Издыхая от жары, собака N38 плелась по закоулкам какого-то тесного города, в котором так трудно было выжить. Она была здесь лишь час, а уже успела понять, что пищу так быстро, как в лесу, не найти. Попадались только какие-то неведомые твёрдые предметы и маленькие мягкие озёра, так плохо пережёвывающиеся и совсем безвкусные. И больше ничего. Лишь вокруг всё сновали туда-сюда какие-то неизвестные огромные животные, чем-то сильно похожие на медведей, только поменьше да половчее. Вдруг N38 увидела в куче странных фруктов давно знакомое существо - мышь. Через два-три прыжка мыши уже в живых не было. Она, горячая и мохнатая, оказалась для собаки самым вкусным лакомством за время пребывания в городе.
Дожёвывая скользкую нежную плоть и утоляя тем самым свой собачий голод, N38 заметила неподалёку родное сердцу животное - тоже собаку. Правда, та резко отличалась от N38, которая вся заросла грязной густой шерстью, покрылась мелкими веточками, мхом, сухой травой, листьями и остатками пищи, а самое главное - источала одичавшие зловонии своим немытым и нечищеным телом, а потому кроме омерзения не вызывала ничего, даже у встреченной только что собаки N132.
Напрочь городская собака N132, в свою очередь, представляла не столь печальное представление: мокрая блестящая шерсть от недавнего купания в ближайшем озерке, бодрый сытый вид от обильного обеда отбросами из мусорки, перевёрнутой совсем неподалёку, смелый наглый взгляд оттого, что уж не было напасти в этом городишке, которой бы не испытала на своей шкуре собака N132, из-за чего ей иногда нестерпимо побаливали бока, истерзанные кем-то давно забытым и ужасно жестоким.
Вообще-то, Она свыклась со всем, что может вызвать ужас - и с беспощадными побоями, и даже со стрельбой, и с неумолимыми условиями нежизни, и с бессмысленностью существования, и со страхом перед смертью, которая может прийти в любой момент, и с замкнутостью петли, которую накинул на неё город потому только, что Она - собака, бродящая сама не в себе. N132 и сама не понимала, почему бы не убежать на волю, в лес? Наверное, просто Она слишком привыкла, хоть даже и к плохому, пусть даже и поздно.
Заходящее солнце покрасило недоумённые взгляды пока незнакомых собак, чем на долгое время оцепенило обеих. Собака N38 застыла в опасении перед угрожающей незнакомкой, а N132 неожиданно прослезилась от безграничной жалости к такой дикой и уродливой собаке, какой давно уже не встречала. Обнюхав друг друга, они, наконец, заговорили. Первой подала голос собака N132 на правах хозяйки:
- Откуда ты, чудо?
- Из леса. Очень много шагов отсюда...
- Я и не сомневалась. А я вот здесь и живу. Меня зовут N132, а тебя?
- Кажется, N38... Меня очень давно никто не называл по имени...
- Это ничего... Хорошо, что мы встретились. Будем друзьями, ты ведь никого здесь, наверное, не знаешь?
- Да. Я только сегодня сюда пришла.
- Зачем?
- Да надоело сидеть на одном месте. Мир-то огромный. А я ведь свободная собака - куда хочу, туда и иду.
- О-о-о!.. Здесь ты лучше это забудь навсегда. Не спрашивай, потом всё сама поймёшь. Просто хочешь жить - слушай меня. Эх... Тебя ещё так многому придётся научить. Зря, зря ты сюда пришла. Уж это тебе не свобода, это - город. Здесь ты живёшь только по правилам, которые придумали вон те животные, их зовут "люди". Ясно?
- Хорошо-хорошо. Мне, на самом деле, уже всё равно.
- Ладно... Ох, и воняет же от тебя! Пойдём, помоешься, что ли. Там, в лесу у тебя, что, воды не было?
- Не было. Одни растения и деревья. Лес, одним словом.
- И как это ты в таком месте с ума не сошла?
- Да очень просто. К одиночеству привыкаешь медленно, но верно. Я зато теперь одна могу хоть всю жизнь прожить.
- Ну, это не достижение... А как же ты за столько лет говорить не разучилась, ведь не с кем же?
- Я сама с собой и с деревьями разговаривала. Это даже чем-то интересно. И необычно, что ли...
- Хм-м... Ну всё. Побежали скорей к воде. Жарища страшная.
По дороге к озерку N38 смотрела вокруг круглыми от удивления глазами, так, будто только что родилась на свет божий, и совершенно ничего не понимала. N132 тут же подметила это, но объяснить подруге за миг всё то, что она постигала долгие мучительные десять лет, было по меньшей мере нереально, и поэтому опытная собака молча бежала не спеша к желанной влаге.
- Что это? - вдруг услышала голос своей новой подруги собака N132. На земле лежала вилка.
- А... этим большие животные пользуются, чтобы есть пищу.
- А что, разве они не могут это делать просто так, как мы, например?
- Наверное, им так лучше и удобнее. Я вот попробовала - ничего не получается. Это ж ещё и уметь надо! А... Мне и без этого кушается неплохо.
- Вот дураки! Зачем это нужно, когда можно есть и так, по-простому?
- Ну да, дураки. У них же ещё куча всяких штук, чтобы есть и пить. Ещё сложнее, чем эта. Какие-то закорючки, коробочки... В общем, ненужные штуки.
- Слушай, а что это за деревья с дырками?
- О! Они, большие животные, там живут.
- Да?! Их так много? И что, здесь все деревья для них?
- Много ли, спрашиваешь? Их очень, очень много. Наверное, больше, чем листьев на деревьях в твоём лесу. А что до деревьев... Это не деревья, это Их гнёзда, они их сами себе делают. Да... И всё только для Них. Здесь, вообще, всё для Них!!! Даже мы - для Них. Вот как!
- Странно... Что-то в лесу я Их ни разу не видела...
- Ничего, скоро и туда доберутся. И от твоего леса ничего не останется. Они там свой, новый, построят. Точно такой же, как и здесь.
- Нет! Только не это! Я не хочу в это верить!
- Ха! Наивная! Кто тебя слушать станет? Расслабься, от тебя здесь ничего не зависит. А-а-а... Пойдём-ка лучше купаться!
Ублажённые холодными струями воды, ободрённые летним закатом, собаки ковыляли от истомы по пустеющим к ночи улицам, как обычно, в поисках еды. По сути, вся их жизнь была чересчур однообразной: еда, сон, купание, прогулки, драки, побои, бег от вездесущей опасности - вот и весь нехитрый перечень их такой же нехитрой жизни. Но они всё равно радовались каждой секунде и ни в коем случае не считали свою жизнь абсурдной или никчемной. Разве свобода может быть никчемной?
- N132, а где твои друзья. Или нас, вообще, двое?
- Брось ты! Друзья есть. И семья есть. Но я люблю быть одна. Так проще справляться с трудностями - никто не мешает. И ты никому не мешаешь. А моя семья совсем уверена, что я умерла давно. Да... Ну и славно! Я ведь и вправду умерла. Та, которую ты видишь, - совсем другая собака, а первая давным давно умерла. Я потому и познакомилась с тобой - себя в тебе узнала. Ты такая же. Правда, ещё не испорченная.
- Как это, не испорченная?
- Ты чистая. Свободная. Да и дряни всякой не знаешь, от которой жить не лучше, а только хуже.
Они шли не спеша мимо парочки людей, которые, опёршись на стену, страстно целовались, запуская руки под одежды друг друга и издавая довольные стоны.
- Что это они делают? - пробурчала любопытно собака N38, совсем ничего не ведающая о людях.
- А-а-а... Это они так готовятся к спариванию.
- И сколько же ещё будут? Уже давно пора заканчивать.
- Слушай, они - не мы. Могут всю ночь вот так готовиться, а потом так и не спарятся.
- Ничего себе...
- А ещё они почти всегда спариваются только с одним и тем же или с одной и той же - не важно.
- Ну всё! И как это можно? Их же так много! Неужели нельзя спарится с другой?
- Не знаю... Наверное, нельзя. Странные они...
- Какие-то интересные у них шкуры - все разные.
Нет, это что-то другое. Их шкура без шерсти, а то, про что ты говоришь, ещё и снимается. И меняется.
- Снимается и меняется?! Шкура? Вот это здорово! А-а... Это мы у озера видели их в настоящих шкурах, которые не снимаются, да?
- Да.
- Так в ней же, наверное, очень холодно, когда всё вокруг бесцветное. Эх, неприспособленные...
- И не говори...
По пути они находили в помойках горы всяких мерзких отбросов, пищевых и не очень, а потом под строгим наблюдением собаки N132 жадно съедали. Для собаки N38 вся эта пища была незнакомой, как и всё остальное, а поэтому и очень невкусной. Но она с голода грызла бы и кору с деревьев, и траву, и всё, что жуётся и глотается, а потому молчала и тихо себе кушала то, что есть. Но в конце концов, не выдержала и спросила:
- N132, а почему еда какая-то незнакомая? Ненатуральная какая-то, что ли... И безвкусная к тому же.
- Что-что? Молчи и жуй. Люди и пищу сами делают. Это тебе не лес. Здесь большие животные делают всё. Абсолютно всё, что ты видишь, сделали они сами, ну кроме растений и животных.
- А что, им мало того, что есть?
- Ну сколько можно задавать глупые вопросы?! Тебе много, а Им мало. Им всегда мало. Всегда и всего.
- Ну, может это и хорошо... N132, а вон там что такое валяется? - поинтересовалась N38, кивнув в сторону распластанной на земле книги.
- Сама до сих пор толком не знаю. Они смотрят туда, а потом идут и что-нибудь делают. Там, внутри, - какие-то маленькие чёрные жучки и мушки, причём их ну о-о-очень много, и все - мёртвые.
- Люди их что, убивают?
- Скорее всего, да. Они вообще всех убивают. И едят. Я раз видела, как большое животное смотрело на тех самых мёртвых букашек, держа одной лапой, а другой ковырялось в очень твёрдом мёртвом животном, - рассказывала N132 о том, как человек чинил автомобиль, - которое страшно выло от боли. И так оно мучилось долго, пока не умерло. А, вон оно стоит.
- Какое-то незнакомое животное. Большое и страшное...
- А ещё очень твёрдое. У них много похожих животных есть. Они как-то так устроены, что люди могут сидеть в животе и ездить в них, причём те почему-то не умирают, а только ревут от боли.
- Хотела бы я посмотреть на это.
- Ничего, ещё увидишь, как люди мучают этих здоровых твёрдых животных. Никогда не понимала, почему они сдачи не дают, ведь они такие большие и сильные. Ладно, хватит разговоров на сегодня. Надо поспать. Вон в том ящике. Пойдём.
- А почему нельзя спать на земле. Вот прямо здесь, к примеру.
- Попробуй - узнаешь. Люди здесь будут ходить, ясно? И одному из них обязательно не понравится твоё спящее тело - как врежет! Мало не покажется, уж поверь. Вообще их лучше избегать, не любят они собак. По крайней мере, бродячих.
- Ну что ж. В коробку, так в коробку. Спать... Спать...
Время незаметно меняло цвет, и друзья беззаботно проводили душные деньки, рассказывая друг другу невероятные истории из жизни, которая у каждой очень сильно отличалась друг от друга, как земля и небо.
И они завидовали друг другу доброй собачьей завистью: N38 - потому что чувствовала себя недоразвитой дурой, не знающей ничего об окружающем мире, а N132 - потому что потратила всю судьбу на жалкое городское существование в то время, как давно могла бы убежать в глухой лес и жить в полной свободе и самодостаточности.
- Слушай, N132, а тебе здесь нравится жить?
- Нет. И никогда не нравилось. Мерзость одна вокруг.
- Так давай убежим вместе в лес. Там хорошо.
- Вот и хочу же, но не могу. Я уже так привыкла к этому вонючему городу, что не умею от него оторваться. Сама не понимаю ничего. Конечно, если бы здесь всё изменить к лучшему, я была бы счастлива, но что может изменить одна бродячая собака в городе людей? Проклятая жизнь собачья...
- Ничего, я с тобой. И мы обязательно убежим отсюда в лес, такой чистый и просторный, что ты, наверное себе и представить не можешь. Будем жить в своё удовольствие, делать всё, что вздумается, ни от кого не зависеть и только наслаждаться свободой. Как тебе?
- Лучше, кажется, ничего и не нужно. Конечно, я согласна. Только побудем здесь ещё чуточку, хорошо?
- Хорошо, пусть даже и плохо.
В момент разговора собака N38 застыла на месте, уставившись на витрину какого-то магазина. Там стояло много телевизоров, и все они показывали одно и то же - пожирающего жирную курицу толстого-претолстого мужчину с омерзительнейшей улыбкой. N 38 даже съёжилась от отвращения, но восхищённо смотрела на непостижимое чудо.
- Как, во всех этих коробочках один и тот же человек?
Глупышка! Люди придумали эти коробочки, чтобы долго-долго смотреть в неё, а потом идти спать. Я сначала думала, что там прячется кто-то внутри, но однажды разбила и увидела, что внутри только какие-то блестящие мёртвые жуки и пауки. Вообще, этих людей не понять, что и из чего они делают. Они, конечно, умнее нас, но тем самым и глупее, и несвободнее.
- Что-то ты разумничалась сегодня... О, смотри, как странно идёт тот человек. Как будто не умеет это совсем делать. Смешно даже. Ха-ха-ха...
Собака N38 увидела пьяного бомжа, бредящего по пустынным сумеркам в неизвестном никому на свете направлении. Он совершенно разучился ходить за один лишь вечер и, вспомнив живо счастливые годы бесхмельного младенчества, опрокинулся на четвереньки и томно пополз, бурча что-то вроде отборного ядрёного мата. N38 совсем не понимала такого странного поведения и вопрошающим взглядом обратилась к безразличной подруге:
- Почему он так необычно ведёт себя?
- Необычно? Этот всегда так ходит. Всё из-за горькой воды, которую люди, видимо, сами и делают. Не знаю почему, но от неё очень сильно меняешься. Я случайно разок хлебнула по дурости, так ни ходить, ни пить, ни есть весь день не могла. Хуже любой болезни. Хочу что-нибудь сделать, а не могу - тело не слушается. На самом деле, необъяснимое ощущение, вернее, полное отсутствие всяких ощущений. Я, помню, тогда ещё сильно подралась. Просто так. И ни боли, ни крови не чувствовала - только позор и обиду. Ох... Не пей, никогда не пей эту опасную жидкость.
- А зачем её тогда придумали люди, если она такая плохая?
- Может, это только собакам плохо, а людям хорошо. И приятно. Глянь на того ползущего - сразу видно, что ему хорошо, причём вечно хорошо. А не было бы горькой горькой воды - ему было бы в тысячу раз лучше, только он этого никогда не поймёт.
Потом собака N132 ещё долго рассказывала про "горькую воду" и "дым из маленьких палочек", которые пользовались огромной популярностью среди людей, и превращали их, по сути, в тех же самых собак, ползающих на четвереньках и непонимающих, что вокруг такое творится. N38 слушала с круглыми от ужаса глазами, всё больше осознавая, что сначала она гораздо вернее назвала людей "большими животными".
Редко, кто так сходится близко, как две подруги, особенно если обе они - суки. Сия участь не минула и номерастых собак. Лето сворачивало свои вещи, и с каждым днём становилось всё холоднее и неуютнее. Почему-то обе собаки вовсе забыли об уговоре уйти в глухой безлюдный лес, и, казалось, остались в городе жить навсегда. N38 уже окончательно вникла в городскую жизнь и почти перестала задавать не такие уж и глупые, на самом деле, вопросы. Просто на все вопросы можно было отвечать одинаково: "Это же люди. Значит, жди от них чего угодно".
Однажды подружки грелись закатом у какого-то дома, как вдруг вышла очень дряхлая старушка. Она едва добралась до лежбища собак и ни с того, ни с сего высыпала им под нос кучу всякой еды, в основном - кости, обглоданные явно не старушечьей беззубой челюстью. Потом она ласково пролепетала нечто и исчезла.
- Ты что-нибудь поняла, N132? За что нам это?
- Есть такие люди. Они очень хорошие и могут даже покормить. Одни моего старого друга к себе жить забрали. Правда, - как в тюрьме, но зато сыт и доволен.
- Никогда не думала, что они способны на такое. Ну, то есть люди...
- Способны. Раз за много-много дней. Слушай, лесное чудо, а когда же мы в лес-то уйдём жить? Уговор помнишь? Здесь ведь сейчас станет совсем невыносимо. Ты, может, и не выживешь в морозы, а я тебя потерять не хочу.
- Я тебя тоже... Знаешь, сегодня и пойдём! Идти-то долго, - резко удивила неожиданным планом на самое ближайшее время собака N38.
- Ну ты даёшь! Сегодня?.. Сегодня... М-м-м... Эх! Сегодня или никогда! Прощай, мой большой дом, я ухожу! Ну что ж, веди...
И они пошли в лес своей мечты, где были счастливы, как дети, и потом с улыбкой вспоминали горестные и весёлые дни, прожитые с теми, кого зовут "большие животные".