"...Как цепь, потеряв одно или два звена, неизбежно распадается, так же и разум, жаждущий проникнуть в прошлое, останавливается и остывает, если пытается добиться своей цели, опираясь только на предания. Стремящемуся к истинному знанию необходима особая наука - искусство читать между строк..."
("Беседы о памяти", библиотека Нафин Лассинар)
Одна из немногих вещей, что существует в сознании любого живого существа, независимо от расы, срока жизни и места обитания - это ощущение безнадёжности собственных усилий, рано или поздно приходящее ко всем, не знающим своего пути. Анур Аниварэр, Меняющие Облик дети новой Эрмар почему-то не задумываются о своём пути, и проживают свой недолгий срок в постоянных поисках и мучениях, чаще всего посвящая себя чему-то отнюдь не по велению души, а под влиянием некоторых обстоятельств: воспитания, моды, общепринятых понятий, мнения родных и совершенно незнакомых людей...
Я тоже обладал этим. Моё ощущение безнадёжности казалось мне чем-то, не зависящим от меня, я был уверен, что это норма. Но в какой-то момент всё изменилось. Долгое время мне казалось, что я пребываю в состоянии свободного падения, причём было неизвестно, куда я падаю, и что последует за приземлением. Я был склонен думать, что смерть. Но падение прекратилось.
Я, Элимар Тирхаурэ Имиаквар, живущий в городе Меняющих Облик и до последнего часа твёрдо осознававший себя одним из них, я, потерявший память предыдущих лет и помнящий только смутные картины, долгое время говоривший на чужом языке, почитая его родным, наконец-то обрёл память.
Сначала были слова. Я ещё не понимал их смысла, но ощущение заставляло задуматься, сопоставить то-что-знаешь с тем-что-есть. Оказалось, что они мне знакомы. Они всплывали незримыми образами из глубины сознания, сворачивались в потрясающей красоты фразы, стихи, песни - казалось, что это всё было со мной всю жизнь, только зачем-то было закрыто в каком-то старом сундуке, а ключ потерян. Откуда это - мелодичная речь, звучавшая ещё в годы юности мира, откуда это у меня? Память прошлых жизней? Я был уверен, что да. Но что такое прошлые жизни? Они могут быть только у Меняющих Облик... Да, расставаться с привычными понятиями иногда тяжело. Я сделал над собой усилие и с жадностью погрузился в бурлящий поток неведомого знания, шаг за шагом узнавая то, что уже когда-то знал. Мифы, легенды, предания, песни, обычаи, имена... Потом я вспомнил и своё имя. Киниан не умеют забывать. Видимо, я, как полукровка, представляю собой исключение.
Затем я нашёл их, вернее, наоборот.Они меня нашли. Вежливо поинтересовались, нужно ли мне всё это, прекрасно зная, что отрицательного ответа быть не может. Далее информации стало столько, что я уже с трудом мог её вмещать.
Я отважно полез в историю творения, как всякий доморощенный теолог пытаясь сопоставить её с уже знакомыми мне теориями. Я начал интересоваться тем, что лежит между строк скупых канонических повествований, тщательно выискивая двусмысленности и несоответствия. Вопросов возникало столько, что половина забывалась за ненадобностью, потому что, как правило, ответ приходил один, но на все вопросы сразу.
В "Илэр пас ларэр Кинианур" об Эрмар Сафанэр сказано немного. Вернее, очень мало. Но почему была обойдена вниманием жизнь и история целой планеты? Предания в деталях повествуют о гибели Эрмар Сафанэр, но о жизни на ней сказано лишь, что "Киниан создали свою цивилизацию на основе знаний, мудрости и взаимопонимания и многие времена жили они в мире и спокойствии, совершенствуя свои знания и умения и приумножая красоту земли." И всё? Да и не верится что-то, чтобы за многовековую историю огромного народа на планете не произошло ни одной войны. Вдобавок, у меня было какое-то странное ощущение внутри, мне казалось, что за этими общими словами может быть спрятано нечто огромное, не вмещающееся в известные понятия, какая-то история, тайна, горькая и беспощадно необходимая. А потом я вспомнил. Причём так, будто стал сразу всеми жителями Эрмар Сафанэр, каким-то образом провалившись в непостижимо далёкое прошлое. Картины, открывшиеся мне, мягко говоря, не всегда были похожи на сухой, строго положительный и абсолютно безэмоциональный текст Книги Песен. Через какое-то время у меня уже не хватало сил держать всё это в себе, этому шквалу информации нужен был выход. Вдобавок, возникло желание упорядочить сие хронологически, потому что у меня было ощущение, будто я читаю книгу, которая когда-то рассыпалась и перепуталась, и её переплели, не разложив по порядку листы. И я начал это записывать, не разрешая себе ничего приукрашивать, исправлять и добавлять от себя. Но история эта огромна, и боюсь, что она ещё долго не закончится. Ну и хорошо. А нервы, сгорающие в этом огне, - что ж, нервы можно вылечить. Так уж устроен мир, что за всё, что мы получаем, мы обязаны чем-то жертвовать.
"...Ведь и птенец не появится пред лучами Солнца, не разбив яйца..."
Книга I
О ЧЁМ МОЛЧАТ ПРЕДАНИЯ
I
Что было до - ведомо лишь Асин,
Что будет после - случится после.
Единой ли бесконечностью или частью неведомого целого, подобным среди подобных или воплощённым одиночеством сущего распростёрлось Великое Ничто, вместилище всего несозданного, несказанного и неспетого, безбрежная оболочка, пустой сосуд, призванный нести в себе миры. Никто не мог знать, имеет ли оно начало, форму, завершение, ибо не было никого в его пределах. Но некая суть всё же содержалась в нём. Безымянное и непостижимое, Великое Ничто было подобно раковине, моллюску, в недрах своей плоти лелеющему одну-единственную жемчужину, и жемчужиной этой была древняя Сила, несущая в себе все консонансы и все диссонансы, все согласия и все противоречия сущего. Что было прежде в этом союзе - ядро или оболочка - неведомо, ведь не было ещё глаз, чтоб увидеть, и слов, чтобы сказать. Лишь позже, много позже, когда родилось время, были произнесены имена. Сила, покоящаяся в Великом Ничто - Асин, и Вэйлэнкваром - оболочка, несущая её.
Внешне ничто не смущало Асин, ибо что может быть покойнее Вэйлэнкваром и неторопливее безвременья, но внутри неё происходило вечное противостояние. Повинуясь какому-то неведомому закону, Асин несла в себе столь несхожие силы, что не могли они мирно уживаться в рамках одной сущности, какова бы ни была её форма. Звук, разбивающийся о тишину, безжалостную немоту бесконечности; пламя, падающее в ледяной холод пустоты; струйка дыма, теряющая очертания под взмахом крыла - что даст им сил сохраниться в неизменности? Сколь долго может длиться их борьба?.. И поднялась Асин, раздираемая невыносимой мукой, и всколыхнулось Великое Ничто. Разошлись швы, с треском лопнуло ядро, затопив Вэйлэнкваром чудовищным потоком сил, смыслов и замыслов, и разорвалась надвое древняя Сила, и отшвырнуло половины друг от друга, и разнесло их по разным сторонам. Даже Великое Ничто не выдержало этого чудовищного всплеска, треснув, расслоившись, изменив очертания, раскинувшись бесконечными лабиринтами и многомерными коридорами повсюду. Лишь немота осталась неизменной.
II
Случалось ли такое прежде, или же было внове - о том молчат предания. Но ядро раскололось, и вот уже две Силы застыли, требуя равновесия, а чашами этим весам - Вэйлэнкваром. Та часть Асин, что затаилась в наименее изменившемся уголке Великого Ничто, собрала в себе волей случая все грани противоречий, злой умысел, больную волю, жестокость и зависть, страсть порабощения и всепожирающую жажду власти. Была она едина во множестве лиц и ощущала себя многими сразу, ибо находилась в противоречии даже сама с собой. Поэтому она решила в своём тщеславии, что неповторима и всесильна, и не найдётся даже в замысле ничего равного ей - и отвергла Творение. Из множества имён, прозвищ и обличий, слившихся в одно, вышло ей имя - Син-Маран. Сутью её стало разрушение, и даже в пустоте, в отсутствии зримого и осязаемого предавалась она своей сути, разрушая части себя самой, которые из противоречия воплощались заново.
Другая же часть Асин, что зовётся Син-Энлармар, несла в себе свет и красоту, но для противостояния Син-Маран в равновесии требовались гораздо большие силы, ибо тьма, поглощая свет, остаётся тьмой, вырастая в объёме, а свет, принимая тьму, тускнеет и слабеет. Син-Маран в стремлении разрушать тянулась к Син-Энлармар, желая слиться, поглотить её и тем самым уничтожить уже свершившееся изменение, привести Вэйлэнкваром в первобытное состояние. Если Силы сомкнутся - не будет ничего, даже возможности творения, не будет жизни, кроме клубка сшибающихся Сил посреди Великого Ничто...
И избран был единственный возможный путь - приняв зримое обличие, Син-Энлармар разбила немоту Великого Ничто, сотворив Звук.
III
Безжизненная тишина завибрировала, невольно отшатываясь от чуждого, иного, нового, прячась, закрываясь, но Звук пронзал её миллиардами ледяных игл, взметая туманные вихри, расчищая пространство, которое сразу же стало заполняться странным матовым свечением. Тьма содрогнулась от неожиданности, но приняла, смирилась. Из Звука и Света, сплетая тончайшие нити и то шёпотом, то в полный голос произнося слова, рождавшиеся за миг до этого, создала их Син-Энлармар. Они были призваны стать её продолжением, творить, подобно ей, умножая красоту и гармонию, дабы поддерживать равновесие между разобщёнными силами, создавать миры и заполнять их жизнью. Подобно ей, были они Неразделёнными, неся в себе оба начала, ибо первые шаги Творения немыслимы иначе. Синклан - так назвала их Син-Энлармар. А когда первый из пятерых Синкланаров выпрямился в полный рост, вдохнув первый глоток силы, родилось её новое имя.
-Ирму, - произнёс он, удивляясь собственной речи. - Ирму Акварэн.
Их было пятеро, и в каждом из них сила проявилась по-разному. Они разлетелись по бесконечности Вэйлэнкваром, создавая причудливые образы миров и, каждый по-своему, измышляя суть и жизнь. Всё, до чего дотягивались они своей мыслью, становилось для них чистым листом, и постепенно, страница за страницей, покрывалась книга Мироздания буквами неведомых языков, пробуждались ото сна стихии, и начиналась жизнь - новая, иная. Многие миры, прекрасные и удивительные, были созданы ими во славу Син-Энлармар, но что это были за миры - о том молчат предания.
IV
Раньше прочих братьев осознал он радость Творения, хотя и пришёл последним. То, что получил он с первым вдохом, то, что поведала ему Ирму и то, что успел увидеть и познать он сам - всё преломлялось в нём, обращалось в живую силу, искристым водопадом рвалось наружу, стучалось в пальцы, прося применения - так манит прохожего новая ладная лодка, бьющаяся на привязи возле берега на бурной реке: возьми вёсла, отвяжи меня, и ты познаешь радость движения, и ветер будет петь в твоих волосах...
В поисках места для своего мира, места, где он сможет остаться и сказать: это - я, шёл он сквозь пустоту, и чудились ему картины безграничной красоты; его юное, только-только пробудившееся воображение бурлило и выпускало на волю сонмы образов и видений, они неслись впереди него, манили; ему казалось, что бесплотные дети его фантазии сами знают, где им должно обрести жизнь и облик. И повинуясь им, он бросился в глубину бесконечности, и там, куда привели его мечты, остановился и начал петь. Поначалу тихо и неуверенно, как бы пробуя голос, пробуя свои силы, затем Звук, опору, мощь, душу... Младший из Синклан вскинул руки и выпустил в пустоту всё то, что так просилось к жизни, и в вихре мелодии закружились голоса пробуждающегося мира. Смутно помня средоточие Силы, из которого вышел сам, он создал ядро - как начало своего Творения. Пальцы его ткали паутину смыслов, скрепляя Звуком и Словом в единый замысел мельчайшие осколки, призванные стать Жизнью, и ядро облекалось плотью. Он раскрылся перед своим Творением, распахнул себя настежь, ударил по струнам средоточия Начал, незримым органистом прошёлся по клавишам Жизни - и освобождённые стихии рванулись стрелой к зарождающемуся миру, окутывая его, вливаясь в него, пронзая его насквозь. Он сказал: Эрар - и огненный шар заклубился, затанцевал в пустоте, взметая искры остывающим шлейфом. Эрлиэн - и пенная лавина захватила пылающий сгусток, вступив с ним в непримиримый бой. Эрмун- и бросился внезапный невидимый шквал, разнимая стихии и бросая их друг другу в объятия. Эрдор - и светлая движущаяся пелена затянула, заволокла их, примиряя и уравновешивая. Он сказал: Эрмар, - и всё успокоилось, встало на свои места, слилось и сравнялось. Приблизившись, он оглядел своё Творение и удовлетворённо повторил: Эрмар. Так было наречено имя новому миру.
Стихии, пересекаясь, вошли в движение, и облик нового мира начал преображаться. Земля, согретая руками своего Создателя, зашевелилась, потянулись к теплу ростки, разворачиваясь зыбким зелёным ковром. Он прикасался к ним, говорил с ними, они меняли форму и цвет - и вот уже тысячи и тысячи их поднимались над ликом Эрмар, молодые ветра радостно шелестели в кронах юных деревьев, перебирали травинки, заглядывали в глаза цветам... Иэсс, эраллур, нэммур - кэ энлармар, - шептали ветра, вторя его голосу. Младший из Синклан поднял глаза, протянул руки к тому, что теперь звалось - эрдор, и, не в силах сдерживать своей радости, переполненный желанием разделить её с кем-нибудь, воскликнул:
-Посмотри, Ирму! Какая красота!
V
Ветры запели в голос, все разом, внезапно, небо задрожало, зашевелилось, потемнело, что-то разорвалось в вышине и вместе с самым первым дождём на Эрмар в ореоле золотого света, мерцающего стремительными каплями, ступила Ирму Акварэн. Младший из Синклан ощутил, как тёплый ласковый туман окутал его, и в разуме отразился мягкий, обволакивающий голос Матери Миров.
-Я видела, ани эспас. Твой мир прекрасен. Но для того, чтобы он оставался таким же, ему нужен свет. Сейчас ты - свет своего мира, ани эспас, но ты не можешь всегда быть на Эрмар. Её путь будет иным, и когда ты уйдёшь, жизнь может прекратиться, привыкнув к такому свету. Твой мир прекрасен, ани эспас, и я дам ему свет, который будет с ним всегда, независимо от того, где находишься ты.
Пальцы Ирму сплелись в немыслимую фигуру, ещё мгновение - и из сцепления рук вырвался ослепительный свет, быстро и внезапно, и в вышине зажёгся сияющий диск, подобный огромному золотому глазу, и небо изменило цвет, заиграв лазоревыми бликами, бирюзовыми реками...
Он недоуменно глядел на это новое чудо, и его прохладно-серебристые глаза потеплели и окрасились золотом.
-Ирму, что это? - в его взгляде читалось восхищение вперемешку с осторожным любопытством: это новое было ему непонятно, и поэтому пугало, но желание познать природу этого явления пересиливало страх.
Мать Миров ласково улыбнулась.
-Это Ллир. Будет светить твоему миру.
-Но почему оно родилось так быстро? Какова же твоя истинная сила, Ирму Ллиэлэр, если ты творишь такое столь скоро?
-Я не творила это, а только разбудила. Взгляни вовне - там теперь много подобного.
Медленное жаркое око скрылось где-то в глубинах Эрмар, лазоревый полог потускнел, растаял, и небо покрыла Тьма - та же знакомая глухая зыбь, только теперь она была унизана светящимися точками, мерцающими бликами, завораживающими настолько, что невозможно было отвести взгляд.
-Ты видишь, ани эспас? Видишь этот свет?
-Они как глаза Тьмы, Ирму. Что это?
-Антарэр. Там, за ними - миры твоих братьев. То, что станет центром твоего мира - тоже из них. Только это антар вейамэр - разбуженная звезда. И имя ей - Ллир. И её света хватит не на один мир, ани эспас.
-Но я не хочу много миров, я хочу построить этот, один, но чтоб он был самым прекрасным изо всех!
-Если не будет иных миров кроме твоего, с чем же сравнится твоё творение? Да и нет пределов у красоты. И закончив одну песню, разве не хочется начать другую, иную, но не менее прекрасную?
Синкланар смущённо отвёл взгляд. Ирму приблизилась к нему, заглянув в глаза.
-Твой мир имеет имя. Но ты творил его, сам не имея имени. Если бы часть твоего мира спросила тебя: кто ты? - что бы ты ответил? Но ты многое сделал, ани эспас, сильна твоя жажда творения. Отныне твоё имя - Эрт'э'лэн Аквар.
Слова Ирму прозвучали серебряным звоном над всей Эрмар, и каждая частица нового мира прошептала вслед за ней: Эрт'э'лэн Аквар...
Синкланар склонился в почтении. Эрт'э'лэн Аквар. То, что творит. Создатель. Но что именно творит - не дано в имени.
Просто творит.
Творение как действие. Чистый путь, без сомнений, без раздумий, просто ради утоления жажды. Жажды Творения.
Твёрдый путь. Незыблемый.
Эрт'э'лэн Аквар поднял глаза к небу, и серебро звёзд слилось с серебром глаз, не отражаясь в них...
VI
Свет Антар Эйнаар согревал новый мир, давая выход неукротимой энергии Эрмар, свет Антар Эливар дарил отдых и прохладу. Эрт'э'лэн Аквар дал имя серебряной звезде: Ангор. Мягкое, неторопливое, усыпляющее... Ангор. Он наслаждался звучанием этого слова, подобного нежной пуховой паутине. А потом просыпалась звезда Ллир, и глаза Тьмы закрывались, уступая место новому дню...
Эрмар преобразилась. Эрмар заговорила. Шелестом листвы, шорохом трав, монотонным голосом рек и радостными криками водопадов, ровным гулом Большого Моря. Суровыми лицами и огненными сердцами скал, пальцами ветров на струнах дождей... Мир чего-то ожидал, всей своей сутью обратившись в ожидание, всеми голосами потянувшись к своему Создателю. Мир как бы говорил: посмотри, сколько во мне сил, сколько тепла, сколько жизни, я жажду дарить это - так приведи ко мне иную жизнь, подари мне душу!..
И рассмеялся Эрт'э'лэн Аквар, и раскрылся навстречу миру, высекая пальцами живые искры, даруя всему сущему соответствующее: лесам - зверей, водам - рыб, небу - птиц, земле - червей, и змей, и прочих, что селятся у корней. Живое обретало голоса и имена, вплетаясь в картину мира, расцвечивая и украшая его. Бориан, тиллфэр, хауллин, трэсс - каждый имел свой голос, они тоже творили, плели свою музыку, ввиваясь в узор дыхания Эрмар, и это было прекрасно. Эрт'э'лэн Аквар глядел на них и радовался. Он был почти счастлив. Но сколь не обращался он к своим ани вэкварэр - они не могли ответить ему. Он чувствовал их мысль, он понимал их - как могло быть иначе - но всё же они были другими, они радовались - но не могли разделить его радость...
Он мог сколь угодно разговаривать сам с собой, мог пытаться дотянуться мыслью до Ирму, до своих братьев, которых и не помнил толком - но только печальнее становился его взгляд и руки бессильно падали, ибо зов его оставался без ответа. Он был создан Неразделённым, самодостаточным, но чувствовал себя оторванным от чего-то, лишённым чего-то, а чего именно - не понимал. Ему хотелось петь от восторга, но петь кому-нибудь, чтобы этот кто-то радовался вместе с ним, но... голос его обращался внутрь его самого, и ничего нового в том для него не было, это был его собственный голос, знакомый и предсказуемый, он уже знал, о чём его песнь, и радости в том не было. Задумчивый, печальный и отрешённый, бродил он по границам своего мира, и качалось в его сознании одно-единственное слово. Новое. Страшное. Ледяное.
Вэйинор. Одиночество. Оно проросло в нём глубиной своего смысла, сковало тяжестью осознания и всесильный Синкланар впервые поддался воле слова. Он испугался.
VII
Этот зов обеспокоил Ирму - уж больно он был несхож с обычным голосом Эрт'э'лэн Аквара. Зыбкий, невнятный, грустный и изверившийся, казалось, он звал её, уже не надеясь, что она вспомнит о нём, отзовётся. Голос воплощённой щемящей тоски, не знающий, откуда она - тоска...
Она нашла его там, где и надеялась найти. Он очень любил это озеро - огромное, спокойное, гладкое Зеркало Мира - Лайнигилэр, сюда приходил он отдыхать и слушать. И сейчас сидел он на высоком камне, нависающем над блестящей водой, сам неподвижный, как камень, и ветер трепал его волосы, будто крону дерева. Он даже не услышал, как Ирму приблизилась к нему, не шелохнулся. Лишь когда она предстала прямо перед ним, ступив на поверхность озера, Эрт'э'лэн Аквар поднял глаза.
-Ирму, ты пришла? - как-то отрешённо и бессмысленно прошептал он. В его взгляде проступало одиночество такой силы, что Мать Миров невольно вздрогнула. Она приблизилась и обняла его за плечи.
-Я слышала тебя. Я слышала твоё сердце. Ты хочешь избежать тяжести вэйинор, но не знаешь, как. А как ты создавал своих ани вэкварэр - ты знаешь? Почему же ты не явил подобного себе?
Эрт'э'лэн Аквар сцепил пальцы и уставился куда-то вдаль. Взгляд его был призрачен, как утренняя мгла над озером.
-Ирму, как я могу явить подобного себе, если я не знаю, каков я сам?
Тень улыбки коснулась лица Матери Миров. Эрт'э'лэн Аквар
создал множество рек, озёр, ручьёв, он освободил Эрлиэн и наполнил Большое Море. Он призвал к жизни Лайнигилэр... Вышло так, что создатель Зеркала Мира так никогда и не видел своего отражения!
-Загляни вглубь этих вод, ани эспас. Ты найдёшь себя, поверь мне.
Эрт'э'лэн Аквар наклонился вперёд и замер, вглядываясь в своё лицо, отразившееся в блестящей воде. Наконец, он выпрямился и задумчиво произнёс:
-Если это я, то это очень грустный я. Я не хочу, чтобы в мире было два грустных меня. Мне и одному не по себе. Я бы хотел, чтобы вместо ещё одного меня было двое разных. Разделённых. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о себе всё наперёд, и о другом тоже всё наперёд. Пусть у них будут загадки. Но я не знаю, смогу ли призвать что-то подобное. Те, что пришли по моему зову - они вэйлеанэр. У них другой разум и они не похожи на меня. А меня призвала ты, Ирму... Разве я смогу?..
Ирму Акварэн взяла его за руки, взглянула в лицо. Тёплые лучистые глаза Матери Миров, казалось, растапливали ледяное серебро его зрачков. Он невольно зажмурился и опустил взгляд. Ирму покачала головой.
-Не бойся, ани эспас. Я помогу тебе. Я призову того, кто поможет.
Синкланар удивлённо приподнял бровь.
-Поможет кому? Поможет что? И кто это?
-Та сила, которой тебе недостаёт. Нет, ани эспас, ты не обделён ею, но твой замысел велик, и для его воплощения надо больше этой силы. Ты не сможешь нести её всю, как не смог и не сможешь удержать в себе все Стихии и Предназначения, да и ни к чему это. Ты не можешь всегда быть на Эрмар, а для него Эрмар станет домом. И он также будет творить - но иное.
-А он не испортит мой труд, создавая своё? - испугался Эрт'э'лэн Аквар. Ирму улыбнулась.
-Нет. Ни в коем случае. Как нельзя повторить дважды одно Творение, так нельзя творить, разрушая.
Синкланар оживился, и в прохладных его глазах засветились искорки любопытства и нетерпения.
-А... какой он?
-Сейчас увидишь, - лукаво прошелестела Ирму и взмахнула руками.
Земля ушла из-под ног, превратившись в тонкий контур, и вот они уже где-то в глубине Пустоты, вне пределов его Мира, парят в облаке густого жемчужно-золотистого тумана. Мелькнуло мерцающее кружево одеяния Матери Миров, ореол света раздвинулся, заискрился, сама фигура её скрылась за вспыхивающими искрами, туманом заволокло глаза Эрт'э'лэн Аквара. Он почувствовал приближение иной силы - безграничной, несокрушимой и в то же время какой-то хрупкой, как тонкая веточка. Почувствовал всей своей сутью, и обе части его существа вцепились друг в друга, не понимая, чего можно ожидать от того, кто сейчас придёт вместе с тем, кого звала Ирму. От того, чем они не равны.
Смешались звуки, голоса, видения заплясали, как безумные, сменяясь каждое мгновения, ослепляя своими красками, кружа и завораживая Эрт'э'лэн Аквара. Он смотрел во все глаза, напрягал все грани своего сознания, ловил каждое мгновение - как из густого тумана появляются очертания фигуры, как зыбкий силуэт обретает плоть, форму; и вот уже виден он, Призванный, облачённый в цвета неба и тьмы, и Ирму склонилась над ним, повторяя снова и снова слова - те, что слышал он сам, пробуждаясь к жизни и ещё какие-то, новые, и ослепляющим сполохом, горным потоком, бешеным ветром ворвалась Жизнь. Он чувствовал её появление, он знал это ощущение, это приходило вместе с его ани вэкварэр, но сейчас это была лавина жизни, шквал, он заслонился, стараясь удержаться в равновесии и ... встретился с ним глазами.
Они смотрели друг на друга с любопытством только что прозревших слепцов. Изучающе, оценивающе. Одинаково. На равных. Призванный явно пробовал силы своего воплощения - его тонкие пальцы извивались, как змеи, на лице появилась ясная улыбка. Такой, да не совсем, подумал Эрт'э'лэн Аквар, с каждым мгновением ощущая непохожесть. Но и сходство между ними, несомненно, было. Призванный был одного с ним роста и сложения, но силуэт его был резче, чётче, завершённее. Его волосы тоже были черны, как Тьма, но прямые, лицо более отчётливое, без столь плавных линий и без тени женственности. Держался он так, как будто не пришёл несколько мгновений назад, а жил от Начала. Эрт'э'лэн Аквару стало несколько не по себе - в прохладную сталь взгляда Синкланара впились бездонные синие глаза Призванного, и глаза эти были полны мудрости и понимания. Он смотрел на Эрт'э'лэн Аквара и улыбался. Его улыбка была сродни улыбке Ирму, стоящей рядом и наблюдающей за ними с нескрываемым интересом.
Подождав, пока Призванный переключится с его глаз на что-нибудь ещё, Синкланар начал было произносить давно придуманную для такого случая фразу, не слишком, правда, уверенно:
-Приветствую тебя, Пришедший по зову. Поведала мне Син-Энлармар, что отныне будем мы вместе радоваться красоте нового мира, умножая её и воспевая. Но у тебя ещё нет имени...
-Нет, - мягко перебил его Призванный. Голос у него был спокойный и исполненный достоинства, и он звучал, а не возникал в сознании, как голос Ирму. - Нет, у меня есть имя. Но пусть его назовёт та, что призвала меня.
-Да, - раздался голос Матери Миров, - Я назову его. Слушай, Эрт'э'лэн Аквар, имя ему - Тхирмиунар, и имя стихии, что дала ему начала, что несёт он в себе - Любовь. Он призван в час, когда Ангор уступает своё место Золотой Звезде Ллир и посему время его - утро, и путь его - обновление. Вместе вы сможете воплотить Великий замысел твоего мира, ани эспас.
Синкланар с ног до головы оглядел Призванного. Он был рад, хотя и чувствовал себя немного неловко - никогда не приходилось ему видеть подобное, да и не ожидал он, что Тхирмиунар так скоро обретёт себя. Да что там обретёт себя - странно было то, что Призванный даже не удивился тому, что был призван. Как будто ждал где-то до поры. А Эрт'э'лэн Аквар был уже готов к тому, что ему придётся помогать Призванному делать первые шаги в зримом мире, рассказывать, объяснять... а вышло так, что тот пришёл, уже зная... Но он был рад. Наконец-то будет с кем поделиться тем, что обычно горячей волной переполняет сердце и зовётся счастьем. Правда, почему-то кольнуло душу, когда он увидел, как Ирму смотрит на это чересчур резкое лицо, в эти слишком синие глаза...
А в это время Эрмар пришла в движение. Все Стихии, державшие её в своих ладонях, колыхнулись, сдвинулись. Заходили по морю огромные волны, задрожала земля, закачались деревья, пригибаемые к ней внезапно посильневшими ветрами. Небо дрогнуло, качнулось, и облака прыснули во все стороны, как перепуганные мышата. Душа Эрмар рвалась из оков своей плоти, облик земли изменялся с каждым мгновением, будто время понеслось галопом, презрев законы Творения...
И там, в глубине Великого Ничто, Мать Миров услышала мольбы пробудившейся души Эрмар, и вслед за Призванным, даровала ей зримый облик.
VIII
Эрт'э'лэн Аквар, не отводя глаз, разглядывал Тхирмиунара, совершенно не понимая, как к нему относиться: как к ани вэкварэр или как к брату. Скорее как к брату, подумал он. То, что исходило от Призванного, было исполнено уверенности, знания, опыта, невесть откуда взявшихся, и Синкланар смутно подозревал, что Тхирмиунар не просто брат ему, но брат старший, просто спавший до поры - слишком сильным было ощущение того, что он знает что-то неведомое Эрт'э'лэн Аквару, но почему-то необходимое, даже неизбежное...
Его размышления были мягко прерваны голосом Ирму:
-Ты хотел прихода Разделённых - ты можешь их призвать. Твой мир готов принять их, стать домом для нового народа. Я знаю, ты давно думаешь об этом, но не знаешь, справишься ли. Не сомневайся. То время, которого ты так ждал, наступило. Ты можешь призвать их немедленно, если захочешь.
Эрт'э'лэн Аквар улыбнулся настолько светло и счастливо, насколько смог. Ещё миг - и вот он, лёгкий, как дуновение ветра, завертелся, закружился на месте, взметая вихри звуков и материй, серебристо-радужный свет устремился во все стороны, подобный брызгам колоссального фонтана. Взорвался и осыпался калейдоскоп световых изломов, разноцветные волны закачались над головой Создателя. Паутинкой, мороком, тончайшей вуалью окутала пространство неописуемой красоты музыка. Как она звучала - неведомо, она бралась из ниоткуда, из пустоты, из звёздного блеска, она тянулась из пальцев Синкланара, как нить с веретена. Туманный полог стремительно рухнул на него, скрыв полностью нервную тонкую фигуру Эрт'э'лэн Аквара, оплетённую, как дымкой, почти невесомым парящим облаком волос, а когда спустя мгновения - или века - туман начал рассеиваться, взорам Ирму Акварэн и Тхирмиунара предстали десять полупризрачных фигур. Уже призванные, но ещё не проявленные.
Огромные серебристые глаза Синкланара потеплели, заискрились, он обернулся к Ирму и, казалось, ожидал чего-то, лишь одного слова, способного дать ему право завершить это Творение.
Ирму поняла, улыбнулась, кивнула. Эрт'э'лэн Аквар протянул руки к первой фигуре... Первый из Призванных неуверенно шагнул из тумана, ведомый за руку своим Создателем. Мать Миров едва сдержала усмешку: пришедший был неуловимо похож на Тхирмиунара, но выглядел, скорее, как пародия. Слишком острый с горбинкой нос, слишком тяжёлые надбровные дуги, а сами брови почти сходятся. Тонковатый нервный рот. Прямые пышные каштановые волосы. Одежды под стать - тёмная охра дубовых ветвей, густая сангина ивовой коры и осенних старых листьев. Серовато-стальные глаза цепко оглядывают присутствующих.
Эрт'э'лэн Аквар, всё ещё держа его за руку, поглядел в эти глаза, заговорил с ним мысленно. Призванный изменился в лице, понимая, но ничего не ответил. Синкланар растерянно обернулся к Ирму.
-Он не сможет говорить, да?
Почему-то вместо Ирму ответил Тхирмиунар:
-Он прекрасно умеет это, но не любит. Таким и останется. Его имя - Вэйвелеанар. Молчаливый.
-Но как ты... - удивился Эрт'э'лэн Аквар.
-Он сам мне поведал. - Голос Тхирмиунара был спокоен и уверен.
Синкланар вопросительно взглянул на Ирму Акварэн.
-Ирму, но почему он говорит, а не ты? Неужели он знает всё лучше тебя?
-Он знает Имена и чувствует Путь. Ты же можешь призывать, но об Имени и Пути можешь только догадываться.
Эрт'э'лэн Аквар потёр двумя пальцами висок.
-Имя его я знаю. Попробую догадаться о Пути.
Он с недоверием посмотрел на Тхирмиунара, а затем обратился к Вэйвелеанару:
-Ты мой первый... сын, и ты будешь творить, подобно мне, но не звуком и словом, а силой своих рук, и все богатства Эрмар будут к твоим услугам. Ты станешь Мастером, Вэйвелеанар Акварэн, и будешь создавать красоту из красоты, и сила Эрмун будет тебе в помощь. Ты слышишь меня, ани эспас?
Призванный кивнул, и присутствующие услышали первые слова, произнесённые им: Лаинну кинэ. Благодарю.
Один за другим выходили они из туманного облака. Эрт'э'лэн Аквар радовался каждому из них, протягивал им руки, пытался угадать их имена и суть - после прихода Тхирмиунара он почему-то не отваживался давать им имена сам. Откуда-то он знал, что они не внове даже Великому Ничто - иначе не призвал бы он их с такой лёгкостью, и это знание почему-то больно ранило его; ему казалось, что они всё же не его ани вэкварэр, что не он создал их, а если и он, то его роль в этом Творении была не главной.
Один за другим они выходили из туманного облака. Стремительная, яркая, радостная Лура и тонкий, печально-задумчивый Диарон. Властная и вспыльчивая Эльмиунэ и резковатый, непредсказуемый Веримэр, ласковая и чарующе прекрасная Фиарэль и холодноватый, совершенный до нереальности и ужаса Энлармаран, спокойная, но суровая Имиэль и хитроватый, улыбающийся не разжимая губ, Тардинэм, и лучезарная, почти подобная Ирму в своём сиянии Илдинэмма... Они не были похожи ни на Эрт'э'лэн Аквара, ни друг на друга, но волею Син-Энлармар они были прекрасны и мудры. Они были готовы вступить каждый на свой путь и положить начало народу Эрмар... Эрт'э'лэн Аквар с удовольствием глядел на их высокие, величественные фигуры, и в его мыслях промелькнуло то слово, которое должно было стать Именем всем им.
-Киниан, -произнёс Создатель, обращаясь к Призванным. - Вы - Киниан.
IX
Довольно долго Киниан не покидали того места, где были призваны - в этом убежище, созданном волей Ирму, они должны были познать многое. Они должны были стать единым целым, той рукой, теми пальцами, что прикоснутся к Эрмар, как к струнам, и заставят её звучать прекрасной песней, учась ей и творя её облик. Они приняли свой путь и впитали в себя суть Стихий и Предназначений, став каждый - Стихией и Предназначением. Каждый из них был подобен раскрытой книге, читался ясно, да и как иначе: могла ли, например, пламенная темноглазая Эльмиунэ быть чем-либо, кроме Огня, и кто, кроме загадочного, непонятного Тардинэма смог бы стать Образом и Иллюзией? Лишь печальные фиалковые глаза Диарона не говорили о его пути. Эрт'э'лэн Аквар, всё ещё не забывший своих недавних грустных мыслей и долгое время заставлявший свою Песнь звучать в миноре, подумал, что путь его - Гармония Мира, служение Музыке, но Тхирмиунар распознал в нём нечто иное - тонкий полупризрачный Диарон должен был стать Асиэлем - Судьёй, Справедливостью и Голосом Создателя - за внешностью менестреля скрывалась сила, неизведанная и неохватимая, а обнаружившийся в хрупком золотоволосом кинианаре неслыханный дар убеждения способен был заставить кого угодно признать свою вину и правоту справедливости.
Синкланар вглядывался в тонкое лицо Асиэля, и казалось ему, что тот должен будет в своё время совершить что-то практически нереальное, но что именно и какого рода - не открывалось ему, сколь он ни тщился. Эрт'э'лэн Аквар попытался понять, есть ли в силе Диарона что-либо враждебное его замыслу, но облегчённо оставил эти попытки, ибо взгляд Асиэля излучал непоколебимую честность. Но на всякий случай он стал присматриваться к странному обладателю фиолетовых глаз.
Тем временем Киниан набирались сил, учились быть собой, слушать себя и друг друга, они начинали представлять себе, что их ждёт, и то и дело кто-нибудь начинал мечтать, представлять себе свой будущий дом и рассказывать остальным. Они видели сны об Эрмар, и каждый сон был ярче предыдущего, и радостно было делиться такими видениями. Они говорили на том языке, с которым пришли в жизнь, на котором говорили Ирму, Эрт'э'лэн Аквар и Тхирмиунар, и которому они сами дали имя, посчитав этот язык своим - кинианур. Это было верно, ибо они стали первыми существами, способными говорить вслух, а не только общаться мыслью. Они радовались тому, что способны на это, они стали слагать песни - ведь музыке, звучавшей в них и вне их, не хватало слов... Они были счастливы, и не торопились покидать гостеприимное убежище Ирму. Лишь старший брат их - а они были абсолютно уверены, что Тхирмиунар их старший брат, ибо разделённый, как и они, - был неспокоен. Он чувствовал, что должен уйти из этого оазиса посреди Вэйлэнкваром, из тёплого тумана Матери Миров и первым ступить на загадочную и немного пугающую Эрмар. Первым из подобных Создателю.
Настал момент, когда он больше не смог находиться в этом спокойном уголке, и решился шагнуть в неизвестность. Время,
стоявшее неподвижно, начало своё движение, как только он покинул туманный полог. Тьма и свет, звёзды и солнце на чёрном покрывале - всё мелькало и клубилось, и с большой высоты увидел он Эрмар, омываемую океаном облаков и ветра. Увидел он и два больших материка в лучах и бусах островов, видел реки, озёра, моря, видел Большое Море, и чем ближе была Эрмар, тем прекраснее казался ему лик её.
Он ступил на берег огромной величественной реки и отведал воздуха нового мира. С первым же его вдохом ритм Эрмар сместился, и вот уже вся земля слилась с ним в едином дыхании, всё прислушивалось к нему, как к слову, которого ожидали веками, тысячелетиями. Эпохами... Он ощущал эту землю всей своей сутью, он слышал свой собственный пульс в биении ключей, в шелесте трав, в разговорах гор. Он понял, зачем пришёл сюда, ему казалось, что вся Великая Гармония слилась воедино в этой земле, что она пронизывает его насквозь, вплетая в себя, как часть давно предопределённого узора, завораживая... Он понял, что покинуть эту землю для него будет значить - отвергнуть, убить Красоту, а этого он не мог не то, что сделать - помыслить... И купаясь в лучах солнца, омываемый слепым дождём, овеваемый ветром и ощущающий прохладу и скрытую мощь земли, радостный и счастливый, он произнёс первые в этом мире слова:
-Кэ эс амиунар т'лэн Эрмар!
Х
...И пошло время. Зашевелилось, задышало, застучали неведомые молоточки - мир обрёл свою колею и радостно по ней покатился. Как ребёнок, вырвавшийся из рук родителей и бегущий туда, куда давно хотелось, и - сам, а не "за ручку", мир устанавливал свой порядок, учась сам себе.
Те, что пришли на Эрмар, были под стать миру - они тоже учились и ощущали, постепенно обретая силы, что способны сами внести в этот мир что-то новое, своё. Они учились чувствовать стихии, слушать Музыку Мира, улавливать тончайшие вибрации невесомых нот Творения, видеть, как эти звуки кувыркаются вокруг них, сталкиваясь и разбегаясь... Они учились жить в этом мире. Быть этим миром.
Первой неожиданностью, что открылась им, стало время. Вернее, то, что оно подчиняется определённым законам. Антар Эйнаар уступала наблюдательный пост своей серебряной сестре - и это случалось практически через равные промежутки. Ну, не совсем уж точно через равные, но всё же они сменялись постоянно, и не бывало такого, чтобы какая-либо из звёзд задержалась дольше обычного... Всё живое на Эрмар почему-то подчинялось этому циклу. С приходом Ллир оживали цветы, распахивая свои разноцветные глаза и жадно вглядываясь в небо; травы и деревья, казалось, толкали друг друга, стремясь дотянуться всё выше, ближе к ласковым лучам Золотой Звезды, и стоило только замереть - тут же становилось слышно, как пихаются в земле, будто котята в одеяле, новорождённые ростки. Просыпались звери и птицы, начинали свои нехитрые хлопоты, а с приходом бархатно-прохладной Ангор всё замирало. Мир отдыхал.
Те, что пришли, не могли до конца понять природу времени. Они видели, что под тэр пас аларвсё приходит в движение, что-то уходит, что-то появляется, весь облик Эрмар меняется с каждым днём, пусть немного - но меняется. Они думали, что это скажется и на них самих, но ошибались. Не созданные на Эрмар, а призванные из Начала, они не менялись. Время не могло вплести ни одной ноты в их мелодию, не могло даже заставить их прислушаться к своему ритму. Это они вливались в это время, проникая в него, становясь частью его и оставаясь такими же, как и были - словно искусно обработанные драгоценные камни, волею капризной девчонки вплетённые в хрупкий венок из полевых цветов, обречённый наутро увянуть. Колокола этого мира весело звенели сами по себе, иногда это было чудовищной какофонией, иногда - причудливой музыкальной вязью, но пришли они и поймали в свои ладони пляшущие по ветру верёвки, и колокола заиграли ровнее и правильнее, но это была их музыка, продуманная и отрепетированная. Это они вплелись в этот мир жёсткой золотой нитью, и мир начал становиться ими. Тронь золотую нить, дёрни за неё, вынь из ткани - и узор распадётся. Упорядоченная цельность сменится первобытным хаосом, а Тот, кто ткал этот узор, со вздохом снова примется за работу. И выпавшую нить заменит другая... А узор станет ещё прекраснее. Но что останется выпавшей нити? Забвение или перерождение?..
Так думал Диарон, прохладным вечером лёжа в упругой, шелковистой, новенькой траве на берегу реки, которой ещё не было имени, и упорно пытался гонять от себя все эти странные унылые мысли, совершенно не подобающие ни этому вечеру, ни этой траве, ни этой реке, ни всей этой красоте...
XI
А потом они построили Первый Дом. Поначалу они вообще обходились без какого-либо крова - от дождя и ветра могло защитить магическое поле, а от холода и жары они не страдали - как-то приспосабливались, только первые минуты ощущая неприятные атмосферные сюрпризы. Но в конце концов им надоело шататься по Эрмар неизвестно зачем: у каждого в голове зрели какие-то планы, каждый хотел попробовать силы, чем-то заняться - спокойно, не спеша, да и отдыхать всё же сподручнее, когда не тратишь силы на поддержание поля и не думаешь, как бы ненароком кого-нибудь не обидеть, плюхнувшись не глядя и обвалив его нору. Вот-вот, именно. Даже у бориан есть дома. Это начинало задевать, и было решено, что пришло время где-нибудь осесть. Нет, прекращать прогулки по Эрмар никто не собирался, летать туда-сюда никто не запрещал, но ведь приятнее возвращаться, когда есть, куда вернуться...
Короче говоря, они построили Первый Дом. По правде говоря, их было два, но первое творение было разнесено на пылинки и звуки ввиду полной непригодности для жилья. Творили его все вместе, и каждый вложил в это чудовищное сооружение своё понимание слова "дом". Эта подвешенная в воздухе каменно-земляная не то нора, не то берлога, кое-где утыканная (для красоты, разумеется) витыми брёвнами, напоминающими колонны, держалась в равновесии лишь на паре заклинаний и угрожающе раскачивалась. Причём амплитуда колебаний данного архитектурного излишества с каждым кивком увеличивалась, и горе-строители были вынуждены то и дело отскакивать в стороны, не зная, что же это у них вышло, и что с этим делать.
В таком состоянии их и обнаружил возвратившийся с очередной затянувшейся вылазки Тхирмиунар. Его появления никто не ожидал, так как все давно привыкли к тому, что он постоянно шляется в одиночку неизвестно где, мотивируя это тем, что в мире полно всего интересного и нового, и увидеть это невозможно, сидя на одном месте или осторожно прогуливаясь в окрестностях этого места в компании десяти спорщиков.
Только в этот раз на лицах упомянутых спорщиков было начертано невиданное единодушие - они не знали, что дальше делать с этим жутковатым маятником, который сами же и подвесили, лишь зачарованно смотрели на качающийся бред, ритмично отскакивая всё дальше и дальше.
Внезапно раздался сухой треск, хлопок, послышался нестройный сумбурный гул рассыпающихся, затихающих звуков, и чудо кинианского зодчества исчезло, как и не было его. Все вздохнули, как по команде, и оглушённо уставились на подошедшего Тхирмиунара, который не мог больше сдерживаться и смеялся в голос. Поборов приступ хохота, он счёл нужным поинтересоваться:
-Что это было?
Мрачный Вэйвелеанар, затеявший этот эксперимент, глянул на него, как на дикаря, который никогда не видел чего-нибудь элементарного и важно, но при этом несколько подавленно изрёк:
-Дом... А ты вот его сломал... А мы строили...
Тхирмиунар подобрал с земли камешек, подбросил на ладони и хитро улыбнулся.
-А как вы его строили?
От растерянной компании отделился Тардинэм, сочтя, видимо, что одолеть подробности строительства в вольном пересказе Молчаливого будет непросто, и решил рассказать сам:
-В общем, так. Мы собрались все вместе и стали представлять себе дом...
-А зачем все вместе? - перебил Тхирмиунар.
-Вместе же лучше выходит. Ведь когда, например, дождь начинается, вместе быстрее получается собрать поле...
Тхирмиунар одарил его таким взглядом, каким в своё время Ирму смотрела на очередную несуразицу, сотворённую Эрт'э'лэн Акваром в дни создания облика Эрмар.
-Вот поэтому и получилось такое... чудо, что вместе. Мы же все разные. И видим по-разному. Наши видения не соприкасаются. В данном случае это творение держало лишь общее желание построить дом. А что это такое - дом - вы поняли каждый по-своему. Вот и слепилось это.
-Но как же нам быть? - робко подала голос Фиарэль. - Дом-то нужен!
-Нужен, - согласился Тхирмиунар. - Но сначала надо его понять.
-Что значит понять? - удивился Тардинэм.
-А это значит - увидеть одинаково, одними глазами, и понять, что в нём нужно каждому из нас. Вот ты, Вэйвелеанар, ты Мастер - тебе и возводить стены, крышу, ставить лестницы - короче, создавать основу. Прочную и красивую, чтобы уродливым творением не нарушить красоту Эрмар. И в этом тебе помогут Тардинэм и Фиарэль. Ты, Илдинэмма, конечно, захочешь, чтобы дом был светлым, чтобы лучи Ллир проникали в каждый уголок - тебе стоит позаботиться об окнах. Ты, Эльмиунэ, жаждешь тепла - займись очагом, пусть он согревает дом. Всем нам надо будет отдыхать - пусть Веримэр решает, где и как это лучше всего будет делать. Тебе, Имиэль, наверное, будет приятно украсить дом фонтанами? А Лура принесёт из лесу цветов, и они будут жить в этом доме вместе с нами. Пусть Энлармаран хранит в стенах дома память о каждом дне, что мы провели на Эрмар, дабы тем, кто придёт за нами, было легче находить себя в этом мире. А Диарон проследит, чтобы никто не был в обиде. Ну и , конечно, мы все украсим наш Первый Дом так, как захотим, чтобы в нём было приятно жить. А потом...
Тхирмиунар говорил, а они удивлялись, откуда он знает, каким должен быть дом, если он никогда не видел никаких домов? Или видел? Но где?.. Постепенно они сами начали понимать, что сами знают, видят, перед глазами вставало прекрасное видение - изящное высокое здание, более напоминающее большое витиеватое дерево, выросшее посреди огромного луга. Они видели каждую мелочь, каждый узор, каждый камешек, а когда, наконец, очнулись - поняли, что это здание стоит у них перед глазами.
Тхирмиунар сидел на земле, обхватив руками колени и, счастливо улыбаясь, с удовольствием разглядывал Первый Дом.
Постепенно Вэйвелеанар вошёл во вкус нового занятия. Он провалился в строительство с головой, сначала замостив площадку перед Домом разноцветными каменными плитами, сложенными изысканной мозаикой, затем подбил Луру и Имиэль на создание сада, а Тардинэма уговорил, что само по себе было подвигом, заняться украшением творения неутомимых дам. Затем отгрохал себе шикарную мастерскую и пристрастился к созданию разных хитрых штуковин, о которых и не подозревал, пока не приступал к работе. Причём особое удовольствие ему доставляло делать это просто руками, без помощи магии добиваясь того, что виделось его уму. Молчаливый сиял. Правда, Фиарэль несколько раз заявляла, что стук и лязг мешает ей вкушать гармонию, но он соорудил ей какую-то штуку, из которой эту гармонию можно было вытягивать непосредственно, дёргая за стальные нити, и она успокоилась. Зато через какое-то время взвыли все остальные, так как отовсюду нёсся всё тот же стук и лязг, но уже в компании со странными звуками Вэйвелеанарова детища. Пришёл Диарон и потребовал сатисфакции. Молчаливый позвал Тардинэма на помощь и соорудил мост через реку, на том берегу выстроил ещё один дом и выселил туда Фиарэль, обрадованную тем, что к ней перестанут приставать. Через какое-то время неугомонный Диарон решил, что это несправедливо, и вскоре у каждого был свой собственный дом, только Тхирмиунар по-прежнему оставался в Первом Доме, если конечно вообще присутствовал в наличии.
Его жажда странствий была неистощима, он излазил Эрмар вдоль, поперёк, вверх и вглубь, и постоянно находил что-то новое; это занятие настолько поглотило его, что он всё реже и реже стал появляться среди братьев и сестёр. Пока он бродил, вокруг Первого Дома уже образовался небольшой городок, а всё потому, что Молчаливый никак не мог переключиться на что-нибудь ещё.
Когда Тхирмиунар в очередной раз возвращался домой, его поразило неожиданное обилие зданий, ровных дорожек, тонких мостиков, ухоженных деревьев, кружевных оградок и заборчиков посолиднее (зверьё уже пронюхало о том, что в садах растёт полно вкуснятины и принялось разбойничать), и всё это было залито ровным золотистым светом предвечернего солнца, окрашено в цвета янтаря, мёда и осени... Внезапно он понял - это не может зваться иначе. Это Эммион Эйнаар. Золотой Город. Первый город. Их город.
XII
...Воды Лайнигилэр темны и неподвижны, ничто не смущает Зеркало Мира - ни подземные ключи, ни порывы ветра, ни идущая своим ходом жизнь озёрных обитателей. Гладкая, блестящая, будто лакированная поверхность озера более всего напоминала отполированную до полупрозрачности пластину тёмного металла, над которой занесён резец мастера, ещё только обдумывающего узор...Спокойная, очень спокойная вода, пряжка чернёного серебра, брошенная небрежно на тёмно-зелёное покрывало...
Что-то тянуло его в эти места - вот уже долгое время приходил он к Лайнигилэр, откуда бы и куда бы ни шёл. Равнодушное постоянство озера умиротворяло, успокаивало, давало возможность поразмышлять наедине с собой. Шёпот трав навевал причудливые мысли, поднимал из глубин памяти какие-то осколки, обрывки фраз, они обрастали смыслом, теряя свою первоначальную суть и обретая новую. А прохладный блеск недвижной воды уравновешивал явь и суть, даря гармонию.
Гармония этого мира ещё так призрачна, так беззащитна, думал он, разглядывая тонкие, будто хрустальные, травинки, проклюнувшиеся меж матово поблескивающих камней. Она ещё подобна такой вот хрупкой травинке, крошечному ростку - что ещё из него вырастет? - думал он, погружая пальцы в прохладную воду, - И мы все так похожи сейчас на этот росток... Ирму говорила: вы будете жить в гармонии друг с другом и с миром. Да, пожалуй... Песня ещё не прозвучала до конца, осталась какая-то недосказанность. Мы ждём, я жду... чего-то, и это что-то - далеко не финальный аккорд пьесы облика Гармонии Мира? Красота красотой, но что-то ведь должно двинуть мир с места, иначе невозможно - красота жива в обновлении. Так? - Так... наверное. Хорошо бы, конечно, вечность вот этак вот лежать в траве и слушать. Как камень. Или как дерево. Но зачем тогда быть здесь и быть таким? Камень или дерево не знают, зачем пришли, они просто есть. Их мало что тревожит. Они могут просто смотреть. А я? Что я здесь - элемент декорации, украшение пейзажа или что-то большее? Ничто не шелохнётся, не изменится, мы все вросли в окружающую нас картинку, застыли.... Зачем? Что создавал Эрт'э'лэн Аквар: новый мир или игрушку для себя, панораму с движущимися по заданному пути фигурками? Ай, что я несу, я же понимаю, что это не так, что это только кажется, хочется верить, что ещё немного - и всё сдвинется, зашевелится, заживёт своей собственной жизнью, задышит.... И дорисуется контур Гармонии, и мы перестанем быть рисунком на песке, уйдёт ощущение дыхания вэйинор за спиной, не покидающее даже тогда, когда мы собираемся вместе...
Он думал, что готов ждать вечность, и ещё вечность, если потребуется. Он знал, что изменение неизбежно, но не догадывался, с чего оно начнётся. Так приятно было валяться на берегу озера, рисуя себе мысленно картины далёкого и недалёкого будущего, а неподвижное спокойствие Лайнигилэр придавало уверенности и добавляло весомости его мыслям. Всё вокруг было настолько знакомым, привычным, неизменным - как всякий раз, когда он приходил к Зеркалу Мира... Он думал об изменении, он ждал его, но менее всего он предполагал, что оно начнётся с него самого.
Слух его уловил новый, неожиданный для привычной палитры голосов мира звук - будто бы кто-то приближался к нему сзади. Он не узнавал этих шагов - то был кто-то, кого он не знал. И этот кто-то не был из бориан - в этом случае звук был бы другим, и дыхание было бы слышнее. Кто же это?..
Он попытался было вскочить на ноги, но тут же сел от неожиданности: сначала ему показалось, что от ближнего края кружевной рощицы шагах в тридцати от него отделилось и начало приближаться одно из деревьев. Немного приглядевшись, оправился от неожиданности, но тут же обалдел опять: прямо на него шла неописуемой красоты женщина, и встающие по пояс травы, казалось, расступались перед ней. Высокая, величественная и царственная, она двигалась с такой пугающей уверенностью и волшебной грацией, что казалось, будто весь этот мир принадлежит ей и только ей. У женщины было чуть удлиненное лицо, украшенное мягкой полуулыбкой, глубокие, тёплые янтарно-медовые глаза и потрясающие волосы - будто топлёное молоко с ноткой шлифованного опала и спелого колоса, почти прямые, густой волной спадающие до колен, еле сдерживаемые тонкими зелёными лентами. На ней было платье цвета молодой листвы и ожерелье из лесных орехов. Нет, здесь не было ошибки - она шла именно к нему.
Он наконец-то перестал удивляться и, выбравшись из прибрежных зарослей, в которые достаточно неловко плюхнулся на задницу, выпрямился в полный рост, во все глаза глядя на странную гостью. Почему-то ему вдруг показалось, что он пребывает не в лучшем виде для общения с дамами - одежда мятая, волосы спутанные, с торчащими из них травинками... Он опустил глаза и попытался отряхнуться. Женщина подошла очень близко, их разделяла лишь пара шагов, затем ещё ближе. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. И узнал её. И прочёл её имя.
-Ты Эрмару? - спросил он.
Женщина лукаво улыбнулась, в её янтарных глазах будто блеснули крошечные алые звёздочки.
-Да, - ответила она. - А ты - Тхирмиунар. Я искала тебя. А ты ждал меня.
Он протянул руку и поймал её ладонь. Тонкие пальцы Эрмару прохладным плющом оплели его запястье, и ему показалось, что так было всегда, что он просто долго спал, а потом проснулся, и увидел всё таким, каким оно и должно быть. И - где сомнения, где ожидания? Всё сбылось. Или было?
Он не заметил, как женщина оказалась ещё ближе, её пальцы лежали в его ладонях, воздух наполнился ароматом цветов и фруктов, задрожал, изменил цвет; тонкие вкрадчивые звуки, будто первые робкие струйки только что пробудившегося ручья, не ведающего, что ему суждено стать водопадом, зазвенели в траве, в небе, побежали по холодному стеклу Лайнигилэр. Переведя дыхание, он спросил, хотя знал ответ: -Ты кто?
И - шорохом, мороком, тонким шёлком ночного неба, лёгким жемчугом лунных бликов, ярким блеском полуденной бронзы, прохладной вуалью изменчивого тумана, издалека, из ниоткуда, из крови, из памяти, из сердца - выдохом:
--
Я Эрмару.
...И рухнуло небо над Зеркалом Мира...
...Тардинэм сидел на перилах балкона собственного дома и лениво водил пальцем по узору колонны. Повторяя его движения, но чуть запаздывая, по углублению рельефа текла причудливая золотая цепь. Внизу, в саду, Имиэль возилась с молодыми деревцами. Лёгкий ветерок развевал её жемчужно-голубые одежды, мерцали перламутровые рыбки в светлых блестящих волосах, вся она была настолько лёгкой, быстрой, в воздухе висел её звонкий смех, она наполнила собой всё - Тардинэм свесился вниз, пытаясь понять, кто там шумит, и замер. Впервые он понял, насколько прекрасна Имиэль. Смеющаяся, радостная, непохожая на себя, обычно суровую и гордую, сверкающая на солнце, как жемчужина в хрустальной чаше... Он не удержался - и на волосы Имиэль лёг венок из медных листьев и гранатовых цветов. Она вздрогнула, подняла руку, дотронулась до неожиданного подарка... Лёгкий смешок - и в тёмных кудрях Тардинэма засияла тонкая диадема из раковин в серебристом переплёте. Он оттолкнулся от парапета и неслышно спрыгнул в сад. Имиэль обернулась.
...И рухнуло небо...
Лура стояла в дверях мастерской, задумчиво вертя в руках миниатюрный кинжал. Она ловила себя на мысли, что вообще-то пришла, чтобы заточить ножик, но вместо того, чтобы попросить, онемела, как рыба, и пялится на Мастера.
Вэйвелеанар, увлечённый обработкой какой-то железяки, казалось, не замечал её. В воздухе висело мерное постукивание, лишённое любого намёка на ритмичность, что слегка раздражало Луру - ей мерещилось, что её сердце то частит, то замедляет ход. Проклятый стук, подумала она, не даёт сосредоточиться. Я ведь что-то хотела сказать. Что же?..
Поглощённая своими мыслями, Лура машинально шагнула вперёд. Затем ещё. И ещё раз. Она даже не почувствовала, не заметила, что Молчаливый давно прекратил работу, перекладывая свои железки только для вида, а сам искоса на неё поглядывает.
Лура сделала ещё один шаг и, подняв глаза, поняла, что стоит практически вплотную к Мастеру, всё ещё пытаясь вспомнить, что же она хотела сказать. Повисла сухая, крошащаяся тишина - можно было услышать, как шуршат, осыпаясь, мгновения, уводя ощущение времени куда-то вдаль... Надо что-то сказать, да, надо что-то сказать, сделать, ну хоть что-нибудь сделать, ну не стоять же как полная дура, вот, я уже слышу своё сердце, оно стучит, как кувалда, сейчас оглохну, нет, что же делать, ну что?.. А время шло, текло расплавленным металлом, жгло изнутри, жгло снаружи...
И тогда она взяла его за руку, в глубине сознания удивляясь, как странно выглядят её бледные пальцы на оливково-смуглом запястье Вэйвелеанара. Каменно-резкое лицо Мастера озарилось улыбкой, серо-стальные глаза засветились радужным серебром.
...И рухнуло небо...
И случилось то, что было предначертано. Меланхоличный Диарон, таясь и робея, бродил по следам Фиарэль, внимая её песням, пока не осмелел и не решился подойти. И в роскошных её волосах появились тонкие сине-фиолетовые и изумрудные ленты, и голоса их зазвучали вместе.
Веримэр, по своему обыкновению, поругался в хлам с Илдинэммой, она, как водится, приласкала его сравнением с мрачным нахохлившимся вороном и запустила в беднягу шаровой молнией. Но Веримэр заметил в её голосе такую нежность, а в глазах такой блеск, что дрогнул, а Илдинэмма, лёгким привычным жестом стряхивая с воротника на редкость пушистого нетопыря, была потрясена его изяществом и ловкостью...
К вечеру обитатели Эйнаара не знали, куда прятаться от невиданных жутковато-сияющих монстров, напоминающих помесь вороны с фонарём, а Илдинэмма в это время расчёсывала смоляную шевелюру жмурящегося от удовольствия Веримэра, сидя под каштаном в собственном саду.
А надменный и холодный, как ледяная статуя, Энлармаран оттаял и обрёл, по меткому выражению Диарона, некое подобие жизни, согретый горящими глазами Эльмиунэ, и подобно языкам пламени, её рыжая грива то и дело мелькала между аккуратными, будто по линейке нарисованными стволами деревьев его парка, оживляла огненными сполохами уныло-совершенную геометрию его жилища, внося в размеренное хозяйство Энлармарана очаровательный беспорядок...
Небо рухнуло, и сложилось иным узором, и ушло пугающее дыхание вэйинор, незримо витавшее над полупустым Эммион Эйнааром, и было положено начало народу Киниан.
XIII
Призванные из Начала не способны понять природу времени - оно не властно над ними. Годы, века, тысячелетия проходят своей чередой, не задевая их, лишь приумножаются их творения, и пишется помалу Книга Времён, ложатся на бумагу аккуратные строчки, поскрипывает алмазное перо дотошного Энлармарана: рождение - имя, рождение - имя.... И тонет в великолепии Эммион Эйнаар.
Город рос, подобно дереву. Первый Дом утонул в садах, отгороженный мозаичной стеной; замощённая узорчатым камнем площадка между домами Изначальных превратилась в Площадь Собраний - теперь её украшали выстроившиеся причудливым полукругом двенадцать высоченных каменных кресел, и два по краям, как правило, пустующие. Незанятые дома, построенные некогда Вэйвелеанаром просто так, для развлечения, уже давно были заселены. Город перетёк за стену и разросся. Когда перестало хватать места - не помешала и новая стена.
Сверху Эйнаар был похож на спиленное дерево с явственно проступающими годовыми кольцами - он рос и рос, и шесть колец городских стен уже утонули в нём. Седьмая ещё пока окружала город. Ещё немного - и не нужна будет дорога, ведущая к морю, у Эйнаара есть все шансы упереться в него стеной.
Нет, что-то в этом есть противоестественное, думал Тхирмиунар, хмуро разглядывая Эйнаар со шпиля башни дома Асиэля. Зачем мы все сгрудились в одном месте, почему никому не пришло в голову построить ещё город? Или даже не один город? Сколько ещё существует рек, озёр, в конце концов, если обязательно жить у воды? А если не обязательно - живи, где хочешь, лишь бы нравилось. Ну и разошлись бы. Всё равно никто из младших уже не помнит, кто ему родня - все ему родня в равной степени. Не в этом дело. А в чём? Такой огромный город многого требует. Граница леса ушла далеко вглубь - извели ученики Молчаливого и прочие пожиратели знаний. Да, они сажают дерево, но ведь вырастить дерево гораздо дольше, чем срубить.... Нет, надо что-то менять...
Тхирмиунар ещё немного постоял на башне, затем быстро спустился вниз и решительно дёрнул за тяжёлый витой шнур, свисавший между двух старых лип возле дверей Асиэлева дома. На голову ему незамедлительно посыпалась всякая труха, старые листья, ветки и драное, давно покинутое воронье гнездо. И неудивительно - к другому концу шнура был приделан колокол, которым никому ещё не доводилось пользоваться. Колокол вообще-то был предназначен для экстренного сбора всех Изначальных на Площади Собраний, но таких случаев пока что не было. Все были всем довольны. И менее всего ожидали услышать сей не слишком мелодичный звук в столь ранний час. Какое-то время никто не реагировал, Тхирмиунар решил дёрнуть ещё разок, но тут из переулка со стороны учебных мастерских показался злой, как оса (видимо, оторванный от какой-то работы), растрёпанный Вэйвелеанар в сопровождении Луры, на ходу пытающейся сотворить ему какую-нибудь пристойную одёжу взамен замызганного кожаного фартука, а за ними подтянулись и все остальные. На лицах Изначальных было отчётливо написано: ну и зачем ты это сделал?
Тхирмиунар поднялся по ступенькам, ведущим на возвышение у мозаичной стены, и занял своё место в центре полукруга. Быстрым взглядом обвёл сонные и недовольные физиономии, на миг усмехнулся, но тут же снова стал серьёзен.
По краям площади сгрудились любопытные, млея от удовольствия наблюдать столь нетипичную картину. Повисла тишина. В углу кто-то что-то уронил. Эльмиунэ потихонечку ткнула в бок Диарона, тот встряхнулся, сфокусировал свой взгляд на Тхирмиунаре и со всей возможной важностью и серьёзностью спросил:
--
Для чего ты собрал нас, брат?
Тхирмиунар встал, вышел вперёд и повернулся лицом к сидящим, давая понять, что обращается только к Изначальным, а не к толпе на площади.
-Я не стал бы вас тревожить попусту, но мне кажется, что мы совершаем серьёзную ошибку.
Тардинэм, сидевший в весьма фривольной позе, развалясь и подперев голову, выпрямился и поднял руку, прося слова. Диарон кивнул.
-И какова же эта ошибка?
Тхирмиунар продолжил:
-Братья и сёстры, мне кажется, что пора нам уходить из Эйнаара и идти строить новые города. Нас стало много, ещё чуть-чуть - и эта земля перестанет нам помогать, ведь беря у неё столько, мы не можем дать ей равной замены. А вокруг Эйнаара - бесконечное множество чудесных мест, красота и сила Эрмар огромна, и нам следует пойти туда, дальше.
-Но зачем? - возразил Вэйвелеанар, - Здесь наш дом, здесь всё создано нами, мы столько сил потратили - так зачем же всё это бросать?
-Не бросать, просто идти осваивать новые земли. Да и речь идёт не о вас, а о младших. Сколько поколений уже живёт в Эйнааре? Они уже сбились со счёта родства - что их держит?
Молчаливый напрягся. Его лицо перекосилось, и он почти закричал в лицо Тхирмиунару:
-Да, тебе ничего не жаль, ты всегда где-то шлялся, когда мы строили Эйнаар, тебе он не дорог!
Тхирмиунар подошёл к нему и мягким жестом усадил на место:
-Я тоже строил Эйнаар, он мне тоже дорог, но я не понимаю, что потеряют Киниан, имея два города вместо одного?
-Прости брат, но ты забыл о безопасности, - вмешался Энлармаран.- Когда мы все вместе - мы защищены. А если Киниан будут мотаться по всей Эрмар, как листья на ветру - им грозят многие опасности. Кто знает, будет ли то обвал, шторм, неудачно упавшее дерево или дикий зверь - вне города это может привести к гибели.
Тхирмиунар саркастически ухмыльнулся:
-А что, кто-то считает, что лучше сидеть в Эйнааре до тех пор, пока народ не сожрёт саму землю? Или вам просто-напросто лень что либо менять?
-Ты циничен, брат, - заметил Диарон.
Тхирмиунар резко повернулся в его сторону и процедил сквозь зубы:
-Пусть я циничен, зато я прав. И ты не хуже меня знаешь это.
Диарон опустил глаза. Тхирмиунар приблизился к нему и тряхнул за плечи:
-Совет согласен или нет?
Молчание.
-Так Совет согласен или нет, я спрашиваю?!
Диарон не без усилия освободился от рук Тхирмиунара, вцепившихся в его плечи и тихо произнёс:
-Пусть Совет решает.
Тхирмиунар отстал от Диарона и перевёл взгляд на остальных. Глаза его были черны, как ночь. Изначальные, казалось, не замечали его, тихо переговариваясь, только Эрмару сидела, не двигаясь, смотря прямо перед собой. Время остановилось. Затем раздался голос Тардинэма, металлически-вкрадчивый, странно звучащий среди повисшей тишины:
-Совет не согласен.
Воздух над Площадью, казалось, раскалился добела. Напряжение нарастало. Диарон, не понаслышке зная милейший характер старшего брата, отвернулся и прикрыл лицо ладонью, не зная, чего и ожидать. Тхирмиунар медленно прошел в середину полукруга и поднял руку.
-Я ожидал иного. Я разочарован. Оставайтесь - это ваше право, ваш выбор. Если кто передумает - я буду только рад. А если никто не пойдёт, то пойду я. Эрмару с сыновьями уйдёт со мной. Можете меня искать, можете не искать, можете наплевать и забыть, можете попытаться удержать - я всё равно уйду. Я всё сказал.
И с этими словами он развернулся и быстрыми шагами покинул Площадь Собраний.
XIV
Ничто сказанное не пропадает даром, даже если сказано было в пустоту. Многие из собравшихся в то утро на Площади слышали слово Старшего и в их сердцах поселилась тревога. Через какое-то время Киниан начали сами приходить к тем Изначальным, которых считали основателями своего рода, прося благословения и разрешения уйти на новые земли. Эти случаи стали настолько частыми, что Совет был вынужден смириться. Киниан разошлись по всему материку, строя города, и вот уже поднялись в небо на северо-западе, у начала огромной полноводной реки Йалкари стройные высокие башни Эммион Илмэра, а в том самом месте, где Йалкари отпускает от себя серебристую Лау, раскинулся весёлый, шумный Эммион Веларэн. На юго-западе, на полуострове, отгороженном от материка грядой Анкэан Фронуралур, был отстроен порт Эммион Имиэр, а самый южный изо всех портов Киниа Эрмар нашёл себе место в тихом озёрном краю и получил имя Эммион Тхиррэарэн - Сердце Страны Озёр. На стыке двух солёных рек поднялся гордый Эммион Фиарим, творение рук сыновей Тардинэма. На берегу Зеркала Мира засиял жемчужный Эммион Миунэр; причудливо-странный, похожий на оживший морок Эммион Вэйкиниэль возник, будто бы из сна, над тёмно-красными водами Авару... Множество городов украсило лик Эрмар, были основаны посёлки целителей и закрытые Дома Знаний; на острове, перекрывающем вход в эйнаарский залив, были воздвигнуты белоснежные маяки Тариэна и грозные каменные стражи - Син алэ Туллэ - встречали теперь любой корабль, заходящий в залив...