Ведь есть же на свете вещи, вроде бы понятные: ну, скажем, я легко могу представить себе яблоко или, например, грозу - и пусть они будут не такими, как представились вам, но, все же, увидев мои картинки (запахи, вкус...), каждый согласится, что, да, это яблоко, а это вот - гроза.
Чтобы уйти от предметно-образного в чувственно-лирическое, могу представить себе ненависть, это временами сжигающее, а чаще замораживающее чувство, страх (все восемь с половиной его разновидностей), любопытство, жадность, скуку - никакого труда не составляет за время, пока я пишу каждое из этих слов, ощутить его во всей доступной полноте. В другой раз представлю чуть не так, но если бы я мог прикоснуться своими нервами к вашим, то вы, скорее всего, согласились бы со мной: да, мол, это - боль, а это - радость.
Даже такое ужасное понятие, как "дружба", и то не создает особенных проблем с пониманием, если безжалостно отсечь тех, с кем находишься "за компанию", тех, кто просто интересен и многих прочих, случайных или преднамеренных. Правда, в результате может никого не остаться, но зато слово обретает вес, и возникает образ чувства, которое сродни несгибаемому долгу. Когда человек, с которым может не быть даже общих интересов, вдруг становится "правильным" и близким, и я начинаю воспринимать его как еще одно отражение себя (пусть странное и непонятное), которому я добровольно обязан помочь в любом случае, не испытывая ни малейших сомнений, даже если это будет стоить жизни - ибо, что бы не делала его сущность, она неотделима от моей.
Конечно, неискренность здесь невозможна, а, поскольку, неискренность почти всегда присутствует в отношениях между людьми, то и описанная мною "дружба" практически нереальна. Но вспышки этого чувства, иногда даже довольно продолжительные, изредка встречаются, и, что главное сейчас, его легко себе представить.
Мне кажется, что я достаточно гладко излагаю? Ничего, сейчас начнутся кочки, потому, что я перехожу к любви.
Во-первых, надо разобраться с ее видами (что там попадается в литературе?): "любовь к женщине", "любовь к Родине", "любовь к матери", "любовь к детям", "любовь к музыке", "любовь к животным", "любовь к водке" - очевидно, что этот список "любовей по назначению" можно продолжить, но рука моя писать устала. Чтобы избежать бессмысленной болтовни, сразу отрежу все виды, кроме "любви к женщине", поскольку остальные интересуют меня меньше. Так что понимать под этим набором звуков?
О, оказывается, и тут существует множество подвидов: "любовь платоническая", "любовь чувственная", "собственно секс", "любовь неразделенная", "любовь взаимная", "любовь роковая" и "любовь чистая" - наверное, кое-какие из этих понятий почти синонимичны, но многообразие их по прежнему поражает. А привязанность к человеку, с которым живешь? А проходящие мимо, за которыми хочется увязаться? А те, о которых хочется забыть? А те, которых пытаешься вспомнить?
Запутанность становится невыносимой, и это при том, что я не упомянул тех, кому просто хочется добра, или пожалеть, или согреть...
Нет, может быть, какая-то абстрактная любовь и существует в чистом виде, мне непонятная и недоступная, но любовь к женщине - явно составное чувство. Можно ли отделить ее от дружбы? Пожалуй, да. А от секса? Тоже, с некоторой натяжкой, можно - ведь половое влечение существует не в каждую секунду, и где-то в этих промежутках, быть может...
Привычка - то, что рождается от долгого соседства - тоже не обязательна: считается, что любовь прекрасно обходится и без этого.
Ревность... Гмм... Чувство, конечно, сильное, но, на мой взгляд, вполне самодостаточное...
Ох, наверное, пора остановить бритву - а то, как бы, отсекая все ненужное, не остаться без главного.
Так что же, нет любви, а есть лишь универсальное слово, которое при каждом удобном случае можно соотнести с одним или несколькими другими, осязаемыми чувствами? Похоже, что так оно и есть: вот сейчас я готов сказать, что люблю (понимая под этим "тоскую"), а потом скажу "люблю", имея в виду "хочу", а в какой-то момент это будет означать "нравишься" - и все это окажется адресованным одной и той же женщине...
Ах, как, право, неудачен был выбор темы для пачканья бумаги! Совершу последнюю попытку - вспомню о том самом, абсолютном, которое не имеет субъекта и применимо к чему угодно, о "вселенской любви" (даже не знаю, как это назвать).
Желание добра тому, что вокруг - вроде бы, удачное определение, но главная трудность заключена в слове "добро" (с "желанием" мне тут все ясно, а если "тому, что вокруг" не нравится - замените на "всему"). Один понимает под добром одно, другой - другое (ох уж эти радетели за всеобщее процветание...). Подашь страждущему денег - а он купит водки, поможешь старушке перейти через улицу - но ведь ты не знаешь, куда она идет, и не бомба ли у нее в сумочке. Нет, умом это понять нельзя.
Можно сказать, что добро не может быть насильственным. Можно сказать, что оно совершенно не разумно - и это, наверное, будет правильно.
Не знаю, что скажу об это завтра, но сейчас хочется выразить приплывшую откуда-то мысль: желание добра сродни жажде видеть, как все вокруг живет, цветет и разрастается, это - желание рождать. Отсюда зло - желание уничтожать, стирать, убивать, искоренять.
И добро и зло - совершенно безумны, никаких доводов рассудка не признают и находятся в вечном смешении и противодействии, порождая все вещи. Безудержная жажда роста одних неизбежно приводит к гибели других, а чье-то исчезновение дает возможность кому-то появиться: так происходит все вокруг, и складывается впечатление, что Вселенная, все же, не безгранична - иначе, почему в ней не хватает места для всех?
Значит, та самая "великая любовь" ко всему сущему не более чем одна сторона нашего отношения к мирозданию, ничуть не более достойная и не менее безжалостная, чем "великая ненависть". Более того, они друг без друга просто не могут существовать: бесконечный рост заполонит все, и расти дальше будет некуда, тогда как полное уничтожение не оставит больше ничего, что можно было бы уничтожить...
Но, к чему мне все это? За крышей соседнего дома садится солнце, полупрозрачная занавесь колышется от легкого ветра, сигарета дымится в левой руке, а правая в это время лихорадочно наносит последние брызги чернил на бумажный лист.
Словесный поток иссяк, и я не буду дальше делать вид, что мне интересно, как люди манипулируют звуками, веря им, как будто бы в них - свет истины, проклиная их - свои отражения - и снова пытаются донести друг до друга чувства этим дырявым решетом. В моем решете вода закончилась.