированных польских территориях (27 октября она была передана немецкой гражданской администрации), вермахт "отметился" в 311 "коллективных казнях" польских пленных и мирных жителей. Всего же за этот период различные немецкие вооруженные формирования, включая различные СС, СД, "полицию безопасности" (Sicherheitspolizei, сущ. до 27.9.1939), Данцигскую "самооборону" (SS-Heimwehr Danzig) и военизированные банды из числа "фольксдойчей" (Selbstschutz, Freikorps, Ortswehr, Werkswehr) совершили 764 массовых убийства, жертвами которых стали около 25 тыс. поляков - военных, государственных служащих и мирных жителей.
В исторической науке Польской Народной республики большинство этих военных преступлений стали предметом исследований, основанных на документальном и археологическом материале, а также на показаниях еще живших свидетелей этих трагических событий. Основным специалистом по теме считался ученый Шимон Дантер, заслуженный ветеран войны - мл. командир-резервист 1939 г., участник еврейского подполья, а в 1943-44 г. партизан советской бригады им. Чапаева.
Шимон Дантер, предвоенное фото.
В его монографии "Преступления вермахта против военнопленных" (Szymon Datner. Zbrodnie Wehrmachtu na jeńcach wojennych w II wojnie światowej. Warszawa, 1961) систематизирован материал о сотнях эпизодов убийств немцами польских солдат и офицеров.
Наряду с историческими фактами, историк использовал и патриотические легенды, которые были (и остаются) в большом ходу в Польше после Второй мировой войны, наверное, чтобы компенсировать общественное разочарование неэффективностью польского сопротивления захватчикам. Например, речь идет о расстреле, якобы произошедшем после знаменитой кавалерийской атаки 14-го Язловецкого и подразделений 9-го Малопольского уланских полков Подольской кавбригады Войска Польского в конном строю 19 сентября под Вулькой Венгловой на германскую пехоту, усиленную бронетехникой. Согласно польскому нарративу, немецкий офицера Ганс Шубер приказал выйти из шеренги пленных улан "всем, кто участвовал в атаке". Гордые кавалеристы, как один, сделали шаг вперед, и были тотчас застрелены (всего тогда пало 105 улан). Подтверждением своей правоты сторонники этого рассказа считают фотографию, сделанную в районе боя, на которой запечатлены тела польских улан, сваленные в канаву у дороги. Однако документальных подтверждений пока не найдено, а на фотографии среди убитых солдат лежат их оружие и боевое снаряжение, что позволяет предположить: это сбор погибших в бою для погребения в братской могиле, а не расстрел пленных.
Та самая фотография погибших под Вулькой Венгловой улан.
***
Однако по значительному большинству немецких военных преступлений в период Сентябрьской компании историками народной Польши (ПНР) была собрана обширная фактическая и доказательная база. На современном этапе эта тема стала в стране не то, что табуизированной, но несколько неудобной. То есть на уровне местных сообществ память погибших от рук вермахта жолнеров Речи Посполитой продолжает почитаться, однако знаковые политические и научные фигуры предпочитают обходить эту тему стороной, чтобы не вызывать ассоциаций с "партнерами по единой Европе из дружественной ФРГ". В польском обществе для этого явления существует расхожее выражение: "швабоидиотизм". Тем не мене, региональные историки и краеведы в сегодняшней Польше не прекратили сбора информации о злодеяниях немцев в сентябре 1939 г. Их публикации дополняют "социалистический фундамент" исследований новыми подробностями и именами.
История наиболее массовых случаев убийства гитлеровцами польских военнопленных будет изложена ниже в хронологической последовательности. Рамки периода приняты с 1 сентября по 6 октября 1939 г., то есть пока части Войска Польского продолжали оказывать сопротивление вторжению (майора Х. Добжаньского "Хубаля" с его отрядом и подобных им - не предлагать, они уже позиционировали себя как партизаны).
Случаи групповых убийств польских военнопленных немцами были отмечены в первые часы войны, 1 сентября 1939 г. При преодолении германо-польской границы передовыми частями вермахта при активной поддержке заранее заброшенных диверсантов и подпольных вооруженных формирований "фольксдойче", была взята в плен часть личного состава "стражниц" (застав) польской Пограничной стражи (Straż Graniczna), подчинявшейся национальному МВД. В преддверие войны каждая застава была усилена взводом солдат, которые в основном оказали сопротивление или отошли на соединение с Войском Польским, но многие стражники были "дезориентированы" и сдались. Несколько "стражниц", в основном на границе с Вольным городом Данциг и Восточной Пруссией, были врасплох захвачены вместе с персоналом немецкими диверсантами, регулярными и иррегулярными. Это сопровождалось убийствами пленных. Как свидетельствует историк польских пограничных сил Генрик Доминичак (Henryk Dominiczak: Granica polsko-niemiecka 1919-1939. Z dziejów formacji granicznych. Warszawa, 1975), 1 сентября 1939 г. погибло не менее 300 сотрудников Пограничной стражи; "десятки" были застрелены уже после того, как "было очевидно, что они не вооружены".
Солдаты вермахта и служащие таможенно-пограничной охраны "рейха" (в фуражках) взламывают польскую границу, в прямом смысле.
***
В первые дни Германо-Польской войны полевое командование вермахта широко применяли репрессивны меры в отношение польских населенных пунктов, в случае, если по проходившим через них или расположившимся там на привал немецким частям велась стрельба. В ряде случаев речь шла о классических случаях "дружественного огня" друг по другу не разобравшихся в обстановке немецких солдат, однако отвечали за это всегда поляки. Вплоть до расстрела. Очень кстати оказывалось, если при "зачистке" удавалось поймать несколько отставших от своих или даже дезертировавших "жолнежей". Например, в деревнях Торженец (Torzeniec) и Вышанув (Wyszanów) Великопольского воеводства, где новобранцы из 41-го пех. полка вермахта по ошибке подстрелили семерых своих "камарадов", 2 сентября по приказу полковника Фридриха Гольвитцера был убит 61 человека. В числе них оказались трое военнослужащих Войска Польского. Солдаты, кстати, мужественно пытались принять вину за обстрел на себя, чтобы спасти гражданских.
Могила трех солдат, расстрелянных немцами в деревне Торженец.
В данном случае показателен критерий, по которому немцы отбирали обреченных на смерть. За исключением убитых при прочесывании и поджоге деревень, гитлеровцами были расстреляны мужчины призывного возраста, у которых (за неимением оружия) были найдены солдатские мундиры. Деревенские мужики во всех странах часто сохраняют после срочной службы свои "дембельскую форму" как удобную рабочую одежду... Но факт даже столь относительной принадлежности к неприятельской армии был в глазах немецкого офицера достаточным поводом для убийства. То есть на практике в вермахте считали, что убивать польских военнопленных "можно".
***
Массовый расстрел польских военнослужащих впервые произошел в ночь с 4 на 5 сентября близ населенного пункта Сероцк (Serock) Куявско-поморского воеводства. Этот район входил в зону действий польской армии "Поморье" ("Pomorze"), для которой начало войны складывалось неудачно. Оттеснив части армии от границы и частично разгромив их, немцы взяли огромные массы пленных, в основном - недавно мобилизованных резервистов Войска Польского, не успевших еще толком стать солдатами.
Взятые в плен солдаты польской армии "Поможе" под Сероцком; возможно, некоторые из них доживают последние часы.
Около 19.30 4 сентября колонна из примерно 3 500 таких "мобилизованных в плен" польских солдат была остановлена конвоем вермахта на бывшем поле боя под Сероцком, примерно в 5 км от города Свекатув. Здесь состоялась передача охраны пленных от "фронтовиков" солдатам 604-го дорожно-строительного батальона. Немецкие стройбатовцы решили не обременять себя дополнительными конвойными обязанностями на ночь глядя, и приказали пленным ложиться на ночь под открытым небом.
Среди людей, забывшихся зябкой дремотой, прижавшись друг к другу на голой земле, не было никого в звании старше капрала. Во избежание самоорганизации пленных, гитлеровцы предусмотрительно отделили офицеров и сержантов от деморализованных солдат. Зато среди них находилось некоторое количество униформированых гражданских служащих - польских железнодорожников, работников почты, лесничих; победители затолкали их в колонну именно "за мундиры".
Примерно около полуночи нацистским стройбатовцам захотелось поразвлечься. Они завели свои автомобили, внезапно осветили скопление спящих военнопленных фарами и стали орать, чтобы "польские скоты дали дорогу подходящей колонне танков". Ничего не понимая спросонья, пленные вскочили и начали разбегаться в стороны, чтобы не попасть под гусеницы: паника перед атаками германских "панцеров" у них была свежа. Кто порешительнее, конечно, попытался в суматохе сбежать, нескольким десяткам смельчаков это удалось.
И тут загремели выстрелы. Немцы вели по военнопленным огонь из стрелкового оружия и из имевшейся у них 37-мм противотанковой пушки. Пытаясь спастись, некоторые поляки заползали в сложенные на поле скирды сена, этим вчерашним крестьянам они казались убежищем... Вскоре скирды запылали, освещая стрелкам живые мишени.
Свидетельствует дневник боевых действий II германского армейского корпуса: "Началась жестокая стрельба, которая была прервана только энергичным вмешательством офицеров. Бойцы 604-го дорожно-строительного батальона расстреляли 84 пленных из излишней нервозности".
На следующее утро гитлеровцы приказали военнопленным вырыть братскую могилу и похоронить своих товарищей, а потом погнали колонну по месту назначения. Раненых было приказано нести на руках до госпиталя в концентрационном лагере, число умерших в пути неизвестно.
Эксгумация расстрелянных под Сероцком состоялась уже в народной Польше, в 1947 г. Обнаружены и перезахоронены с воинскими почестями были останки 67 человек, поэтому в работах польских историков упоминается эта цифра погибших, меньшая, чем в немецком отчете. Опознаны были 13 погибших, в т.ч. двое гражданских - медсестра Лилия (Лидия?) Лвельт и железнодорожник Станислав Лонски.
Памятный знак на месте расстрела военнопленных под Сероцком.
***
5 сентября и в последующие несколько дней имела место еще одна расправа над польскими военнопленными, которая жестоко проиллюстрировала вопрос о том, как "просто солдаты" из вермахта трактовали международно признанный статус комбатантов.
Сначала предыстория события. 3-4 сентября в городе Быдгощ на севере Польши отступавшие подразделения 22-го и 61-го пехотных полков и тяжелой батареи 15-й пехотной дивизии Войска Польского подверглись внезапному нападению немецких диверсантов, частично из пронацистских вооруженных отрядов местных "фольксдойчей". В ответной операции против диверсантов прияла участие Быдгощская Гражданская гвардия - польское территориальное формирование самообороны из не подлежащих мобилизации граждан (забронированных, непризывных возрастов и т.п.), организационно подчинявшееся военному командованию. "Гонять швабов" солдатам Войска польского и гражданским гвардейцам активно помогало польское население Быдгоща. Как водится, наряду с гитлеровскими пособниками "под раздачу" попали и представители городской немецкой общины. Согласно поименному списку, составленному пастором Гуго Расмусом, было убито 358 немцев - и боевиков, и мирных жителей. Впоследствии немецкие историки "округлили" эту цифру до 700 и даже до 1 200 невинных жертв, а геббельсовская пропаганда подняла этот эпизод на щит, придумав ему душещипательное название "Бромбергское кровавое воскресенье" (Bromberger Blutsonntag).
Когда 5 сентября в оставленный польскими частями Быдгощ заходили части 123-й пехотной дивизии вермахта, они неожиданно для себя столкнулись с ожесточенным сопротивлением польских гражданских гвардейцев. Особенно упорно дрались железнодорожники в пролетарском районе Шведерово. Бравые "нибелунги" не только были с потерями отбиты рабочими-ополченцами, но и умудрились "забыть" прибывшего на передовую штабного майора, которого поляки взяли в плен и успели отправить под конвоем вдогонку фронту. Однако триумф Гражданской гвардии против превосходящих регулярных сил не мог долго продолжаться. "Гансы" перегруппировались, подтянули полевую артиллерию и окружили очаг сопротивления. Когда у гвардейцев-железнодорожников закончились патроны, они сдались под письменные генерала Эккара фон Габленца, что их будут считать военнопленными. С польской стороны акт подписали командиры Гражданской гвардии журналист-краевед Конрад Фидлер и инженер Мариан Мачуга. Однако в тот же день вермахт передал сдавшихся гвардейцев эсэсовской айнзацкоманде 1/IV (при 4-й армии) под командой штурмбаннфюрера Гельмута Бишоффа. Согласно свидетельству выжившей участницы Гражданской гвардии харцерки (харцеры - польская молодежная организация типа скаутов) Катаржины Мельцер, этот эсэсовец заявил пленным: "Вы бандиты, а не солдаты, и подлежите смерти". На этом формальности были исчерпаны.
Катаржина Мельцер, свидетельница, пережившая убийство гражданских гвардейцев в Быдгощи.
Послевоенное фото.
Военный преступник, бывший эсэсовец Гельмут Бишофф спустя много лет после войны был привлечен к суду, но избежал наказания.
То есть польским ополченцам отказали в праве считаться комбатантами и "благородий" генерал вермахта, и офицер СС. Международное военное право, закрепленное 2-й Гаагской конвенцией 1907 г., гласит: "Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям: 1. имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных; 2. имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак; 3. открыто носят оружие; 4. соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны". В случае с гвардейцами-железнодорожниками - попадание полное: 1. они подчинялись польскому военному командованию и назначенным им командирам; 2. железнодорожная униформа с национальными гербами Польши на кокардах делала их заметными издали; 3. винтовки носили открыто, т.к. вели огневой бой с вермахтом; 4. пленного немецкого майора-генштабиста по всем правилам передали армии.
"Судьба избрала мою айнзацкоманду,... чтобы осуществить первое возмездие", - высокопарно писал штурмбаннфюрера Гельмут Бишофф в послевоенные годы. Расправу над польскими военнопленными он оправдывал местью за "Бромберское кровавое воскресенье". В первый же день эсэсовцы насмерть забили прикладами и железными прутьями около 40 польских гражданских гвардейцев, на которых "фольксдойчи" указали как на участников этих событий.
Коллаборационист указывает эсэсовцам на польского железнодорожника. Быдгощ, сентябрь 1939 г.
Остальные пленные, в том числе их командиры Конрад Фидлер и Мариан Мачуга, были расстреляны в последующие несколько дней. До 11 сентября, когда айнзацкоманда 1/IV вышла из Быдгоща, она убила от 500 до 800 человек. Всего нацистские репрессии за Bromberger Blutsonntag унесли жизни 5 тыс. поляков.
Виновник убийства военнопленных польских ополченцев в Быдгоще Гельмут Бишофф до 1955 г. просидел в советском плену, однако по какой-то невероятной бюрократической ошибке СССР и ПНР не договорились о его передаче. Преступник вернулся в ФРГ, где несколько раз избежал суда "по состоянию здоровья" и дожил до старости.
В современной "евроинтегрированной" Польше публичные персоны "стыдятся" лишний раз помянуть рабочих-гвардейцев из Быдгоща потому, что в ПНР их чтили как героев.
***
Если ополченцев в Быдгоще немцы предали смерти в отместку за "фольксдойчей", то 300 польских солдат под Цепелувом (Ciepielow) четырьмя днями позднее были убиты вермахтом в наказание за упорное сопротивление.
А рассвете 9 сентября 1939 г. продвижение немецкого 15-го моторизованного пехотного полка на территории лесного заповедника недалеко от местечка Цепелув (Кельцкое воеводство) было остановлено упорной обороной 3-го и сводного резервного батальонов 74-го пехотного полка Войска Польского. Особенно досаждали захватчикам польские стрелки, засевшие на деревьях. Российский военный историк Д.А. Тарас, кстати, полагает, что это произошло 8 сентября (Д. А. Тарас. "Операция WEISS. Разгром Польши в сентябре 1939 г.").
Бывший немецкий военнослужащий в 1950 г. на условиях анонимности и иммунитета от преследования передал в польское консульство в Мюнхене свои фотоматериалы и некоторые документы об этом военном преступлении. Он вспоминал: "В Цепелувский лес первой вошла авагардная 11-я рота нашего батальона. Мы последовали за ней. Я услышал пулеметную стрельбу. Наши автомобили попали под обстрел. Срочно выскакиваем из машин! Вокруг свистят и рикошетируют пули. Теперь я понимаю, что поляки тоже стреляют... Наш капитан Левински падает. Выстрел в голову сверху в тот момент, когда он снял каску. Польские стрелки рассажены по деревьям. Их меткость впечатляет... Через час мы все собираемся у дороги. В нашей роте 14 погибших, в том числе капитан Левински. Командир полка полковник Вессель (из Касселя) взбешен. "Какая наглость, они хотят нас остановить, и они застрелили моего Левински!"
К вечеру, после штурмовки леса с воздуха пикирующими бомбардировщиками Ju-87 и с помощью главных сил 29-й пехотной дивизии вермахта, сопротивление поляков было сломлено. В плену оказалось около 300 польских военнослужащих. Судя по фотографиям, предоставленным немецким автором, на которых запечатлен по крайней мере один пожилой офицер Войска Польского (предположительно, командир резервного батальона майор запаса Веслав Коваль), комсостав немцы на сей раз не отделяли.
Пленные польские военнослужащие перед полковником вермахта Весселем, Цепелув, 9 сент. 1939 г.
Пленный справа, вероятно, командир резервного батальона майор Коваль. На пленном слева необычный головной убор, очень напоминающий солдатскую бескозырку кайзеровской армии времен Первой мировой. Может быть, это поляк, служивший в "первую войну" в немецкой армии, который пытается доказать: "я бывший свой"? Напрасно. Приказ: "расстрелять!" вот-вот прозвучит.
"Повезло" избежать расстрела тяжелораненым полякам. Их немцы оставили лежать в полевых лазаретах или на поле сражения; кто не умер от ран, через несколько дней были вывезены в окрестные больницы.
"Полковник Вессель заявил, что имеет дело с партизанами, хотя каждый из польских военнопленных был одет в форму, - вспоминает тот же очевидец. - Он заставляет их снять мундиры. Ну, теперь они скорее выглядят как партизаны. Шнурки на их ботинках разрезают, видимо, чтобы они не могли убежать. Затем полковник Вессель приказывает военнопленным идти по краю дороги с поднятыми руками, в затылок друг другу. Возникает вопрос, куда их ведут? В направлении обратном нашему тылу, где бы надлежало передать их на сборный пункт военнопленных.
Польских военнопленных ведут на расстрел, Цепелув, 9 сент. 1939 г.
Через пять минут я услышал грохот дюжины немецких станковых пулеметов, затем россыпь одиночных выстрелов. Я поспешил в этом направлении и через 100 м увидел тела примерно 300 расстрелянных польских военнопленных, лежавшие в придорожной канаве. Я рискнул сделать несколько фотоснимков, а затем убитых сфотографировал также один из стрелков-мотоциклистов, которые по приказу полковника Весселя с гордостью выполнили эту кровавую работу".
Отдавший приказ об убийстве военнопленных Вальтер Вессель не дожил до законной расплаты: 20 июля 1943 г., уже в генеральском чине, он разбился в автокатастрофе близ Морано в Италии.
Польские солдаты и офицеры, расстрелянные под Цепелувом, были погребены в тех же братских могилах, что и их погибшие в бою товарищи. Захоронения после войны не эксгумировались, поэтому не определено точное число погибших и, в частности, сколько из них были расстреляны. Польские историки называют первую цифру в 400 чел., а вторую - от 250 до 300 чел. Это косвенно подтверждали пережившие войну военнослужащие 74-го полка. По их словам, командовавший в бою под Цепелувом и.о. командира 3-го батальона полка капитан Ян Герман (погиб 17.09.1939) вырвался из окружения с остатками своих подразделений и рапортовал, что "резервный батальон потерян почти полностью, а 3-й батальон - наполовину" (Zdzisław Ciesielski. Dzieje 14 Pułku Piechoty w latach 1918-1939. Toruń, 2008).
Капитан Ян Герман, командовавший польскими подразделениями под Цепелувом 9 сент. 1939 г.
***
12 сентября 1939 г. в городе Щуцин (Szczucin) Малопольского воеводства произошел один из наиболее драматичных случаев убийства большой группы попавших в плен военнослужащих Войска Польского и мирных жителей. Его в то же время можно считать первым эпизодом восстания польских военнопленных во Второй мировой войне. Местом трагического действия стала мирная городская начальная школа, в которой гитлеровцы развернули пункт сбора военнопленных. По состоянию на 12 сентября там находилось около 40 плененных польских солдат, младших командиров и подхорунжих (курсантов), преимущественно "ходячих" раненых, а также 30 гражданских лиц из числа вернувшихся в свои дома беженцев - мужчин призывного возраста, в которых гитлеровцы подозревали скрывающихся польских военных. В соседнем здании, принадлежавшем местному католическому приходу, находились 20-25 тяжелораненых польских солдат. Офицер среди пленных был один - поручик Бронислав Романец или Романек, точно установить фамилию этого человека не удалось, как и часть, в которой он служил.
Собственно, с демарша этого офицера и началась цепь событий, последним звеном которой стала жуткая гибель людей. Поручик Романец был легко ранен и считался "польским комендантом" импровизированного госпиталя для военнопленных. Утром 12 сентября немцы забрали из госпиталя врача под предлогом того, что он был евреем, и раненые остались без профессиональной медпомощи. Поручик Романец явился заявить протест по этому поводу немецкому коменданту пункта, фельдфебелю Голла. Немец грубо и резко одернул поляка. Вынести оскорбление от нижнего чина гоноровый польский офицер не смог, и набросился на гитлеровца. Завязалась борьба, в которой поручик Романец смог завладеть пистолетом коменданта и, не долго думая, пристрелил его, как собаку.
Разумеется, это было полным безрассудством и жестом отчаяния, однако затем Бронислав Романец начал действовать разумно. Взяв в заложники вбежавшего на выстрел безоружного немецкого солдата, он попытался пробиться в здание школы и освободить других пленных. Но немецкие часовые четко среагировали на угрозу. Завязалась перестрелка, заложник сумел сбежать, а поручик Романец был ранен в ногу и никуда не прошел. Отстреляв обойму, польский офицер пустил последнюю пулю себе в висок.
Запертые в школе поляки, узнав об убийстве немецкого коменданта, поняли, что тевтонское возмездие будет быстрым и жестоким. Поэтому они спешно забаррикадировали двери и окна, а когда охрана попыталась проникнуть в здание, закидали ее всем, что подвернулось под руку, главное - потяжелее. "Отступление вермахта" от их "бастионов" было встречено хоровым пением "Марша Домбровского" - национального гимна Польши. Окрестные жители отчетливо слышали это.
Затем пленные проникли на чердак и начали скрытно проделывать проход в крыше. Они планировали под покровом темноты попытаться покинуть здание. Шансы на успех были микроскопическими, и обреченные люди понимали это. Чтобы передать последнее послание соотечественникам, "защитники школы в Щуцине" нацарапали на штукатурке стен свои имена, названия и эмблемы своих подразделений.
Между тем, немцы готовились к штурму. Бывший солдат подразделения воздушного наблюдения и оповещения VIII армейского корпуса, расположенного тогда в Щуцине, после войны дал оказания по этому делу - опять же на условиях анонимности и судебного иммунитета; поляки удивительно легко обменивали "рядовым" военным преступникам прощение на слова. Свидетель рассказал, что вечером 12 сентября в его взвод явился унтер-офицер по фамилии Керн (из Баварии). Он вызывал добровольцев для "подавления мятежа пленных", обещая им Железные кресты потом и по бутылке шнапса сейчас.
Штурмовое подразделение вермахта в темноте сумело скрытно подобраться к зданию школы и начало забрасывать в окна гранаты. Здание загорелось. Некоторые поляки успели выпрыгнуть наружу, схватились с немцами врукопашную и были заколоты. Другие пытались выбраться через крышу и были расстреляны. Многие погибли от разрывов гранат или в огне. Удалось ли кому-нибудь спастись - неизвестно; во всяком случае, после войны никто из выживших не объявился.
В рапорте "о подавлении мятежа" в штаб 8-й пехотной дивизии вермахта значится: "Все пленные, включая поручика, убиты. Здание сборного пункта сгорело. Потерян комендант пункта. Ранены два ефрейтора и два солдата".
Наутро 13 сентября гитлеровцы пригнали из города 25 мужчин-евреев и заставили их закапывать тела погибших. Унтер-офицер Керн снова "демонстрировал рвение", жестоко избивая несчастных прикладом и ногами. Не выдержав, один молодой еврей напал на унтер-офицера с лопатой, но от удара фашиста спасла каска, и он заколол храбреца штыком. После того, как трупы пленных были похоронены, немцы заставили евреев выкопать вторую яму и расстреляли всех на ее краю.
Судьба польских тяжелораненых, находившихся в приходском здании, остается неизвестной. Солдат-свидетель утверждал, что их в тот же день побросали в грузовик "слово мешки" и куда-то увезли. Скорее всего - на смерть.
Последние послания, оставленные пленными на закопченных стенах школы, видели местные жители, когда некоторое время спустя разбирали разрушенное здание. Но, из страха или равнодушия, имена никто не переписал и не запомнил.
Обелиск в Щуцине в честь польских пленных, погибших 12 сентября 1939 г.
25 января 1940 года с согласия оккупационных немецких властей тела жертв преступления в Щуцине были эксгумированы. Их останки были затем захоронены на католическом и еврейском кладбищах. Только три человека были идентифицированы, включая поручика Брониcлава Романца - поручик там был один...
В память героев восстания пленных, которые полностью заслужили это звание, после войны был воздвигнут обелиск как часть военного мемориала в Щуцине.
Очередное массовое убийство польских военнопленных вермахтом произошло в ночь с 13 на 14 сентября 1939 г. в городке Замбрув (Zambrów) Подляского воеводства. По поводу причин этой трагедии существуют три версии: заранее спланированная провокация немцев, несчастное стечение обстоятельств и отчаянная попытка побега польских пленных.
Район Замбрува в начале 10-х чисел сентября стал местом ожесточенных боев: 18-я пехотная дивизия Войска Польского из оперативной группы "Нарев" пытались задержать продвижение немецкого XIX танкового корпуса генерала Гудериана. Поляки сражались упорно, пробовали контратаковать, однако на немецкой стороне было не только численное преимущество на земле и господство в воздухе, но и явное оперативно-тактическое превосходство над устаревшей польской военной мыслью и практикой. 12 сентября тяжелое ранение получил командир 18-й польской дивизии полковник Стефан Косецкий, а на следующий день остатки его частей капитулировали.
На местах разгрома польской 18-й дивизии под Замбрувом, сентябрь 1939 г.
Полковник Стефан Косецкий, командир 18-й пех дивизии.
В 1940 г. был арестован при пересечении советской границы, погиб в заключении.
К сдавшимся в плен польским офицерам "коллеги" из вермахта отелись с показным благородством. Например, полковник Косецкий и шестеро других тяжелораненых в офицерских чинах были с комфортом размещены в загородной усадьбе под присмотром медиков. Командир немецкой 20-й пехотной дивизии генерал Мориц фон Викторин заявил при этом: "Я отдаю должное польскому солдату, который героически сражался; вы, господа, теперь военнопленные, и с вами будут обращаться как должно с офицерами".
К простым солдатам отношение было иным. До 4 тыс. военнопленных из состава 33-го, 71-го и 42-го пехотных полкой, 18-го полка легкой артиллерии, 18-го тяжелого артиллерийского дивизиона, батальона национальной обороны "Курпие" и других подразделений польской 18-й дивизии были согнаны на плац полуразрушенных бомбардировками военных казарм в Замбруве. По четырем углам территории гитлеровцы разместили станковые пулеметы, а для того, чтобы в темное время суток никто не пытался бежать, подсветили плац прожекторами.
Развалины казарм в Замбруве после захвата города немцами, сентябрь 1939 г.
На той же территории были собраны и несколько сотен упряжных и верховых лошадей, доставшихся победителям в качестве трофеев. В течение дня некоторых пленных гитлеровцы заставили снимать с них сбрую. Если принимать версию с побегом военнопленных за главенствующую, то план прорыва на свободу, наверное, зародился у поляков именно тогда. Солдаты не могли не заметить, что плац не огражден сплошной стеной, а сразу за ним начинается сельская местность с перелесками и зарослями кустарника. Лошади были разнузданы, однако для опытного всадника не проблема усидеть на скачущем коне без седла и уздечки. Хороших наездников среди поляков было много - артиллерийские и обозные ездовые, конные разведчики, просто парни, призванные на службу из деревни, "гонявшие" верхом с детства.
Немцы, по приятой ими практике, сразу отделили польских офицеров от солдат. Однако несколько инициативных командиров, в т.ч. артиллерийский капитан Иеремия Бжежемацкий, смогли укрыться в толпе своих подчиненных. Считается, что именно они организовали не смирившихся с пленом людей на отчаянную попытку побега.
В ночь на 14 сентября гитлеровцы заставили пленных лечь на землю, пригрозив, что любой, кто встанет, будет застрелен. Над пространством, заполненным прижавшимися друг к другу во сне военнопленными, повисла тревожная тишина. Но посреди ночи внезапно "взбунтовались" лошади. Они сорвались с места и с испуганным ржанием галопом понеслись через плац на открытое пространство. Военнопленные начали вскакивать и разбегаться, чтобы дать дорогу несущемуся табуну. Свидетели утверждали, что в свете прожекторов было видно среди скачущих лошадей пригнувшиеся к конским шеям фигуры всадников. Другие очевидцы придерживались мнения, что гитлеровцы намеренно погнали лошадей на пленных. Затем немцы стали расстреливать разбегавшихся, чтобы не быть затоптанными, пленных, а побег носил стихийный характер.
По плацу, ударили четыре немецких пулемета, они косили людей и коней длинными очередями. Охрана попыталась преградить путь бегущим пленным пулями и штыками, но была смята их напором. Только подняв в ружье размещенные поблизости подразделения, гитлеровцам удалось овладеть ситуацией. Ураганный огонь по пленным продолжался более 10 минут. Потом, на протяжении остатка ночи, кто-нибудь из немецких солдат периодически стрелял в толпу для острастки.
Военнопленные дождались рассвета, распластавшись на земле вместе с убитыми и стонавшими ранеными. Захватчики запрещали оказывать помощь истекавшим кровью людям. Наутро офицеры вермахта поверхностно посчитали убыль. Более 200 польских пленных было убито, около 100 - тяжело ранено. Нескольким сотням поляков, в том числе группе всадников во главе с капитаном Бжежемацким, удалось вырваться на свободу. Часть из них влились в состав продолжавших сопротивление польских войск, другие разбрелись по домам. Несколько дней спустя, многие оказались на территории, занятой Красной армией (17 сентября РККА начала свой "Польски поход"). Капитан Бжежемацкий в 1941 г. вступил в формировавшуюся в СССР польскую армию генерала Андерса, а в 1943 г. - в Народное Войско Польское, сражавшееся плечом к плечу с Красной армией. После войны он оставил интересные воспоминания, в том числе о расстреле польских военнопленных в ночь с 13 на 14 сентября. В современной Польше "советское" Войско Польское не в чести, однако в памятнике польскому офицеру, поставленном в Замбруве, по мнению местных краеведов, угадываются черты "неудобного" капитана, поведшего пленных солдат на прорыв к свободе.
***
Следующее крупное военное преступление вермахта против польских военнопленных и мирных граждан связано с контрударом польских войск под Кутно, известным в польской историографии как "Битва на Бзуре" (9-22.9.1939). Начавшееся как самое успешное контрнаступление польских войск в войне, это сражение в итоге привело к разгрому большинства участвовавших в нем частей польских армий "Познань" и "Поморье" и не смогло реально отсрочить падение осажденной Варшавы.
По мере того, как польские войска теряли инициативу, все больше воинских частей распадалось. Деморализованные солдаты-резервисты, разуверившиеся в своем командовании, искали путей возвращения домой. 18 сентября 1939 г. примерно 150 таких разрозненных "полудезертиров" скопились на каменистой отмели Вислы близ деревни Сладув (Śladów) Маковецкого воеводства, ища переправы. К ним присоединились обозы возвращавшихся на оккупированную территорию беженцев. О численности беженцев есть точная информация, так как они самоорганизовались под управлением своих выборных старост из ближайшей гмины Туловице (Tułowice) и составили поименные списки. 84 человека происходили из этой гмины, 66 человек было "иногородних". Все солдаты так и остались безымянными.
Обозы польских войск и беженцев, брошенные на берегу после биты на Бзуре. Заметна и оставленная артиллерия...
Когда подошли передовые подразделения 12-го танково-гренадерского полка (командир подполковник фон Костриц Наухаус) 4-й танковой дивизии вермахта, польские солдаты заняли оборону, а беженцы залегли за повозками и в камнях на отмели, чтобы спастись от огня. Но немецкие офицеры не желали задерживать продвижения из-за "неорганизованного скопища". Они предложили полякам сложить оружие на условиях, что гражданским не будут препятствовать переправиться на другой берег, а военные в ближайшее время будут распущены по домам. После этого польские солдаты сдали винтовки и несколько ручных пулеметов. Трофеи были сразу же собраны немецкой командой. Принял немецкий офицер и поименный список беженцев, впоследствии отыскавшийся в архивах.
Дальнейшие события известны только со слов двух единственных выживших, Станислава Клейновского и Альфреда Китлинского, которые после войны дали показания. Они рассказали, что "эти немцы уехали, но пришли другие немцы и сразу стали стрелять". Попытки размахивать белыми тряпками и поднимать руки оказались бесполезны. Под шквальным ружейно-пулеметным огнем часть людей полегла на берегу, а тех, кто успели броситься в Вислу, немцы добивали в воде. Часть тел погибших, военных и гражданских, которые нашли на берегу или были вынесены рекой, в последующие дни похоронили жители Сладува и Туловице. Численность погибших польские авторы определяют в 298 человек; впрочем, возможно, эта цифра получена простым вычитанием двух выживших из примерной численности жертв в 300 душ.
Вину за это массовое убийство после войны сначала возлагали на 12-й танково-гренадерский полка вермахта. Однако переживший войну командир полка энергично защищался, привлекая архивные материалы. Главным аргументом против виновности немецкого 12-го полка стало то, что вместе с поляками на отмели Вислы 18 сентября 1939 г. были перебиты и несколько оставленных охранять их немецких солдат этой части. Вероятнее всего, убийство было совершено вооруженными бандами местных "фольксдойчей", мстивших полякам за репрессии против своих сородичей в Туловице в первые дни войны. В этом случае становится понятно, почему боевики убили вместе с поляками и солдат вермахта: свидетели были им не нужны, а "рейхснемцев" польские "фольксдойчи" тихо, но люто ненавидели, сознавая свой "второй сорт".
***
Во второй половине сентября 1939 г., по мере разгрома и/или капитуляции регулярных частей Войска Польского, в бои с немцами все чаще вступали импровизированные отряды из остаточных групп польских военных и присоединившихся к ним патриотов. Действия подобных "народных мстителей" как правило носили полупартизанский характер. Расправа над польскими военнопленными 20 сентября в деревне Майдан Вельки (Majdan Wielki) близ Томашува Любельского произошла именно при подобных обстоятельствах.
В указанном районе сопротивление захватчикам оказывал отряд так называемой "сельской гвардии" (самоназвание стихийно возникавших польских крестьянских ополченцев, по аналогии с официальной Гражданской гвардией). Вокруг небольшого подразделения солдат 20-го пех. полка Войска Польского, оказавшихся отрезанными от своих, сплотились несколько десятков резервистов из окрестных сел, по каким-либо причинам не попавших под мобилизацию или уже вернувшихся домой из разбитых польских войск. 19 сентября в районе Майдан Вельки им удалось организовать удачную засаду и уничтожить передовой дозор вермахта. Осматривая трупы "камарадов", немецкие солдаты обратили внимание, что у одного из убитых глаза выбиты из глазниц. Привыкшие мерять всех по себе, нацисты решили, что злополучный завоеватель стал жертвой "польских зверств".
"Сельские гвардейцы", взятые в плен немцами в сентябре 1939 г. Улыбающаяся женщина слева - вряд ли участница отряда.
Жители села Майдан Вельки были немедленно взяты разъяренными гитлеровцами в заложники. Солтыса, т.е. старосту, командующий офицер отправил к "сельским гвардейцам" с ультиматумом. Он гласил, что немцы будут расстреливать мирных жителей партиями по 30 человек, если поляки не сдадутся. У большинства партизан среди заложников были близкие родственники...
Далее в польских источниках нет полной ясности. То ли "сельская гвардия" не выдержала шантажа и сдалась, то ли немецкие войска прочесали местность и разгромили отряд, то ли имели место и частичная сдача, и карательная операция. Так или иначе, 45 "сельских гвардейцев", в т.ч. раненые, 20 сентября оказались в плену у немцев. Среди них были как обмундированные солдаты польского 20-го пех. полка, так и местные резервисты, которые имели лишь элементы военной формы или были в гражданской одежде. По свидетельствам очевидцев, когда пленных собрали на место вчерашнего боя, немецкие конвоиры бросились избивать их прикладами и ремнями, крича: "Мы отпускаем вас из плена, а вы нападаете и убиваете наших". Нельзя исключить, что среди польских резервистов были опознаны те, кто уже успел побывать у гитлеровцев в плену и был отпущен в преддверие осенних сельхозработ (такое практиковалось). Словом, при массовом убийстве близ Майдана Вельки трактовка польских пленных как "легальных комбатантов" не так бесспорна, как в остальных случаях. Однако это все равно не является основанием для расстрела без суда и следствия, а именно так и произошло.
Немецкий офицер (личность не установлена) объявил пленным, что они будут "казнены за злодейское убийство германских солдат". Выступавший переводчиком солтыс (староста) вспоминал, что пленные перед казнью просили только ксендза, чтобы исповедаться (польские крестьяне очень религиозны) и отпустить заложников. Взвод немецких пехотинцев по команде офицера дал несколько залпов, после чего раненые поляки были добиты штыками и одиночными выстрелами. Однако гитлеровцы в данном случае не проявили присущей им садистской педантичности: удалось выжить раненым солдату 20-го полка Тадеушу Новаку и местным жителям двоюродным браться Юзефу Кошику и Юзефу Ничу. Все они впоследствии сражались в рядах польских или советских партизан и пережили войну.
Когда немцы отправились в деревню за новой партией обреченных (теми самыми 30-ю заложниками), эти трое выбрались из груды тел и вытащили еще двоих тяжелораненых, которые вскоре скончались. Укрывшись в заброшенном сарае поблизости, они видели, как гитлеровцы пригнали из Майдана Вельки 30 мужчин и приказали им закопать убитых. Однако нового расстрела не последовало.
Оказывается, расправу предотвратило появление немецкого военврача. Медик осмотрел труп убитого накануне солдата с выбитыми глазами и заключил, что это следствие огнестрельного ранения в голову, а не пыток.
Деревня Майдан Вельки мало изменилась до наших дней.
22 апреля 1940 г. расстрелянные у Майдана Вельки "сельские гвардейцы" были эксгумированы по ходатайству Польского Красного Креста и католического духовенства. Среди них удалось опознать 26 местных жителей в возрасте от 19 до 55 лет, останки которых были переданы семьям. Остальные были снова зарыты в общей могиле, которая теперь считается официальным воинским захоронением.
***
Речь Посполитая, как уже указывалось выше, представляла из себя многонациональное государство. Права этнических меньшинств всячески ущемлялись польской правящей элитой. Но служить в армии и, как следствие, погибать за Польшу, должны были все. В сентябре 1939 г. не было зафиксировано массовых случаев отказа солдат непольского происхождения от выполнения приказов или перехода на сторону противника (в отличие от хорватов в составе армии Королевства Югославия в апреле 1941 г.). Тем не менее, среди пленных польских военнослужащих идеологическая ненависть нацистов была обращена только против двух национальностей: поляков и евреев. Гитлеровцы следовали древнему правилу: "разделяй и властвуй". В частности, они делали послабления военнопленным со Сходних Кресов (Западных Украины и Беларуси), рассчитывая затем разыграть карту украинского и белорусского национализма. Иллюстрацией такого разделения может служить бойня пленных 4-го полка Подгальских стрелков в селе Урыч (Urycz) на Львовщине 22 сентября.
Подгальские или Подхалянские стрелки (Strzelcy Рodhalańscy, 21-я и 22-я дивизии) считались элитным горнострелковым соединением Войска Польского. Бравых солдат и офицеров этих частей узнавали по элементам униформы, стилизованным под народный костюм Подгальского края (польских Карпат): фетровым шляпам с орлиным пером и характерным накидкам. Традиционно в этих частях был очень высок процент гуцулов, гуралей, лемков и других уроженцев этого горного края, часть из которых тяготела к самостоятельному или украинскому национальному самосознанию.
Торжественное построение 4-го полка Подгальских стрелков, предвоенное фото.
Не исключено, что кто-то из этих бравых парней принял страшную смерть в Урыче 22 сентября 1939 г.
В сентябре 1939 г. Подгальские стрелки в основном дрались упорно, но неудачно, подобно остальным отборным частям польских вооруженных сил. Их 4-й полк после двух недель участия в боях был полностью разгромлен 15-16 сентября юго-восточнее оборонительной линии на реке Сан. Попавших в плен солдат и младших командиров гитлеровцы отправили пешим маршем под конвоем в Дрогобыч. 22 сентября колонна пленных сделала остановку в большом западноукраинском селе Урыч, где состоялась "селекция". Немецкие эмиссары отделили от колонны для освобождения из плена "украинцев и силезцев", оставив только поляков и евреев. Как утверждает ряд польских авторов, некоторые солдаты внезапно воспылали украинским национализмом и помогали конвоирам выявлять "ляхов та ж_дов", чтобы те не затесались в привилегированную группу. После этого проводившие "отделение злаков от плевел" немецкие офицеры убыли вместе с кандидатами в свободную жизнь. Оставшимся при пленных конвоем, согласно рассказу очевидцев, командовал "унтер-офицер" или фельдфебель. Проведенное в послевоенные годы расследование не сумело установить, была ли последовавшая трагедия приказом свыше или самодеятельностью нижних чинов вермахта.
Злосчастных "ляхов та ж_дов", объяснимо деморализованных унизительной процедурой, загнали в сенной сарай якобы для отдыха. Польский историк Шимон Дантер определяет их общее число как "около ста". Около 15.00 гитлеровцы облили стены сарая керосином, а затем начали бросать ручные гранаты и стрелять сквозь доски.
Сарай запылал, но многим полякам все же удалось вырваться наружу. Они бросились в разные стороны, осыпаемые градом пуль, многие - в горящих мундирах... Большинство Подгальских стрелков погибли на месте или на улицах села. Как рассказали пережившие бойню рядовые Антоний Добия (поляк) и Адам Гад (еврей), селяне, этнические украинцы, "запирали двери перед просившими убежища". Отношения между этими народами исторически складывались, мягко говоря, недружественные. Впрочем, жителей Урыча сложно осуждать так огульно: за спиной у бежавших пленных шли озверевшие немцы, спрятать беглеца удалось бы вряд ли, а отвечать пришлось бы страшно.
Оценки числа жертв и выживших в разных источниках различаются. Историк Шимон Дантер, основываясь на свидетельских показаниях, говорит о примерно 80 погибших пленных; подразумевается, остальным 20 удалось уйти. Польский Институт национальной памяти (Instytut Pamięci Narodowej), занимающийся, среди прочего, изучением военных преступлений Второй мировой, приводит цифры: 73 погибших и 3 выживших. Откуда взята первая из них - не ясно, ведь поименный список погибших институтом не составлен. Вторая - это упомянутые стрелки Антоний Добия и Адам Гад, которые на следующий день привезли на попутной подводе в больницу города Дрогобыч раненого и обгоревшего капрала по имени Артур (фамилии они не помнили). Капрал вскоре скончался от ран, а персонал больницы вызвал ближайший патруль вермахта, и из-за колючей проволоки двух солдат вызволила только Красная армия в 1945 г. Кстати, немецкое лагерное начальство трактовало Адама Гада, как и ряд других военнопленных-евреев, просто как Рolnischer Gefangener, "польского пленного".
Немецкое подразделение, устроившее резню в Урыче, также не установлено. Но запоздалое эхо этого военного преступления отозвалось в 1978 г. Тогда в Нидерландах состоялся суд над бывшим эсэсовцем Питером Николаасом Ментеном, и на процессе выступил Адам Гад, обвинивший подсудимого в участии в резне в Урыче. Обвинения имели под собой основания: в 1939 г. Ментен, шустрый полукриминальный антиквар-предприниматель из Амстердама, подвизался в Польше и был арестован польскими спецслужбами по обвинению в шпионаже. Будучи освобожден из "застенков Дефензивы" вермахтом, он успел послужить проводником немецких частей в последние дни Сентябрьской кампании, попутно грабя состоятельных евреев и польских коллекционеров. Доказать причастность Ментена к гибели польских пленных в Урыче не удалось, но совокупности его прочих преступлений за время службы в СС хватило на 10 лет тюрьмы (отсидел 8).
"Голландскоподданный" Питер Николаас Ментен во время службы в СС.
Возможно, был причастен к убийству Подгальских стрелков в Урыче.
Место гибели Подгальских стрелков в селе Урыч, ныне расположенном на территории Украины, никак не отмечено, не увековечена их жертва и в Польше.
***
Последнее из задокументированных злодеяний гитлеровцев над военнопленными польскими солдатами и офицерами в Германо-польской войне 1939 г. имело место 22 сентября в местечке Боришев (Boryszew) близ города Сохачев в центральной Польше. Оно в некотором роде стоит особняком в череде кровавых преступлений немцев в сентябре 1939 г., потому что тогда единственный раз имело место некое уродливое подобие юридического вынесения приговора. В очередной раз "аукнулось" пресловутое убийство поляками в начале войны нескольких сотен "фольксдойчей" в городе Быдгощ. В данном случае скороспелая полевая Фемида вермахта вменила его в вину польским военнослужащим на том основании, что они были уроженцами этого города, хотя ни коим образом не были причастны к событиям "Быдгощского кровавого воскресенья".
В сентябре 1939 г. бойцы батальона Национальной обороны (территориального воинского формирования из добровольцев, имевших освобождения от "регулярной" воинской службы) "Быдгощ" прошли тяжелый боевой путь дорогами отступления и поражений с первого дня войны. В те дни, когда в Быдгоще разворачивались трагические события, одноименный батальон находился на фронте и вел упорные оборонительные бои. Многие солдаты даже не знали о том, что произошло в родном городе: офицеры скрывали от них информацию, чтобы не подрывать боевого духа. В активе батальона было несколько побед местного значения, однако 17 сентября он был разгромлен массированным ударом германской авиации на марше в районе Илова (Мазовецкое воеводство) и "доделан" прорвавшейся мотопехотой врага. Большинство солдат и комсостава, всего около 200 чел. во главе с командиром батальона капитаном Романом Колосовским, оказались в плену.
Предположительно, фотография капитана Романа Колосовского, возглавившего "последний парад" батальона Национальной обороны "Быдгощ" 22 сентября 1939 г.
Гитлеровцы пригнали остатки батальона "Быдгощ" в город Жирардув, где на городском стадионе был устроен сборный пункт польских военнопленных. Там в общей сложности находилось около 30 тыс. чел., как военных, так и гражданских, расположенных в ужасно скученных и антисанитарных условиях, при критическом недостатке пищи и воды. Поэтому когда 21 сентября немецкие офицеры стали выкликать военнослужащих батальона "Быдгощ", обещая перевести их поближе к дому и отпустить из плена в первую очередь как "не настоящих военных", батальон радостно построился в колонну и отправился в путь. К нему примкнули и несколько десятков солдат из других частей, надеявшихся выдать себя за "территориалов" и получить свободу.
На деле судьба остатков батальона "Быдгощ" была уже решена в немецких штабах. Польские историки полагают, что причиной трагедии стал донос некого подхорунжего (курсанта) Лоренца, польского военнослужащего немецкого происхождения, который сообщил немецкой администрации в лагере Жирардув, что "здесь батальон Нацобороны "Быдгощ", который убивал немцев в Бромберга (немецкое название города)". Так ли это на самом деле - сложно судить, слишком объясним соблазн польской историографии найти "козла отпущения" из самих "фольскдойчей". Предатель Лоренц действительно фигурирует в документах, но он не более чем пешка. Состоялась коллективная месть со стороны командования вермахта - за оборону, за потери, а броское название батальона "Быдгощ" только подлило масла в огонь нацистской и тевтонской ненависти к славянским солдатам.
22 сентября немцы устроили в Боришеве заседание "дивизионного полевого суда". Трибуналом председательствовал майор вермахта, фамилия которого не установлена. Немецкие солдаты оцепили территорию, а польских военнопленных всей колонной выстроили перед зданием местного Дома культуры, где заседали палачи в погонах. В начале "процеса" выступил упомянутый Лоренц. Он заявил: "Вот величайшие головорезы и кровососы, ибо только такие вошли в состав этого батальона". Немецкие "судьи" допросили всех офицеров и унтер-офицеров батальона, а также по одному солдату из каждой роты.
Немецкий офицер допрашивает польских военнопленных, сентябрь 1939 г.
Затем из строя пленных было приказано выступить всем "фольксдойчам" (вышли двое солдат - Александр Вибель и Вальтер Роговский), всем женатым на этнических немкам, выпускникам немецких школ, врачам, отцам многодетных семей и ветеранам Первой мировой войны, которые служили в армии Германской Империи. Были также отпущены все пленные, которые могли доказать принадлежность к другим частям - здесь солдат батальона "Быдгощ" сильно выручили "затесавшиеся", которые смогли вывести с собой несколько десятков человек. Из оставшихся пленных немецкий майор выбрал всех офицеров и часть солдат. Таким образом была сформирована группа из примерно 50 пленных. Им было объявлено, что они приговорены к смерти. Приговор на немецком и польском языках зачитал некий гауптман Йозеф Шопелиус. В тексте решения "суда" значилось: "Несмотря на то, что все свидетели-поляки показали, что батальон не принимал участия в событиях "кровавого воскресенья" и в это время вообще не был в Быдгоще, признано на основании показаний немца, подхорунжего Войска Польского, что батальон участвовал в убийствах мирных немцев, и в возмездие (...) будут расстреляны 50 чинов этого батальона".
Командир батальона "Быдгощ" капитан Колосовский потребовал права на "последнее слово", но немцы отказались, и конвоиры грубо затолкали капитана обратно в строй обреченных. Затем группу из 50 приговоренных к смерти пленных окружили солдаты вермахта с примкнутыми штыками и погнали на территорию располагавшегося по соседству кирпичного завода. В свой "последний парад" поляки шли в ногу, под команды капитана Колосовского. Около 19:00 22 сентября 1939 г. всех осужденных расстреляли пулеметным огнем над ямой, куда ранее сваливали выбракованный кирпич. Раненых добивали одиночными выстрелами. Остальных солдат быдгощского батальона оставили стоять в строю перед Домом культуры под наведенными на них пулеметами, и они хорошо слышали звуки казни. По их словам, прежде чем началась стрельба, до них донесся многоголосый крик товарищей: "За Польшу мы воевали и за Польшу умираем!".
В 1940 г. усилиями Польского Красного Креста была начата эксгумация расстрелянных в Боришуве польских пленных. Тогда было опознано около 20 тел, а потом немецкая оккупационная администрация приказала прекратить работы. Последние воинские почести солдатам и офицерам батальона "Быдгощ" были оказаны только в 1944 г. Красной армией, когда их останки были перенесены на местное воинское кладбище и похоронены в братской могиле. В 1959 г. на надгробии был установлен гранитный крест с начертанными последними словами бойцов перед расстрелом. В 1981 г. многолетними трудами быдгощского историка-краеведа Раймунда Кучумы удалось установить поименный список всех 50 расстрелянных, и на могиле появился обелиск с их именами.
***
Пленные польские солдаты, офицеры и ополченцы, убитые гитлеровцами в 1939 г., открывали многомиллионный мартиролог военнопленных - жертв нацизма во Второй мировой войне. Пройдет несколько лет, и по этому пути трагедии и подвига последует около 2 млн. воинов Красной армии, ставших объектом самых ужасающих военных преступлений во всемирной истории - преступлений фашистов против советских людей.
