Я никогда не боялась жить. Что девочкой - вставала в солнечный луч, в круг из пылинок, тонкая и звенящая, как струна арфы, которую принесли на княжеский пир. Что девушкой - танцевала, не умея различить лиц, что мне было до них, не умеющих меня изловить...Что женщиной - нити пряду из самого сердца огня, песни пою, да так, что кто ни пройдет - заслушается.
Верно говорил мне дядька Радомир, пальцы мои на круге гончарном поправляя:
- Не ищи в мужчинах того, чего сама в них вложить не успела. Мужчины - они, как глина, сразу горшками не рождаются. Их женщине лепить надо. Для того и создана. Эх, Зазнобушка...
И прятал, прятал в белую свою бороду горькую улыбку об оставившей его жене. Кто там был виноват - не мне судить. Только хороший он был дядька, правильный.
И жила я так, как жила, год за годом вплетая в нити, вьюгу за вьюгой провожая. Кто скажет, неправильно жила - пусть лучше попробует.
А однажды весной яблоня на холме расцвела - да так, что соловьи петь забывали, на красоту её любуясь. И так она сердце мое радовала, что ни одного дня я не пропускала, чтобы не наглядеться на ветви её кружевные. Отложу веретено, поднимусь я к ней, обниму руками да косами ствол беленый тоненький - и гляжу, как снуют шмели золотые да птицы прилетают изредка. И все мне тогда казалось маленьким, совсем незначимым по сравнению с чудом этим радостным.
И сказал мне как-то дядька Радомир:
- Будут морозы, Зазнобушка. Яблоню свою укутывай, померзнет ведь. - постоял, глядя в алое небо, помолчал немного - да и пошел ужин готовить. Вечером тем мы с ним сказки рассказывали, чтобы не так грустно было ему, милому.
А ночью и впрямь морозы ударили. Трава вся инеем покрылась, ступишь - словно полынья откроется. А в очаге огонь поет весело, дрова потрескивают, мол, там хоть и зима, а нам-то тут тепло и хорошо...Не выдержала я, под утро встала тихонько, взяла головешку и как на крыльях алых полетела к своей яблоне. А мороз к ней уже подбирается, стоит она, держится, как умеет, а сказать-то и не может, бедная.
Обошла я вокруг неё, дымом обнесла, вроде и потеплее стало. А как рассвело, вдруг огонек с другой стороны холма показался. Я - к стволу, чтобы не заметил меня гость непрошеный, думала, мимо пройдет, да я ходить продолжу. А он подошел к яблоне, по ветвям её погладил, да и стал моей тропинкой вокруг бродить. Тоже с головешкой пришел...Яблоню мою греть.
Вспомнились мне слова дядьки Радомира, и пришлось мне выйти к нему с поклоном и благодарностью. Вышла, сказала слова свои, да и оставила сердце мое гордость женская вечная. Не вздохнуть, да с места не сойти - так и стояла я, не сумев отпустить ветви яблоневые. И глядела в глаза ему - видела: небом и ветром пахнет он, ясеню братом кровным приходится. Сам себя ищет, да найти боится...
Долго усмехался в густую свою бороду дядька Радомир. Долго качали головою родичи. Но глядит он в глаза мои - словно в пламени судьбу свою ищет. И месяц за месяцем жду я, что скажет он доброго, изредка на дороге моей появляясь. А я вот живу, как яблоня - по весне цвету, да тоскую - по осени. А дядька Радомир знай себе новую глину приносит. Нужны ведь горшки людям - вот и леплю...