Долго ли им отведено... трудно сказать... Наверное столько, сколько надо, чтобы почувствовать сладострастие, и словно звезда рок-н-ролла уйти со сцены, - тогда никто не успеет увидеть падения, ведь в памяти созерцательных глаз останется лишь горящая синим пламенем слава.
Они глядели в одном направлении молча - им не нужно было говорить. Этот момент могли испортить лишь обещания и надежды. Солнце умирало в каждом вздохе ветра. Оно знало - все что было внутри них, раскатилось горящим тоном вдоль поднебесья, облив жаром горизонт. Долго ли им отведено? - Нисколько... Это уже было... В романах, в газетах, в легендах. Она уже была, она уже показала свое лживо-яркое оперение и льстивую сладость. Она уже ушла. В конце мира, в углу всего сущего где-то в царстве снов, на побережье касающемся неба в своем основании стояли они:
- Береги...
- И ты...
- Люблю...
- Спасибо.
Небо повергнуто в алый раскат над спящими облаками. Оно утопало в красках самого сильного, что есть в этой жизни. Это жило между их прикосновениями и желаниями, между страстными вздохами... самое сильное что есть. Удаляясь, силуэт его все больше принимал костюм вечера, в конце концов оставив лишь точь на полотне, исчезавшую с каждым вдохом. Она наблюдала за волнами, отдающими ветра прикосновением, столь легким, как касание материнской руки к нежной щеке своего ребенка.
Он пропал, растворившись в бесконечности. Издалека прилетели лишь огни, живущие однажды в нем. Они выписали в пустоте пред ней, и легли доль, под ноги, угаснув. Она нагнулась, провела рукой по песку, и, колеблясь, забрала догоревшие мертвые полосы, позже устремившись прочь, дожигая с каждым шагом остатки дня, скрываясь постепенно под небосклоном, так медленно и так вечно... Шаг за шагом...
Ночь сменила краски. Теперь уже лишь звездной дали было известно, какова цена мгновения. Вата облаков, омраченная сном, засыпала, проплывая отражением ночного моря, отныне и навсегда.