Одной рукой он держал американскую зажигалку, расписанную орлом по металлу, а другой ручку, в которой едва ли хватило чернила на одно письмо. Руки дрожали из-за прохладной влаги за пределами навеса.
"Я пишу тебе это послание с вечной тоской по дому и по тебе. Сердцем жду нашей встречи через месяц... но умом понимаю, что, возможно, и спустя вечность. Бутон тьмы раскрылся несколько часов назад. Лишь шум деревьев и местами беседы птиц посылают эхо в ночную тишину. Я люблю вслушиваться, о чем они беседуют... леса. Когда я досиживаю до раннего утра в ожидании сна и горячего завтрака, то единственное, что меня держит в хорошем расположении духа, это память о нашей калитке дома. Если мне становится больно, плохо или даже невыносимо, я просто запускаю пластинку в памяти, на которой один единственный звук - скрип нашей калитки. Знаешь почему? Просто он говорит о том, что я дома... уже дома.
Я все летаю в грёзах, где мы с тобой лежим на лугу недалеко от нашего залива. Я помню, как мы с тобой лежа взглядом вверх, рассматривали облака... их форму... цвет... настроение. Я будто слышу шум насекомых в траве и отдаленные голоса машин, что доносятся из-за леса. Мне этого не хватает каждый день, каждую секунду, когда я не с тобой.
Вчера я думал о том, как мы поженимся, как родим двоих прекрасных солнышек - девочку и мальчика. Мальчика я буду воспитывать как защитника малышке... я все помню. Чуть не забыл... наши закаты у водоема... ну и рассветы, если уж мы не идем ночевать дома - этих теплых красок мне не хватает перед глазами и в душе, как не хватает и шепота прибрежных волн. Внутри поселился страх и ожидание чего-то неведомого мне. Но я пытаюсь их перебороть: сжимаю обе руки в кулак, и начинаю пересчитывать деревья в нашей роще. Как только чувствую, что золотые лучи нашего вечернего солнца щекочут глаза, ты знаешь, как в июне, часов в 7 - сразу успокаиваюсь. Кажется, будто ты гладишь мое лицо... будто чувствую запах твоих нежных рук. Потом понимаю, что это лишь дыхание ветра. Но все равно приятно... пусть и ветер. Надеюсь, ты там думаешь обо мне... Надеюсь, все так же любишь. Потому что я люблю... не буду писать как сильно, это лишнее. Слова не так изысканны, не так утончены, чтобы можно было на клочке бумаги передать с их помощью пусть хотя бы сотую часть того чувства, что меня держит на поверхности, не давая смотреть на бесконечно-темное дно.
Я пишу тебе из мира, в который не сложно было попасть... вернутся лишь сложно. Ты только жди. И еще одно: не смазывай калитку. Хочу по приезду знать наверняка, что все осталось прежним... все, что люблю."
На бумаге застыло несколько горьких хрусталинок, свидетельствовавших о том, что, возможно, не все обещания будут сдержаны. Он сложил письмо вчетверо, и передал водителю, который возвращался в город.
Спустя три часа небо стало просыпаться, потягивая темное одеяло прочь, и оголяя свое тепло-алое тело. Лишь одному Богу было известно, кто из парней, выдвигавшихся взводом во вьетнамские леса таки сумеет сдержать обещание, данное перед рассветом.
Написано в память о всех погибших во Вьетнаме. Любое совпадение с действительностью является случайным.