До Уильяма только сейчас вдруг дошла неприятная правда: между ними лежит громадная пропасть. Ведь он - практически нищий, а она - настоящая принцесса. И хотя девяносто девять из ста девушек королевства (и их родителей) посчитали бы его вполне подходящим женихом: его титул, происходение, и даже доход вполне устроили бы их, но его угораздило влюбиться именно в ту девушку, чьё окружение не сочтет его достойным её руки и с позором изгонит из своего круга, если он посмеет приблизиться к ней.
Уильям провожал Элен глазами, когда брат уводил её с вечера. А у него было чувство, что сейчас она навсегда уходит из его жизни. Ему больше не представится шанса видеть её даже издали. А если и увидит, то не сможет к ней подойти.
Хрустальная мечта о ней, лишь показавшись на миг, чуть обретя реальные черты, тут же разбилась вдребезги.
Он не остался там, сразу после ухода Элли спустился вниз, оседлал лошадь и отправился в квартиру, которую снимал в Чипсайде - скромном тихом квартале.
В родной дом он больше не пойдёт - туда его не загонишь под страхом смерти.
Хотя Мадлен много раз приглашала его.
Эта женщина вызывала в нём чувство омерзения с тех пор, как всё это случилось между ними.
Но, удивительное дело, она сама, видимо, не только не испытывала угрызений совести, сейчас, овдовев, она всячески давала понять Уильяму, что ждёт его дома, примет его там с распростертыми объятиями.
Он хотел бы забыть навсегда то, что произошло год назад в отцовском доме. И её забыть. Не видеть никогда этого благообразного, постного до тошноты личика.
Она на всех производила впечатление скромницы, очень приличной, сверхпорядочной особы.
Юная девушка девятнадцати лет вышла замуж за шестидесятилетнего вдовца - графа Беркли.
Граф был ещё мужчиной хоть куда и похаживал по будуарам дам. Он крутил романы напропалую. И выглядел моложе своих лет - высокий, стройный, крепкий, лишь чуть седины на висках - она придавала благородства его облику.
Зачем ему было жениться? Но юная красавица сумела очаровать старика.
Молодость притягивает пожилых. Они думают, что могут отсрочить свою старость, если будут общаться с молодыми. Мужчины безумно влюбляются в женщин намного моложе себя, надеясь вернуть свою молодость - но получают лишь её иллюзию.
Невинная, свежая, чистая дева - сама скромность и непорочность - так она выглядела, так вела себя в обществе. И сейчас ведёт... Свой удобный имидж она не сменила.
Никто вокруг и на минуту не смог бы усомниться, что Мадлен безукоризненно честна во всём, что бы она не сделала и не сказала.
Они были ровесникам: пасынок и его юная мачеха.
В первые же дни знакомства Мадлен попыталась очаровать и его. И он принял за чистую монету её открытый дружелюбный взгляд. Он помогал ей во всём, отвечал на любые её вопросы, выполнял её мелкие просьбы... Не чувствуя подвоха.
Но, несмотря на свою молодость и привлекательность, никогда она не вызывала у него никаких чувств, кроме разве что дружеских.
А вот он почему-то привлекал её.
В тот день она попросила его помочь ей с маленьким Морисом - поиграть с ним в её комнате, пока в детской переставляли мебель.
Уильям с удовольствием проводил время с годовалый малышом - своим младшим братом.
Мадлен подошла к ним, и с ней случился внезапный обморок - она упала прямо в руки Уильяма. Тому ничего не оставалось делать, как подхватить её и отнести на кровать в её спальню.
В эту минуту туда зашёл отец.
Неискушенному молодому человеку до этого момента и в голову не приходило, как могло выглядеть со стороны его присутствие в комнате юной мачехи. Мадлен всегда поощряла его общаться с Морисом. Как доброжелательно, как просто она обращалась с ним! А он был поистине наивен, иначе, верно, убежал бы из дома отца в первый же день его женитьбы, а может, сразу, как только увидел бы её в их гостиной.
Отец вызвал его к себе. Сначала Уильям пытался объяснить, но тот не слушал сына.
- Мадлен давно жаловалась на тебя. Ты домогался её. А я, дурак, сомневался. Думал, что ты не способен на низость.
Эта новость как гром обрушилась на его голову.
Ангельское милое личико, и такое дьявольское коварство... Что он мог сказать в ответ на обвинения?
Он понял всё в этот миг. Страшная обида на отца заполнила его душу. Так легко поверить лжи о собственном сыне, забыть обо всём, что было раньше - ведь Уильям никогда не лгал отцу, ни разу в жизни он не сказал ему неправду.
От обиды он не мог говорить. Просто молчал. Потом развернулся и вышел из дома. Больше они с отцом не виделись.
Уже на похоронах он почувствовал, как шепчутся за его спиной. Он словно в непроницаемом коконе оказался: его игнорировали, презрительно обходили стороной почтенные светские матроны и их мужья - ровесники отца, его знакомые, родственники. Что конкретно им наговорили - отец или Мадлен, Уильям не знал. Да и какая разница?
Сама Мадлен подошла к нему в день похорон. Закутанная с ног до головы в чёрный креп, чопорная, приличная до мозга костей, она смотрела на него грустным всепрощающим взглядом с поволокой. Маленькая слезинка катилась по её нежной розовой щечке.
- Уильям, что бы не случилось, этот дом - твой, возвращайся домой, мы с Морисом ждём тебя. Протянула ему свою маленькую пухленькую ручку, затянутую в чёрную перчатку.
Он молча посмотрел мачехе в глаза, отвернулся и вышел, так и не пожав ей руку.
И потом несколько раз она приглашала его. За последние три месяца он получил несколько записок от неё, без подписи, их доставлял ему лично в руки её лакей, в которых она просила его вернуться, забыть об этом маленьком недоразумении, как она писала.
Одного он не понимал: зачем ей это? Она получила всё - дома и большую часть земель графа Беркли, огромные доходы его главного поместья, его капиталы. Вдовствующая графиня двадцати двух лет от роду могла позволить себе всё - снова выйти замуж за кого-угодно, хоть за лорда, или не выходить ни за кого и развлекаться с молодыми любовниками, как часто это делали юные вдовы, ставшие безраздельными хозяйками самим себе и состоянию своих почивших супругов.
Что ей нужно от него, ведь он - практически нищий для тех кругов, где она сейчас вращается? Его титул? Но это просто смешно! По лондонским великосветским салонам бродили десятки обедневших баронов, виконтов, маркизов, готовых душу продать за пятьдесят тысяч приданого.
А Уильяму даже мысль о ней вдруг стала отвратительна. Она словно превратилась в ядовитую змею, вызывала оторопь, омерзение. Он думал раньше, что не боится ничего и никого на свете. Оказалось, были в мире вещи, которых он до дрожи боялся - людей, способных беззастенчиво лгать, глядя прямо в глаза, продать и предать кого-угодно ради выгоды.
Ощущение холодного цепкого страха в груди. Он раньше не встречал таких, как Мадлен. Почему-то верил, что приличные на вид люди в приличных домах, с которыми доводилось общаться - честны и порядочны.
И он не знал, как бороться с их липкой ложью, обволакивающей всё вокруг. Он чувствовал себя абсолютно бессильным перед ней.
Ведь Уильям любил отца и думал, что отец - его мудрый, справедливый отец любит его, поймёт его всегда. И вот итог.
Они так и не смогли объясниться. Он даже не попрощался с отцом перед смертью.
До сих пор в нем жила безумная надежда встретить Элли, может быть, поэтому размолвку с отцом он перенёс легче. Он был слишком поглощён её поисками, мечтами о ней.
Раньше он никогда не считал себя мечтателем. Жил полной жизнью. Порой он пил и гулял вместе с остальными богатыми бездельниками - сокурсниками, приятелями. Правда, ему хватало ума не залезать в карточные долги или ввязываться в любовные интриги с замужними дамами и скандалы с их мужьями.
Можно ли было сказать что порок не привлекал его? Сам он никогда не задумывался об этом. Играть в карты на деньги казалось ему просто глупым занятием, поскольку он, в отличии от многих своих азартных товарищей, быстро понял механику игры: он замечал уловки шулеров, психологические приёмы, которые те использовали, чтобы завлечь богатеньких простофиль.
В тот период у него не было никаких проблем с деньгами, соответственно, и отнимать их с помощью игры он ни у кого не хотел. Но и отдавать свои деньги каким-то проходимцам - с какой еще стати?
Соблазнять замужних дам или невинных девиц из бедных слоёв казалось Уильяму недостойным. Сам он не стремился к этому, и случайности подобного рода ему до тех пор не представилось, может, и к лучшему.
А доступные женщины, встречавшиеся молодому наследнику крупного состояния на каждом шагу, казались ему вульгарными. Он не смог преодолеть брезгливость и заставить себя присоединяться к своим товарищам, устраивающим оргии в компании этих девиц.
Элли стала первой девушкой, первой случайностью такого рода на его пути. Уильяму и в голову не пришло, что она может оказаться дочерью богатых, знатных родителей. В простеньком ситцевом платьице, с развевающимися по ветру волосами, выгоревшими на солнце, загорелая, как крестьянка.
Но её красота - она отличала Элли ото всех, делала её заметной, как пламя в темноте, в любой одежде, в любой обстановке.
С момента их первой встречи Уильям не задумывался, он действовал спонтанно, подчиняясь слепому инстинкту, следовал за ней повсюду, лишь только увидев. Чувство, что было выше его, нудержимо влекло его к ней.
Слепой инстинкт заставлял его гнаться за мечтой, искать её по всей Англии, и найдя, уже не отпускать. Уильям не раз представлял, что сделал бы, если бы нашёл её. Он заключил бы её в объятия и не выпустил из них больше, отвёз бы её в свой домик под черепичной крышей, оставшийся от огромного замка. Обвенчался бы с ней в тот же день в маленькой церквушке поблизости. А потом всё остальное - он не хотел знать, откуда она родом, кто её родители, всё это неважно, важна только сама Элли, его любовь.
Когда он увидел её здесь, то забыл обо всём на свете, кроме этого.
Но вот её тоненькая фигурка скрылась в тёмном проеме кареты, лакей закрыл за ней двери.
А его словно ледяной водой окатили в тот миг. Холодная ясность рассудка вернулась к нему. Уничтожающий взгляд её брата, сверлящие, острые взгляды пожилых дам и джентльменов, осуждающий шепот за его спиной.
Теперь он узнал, кто она, и что разделяет их.
Вихрь всех этих тягостных мыслей и чувств ураганом налетел и опустошил его несчастную душу.
Он не должен искать встреч с ней. Ему лучше забыть её. Вот что подсказывал ему разум.
А Элен была потрясена внезапной встречей не меньше Уильяма.
Она тоже думала о нём всё это время. И точно также не подозревала, кто он такой. По виду - джентльмен. Но его она ни разу не встречала ни на одном балу, ни на одном вечере в лондонских гостиных.
Элен оказалась в этой деревне по своему безрассудству. Она договорилась с одной своей подружкой из Лэмтона Мэри Уолтон съездить в Валлейгрин, посмотреть как празднуют Беллтейн. Мэри уже бывала раньше на этом празднике, именно здесь, ведь у неё в деревне часто бывала родня - сестра её матери вышла замуж за купца, держащего в Валлейгрин лавку и небольшое приусадебное хозяйство. И сейчас, в весенние праздничные дни, они тоже гостили в деревне. А сама Мэри была дочкой нотариуса.
Мэри так красочно расписывала прошлогодние гуляния, что Элен напросилась с ней. Они договорились встретиться возле усадьбы Джорджа.
Элен, не спросясь никого из родственников, не предупредив Лоуренсов, попросту приехала туда верхом на лошади из Пемберли. Брат, как она тогда думала - очень удачно, был в отъезде - конечно, он никуда не отпустил бы её одну. А Элен его мелочная опека достала. Хотелось свободы.
Приехать-то она приехала, да только хозяев не оказалось дома. Джордж и Анна гостили у родственников в Бате.
Слуги открыли ей ворота конюшни, она поставила туда Грея - своего жеребца. А потом Элен побежала к старому дубу. Мэри пришла вовремя, и они, взявшись за руки, побежали в деревню.
А там действительно начиналось веселье. Девушки гуляли между рядами со снедью, смотрели, как на площади устанавливают Майское дерево, качели, деревянный помост. Всё шло отлично. Элли впервые оказалась одна среди обычных людей. Она ведь готовилась к вылазке заранее - и платье себе нашла подходящее, попроще, - взяла его напрокат у Мэри, надеялась слиться с толпой.
Но не вышло. Её приметили сразу двое парней и окликнули. Один из них торговал медовым сбитнем и пирогами. Он зазывал девушек к своему прилавку. А другой, видно, шёл следом за ними.
Когда она подошла к прилавку, то оказалась в ловушке. Продавец - плотный румяный молодец, вышел из-за него и стал лично угощать симпатичную прохожую сладким ароматным напитком. Элен сначала не заподозрила ничего дурного, даже улыбнулась ему и ответила что-то. Но тут подоспел другой парень, и тут началось.
Наверное, эти двое давно не ладили, соперничали между собой. Поэтому уступить понравившуюся девушку друг другу никак не могли, вот и схватили её за руки, готовы были скорее разорвать красавицу на части, чем в целом виде отдать ненавистному сопернику.
А Мэри куда-то сразу испарилась, бросила её в беде!
На самом деле, Мэри очень хотела помочь подруге выпутаться и стрелой полетела в дом своей тёти - звать на помощь. Прибежав туда к ним, красная, запыхавшаяся, она путаясь, сбивчиво объясняла дяде и кузенам, что надо скорей бежать выручать какую-то Элен, которую схватили на рынке двое здоровенных мужиков.
Вместо того, чтобы выполнить просьбу племянницы, родственники, выслушав её жалобный лепет, не долго думая, её саму посадили под замок, невзирая на её протесты. И в этот день никто никуда не пошёл, хоть и собирались до этого - вся семья осталась дома - на всякий случай, во избежание неприятностей. Таков был дядя - муж родной тетки Мэри - он каждого шороха боялся, перестраховывался всегда трижды. Такая тактика его ещё ни разу не подводила, вот он и надеялся держаться её как можно дольше.
А Элен в эти жуткие минуты вдруг осознала, насколько же прав был Джеймс, когда строго настрого запрещал ей выезжать даже на три мили без сопровождения слуги.
Она мысленно молилась и корила себя за глупость, давала слово впредь всегда слушаться брата.
Спаситель появился так же внезапно, как и её захватчики. Какой-то высокий темноволосый молодой человек бросился на её обидчиков, сцепился с ними и отвлёк на себя их внимание. Элен сразу, как появилась возможность, выскользнула в образовавшееся пространство и помчалась со всех ног подальше отсюда, не оглядываясь. Всё равно, помочь своему защитнику она вряд ли смогла бы. Да и страх оказался сильней - он затмил все другие мысли. Сейчас она хотела только одного: скорее вернуться домой. Никакого желания участвовать в праздновании Белтейна у неё не осталось.
Элен стремглав неслась к южной окраине деревни по дороге, ведущей к усадьбе Джорджа. Но ей пришлось бежать вдоль площади, полной веселящейся молодёжи. Лучше бы она шла медленно, окольным путем, держась заборов, тогда, возможно, не привлекла бы их внимания.
На этот раз большая группа парней, человек семь, заприметили её.
Они загнали её как зайца в свой круг, там уже были другие девушки, пойманные раньше.
Она снова попала в переделку, может, и не такую страшную, как первая, но пугала неизвестность - что ждёт её дальше. А главное - её страстной мечте вырваться поскорей из этого проклятого места, видно, не суждено сбыться.
Увы, она поняла слишком поздно, не узнала вовремя своего спасителя в толпе гогочущих парней. Местные, более опытные и совсем не испуганные пленом девушки быстро сообразили, что нужно делать, когда открылся путь к свободе. А Элен не успела выскочить за ними. Она только увидела, как мужчины вдвоем выталкивают из хоровода молодого человека, одетого лучше, чем остальные - он был похож на джентльмена. Только в этот момент она заметила и вспомнила его.
Он и вправду походил на дворянина, вполне приличный костюм, наверное, он был единственным молодым человеком здесь, имевшим шелковый галстук. Симпатичное лицо, большие карие глаза. Раз он вступился за неё, сумел одолеть тех негодяев, может, и сейчас он ей поможет?
Элен посмотрела в глаза молодого джентльмена. Он, кажется, понял её молящий взгляд - смотрел с сочувствием. Может быть, и сюда он тоже пришёл ради неё?
Господи, да ведь он - её последняя надежда. Элен указала на него, не веря, что её послушают. Но они выполнили её просьбу, и сердце её подпрыгнуло от радости!
Молодой джентльмен оказался рядом с ней в центре круга. Когда их схватили, подняли над головами и понесли, Элен снова замерла от страха, но, слава Богу, их опустили на помост и подвели к тронам-стульям.
А потом начались танцы. Взгляд молодого человека был полон сочувствия и заботы. Так смотрели на неё только папа, Джеймс и мама. Видя её волнение, он сразу же попытался утешить девушку. Теперь Элен поверила, что он настоящий джентльмен, и немного успокоилась. Она почувствала себя с ним так, будто оказалась здесь с родным братом.
Окончательно успокоило её его танцевальное искусство. Он легко подхватил Элен и закружил в танце. Его движения были удивительно ловкими. Элен оставалось только расслабиться и плавно скользить в его руках.
Она повеселела настолько, что даже начала получать удовольствие от вынужденных танцев, ведь её партнёр был и вправду хорош - ладный и симпатичный.
Он назвал своё имя, а она - она схитрила в ответ. Почему-то в этот момент ей вдруг стало страшно, что старший брат узнает обо всех её приключениях, наверное, после этого он её вообще никогда из дома не выпустит.
Элли - так её не звал никто из родных, брат и родители звали её либо полным именем, либо Ленни, только Мэри откуда-то выкопала это имя. Сказала, что её кузину, крещеную как Хелен, все вокруг звали Элли, и Мэри тоже привыкла. Поэтому всегда обращалась так и к Элен.
Вот она и выпалила ему первое, что пришло на ум. Тут же пожалела о своей лжи, но слово - не воробей, вылетит - не поймаешь...
А ведь именно по этому имени Мэри потом поняла, что Уильям разыскивает в Лэмтоне её - Элен. Ему она, конечно, ничего не сказала, потому что сама боялась получить нагоняй от родителей, зато рассказала о нём Элен. Он ведь весь городок на уши поднял тогда - каждый дом обошёл. И если бы знал её настоящее имя, то обязательно нашёл бы её по приметам. Но смуглую блондинку Элли никто в их краях не помнил.
Элен тогда одновременно и радовалась, что его поиски оказались безрезультатными - Джеймс теперь ничего не узнает о её художествах, и огорчалась этому обстоятельству - ей хотелось снова увидеться с Уильямом.
Но в тот день, на танцах в Валлейгрин, ей вдруг снова стало не до смеха:
Вокруг них кольцом сжимался новый хоровод, ничего хорошего ждать не приходилось. Ужасное предчувствие её не обмануло. Начиналась драка за корону и за королеву - то есть за неё саму. Когда Элен увидела среди претендентов на престол того жуткого жлоба, который к ней приставал раньше, то чуть в обморок не упала от страха.
Уильям, видимо, тоже боялся. Когда успакаивал её, он не выглядел особенно уверенным, но Элен поняла, что он боится за неё, а не за себя. Сейчас он действительно стал её последней надеждой.
Знала бы она этим утром, какие ужасы ей придётся испытать днём, то, верно, ни за что не поехала бы сюда, за десяток миль объезжала бы эту деревню!
- О, Джим, теперь я буду всегда слушаться тебя, никогда больше не сбегу из дома! Господи, пожалуйста, прости меня, только сделай так, чтобы Уильям не проиграл этому негодяю!
Клятвы, которые Элен давала сейчас, её раскаяние, конечно, были искренними. Но долго ли она будет помнить о них, когда всё благополучно разрешится? Она не знала. И никто не знал, как долго взбаламошная, избалованная донельзя девчонка сможет следовать благим намерениям, коими, как известно, усеяны все дороги в ад.
С бешено колотящимся сердцем она следила за поединком.
Не было на этой площади человека, который переживал бы за его исход больше неё.
Каждый выпад ненавистного противника Уильяма она встречала с ужасом, её на месте подкидывало, будто это ей наносили удар, а не ему.
Кажется, она даже чувствовала боль. Но никакая физическая боль не сравнится с ужасным предчувствием, с тем страхом, который она испытала в эти минуты.
Бой был недолгим - для других. Для неё он тянулся целую вечность. До самого последнего момента, ситуация с победителем не прояснялась, и Элен дрожала, как осиновый лист.
Рыцарские романы и сказки, в которых рыцари сражались на турнирах за поцелуй прекрасной принцессы, а то и за право стать её мужем, предстали сейчас перед ней совсем в ином свете.
Оказывается, самая незавидная участь ждала именно её - ту, от которой сейчас не зависело ничего, и она должна была молча ждать исхода поединка, а потом покориться своей судьбе, какой бы она не была.
Авторы романов - все они были конечно мужчинами, красочно описывали страдания или героизм участников боёв, но как-то упускали один момент - переживания самих принцесс. Сейчас Элен уже не находила в этих побоищах ничего романтичного. А ведь совсем недавно она читала подобную книжку и очень хотела оказаться на месте главной героини - завидовала ей.
Уильям явно не собирался уступать, хотя казался слабее своего тяжеловесного соперника. Он пропускал мощные удары, от которых вздрагивала и испускала горестные вздохи не только Элен, но и все зрители вокруг. Боже, его лицо было в крови! Видимо, её защитник вызывал у жителей деревни больше сочувствия, чем его враг. Возможно, его крутой нрав был здесь слишком хорошо известен.
Когда Уильяму наконец удалось положить того на лопатки, площадь огласилась криками ликования. Которые тут же сменились тревожными возгласами, когда поверженный было противник попытался атаковать снова.
Публика просто взорвалась аплодиментами, когда тот парень окончательно угомонился и лег навзничь, а Уильям встал и, чуть пошатываясь, подошёл к Элен.
Он широко улыбался ей, хотя по его щеке текла кровь, а на скуле красовался синяк. А Элен никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Как же мало нужно человеку для счастья - достаточно чудом избежать серьезной опасности, быть спасенной из рук негодяя, сначала сильно испугаться, а потом вдруг избавиться от причины своего страха.
От избытка чувств она готова была обнять и расцеловать своего спасителя.
Он стоял перед ней взъерошенный, побитый, но весь светящийся той же радостью, что и она. Юноша смотрел на неё с веселой нежностью, в эту минуту он показался ей таким милым, что Элен кинулась к нему на шею и поцеловала в исцарапанную щёку.
Уильям перехватил её губы своими, удержал в объятиях. Он целовал её так, как ещё никто никогда не целовал: словно пил сладкий нектар из её губ, привлёк к себе, не отпускал, гладил волосы и плечи. Прямо при всех. Но сейчас она не чувствовала стыда, её охватило удивительное сладостное безумство. Ей захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.
Овации и восторженный рёв толпы вернули их к реальности. Уильям отпустил её, но продолжал смотреть ей в глаза с той же нежностью. Элен склонила головку ему на плечо, и он, приобняв её, повел из круга прочь. Зрители расступались перед ними. Теперь им предоставили полную свободу, и это чувство окрылило их. Чтобы понять, как здорово быть свободным, нужно сначала оказаться в плену, а потом вырваться оттуда. Иначе не прочувствуешь.
Беззаботное веселье охватило их обоих. Они накупили пирогов и сладостей, сидя за деревянным сколоченным столом со смехом уплетали их и запивали элем. Потом он катал её на разных качелях. Они вместе сели в лодочку, висящую на двух тросах, и он раскачивал её. Теперь Элен пробирал смех, немного нервный, от воспоминаний о своих страхах и от облегчения. Уильям смотрел на неё с тем же выражением веселой нежности, он почти не выпускал её руки, будто боясь потерять.
А потом, не договариваясь ни о чём, молча, держась за руки, они пошли в поле. Элен предчувствовала, что ждёт её там, в березовой рощице, в его объятиях, и вся трепетала в предвкушении. Она хотела этого. Кажется, больше всего на свете хотела.
Лишь только они скрылись за деревьями от чужих глаз, Уильям остановился, взял Элен за плечи, склонился к ней и смотрел ей в глаза так, что у неё сильно-сильно забилось сердце - она знала, что он хочет сделать, тут он привлёк её к себе и поцеловал.
Повторилось то же, что и на площади - она ощутила, что тает в его руках, предчувствие чего-то невероятно прекрасного охватило её душу. Так хорошо ей ещё никогда не было.
Они словно слились в единое целое в бесконечном поцелуе. И оба чувствовали одно, пили и не могли напиться из уст друг друга. Им хотелось, чтобы захватившее их блаженство длилось вечно.
Она не знала, сколько времени они провели там вдвоём, время потеряло для них всякое значение. Они позабыли обо всём на свете. Он баюкал и ласкал её в своих руках, а она самозабвенно, всем своим существом отвечала на его ласки. Наверное, будь они больше искушены, то поцелуями дело не закончилось бы. Но оба были слишком молоды, слишком невинны. Сейчас всё счастье жизни они находили друг в друге. Будто остальной мир перестал существовать, он сузился и сосредоточился в одном - в глазах любимого.
Их уединение прервали, когда уже начинало темнеть. Сначала вдали, а потом всё ближе слышались голоса, смех, пение.
Они будто от волшебного сна очнулись.
Уильям смотрел на неё с тревогой, он предложил ей вернуться с ним вместе в деревню, остановиться на постоялом дворе.
Тут Элен, внезапно протрезвев от своих сказочных грёз, лихорадочно начала соображать, что ей делать дальше. Ей нельзя оставаться с ним в деревне. Иначе он непременно узнает, кто она, и отвезет её прямиком к брату. А брат ничего не должен знать о её похождениях. Иначе он её точно под замок посадит, с него станется.
Она обязательно должна вернуться в Пемберли если не ночью, то хотя бы утром, до возвращения Джеймса. А уж со слугами, и здесь в Валлейгрин, и в Пемберли, она как-нибудь договорится, чтобы её не выдавали.
Джеймс ничего не должен знать об этом дне. Не говоря уж о компроментирующем её свидании -дне, проведенном наедине с незнакомым молодым человеком. А если ещё и о ночи с ним, проведенной на постоялом дворе, кто-нибудь потом узнает?
Элен отвечала недомолвками на вопросы Уильяма, всё больше молча улыбалась ему. А он был слишком влюблён, поглощён ей одной, совсем потерял разум от желания, поэтому его нетрудно оказалось сбить с толку.
Вот и развилка трех дорожек в лесу. Одна из тропинок вела к опушке, от которой рукой подать до усадьбы Джорджа. Элен вместе с Анной бывали здесь много раз.
Ей ужасно не хотелось бросать его. Она будто потеряла что-то очень важное, когда ушла, оставив его одного на полянке. Потеряла то, что было для неё ценнее и дороже всего на свете.
Его последний поцелуй горел на губах, сердце неистово летело вскачь, и сама она, как ветер, летела по тропинке к дому Джорджа.
Уильям бросился за ней, он кричал ей вслед. Как же ей хотелось вернуться к нему... Но она не могла.
Убежать. Она должна бежать быстрей, чтобы он не успел увидеть, куда она направляется. Сгущались сумерки, и они помогли ей скрыться.
Оказавшись в доме, Элен долго не могла прийти в себя. Её била нервная дрожь. Никак не унять бешеный стук сердца. И боль в груди не только от быстрого бега. Этот сумасшедший день, столько событий за несколько часов. Она будто целую жизнь прожила за это время.
И она сама изменилась кажется так, будто прошло много лет, а не половина суток. Элен хотелось плакать, ведь теперь она потеряла его, они, скорей всего, больше не встретятся.
Счастье пришло к ней на короткий миг, показало золотой хвост Жар-птицы и улетело в небеса. А она осталась на земле. Одна-одинешенька.
Проведя ночь в доме Джорджа, в шесть утра она оседлала Грея и галопом помчалась в Пемберли. Через два часа она поднималась по лестнице к себе в комнату. Джеймс вернулся домой только поздно вечером, он так и не узнал про её отлучку.
Когда Уильям потом разыскивал ее по всей округе, Элен через некоторое время узнавала об этом. И каждый раз ей хотелось как на крыльях прилететь к нему, обрадовать, снова почувствовать на губах его поцелуи, остаться с ним навсегда. Но она молчала.
Никто из тех, кого он расспрашивал, ни Джордж, ни Анна, ни родители Мэри, так и не поняли, что он искал её. Кроме Мэри. Но Мэри самой было что скрывать от родителей, и она, конечно, промолчала.
Она услышала от Мэри его имя. Уильям Беркли. Был ведь граф Беркли. Она раньше слышала о таком. Неужели, это не ошибка, и он действительно графского рода? Тогда он, наверное, богат. Робкая надежда, что, может быть, когда-нибудь они встретятся на балу или приёме, появилась у Элен.
Но, увы, он не встретился ей ни на одном из тех вечеров, куда вывозил её Джеймс. Графа Беркли с женой Элен видела, и Джеймс даже познакомил её с ними. Полтора года прошло с тех пор. Уильям исчез без следа.
Она жалела, что не спросила его в первую встречу, кто он. Боялась, что и он тогда начнёт расспрашивать её обо всём. Но сейчас он назвал своё имя Джеймсу. Граф Беркли. Это всё-таки он.
Когда увидела его лицо прямо перед собой в коридоре дворца, то просто остолбенела от неожиданности и в первую секунду не поверила своим глазам.
Уильям был сам на себя не похож. Он как-будто вырос, раздался в плечах и похудел, сейчас он был в строгом чёрном костюме, в полумраке его тёмные глаза казались огромными, лицо тоже стало другим - взрослым, более жёстким, очень серьёзным. Он будто на десять лет старше стал за то время, пока они не виделись.