- Слушай, друг, выручи - на хлеб не хватает. А? - слова бомжеватого вида мужика подкрепились убедительным запахом спирта. Этот перегар не оставлял ему шансов доказать искренность своих слов и даже полные честного порыва глаза не давали ему никакого алиби.
- Да отвали ты... - Коля отработанным жестом "рука от себя" и небрежным отказом убрал очередную помеху на своем пути. Он никогда не верил этим жалким созданиям на улицах и никогда не давал никому ничего просто так. При этом, он руководствовался исключительно гуманистическими целями спасения человечества от пьянства, наркотиков и отъявленных бездельников. Он верил, что беда вроде отсутствия денег на хлеб случается только с теми, кто этого заслужил. А значит - так им и надо. И нечего трогать тех, кто не виноват в их собственной безолаберности.
- Сука... - сгоряча прошипел просивший о помощи мужик и отошел.
- Сам сука, - подумал про себя Коля, раздосадованный такой случайной и ненужной встречей, - Везет мне что-то последнее время на всяких уродов...
И действительно, на уродов ему везло. Недавно он отдыхал в Крыму с друзьями, познакомился с двумя девченками на дискотеке, а они на следующий день будто уезжали домой и будто у них украли сумки с деньгами, и будто перевести родители деньги не могли, и будто им не на что было уехать и не на что есть, и будто он должен был им помочь взамен на обещание "Мы обязательно тебе вернем, как только домой приедем". Нет, как бы хорошо он не относился к людям, но в такую чушь он никогда не верил и девушкам тогда не помог. Ох, и выслушал же он от них тогда! Десять раз пожалел, что связался.
А сейчас он бодро шагал по промозглым улицам, исполненный надежд никогда больше не встречать таких персонажей. Он свернул за дом и увидел, как парень жестоко избивает девушку, прижимая ее к стене.
- Помогите! - истошно кричала девушка, на которую сыпались удары, сопровождаемые грубой мужской бранью.
Никого рядом, кроме Коли, не было, и в тот момент вся надежда несчастной жертвы была обращена к нему. Но парень и здесь проявил силу характера, наградив сумасшедшую парочку лишь мимолетным взглядом. Он прошел мимо, даже не пытаясь воспрепятствовать этому акту насилия.
- Я сейчас вмешаюсь, мне голову этот садист разобьет, а потом окажется, что это просто очередная семейная ссора алкоголиков, и они любят друг друга, а я буду крайним. Нет уж, пусть сам разбираются. А девушка... Сама виновата - нечего связываться с уродами, теперь кричит. Раньше думать было надо, - мысли его были настолько громкими, что он даже перестал слышать женский призыв о помощи.
А дома его ждал на следующий день очередной сюрприз. Вечером после работы он застал свою девушку в необычном смятении и растерянности. Впервые она так очевидно прятала глаза, фальшиво смеялась над его несмешными шутками и старалась всячески угодить, оставляя без ответа его на редкость смелые упреки. Она всем своим существом будто хотела извиниться за что-то, загладить какую-то непонятную ему вину. Это было неестественно и противно. Он бы не уснул, пока не выяснил, в чем дело. Моральная пытка длилась весь вечер, пока наконец его девушка не открыла причину своего престранного поведения. В появившихся внезапно рыданиях он едва разобрал ее слова об измене с каким-то парнем, с которым она случайно познакомилась после встречи выпускников в клубе. Она лепетала слезами невпопад о том, что была очень пьяна, что не помнит как все произошло, что это все случайность, что по-настоящему она любит только его и готова сделать что угодно, лишь бы он простил ее. Все это время он молча смотрел на нее, скрестив руки и ноги. И взгляд его постепенно становился похожим на тот, которым он смотрел на мужика, просившего денег будто на хлеб, избиваемую девушку, которая просила будто бы о помощи. Теперь он видел перед собой свою девушку, которая будто бы раскаялась. Коля не представлял свое поведение на случай измены, у него не было никакой заготовленной позиции по этому поводу, поэтому спонтанно возникшая мысль была неожиданной и для него, и тем более, для нее.
- Вот же шлюха! Как я мог ей верить?! И после этого я должен поверить в весь этот бред про любовь и нелепую случайность произошедшего? Ни за что! Так не бывает. Обманулся один раз - обманусь и еще! Обратной дороги нет, - проносился поезд мыслей в его ошарашенной голове.
Он молча собрал свои вещи, отключив какую бы то ни было реакцию на стенания своей подруги и жестко отшвыривая девушку каждый раз, когда она пыталась ему воспрепятствовать. Он вызвал такси, спустился с сумками, прорываясь через баррикады женских рук, ногтей и угроз, и уехал к своему другу, полностью уверенный, что это лучшее решение. Уже на следующий день он внес телефон своей девушки в черный список - она стала очередным "уродом", на которых ему последнее время везло.
На следующее утро ударил сильнейший мороз и его верный дизельный конь уснул до наступления тепла. Пришлось спуститься в метро. "Так вот где настоящее Царство уродов", - отметил он про себя, проталкиваясь через оживленную толпу. Не успел он прикрыть глаза, усевшись поудобнее в вагоне, как его утренний полудрем прервал жалобный голос женщины с ящиком в руках. На ящике была наклеена листовка с изображением православного храма, а на крышке чернела прорезь для пожертвований. Женщина в платке с полными доброты и любви глазами, - настолько полными, что это казалось больше сумасшедствием, чем искренностью - обращалась к пассажирам исключительно на "братья и сестры" и взывала о помощи в благом деле строительства нового храма. В этом хмуром, пропахшем насквозь горестными мыслями, тревогами и проблемами вагоне, где никто не мог даже на секунду подумать о чем-то хорошем, в этой кромешной тьме тоннелей и душ эта женщина со своим ящиком, теплым голосом и светлым взглядом была чужой. Она говорила вместо совести каждого, говорила о чем-то высоком, о том, что гораздо выше крыши этого вагона и даже земли над этой крышей. Совесть мешала думать о проблемах предстоящего дня, которые надо как-то решать, и чтобы заставить ее замолчать многие пассажиры жертововали столько, насколько громко слышали голос совести глубоко внутри себя. Женщина приблизилась к Николаю, он окинул ее любопытным взглядом и снова закрыл глаза. Его совесть как всегда молчала.
- Зачем ей дают деньги? Люди же их таким трудом зарабатывают! Вот дураки! Неужели все они верят, что эти деньги пойдут на храм? Да она передаст их своим дружкам - и все. Храмы государство должно за налоги строить, а не эти побирушки. Эти попрошайки - как же они все надоели! - не давали покоя мысли Коле, который все больше начинал ненавидеть метро.
Спустя неделю он увидел на экране телефона номер входящего звонка, о котором совсем забыл. Звонил его давний-давний друг, с которым они очень сильно поссорились и не общались уже около семи лет. О причине ссоры уже не помнили оба, но мужская принципиальность и себялюбие и у того, и у другого упорно брали верх над здравым смыслом. Поэтому вместо того, чтобы весело распивать пиво, все эти годы они пили собственную необъяснимую обиду.
- Привет, как дела? - спросил его давний друг как ни в чем ни бывало.
- Нормально. А у тебя? - так же шаблонно ответил Коля.
- Я знаю, что ты на меня сильно обиделся. Коля, но уже ведь столько времени прошло. Может, нам снова стоит встретиться, все обсудить?
- Не знаю... Ты ради этого позвонил?
- Ну да. Хотя есть еще кое-что. Коля, у меня большие проблемы со здоровьем. Ты же знаешь про мою спину. Я помню у тебя был один знакомый, который может устроить срочную операцию. Я не хотел тебя беспокоить, но мне больше не к кому обратиться.
- Ты Александра Антоновича имеешь в виду? Я с ним уже сто лет не общался. Даже не знаю как его теперь найти. Телефон где-то должен быть - я поищу. Созвонимся завтра, хорошо? А то у меня сейчас очень важный клиент.
- Коля, спасибо тебе! Я завтра тебя наберу.
- Не благодари - рано еще. Ну все, пока.
Это внезапный звонок из далекого беззаботного прошлого оставил смешанные чувства у Николая. Он разрывался между желанием помочь своему старому другу и своим врожденным недоверием. До конца дня его голова была забита странными мыслями: "Почему он мне позвонил? У него же дядя был - чуть ли не заместитель министра? Да и какая у него спина, тот синяк что ли, который остался от падения со ступеньки? И вообще почему когда я к нему обращался столько раз - он всегда находил повод отказать? А у меня тогда была куда сложнее ситуация, и ничего - выкрутился! А он теперь, после всего того, что сделал, набрался наглости позвонить и попросить о помощи! Да у него денег и знакомых со связями не меряно, а он решил снова меня поэксплуатировать! Вот же урод! Не-е-ет. Ничего от меня, Славка, ты больше не получишь. Болит спина - обратись к своим любимым родственникам или купи ты эту операцию, за границей ее наверняка без проблем сделают".
На следующий день его старый друг Слава позвонил, и тем же свойским голосом поинтересовался по поводу главного хирурга страны Александра Антоновича. Коля ответил, что обыскал весь дом и опросил весь город, но номер телефона не нашел, а где и как найти человека - никто не знает. Слава упал голосом и мягко попрощался с Колей, чтобы не созвониться еще много-много лет.
Отказ за отказом - Коля уже и не помнил сколько еще месяцев прошло с тех пор, как началось "нашествие уродов". Почти каждый день, где бы он ни находился, его преследовали разные люди, которым всем было что-то нужно от него. Будто во всей его внешности или взгляде они видели что-то такое, что позволяло ошибочно принимать его за самого отзывчивого человека в округе. И вот был один из самых жарких летних дней. Вокруг то и дело раздавались недовольные изречения прохожих: "Как же задрала эта жара! Хоть шкуру снимай". Но шкуру снять было нельзя, и все белые люди, обласканные с малых лет двадцатиградусным морозом, таяли как сосульки весной. Коля был одним из них. Как назло, его машина снова сломалась, из-за чего он который день вдыхал все прелести лета. Нет, это был не цветочный аромат лугов, это были всего лишь пыль и пот. Он вышел на своей остановке, голова кружилась. Он сел на скамейку, чтобы подышать тем, чего совершенно не бывает в общественном транспорте летом, - воздухом. Немного переведя дух, он встал и направился по привычному пути на работу. Пройти надо было всего-то метров триста. Солнце было в зените и поэтому с особой беспощадностью жарило несчатных людей, закрытых в асфальтно-бетонную коробку под названием "город". Многие не выдерживали и падали оземь с солнечным ударом. Коля чувствовал, как промок насквозь от пота, как от жары его сердце стучало все чаще и чаще. Он опаздывал и поэтому только прибавлял шаг, а чтобы спрятаться от солнца, пошел по тропинке между деревьями. Ветра не было, вокруг царило пекло. Под деревьями было не легче. Вдруг Коля ощутил нестерпимую боль, он так и не понял что это было, вспоминая уже лежа на земле про слова врачей из далекого детства: "Сердце у мальчика очень слабенькое". Он никогда не помнил об этом и не жалел себя, даже не позволяя себе думать, что он чем-то болен. Напротив, всей своей жизнью пытался доказать, что он здоровее всех здоровых. Теперь он был беспомощен и даже не мог крикнуть, чтобы позвать на помощь. Вместо слов его губы изображали гримасы. Как он ни пытался, он не мог подняться даже на локти - боль опускала его снова на землю. Прохожих было немного, некоторые обратили на него внимание, но почему-то всем им показалось, будто это просто пьяный человек валяется в кустах с красным пропитым лицом, сумасшедшим взглядом и безотчетными движениями. Ничто не говорило им об обратном. Как Коля ни пытался изобразить, что ему действительно нужна помощь, люди не верили ему - для них он был просто пьяницей. И даже скорая помощь, которая приехала слишком поздно, не сразу поверила в обратное, а Коля, к сожалению, вплоть до последнего вздоха так и не смог понять, почему же ему никто не верит.