Кожемякин Михаил. Русские эмигранты у истоков французского Сопротивления

Кожемякин Михаил : другие произведения.

Русские эмигранты у истоков французского Сопротивления

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

© Copyright Кожемякин Михаил Размещен: 10/04/2011, изменен: 21/05/2023. 80k. Статистика. Статья: История Скачать FB2
Аннотация: Двое выходцев из России, Борис Вильде и Анатолий Левицкий, ученые-этнологи, отважные солдаты Французской армии и герои-подпольщики, впервые употребили термин "Сопротивление", получивший потом всемирную славу.

Участие российской эмиграции в Европе во Второй мировой войне является одним из наиболее неоднозначных и дискутируемых эпизодов в ее истории. Как известно, практически все военно-политические структуры эмиграции, считавшие себя правопреемниками "Белого движения" Гражданской войны в России (Русский общевоинский союз, казачьи организации и др.), равно как и наиболее влиятельное политическое объединение молодого поколения эмигрантов (Народно-трудовой союз нового поколения), достаточно активно поддержали гитлеровскую агрессию против СССР. Под предлогом попыток "взять реванш у большевиков" или даже "возродить прежнюю Россию" с помощью немцев, белоэмигранты фактически предложили "третьему рейху" свои услуги. Однако военная и оккупационная политика нацистской Германии не оставляла места для реализации планов "белой эмиграции", и ее представители (за исключением, пожалуй, "Русского охранного корпуса" в Сербии и кадрового германского офицера-разведчика Б.Хольмстон-Смысловского) вплоть до 1944-45 гг. были задействованы в различных немецких структурах исключительно на второстепенных и вспомогательных ролях.

В то же время значительное количество выходцев из России приняли деятельное участие в антифашистском Сопротивлении во многих странах Европы. Как справедливо заметил автор последнего масштабного исследования об участии "белой" эмиграции во Второй мировой войне Юрий Цурганов, "все они, даже те, кто принадлежал к каким-либо российским эмигрантским организациям", представляли скорее лично себя", т.е. борьба против нацистов была для них собственным выбором, а не "директивой сверху". Однако многие из этих людей, в основном - представителей эмигрантской молодежи, стали видными деятелями движении Сопротивления, а некоторые - поистине легендарными фигурами. Среди них - двое молодых интеллектуалов российского происхождения, младших командиров Французской армии в мае-июне 1940 г. и героев подпольной борьбы: Борис Вильде и Анатолий Левицкий. Показательно, что самоназвание "французское Сопротивления" (La Résistance française), принятое в 1940-45 гг. борцами за свободу, было вдохновлено заголовком подпольной газеты, выпускавшейся Вильде и Левицким в начальный период гитлеровской оккупации Франции.

Роковую роль в судьбе обоих героев этого рассказа сыграли Октябрьская революция 1917 г. и Гражданская война в России, на кровавой волне которых более миллиона (а по некоторым данным - и несколько миллионов) наших соотечественников оказались разбросаны по всему миру. Однако, если Анатолий Левицкий, родившийся в 1901 г. (некоторые источники называют более позднюю дату - 1903) и покинувший Россию в 1918 г., может быть отнесен к самому молодому, но все-таки осознанному поколению "белоэмигрантов", то Борис Вильде представляет совершенно иную группу российских изгнанников, которые сохранили о Родине только детские воспоминания. Как следствие, мировоззрения и даже биографии этих двух будущих героев французского Сопротивления складывались в достаточно характерном для представителей "классической белой" и "молодой" эмиграции стиле. Двух столь непохожих людей оказалось способно объединить лишь служение идее, стоявшей выше левой или консервативной идеологии: сначала - науке, а потом - борьбе за свободу.

Борис Вильде.

Итак, Борис Владимирович Вильде, за свои 33 года оставивший мимолетный, но яркий след в российской эмиграции как подающий надежды литератор и ученый, отважный солдат и подпольщик, спортсмен и искатель приключений, родился 25 июня (5 июля) 1908 г. на станции Славянка близ Санкт-Петербурга в семье железнодорожного чиновника. Родители его, вполне в "титулярном" духе Российской империи, исповедовали православие. Однако некоторыми французскими исследователями выдвигается предположение, что отец Бориса происходил из Эстонии и приходился дальним родственником известному эстонскому литератору конца XIX - первой трети ХХ вв. Эдуарду Вильде. В 1912 г., после кончины отца, Борис Вильде с матерью переехали в дом ее брата в деревню Ястребино, расположенную примерно в 120 км. от Петербурга. Бурные события Гражданской войны, охватившие окрестности бывшей столицы империи в 1919 г., заставили семью искать убежища в провозгласившей независимость Эстонии, где боевые действия к весне этого года были в целом окончены. Так одиннадцатилетний Борис навсегда покинул Россию, но никогда не смог ни забыть о ней, ни прервать с ней духовное и культурное родство.

Находясь в эмиграции, он продолжал вращаться в русскоязычной диаспорской среде, учился в русской гимназии города Тарту (Юрьев), еще в школьные годы начал "пробовать перо" и сблизился с местными богемными кругами. В 1926 г. Борис Вильде поступил на физико-математический факультет Тартусского университета. Однако академическая сторона учебы мало интересовала жизнелюбивого и энергичного парня, предпочитавшего проводить время в шумных студенческих компаниях, на спортивной площадке (он увлекался футболом, греблей и парусным спортом, занимался борьбой джиу-джитсу) или на поэтических вечерах, где его стихи нередко заслуживали похвалу старших товарищей. При этом финансовое положение Бориса и его матери было далеко не стабильным, и с юных лет ему приходилось подрабатывать, нанимаясь то рабочим на лесопилку, то наборщиком в типографию. К этому этапу относится один из самых отчаянных и нелогичных эпизодов ранней биографии Вильде. Пользовавшийся у сверстников репутацией "сорвиголовы", Борис нередко бравировал, в одиночку пускаясь на веслах или под парусом в плавание по Чудскому озеру в самую штормовую погоду. Так вот, в 1927 г. после одного из таких рискованных ночных круизов, советские пограничники задержали его на побережье в районе Гдова в набравшей воды и разбитой лодке. Сам Борис утверждал, что потерял управление, и его отнесло "на ту сторону" волнами. Пограничные власти Страны Советов проявили неожиданную толерантность, приняв эту версию. Невольного нарушителя депортировали обратно в Эстонию. Напоследок его даже угостили жидковатым красноармейским борщом, и добрые воспоминания об этом сохранились у Бориса наряду с детскими образами далекой родины. Некоторые советские биографы склонны расценивать эту эскападу как попытку Вильде возвратиться в СССР. Однако следует отметить, что в своих позднейших записях сам он никогда не упоминал о намерении репатриации столь экстравагантным способом. Помимо пресловутого красноармейского борща, ему больше всего запомнилась борьба со стихией. "Ты думал, что погибнешь, но бурно веселился и, борясь со шквалом, ты хохотал, чувствуя свою власть над бурей и бросая вызов смерти", - писал он. Это крайне характерно для жизненного кредо будущего героя Сопротивления, однако не проливает свет на его намерения той ночью. Учитывая свойственный Борису Вильде авантюризм, можно предположить даже связи с контрабандистами (правда, в таком случае, непонятно отсутствие в лодке "товара"), тем более что такую версию озвучивала, расследуя пограничный инцидент, эстонская сторона. Так или иначе, в Эстонии Бориса Вильде ждал арест и долгие разбирательства, результатом которых стало только определение "неблагонадежного" студента под надзор полиции.

"Неблагонадежный" Борис Вильде в благонадежном костюме в 1929 г.

В конце 1920-х гг. окончательно оформились политические воззрения Бориса Вильде. Подобно многим эмигрантам молодого поколения, лишенным адекватной информации о мрачных реалиях сталинского режима, он был увлечен триумфальными внешнеполитическими декларациями СССР. Однако он не примыкал к модному в те годы коммунистическому движению. По своим убеждениям Вильде являлся скорее левым либералом, равно далеким и от марксизма, и от буржуазного консерватизма. Вероятно, поэтому в 1928-29 гг. он принял активное участие в предпринятой демократическими силами Прибалтики компании в защиту прав на национальную культуру и автономию одного из крупнейших национальных меньшинств этого региона - финно-угорской народности ливов, проживавших в Латвии. Не оставлял Борис Вильде и своих литературных увлечений: в 1929 г. он был принят в русскоязычное поэтическое объединение "Юрьевский цех поэтов". Однако тот же год принес молодому поэту и общественнику серьезные проблемы с властями. За "опасный для государства антиконформизм" он вновь был арестован и предан суду. Процесс "Эстония против Бориса Вильде" стал одним из эпизодов "охоты на ведьм", охватившей в этот период соседние с Советским Союзом европейские государства. Обвинению оказалось нечего предъявить в доказательство своей линии, и все закончилось фарсом. Вильде "по-тихому" освободили из тюрьмы, однако полицейские органы Эстонии все же выписали ему "волчий билет". Последовали увольнение с работы, всевозможные административные препоны и, в конце концов, исключение из университета (по другой версии, нечем стало платить за обучение). Не желая стать обузой родным, Борис Вильде принял решение попытать счастье в странах Старой Европы, а отличное знание немецкого и французского языков обещали стать в этом большим подспорьем. В 1930 г. он перешел латвийскую границу, а уже оттуда перебрался в Германию.

Довольно мягкий политический и миграционный режим "Веймарской республики" вскоре позволил не стеснявшемуся никакой работы парню (Вильде работал даже батраком на ферме и вышибалой в пивной) "натурализоваться" и поселиться в Берлине. Там он установил связи с многочисленной российской эмиграцией, которая, в свою очередь, оказала талантливому молодому соотечественнику посильную помощь. Постепенно встав на ноги, в 1931-32 гг. Борис Вильде занялся переводами (в частности, переводил на русский и немецкий произведения своего возможного эстонского родственника Эдуарда Вильде), давал частные уроки русского языка и выступил перед немецкими студентами в городе Иена с циклом лекций о русской культуре под красочным псевдонимом "Иван Ястребинский". Учитывая беспримерный накал политической борьбы в Германии накануне прихода к власти национал-социалистической партии Гитлера (NSDAP), Борис Вильде не мог остаться в стороне от захлестнувших германские города масштабных уличных столкновений между нацистами и их противниками. Разумеется, молодой "левак" оказался убежденным сторонником левых антифашистских сил. В 1932 г. во время одной из стычек он был схвачен сотрудниками берлинского "полицайвера", обвинен в нарушении общественного порядка и пополнил свою "коллекцию" пенитенциарных заведений образцовой германской тюрьмой.

Антифашистский митинг в Германии, 1932.

Отбыв несколько месяцев за решеткой, Борис Вильде вышел на свободу с окончательно испорченной для жизни в законопослушной Германии репутацией, однако приобрел некую популярность в местных левых кругах. Насколько известно, на этом этапе состоялось его знакомство с читавшим лекции в Берлине французским писателем Андре Жидом, пользовавшимся среди европейской либеральной интеллигенции широкой, хоть и неоднозначной известностью. Именитый француз разглядел в молодом русском подлинный литературный талант и убедил его перебраться во Францию. Вильде охотно принял это предложение, тем более что "мэтр" пообещал помочь с поступлением в университет и жильем, а в Германии форсированным маршем шли к власти нацисты, от которых пощады ждать не приходилось.

Андре Жид сдержал свои обещания, и вскоре отчаянный эмигрант из России оказался студентом престижного историко-филологического института Сорбонны, занимаясь попутно изучением японского в парижской Школе восточных языков. Свои студенческие годы в Париже Борис Вильде описывал следующим образом: "Здесь очень много спрашивают с бедных студентов. Поэтому нет здесь и студенческой жизни, как в Юрьеве - все с вечера до утра сидят за книгами". Тем не менее, он находил время и для участия в культурной жизни российской эмиграции, печатая свои стихи в журнале "Числа" под псевдонимом Борис Дикой (обыграв значение своей фамилии) и участвуя в ряде литературных объединений ("Круг", "Кочевье", "Зеленая лампа"). Наконец "взявшись за ум", Вильде достиг немалых успехов. В 1936 г. последовало принятие французского гражданства, а в 1937 г. Поль Ривэ, директор парижского Музея Человека (Musée de l'Homme), занимавшегося вопросами этнологии, оценил способности и природные наклонности выпускника Сорбонны. Маститый ученый поручил совсем молодому коллеге ответственную должность в отделе изучения народов угро-финской группы и Арктики.

Музей Человека в Париже.

Новая работа подразумевала постоянные командировки на Север, но именно такой жизни и искал для себя Борис Вильде, явно тяготившийся кабинетной наукой. Частой спутницей и помощницей в научных по содержанию и флибустьерских по стилю поездках молодого ученого в полярные районы Финляндии и в Прибалтику (где власти смотрели на него как на возмутителя спокойствия), стала его красавица-супруга Ирэн Лот, дочь французского профессора-историка и уроженки России.

Борис Вильде и Ирэн Лот.

Близкое знакомство с Францией и французами, их неповторимым колоритом и "искусством жизни" сделали Бориса Вильде искренним, но объективным патриотом своей новой родины. "Может и не за что, но я люблю Францию. Люблю эту красивую страну, люблю ее народ, - писал он, - Да, я знаю, насколько он мелочен, эгоистичен, прогнил политически, что он заложник своей былой славы, но и во всех этих грехах он остается бесконечно человечным и ни за что не поступится величием и немощью человеческими". Поэтому призыв в октябре 1937 г. на службу во Французскую армию он воспринял с готовностью. Вплоть до июня 1938 г. выходец из России служил в артиллерийском полку, дислоцированном в Шалон-сюр-Марн. Военная служба раскрыла бесшабашного представителя богемы с принципиально новой стороны - как отличного и инициативного солдата. "Суровая красота воинского порядка, сила и совершенство оружия близки мне, как будто я был рожден, чтобы стать военным", - писал супруге из армии Борис Вильде. Командиры вскоре отметили его, и в запас он уволился в звании старшего бригадира (brigadier chef, аналог младшего сержанта) и с отличными характеристиками.

Старший бригадир артиллерийского полка Борис Вильде, 1938 г.

В предвоенные годы работа в Музее Человека сблизила Бориса Вильде с еще одним русским изгнанником, Анатолием Левицким. Их судьба тесно переплелась до самой трагической гибели под пулями немецких оккупантов в 1942 г. Анатолий Сергеевич Левицкий, уроженец Киевской губернии (впрочем, есть версия о его московском происхождении), происходил из интеллигентной еврейской семьи; его родители исповедовали православие уже не в первом поколении. События Октябрьской революции застали гимназиста-старшеклассника Левицкого в Москве. Тогда он примкнул к левым эсерам и, согласно утверждениям некоторых белоэмигрантских авторов, даже принял участие в так называемом "левоэсеровском мятеже" в июле 1918 г. Большевики победили, и Анатолий Левицкий был вынужден бежать из Первопрестольной. После долгих месяцев мытарств по охваченной войной стране и нескольких неудачных попыток примкнуть к различным антибольшевистским формированиям (можно предположить, что командиры "отфутболивали" его из-за слишком юного возраста), он оказался в эмиграции. Бывшие товарищи по партии помогли сильно бедствовавшему парню обосноваться в Швейцарии, где он сначала работал автомехаником, а затем - таксистом. Перебравшись в Париж в начале 1920-х гг., Анатолий поступил на историко-филологический факультет Сорбонны. Параллельно он обучался в Этнографическом институте, и, чтобы платить за обучение, продолжал "крутить баранку" ночного такси. Будучи гораздо более "серьезным" молодым человеком, чем радикал Вильде, Левицкий в свободное время принимал активное участие в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД) и объединения "Православное дело", а также входил в кружок известного деятеля эсеровской эмиграции И.И.Фондаминского (есть данные, что в этот кружок некоторое время был вхож и Борис Вильде). Приняв французское гражданство, Анатолий Левицкий отслужил в армии и закончил квалификационные курсы офицеров резерва. Можно предположить, что он получил младшее офицерское звание "аспиранта" (aspirant), т.к. в младшие лейтенанты (sous-lieutenant) производились выпускники военных училищ.

Анатолий Левицкий (справа) в Париже, 1930-е гг.

Вернувшись "на гражданку", Левицкий целиком посвятил себя этнографической науке. Его работы по шаманизму коренных народов Сибири и истории еврейской диаспоры заслужили мировое признание. При этом, рассматривая перспективу исследовательской поездки в СССР, Левицкий иронизировал, что там его "могут познакомить с Сибирью чересчур близко". Став одним из основателей "Музея Человека", он возглавил отдел сравнительных технологий. В музее Анатолий Левицкий сблизился со своей французской коллегой и сверстницей Ивонной Оддон, библиотекарем института, ставшей его невестой и впоследствии - соратницей по движению Сопротивления.

Известный публицист "белой" эмиграции В.Б.Сосинский описывал Левицкого, как человека сильной воли, но мягкого характера, своим образом поведения напоминавшего классического ученого. Его дружба с "реактивным" Борисом Вильде была взаимным притяжением противоположностей, отлично друг друга дополнявших. Коллеги позднее вспоминали, что в предвоенные годы Вильде и Левицкий получили в институте дружеское прозвище "русских Аяксов".

Хрупкой стабильности творческого и личного счастья двух эмигрантов из России жестоко положила конец Вторая мировая война, в которую Франция "де-юре" вступила 3 сентября 1939 г., ответив на агрессию нацистской Германии против Польши. Борис Вильде, как образцовый младший командир запаса, был призван на действительную службу в первой волне резервистов и вновь надел форму уже в сентябре 1939. Он был направлен в дислоцированную в Шартре учебную часть, где прошел подготовку для перевода в зенитную артиллерию. Следует отметить, что Французская армия, считавшаяся одной из сильнейших в Европе и со времен Первой мировой гордившаяся своей артиллерией, в межвоенный период начала существенно отставать в техническом и оперативно-тактическом отношении. Несмотря на внимание, которое военное командование страны после реформы 1923 г. уделяло развитию такого важного рода артиллерии, как зенитная, к 1939-40 гг. французская артиллерия ПВО оказалась недостаточными по численности и громоздко организованной. Отдельные зенитно-артиллерийские группы и батареи, приданные различным соединениям и военным объектам по всей стране, были не интегрированы в их структуру, а организационно сведены в девять артполков ПВО (401-409e Régiment d'Artillerie da defense contre aéronefs - RADCA), что существенно затрудняло управление ими. Однако это не мешало, а скорее помогало зенитчикам считаться артиллерийской элитой, о чем Борис Вильде неоднократно с гордостью писал из армии супруге и друзьям. Успешно завершив переподготовку, он был направлен на службу в 711-ю батарею 409-го полка ПВО (711/409 RADCA), имевшую на вооружении 25-мм скорострельные орудия системы "Гочкис".

Французское 25-мм зенитное орудие на автомобильной тяге. На таких воевал в 1940 г. Борис Вильде.

Затяжной период "странной войны", когда боевые действия между англо-французскими и немецкими силами на Западном фронте сводились к разворачиванию войск и периодическим стычкам местного значения, Борис Вильде провел в нескольких пунктах дислокации своей батареи. Постепенно их перебрасывали все ближе к позициям 9-й французской армии, прикрывавшей восточный участок границы с еще нейтральной Бельгией. "Скука, рутина и учения, сонный городок Ирсон, где солдат больше, чем жителей, и все развлекают себя, как умеют, - писал он в то время. - В основном карты, выпивка и самые фантастические прогнозы о будущем ходе войны".

Впрочем, солдаты и офицеры 9-й армии вряд ли могли предположить, что их соединение внезапно окажется на направлении главного удара Вермахта, который будет нанесен в обход укреплений "линии Мажино" через нидерландскую и бельгийскую территорию. Равно не рассматривали этот вариант всерьез и в штабах Французской армии... 1 мая 1940 г. батарея Вильде была придана 1-й легкой кавалерийской дивизии (1re Division Légère de Cavalerie). Однако в состав этого соединения она войти не успела, так как командир 9-й армии генерал Корап предпочел придержать все свои немногочисленные силы ПВО в резерве.

Вторжение гитлеровских войск началось, 10 мая 1940.

10 мая, когда немецкие войска на Западном фронте внезапно перешли в наступление, гарнизонной тоске Бориса Вильде и его товарищей пришел конец. Пытаясь парировать мощный обходной маневр гитлеровцев, командование Союзников двинуло 9-ю армию вместе с другими французскими и британскими соединениями на территорию Бельгии, рассчитывая, что ей удастся сдержать противника в Арденнах и на рубеже реки Маас. На дорогах Бельгии, где навстречу колоннам французских войск уже двигались первые беженцы, состоялось первое знакомство Бориса Вильде с войной, которая вскоре обернулась шокирующим поражением. Французская армия оказалась абсолютно не готова к боевым действиям нового поколения, которые навязал ей вермахт, и проиграла "первую битву в Арденнах" с катастрофической быстротой.

Беженцы на дорогах Бельгии, май 1940.

Изнуренные форсированным маршем, к вечеру 12 мая передовые части 9-й французской армии все-таки сумели выйти к реке Маас, однако противник не оставил им времени на развертывание обороны. С утра следующего дня бомбардировщики 3-го воздушного флота люфтваффе обрушились на французов град бомб. Эскадрилья сменяла эскадрилью, и немецкие самолеты буквально висели над позициями 9-й армии, не давая деморализованным солдатам поднять головы. Под их прикрытием штурмовые подразделения немецких 15-го и 41-го моторизованных армейских корпусов, до автоматизма отработавшие форсирование водных преград на учениях, преодолели Маас и вступили в бой за плацдармы у Динана и Монтерме. 709-я батарея Бориса Вильде, как и пять остальных зенитных батарей 9-й армии, согласно нелогичному решению генерала Корапа, оказалась придана единственной левофланговой 5-й моторизованной пехотной дивизии (5-еme division d'infanterie motorisée). Ее авангард оборонялся в районе Динана, а остальные части и тылы, отстав на много километров, еще тянулись по дорогам. При полном господстве противника в небе (первые французские самолеты появились над Маасом только 14 мая и действовали неэффективно), зенитчики стали единственной защитой для своих войск. "Стволы пушек раскалились так, что от них исходил густой жар, - писал Борис Вильде в единственном дошедшем до Ирэн Лот письме с фронта. - Мы не замолкали несколько часов, в яростном безумии расстреливая небо, пока оставались снаряды... Немцы стремительно носились над нами, поливая все огнем, и были словно неуязвимы".

В ночь на 14 мая, под прикрытием интенсивного артобстрела гитлеровский генерал Гот развернул на плацдармах у Динана главные силы своих 5-й и 7-й танковых дивизий, и на следующий день они сломили сопротивление левого фланга французской 9-й армии. В хаосе прорыва немецких танков, штурмовки пикирующих бомбардировщиков и беспорядочного отступления разбитых французских частей, артиллеристы-зенитчики, накануне израсходовавшие свой боекомплект, оказались легкой добычей для врага. Они не располагали даже личным оружием, т.к. командование 9-й французской армии, полагавшее, что война примет "старые добрые" позиционные формы, отставило 15 тысяч артиллеристов, связистов и обозников без карабинов. Среди множества пленных, захваченных гитлеровцами в тот день, оказался и старший бригадир Борис Вильде. По не совсем понятной причине он, младший командир, оказался в группе пленных французских офицеров. Вероятно, кто-то из гитлеровских военнослужащих, "сортировавших" военнопленных, плохо разбирался в неприятельских знаках различия и принял его шевроны за офицерские, или же немцам просто хотелось "округлить" статистику по захваченным офицерам.

Французские солдаты, захваченные в плен в мае 1940. Возможно, где-то в этой колонне и артиллерист Борис Вильде, но в плену он не задержится!

Военные психологи полагают, что в первые часы после пленения большинство людей переживают тяжелый шок, практически парализующий их волю, и только наиболее деятельные и смелые натуры, наоборот, испытывают мобилизацию физических и интеллектуальных сил. Очевидно, Борис Вильде относился к последним. Теперь он больше не зависел от некомпетентных приказов командования, и мог всецело полагаться на собственную инициативу и удачу. Не дожидаясь, пока гитлеровцы отправят пленных в тыл, в ночь на 15 мая старший бригадир Вильде вместе с лейтенантом Полем Баффару из 1-й дивизионной моторизованной разведывательной группы (1er GRDIm) совершили побег. К сожалению, письмо, в котором Борис Вильде описывал свою драматическую Одиссею после бегства, так и не дошло с фронта до Ирэн Лот. Однако сохранился рапорт лейтенанта Баффару, весной 1945 г. ходатайствовавшего о представлении своего товарища по побегу к Военному кресту (Croix de Guerre) за боевые заслуги в мае-июне 1940 г. посмертно (насколько известно, представление так и не было удовлетворено, а Баффару погиб во время Индокитайской войны 1946-54 гг.)

Бельгийские беженцы, возвращавшиеся в Динан, снабдили двух беглых французских военнослужащих провизией и гражданской одеждой. Однако, чтобы не попасть под действие сурового закона военного времени "о шпионах", лейтенант и бригадир оставили под пальто свои кителя со знаками различия. Раздобыв лодку, им удалось на веслах (вот где пригодились занятия Вильде гребным спортом!) подняться по Маасу до окрестностей Живе, городка, расположенного уже на французской территории. Там они узнали от местных жителей, что южнее, в районе Седана, продолжают удерживать фронт части 2-й французской армии. Раздобыв у встреченных крестьян велосипеды, они направились туда, надеясь перейти фронт. "Вильде неизменно был неутомим физически, тверд духом и исполнен веры в нашу удачу, передавая эту уверенность мне", - описал мужественное поведение своего спутника лейтенант Баффару. Поразительно, что только одно из встретившихся беглецам немецких подразделений пыталось задержать их, и то неудачно (парни быстро крутили педали, а "гансы" косо стреляли). Вероятно, немцы были настолько уверены в успехе кампании, что не считали рассеявшихся после разгрома 9-й французской армии солдат опасными и попросту игнорировали их. Вечером 23 мая, проделав за девять дней 75-километровый путь, полный лишений и опасностей, Борис Вильде и его товарищ южнее Седана встретились с патрулем североафриканских пехотинцев из арьергарда 2-й армии, с боями отходившего за канал Маас-Эна.

Недолгая стабилизация Западного фронта в конца мая - начале июня 1940 г. позволили Борису Вильде провести несколько дней на отдыхе в тылу, где он мог, наконец, написать супруге обо всем пережитом. Затем, с повышением до сержантского звания и в должности заместителя командира взвода он был направлен в сводную зенитно-артиллерийскую группу 2-й армии. В составе этой части он прошел по горьким дорогам отступления разбитых и деморализованных французских войск - через почти всю страну, вплоть до верховьев Луары.

Брошенный танк R35 Французского кавалерийского корпуса - символ разгрома и унижения.

Везде, когда его подразделение имело возможность вступить в бой, Вильде, тяжело переживавший поражение, сражался, не щадя себя. Биографы свидетельствуют, что на фронте он получил легкое ранение, однако остался в строю. Где и когда конкретно это произошло, не совсем ясно, однако можно предположить, что речь идет об упорных боях за городок Меши (в другом прочтении - Мэш) в середине июня 1940 г. Там его взвод вступил в огневую дуэль с атаковавшими на бреющем полете гитлеровскими истребителями и пикирующими бомбардировщиками и потерял около половины личного состава убитыми и ранеными. "Помнишь, как ты сказал на похоронах товарищей, погибших там, под Мэш: "Настанет день, когда мы, быть может, позавидуем их смерти"? Хотел бы ты умереть как они - не имея времени на страдание и страх!", - писал Борис Вильде позднее. Эти слова очень характерны для его фронтового портрета. На фоне позора, постигшего Францию и ее вооруженные силы в мае-июне 1940 г., многие солдаты и офицеры своей доблестью спасли хотя бы доброе имя "пуалю". Можно утверждать, что артиллерист-зенитчик Борис Вильде был одним из них.

22 июня 1940 г. было подписано перемирие, означавшее фактически капитуляцию Франции. Остатки 2-й армии подлежали разоружению и демобилизации. Здесь в биографии Бориса Вильде имеет место некоторый пробел. Учитывая тот факт, что значительное число французских военнослужащих после капитуляции было объявлено гитлеровцами военнопленными, некоторые авторы полагают, что Борис Вильде мог быть вторично пленен. В таком случае он, используя свой опыт побега, сумел вновь вырваться на свободу. Однако это остается на уровне предположений. Следующие достоверные данные относятся примерно к середине июля. Тогда Вильде вместе со своим боевым другом лейтенантом Баффару возвратился в Париж и, по воспоминаниям последнего, первым делом представил молодого офицера своей супруге Ирэн Лот. Лейтенанта тогда немало удивили "высокие отношения" интеллектуальной пары, "напомнившие об эпохе галантности", в частности, их обращение друг к другу на "Вы".

Однако приезд в оккупированный гитлеровцами Париж стал для Бориса Вильде не возвращением с войны, а возвращением к войне, пусть и в иных формах. Унижение Франции он воспринимал как свое собственное. "Когда я впервые по возвращении в Париж увидал немецких солдат, то острая физическая боль в сердце была мне знаком того, как же я люблю Париж и Францию", - вспоминал он позднее. Для эмигранта из России, ставшего патриотом Франции, выбор был предельно ясен: продолжать борьбу за свою страну и свою свободу в подполье.

Анатолий Левицкий, ставший верным соратником в этой тайной борьбе, в мае-июне 1940 г. также принял участие в короткой и несчастной кампании. Его боевой путь, на первый взгляд менее яркий и авантюрный, чем фронтовая история Бориса Вильде, был крайне типичен для сотен тысяч французских военнослужащих. Навязанный противником сокрушительный "блицкриг" и некомпетентность собственного командования практически не оставили этим мужественным солдатам и офицерам шанса реализовать свою волю к борьбе.

Как резервист старшего возраста (ему было уже 39 лет), к тому же отнюдь не горевший желанием менять уютную тишину кабинета ученого на уставную суматоху казармы, Левицкий был мобилизован относительно поздно - в октябре или ноябре 1939 г. Более того, его ждало назначение командиром взвода в пехотное учебное подразделение, дислоцированное в Понтуазе (пригород Парижа). Это позволяло ученому не прерывать связь с близкими и даже участвовать в научной работе Музея Человека, куда он в свободное от службы время гордо являлся в своей офицерской форме. В начале 1940 г., в связи с обычным для военного времени дефицитом офицеров он был произведен в младшие лейтенанты. Косвенно это свидетельствует о том, что педантичный и организованный Анатолий Левицкий был на хорошем счету у начальства.

Анатолий Левицкий во Французской армии, 1939-40.

С началом активной стадии боевых действий образцовый офицер-резервист продолжал выполнять свои обязанности и даже изумлялся в разговоре с одним из друзей (оставившим позднее воспоминания), насколько мало изменилась рутина армейской жизни. Однако очень скоро война жестоко постучалась в ворота французской столицы канонадой артиллерии неудержимо наступавшей на город 6-й и 18-й армий вермахта. Младший лейтенант Анатолий Левицкий со своим взводом 11 или 12 июня выступил на фронт в составе маршевого пехотного батальона, которому предстояло пополнить одну из дивизий "армии Парижа", наспех развернутой французским командованием к северо-западу от столицы . Командира батальона не поставили в известность, что днем ранее командующий французской армией генерал Вейган (престарелый и впавший в уныние сноб) отдал приказ частям оставить Париж без боя и отступать на Орлеан... В ужасающем хаосе, под ударами авиации люфтваффе и угрозой прорыва "бошей", одни войска отступали, другие, наоборот, шли им навстречу, и все это - по дорогам безнадежно забитым сотнями тысяч охваченных паникой беженцев. Батальон, в котором служил Анатолий Левицкий, после нескольких дней мучительных скитаний без четких приказов, просто растворился в этом потоке. 14 июня 1940 г., в день, ставший черным для Франции, пал Париж.

Но среди всеобщей растерянности и уныния Анатолий Левицкий, человек, отнюдь не военный по складу характера и, к тому же, не француз, проявил больше твердости, чем многие французские кадровые офицеры. Он сумел сплотить вокруг себя наиболее решительных солдат своего подразделения и в районе Шартра "догнал" отступающие части "армии Парижа". В ее составе он проделал путь поспешного отступления до Бордо и побережья Бискайского залива, где и встретил известие о перемирии. К сожалению, пока не удалось установить, участвовал ли Анатолий Левицкий со своим взводом в арьергардных боях (хотя это вполне вероятно). Не известен даже номер пехотного полка, в котором он служил на завершающем этапе войны. К сожалению, французских историков всегда больше интересовало участие Вильде и Левицкого в движении Сопротивления, чем в военной кампании 1940 г.

Французская пехота на дорогах отступления и поражения, 1940. Ими прошел и Анатолий Левицкий.

После демобилизации Французской армии бывший командир взвода вернулся в Париж. Его невеста Ивонна Оддон после войны вспоминала, что Левицкий был "очень изможден, страдал от почечной инфекции и постоянно испытывал чувство вины от того, что он не смог сделать ничего, чтобы защитить Францию".

Словом, вопрос о том, имеет ли смысл продолжать сопротивление, ни для одного из друзей не стоял. И герой войны Вильде, и вдоволь испытавший позор поражения Левицкий были готовы продолжать борьбу. Предстоял выбор ее дальнейшей формы, и, согласно воспоминаниям Ивонны Оддон, это занимало их уже на первой встрече после возвращения с фронта. Современники признают, что Борис Вильде был прирожденным подпольщиком. "Подпольная жизнь была его родной стихией - собрания заговорщиков, хранение оружия, борьба со слежкой, опасные свидания, и если бы не его излишняя любовь к риску, его вечная азартная игра со смертью, он имел все данные стать руководителем всего движения против оккупантов", - пишет В. Сосинский.

Между тем, быт покоренной нацистами столицы Франции входил в новое русло, и парижане с присущим им жизнелюбием стремились всеми способами сохранить свои привычные традиции и занятия. Оккупационный режим во Франции в начале войны был относительно не жестким, он не может идти в сравнение с таковым на захваченных советских территориях, в Польше и в Югославии. И, тем не менее, по единодушному признанию современников, "ощущение несвободы и унижения буквально витало в воздухе". В такой атмосфере зарождались первые группы Сопротивления, пока еще неорганизованные и не совсем представлявшие тактику своих дальнейших действий. О подпольной деятельности Вильде и Левицкого в этот период имеются лишь отрывочные данные. "Легально" их жизнь снова вращалась вокруг пытавшегося вновь наладить научную деятельность Музея Человека. Можно предположить, что друзья осторожно старались выяснить умонастроения своих коллег и парижских интеллектуальных кругов вообще, подобрать людей, потенциально готовых к отпору. Существенным посылом для них, как и для сотен тысяч патриотов Франции, стала знаменитая речь генерала Шарля де Голля 18 июня 1940 г. по лондонскому радио, в которой он фактически брал на себя руководство "Сражающейся Францией" и заявлял: "Что бы ни случилось, пламя французского Сопротивления не должно потухнуть и не потjavascript:void(0);ухнет". Вильде, Левицкий и их товарищи с тех пор однозначно позиционировали себя как "верные голлисты".

Борис Вильде, фотография времен участия в Сопротивлении.

Формирование подпольной группы интеллектуалов под руководством Вильде и Левицкого относятся к лету 1940 г. В ее создании Борису Вильде оказал большую помощь один из первых организаторов подпольной сети во Франции полковник в отставке Поль Оэ, председатель ветеранской организации "Национальный союз колониальных бойцов" (Union nationale des combattants coloniaux), который использовал ее структуры в качестве легального прикрытия для антифашистской борьбы. Действовавшие в условиях строгой конспирации и не пережившие войну, полковник Оэ и Вильде оставили крайне мало свидетельств своего взаимодействия. Но, учитывая, что на собраниях "группы Музея Человека" Вильде, ее командир и вдохновитель, заявлял, что "не является шефом и выполняет приказы подпольного командования", можно предположить, что именно полковник Оэ был для него вышестоящим звеном в иерархии Сопротивления. Некоторые французские авторы называют полковника "соорганизатором группы". Через него Вильде и его соратники действовали в контакте с полковником графом де Ля Рошером, начальником подпольной зоны "Север", и далее - с британской разведкой.

Исследователи группы Вильде-Левицкого и по сей день сталкиваются с многочисленными "белыми пятнами" в ее истории: созданная подпольщиками-интеллектуалами в 1940 г. конспиративная система "работает" по сей день, скрывая многие факты и подробности. Доподлинно известно следующее: в июле 1940 г. Борис Вильде и Анатолий Левицкий при активном участии своих коллег из Музея Человека создали подпольную группировку, в традициях французского революционного движения получившую несколько высокопарное название: "Национальный комитет общественного спасения" (Comité National de Salut Public). Постепенно абсорбируя надежных людей, группа в период своей наивысшей активности насчитывала около 30 человек. Французским историкам известно 28 имен ее участников, в т.ч. - Борис Вильде, Анатолий Левицкий, Ивонна Оддон, Жан Кассу, Пьер Вальтер, Леон Морис Нордманн, Клод Авелин, Эмили Тиллон, Жермена Тиллон, Пьер Бриссолетт, Жорж Итье, Симона Мартин-Шаффэ, Жаклин Борделе, Рене Сенешаль, Марсель Авраам, Агнес Гумберт и другие. Среди участников "группы Музея Человека" были сотрудники музея - ученые и технические работники (в т.ч. директор музея д-р Поль Ривэ, ставший ее рядовым членом), деятели искусств, журналисты, студенты. Самому молодому ее члену, студенту Рене Сеншалю по прозвищу "Мальчуган", не было и 19 лет, а самой пожилой - писательнице Эмили Тиллон - перевалило за 60. Всех их объединяло пылкое стремление сражаться за освобождение Франции, равно как и принадлежность к сугубо мирным специальностям. Недавний боевой опыт имели лишь четверо - фронтовые младшие командиры Вильде и Левицкий, журналист Пьер Бриссолетт, произведенный за храбрость в капитаны и награжденный "Военным крестом", а также Клод Авелин, поэт и публицист, в 1939 г. вступивший в армию добровольцем. Кроме того, кое-кто из старшего поколения помнил Первую мировую войну. Некоторый опыт подпольной работы имели только сам Борис Вильде и адвокат Нордманн (еврей, бежавший из Германии поле прихода Гитлера к власти), участвовавшие в немецком антифашистском движении в начале 1930-х гг. Впрочем, недостаток практических навыков конспирации участники группы компенсировали мощным интеллектуальным штурмом "литературного багажа человечества" по этой теме. В результате многие из них, особенно Борис Вильде и Клод Авелин, стали весьма успешными нелегалами.

Будучи одной из первых ячеек французского Сопротивления, "группа Музея Человека", тем не менее, не была обособленной. По линии полковников Оэ и де Ля Рошера она входила в общенациональную подпольную сеть "голлистов", связной с ними служила молодая сотрудница музея Жермена Тиллон (дочь Эмили Тиллон). Вероятно, поддерживалась связь и с подпольными группировками левого и коммунистического толка, однако об этом существуют лишь отрывочные данные. Борис Вильде также контактировал с радикальными группировками бывших военнослужащих, сразу взявших курс на вооруженные формы борьбы с оккупантами, в одну из которых входил его фронтовой друг лейтенант Баффару. Возможно, вместе с Баффару и его людьми Вильде мог принимать участие в нескольких диверсиях и нападениях на немецких военных, однако в данном случае он выступал "сам за себя", а не как представитель "группы Музея Человека". Как солдат Франции, Вильде храбро сражался против гитлеровцев на фронте. Однако во время оккупации, когда конкретный немец визуально приобрел в его глазах человеческие черты, он оказался слишком большим гуманистом, чтобы сконцентрироваться на насильственных формах борьбы. "Я боролся за Францию, но не против немцев. Они выполняют свой долг, как мы выполняли свой", - написал он в прощальном письме супруге за несколько часов до расстрела.

Бойцы французского Сопротивления, своим названием обязанного двум выходам из России - Б. Вильде и А. Левицкому.

Имевшая весьма ограниченные боевые возможности (хотя некоторые ее участники и носили оружие), группа Вильде-Левицкого была сильна своим интеллектуальным потенциалом, который в условиях войны и оккупации был трансформирован в пропагандистский - тем более, что в их распоряжении имелась столь важная для подпольщиков инфраструктура, как типография Музея Человека. Встречи подпольщиков, на которых Борис Вильде (в его отсутствие - Анатолий Левицкий) координировал деятельность своих подчиненных, а также работа над пропагандистскими материалами проходили, как правило, в библиотеке Музея Человека, "хозяйкой" которой была невеста Левицкого Ивонна Оддон. Официальной "легендой" являлись заседания специально организованного научно-литературного клуба. В августе 1940 г. группой был выпущен тиражом в несколько сотен экземпляров текст распространенного лондонским радио обращения "33 совета оккупированным", содержавшего практические советы по конспирации и организации противодействия нацистам. Вскоре появилась листовка с текстом открытого письма д-ра Ривэ главе коллаборационистского правительства Виши маршалу Петену, обличавшего предательскую позицию "вишистов", и еще одна - с лозунгом "Генерал де Голль, мы с вами!". Печатные пропагандистские материалы печатались на ротаторе в типографии Музея Человека и распространялись членами подпольной группы, при чем зачастую довольно оригинальными методами. Их раскладывали по почтовым ящикам парижан, словно утренние газеты, расклеивали на бортах курсировавших по городу автомобилей (в т.ч. немецких), женщины оставляли их в шляпных коробках и свертках ткани в модных магазинах, а бесстрашная Жермена Тиллон однажды умудрилась под предлогом заигрывания прицепить листовку на спину немецкому офицеру.

Подпольная деятельность многих участников "группы Музея Человека" была гораздо шире, чем исключительно пропаганда. Большинство из них выполняли различные функции в системе нелегальной переброски за границу добровольцев, отправлявшихся в войска "Сражающейся Франции". Стараниями Вильде и Левицкого отправились воевать и несколько российских эмигрантов. Осуществлялось это либо по каналам полковника Оэ (в неоккупированную зону, затем - в Испанию, а оттуда, через Португалию либо британский Гибралтар - в Северную Африку), либо с помощью подпольных групп левого толка (через Ла-Манш); при чем первый путь считался предпочтительным как более безопасный. Главным специалистом по "переводу в свободную зону" в группе считался Жорж Итье. Среди вывезенных группой Вильде-Левицкого из оккупированной зоны был русский философ и публицист Георгий Федотов. Известно, что Жермена Тиллон и Леон Нордманн, а возможно, и другие участники группы, активно помогали еврейским семьям, стремившимся выбраться из страны или перейти на нелегальное положение, не дожидаясь депортации. Как минимум пятеро - Борис Вильде, Анатолий Левицкий, Клод Авелин, Пьер Вальтер, Жермена Тиллон были вовлечены в процесс сбора информации для британской разведки. Вильде и Авелин, на основании обнародованных после войны данных, характеризовались как весьма успешные агенты. В частности, исключительно заслугой Вильде считается получение и отправка в Великобританию секретных германских документов о постройке базы подводных лодок и подземных укрытий для авиации в Сен-Лазаре. Источник этой ценной добычи отчаянного выходца из России неизвестен до сих пор. Органами германской контрразведки после ареста Вильде тщательно проверялись его знакомые из числа немецких военнослужащих (в частности, один лейтенант и сотрудница женской вспомогательной службы люфтваффе), однако никто из них не был изобличен. Возможно, Вильде действительно мог завербовать кого-нибудь из них. В таком случае, он не "сдал" своего информатора и унес его имя в могилу. Словом, можно смело сказать, что этот неординарный человек являлся также успешным разведчиком.

Первый номер газеты "Сопротивление", издававшейся группой Вильде-Левицкого, с раскрашенным от руки названием.

Однако главным тайным проектом "группы Музея Человека" стало именно издание подпольной газеты, название которой - "Сопротивление" - с легкой руки генерала де Голля и других лидеров "Сражающейся Франции" получило столь масштабное значение. Появление неподконтрольных оккупационной цензуре СМИ, стоящих на ярко выраженных патриотических и антифашистских позициях, имело для Франции крайне важное значение. Зарождающееся и еще не наладившее свою боевую работу подполье концентрировалось в то время преимущественно на отправке добровольцев к де Голлю или беглецов за границу, а также (его меньшая радикальная часть) на том, чтобы "угробить пару бошей", нередко ценой собственной жизни. Печатного слова, с которым не сдавшаяся Франция обратилась бы к своим гражданам, за исключением малотиражных и создававшихся спорадически листовок, катастрофически не хватало.

Работа над периодическим изданием, более масштабным по тиражу и тематическому охвату, чем листовки, была начата группой Вильде-Левицкого осенью 1940 г., а первый номер был готов к распространению 15 декабря. Его название - "La Résistance" - по воспоминаниям уцелевших участников группы, восходило к средневековому девизу французских гугенотов (протестантов) -нонконформистов. "Это были всего-навсего несчастные листочки, отпечатанные на ротаторе с обеих сторон (первые два номера газеты отпечатал лично Левицкий - прим. автора), но они назывались "Сопротивление". Прекрасное слово, прекрасное безумие, прекрасная страсть... В подзаголовке значилось: "Официальный бюллетень Национального комитета общественного спасения ? 1", - вспоминал позднее Клод Авелин, один из редакторов первого номера (кроме него, редакторскую работу выполнили Борис Вильде и литератор Жан Кассу). Французские исследователи до сих пор расходятся во мнениях относительно тиража первой нелегальной газеты сопротивляющейся Франции, однако, наиболее вероятно, он составлял до двух тысяч экземпляров - солидный масштаб для ограниченных возможностей подполья.

Передовица была написана Борисом Вильде; вскоре она стала фактически идеологическим манифестом и руководством к действию для патриотов Франции, боровшихся на оккупированных территориях. Следует признать, что Вильде преуспел вдвойне - как талантливый публицист и как талантливый подпольщик. Имеет смысл полностью привести текст этого произведения:

"Сопротивляться! Этот крик рвется из ваших сердец, из глубины отчаяния, в которое погрузил вас разгром родины. Это крик всех непокорившихся, всех, стремящихся исполнить свой долг. Но вы чувствуете себя разобщенными и безоружными, в хаосе идей, мнений и систем вы ищете в чем ваш долг. Сопротивляться - это уже значит сберечь свое сердце и свои мозги. Но прежде всего это действовать, делать что-то, что выражается в позитивных делах, разумных и полезных поступках. Многие пытались, и часто отступались, видя свою беспомощность. Другие же объединились. Но подчас их группы оказываются, в свою очередь, разобщены и бессильны.

Терпеливо, с трудом мы отыскивали и собирали их. Их уже много (в одном только Париже больше целой армии), людей горячих и решительных, которые поняли, что их усилиям необходима организация и что им нужны методы, дисциплина, руководство.

Какие методы? Объединяйтесь в ячейки с теми, кого знаете. Сами выбирайте себе старших. Старшие свяжутся с надежными людьми, которые направят их и дадут нам подробный отчет. Наш Комитет берет на себя руководство, чтобы координировать ваши действия с теми, кто находится в свободной зоне, и теми, кто сражается вместе с нашими союзниками. Ваша непосредственная задача - сорганизоваться, чтобы вы могли вступить в борьбу в тот день, когда получите приказ. Будьте разборчивы, привлекая решительных людей, и ставьте над ними лучших. Ободряйте и побуждайте тех, кто сомневается и больше не смеет надеяться. Разыскивайте тех, кто отрекся от Родины и предал ее, и следите за ними. Всякий день собирайтесь и передавайте информацию и важные наблюдения старшим. Держитесь строжайшей дисциплины, соблюдайте предельную осторожность и полную тайну. Остерегайтесь людей неразумных, болтунов, предателей. Никогда не хвастайтесь, никому не доверяйтесь. Постарайтесь взять на себя необходимые расходы. Позже мы обеспечим вас средствами, которые стараемся сейчас собрать.

Принимая на себя руководство, мы дали клятву посвятить все этой службе - решительно и беспощадно. Еще вчера незнакомые друг с другом, никогда прежде не принимавшие участия в политической борьбе ни в Сенате ни в Правительстве, независимые, простые французы, избранные для дела которому обязуемся , у всех нас только одно стремление, одна страсть, одно желание: возродить Францию чистую и свободную."

Разумеется, небольшая группа Вильде-Левицкого, призывавшая стихийно возникающие ячейки сплачиваться вокруг нее, выступала от имени руководства подполья, в целях секретности, однако не без некоторого вызывающего апломба, присущего богемной и академической публике. 30 декабря 1940 г. вышел второй, "новогодний", номер газеты, содержавший пожелания "всем честным французам" победы Союзников и генерала де Голля, а также скорейшего освобождения страны. Первые номера "Сопротивления", несмотря на все опасности, были в основном распространены различными группами французского подполья в течение месяца. По имеющимся сведениям, гитлеровским "структурам безопасности" и французской полицией на оккупированных территориях было перехвачено менее 10% экземпляров, что также являлось существенным успехом подпольщиков. Возможно, эффективность оккупантов и их пособников оказалась столь невысока из-за того, что в тот период зловещая тайная государственная полиция "третьего рейха" (Geheime Staatspolizei, гестапо) еще не успела получить широких полномочий на оккупированной территории Франции, и борьбой с подпольем занималась армейская полевая полиция (Feldpolizei). Структуры последней традиционно уступали в этом отношении "ведомству Гиммлера".

Отель "Мажестик" в Париже, где во время оккупации располагалось гестапо.

Выход газеты подпольщиков вызвал широкий отклик у французской общественности. Более того, вскоре экземпляры "Сопротивления" пересекли Ла-Манш, и в 1941 г. содержательная передовая статья Бориса Вильде регулярно зачитывалась по лондонскому радио, вещавшему на Францию. Примерно к этому моменту относится и начало применения термина "Сопротивление" в том значении, в котором он вошел в историю Второй мировой войны. Так что, вероятно, Борис Вильде и Анатолий Левицкий еще при жизни успели ощутить первые лучи славы. К сожалению, они проникли к ним через зарешеченные окошки тюрьмы...

Выход подпольной газеты был справедливо оценен оккупационными властями как "прямая и явная угроза", и на выявление нелегальной редакции были брошены прибывшая из Берлина специальная группа гестапо во главе с гауптштурмфюрером Дойрингом (Doehring), разбавленная для "введения в курс дела" уже работавшими в Париже сотрудниками. Вероятно, с этого момента следует вести обратный отчет времени до краха "группы Музея Человека".

В январе 1941 г. Борис Вильде, авторитет которого среди руководства подполья значительно вырос после блестящего успеха "Сопротивления", был направлен в сектор "Юг", т.е. на неоккупированную французскую территорию (известно, что он побывал в Тулузе, Марселе, Лионе и на "Лазурном берегу") со специальной пропагандистской миссией. Он должен был тайно встретиться с проживавшими там представителями французской интеллектуальной элиты, потенциально расценивавшимися как "патриоты и сопротивленцы", и привлечь их к сотрудничеству. Насколько успешной оказалась эта поездка, судить сложно. Известно только, что известный писатель и критик Андре Мальро, впоследствии принявший активнейшее участие в Сопротивлении, тогда вежливо, но твердо "указал на дверь" настойчивому русскому; возможно, он счел его поведение слишком неосторожным. Подконтрольная правительству Виши территория кишела германскими агентами, "лояльные" французские полицейские и жандармы также представляли для Сопротивления опасность. Похоже, Борис Вильде, подобно многим успешным, но склонным к риску нелегалам, действительно утратил бдительность. Именно во время поездки на юг его "зафиксировал и начал вести" один из наиболее эффективных агентов гестапо в рядах французского Сопротивления Альбер Гаво (механик с авиазавода "Блерио"; после войны приговорен к 20 годам тюрьмы). Благодаря этому большинство перемещений Бориса Вильде в его последние месяцы на свободе стало известно гитлеровским спецслужбам. Периодически Вильде, как опытному конспиратору, удавалось механически отрываться от слежки (которую он, кстати, так и не заметил), однако после очередной встречи с Гаво она неизменно возобновлялась.

Оккупированный Париж.

В отсутствие Вильде работу "группы Музея Человека" возглавлял Анатолий Левицкий. Под его руководством был выпущен третий номер газеты "Сопротивление". Однако на сей раз оккупанты были уже готовы к противодействию, и распространители начали "засыпаться" один за другим. Возможно, около половины тиража третьего номера так и не попали в руки читателей, если не считать офицеров гестапо и парижской полиции. Анатолий Левицкий, не обладавший буйной отвагой своего друга, был, тем не менее, весьма разумным и осторожным подпольным руководителем. Почувствовав близость провала, он отдал приказ всем переходить на нелегальное положение. С этой целью участники группы начали получать из фондов подполья фальшивые паспорта и новые "легенды". Однако именно с некачественно изготовленным паспортом был связан первый провал: в начале февраля при рутинной проверке документов был арестован германским патрулем адвокат Леон Морис Нордманн. Как бежавший из Германии еврей, он был передан в руки гестапо, занимавшегося подобными случаями. Эмигрантский автор В.Сосинский утверждает, что по той же причине он подвергался пыткам, которых большинству участников "группы Музея Человека" посчастливилось избежать. Если верить немецкому гауптману Готтлибу, выступавшему прокурором на суде по делу группы Вильде-Левицкого, не выдержав истязаний, Нордманн "раскололся" и начал выдавать других членов группы. Однако существует и иная версия провала "группы Музея Человека". Связная Вильде Жермена Тиллон, несомненно, владевшая информацией, в послевоенные годы заявила следующее: "Двое служащих Музея Человека, оба русского происхождения, Федoрoвский и его любовница Ерушковская, догадываясь о направлении деятельности Сопротивления, в частности, Бориса Вильде, Левицкого и Ивонны Оддон, и донесли на них полиции". Учитывая прогерманские настроения значительной части русской эмиграции в Европе, это представляется более, чем возможным.

Анатолий Левицкий за последние дни на свободе сумел сделать очень многое для спасения своих подчиненных. Однако сам он, как и его верная подруга Ивонна Оддон, опасно затянули с переходом на нелегальное положение, не желая оставлять такую важную для подполья типографию Музея Человека. В результате 12 февраля 1941 г. случилось непоправимое. Гауптштурмфюрер Дойринг вышел на след и нагрянул в Музей Человека с группой агентов гестапо и отрядом французской полиции. Облава, тем не менее, проводилась довольно хаотически: гестаповцы и "ажаны" хватали всех без разбору (из задержанных тогда не были отпущены только Левицкий и Оддон). Более того, Анатолию Левицкому, который обладал большой физической силой и отчаянной решительностью в чрезвычайных ситуациях, сначала удалось нокаутировать конвоировавшего его гестаповца и бежать. Однако, увидев, что его невеста и соратница Ивонна Оддон схвачена, он сам сдался своим преследователям. И тотчас был жестоко избит немцем, которого ранее "вырубил".

В ближайшие дни последовали аресты еще нескольких членов "группы Музея Человека", не успевших уйти в подполье, в т.ч. связной Жермены Тиллон. Некоторые другие, пользуясь новыми паспортами, поспешили скрыться из Парижа; среди последних были директор музея д-р Поль Ривэ и вся редколлегия "Сопротивления" - Жан Кассу и Клод Авелин. Однако несколько человек продолжали оставаться во французской столице, словно ожидая возвращения своего командира - Бориса Вильде.

Узнав об аресте юного связного Рене Сенешаля, поддерживавшего его связь с Парижем, Вильде понял, что раскрыт. Здравый смысл подсказывал руководителю "группы Музея Человека" единственно возможный выход: затаиться на время в "свободной зоне"; тем более, что впоследствии он смог бы принести французскому Сопротивлению еще немало пользы. Однако в эту тяжелую минуту им двигали иные мотивы - чувство ответственности перед своими друзьями. Полагая, что быстрый выпуск нового номера газеты сумеет сбить гестапо со следа и отвести подозрение от арестованных товарищей, Борис Вильде нелегально возвращается в Париж. Вот как описывала это событие его супруга Ирэн Лот: "Звонок у входа. Я открываю: Вильде! Вильде улыбающийся, даже не переодетый, не загримированный. "Но вы с ума сошли!", - таковым было мое приветствие. Он ответил лаконически: "Нужно было, чтобы я вернулся"... Я продолжаю ворчать на Вильде, умоляя его немедленно вернуться в свободную зону. Он дружелюбно посмеивается над моим испугом и говорит, умалчивая о подробностях, что его присутствие в Париже абсолютно необходимо. "Да! Но если и вы попадете в тюрьму?" Он отвечает, улыбаясь: "Моя дорогая, мы все будем там, ведь вы это сами знаете".

Борис Вильде отдал оставшимся в строю участникам своей группы лаконичный приказ: "Новый номер "Сопротивления" должен быть выпущен немедленно". Редактором теперь стал журналист Пьер Броссолетт. В начале марта четвертый номер газеты увидел свет. Напечатанный в нескольких подпольных мастерских, он имел довольно незначительный тираж, часть которого была тотчас перехвачена гитлеровцами. Ожидаемого Вильде эффекта этот акт героического отчаяния не принес: гауптштурмфюрер Дьоринг плотно "сел на хвост" "группе Музея Человека", и аресты ее участников продолжились. В 20 марта гестапо был выявлен использовавшийся Борисом Вильде канал по переброске людей в Испанию, и последовал очередной трагический провал. Двух сбитых над Францией пилотов разведывательного самолета британских Королевских ВВС (RAF), переправкой которых занимался Вильде, на испанской границе ждала засада вишистской жандармерии. Британцы были застрелены на месте (возможно, погибли в перестрелке), а напрямую связанный с Вильде проводник Жорж Итье - схвачен и передан гитлеровцам. Нельзя с точностью утверждать, выдал ли Бориса Вильде не выдержавший жестоких пыток Итье, или руководителя "группы Музея Человека" сдал провокатор Альбер Гаво, однако 26 марта 1941 г. в 15 часов Борис Вильде был арестован.

Гауптштурмфюрер Дьоринг лично руководил операцией. Борис Вильде, переговорив с одним из своих последних людей в Париже эльзасцем Пьером Вальтером (арестован несколькими днями позднее) в кафе на площади Пигаль, переходил площадь, когда несколько гестаповцев набросились на него сзади, заломили руки, надели наручники и затолкали в автомобиль. Вильде всегда носил с собой пистолет (6,35-мм карманный бельгийский "Браунинг"), однако воспользоваться оружием у отважного подпольщика не было шансов. Гауптштурмфюрер Дьоринг, который в 1945 г. попал в плен и был приговоренный французским судом к тюремному заключению, вспоминал, что в первые минуты после ареста Вильде был внешне спокоен и только сказал, что "нападать со спины не по-рыцарски". В этих словах был весь характер этого человека, слишком благородного для своих безжалостных времен...

Впрочем, гестаповец Дьоринг также считал себя "честным малым" в рамках принятых нацистами представлений. На протяжении проводившегося парижским гестапо расследования по делу группы Вильде-Левицкого, несмотря на жесточайшее психологическое давление на подпольщиков, пыткам были подвергнуты только двое - Анатолий Левицкий и Леон Морис Нордманн. "Как евреи", пояснил впоследствии гауптштурмфюрер. Всего в гитлеровских застенках в конечном итоге оказались восемнадцать участников "группы Музея Человека". Последний, пятый номер газеты "Сопротивление" был самоотверженно выпущен Пьером Брисоллеттом (впоследствии также схвачен и умер в заключении) практически в одиночку в конце марта 1941 г.... Первоначально были арестованы многие из окружения группы Вильде-Левицкого, в их число попал даже полковник Оэ, однако отсутствие доказательств заставило освободить их. Впрочем, полковник Оэ, как и полковник де Ля Рошер, вскоре все же были схвачены нацистами и отправлены в концлагеря, откуда обоим пожилым офицерам не суждено было вернуться.

После того, как руководство гестапо сочло "группу Музея Человека" окончательно разгромленной, а доказательства, собранные против ее участников, достаточными для кровавой гитлеровской "фемиды", Вильде, Левицкого и их товарищей передали в руки военной юстиции. Для них потянулись томительные дни заключения в парижской тюрьме Фрэн, периодически нарушаемые допросами, которые отныне вел прокурор Готтлиб, характеризовавшийся выжившими подпольщиками как "высокомерный и холодный педант". Условия содержания в Фрэн были относительно сносными: заключенным было позволено изредка получать из дома посылки с носильными вещами, продуктами и книгами, периодически им предоставлялись свидания с родными.

Тюрьма Фрэн, где содержались участники группы Вильде-Левицкого.

"В одиночной камере - вот где человек проявляется в полной мере", - писал Борис Вильде во время своего 11-месячного заключения. 16 июня 1941 г. он сделал первую запись в своем дневнике, ставшем для него подведением философских и нравственных итогов жизни и, пожалуй, его самым мощным с выразительной точки зрения произведением. Несколько лет назад тюремные дневники Вильде наконец были изданы в России (Б.Вильде. Дневник и письма из тюрьмы. 1941-1942 / Пер. с фр. М.А.Иорданской. М., 2005). Эти записки, заслуживающие отдельного подробного филологического исследования, построены то в форме монолога, то - диалога с собственным "вторым я", то - в форме бесед с горячо любимой Ирэн Лот, которой на редких тюремных свиданиях в присутствии немецкого унтер-офицера Вильде не мог высказать всего. На их страницах нашлось место рассуждениям о жизни и смерти; о природе любви и о Родине; о собственных путях в жизни и в литературе; о науке и о религии, в которой Вильде так и не сделал своего выбора. В них нет места только одному - сожалению о прошедшем и страху смерти. "И все-таки я люблю жизнь. Господи, как я ее люблю! Но я не боюсь умереть. Быть расстрелянным - в каком-то смысле логичное завершение моей жизни. Кончить с блеском. Каждый кончает с жизнью по-своему", - записал он. В последние месяцы своей жизни Борис Вильде с поразительной точностью предвидел ее конец. И, тем не менее, как только появлялась малейшая возможность общения с товарищами, он, как командир и как друг, пытался поддерживать в них веру в благополучный исход и в победу. В частности, после нападения гитлеровской Германии на СССР он призывал их не придавать фатального значения сообщениям о тяжелых поражениях Красной Армии (пресса была официально недоступна заключенным, но немецкие солдаты-охранники изредка давали тайно "почитать газетку"). "Гитлер не сможет переварить того, сколько проглотил", - говорил Вильде и, согласно воспоминаниям Агнес Гюмбер, прогнозировал полную победу Союзников в 1944 г. Современники в один голос свидетельствуют, что все участники "группы Музея Человека" в заключении демонстрировали изумительную силу духа и даже оптимизм.

Судебный процесс над восемнадцатью участниками группы Вильде-Левицкого начался 8 января 1942 г. в специальном деревянном помещении, выстроенном во внутреннем дворе тюрьмы Фрэн. Председательствовал судебной коллегией гауптман Эрнст Роскотхен (Roskothen), являвший типичный образец немецкого офицера Второй мировой. Крайне щепетильный в показных "вопросах чести", он, тем не менее, с полным ощущением собственной правоты выполнял волю гитлеровского режима. Прокурор гауптман Готтлиб предъявил подсудимым обвинения в целом наборе типовых для борцов Сопротивления "тяжких преступлений против безопасности рейха", и, кроме того, в отношении десятерых (включая Вильде и Левицкого) - в "шпионаже", а двоих (уроженцев Германии Нордманна и Вальтера) - в "измене". Современник так описывает мужественное и даже вызывающее поведение подпольщиков в зале суда: "Немецкие солдаты в касках ввели в этот зал 18 подсудимых, которые перебрасывались шутками, как студенты на годовых экзаменах, чтобы поднять свое настроение". Борис Вильде в своих показаниях взял всю ответственность за деятельность группы на себя одного и всеми силами пытался спасти товарищей, особенно самых молодых из них. Самоотверженно выступавшие в поддержку друг друга и в защиту своего достоинства, подсудимые заслужили восхищение даже немецких военных юристов. "Он (председатель гауптман Роскотхен - прим. автора) произносит удивительное в его устах похвальное слово подсудимым, особенно по адресу Бориса Вильде, - вспоминала Агнес Гюмбер. - Он обращает внимание на поразительный факт, что Вильде нашел в себе моральную силу, будучи в тюрьме, после японского изучить санскритский язык. И, повернувшись к нам, он заявляет о своем чувстве уважения ко всем нам. Он знает, говорит он, что мы вели себя, как подобает французским патриотам, в то время как его тяжелый долг велит ему вести себя по отношению к нам, как подобает немцу".

18 февраля 1942 г. капитан Роскотхен "исполнил свой долг". Семеро из подсудимых - Борис Вильде, Анатолий Левицкий, Леон Морис Нордманн, Рене Сенешаль, Поль Вальтер, Жорж Итье и Жюль Анриу - были приговорены к расстрелу. Остальные, согласно законам военного времени, подлежали депортации в концентрационные лагеря; впрочем, в отношении нескольких человек депортацию заменили "помещением под надзор". Среди отправлявшихся за колючую проволоку оказались большинство женщин "группы Музея Человека" - Ивонна Оддон, Агнес Гюмбер Жермана Таллон и ее мать Эмили Таллон (скончалась в концлагере Равенсбрюк в 1945 г.). После вынесения приговора приговоренным к смерти позволили проститься с приговоренными к лагерям. "Не беспокойтесь о ваших семьях, о них позаботятся, пока вы будете в Германии в ожидании победы", - с изумительным хладнокровием сказал Борис Вильде, обнимая своих товарищей по борьбе. Остальные также держались твердо, во всяком случае - внешне.

Пять мучительных дней приговоренные к смерти подпольщики провели в своих камерах в тюрьме Фрэн. Как ни удивительно, большинство из них рассчитывали, что приговор не будет приведен в исполнение. "Вы увидите: ни я, ни другие, мы не будем расстреляны", - уверял друзей Анатолий Левицкий. Вероятно, их отчаянная надежда была связана с общественным мнением Франции, которое всколыхнуло известие о жестоком приговоре в отношении интеллектуалов. С просьбами помиловать участников группы Вильде-Левицкого к немецким оккупационным властям обратились несколько видных деятелей французской культуры и искусства, в т.ч. Франсуа Мариак и Поль Валери. Им, представителям цивилизации гуманизма, представлялось диким, как люди могут быть расстреляны за издание газеты. Вторая мировая война разметала основы этой цивилизации. Приговор не мог быть отменен. Единственным, кто до конца осознавал это, был сам Борис Вильде. Когда разгромивший "группу Музея Человека" гестаповец Дьоринг навестил приговоренных за несколько дней до расстрела, чтобы, в качестве последнего "жеста тевтонского рыцарства", передать им сигареты (от недостатка курева заключенные страдали больше, чем от голода), Борис Вильде заметил ему: "Вы убиваете не для того, чтобы помиловать. Если мы будем расстреляны не по этому приговору, то как заложники, когда в Париже снова нападут на ваших солдат".

23 февраля обреченным было сообщено о том, что через несколько часов они будут казнены. Им предоставили время, чтобы наскоро написать прощальные письма родным и близким. "Я видел кое-кого из друзей, они бодры, и меня это радует..., - отметил в своем прощальном послании к Ирэн Лот Борис Вильде, даже в минуту конца больше думавший о своих людях, чем о себе. - Честно говоря, в моем мужестве нет большой заслуги. Смерть для меня - это осуществление Великой Любви, вхождение в подлинную реальность. На земле возможностью такого осуществления были Вы. Гордитесь."

Анатолий Левицкий, глубоко верующий человек, написал в последний час своим близким: "Не могу себе простить горя, которое я вам причиняю, и умоляю вас простить меня всем сердцем... Я не ожидал столь быстрой развязки, но, быть может, лучше, что это так. Я готов уже давно и совершенно спокоен. Мне кажется, что душа моя в мире с Богом. Да исполнится Его воля. Пусть возьмет Он и вас под Свое высокое покровительство!"

Форт Монт-Валериен, где 23.02.1942 были расстреляны участники группы Вильде-Левицкого.

Примерно в 17 часов 23 февраля 1942 г. семерых приговоренных к смерти подпольщиков под усиленной охраной перевезли на грузовиках из тюрьмы Фрэн в расположенный в 12 км. от Парижа форт Монт-Валериен. Во Франции, в отличие от Восточного фронта или Балкан, гитлеровцы еще соблюдали все мрачные ритуалы расстрела. В небольшой часовне форта обреченным было позволено проститься друг с другом и получить напутственное слово от католического капеллана вермахта. Вильде (человек, далекий от официальной религии) и Левицкий (православный) предпочли не исповедоваться по католическому обряду. К месту казни борцов французского Сопротивления сопровождали их судьи, гауптманы Роскоттхен и Готтлиб, которые отдали своим жертвам воинское приветствие. Приговор привела в исполнение расстрельная команда из двенадцати солдат вермахта. Так как для всех семерых не нашлось места у стены, Вильде, Левицкий и Вальтер выразили желание умереть последними, поддержав идущих на смерть товарищей. Все семеро отказались от повязок на глаза и встретили залпы расстрельной команды пением "Марсельезы".

Расстрел гитлеровцами участников группы Вильде-Левицкого. Современная реконструкция.

Борис Вильде и Анатолий Левицкий нашли последнее успокоение рядом с пятью своими товарищами на кладбище Иври, во французской земле, ставшей им второй родиной. До своей смерти в 1987 г. там подолгу бывала Ирэн Лот. Она так и не вышла замуж повторно.

В 1943 г. (приказы от 3 января и 3 ноября) генерал Шарль де Голль посмертно наградил Бориса Вильде и Анатолия Левицкого Медалями Сопротивления (Médaille de la Résistance). "Целиком посвятил себя делу подпольного Сопротивления с 1940 года. Будучи арестован чинами гестапо и приговорён к смертной казни, явил своим поведением во время суда и под пулями палачей высший пример храбрости и самоотречения". Эти слова лидера "Сражающейся Франции" могут быть отнесены к любому из героев "группы Музея Человека", возглавленной двумя нашими соотечественниками, давшими французскому Сопротивлению его имя.

Медаль Сопротивления.

______________________________________________Михаил Кожемякин.

Л И Т Е Р А Т У Р А:

1. Б. Вильде. Дневник и письма из тюрьмы. 1941-1942 / Пер. с фр. М.А.Иорданской. М., 2005

2. Вестник русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции. Часть первая. /"Вестник Европы", 2005, ?15.

3. В. Амурский. Борис Вильде. Ускользающий силуэт героя. /Литературный перекрёсток, 26/09/2009

4. А. Мокроусов. Личное сопротивление Бориса Вильде. Альманах "Неволя". Приложение к журналу "Индекс/Досье на цензуру", 8-2006.

5. Ю. Москаленко. Можно ли оставаться патриотом России, живя во Франции? http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-18782/

6. Р. Райт-Ковалева. Человек из Музея Человека. Повесть о Борисе Вильде. М., 1982.

7. Антифашистское движение сопротивления в странах Европы в годы второй мировой войны, М., 1966.

8. Колосков И. А., Цырульников Н.Г. Народ Франции в борьбе против фашизма , М., 1960.

9. Блицкриг в Европе. Война на Западе. СПб, 2004.

10. Я. Самнер, Ф. Вавилье. Французская армия. 1939-1942: кампания 1939-1940, Вишистская Франция. М., 2002.

11. История Второй мировой войны 1939-1945. Т. 3. М., 1974.

12. Ю. Цурганов. Белоэмигранты и Вторая мировая война. Попытка реванша. 1939-1945. М., 2010.

13. Деларю Ж. История гестапо. М., 2004.

14. Н.Н. Молчанов. Генерал де Голль. М., 1973.

15. Agnes Humbert (tr. Barbara Mellor), Résistance: Memoirs of Occupied France. London, 2008.

16. Martin Blumenson. Le Reseau du Musée de l'Homme. / Editions Le Seuil, Paris, 1979.

17. Julian T. Jackson . The Fall of France: The Nazi Invasion of 1940. Oxford, 2003.

18. Brian Bond. Britain, France and Belgium, 1939-1940. London, 1990

19. Yves Durand. La Captivite, Histoire des prisonniers de guerre francais 1939-1945. Paris, 1981.

20. Terry Crowdy. French Resistance Fighter: France's Secret Army. Oxford: Osprey Publishing, 2007

21. Peter Davies. France and the Second World War: Occupation, Collaboration and Resistance. London, 2000.

22. Michael Curtis. Verdict On Vichy: Power and Prejudice in the Vichy France Regime. New York, 2002.

И Н Т Е Р Н Е Т - Р Е С У Р С Ы:

1. http://g-egorov.livejournal.com/5676.html

2. http://btr-blitz2.clan.su/news/russkie_uchastniki_francuzskogo_soprotivlenija/2010-12-14-515

3. http://www.ippo-jerusalem.info/foto_Boris_Vilde.html

4. http://www.mobeseda.ru/istorija/materialy/9-vse-jeto-znakomo.html

5. http://www.borisvilde.narod.ru/pages-r/aindexindex.htm

6. http://fr.wikipedia.org/wiki/Arm%C3%A9e_fran%C3%A7aise_en_1940

7. http://france1940.free.fr/armee/dlc.html

Размещен: 10/04/2011, изменен: 21/05/2023. 80k. Статистика.
Статья: История

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"