Рахиль Гуревич

Стомы

Мелодрама-фантасмагория

Действующие лица:

Могучев, Димон, больной, курильщик со стажем, ок. 55 лет

Батурин, Лёха, умерший друг Могучева, 50 лет, мускульный мачо

Колян, 50 лет, наркоман, друг Могучева, является Могучему, но сам находится в санатории-богодельне

Лана, Светлана Школина, 50 лет, жена Могучева

Роман, приятель Могучева, автослесарь, ок. 55 лет

Пегас крылатый конь с пачки сигарет Пегас, бред Могучева. Пегас превращается в медперсонал:

Врача

Медсестру,

Голоса

Блондинка

Брюнетка

Действие пьесы происходит в наши дни и охватывает один год с начало марта по начало марта. Места действия: мастерская, палата, квартира.

Тусовщикам городских дворов, которые уже не с нами.

Действие первое

Могучев и его тело

Сцена первая

Сон Ланы

Столярная мастерская. Она расположена на возвышении, к которому ведёт лестница. Справа от лестницы двери лифта и квартира Ланы и Могучева. Под мастерской разложены покрышки, это автомобильная яма. По лестнице поднимается Могучев в майке-боксёрке. Лана спит в кровати, просыпается, встаёт. Начинается сон Ланы. Она выходит из квартиры и подходит к дверям лифта. Могучев поднимается по лестнице осторожно, раздумывая над каждым шагом, как бы зависая.

Лана. Дима! Ну как ты? Ты смотри: здоров. И выглядишь как двадцать лет назад, когда мы поженились. Стройный, мускулистый.

Могучев оборачивается на звук голоса и начинает спускаться с лестницы, не дойдя до вершины. Он спустился и теперь медленно наступает на Лану. Лана пятится назад, шаги их синхронны.

Лана. Дима! Дима!

Могучев. Значит здоров? Я здоров. Ты это видела?

Могучев резко оборачивается к Лане спиной. На спине зияет глубокая страшная рана справа от бретели майки. Лана в ужасе бежит в кровать, накрывается одеялом.

Блондинка и Брюнетка танцуют танцы конца 80-х, они одеты по моде конца 80-х. Вообще танцы Блондинки и Брюнетки сопровождают всю пьесу и несут сентиментальность, граничащую с дегенеративностью, так свойственную брутальным простым людям, для них примитивные песни события, этапы и даже учителя, а тема любви и преданности-измены главная тема.

Сцена вторая

Где-то в вечности

Столярка столярная мастерская. Длинные столешницы, табуретки, лежат рубанки, шлифовки-ножовки, болгарки, пилы, угольники и уровни. По центру круглый богатый полированный стол. На задней стене на манер иконостаса пачки сигарет, целая коллекция. По мастерской ходит Батурин в майке-алкоголичке, он пилит и строгает, но злится мается, нервничает. Наконец берёт себя в руки, двигает табурет, садится за круглый стол, стол хром и поэтому шатается, Батурин бьёт по нему ребром ладони стол перестаёт шататься, замирает. Батурин укладывает руки как спиритик, сосредотачивается, концентрируется. Стол снова шатается. С иконостаса вырастает гигантская пачка сигарет Пегас. С пачки сходит Пегас. Ему помогают сойти Блондинка и Брюнетка.

Пегас. Пора.

Батурин. Ну наконец-то! (Вскакивает из-за стола.)

Пегас. Процентов пятьдесят не выкарабкается.

Батурин (расстроено). Тогда я пас. Иди один.

Пегас (бесится). Что ты ломаешься-то? Тебе же тоскливо и одиноко.

Голоса. Тоскливо и одиноко.

Пегас. А виду не показываешь.

Батурин. Сглазить боюсь. Опять понадеюсь, а он опять выживет.

Пегас. Друг, реально, издыхает.

Батурин. То же самое блеял, когда у него инфаркт случился. А он даже не заметил. (Страшно смеётся.)

Пегас. Ошибся, с кем не бывает. Сердце ж курильщика. (Распахнутый жест ладонями.)

Батурин. Нет. Не пойду, одно расстройство.

Пегас. Забыл, уговор? Вы ещё в школе обещали не кидать друг друга, помогать.

Батурин. Иди один.

Батурин орудует рубанком.

Пегас. Хорэ Сизифа из себя строить.

Батурин. Я как ты. Ты Пегаса строишь, я Сизифа.

Пегас. Прекращай. Трудоголик хренов.

Батурин. Ладно, пошли.

Пегас. Поле-етели!

Сцена третья

По пути на тот свет

Палата терапевтического отделения больницы. На койке сидит Могучев и заходится в кашле, лицо его синеет.

Появляется Батурин, он стоит сложа руки, настроен скептически.

Могучев достаёт зажигалку, щёлкает, зажигалка выпрыгивает из рук, Могучев раздваивается на тело и самого Могучева, тело валится с койки и задыхается, сипит, оно без сознания. Но в своём бреде Могучев здоров и начинает действовать вполне активно.

Могучев. Лёхыч? Батурин?

Батурин. Батурин.

Могучев. Ты же умер.

Батурин. Ха-ха. Так и ты подыхаешь. А ещё Могучев.

Могучев. Ты тоже трепался: не дождётесь.

Голоса. Тут человек помирает. Посинел.

И обоссался.

Да им что? Они ждут, когда все мы тут умрём и обоссымся. Это же докторищи.

Появляется гигантская пачка сигарет Пегас. Пегас отделяется от своего изображения. Ему помогают сойти с пачки Врач и Медсестра.

Могучев. Перекурить бы. Утром хотел выйти и упал.

Пегас. Паникёры двигатель прогресса.

Могучев. Ты зачем, очумелый конь, с небес спустился?

Пегас. Докурился? У тебя, друг, гипоксия, издохнешь.

Могучев. Тебя забыли спросить.

Пегас. А я крепкий, я тебе не Ява.

Могучев. Затянуться бы. Хоть разок.

Пегас. Бежать с Дуката надо было, бежать, сверкая пятками.

Пегас протягивает открытую пачку сигарет. Могучев не может дотянуться до пачки, он зол и свиреп.

Пегас. Свистишь? Вот и свисти. Свисти, свисти

Свист. Появляется Колян. Он приносится вихрем. Он в кислотной шапочке, одет по молодёжной моде 80-х, которая сейчас на новом витке, он может быть на моноколесе или скейте, может носить скейт под мышкой.

Колян. Меня лошадь позвала. Вот этот конь с крылами.

Пегас. Брал бы пример с друга. О, какой активный.

Могучев. Ты, Колян? Тебя же в богодельню опекуны сбагрили.

Батурин. На пожизненное в санаторий.

Колян. Ну а когда мне это мешало в астрал выходить. И в санатории колёса имеются. Нейролептики разные, сонопаксы и транквилизаторы.

Могучев. Вот и свиделись, братва.

Могучев, Батурин и Колян приветствуют друг друга, не сдерживают скупых мужских слёз, обнимаются.

Пегас. Встреча закадычных друзей!

Пегас превращается в медика. Пегас может и не превращаться в медиков, оставаться всегда крылатым конём, лишь накидывать белый халат. Могучев вместо медперсонала видит Пегаса, так как очень хочет курить.

Врач (с термосом-стаканом в руке). Да положите его уже на каталку кто-нибудь! Да везите скорее! Есть тут в терапии санитары? Ну давайте, давайте. Я только на смену заступила, кофе набодяжила, сразу тяжёлый? А что, собственно, другая смена делала? Они чаи гоняют во все дыры всю ночь. Почему я? Зачем это мне? Жирный тюфяк с грибком на пятках.

Пегас. Ещё и в тату.

Врач. Я одна на ка-тэ везу, заступила называется. Туша. Да помогите же!

Пегас. Бесплатный фитнес.

Батурин. Они тут за фигурками-то следят. Докторицы.

Могучев. Дохловата докторица.

Колян. Дохлый среди нас только ты, Лёх.

Медсестра. Но это временно.

Колян. Не дохлая в смысле дохлая. А дохлая в смысле стройная.

Батурин. Поможем другу?

Колян. Поможем.

Батурин и Колян толкают койку-каталку.

Батурин. Мешок гноя и говна.

Колян. И грибковых бацилл.

Батурин. Вот, и твой черёд настал. Будем с тобой лясы точить до посинения, почернения и разложения.

Могучев. А ты и рад, да?

Батурин. Лучше кремация. Как говорится, сгорел от тяжёлой жизни. И дешевле.

Пегас. Дышишь? Нет? Да и не дыши. Безнадёжный случай.

Врач. Ну сделайте уже ему ка-тэ без очереди! Да. Конечно к нам, в реанимацию. Да скорее. Синий совсем. Состояние крайне тяжёлое.

Голоса. Мы тут все при смерти. Почему вонючей туше преференции?!

Батурин, Колян и Пегас идут с каталкой на таран.

Пегас. Он в медстрахи отчисления платил, дебилы.

Голоса. Да пропустите его, он бюджетник.

А мужик-то в самом соку.

Пегас. А вы ждите стойте, приживалы хреновы, нахлебники.

Голоса. И постоим! Тоже мне.

Как в приёмной скажут: больничный нужен они такие: сю-сю-сю, сю-сю-сю.

Могучев. Сами вы сю.

Колян. Не ссы, не кинут.

Батурин (чуть не плачет). Ты смотри суетятся. Ну, я так и знал.

Колян. Больнички за мужиков до хрена денег получают.

Врач (нервно, нетерпеливо). Чёрт. Мужики мрут как мухи, не удастся списать страховые-то.

Могучев. Да мне всё равно. Вон Батурин помер, я с Батуриным буду.

Батурин. И Колян присоединится.

Колян. Эуч! Я несогласный!

Медсестра (Коляну). Это временно.

Могучев. Будем снова злой троицей, грозой двора и школы!

Пегас. Старая туша, а всё туда же гроза. Да весь ваш двор вымер, три калеки-две чумы из класса, ходят, шатаясь, еле ползают, на пиво стреляют. Никто вас не помнит, забыли.

Батурин. Дамы помнят!

Колян. Женщины живучие. Пока женщины живы, и мы живы в их фантазиях!

Батурин. Да уж ты-то в фантазиях.

Колян. А то!

Батурин. Суетятся, гады. (Телу.) Рискуешь со мной не встретиться на этот раз. (Пегасу.) Я ж говорил.

Пегас (разводит руки). Делаем всё возможное.

Колян. Конец откладывается? Ну поздравляю, друг! Покоптим ещё эту землю.

Медсестра (настойчиво, убеждая, настаивая). Это! Временно!

Батурин (обречённо). Они, если захотят, тянуть-то научились, гады. Я пока тут в морге-то валялся, всю больничку изучил.

Колян. Нам пришлось тебя хоронить.

Могучев. Всем двором.

Батурин. Мне мои похороны понравились. А тебя так никто хоронить не будет.

Могучев. Вали, не трави душу.

Колян. Ща твою тушу травить начнут.

Врач. Ну вот, началось в колхозе утро! У него до кучи инфаркт, рубец давнишний!

Батурин. А то! Сердце курильщика. (Жест развёрнутыми ладонями.) Залечат до смерти, но растянут во времени.

Колян. Доведут до второго инфаркта?

Батурин (торжествует). Всё равно вместе будем!

Могучев. А ты прям ждёшь-не дождёшься, да?

Батурин. Я дождусь. Я всех вас дождусь.

Колян. Димон! Не уходи! Не отключайся! Хоть далеко я от вас...

Батурин (перебивает, с ненавистью). Астральная мечущаяся душа.

Могучев. Пропащая душа.

Пегас. Свистишь, свистишь. Ну свисти.

Могучев. Курить охота. Ну что ты мельтешишь, мешаешься? Штурман?

Колян. Мы тебя спасаем. Везём по больничным коридорам.

Батурин. А я, вот, в подъезде тихо помер. (Вздыхает.)

Могучев. Да ладно тихо. Всех на уши поднял. Полиция. Дознования.

Колян. Племянник твой, Лёх, ни копейки тратить не хотел.

Могучев. А семь дней в морге-то хранят. Мы племяшку избили, чтоб не жидился, похоронили по-людски.

Колян. Гуляли два дня.

Могучев. Поминали.

Колян. Всем двором.

Батурин. Племяшек, гад, выгнал жить в подъезд.

Колян. Ты плохо себя вёл.

Батурин. Когда трезвый, злой. Племяшек конченый.

Могучев. А ты не конченый, ну-ну.

Батурин. Ну да: я скопытился, пошли лясы точить. Попробовали б при жизни.

Могучев. Ты бы видел себя со стороны. Только пузырь в лапах, сразу бегом в укромное место.

Сцена четвёртая

Без пяти минут вдова

Дверь в реанимацию

Лана (спрашивает). А тут что? Реанимация? Интенсивной терапии! Мама дорогая редакция! Страх. А как вызвать? Звонить? Говорить? (Нажимает кнопку.) К Могучеву Дмитрию.

Похоронная мелодия звонка. Выходит доктор.

Да. Жена. Скажите, доктор, прогнозы какие? (Даёт конверт.)

Пегас. Прогнозы? Скоро оттепель. Март планируется морозный по ночам и солнечный по вечерам. Советую любоваться мартовскими закатами.

Врач (копаясь в конверте, рассматривает купюры на свет). Ничего не можем сказать. Никаких прогнозов. Состояние крайне тяжёлое.

Лана. Ну а вы что скажете? (Вешает Медсестре на плечо шопер, в котором звенят бутылки.)

Медсестра (копается в сумке, рассматривает на свет бутылки). Шик-блеск. Цвет янтарь. Как у здоровой мочи. Не жилец. Опыт у меня огромный. Не жилец.

Могучев. Алё, гараж! Я ещё не умер. Я жив вообще-то!

Медсестра. Это временно.

Колян (вздыхает). Энцефалопатия приговор серьёзный.

Могучев. Наблатыкался. Доктор!

Колян. В нашей богодельне помогаю медичке. Лекарства привозят я коробки таскаю как самый молодой. И слушаю, слушаю. Столько болезней на свете жуть!

Врач. Мозговое голодание. Риски.

Лана. Докурился, придурок.

Могучев. У меня и не было мозга этого. На фиг он нужен. Я не очкарик.

Лана. Значит, могу каждый день с двенадцати приходить, да? Он слушать ничего не хотел. По две пачки в день смолил. А вещи где? В отделении остались? Отделение на пятом, да? (Идёт, бредёт, плутает.) Не отделение, а общественный туалет. Вонь, бомжи в коридорах ингаляции делают.

Медицинский пост, сейф, стол и чёрный мешок с вещами.

Пегас. Нормальные люди от кашля и сердца дома лечатся.

Лана. Документы отдайте, где расписаться? А телефон с карточкой? А паспорт? В сейфе? Да вот мой паспорт, жена я. Светлана Школина. Да Школина, а не Шкалина!

Батурин. Мерзавчикова она.

Лана. Что такого? Не меняла фамилию.

Батурин. Могучева не подходящая фамилия для дамы. А могла бы быть Батурина.

Пегас. Жизнь пропил. И Лану пропил.

Лана. Да какая разница, какая у меня фамилия? А он Могучев. Да, Дмитрий. Да отдайте паспорт, у него там права. Отчество? Отчество Да вот же штамп в паспорте, там и отчество. Голова не работает. У меня без сладкого провисы и прострации в мозгах-то.

Колян. Анемия, железо низкое. Память страдает.

Батурин. Она заварку сегодня не приняла.

Лана. Да: не помню. Анемия у меня. Дефицит железа. А то. Память страдает. Вещи? Ах, да. Давайте и вещи! Я такси вызову. На фига вчера столько вещей и еды притащила? Думала, подлечат и выпишут. И ключи от машины там должны быть, в ключнице-то. Ведроид, а не машина, тарахтелка, тарахтит на весь двор. Он её тут у больничной решётки припарковал. Да, всё на месте. Где ещё расписаться? Ой. Не там. Туплю. Теперь тут? И здесь? Госпидя! Да не имею я к вам претензий! (Чиркает в сердцах.) Это не закорючки, подпись такая. Шко-ли-на одни закорючки в элементах букв. В глазах всё плывёт от вони.

Колян. Ты как, Светлан?

Когда Лана расстроена и в прострации, она спокойно говорит с Батуриным и Коляном. Когда, по ходу пьесы, она в нормальном состоянии, то она почти не видит и не слышит друзей.

Лана. Коль! И ты здесь? Тебя ж в богодельню сдали.

Колян. Димона поддерживаем. И Батурин тут, и странный челик.

Лана. Ангел?

Колян. Он с пачки сигарет, уродливый. Но с крыльями.

Лана. Это бог курения. Он всем курильщикам является. Урод с крылами.

Колян. Я в Могучего верю, он живучий. Мы все живучие, вся наша злая троица.

Лана. Спасибо Колян. Все за него переживают. И на работе моей, и ты, вот. Спасибо! На работе заначили мне зефирчику-то на подарки. У нас теперь строго, с конвейера жрать не дают. Покупайте, блин, по оптовой цене. Всю жизнь на них отпахала и позавтракать стало нельзя. Дома теперь завтракаю. Когда такое было, Коль? У них замки, недвижимости, ленд-роверы, а мы с конвейера теперь ни-ни, камеры навесили, буржуи недобитые, недорезанные, и штрафуют жёстко.

Колян. Я тебе деньги переведу. Возьми там побольше себе домой. У вас недорого ж.

Лана. Зефир, собака, такой дорогой стал. Даже брак по уценке продают. Жадные хозяева. Я лучше себе лимонные дольки возьму, на дольки больше скидка работникам, они сохнут и в весе теряют.

Колян. А помнишь, как мы ящиками воровали? Я тачку подгонял, а ты через забор коробки кидала. Зефир сливочный.

Лана. Тогда и жрать с конвейера сколько хочешь разрешали. И цены были недорогие.

Колян. А помнишь как в магазе зефир на вес и пакеты бумажные?

Лана. А теперь коробочки по шесть штук.

Колян. Скандал! Дьявольская символика!

Лана. Позор!

Колян. Ты всё на том же конвейере? На яблочном?

Лана. Не. На зефир в шоколаде перевели.

Колян. Значит, ты в шоколаде.

Лана. Я какао-бобы не очень. Ставят тех, кто шоколад не любит. Он кипит, там следить за температурой и чтоб без комков и сгустков, мешалки включать, и всё время на ногах, не присесть.

Сцена пятая

Крайне тяжёлое

Отделение реанимации интенсивной терапии. Тело лежит под капельницами и мониторами.

Батурин (с завистью). В самую лучшую палату положили.

Пегас. Тут все палаты одинаковые. В ту жмуров отвозим.

Могучев. Злой ты. Не видишь: работают люди, меня спасают.

Врач. Давление двести пятьдесят.

Батурин. А мне и давление никто никогда не мерил.

Врач. Да назначаю, назначаю, диуретики лошадиную дозу. Ну а как ещё? На снимке неясно, но думаю пневмония.

Пегас. Не задышишь, не задышишь.

Батурин. Сбили давление до двухсот. А мне никто ни разу не сбивал.

Пегас. У тебя такого и не было. Это у курильщиков и кофейников.

Колян. Случалось. От передоза давление то совсем низкое, как у трупа, а то как подскочит.

Пегас. И-го-го!

Врач. Падает.

Колян. Молоток! Среагировал-то как!

Могучев. Прошаренные, я не могу.

Колян. Так говорю: слоняюсь по санаторию, все болезни у сиделок выспросил.

Батурин. Жизнь отжил и ничего такого не знал. Ножевые ранения и те сами заживали. Помню, в армии пырнули заточкой, в госпитале неделю полежал, не ел, только пил, и всё само затянулось. О! Суетятся.

Колян. Не бросают, бабосы страховые капают.

Могучев. Пущай капают. Зря, что ли, налоги платил.

Батурин. Они тебя мучить будут. Все соки выпьют, заразят, выпишут помирать.

Могучев. Не дождётесь

Пегас. Так и будет. Ещё хуже будет.

Сцена шестая

Средней тяжести

Пегас накидывает на Лану халат.

Пегас. И масочку.

Лана. Я не ношу намордники, у меня помада дорогая.

Пегас. А вы на шею как ожерелье. Вот так. И на запястье как браслетик. Во-от, молодца. Реанимация всё-таки. Прекрасно! Вам идёт.

Батурин. Да-да. Помолодела лет на двадцать.

Лана (озирается). Кто-то всё шутит. Дошутишься у меня. Ну как он?

Врач. Динамика положительная. Гноя из лёгких литр откачали. Реагирует на лекарства хорошо.

Пегас. То ли ещё будет. Пять литров откачают.

Батурин. Курить хуже, чем пить. Мучительная смерть.

Могучев. Работал грузчиком на фабрике Дукат. Зайдёшь в цех и слямзишь с линии пачку-то Пегаса, Пегас покрепче. Все так делали. Кури, сколько влезет. Вот где коммунизм-то.

Батурин. А я, вот, не курил.

Могучев. Так ты на Дукате и не работал.

Батурин. Я и матом никогда не ругался. Все знают: Батурин матом не ругается.

Могучев. Да-да-да, товарищи! Все берём пример с Батурина!

Батурин. Выпил и помер. Мутило перед смертью, плохое состояние. Слабость.

Колян. Цирроз всегда слабость.

Батурин. Сил не стало. Думаю: прилягу на лестницу-то, отлежусь.

Пегас. Вот и прилёг навсегда.

Могучев. Дышать легко стало.

Колян. Так тебе ж кислород подают, поршень кислород качает.

Батурин. Колба с гноем. Смотреть противно.

Могучев. Да и не смотри.

Колян. А ты слонялся обосранный по магазу, пиво у всех клянчил. И чё?

Батурин. Вот вы Помер и перечат, перечат. Только два года и клянчил. Племяшек выгнал, гад. Ни посрать, ни помыться.

Колян. Я мыться тебя пускал. Лана тебе всегда пиво покупала и деньги давала.

Батурин. И не только деньги.

Могучев. Дайте отдохнуть-то. Устал.

Батурин. Пятый день лежишь-отдыхаешь. Наотдыхаться-то успеешь.

Пегас. Вот тебе маска, дыши.

Тело Могучева дышит в маску.

Врач. Сам не раздышишься, сделаем трахеостомию.

Колян. Трубка такая, в горле дыру делают. У нас в санатории такие тоже есть. А есть такие: с баллонами кислородными днём ходят, а ночью подключаются к аппаратам.

Тело Могучева старательно дышит в маску.

Батурин. Докторишки. Мучают.

Пегас. Не раздышишься.

Могучев. Раздышусь.

Пегас. У меня опыт большой.

Батурин. Глядите: красный как синьор помидор. До чего дожили, мужики. То синий, то красный. Цвет меняешь как флаг.

Колян. А ты в гробу жёлтый лежал.

Батурин. Белым только ты будешь.

Могучев. Ты же солевой.

Батурин. Мы с Димоном жёлтые, мы смуглые. А ты бледный, бескровный.

Колян. Пон. Я соль. Я соли

Могучев (жалобно, чуть не плача). Дышать самому не дают.

Пегас. Боятся, что мозг взорвётся. Не курил бы и жил себе как все, без приключений.

Могучев. Надо бросать. Выкарабкаюсь брошу. Закурить бы

Батурин. Мужики привычки не бросают.

Могучев. Вон, Колян соскочил с иглы. И я с курева слезу.

Колян. Я на колёсах тут. А чё? Деньги у меня есть. Старички не знают, сколько наркота-то стоит, а денюжки все любят, даже старички. Я им стольник они себе пироженку в буфете или два пирожка. Пирожки у нас дешёвые, с капустой вообще по тридцать. И чайничек дёшев, а в номере санитарке пятихатку и чифирю в палате.

Могучев. Я бы сейчас и косарь за сигарету отвалил. Стрельните для меня! Плохо без курева.

Пегас. Сколько раз курить бросал.

Колян. И сразу на жену кидался. Она мне жаловалась.

Заходит Лана с сумками, шоперами и пакетами.

Батурин. Глядите-ка. Как ёлка новогодняя. Как накладно болеть-то, ё-моё.

Врач. Завтра стомить будем.

Пегас забирает у тела Могучева маску, подключает трубки и капельницы.

Врач. Всё-таки пневмония. Ну и ХОБЛа ваша четвёртой степени.

Батурин. Вобла четвёртой степени.

Могучев. Заткнись.

Лана. Все курильщики умирают от рака лёгких, а его даже рак не берёт.

Врач. Есть категория прокопченные хоблы, то есть воблы.

Лана. И чё эта докторица стоит над душой? Чё не уходит?

Батурин. А она боится, что снова подарки медсёстрам раздашь.

Лана. Я сейчас заведующему конверт сунула. Серьёзная ж операция.

Колян. Заведующий это одно. Лечащий другое.

Батурин. Ну прошаренный, ну знаток.

Лана. Так я им всем тут в сумках принесла, всем хватит.

Врач тянет сумку из рук Ланы.

Лана. С праздником вас, спасибо!

Врач. И вам спасибо!

Врач тянет за остальные сумки, Лана не отдаёт, тянет в свою сторону. Врач отнимает все сумки.

Батурин. Ты смотри как цапнула: цап-царап!

Лана. Как хищница. Жесть.

Колян. Они прознали, где ты работаешь. И наперегонки.

Батурин. Пасут тебя, Шкалина-Мерзавчикова-Зефирчикова.

Колян. Сторожат.

Лана. Там коньяк и шампанское для девочек-медсестёр.

Врач (издалека). И вас с праздником! С женским днём!

Батурин. Так бухнуть и докторицам охота. Спирт не хотят, им коньяк подавай. Зачем ты им даёшь? Пусть подыхал бы.

Лана. Скажите, будьте добреньки

Медсестра. Не буду.

Лана. Почему он камфорой воняет?

Медсестра. Это от пролежней протёрли.

Лана. А почему он всё время рукой что-то показывает?

Батурин. Это он тебя за сигаретами посылает.

Лана озирается.

Лана. Кто-то говорит, не слышите?

Медсестра. Эта сердечница за ширмой по телефону болтает. У неё сахар пятьдесят, вот к нам и положили.

Лана. Странно. А вроде голос мужской.

Медсестра. Мы ему привязали руки. Он всё куда-то бежать хочет.

Лана. Так и ноги ему привяжите. Чтоб знал, как курить.

Батурин. Какая у тебя жена-то ласковая, как сочувствует!

Могучев (злится). А помнишь, как ты наш ДЭЗ обокрал на сумму меньше пятидесяти рублей?

Колян. Мне тогда условно дали.

Батурин. А меня в стройбат. Казалось бы: два года, а привычка бухать на всю жизнь.

Могучев. За куревом бы сбегал. (Жест.)

Батурин. Да-да, уже бегу. Добегу и ещё побегу.

Могучев. Сложно за сигами слетать? Ты ж неживой. Слямзил бы как в прежние времена.

Колян. Димон! Ну ты чё? Кто ж тебе даст курить в реанимации!

Пегас. Врачи и те на улице курят.

Могучев. Ну ты тогда сбегай, Коль! Ну ради нашей дружбы! Помнишь, как я тебе ЛСД на день варенья подарил, целую упаковку?

Сцена седьмая

Реанимация неврологии

Врач. Инсульт после трахеостомии. Ишемия двадцать мэмэ на восемнадцать. Переводим в реанимацию неврологии. Завтра придёте, сегодня он всё равно не очнётся.

Лана идет потерянная.

Батурин. Первая стома пошла!

Колян. Наркоз дешёвый дали, гниды. Сэкономили.

Батурин. И правильно сделали. Фигли на Димона тратиться.

Колян. От дешёвого наркоза все проблемы сосудов башки.

Пегас. Ты в хирургию деньги носила?

Лана. Нет. Откуда я знала. Я думала, они поделятся.

Колян. Догонят и ещё поделятся.

Батурин. Они у тебя сумки из рук вырывали, пасли! А ты поделятся.

Лана. Да я ещё раз приходила накануне операции, ещё десять пачек зефира подогнала. Свежайшего, с конвейера. А он лежит у них брошенный. Давление запредельное. Они бухают где-то. Если б я так к работе относилась, представляю, какая бы глазурь на зефире? Комками и сгустками.

Колян. Всё у нас по жизни комками и сгустками.

Батурин. Всю неделю Восьмое марта. Похмелялись. Не до больных им.

Пегас. Им плевать на всё, докторищам. Пролежни просто привет.

Колян. У нас в санатории от пролежней мрут как мухи. И мухи над ними летают и черви в пролежнях копошатся.

Батурин. Отлично. Просто идеально. С моего света откачали, и ко мне же отправят сгнившего.

Лана. Говорила сто раз, сходи в банк, напиши доверенность, но нет же. Наплевать на всё. Инсультник хренов. Вот Лёха Батурин никого не мучил. Спился. Помер в подъезде, хоронили всем двором, всей школой

Колян. Кто живой остался.

Лана. Все на похороны скинулись. Но это ж Лёха. Первый красавец. Инка пятьдесят тысяч отстегнула. И венок, и гроб приличный.

Батурин. И вазон племяшек забрал с гравировкой.

Батурин гордится, он зазнался.

Лана. Урна как амфора, а там косточки. А мне кто подаст? Инка рубля не даст.

Батурин и Колян интимно кашляют. Пегас смущён. Появляются Блондинка и Брюнетка.

Колян. Первая красавица школы! А ты как хотела.

Лана. Парни неплохо ко мне относились. Но где они? Спились и сгинули. Попрошайничать тоже надо уметь. Талант нужен. Надо быть Батуриным, чтоб подали на бедность-то.

Колян. Не убивайся, больно смотреть. У меня тоже был инсульт, оклемался за месяц.

Батурин. Сравнил жопу с пальцем. У тебя микроинсульт, а у него инсультище!

Пегас. Да ладно. Самый простой ишемический. И киста лакунарная.

Лана. А этот Машину у больницы бросил. Думал, на своих из больницы вернётся. Надо кого-то просить машину перегнать. И так мотаешься, врачи, подарки, за машину переживаешь, так ещё код от сбера от меня скрывал.

Пегас. Не нервничайте, Светлана.

Лана. Да тут нервничай-не нервничай. Живём как на вулкане.

Пегас. Но живём же!

Батурин. Надо было за меня замуж выходить. Я бы тебя на руках носил.

Лана. Так ты не предлагал.

Батурин. А ты не чувствовала, как я тебя любил?

Лана. Не собирался ты жениться. Тебе нравилось, что вокруг тебя вечно дамки. Так же ты нас называл? И Инну, и меня? Молчишь? Вот и молчи.

Батурин. Ну что ты, Лана. Инна заблуждение молодости.

Блондинка и Брюнетка танцуют, Блондинка побеждает Брюнетку.

Лана. Я до тридцати ждала. До тридцати, алё гараж! А на похоронах-то Инка всё так повернула, будто ты из-за меня спиваться стал.

Батурин. Так и есть.

Пегас. Сын ваш должен знать.

Лана. Что? Кто?

Пегас. Код от Сбера и от телефона.

Лана. Ой, спасибо. Хоть один нормальный тут. Сочувствующий. Вы тот самый Бог курильщиков?

Батурин. Куриный бок.

Пегас. Я Пегас.

Лана. Но вы не пегий!

Пегас. Я как бы муза

Лана. Вы меня не путайте. Музы они все женщины. А вы, извините, с копытами.

Пегас. Я мысли!

Лана. А обитаете где? Здесь?

Пегас. Где эфир.

Лана. А у нас по фабрике бог Зефир раньше летал. Раньше-то Зефир обдувал приятно, а теперь-то не допросишься.

Пегас. Это всё санкции. Буреносец Борей больше не разрешает дуть западным ветрам.

Лана. Как санкции начались, так западный ветер всё слабее, а зефир всё дороже. Уже и с конвейера позавтракать не дают.

Пегас. Код сын обязательно вспомнит.

Лана. Вы не представляете, как Димон нас воем достал! Дышать не может, спать не может. В скорую звонит те посылают. Пыхтит. Вот же угораздило из троих выйти именно за него.

Пегас. Зато сын какой у нас.

Лана. Зато сын какой у нас. Пусть лучше супруг курильщик, тогда ребёнок просто астматик, а если алкаш, то ребёнок сердечник.

Пегас. А наркоша ребёнок айтишник.

Лана. Искала четвёртого, так и не нашла. За гордыню муж, в наказание. Я ж уверена была, вечно красивой останусь и уж мужа-то закадрю стоящего. А получилось кроме Димыча претендентов не осталось.

Батурин и Колян интимно кашляют. Пегас смущён.

Ой! А где вы? (Запрокидывает голову, смотрит, пожимает плечами.) Кукуха без сладкого едет. Все запасы в больницу перетаскала. Вот выйду на работу, наемся от пуза.

Сцена восьмая

Инсульт

Тело на койке. Руку и ногу тела сгибает и разгибает Пегас. Из горла трубка. Сам Могучев весь перекошен, он бледен и хромает.

Пегас. А меня сама под венец тянула.

Могучев. А меня Я вот ей предложение один раз и предложил, она обрадовалась и согласилась.

Батурин. Любила она меня. Но я заважничал. В мебельном цеху мы с Коляном такую деньгу зашибали. А ты кто? Ты при нас водила и грузчик. Остатки с барского стола перепадали. Объедки.

Могучев. Так мне без надобности вискари, текилы, бифитеры, наполеоны и реми-мартины.

Батурин. Жил кучеряво, женщины мои все в золоте ходили. И сам я с крестом стограммовым и с печаткой.

Могучев. У нас сын красавец, а у тебя племяшка подлый.

Батурин. Удобно, что в одном доме, а подъезды далеко. (Движения очень интимные.)

Могучев. Врёшь, сука! (Спотыкается, падает.)

Батурин. Вру. Вру.

Могучев. Ну сука, ну и сука. (Передвигается ползком, по-пластунски.)

Батурин. Ты не ласковый, а я ласковый.

Колян. Ребя! Кончай!

Батурин. Меня в школе все боялись и уважали. Я и бегал быстрее, и гранату кидал дальше, и на дискачах она со мной танцевала.

Колян. И со мной. Меня Линка на белый танец всегда приглашала.

Могучев. По-соседски.

Батурин. Ты мне во всём проигрывал. А старше.

Могучев. Тебя в девятый-десятый как спортсмена взяли. Учился я лучше тебя. У меня по географии пятёрка.

Батурин. А у меня по ласковости шестёрка.

Могучев. Да иди ты. Урод. Ты подох А я выживу.

Батурин. И ты издохнешь. Паралитик, трубка из горла.

Медсестра. Восемь дней, а пролежни как у покойника!

Пегас. Что они там себе в реанимации терапии думают?

Батурин. Рука у тебя ноль баллов. И заживо гниёшь.

Могучев. У тебя печени нет, а у меня есть.

Колян. Зарабатывали хорошо, конкурентов не было. Дураков нет себя морилкой травить. А мне в кайф. С родителями жил душа в душу. Отец всего три года лежачий, а у мамы всего десять лет как рак. И умерли в один день с разницей в одну неделю. Ну Мать похоронил и отец тут же скопытился.

Пегас. А я никогда не скопычусь!

Могучев. Жуть как ломает без курева.

Колян. Вон реабилитация, гляди, Димон, тебя реабилитируют.

Пегас сгибает и разгибает ногу Могучеву, массирует руку.

Лана. Тут хотя бы деньги не берут. Отказываются наотрез.

Батурин. Потому что не жилец.

Пегас. Код вспомнили?

Лана. Спасибо, господин с крыльями. Сын вспомнил. Живём. Коммуналку оплатили и интернет. Тут и заведующий порядочный, и реабилитолог. Любому коньяку рады. А девочкам коробки с фабрики снова притащила. Там дольки лимонные по двенадцать баночек в коробке.

Медсестра. Спасибо. Мы такое любим.

Батурин. Ну чё ты? Жена пришла, а ты

Пегас. Да он всё равно говорить не может. Открыл глаза и закрыл.

Батурин. Бревно. Буратин.

Лана. Ну что, Димон? Как ты? Это тебе ещё повезло с инсультом.

Пегас. Успокаивает.

Колян. Неплохо так.

Батурин. А ты всего на пять секунд глаза открыл и закрыл. Вот поэтому она меня и любила.

Могучев. Сил нет, тяжело. Ещё ты тут. Тошно.(Злится.) Два года! Два чёртовых года в говне, побирался, а все рыдали на похоронах.

Колян. На самом деле Светлана любила только меня.

Могучев. Тебя? Наркошу? Я тебя умоляю!

Батурин. Фантазирует. Они все такие, нарики.

Колян. Лане поговорить хотелось, я слушал.

Могучев. Ты посмотри на себя. Самый молодой, а пузо.

Батурин. Мужики, чё деется! Мы как деды древние. О чём мы треплемся? Чем меряемся?

Пегас. Просто игра. Как в банки.

Начинают играть в банки. Банки это метание палки параллельно полу, задача: сбить банку палкой типа дворовый кегельбан.

Батурин. У меня цирроз.

Могучев. У меня инсульт и вобла.

Пегас. И тяга к курению непреодолимая.

Колян. Знал бы, что колёса так штырят, да я б никогда винт не варил.

Батурин. А Лана всё так же прекрасна!

Могучев. Это от сладкого, туда много консервантов пихают.

Пегас. Пищевая наркомания.

Лана. На фрукты денег не хватает.

Батурин. Если б не курил, ты Лану апельсинами мог бы завалить.

Колян. И была б наша Лана как Чебурашка счастливая.

Могучев. Лана моя! Понятно вам? Моя, а не ваша!

Сцена девятая

Трахеостома

Батурин. Думаешь, выкарабкался, да? Так и будешь из горла слюной плеваться.

Могучев. Мне снимут трубку. Снимут!

Батурин. Когда подохнешь, ясно снимут. Не будут с трубкой в гроб класть.

Могучев. Какого хера я похороны тебе устраивал, не понимаю.

Пегас (листает ежедневник, что-то помечает). Зачтётся.

Батурин. А что сейчас делает Лана? Интересно, где она?

Колян. Лана на работе. Она вечерами нас навещает.

Батурин. А вдруг у неё ещё отгулы остались?

Могучев. Да пошёл ты. Да отпустите домой, фашисты!

Тело бьёт ногой и рукой по койке.

Медсестра. Что хулиганишь? Мужчина крупный, аккуратнее шевелись. Всё же в трубках.

Батурин. Это у тебя агрессия после инсульта.

Пегас. Не привязывайте его.

Батурин. Привязывайте, привязывайте. А не то он вам всё оборудование разнесёт.

Медсестра. Вот. Теперь сучи копытом, сколько влезет. Курил? Вот и получил.

Тело бьёт ногой, злится, Батурин довольно ходит, потирает руки.

Могучев (бесится, орёт). Гестапо какое-то. Порядки как на зоне.

Батурин. Тут рай, дружище, а вот там преисподняя.

Колян. Тебя и в первой реанимации привязывали.

Могучев. В какой первой?

Пегас. Не напоминайте. Он всё равно не помнит.

Могучев. За что привязывали-то?

Батурин. Было б за что, держали б овощём.

Колян. Так и держали. Что они там ему бодяжат в эти баллоны?

Батурин. Лана! Помните её в школе? Фигурка, мордашка.

Колян. И вдруг замуж за тебя.

Могучев. Пригрел на груди скорпионов.

Появляется Лана.

Пегас. К нему сейчас нельзя. Реабилитация.

Лана. Доктор! Ну скажите: он сам задышит?

Врач. Ваш-то? Задышит, ещё как.

Лана. Спасибо доктор. Большое спасибо.

Врач. А цап-царап?

Врач тянет у Ланы сумку.

Батурин. Да не задышит он.

Могучев. А ты восставший из Ада.

Батурин. Боишься, да? Подохнуть боишься? Если и задышишь, сгниёшь. Ты по любасу не жилец.

Пегас (вырывает трубку из горла). Всё. Сам дыши.

Лана. Димочка! Ну ты как?

Тело Могучева (хрипит). Какое сегодня число?

Лана. Понятия не имею.

Могучев. Никто не знает, какое число. Тут собрались одни идиоты. Сплошняком.

Тело Могучева злится. Могучев ложится на койку. Он соединяется со своим телом.

Тело Могучева. Как там машина? Не поцарапали?

Пауза.

Ну!

Лана. Не знаю. Не нервничай. Только не нервничай. Всё нормально, стоит машина, стоит.

Могучев. Позвони Роману. Надо отогнать. Мой телефон с тобой?

Лана. Со мной. Но тут нельзя с телефоном.

Могучев. Код ноль-один-один-ноль. Позвони. Роман всё сделает.

Действие второе

Могучев

Сцена десятая

Второй сон Ланы

Снова лестница вверх в мастерскую. Лана осторожно поднимается по ступеням, а сверху вниз со ступеней идёт Медсестра.

Медсестра. Верхнюю одежду снимайте!

Лана. Да-да. Снимаю. А Дима там?

Медсестра. Там твой кобелидзе. Уже с другой.

Лана. Ну как так? Как он может? Я же всё для него делала, переживала.

Медсестра. Всё делала, а ему это не надо, понимаешь ты? Они все такие. Им плевать, что для них стараются.

Лана. Услышала по радио. У мужчин с инстинктом самосохранения проблемы.

Медсестра. Не ходи, тебе туда нельзя. Ну! Уступи!

Медсестра сталкивает Лану под лестницу, где валяются автомобильные покрышки.

Сцена одиннадцатая

Роман

Автомобильная яма под столярным цехом, везде разбросаны автомобильные детали, по углам канистры. От прошлой столярки наверху круглый полированный стол, шатается. Вместо коллекции пачек сигарет зияет пустотой тёмная стена. Роман смачивает из канистры тряпку, протирает деталь. Входит Лана с красной сумкой на колёсиках.

Лана (машет перед носом рукой). Фу! Бензин! Цех и не узнать! Как давно я здесь не была. Всё по-другому. (Указывает на пятно на стене.) А где коллекция?

Роман. Батурин пропил.

Лана. Так обидно. Такой талант. Полированные круглые столики: детские, взрослые любые!

Роман. Но поднялись-то они на спиритизме. Как говорится, нашли незанятую нишу.

Лана (поднимается по лестнице, садится за стол, гладит его). Спиритические столы с инкрустацией. Столы уникальные. Батурин хороший столяр.

Роман. Но пил.

Лана. А Коляныч отличный полировщик, отделочник-виртуоз.

Роман. Токсикоманщик-то?

Лана. Со школы на клей Момент подсел.

Роман. Помню. Пошло тогда поветрие.

Лана. И так всю жизнь в дурмане, в лёгком таком. Но герыч ни-ни. Полированной мебели-то почти и не осталось, редко кто её делает. А какие инкрустации! Он на краснодеревщика выучился. А Батурин самородок потомственный. Сработались они. Батурин всеми командовал. Это у него с детского сада, он и в стройбате верховодил, с гауптвахт не вылезал. Я его ждала из армии-то.

Роман. Как там Дмитрий?

Лана (нервно, машет рукой). А! Вы один поинтересовались, как. То есть, сначала многие звонили, писали, он же бензин воровал в своей автоколонне.

Роман. Тяжко без бензина дешёвого. Тут был перевалочный пункт. Но канистры его ждут с нетерпением. (Указывает на канистры.)

Лана. Я как рассказала, что ему трахеостому поставили, все перепугались и узнавать перестали.

Роман. Когда ты болен, всегда остаёшься один. У меня самого инсульт был. Жена развелась.

Лана (горячо). Я теперь всех инвалидов понимаю, хромых, слепых, косых и прыщавых. Я и сама раньше бесилась на чужие болезни-то. Некрасивых людей презирала, считала вторым сортом, пожилые люди меня подбешивали так нехило. А всего-то надо было посочувствовать и здоровья пожелать, сказать доброе слово.

Роман. Курить я бросил. Дмитрий же бросит??

Лана. Если выживет.

Роман. Двадцать один день отвыкание.

Лана (протягивает связку ключей). Сын пошёл на права учиться. Но когда это будет. А машину на штрафстоянку отогнали. Димыч сказал, он на вас доверенность оформлял.

Роман. Есть такое. Не волнуйтесь, сделаем. Дмитрий хороший человек. Для хорошего человека всё сделаем.

Лана. И вежливый с клиентами, всегда сам столы грузил. Он много клиентов-то, колдунов и ведьм всяких, в столярку привёл.

Роман. И меня арендодателем посоветовал, я, вот, и арендую. Экономлю до хрена.

Лана. Как Батурин спиваться стал, так в минус они ушли. С Димки деньги всё тянули. Он и аренду оплачивал, он и с клиентами утрясал сроки-то. Ругался с Батуриным, заставлял предоплаченные заказы делать. Коля-то без дела сидит, основу-то Батурин отшлифовать должен. Вообще троица что надо: один алкаш, другой наркоша, третий курильщик. А были в школе орлами.

Роман. Вам сколько лет?

Лана. Пятьдесят.

Роман. И почему я вас не помню? Лёху Батурина помню. Он годом нас с Дмитрием моложе.

Лана. В него вся школа была влюблена.

Роман. Токсикомана помню.

Лана. Мы с Колянычем в одном классе. Его вся школа знала.

Роман. В джинсах ходил.

Лана. В кроссовках адидас. У Коляныча папа профессор, мотался загранку, всё из загранки ему привозил, и жвачки, и пеналы, и шмотки.

Роман. Модник кличка?

Лана. С ним боролись из-за фирмЫ. Родителей вызывали.

Роман. Из седьмых классов Инну ещё помню. Красавица школы.

Блондинка танцует.

Но была и ещё красавица, на свой манер, Инна-то блондинка, а та была чёрненькая, волосы длинные, копна кудрявая, смуглая кожа и глаза голубые, как блюдца. Она танцевала на сцене на концерте, перед ветеранами. Волосы два хвоста. И такой блестящий комбинезон.

Лана. Диско.

Брюнетка танцует. У них с Блондинкой как бы батл.

Роман (в задумчивости). Бретелька комбинезона всё с плеча спадала и она её поправляла, поправляла. Я смотрел на бретельку и понимал: пропадаю. Мы завтракали на разных переменах, но я стал заходить в столовку за ром-бабой на её перемене. Она никогда не садилась, всегда ела стоя. Меня трясло до озноба. Хотелось выйти и бежать, бежать Я даже увязался на пробеге за Батуриным и продержался за ним минут пять. После выдохся. Как-то я прознал, что их класс идёт в театр и тоже пошёл, купил сам билет. И в театре просто потерял покой. Ей шёл красный и бордовый. Она была в красной блузке

Лана. В алой. Как в книге Алые паруса.

Роман. Спереди такие волны.

Лана. Рюши.

Роман (опомнился). Ещё волны по плечам.

Лана. Воланы шли по спине углом и спереди тоже.

Роман (снова мечтательно). И волосы, такие роскошные волны

Лана. В школе приходилось в косу или в хвост собирать.

Роман. Столько лет. Всё в прошлом. А живо так её вижу, вроде как вчера в театре был, а завтра снова в школу за булкой с маком на её перемене. Я безумно её любил. Молча. Я не смел никому заикнуться. Она и сама была молчаливая. Инна, вот, со всеми на переменах говорила. Все её обхаживали. А ту другую нет.

Лана. Инна лёгкая, она со всеми могла пошутить, посмеяться Блондинка одним словом.

Роман. А та другая Кармен. Неприступная, дикая, дикая пантера. Она и танцевала на новогоднем концерте что-то такое жгучее итальянское Или испанское?

Лана (тихо). Цыганочку я танцевала!

Роман (приглядывается, ходит вокруг Ланы). Она и в школе в красном. Красная помада, красный портфель, красные туфельки

Лана. Алые обложки для учебников

Роман (озадаченно, приглядывается). Её грозились из-за красных ногтей из комсомола исключить. (Смотрит на сумку на колёсах.)

Лана. Из пионеров. Я галстук не носила.

Роман (ошарашено). Всё проработки висели на стенде Заза внешний-то вид. А я см смотрю: что-то знакомое.

Лана (расстроена, тараторит, копается в сумке.) Я вот пива притащила упаковку. Это от мужа осталось. Он начальству всегда пиво дарил, чтоб смен побольше давали. А теперь уж всё, какая работа.

Роман (очумело, он потрясён). Спасибо.

Лана (ставит на стол коробку). И это вам.

Роман. Что там?

Лана (промакивает глаза, всхлипывает). Да блины-то в марте напекла по привычке. На Масленицу-то. А есть некому. Раньше-то как? Всегда на Масленичной неделе они, орлы, блины уминали, с варёной сгущёнкой. Эх, прошла жизнь. А я всё не перестроюсь. Думала, пусть муж поест, как в старые времена, а он в больницу и загремел. Я и заморозила. А куда девать-то?

Роман. А сын?

Лана (машет рукой). А! Сын всё протеины жрёт.

Роман (тронут). Спасибо. Съем. Проглочу. Но с икрой. Я с икрой люблю. (Накидывается на блины.)

Лана. Только вы разморозьте, они не оттаяли. И на сковородочке-то погрейте. Масло не кладите, они выпустят масло-то, они им промазаны, чтоб не клеились

Роман. Светлана! Ну вспомнил же: Инна и Светлана.

Лана. Лана.

Роман. Точно: Инна и Лана две звезды, как в песне Кузьмина. А я ведь с вами танцевал на новогодней дискотеке, помните? (Напевает.) Две-е звезды, две светлых повести, в своей лю-юбви как в невесомомсти А?

Лана. Песню помню. Ещё про вернисаж медляк. Со многими танцевала. Назло Батурину. И всё на Батурина смотрела, как он Инну к себе прижимал, губу закусывала, чуть не ревела от обиды.

Роман. Да, вы грустная были. Ну и три года разница, наши девчонки из десятого ох ревновали.

Лана. Меня вся школа ненавидела. Инна слух распустила, что у меня не свои волосы, а завивка химическая, выжила меня из школы. Пришлось после восьмого в путягу идти на кондитера. А дальше затянуло. Любовь, любовь надежды ожидание разочарования. Только сладким и спасалась.

Роман. Поедемте ко мне домой. И блины подогреем. У меня и ветчина, и вино.

Лана (тараторит). А тут раньше у ребят чайник был, они чифирили-то всегда. И кофемашина.

Роман. Батурин всё пропил. Поедемте. Я вас не трону, соблазнять ничем таким не буду.

Лана. Да куда уж соблазнять.

Роман. Просто посидим. Одиноко мне. Понимаете: одиноко. Приду домой и никого. Выть хочется.

Лана. А фрукты у вас есть?

Роман. Сухофрукты.

Лана. А там изюм есть?

Роман. Не вспомню. Какая-то ореховая смесь.

Лана. Фруктовый коктейль?

Роман. Может и коктейль.

Лана. Вы угостите меня? Я орешки люблю, в сахаре.

Роман. Так заедем в магазин?

Лана. Нет-нет, увидят вместе, болтать начнут: муж в больнице, а жена с другим. Меня до сих пор все ненавидят по школьной завистливой привычке.

Сцена двенадцатая

Стомы

Из тела Могучева, с боков и спереди, ниже пупка, свешиваются три длинных шланга, на конце трубок медицинские мешки-мочесборники.

Батурин. Ну что я говорил? Доконали врачи-герои. Вместо выписки в урологию. А я предупреждал: пыточная, больницей только прикидываются.

Колян. Да уж: гестапо что надо. Товарищ Мюллер!

Пегас. Я здесь, товарищ Штирлиц!

Могучев. Сестра! Что это у меня?

Пегас. Почки отказали. Скажу как курильщик курильщику: у курильщиков стенки почек тоню-юсенькие.

Могучев. Инвалидом сделали, суки. Сестра!

Колян. Им главное страховые списать.

Батурин. Ну на самом деле ты теперь Нео.

Могучев. При чём тут наш любимый фильм?

Колян. Ну ты даёшь, инсультник хренов. Нео-то весь в стомах был. Помнишь, как с ним в двадцать втором веке поработали. Трубки из тела торчали. И он их срывал, срывал.

Могучев (растерянно). Не помню. Помню, они всё из гаражей выходили и по городу ехали.

Батурин. Это когда они в матрице. А когда боролись, Нео через эти трубки накачали. И он, такой, -- кия-кия.

Могучев. Выберусь отсюда, сразу Матрицу посмотрю.

Батурин. Нет, ты не Нео. Нео сильнее стал, а они тебе почки обе порвали.

Пегас. Под контролем УЗИ.

Колян. Под контролем УЗИ вместо почек ошмётки.

Врач. У нас такое впервые. Обе почки разрыв.

Колян. Он выживет, он избранный. Он Нео.

Пегас. Послезавтра выписка. Звоните родным. Или вы телефоном не владеете пока?

Могучев. Вы. Издеваешься, да?

Пегас (разводит руки). Интерны. Ничего не умеют.

Могучев. А врачи на что?

Батурин. Учиться на ком-то надо. Выбрали тебя.

Колян. Они ещё по ходу мимо почки правой промахнулись.

Пегас. Под контролем УЗИ.

Колян. Да. Под контролем высокотехнологичной технологии.

Батурин (злорадно). Не может быть!

Колян. Точно говорю. Одна трубка нерабочая. Вон только кровь понабежала и всё. Сгустки и комки.

Пегас. Значит, почка отказала.

Лана. Как же ей не отказать. Она же порвалась.

Батурин. Порвали как тузик грелку.

Могучев. Лана! Лана! Я у них подопытный кролик! Я на них в суд подам.

Лана. Скажите доктор: а вот почки порвали порвались, и что теперь?

Врач. Заживут со временем.

Лана. А сроки какие?

Врач. Три месяца, шесть месяцев, девять месяцев.

Лана. Вы так всем отвечаете триместрами?

Пегас. Работал гинекологом, прошёл переаттестацию. Переквалифицировался.

Лана. А почему три мешка? Третий откуда?

Врач. Цистома и нефростомы.

Лана. А что это значит? Стомы это дырки, как в горле? Да?

Колян. Принцип один и тот же. Дышать не можешь стому в трахеи, жрать не можешь стому в желудок, ссать не можешь стому в пузо, срать не можешь стому в жопу. А думать не получается стому в телетранслятор. И ты в трансе.

Пегас. В вечном трансе.

Батурин. Прогрессивное лечение.

Лана. Средневековье какое-то.

Пегас. Проверенное веками лечение, такая поправочка. Дренажи.

Врач. Через трубки моча будет отходить. И мешки надо менять.

Батурин. Сорок дней тебя в больнице мурыжили. Домурыжили. Лучше мёртвым быть, чем как ты. Как говорится, и врагу не пожелаешь.

Могучев (пытается подняться с койки). Лана! Помоги одеться! Ты вещи взяла?

Лана одевает Могучего, Дмитрий, Колян и Пегас его поддерживают.

Колян. Выглядишь как бородатый пузатый скелет.

Батурин. Плешивый скелет, плешивый скелет.

Могучев. Да ладно, у меня густые волосы, с благородной проседью.

Лана. Господи! Димочка! У тебя волос-то почти не осталось.

Могучев. Из меня глубокого инвалида сделали! А эти только подзуживают. Пшёл вон!

Могучев почти падает, Батурин и Колян его подхватывают.

Лана. Не ругайся. (Озирается.) Ты это кому?

Пегас. И не подумаю.

Могучев. И не подумаю!

Пегас. Сейчас вывезут на волю, сразу сигу и стрельни.

Лана. Можно взять коляску?

Пегас. Только верните. Не увозите далеко.

Медсестра. Вы держИте его. Поддерживайте.

Могучев. Вот! Съел? Я уезжаю, а ты и дальше таскайся по палатам.

Лана. Дим! С кем ты болтаешь-то?

Врач. Не обращайте внимание. У него в выписке слабоумие диагнозом.

Батурин. А я с тобой. Где ты, там и я. Одну ведь бабу трахали.

Могучев. Я убью тебя.

Могучев порывается к Батурину, падает с коляски, воет, Лана и Пегас поднимают его.

Батурин. Да ты-то убьёшь, да. Ты посмотри на себя. Борода седая. Плеш как у очкарика. Доходяга зачморенный. (Смеётся.) Да тебя сейчас на перевозке как жмура повезут. Он меня убьёт. Да это я тебя сгною. Падлой буду, а сгною.

Могучев. Коль! Ты ему хотя бы скажи.

Колян (задумчиво). Да что это говорить-то. Я Свету любил, она любила Батурина. Но вышла замуж за тебя. Ты промежуточный вариант. Как стомы твои. Да уж. Хорошо, я в санатории. В больничку лучше не попадать. (Тихо.) У нас там случай был. Сиделка деду стому срезала, он издох: моча в бошку ударила.

Батурин. Сгниёшь через неделю, подохнешь.

Пегас. Не факт. В хирургии пролежни чистил лучший хирург.

Батурин. Ага вычистили. Жопы и спины просто нет. Всё течёт. (Страшным голосом.) А бактерия не дремлет. Бактерия прожорлива.

Колян. Не пугай человека.

Батурин. Он получеловек. Четверть человека.

Колян. Три четверти человека. Из горла-то стому вынули.

Могучев. А ты вообще меньше нуля!

Пегас. Мнимая единица.

Могучев. Ты мнимая единица!

Пегас. Нелюдь. Нежить.

Могучев. Жуть. Жить! Будь проклят тот день, когда мы в школьном туалете подрались. Я тебя, между прочим, в унитаз затолкал.

Батурин. Ты вспомни ещё, как Колян испугался и сбежал. Да, Колян?

Колян. Было дело.

Могучев. Будь проклят тот день, когда мы поклялись помогать друг другу, что бы ни случилось!

Батурин. Самбо занимался, ходил выпендрёжником, важничал. У неё уже давно полюбовник-то новый.

Могучев. Корёжит тебя, ух корёжит. Завидуешь. Скажи, Коль.

Колян. Лана лучшая!

Могучев. Дома у меня появитесь, убью и одного и другого прикончу.

Лана (кричит). Хорэ на меня орать! Опрокину сейчас коляску! И валяйся!

Медсестра. Эй, алё! Коляска казённая, только до выхода.

Лана. Нам перевозку лежачих дождаться бы. Разрешите на кресле вывезти? Вот вам: я от стресса забыла подарок. Тут зефир и мармелад.

Лана даёт медсестре башню из коробок.

Медсестра (высокомерно). Разрешаю. О! Хавчик, что надо. Ой! Тяжёлые. Нет-нет. Давайте коляску, мне ещё больного надо везти.

Пегас несётся с койкой-каталкой. Пегас, Батурин, Колян и Лана перекладывают на каталку Могучего. Медсестра укладывает коробки в коляску.

Лана (удивлённо, Медсестре). Ничего себе у вас больной.

Медсестра. Его Зефир зовут. Западный ветер.

Пегас. Курить-то будешь? Пока перевозку ждёшь, стрельни сигарету-то.

Могучев. Ребят! Сигарету бы!

Пегас важно подаёт сигарету.

Голоса. Во мужик даёт! Лёжа курит!

На тот свет с сигой!

Могучев. Спасибо ребят. А ты что пялишься? Осуждаешь?

Лана. Тебя нельзя курить! Доктор сказал! Ты же обещал. Роман после инсульта бросил курить.

Могучев. Тебя забыли спросить, шалава.

Лана. Да не ори, не позорься.

Могучев. Ты меня всю жизнь позоришь. А мне нельзя? Приедем, я тебе покажу.

Врач. Больной Могучев, ну как так можно-то? Я тебя с того света, а ты снова за своё. Жену бы пожалел.

Могучев. Я только одну на посошок. Побаловаться. Перевозка что-то долго не едет. (Лане, орёт.) Да накрой меня одеялом. Нету? Тогда курткой своей. Холодно же!

Лана снимает с себя пальто. Накрывает Могучего, сама трясётся от холода.

Сцена тринадцатая

Преодолеть препятствие

Квартира. Комната и кухня. Окно. Между окном и кроватью стоят ходунки. На столе коробки с зефиром. Могучев валяется на полу в трубках и мешках.

Лана. Опять свалился. Несчастный Нео.

Могучев. Я в туалет ползу.

Могучев еле-еле перекатывается с живота на бок.

Лана (тянет Могучева на диван). У меня спина болит. Не беги ты, видишь же не слушаются тебя ни руки, ни ноги.

Пегас. А что это у него синяк на лице?

Лана. Я его, доктор, побила валиком. Купила валик с шипами, чтоб кисть парализованную разрабатывал, а он хамит, пуляет им в меня. Ругается. Я не выдержала. У меня, вон, тоже рука синяя. (Показывает ребро ладони.) Он выводит из себя. Всё ревнует, оскорбляет.

Пегас. Они все такие. Злятся, злятся. А злиться надо на себя.

Пегас хватает Могучева, поднимает рывком и ставит в ходунки.

Пегас. Сядь. Будешь лежать, сгниёшь. (Лане.) Не кормить, пока зарядку не сделает.

Лана. Да я его вообще кормить не буду.

Пегас. Без белкового питания нельзя.

Лана. Ладно. Желудки куриные дам. Я их кошке готовлю.

Пегас. Вот так вот. Левой, правой. На месте. Вперёд ни-ни. Сил надо набраться. А то упадёшь, переломаешься и точно сгниёшь.

Батурин. А вероятность сгнить какая?

Колян. Большая вероятность. У нас один дед вонять начал так же.

Могучев. Не дождёшься. Мне паллиатив назначили.

Батурин. А! Ну всё. Покойник.

Могучев. А ты и рад?

Колян. Я тебе сочувствую. Я ж не самовлюблённый Батурин. Мне со Светланой ничего не светило, кроме редких встреч. А Батурин рад. Факт.

Батурин. Мне всё равно. Всё! Рав! Но! Ясно вам? Вы пресмыкалы. Как жили, так и подыхаете. Нормальные люди все лёгкой смерти просят. А вы мучайтесь. Я один без мучений отмучился.

Могучев. Ну купи себе медаль. Молодец.

Батурин. Я, если захочу, Светку к себе заберу.

Могучев. Да забирай. Да ради бога. Шалава.

Колян. А кто судно из-под тебя выносить будет?

Могучев. Вот выздоровею и съеду от неё. Один буду жить.

Батурин. Выздоровею. Ты-то выздоровеешь. Без спины и жопы. Ты себя сзади-то видел?

Могучев. Я на медсестре из хосписа женюсь.

Батурин. Как ты её трахать-то будешь? Ты даже поссать не можешь. Даже мешок себе поменять не в состоянии.

Колян. Светлана тебе питьё мочегонное. Варенье разводит чер-чер.

Могучев. Черешневое.

Колян. Чер

Батурин. Черри. Вишнёвое.

Пегас. Черноплодное.

Колян. И лимон, когда температура за сорок.

Батурин. И цвет всё меняешь: жёлтый, серый.

Могучев. Я в суд на больницу подам.

Батурин. Ты-то подашь. Лежишь как плешивое бревно. Кнопочный телефон и тот доломал рукой-крюкой.

Пегас. Рука четыре балла. Вторую группу дадим?

Лана (даёт конверт). Уж постарайтесь.

Батурин. Картина Репина: приплыли. Да они без денег должны группу дать, алё! У тебя же, Могуч, сердце. Инфаркт.

Колян. Пять диагнозов и каждый смертельный. Ещё и группу зажимают.

Пегас. Вторую рабочую?

Колян. Да какая ж вторая рабочая?

Могучев. Слушайте: можете вы все свалить или нет?

Могучев ковыляет в ходунках. За ним волочатся три шланга с мешками.

Колян. Ишь ты, хвост распустил.

Батурин. Абориген из племени пупуа.

Могучев. Сам ты пупуа.

Батурин. Упадёшь. Грохнешься.

Колян. Шлёпнешься.

Могучев. Думаете, в угол стомами загнали, да? Да мне их снимут.

Колян. Вот у нас в санатории

Могучев (ковыляет на ходунках). Я вам покажу.

Батурин. Смотри в стомах своих не запутайся.

Колян. Стоматик.

Могучев. Ланка! Гороховый суп сделай.

Лана. Ты его никогда не ел.

Батурин. Мой любимый суп!

Могучев. Чтоб Батурин обзавидовался. Он знаешь, какой завистливый оказался.

Могучев валится, Лана хочет ему помочь.

Не сметь, я сказал!

Могучев долго-долго поднимается.

Лана. Ты в своём уме? Батурин же умер!

Могучев. Горюешь по Батурину, да? У него всегда с похмелья-то шляпа дымилась.

Лана. Ах, ну да: у тебя же в инвалидной карте слабоумие.

Могучев. Помер, а его всё корёжит. Всё корёжит.

Лана (листает поварскую книгу). Сделаю тебе суп. Это недорого.

Могучев. А тебе ж главное чтоб недорого, да?

Лана. Да чё ты бесишься? Одной ногой в могиле и всё бесишься. Пока в больнице валялся, я комнату разбирала. Дезинфекцию вызывала, так ты её засрал. Моль весь свитер сожрала, только горло и осталось. (Визжит.) Банки пива прохудились в них мошки завелись. В диване клопы выкинуть диван пришлось, и пауки по углам.

Могучев. Паук хозяин, его нельзя бередить.

Лана. Мандовошек осталось развести для полного комплекта.

Могучев. Ты всю дорогу трахалась с Батуриным, с Коляном со второго этажа, а я, значит, мандовох?

Лана. Ну дебил.

Могучев оступается и падает. Лана помогает ему подняться.

Сядь тут, посиди.

Могучев. Ты не виляй, не виляй. Батурина ты любила, а Колян тебя любил, ты с ним ради разнообразия, да? А я-то что? Что я? Эй, ей, куда ты

Лана. Выйду подышать

Могучев. А суп? А пожрать?

Пегас. Ты давай тоже выползай потихоньку. Вон до кухни и обратно ковыляешь.

Могучев. Стараюсь. Медсестра тоже советует.

Лана. Как ты гулять собрался? Ты же еле до кухни дополз.

Могучев. Я дошёл, а не дополз. Я не тар таракан тебе.

Сцена четырнадцатая

Зависимости

Лана жуёт зефир, запивает чаем. Могучев сидит тут же, шланги с пояса тянутся в котомку на плече Могучева. Могучев пробует питьё из спортивной бутылки, швыряет бутылку на пол.

Лана. Тебе с сахаром нельзя.

Могучев. Можно. Сестра говорит, для настроения можно.

Лана. Медсестра.

Могучев. Она мне как сестра. Ближе неё у меня никого нет.

Лана. Я ложку песка положила для настроения, ты просто не размешал. Надо бутылку потрясти, потрясти.

Могучев. Сколько ты зефира сожрала за свою жизнь?

Лана. А сколько ты прокурил?

Могучев. Сладкое в три горла жрёшь, а мне кофе несладкий?

Лана. Тебе вообще кофе нельзя. Ты выписку почитай.

Могучев. Умная, вот и читай. Очки не забудь на нос напялить.

Лана. Пролежни из-за сладкого не заживают.

Могучев. Я выздоровею и уеду от вас.

Лана. Это вместо благодарности, да?

Могучев. Выздоровею и уеду. Та-ак. Вторая коробка?

Лана. Дай мне отдохнуть после работы. А ты в рот всё заглядываешь.

Могучев. Я не пойму, чего тебе не хватало?

Лана. Благодарности.

Могучев. Я всё для тебя делал.

Лана. Твой Пегас врун. Ты им веришь, а они врут. Батурин мертв, а Колян доживает далеко.

Могучев. Не врут.

Лана. Я с Коляном в переписке, он клянётся, что никуда не летает.

Могучев. Он врёт.

Лана. Как смог выйти из квартиры, так сиги стрелять стал. Как смог до магазина дойти, так пачку купил. Упал, два ребра сломал. Идиот ты, не Нео.

Могучев. Я без курева не могу.

Лана. Ты же бросил. И снова дымишь.

Могучев. Я работу ищу.

Лана. Со стомами, думаешь, возьмут? У тебя вторая группа и давление.

Могучев. Взяли уже. Два места. Выбираю.

Медсестра. Но это временно!

Лана. Вчера узист за дымом сердца не разглядела. Что у тебя с почками неясно, не снимают стомы-то.

Могучев. Они инвалидов не лечат. От инвалидов выгоды нет.

Лана. Второй раз к ним попадёшь, я ни ногой. Продолжай дымить.

Могучев. А ты продолжай жевать свой зефир.

Лана. Я и жую.

Могучев. Вот и жуй.

Лана (поднимается, грозно). Ты меня решил достать, да? Да я сейчас вырву твои трубки и подыхай, понял?

Могучев. Да вырывай, вырывай. Я сам себе вырву, как Нео.

Лана (вскакивает, кричит). Достал уже свою Матрицу по сотому разу смотреть!. Выдирай! Выдирай! А я посмеюсь, как ты корёжится станешь и подохнешь. Думаешь, скорую тебе вызову? Нет!

Могучев снимает котомку, вытряхивает мешки на пол. Лана наступает ногами на мешки.

Лана. Вот тебе. Тыркнешься, больно будет.

Могучев хочет встать и воет от боли.

Лана. Так-то. Всё настроение испоганил. В коме там что-то привиделось, и с ума спятил. Да если б у меня был любовник, разве я жрала бы пачками этот чёртов зефир? Всю жизнь подозреваешь, подозреваешь, ревнуешь. А сам-то? Врун самый первый на деревне. Ты вспомни как ты в мастерской- то работал. Тебе мусор вывезти, а ты его в поле сбрасываешь.

Могучев. А ты у нас Гринпис.

Лана. Лень до свалки доехать. И всех по себе судишь.

Могучев. Звони в скорую, нитки оторвались.

Лана. Да что тебе эта нитка. Ты весь в этих нитках, в глистах подозрения. Нео хренов.

Могучев. Я скоро на тренажёры пойду заниматься.

Лана. Тебе курить бросать надо, чучело. Да не так котомку свою напяливаешь.

Лана помогает Могучеву поправить котомку, засовывает в неё мешки, идёт рядом с Могучевым. Могучев сильно опирается на палку-трость.

Могучев. О! Сейчас у врача стрельну. Угостите сигаретой.

Пегас протягивает сигарету.

Лана. Нет-нет, ему нельзя курить. У него вобла четвёртой степени, инфаркт и инсульт.

Сцена пятнадцатая

Спиритический сеанс

Знакомая мастерская. Могучев с палочкой, с котомкой, из которой выходят шланги.

Роман. Ну ты, блин, ухандокал машину.

Могучев. Да рука, блин, на четыре балла, всё цепляю теперь.

Роман. Ты занимайся.

Могучев. Да занимаюсь, занимаюсь

Роман. У меня, как инсульт шарахнул, сразу курить бросил и гимнастику делал.

Могучев. Я тоже гимнастику делал, а жена взяла и вылила на меня бутылку антижира.

Роман. А я смотрю: лицо красное.

Могучев. Химический ожог. Не давала зарядкой заниматься, всё тряпкой трёт, всё ей грязь мерещится. Я во всём у неё виноват.

Роман. Ноги надо мыть.

Могучев (подозрительно). А ты откуда знаешь, что я босиком по дому?

Роман. Так пятки у тебя чёрные и ногти. Ты ж ко мне в шлёпках приехал.

Могучев. Жена у меня врагу не пожелаешь. Всё норовит ногти отстричь. А я не даюсь. А она чистящим средством брызгает.

Роман. Ногти, Дмитрий, надо бы отстричь.

Могучев. Я их отламываю. Они легко ломаются. А в больнице ногти вообще не росли. У тебя росли?

Роман (рявкает). Нет!

Могучев. Это, значит, у всех так. А тебе в больнице никто не являлся? Ну там друзья?

Роман. Друзья навещали.

Могучев. А умершие друзья? Или те, кто далеко?

Роман. Капельницы были магнезия с мексидолом, а тебе видно что-то подкапывали странное.

Могучев с большим трудом поднимается по лестнице, шатает стол.

Могучев. Батурин сильно пьяный был, стол не удался. Так бы продался, а так память.

Роман. Я тут краску на капот еле подобрал. Уж как смог, посмотри.

Могучев. Отлично. Спасибо Ромыч.

Могучев кладёт руки на стол.

Давай Батурина позовём. Скучаю по нему. Колян-то иногда снится. А Батурин обиделся. Не может пережить, что я выжил.

Роман. Ну давай.

Роман в сердцах бросает тряпку, тоже поднимается по лестнице и садится за стол. Они сидят напротив друг друга и шатают стол.

На чёрном квадрате стены появляется коллекция сигарет, появляются и плотницкие тиски, Батурин стоит за длинным столом и шлифует рубанком. Роман напуган.

Могучев. О! Вот и Батурин! Лёх! Ты как?

Батурин. Всё отвлекают и отвлекают, все кому не лень. Да нормально. Как у тебя со стомами? Смотрю, одна осталась.

Могучев. Да. Из почек выпали. Я их просто вырвал.

Ветром проносится Колян. Роман пугается ещё сильнее.

Колян. Уроды. Не врачи фашики.

Батурин. А с цистомой что?

Могучев. Да не знаю и сам. Они с нефростомами-то ничего не говорили, и тут молчат как партизаны. Два месяца с женой ездили, умоляли снять нет и нет. А оказалось, не нужны. Я бы в суд подал, но очкарики хитрые.

Колян. У нас тоже в санатории хитрые. Стали прятать от меня лекарства. К складу не подпускают. Но бабки и дедки делятся, подворовывают для меня. Как бы заведующая не прознала. Зыркает на меня странно. И успокоительные мне теперь колют.

Батурин. Ну ты ж Колян, вот и колют.

Могучев. Смотри: заколют до смерти.

Колян. Я тогда тоже на них в суд подам. Как и ты.

Батурин встал над Могучевым, смотрит на него сверху вниз.

Батурин. Ты смотри-ка: был лысый, а снова волосья густые!

Могучев (Батурину). Да: я не сгнил! Но пролежни до сих пор не заросли. Вроде как на войне жопу оторвало. Показать?

Могучев встаёт, хочет снять штаны.

Батурин, Колян, Роман. Нет-нет, не надо.

Батурин. А это кто? Тоже умирающий?

Могучев. Это Роман, мой друг. Он машину отполировал, врезаюсь в столбы-то. С координацией не айс.

Батурин (подозрительно). Точно друг?

Роман. Ну конечно, ребят. Мы в одном классе.

Колян. Это же ты в нашей столярке разбором занимаешься?

Роман кивает. Он очень напуган.

Могучев. А ты знаешь, сколько в секунду у нас мочи выделяется в норме?

Батурин. У меня нисколько. Я не пью больше.

Роман. Как-то не задумывался.

Могучев. А ты, Колян, что думаешь?

Колян (неуверенно, показывает пальцами дозу). Децл?

Могучев. Странность такая. Нет из почек шлангов этих. А все равно кажется, что к мешку подключен. Даже не знаю как объяснить, я ж не очкарик.

Роман (поправляя очки, многозначительно). Условный рефлекс.

Колян. Мышкина память.

Роман. Мышечная.

Колян. Я так и сказал.

Могучев. А иногда, прям, кажется, что я шланг. И что меня разным мусором закидывают, все засорить пытаются, а я все через себя должен протащить и что-то из себя выдавить. Понимаешь? А ничего не хочется выдавливать! Хочется копить, заниматься стяжательством. И вот я, как мешок сборный, мусорный набиваюсь, набиваюсь, и рано или поздно лопну.

Пока Могучев говорит, Батурин и Колян пропадают, мастерская снова такая, как была, с прямоугольным пятном на стене.

Роман. Ты от инсульта таблы пьёшь?

Могучев. А как же. И от давления.

Роман. Ты бы лекарства поменял. А то как Колян. Помнишь, он анаши обкурился? Всей школой искали.

Могучев. Помню. Сняли под Смоленском. Уверял, что едет на фронт.

Сцена шестнадцатая

Цистома

Медсестра перевязывает Могучего.

Лана. Я просто в охренении, дорогая редакция. Врач не смог катетер нормально поставить. Дима желтел и температурил.

Могучев. Нам в больнице поставили детский диаметр, восемнадцать.

Лана. А надо было двадцать пять.

Медсестра. Что завалялось, то и поставили.

Лана. Мы три месяца умоляли что-то сделать, нефростомы сами выпали, теперь получается и цистома выпала.

Медсестра. Ну и как вы?

Могучев. Нормально.

Медсестра. У нас в хосписе мужчна умирал, и ему все мерещилось, что у него трубки. Отовсюду. Ему все казалось: он машина-говнососка.

Лана. Человек попадает в больницу. Его там мучают и ставят эти стомы. Ненужные ему, понимаете.

Медсестра. Все мы помогаем себе трубками и шлангами, везде по жизни чистки и отсосы.

Могучев. А в фильме Матрица через трубки обычного человека сделали избранным. И через стомы. Там двадцать второй век, и всё можно через стомы подлечить.

Медсестра. Мой любимый фильм. Обожаю эту сцену, как он вырывает из себя и вырывает, и всё заживает на глазах без повязок с альгоджелем. (Визжит.) Нео- мой любимчик. У них там у всех раны затягиваются на глазах.

Лана (поспешно). Да. Они работают там с сознанием. (Протягивает пакет.) Только вы нам с пролежнями и помогли.

Медсестра. Ну что вы. Это моя работа. Нет-нет: зефир не возьму.

Лана. Я на фабрике работаю, я как из фильма сладкая женщина. И вот ещё -- мешки мочеприёмные заберите.

Могучев. Мне теперь без надобности. Я Нео!

Медсестра. А срок годности у них какой?

Лана. Свежие. И мешки свежие, и зефир только сегодня с линии.

Медсестра. Да сейчас любые подойдут. Мешки немецкие. Больше поставок нет. Импортозамещение по всем фронтам, но пока не заместили.

Медсестра уходит с двумя набитыми сумками.

Сцена семнадцатая

Роман

Лана и Роман обнимаются в автомобильной яме.

Роман. Так и будем прятаться?

Лана. Он всю жизнь уверен, что я изменяю.

Роман. Но не со мной же?

Лана. Вот говорят: всё к лучшему. Он заболел, я позвонила тебе. Вот и нашла своего четвёртого. А счастье было так близко ещё со школы!

Роман. Я обалдел. У меня дома блины никто никогда не пёк. А ты прям башенки. Я всю неделю блины ел. И пивом запивал.

Лана. Больше не ем сладкое. Ты мой сладкий.

Роман. Как нам с тобой быть? Неприятно. Противно. Стыдно. Он машину долбанул, мы с ним лясы точим. Не привык врать-то.

Лана. Он курит, скоро снова шарахнет, или сердце. Подожди, наберись терпения. Он не переживет сейчас. Расстроится. Не надо ему признаваться.

Роман. Выглядит он хорошо.

Лана. И волосы густые, плешь заросла.

Роман. Учти: если снова машину придет чинить, я не выдержу, все ему честно скажу.

Лана. Не надо. Он злой. Он и убить может. Умоляю, не надо. Они все, все трое такие отчаянные.

Роман. Кто трое? (Отстраняется.)

Лана. Ну, то есть, были отчаянные. (Льнёт.)

Роман. Отчаянные. Мне тут (показывает наверх) привиделся токсикоман, который полировал столешницы, ну одноклассник твой.

Лана. Коляныч? И Димке он снился, вроде Коляныч бунтует, дерётся, а его белохалатники держат.

Лана и Роман поднимаются по лестнице в мастерскую и смотрят вниз.

Звон стекла и глухие удары. Врывается Колян, его удерживают люди в белых халатах, заламывают руки, в том числе и Пегас.

Колян (в наркоманской горячке). Справились, да? Справились? Руки заломали? А мне не хватает. Жалко лишнюю таблеточку? Чтоб кайф словить. А мне не хватает! Да ни у кого я колёса не таскал. А на складе что? Да просто дверь перепутал Шёл и пере путал.

Колян обмякает, заваливается, медики толпятся вокруг него, пытаясь реанимировать.

Голоса. Сердечная недостаточность.

Нет, передоз. Успел таблеток наглотаться.

Хитрый он. Тихо пробрался на склад. И ключ от двери у него.

Откуда, спрашивается?

Жил среди стариков и помирает раньше стариков. Вредно молодым-то со стариками.

Молодёжь хилая пошла, дети Перестройки.

И вежливый такой, следил за собой, красивый мужчина.

От одиночества таблетки-то глотать начал.

А какие он поделки лобзиком выпиливал! Заглядение!

И выжигал восьмёрки на Восьмое марта, всем бабушкам дарил.

Что ж за родственники такие. Сбагрили мужика.

Чтобы квартиру себе забрать.

Сгноили мужика. Ну родня, ну сродственники.

Сцена восемнадцатая

Скоро весна

Квартира.

Могучев. Опять вы здесь?

Батурин. Ну а ты как думал? Друзья познаются в беде.

Могучев. Я же просто сплю. Устал после работы.

Колян. Просто спишь, ага. А мы тебе снимся.

Могучев. Слушайте, ребя, оставьте меня в покое. Завтра Восьмое марта. Лане хочу подарок съездить купить.

Колян. Ты смотри. Впервые за двадцать лет он ей подарок решил купить.

Батурин. А ты спросил: нужен ли ей твой подарок?

Могучев. По хорошему прошу: валите. Мы друзья, но ты, Лёх, злой, завистливый, а ты, Колян, мямля, студень. Нет, вы, конечно, творцы. Как ты столешницы-то, Колян, украшал! А Лёха-то как вытачивал ножки резные, как шлифовал. А я-то просто на доставке. Без фантазии я.

Батурин. Да мы это, предупредить. В больничку ты сейчас загремишь. И уже не встанешь.

Колян. Ага.

Могучев. Я курить бросаю. Сегодня вместо пачки всего-то полпачки выкурил. Не лезло в меня. Тошно.

Пегас. А покурить не хочешь?

Могучев. Я когда сплю, не курю.

Лана. Скорая? Да. Речь плохая невнятная, заплетается, заговаривается. Походка? Да он сейчас спит. Во сне заплетается. Была нетвёрдая. Он же инвалид. (Отключает телефон.) Ну все, Дим, сейчас приедут. Ты уж там, пока лежишь, постарайся бросить курить. Вот я же не ем больше сладкое. А если там кто привидится, посылай. Чётко так, по-нашему. Ничего, ничего мы выкарабкаемся.

Могучев мычит.

Лана. Мы в ту больницу не поедем, делайте, что хотите, посмотрите, какие пятна. От пролежней рубцы какие остались. Нет, там пыточная. У него там ещё друг в морге лежал и в бреду являлся.

Врач. Много таких историй. Это все от лекарств

Лана. Пожалуйста в другую больницу, в хорошую.

Батурин и Колян везут Могучева на каталке.

Лана. Димон, ты главное думай: все хорошо закончится, и ни с кем там не разговаривай. Просто ишемия. Ты же кофе сколько пьёшь, а тебе же нельзя.

Могучев мычит.

Ну сегодня не пил, тебя подташнивало. Облевал весь туалет. Но ты колбасу всё ел, а нельзя же, я предупреждала, нельзя тебе солёное. Сосуды зарастают.

Могучев мычит свирепо.

Но я прослежу, чтобы поворачивали, я заплачу.

Лана продолжает тараторить возбуждённо и восторженно. Синий маячок скорой и сирена.

Сцена девятнадцатая

Последний сон Ланы

Снова лестница, ведущая в столярку. У двери лифта лежит в одеяле и подушках Могучев.

Лана. Дима! Что ты делаешь?

Могучев. Я тут живу.

Лана. Но почему в подъезде? Заходи же! Ты вернулся из больницы?

Могучев встаёт и нетвёрдо идёт вверх по лестнице.

Лана. Ты куда, Дима?

Могучев. Тут какая-то прОпасть, прО-пасть ПропА-асть.

Могучев доходит до конца лестницы и заходит в столярную мастерскую.

Эпилог

Мастерская в её первозданном виде, внизу автомобильная яма. Батурин строгает, Колян выкладывает на круглом столе инкрустацию, сверяясь с эскизом. Могучев ходит с пачкой бумаг и разговаривает по телефону.

В автомобильной яме под столяркой целуются Лана и Роман.

Пегас уходит за коллекцию пачек сигарет. Его поддерживают Блондинка и Брюнетка. Они танцуют.

Квартира. Лана прибирает комнату Могучего, все вещи Могучева отправляются в большие мешки с мусором. Роман забирает из квартиры мешки с мусором и тащит их, чтобы выкинуть, выкидывает. Лана несёт сзади ходунки и трость и тоже выкидывает.

2024-25