Никакая другая фигура для счастья не подходила.Можно попробовать сложить счастье в коробку с углами.Но ему там не понравится. И оно растечется по углам. Засохнет, и доставать его назад будет тяжело.
Только в круге счастью могло быть удобно. Наверное, еще подошел бы шар. Но шар ей не нравился. Он мог улететь или закатиться.
А круг никуда не денется. Он всегда будет лежать на столе...
Монетка была маленькая, неизвестно чья, и с дырочкой...
Мама сняла перчатку и пальцем раздвинула серое месиво снега. Они остановились посреди дороги, и какой-то дядечка в выблекшем пальто с высоким воротником сердито оглянулся. Он спешил, и ему было досадно. Вот станет кто- нибудь на самом прохожем месте и мешает...
Мама подняла монетку, и на ее месте осталась маленькая круглая лужица.
- Вот! Держи! Это тебе на счастье! - мама протянула монетку Машеньке.
Та схватила маленький медный кружочек и сунула в варежку. Чтобы счастью было тепло. Иначе оно замерзнет и не приживется.И счастье прижилось.В этот день бабушка забрала ее домой очень рано. И на ужин были блины с медом.Мама разрешила подольше посмотреть телевизор, и кошка Пуся пришла укладывать ее спать. Она уселась на подоконник и начала отмывать нос от сметаны...
Но утром счастье потерялось.Его нигде не было.Вот еще вчера оно лежало в кармашке, и его можно было пощупать. Даже не вытаскивать. А просто пощупать сквозь мягкую ткань. Убедиться, что оно есть, и успокоенно жить дальше.И вдруг нет его. Карман пуст. И все пошло наперекосяк.
Варежки вчера забыли высушить, и они свисали из рукавов мокрыми культяпками. Застряла застежка на сапогах, и мама в спешке сломала замок. Когда они вышли на улицу, соседская псина подняла на них лай. Она гавкала сердито и не рассчитывала, что ее будут слушать. Гавкала для себя. Когда они дошли до угла, мама вспомнила, что забыла дома книжку, которую обещала вернуть, и они возвращались назад и слушали опять назойливое тявканье.Машенька осталась ждать на улице. Зима выдалась теплая и слякотная.
Дядечка выкатился из подъезда мрачновато-серой глыбой с каракулевым воротником. Он протопал по лестнице и хлюпнул в лужу мокрого снега. Внизу, под снегом, была вода. Наверное, ему стало мокро и противно, потому что он грубо ругнулся. Но делать было нечего - и он поплелся дальше.
Намокший снег серел мрачной кашицей вдоль дороги.Машенька смотрела на всю эту серость и вспоминала маленький кружочек на ладошке... Ведь он же был!...
Потом они бежали до остановки, и снежная кашица хлюпала и отпрыгивала в разные стороны...Никто ничего не замечал. Жизнь продолжалась. Рыжий Андрюшка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, как всегда, ждал ее. День прошел, как обычно. Ничем не примечательный и совсем обыкновенный. Такой, каких было много.
Дни казались Машеньке стеклянными шариками. Возможно, что они были вовсе не из стекла, а из обычной воды. Такие капельки, повисшие в воздухе.Жизнь наполнялась этими капельками, иногда высушивая их и превращая в маленькие соляные пятнышки, а иногда переполняясь ими и выплескивая через край. Прозрачные водяные шарики , не поместившись, выкатывались тогда наружу и не спеша катились в неизвестность. Некоторые пробегали по хрустальной поверхности, тихие и незаметные, и испарялись во времени. Иногда они оставляли после себя тоненькую дорожку воспоминаний. А некоторые, решив оглядеться по сторонам, останавливались ненадолго, и застывали навсегда.
У каждого дня была своя неизвестность. Никогда нельзя было угадать, каким он окажется. Прожив день, Машенька получала неизвестность на память.Дни были разные. Одни тянулись долго, длинно раскладываясь на минуты. Другие проносились маленькой вспышкой. Легкое движение воздуха - и нет его. Прошел маленький и незаметный. Блеснул золотистой пылинкой в лучике света и потерялся среди других осколочков жизни.
Машенька любила порядок, но уложить осколки так, чтобы у каждого было свое место, никак не могла. Мама часто злилась на нее за раскиданные игрушки. Каждый день приходилось наводить порядок. И назавтра опять получался хаос. Вещи не могли долго оставаться на своих местах. Таков был ее мир. Машенька поняла это и смирилась. Неизвестности тоже были разными. Добрые и злые, радостные и грустные, страшные и полные восторга, они имели свойство накапливаться. Когда их становилось слишком много, Машенька доставала из маминой коробки пакетики разноцветного бисера и начинала нанизывать бусинки на шелковую нить.
Мама любила носить бусы. Их было много. Специально для них была сделана коробка. Она была разделена перегородками на части. И в каждом домике жили бусы. Машеньке нравилось наблюдать за их стеклянной жизнью. Бусы, наверное, не знали, что на них смотрят, и принимали самые нелепые позы. Были, правда, среди них и такие, которым удавалось всегда сохранять спокойствие. Эти располагались в своем квадратике правильными волнами, разложив глянцевые тела грациозными кольцами. Большинство же начинало беспокоиться и постукивать, стоило только взять коробку в руки. Эти нравились Машеньке больше. Перекатываясь по своему жилищу, они играли огоньками и весело подмигивали глазами-бусинами. Они были веселые, и каждый раз выглядели немножко иначе. Каждый стеклянный шарик жил в них отдельной жизнью и искрился своей неизвестностью...
Нить проходила сквозь стеклянное сердце гладко и быстро, выстраивая витиеватый рисунок, соединяя осколки в одно целое. Получалась красота. Выходит так, что она рождалась из неизвестности...
Тот день запомнился. Он был особенный. Это был первый день без счастья...
И, как это ни странно, он почти ничем не отличался от других дней. Можно было даже сказать, что Машеньке он понравился. Потому что за обедом ей попался в компоте абрикос с косточкой, а это была большая удача. Если не брать в расчет утреннюю беготню и неряшливого ворчуна из лужи, то день этот был вовсе неплох. А вечером, вспомнив ворчуна, она тихонечко захихикала .
Оказалось, что жить без счастья очень даже можно. Как-то сам собой, вслед за первым наступил второй день, потом третий...
Монетка из слякотного зимнего утра постепенно забылась.Забылось и разочарование от того, что она так и не нашлась... И началась жизнь без счастья... Дни проходили бесцветными слезинками дождя на стекле. В этом не было ничего необычного.Просто зима растаяла и, всеми забытая, спряталась где-то от назойливого весеннего дождя. Жизнь продолжалась. Шлепала по лужам и сохла потом зонтом у батареи.
Машенька любила весну. Толком она и сама не знала, за что. Возможно, за то, что мир начинал резко изменяться и становился особенным, непохожим сам на себя. Ей нравилось это переменчивое состояние между частями жизни, когда точно знаешь, что именно будет дальше.
Весна успела надоесть и, когда лето высушило ее окончательно, Машенька совсем не расстроилась. Когда стало совсем тепло, мама вытащила из кладовки огромную коробку и начала складывать туда старые сапожки с красными тесемками, шапку с пестрым бубоном, шубу с торчащими из рукавов варежками... Машенька подросла. И теперь все эти вещи ей уже не понадобятся. Теперь ей купят новые.
Она любила запах новых вещей. От них пахло неосвоенностью и ничейностью. Со временем вещи приживались, становились родными. И потом было жаль их выбрасывать.
Маша успевала привязаться к своим вещам. Даже к тем, которые ей не нравились. Они служили ей исправно. Ради нее им приходилось вертеться в стиральной машине и висеть на веревке. Им это все явно не нравилось. Особенно веревка. Попав на нее, вещи начинали капать. И Машеньке было их очень жаль. Она была уверена, что они плачут. А потом вдруг оказывалось, что они стали маленькие и теперь никому не нужны. Было бы жестоко и несправедливо теперь взять и выгнать их из дома. Вот тогда мама и придумала отправлять их на пенсию...
И завелась коробка - маленький домик для освоившихся вещей. Это случилось, когда Машеньке было три года. Она наотрез отказалась отдать соседской Наташке свою желтую шапку с вышитым медведем. Наташка была еще совсем маленькой и гуляла в коляске, а Машенька была уже совсем большой, и ей давали катать Наташку. От этого она становилась еще взрослее...
В коробке вещам было тепло и удобно. Аккуратно сложенные, они лежали, наконец, на своих местах, и никто не мешал их разговорам.
Летом они с бабушкой жили на даче.
Когда-то давно в этом старом деревянном доме жил бабушкин брат. Машенька его никогда не видела. Бабушка говорила про него, что он был непутевый, но что это значит, никак не могла объяснить. За домом был старый и заброшенный сад. Деревья почти не плодоносили. Зато у соседей было вдоволь всяких фруктов. А к завтраку тетя Глаша, сморщенная старушка в выцветшем платьице, приносила в стеклянной банке тепловатое молоко. Оно было совсем не похоже на городское. У него был другой запах и розоватый цвет. Машеньке оно не нравилось. Если бы не бабушкин настойчивый взгляд, она ни за что на свете не стала бы его пить. Кошку
Пусю, как всегда, взяли с собой. Каждое лето у нее рождались котята. Но в этом году, сильно растолстев и постарев, она стала совсем ленивая и неповоротливая. Целыми днями ее самодовольная морда с полуприкрытыми глазами свисала с подоконника на кухне.
Бабушка ставила миску с молоком для Пуси прямо на подоконник. Пуся лениво шлепала в миске и, наевшись, плюхалась на бок, блаженно облизываясь.
На выходные из города приезжала мама. От нее веяло городской суетой и усталостью. Бабушка ворчливо радовалась, распаковывая сумку с продуктами. С одной стороны, она явно была рада маминому приезду. Она всегда начинала потихоньку улыбаться, когда кто- то приходил в ее обыденность. Тогда на ее щеках становились видны морщинки.С другой стороны, она вспоминала все невысказанное и недорассказанное. И наигранно - сердито, не рассчитывая на то, что кто-то всерьез слушает ее, перечисляла все недельные новости.Мама сидела за обеденным столом у окошка, гладила Машеньку по плечу и кивала в такт бабушкиным словам...
Потом вспоминались несделанные дела.
Мама залезала на крышу и собирала белую черешню в плетеную корзиночку. Потом она опускала полную корзинку вниз на веревочке. Машенька ловила корзинку и пересыпала крупные желтоватые ягоды в большое белое ведро. Ягоды тарахтели по ведру и рассыпались, перекатываясь.
Вечером они втроем сидели на веранде под вязаным абажуром и чистили урожай от косточек. Мошкара залетала под кружевной колпак и стучалась в горящую лампочку. Наверное, они думали, что такое светлое и теплое существо не может причинить им вред. Но это был жестокий обман - опалив крылья, мошки падали на стол, маленькие и беспомощные...
Потом выходные кончались, и маме нужно было возвращаться. Сборы были всегда долгими и крикливыми. Бабушка, укладывая в сумку медово-янтарные банки с вареньем, подробно рассказывала о том, что банки тут двух размеров, и какие, куда нужно сложить. Она уже начинала сердиться на маму за то, что та все сделает не так...А мама, устроившись на старом кресле на веранде и усадив Машеньку на колени, расчесывала ее непослушные темно-каштановые волосы. Она пыталась собрать их в пучок на затылке, но коварные завитки выпрыгивали то там, то тут и сворачивались по своим, никому не известным правилам. Мама не сердилась на них за это, и Машеньке это нравилось. Мама, вообще, почти никогда не сердилась. Они с бабушкой были совершенно разные.
Бабушка, полноватая и высокая, двигалась необычайно быстро и грациозно. Когда она суетилась на кухне, со стороны казалось, что она танцует. Густые, совершенно прямые, желтовато-седые волосы были всегда аккуратно собраны в пучок на затылке. У нее всегда все было очень аккуратно. Все всегда имело свое место. В ее жизни царил порядок. И она совершенно не могла смириться с тем, что Машенька в этот порядок не помещалась...
Не помещалась в бабушкину размеренность и мама. Небольшого роста, худощавая и легкая, она умудрялась все ломать и переворачивать. И каждый раз совершенно не могла понять, как же именно это у нее получилось. Тогда ее лицо принимало недоуменно- испуганное выражение. Машеньке становилось от этого и грустно, и смешно одновременно. У мамы все случалось вдруг и невпопад. Из садика детей забирали всегда в одно и то же время. Каждый знал, когда за ним придут. И только Машенька никогда не знала, когда отправится домой. Поначалу это ее очень пугало - ей казалось, что все про нее забыли. Потом это немного расстраивало - было грустно сидеть и ждать, когда, переделав все свои дела, мама прошлепает по деревянным полам коридора, скрипнет дверью и, наконец, улыбнется и чмокнет в щеку губами в помаде. Но со временем мамина несвоевременность стала привычной и даже нравилась. Всегда был эффект неожиданности. Радость приходила вдруг. Как бы нечаянно. И от этого была еще больше, еще долгожданнее.
Мама всегда опаздывала. Вот и сейчас они бежали все втроем по узенькой тропинке вдоль шоссе, и машины проносились мимо, обдавая их горячей пылью. Они должны были успеть на электричку. Банки обиженно стучались друг о друга. Бабушка умудрялась ворчать даже на бегу. Это получалось смешно.В впопыхах, успев-таки запрыгнуть на подножку отъезжающего вагона, мама махала рукой и улыбалась, как всегда, немного грустно... Потом они шли назад. Шли молча. Бабушка шла по делу. Она думала про завтрашний день. Перечитывала в уме список дел, которые нужно сделать. Добавляла новые пункты, вычеркивала старые. Старалась запомнить, что нужно сказать маме, когда она приедет опять.
А Машенька шла просто так. У нее не было срочных дел. День заканчивался грустно. Красноватый закат нависал над лесом хмуро и зловеще...
Лето заканчивалось, а монетка так и не нашлась. Но она не забылась. Иногда Машенька принималась ее искать. Под довольным взглядом бабушки она наводила порядок на полках в своем шкафу, опустошая их и потом складывая все назад. После уборки они вдвоем выносили горы мусора. Бабушка любила порядок и чистоту. А Машеньке нравилось убирать. Потому что могла найтись монетка, могло найтись счастье. Пусть совсем маленькое, но ее, самое единственное и такое необходимое. Неизвестно почему, но очень нужное. Она терпеливо искала, но оно никак не хотело найтись...
Осень ворвалась в жизнь новым платьем и красивой сумкой с замочками. Сумку собирала бабушка, и она получилась тяжелой. Мама в этот первый Машенькин школьный день на работу не пошла. Они шли, взявшись за руки ,через двор. Школа была совсем близко. Она разрушала утреннюю тишину праздничным беспокойством. Все были красивые, яркие, радостные...
Машеньку никто не заметил. От этого сразу расхотелось улыбаться. Она была никому не нужна. Потом мама ушла, а ее усадили вместе с каким-то рыжим мальчишкой. Он был весь в оранжевых веснушках и смешно лопоухий. На первой же переменке он пересел к очкарику за соседний стол. Все места оказались заняты, и Машенька осталась совершенно одна...
Ничего не изменилось ни на следующий день, ни потом, когда все они выросли. Одиночество стало привычным и даже нравилось. Сначала она искала причину в себе, потом в других. А потом просто решила, что потеряла что-то. Как когда-то потеряла ту монетку.
Жизнь вокруг нее менялась. Мама, как всегда, неожиданно, вдруг, однажды... пришла домой не одна. Высокий мужчина в сером пальто напоминал что-то давнее и неправдоподобное. Потом, через несколько лет, вспомнился слякотный зимний день и подснежная лужа у подъезда... И лицо, втянутое в плечи, и изучающий взгляд...
Он оказался тихим и незаметным. С его появлением в доме ничего не изменилось. Только бабушка стала ворчать чуть тише. Он обладал потрясающей способностью все упрощать. И Машенька стала приходить к нему. Чтобы он упростил, сделал все понятным и решаемым. У него все всегда получалось. Его все любили. Даже бабушка. На дачу теперь ездили на его старенькой машине. Ей было уже много лет, она рычала и фыркала, но ездила. Как говорила бабушка - на одном честном слове. Но, наверное, слово это было очень крепким. Потому что теперь мама не опаздывала. Уборкой теперь занимались втроем. Правда, бабушка больше давала советы. Она еще сильнее располнела и стала быстро уставать.
Он принес в дом состояние спокойствия и ощущение равновесия. Машенька называла его по имени - Леша. А иногда, расшалившись, дразнила лешим. Он и в самом деле был похож на маленького лесного духа, нечаянно привезенного из дачного лета и прижившегося в городской суете. Он был хороший. А к хорошему быстро привыкают. И Машенька привыкла. Это получилось само собой. Дни наполнились. Сначала ожиданием вечера, потом радостью от того, что Леша чавкает и прихлюпывает, и стучит ложкой по дну тарелки.
Особенно хороши стали выходные. Поездки на дачу дополнились утренним купанием и рыбалкой.
Вечерами Машенька и Леша усаживались вместе ужинать. Ей нравилось смотреть, как он ест. Мама приходила позже. Это было только их время. И они шли путешествовать. Это он придумал называть так их вечерние прогулки. И в самом деле, превращал их в увлекательные экспедиции. Он очень много знал и умел рассказывать. Возможно, он придумывал большую часть своих историй. Но это выходило очень увлекательно. Он рассказывал про то, как из сгустков пустоты появилась твердая планета, и как на ней появились живые существа. Как, превратившись в людей, эти существа стали открывать неизвестные земли и воевать друг с другом.
Однажды, когда они свернули за угол, и огни машин, несущихся по сумеречной дороге, факелами осветили их путь по улицам мертвого сказочного города на севере Индии, а их гудки разрывали тишину ночи, как крики диких слонов... Леша остановился и, присев, повернул Машеньку к себе.
- Машунь! - он помолчал. - У тебя скоро родится братик или сестричка. Ты кого больше хочешь?
Машенька была очень далеко - там, где смуглые люди в длинных одеждах сидели на полу и ели из больших тарелок с замысловатым рисунком. Прошло несколько секунд, пока она поняла, что кто-то с ней говорит. Она задумалась.
- А ребенок уже у мамы в животе?
Он кивнул.
- Тогда неважно, кто родится, - она подумала еще немного. - Главное, проследи, чтобы она не забыла его родить вовремя. Бабушка говорит, что у нее все не вовремя.
- Насчет этого не волнуйся! - он тихонечко улыбался. - Я прослежу, чтобы все было, как положено.
Он взял ее за руку, и они двинулись дальше, назад, в жаркую даль невиданной никогда страны...
Бабушка стала часто болеть. Все реже и реже ездила на дачу. Все меньше и меньше сердилась. Установившаяся тишина была непривычна. У мамы вырос огромный живот, и она стала совсем как медведь. После школы Машенька спешила домой. Жизнь наполнилась заботами, и про монетку она вспоминала очень редко и как-то обреченно. Нет ее,...ну, что же поделаешь!Мама и бабушка почти не выходили из своих комнат, но умудрялись при этом поругаться. Как только Машенька появлялась на пороге, спор начинался с новой силой.
Леша оставлял в вазочке в прихожей бумажку со списком того, что нужно было купить, и деньги. Он готовил, а Машенька, когда приходила из школы, разогревала обед и заставляла маму и бабушку поесть. Потом уроки и несколько часов одиночества. Машенька много читала. Все подряд. Книги делали мир Лешиных историй более понятным и близким.Вечером они с Лешей вели маму гулять. Эти вышагивания по вечерней улице совсем не были похожи на сказку. Шли молча. Леша одной рукой держал маму. Другую руку прятал в карман. Он думал. Мама просто молчала. Машенька была сама по себе. Ничья. Вот тогда ей вспоминалась монетка. Она была такая же потерянная. И хотелось, чтобы кто-нибудь нашел ее, хотя бы ненадолго...
...И однажды это случилось. В класс вошла высокая женщина с очень черными волосами, собранными в замысловатую прическу наверху. Она окинула Машеньку и пустое место рядом с ней и осталась довольна. Чем именно, было не очень понятно. Женщина держала за руку коротко стриженого толстяка. Она плюхнула его рядом с Машенькой, погладила по ежику на голове, чмокнула и уцокала каблучками по коридору. Мальчишка остался сидеть, чужой и неловкий. Место за столом было ему явно мало. И он не хотел сидеть с девчонкой.
- Теперь у Маши есть медведь!..
За их спинами кто-то громко засмеялся.Машенька отвернулась к окну. И чувствовала нерешительность за спиной. Она, конечно, могла бы ему помочь. Нужно было просто обернуться и сказать что-нибудь обидное. Он встанет и уйдет...Но это было неважно. Потому что так случалось всегда. Она не хотела смотреть, как это будет,и смотрела на замершие в ожидании дома за окном.
От мальчишки пахло растерянностью. Он просил помощи, и она могла бы ему помочь. Нужно было просто повернуться и сказать что-нибудь обидное. И он вернул бы ей ее одиночество. Но где-то глубоко спряталось маленькое "а вдруг". Она смотрела на кактусы на окне и, сжавшись в комок, ждала. Может быть, того, что, оглянувшись, обнаружит, что все, как раньше - просто и понятно. А, может быть, надеялась на то, что толстяк останется. Это и пугало, и притягивало. Ей хотелось закрыть уши руками и не слушать обидности за спиной. Но это значило бы признать себя побежденной. Отдать последнюю капельку.Они сидели вместе - она и колючие цветы в глиняных горшочках.
- А тебя, правда, Машей зовут? - неожиданный звук незнакомого голоса заставил ее обернуться.
Она не знала, что ответить. Вдруг обнаружила, что не умеет отвечать. И просто кивнула.
- А меня Мишей!..
И толстяк начал улыбаться. Сначала как-то неловко и потихонечку, а потом засмеялся. Вот это было зрелище!!! Он закачался и заперекатывался весь, вместе со стулом.
- И правда, Маша и медведь! - он ухохатывался и, казалось, совершенно не замечал того, что происходит вокруг.
Он смеялся только ей...
Прозвища приклеиваются. И Машеньке иногда казалось, что они склеились. Это было непривычное состояние. Когда кто-то всегда тебе рад. Просто так...
Дома ей радовалась Леночка, но по-другому. Она родилась в начале зимы и совершенно не соглашалась быть одна. Маме и Лёше это нравилось. Машеньку злило. Но когда человечек в светло-русых локонах начинал улыбаться, она забывала обо всем.А другие забывали про нее. Мама все время хотела спать. Леша всегда был занят... И только
Миша всегда помнил...Иногда ей казалось, что она похожа на кирпич, который подставили под бабушкину кровать, когда сломалась ножка. Привычный и незаметный, он был всегда на своем месте. Вроде бы никому ненужный. Но убери его - и все развалится...
Летом Леша остался в городе и приезжал на дачу только на выходные. Когда они вернулись домой, вдруг обнаружилось, что бабушкина комната пуста.Бабушки больше не было. Она просто пропала. Машенька знала, что она больше не вернется. Но спросить не решалась. Было странно, что человек может вот так исчезнуть, и все...
Часы на комоде по-прежнему тикали. Как будто ничего не изменилось. Но мир уже был другим. Он изменился, наверное, давно. Просто заметилось это только в пустой комнате с зашторенным окном.Наверное, просто время идет слишком быстро. И не дает почувствовать. Наверное, нужно жить медленнее. Опять вспомнилась монетка. Она тоже исчезла слишком быстро. Изменилось ли что-нибудь тогда? Или все осталось по-прежнему? Машенька не знала. Наверное, просто не успела рассмотреть и понять...
И она решила больше не спешить...
Она старалась, но время не хотело с ней считаться.Все менялось...
Мама больше не носила бусы. Теперь это делала Леночка. Они с Машенькой могли часами сидеть вместе за большим круглым столом под абажуром с висюльками, собирая красоту из маленьких стеклянных шариков. Потом Леночка, надев новые бусы, неслась на кухню и дергала маму за рукав, уговаривая оглянуться. Мама оборачивалась, но как-то между прочим. Ей мешали, а у нее еще было много дел. Она теперь приходила домой очень поздно.
- Молодцы!... - всегда одно и то же слово.
И назад - в свои дела. В этом мама стала похожа на бабушку. Теперь она никогда не опаздывала. И все записывала.Леша окончательно облысел. А потом стал исчезать. Сначала на неделю, потом на месяц. Когда однажды обнаружилось, что нет его вещей, а мама сидит и плачет в бабушкиной комнате, Машенька не знала, что нужно делать. Хотя была уже совсем взрослой и превратилась из Машеньки в Марию. Теперь ее называли так. Все, кроме Миши. Он называл ее, как раньше.
Миша тоже изменился. Он больше не был толстым, и ежик коротко остриженных волос превратился в густую шевелюру до плеч. Дама с очень черными волосами стала совсем седой. И взгляд у нее изменился. Большие карие глаза смотрели теперь мягко и как-то сквозь себя. Она больше никого не осматривала. А на Машу смотрела с каким-то особенным умилением и теплом. Она ушла на пенсию, и теперь ее все называли тетей Верой, а не Вероникой Максимовной, как раньше. Они подружились. Особенно, когда Миша уехал учиться.
Маша не захотела никуда уезжать. Медсестра, конечно, не самая престижная работа. Но ей нравилось. Все время среди людей. Училась, работала. Вечером по дороге домой часто заходила в старый трехэтажный домик. Письма для нее Миша присылал к маме - в одном конверте сразу два письма.
Они сначала читали каждая своё, а потом менялись. Так у них повелось. Вначале письма приходили часто. Потом стали реже и тоньше. На каникулы Миша приезжал только первый год. Побыл два дня и уехал. Он остриг волосы, еще похудел и начал курить. Они прошлялись всю ночь по городу. Лето выдалось дождливое. Пахло сыростью, и асфальт блестел в отблесках фонарей. Распелись сверчки, и первый трамвай пронесся глазастым привидением, огоньками в лужах, и растаял в утреннем тумане. На следующий день он встретил ее после работы и сказал, что уезжает.
Он больше не ждал, что она поможет ему. Он ушел сам. Как будто пересел за другую парту...
Теперь письмо приходило одно. Оно было точно не Машеньке, но они все равно продолжали читать его вместе. Даже после того письма, в котором он писал, что женится, и звал на свадьбу. Вера поехала. Привезла бочонок меда. Очень вкусного, домашнего. И много фотографий. Там все счастливо улыбались. Машенька рассматривала незнакомые лица и невольно тоже улыбалась. А потом, когда шла домой, потихонечку плакала. Была зима, и слезы замерзали комочками на ресницах. Когда их собиралось много, она убирала их варежкой. Наверное, она была готова к этому всегда. С того самого дня, когда хваталась этими самыми глазами за кактусы на окошке. Но когда это случилось наконец, это оказалось больно. Пустота внутри росла и давила...
Иногда Леночка тоже увязывалась " читать к тёте Вере", как она говорила. Они втроем усаживались на кухне и пили чай из больших старинных чашек...
Жизнь поддалась и неслась вперед теперь не так стремительно. Она изменялась постепенно...
Мама ушла на пенсию. Леночка вытянулась. Локоны распрямились в длиннющий блестящий дождь, рассыпающийся по плечам. У нее появился свой "Леша". Так Машенька его про себя называла. На самом деле звали его смешно - Рома. Так и хотелось размножить первую букву. Но выглядел он довольно солидно. Носил усы и длинные свитера.
У Машеньки тоже были свои Леши. Они появлялись и исчезали. Некоторых потом не хватало. Некоторые сразу забывались. После очередного расставания она вспоминала зимнее утро и маленькое счастье на ладошке. Хотелось сорваться с места и бежать. Догнать, закричать, схватить в охапку и, прижав к себе, не дать уйти. Только бы оставить себе. Не потерять. Но вместо этого она сидела и плакала...
Веру привезли в больницу в Машенькино дежурство. Инсульт. Так и не пришла в себя. Хоронили без Миши. Он приехал только через неделю. Машенька не стала расспрашивать. Это было все равно уже неважно. Он был совсем чужой, незнакомый. Побыл неделю и уехал, не простившись. Квартиру Верину продал. Вместе с мебелью и занавесками на окнах. Они шили их вместе. А Вера потом вышивала узор по краю...
Через год Рома увез Леночку учиться. Приезжали на каникулы всегда вместе. Из поезда выкатывались в обнимочку. И бегали друг к другу. Смотреть на это было как-то тепло и спокойно. Ездили на дачу. Ловили рыбу, собирали грибы. Домик начал разваливаться. Сад зарос. Но все равно было хорошо. Потому что все вместе...
Потом дачу пришлось продать. Мама старилась тихо и постепенно слепла. Машеньке было некогда. Сад совсем перестал плодоносить. Потекла крыша, а чинить некому... Вот и продали...
Леночка появилась с огромным животом в конце апреля. Пришла к Маше на работу прямо с чемоданом. Счастливая и вся опухшая. Ноги, как бочонки.
- Вот, Машунь!
Я экзамены досрочно сдала. Мне через недельку рожать. Я тебя подожду. Вместе домой пойдем...
Домой шли долго. Садились на скамеечках отдыхать.
Леночка говорила. Как будто себе. Не ожидая ответов. Наверное, много думала раньше, и теперь просто знала. Потому что все решения приняты. Говорила медленно, устало. И шла точно так же, плавно покачиваясь, но уверенно.
- Врач говорит, что все хорошо. Занятия только в октябре начнутся. Так что, время есть. Рома должен приехать через месяц. Он своим сам расскажет...
Весна будила город. Машенька шла и думала, что совсем не помнит лета. Осень и весна запоминаются. Потому что листья носятся стайками по намокшим улицам. Дождь пузырится в лужах. Снег прячет скользкие льдинки, и ходить приходится медленнее, прощупывая подснежную неизвестность. Сосульки весной всегда тарахтят по подоконнику. Наверное, чтобы мешать спать. И все просыпается.
А вот лето... Оно проходило быстро. И вспомнить особенно было нечего. Только если они с мамой ехали к морю. Но и тогда вспоминались только заботы. Мама видела совсем плохо и уже довольно давно ходить по улице сама не решалась. Можно было сделать операцию, но мама боялась. И Машенька превращалась в поводыря.
В детстве все было иначе... Лето было ярким. Бабочки носились с цветка на цветок, празднуя жизнь. И праздник всегда удавался...
Мама долго молчала. Потом поцеловала Леночкину влажную после весенней улицы щеку и ушла к себе. Наверное, плакала. Но потом вышла и начала накрывать на стол. Маша не стала ей помогать. Хотелось просто сидеть и смотреть на счастливую сестру. Как она засовывает выбившиеся пряди в узел на затылке. Пальцы набухли и не слушались. Но она все равно продолжала улыбаться. Улыбка была особенная. Она светилась. Мягко согревала и расплывалась по комнате...
Машенька проснулась и приоткрыла глаза. Утро проскальзывало в комнату сероватым светом. Где-то мяукала кошка. Было совсем рано. Она закрыла глаза и отвернулась к стене. Кошка замолчала. Но сон не возвращался. Кошка опять взялась за свое. Скоро все равно на работу...
Она села. Было совсем светло. Обнаглевшая сорока уселась на подоконник и, нахохлившись, рассматривала двор...
Леночка сидела на своей кровати точно так же. Сжавшись и втянув голову в плечи. Она дрожала. Вдруг схватилась за бок и застонала. Так вот что за кошка мешала спать. И как она сразу не догадалась!..
От вчерашнего спокойствия не осталось и следа. Растрепанные волосы свисали слипшимися сосульками на лоб в капельках пота. Губы дрожали...
Первая мысль была, что надо в больницу. Но оказалось поздно. Да и какая собственно разница. Набрала скорую. Мама проснулась и стояла, прислонившись к стене и бормоча что-то. Дальше все стало на свои места. Началась работа. Может быть, не совсем обычная, но работа. Мама принесла простыни. Так и сидела с ними в обнимку...
Девочка родилась крупная, крепкая. С длиннющими черными волосами. Сразу закричала. Немного по-гусиному. С прикрякиванием...
Назвали Анютой. Как бабушку...
Лето выдалось дождливым. Рома не приехал через месяц. В августе позвонил. Лена схватила трубку и закрылась в комнате. Маша ни о чем спрашивать не стала. Не умела выяснять. Они теперь вообще мало говорили. Времени не было.
Осень забросала двор ржавыми листьями. В песочнице стояла вода. Октябрь заканчивался, припугивая утренними заморозками и наледью на лестнице. Леночка достала со шкафа свой чемодан, посмотрев в его пустоту, вздохнула и начала собирать вещи.Анюта спала, мирно посапывая простуженным носом. И Лена уехала.Постояла немного возле кроватки и убежала. Хлопнула дверь, пронесся легкий ветерок по комнате, и оставил тишину. Маша сидела на кухне и ждала, что вот сейчас дверь опять откроется и все вернет на свои места. Но дверь не открывалась. С этим было трудно смириться.
Если бы это была ее, Машенькина, жизнь, то все было бы понятно. Она бы научилась с этим жить. Но это была чужая боль. Неестественная и непонятная. Самое странное было то, что росла уверенность, что Леночка ушла насовсем. Впереди два выходных. Потом нужно будет маме все приготовить. Как- нибудь покормит. Нужно будет попроситься в ночную. Так будет проще. Иначе неудобно гулять. Она представила, как будет идти по улице с коляской, и люди будут оглядываться и думать, что это ее ребенок. Хотела ли она детей? Наверное, нет. Раньше это не казалось таким уж важным. Позже было просто некогда. А сейчас... для этого как минимум нужен был мужчина. И чтобы он не пересел на соседнюю парту слишком быстро.
Жизнь... Любовь... Надежда...Что это такое? И было ли это в ее жизни? Наверное, да. А, может быть, еще будет. Но она несильно на это рассчитывала. А вот что осталось? Ведь любовь - это то, что остается, когда поезд уже ушел, и человек стоит один на перроне, и ветер носит вокруг него клочки бумаги. Это то, что удерживает человека от того, чтобы побежать и попытаться догнать. Что? Ах, если бы знать!..
Надежда... Наверное, это уверенность в том, что счастливые монетки не теряются. Что однажды они выкатываются на дорогу, и стоит только наклониться - и счастье у тебя в руках. Ты возьмёшь его крепко и будешь нести по пустынному ночному городу. Чтобы отдать. Потому что любовь нуждается в счастье. И счастье нуждается в любви. Друг без друга они не имеют смысла. Ты будешь идти долго, будешь надеяться, потом остановишься... И бросишь монетку в снег... И будешь смотреть, как от нее на снегу осталась маленькая, черная ранка...
Потом ты уйдешь. А монетка останется. Чтобы кто-нибудь смог ее найти...
Леночка позвонила только однажды - на Новый год. Спросила про дочку, расплакалась и бросила трубку. В июне пришла телеграмма, что приедет. Но приехала только осенью, и не одна.
Маша пошла встречать.Опоздала. На большом Леночкином чемодане сидели двое - Леночка, сильно располневшая, и лысоватый мужчина лет сорока пяти. Сидели обнявшись. Они мешали. Люди недовольно оглядывались. Но никто не решался попросить их отойти. Они сидели так, как будто иначе не может быть. И люди обходили их пестрой осенней толпой. А они просто прижались друг к другу и продолжали сидеть... Анюта уже хорошо ходила и говорила некоторые слова. Машу звала по имени. Леночку испугалась. А вот к "Лёше" забралась на колени и стала снимать с него очки. Его звали Саша. Точнее, Александр - так ему больше шло. В чемодане оказались игрушки. Очень много - просто было непонятно, куда их складывать.
Мысль ударила куда-то в живот неприятной дрожью...Им нужно найти место!.. Здесь!.. Значит и Анюта останется... Она придерживала крышку чемодана, а Анюта залезла внутрь и восторженно улыбалась огромному клоуну в шляпе с бубонами...
Уехали назавтра вечером. И стало как-то легче. Может быть, от того, что девочка с черными волосами осталась. А, может быть, от того, что Леночка ушла, не сделав больно и не оставив разочарование и страх. Просто оставила все, как есть... Завтра начнется привычная жизнь. Как будто ничего не было. Это было плохо. Но это было хорошо. Плохо, потому что матери не должны бросать своих детей. И это было хорошо. Потому что Машенька никогда никого не бросит. Она не умеет. Она не умеет многого в этой жизни. Это иногда очень мешает. Иногда тяжело. Иногда больно. И не только ей. Так уж получилось. Может быть, чему-нибудь она еще сможет научиться. Или хоть Анюту научит. Или научится у нее. Чему? Хороший вопрос.
Посмотрим!..
Она подошла к окну. Выдохнула на чернеющее ночное стекло.
Оно тут же запотело теплой влажностью, спрятав темную комнату от яркости фонарей. Потом матовая белизна разделилась на малюсенькие капельки. Мелькающие по ту сторону огоньки перепутывались в них и терялись...
Возможно, когда-нибудь Лена вернется с пустым чемоданом, заполнит его Анютиными вещами и увезет маленькое счастье далеко- далеко...
Ведь счастье может потеряться... И она стерла ладонью капельки со стекла...
...Осень выдалась холодная. По утрам деревья и пожухлая трава покрывались густым инеем. Надо будет поискать зимних вещей для Анюты. Она уже совсем большая, и в коляске ее не удержать.
Где-то была коробка... Кажется, в маминой комнате...
Машенька заглянула.
На тумбочке горел светильник. Мама не спала. Просто сидела. Вот и хорошо, что не спит. Поможет вещи складывать...
Коробка оказалась не такой уж большой. А когда-то она казалась ей огромной. Открыли крышку. Начали перебирать вещи. Мама стала ворчать. Очень похоже на бабушку. Только тише и как-то мягче. Вязаное пальто проела моль. Придется выбросить. Отложили в сторону. Один за другим на свет из темноты картонного ящика появлялись кусочки детства. Свитера, носочки, пальтишки. Отдельно лежал пакетик с варежками. Тоже пригодится! Мама высыпала содержимое на диван и начала ворошить разноцветную неразбериху... Что-то вывалилось и упало на пол. Мама услышала звук, но не видела ничего и начала мацать по ковру. Нашла...
- Машунь! Что это?.. - она протягивала кругляшок на дрожащей старушечьей ладони.
Между трещинками лежала монетка. Та самая. Счастливая. С дырочкой....Она вернулась! Хотя, нет! Она никуда не уходила. Всегда была рядом, просто ее не заметили, про нее помнили, но не смогли найти...
Или просто страх невыполнимости, невозможности счастья был сильнее, чем желание его найти?.. Теперь это было неважно...Она подошла к окну. Белые хлопья кружились и, сползая по стеклу, превращались в липкую кашицу.Пошел снег...Она открыла окно и бросила медный кругляшок в темноту...