Сотрудник по особым поручениям Службы контроля за оборотом наркотиков Петр Иванович Магго попал в нестандартную ситуацию. Заснув в метро, через некоторое время он обнаружил себя в спортивном зале, сидящим на низенькой скамеечке, и рука его была прикована наручниками к ее ножке. Рядом в таком же состоянии сидела маленькая девочка лет семи с огромной кудрявой шевелюрой и, видимо о чем-то напряженно думая, неподвижным взглядом смотрела прямо перед собой. Магго придвинулся ближе и спросил как ее зовут. "Маша Баклажанова", - ответила она, не поворачивая в его сторону глаз. Он понимал, куда они попали. Это была известная всем орудовавшая в Москве чеченская банда, которая похищала здоровых молодых людей и детей, вырезала у них разные органы и продавала для пересадки в турецкие и западноевропейские клиники. Оставшиеся же после этого тела доноров они, как писали газеты, растворяли в серной кислоте. Он погладил Машу по волосам, и ему представилось, что у нее вырежут, например, глаза, запакуют их в специальные контейнеры и отправят за границу, а там пересадят какой-нибудь французской или немецкой девочке, в результате несчастного случая потерявшей зрение. Грусть объяла его сердце, но вдруг он с ужасом ощутил, что волосы Маши отделились от головы и следуют за его рукой вниз к шее. Под ними открылась белая кожа. Рука так и ехала ровной дорожкой до самой скамейки, словно все тело Маши Баклажановой состояло из одной только головы. Если предположить, что сидела девочка при помощи ягодиц, то вне всякого сомнения, волосы у нее росли и на них и на спине, равно как и на том месте, где им положено природой расти. Как только Магго убрал руку и со стороны оценил проделанную ей лысую дорожку от Машиной макушки до задницы, волосяной покров вспыхнул и через несколько секунд после его исчезновения он увидел вовсе не обгорелый труп, а огромный - размером с тело семилетней девочки - фиолетовый баклажан. Свои гастрономические чувства Петр Иванович прежде всегда умел контролировать. Никогда с ним не случалось такого, чтобы при виде той или иной вкусной и желанной еды он терял бы над собой контроль и, очнувшись через некоторое время, видел данное блюдо уже съеденным, то есть тарелку пустой, и не помнил в качестве элемента сознательной и управляемой волей жизни всего того, что произошло между этими двумя моментами. Кроме того, он никогда прежде не употреблял баклажаны, и когда кто-то из сослуживцев разогревал их в микроволновке, появляющийся запах его раздражал и травмировал. Теперь же, увидев этот макро-баклажан и не забыв еще, что всего пару минут назад это была девочка Маша Баклажанова, он вдруг испытал зверский необузданный аппетит - такой, что испугался сам за себя и почувствовал, что если в ближайшие несколько секунд его не удовлетворит, в нем порвется некая внутренняя логическая схема, он перестанет быть тем, кто он есть, и оставшееся уже без него, бывшее когда-то им, бессмысленное тело начнет грызть и жевать все подряд, попадающее под рот - и этот баклажан и скамейку, и спортивный зал, и все, что находится вокруг него, затем, всю Москву, всю Россию, весь мир, и когда от Земли жрать уже ничего не останется, его бесконечно прожорливое брюхо и служащие ему зубы устремятся к Солнцу, к планетам солнечной системы, сожрут их, и начнут путешествие к далеким звездам, чтобы те разделили судьбу нашего несчастного светила. И наконец, о наконец! Вселенная будет слопана им, и он окажется в ничто, в пустоте, в вакууме... . Ему стало страшно, хотя он и не представил до конца всех последствий, и этот страх резко беспричинно, то есть бессмысленно, вырос и преобразовался в жуткое, почти физическое, чувство беспокойства, не дающее ни секунды сидеть без движения, и он интуитивно приняв правильное решение, начал удовлетворять изначальную элементарную страсть, чтобы не дать ей перерасти в колоссальную и маниакальную. Сорвавшись с места, Магго вцепился зубами в огромный баклажан, отхватил от него и пустил в желудок пару кусков - это произошло практически бессознательно - и утолив первый немыслимый голод, смог перевести внимание на что-то другое. Таковым оказался факт, что откусываемое и пережевываемое содержимое баклажана находится где-то впереди относительно глаз, словно его рот вынесен на несколько сантиметров вперед от лица. Чтобы было удобней, он оперся руками об скамейку, и посмотрев на них, обнаружил, что стоит на ней ничем иным, как двумя белыми собачьими лапами. Кожица на оставшейся части баклажана после его рейдов стала корчится, как земля в пустыне, трескаться, и на краю одной из этих трещин он заметил помаду. Щель изогнулась, кокетливо приоткрылась, и под ней он увидел дрогнувшими еще одни губы, придавая всему их комплексу сходство со влагалищем. Когда развернулись внутренние губы, между ними забрезжили зубы и язык, и отвратительный скрипучий голос, словно трение чего-то твердого об пенопласт, изрыгнул:
- Бультерьер вонючий! Крыса белая!
Он затрепетал, на него, словно из выхлопной трубы, шмальнуло гнилостным запахом - тем самым специфическим приторным сладко-кислым, исходящим из влагалища, который придает самой крутой и эмансипированной, злой и деловой женщине - некую изначальную природную несерьезность, глумливую плюшевость, которая издевается над ее внешним обликом, ниспровергает ее уникальную индивидуальность и делает их всех на одно лицо. Магго отпрянул от баклажана, присел и стал искать, куда ему деваться. В душе вспыхнула паника, за спиной захлопали крылья, он взлетел под потолок и забился в него, словно мотылек в стекло, за которым неожиданно обнаружился свет.
- Крыса! Крыса! - нестерпимо верещали многочисленные рты-влагалища баклажана. У Магго внутри от этих криков, казалось, ерзали внутренности, перемещаясь относительно друг друга. Поминутно перехватывало дыхание, были позывы чихать и блевать одновременно, которые он с грехом пополам сдерживал. Однако, критический момент максимального напряжения всех сил настал, плотину прорвало, его вывернуло наизнанку, и спортивный зал снизу не то, чтобы исчез, а как то отошел на второй план, перестал иметь значение и от этого начал расплываться, терять четкость. "А ведь я, действительно, никто иной, как белый летающий буль-терьер." - соображал Петр Иванович - "И как я этого раньше не замечал?! Все не было времени углубиться в себя, задуматься. Все особые поручения, да особые поручения." Его закрутило таким же сокрушительным цунами раскаяния (за всю свою прошлую жизнь), как недавно голода. Глаза подернулись дымкой, слезы упали на пол, попав на ботинки. Они были так обильны, что даже заметно разбавили неширокий кровавый ободок вокруг носка подошвы. Когда сознание становится уже не в состоянии удерживать и обрабатывать окружающую действительность, происходит смена декораций, которые, возможно, выражают то же самое, что и прошлые, но дают душе передышку, пока она, привязанная к внешнему, не обнаружила и в них нечто невыносимое, раздирающее ее на куски. Жевать откушенное от баклажана стало как-то неимоверно сложно. Его кожа и мякоть как будто превратились в резину. Магго выплюнул их себе на ладонь и обнаружил на ней человеческое ухо. Он вскрикнул и выронил его, сделав вперед несколько шагов. По бокам уходили вдаль стеллажи какого-то огромного супермаркета. ""Ашан" что ли?" - вслух выпалил Магго и прошел еще, шатаясь, чуть не посбивав все товары. "Нет, не "Ашан"," - услышал он сзади странно гнусавый голос, как будто синхронно со словами из какой-то емкости спускали воздух. Магго оглянулся и чуть не упал от ужаса затылком назад. В пяти метрах от него была касса и там сидела кассирша. У нее не было носа и одного уха. Из ран в местах, где раньше все это находилось по губам, подбородку, шее и одежде вниз струилась кровь, которую Петр Иванович своими шаркающими шагами развозил по торговому залу. Взгляд кассирши был бешено-огненным, но и остановившимся, поэтому непонятно было, жива она или уже нет, и вообще, человек это или манекен из фильмов ужасов. В ней была чудовищная осуждающая сила, направленная на Магго, но и некоторая искусственность. Поскольку это имело значение, Петр Иванович начал присматриваться и даже двинулся в направлении ее: "Кто-то ведь произнес, что это не "Ашан" женским голосом". Но тут его ожидал новый сюрприз: начав от нервного напряжения сжимать кулаки, он понял, что другая рука его тоже что-то держит. Не изменяя положение головы, чтоб кассирша все время была на линии взгляда, он поднес это к лицу сбоку от глаз, не заслоняя их. Между пальцами угадывались контуры носа. За миг, на который отвлеклось внимание, кассирша изменила свое положение, но Магго показалось, что ее передвинули всю целиком, как в кукольном театре, кто-то управляющие снизу. Из прохода за стеллажами выскочил милиционер и направил на него пистолет. "Привет от Гоголя," - ухмыльнулся он, кивая на нос. Магго попытался бросить его, но он повис на проводах, тянувшихся к обоим его ушам. Это был плеер такой оригинальной формы. Он нажал на одну ноздрю и услышал мерзкий, скрипучий, что-то ему напоминающий голос вокалиста "Крематория":
Она жила, как крыса,
Она любила, как крыса,
И Калигула был прав... .
Кассирша открыла окровавленный рот и громко рыгнула.