Однако, в данной работе мы рассматриваем не столько то, каким путём большевики пришли к власти... хотя именно этому посвящены 9 из 10 работ Ленина и немногим меньше у Сталина (то, как захватить и удержать власть, и обоснование необходимости и возможности это сделать на практике)... Больше всего нас интересует то, какое общество они построили, и что общего они имеют с задекларированными ими социализмом и коммунизмом.
Как уже отмечалось выше, на своём пути строительство социализма в нашей стране прошло ряд этапов:
1. военный коммунизм,
2. новая экономическая политика (НЭП),
3. сталинский период (индустриализация, коллективизация),
4. хрущёвская оттепель,
5. период застоя,
6. перестройка.
Напомним кратко, о чём идёт речь.
"В течение полугода советская власть кое-как сводила концы с концами. Но затем, летом 1918 года, надвигающиеся бури гражданской войны и экономическая разруха вынудили правительство прибегнуть к более суровым мерам, известным под двусмысленным названием военный коммунизм. Продукты питания были первой необходимостью. Рабочие в городах и на заводах голодали. В мае было решено организовать продовольственные отряды, которые должны были ехать в сельскую местность и отбирать зерно у сельской буржуазии - кулаков и хлеботорговцев, которые, как считалось, прячут свои запасы. Декретом от 11 июня 1918 г. в деревне были созданы комитеты деревенской бедноты, общее руководство ими осуществлял Народный комиссариат по продовольствию (Наркомпрод). В круг обязанностей комбедов входили "распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий; оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев". Ленин приветствовал создание этих комитетов как "Октябрьскую пролетарскую революцию" в деревне, видя в этом подтверждение перехода буржуазной революции к социалистической. Но эксперименту не суждена была долгая жизнь. Декрет, как и прочие декреты того времени, легче было опубликовать, чем провести в жизнь. В результате стихийных действий крестьянства в течение первого года революции земля была поделена между множеством крестьянских семей, живущих на грани нищеты; количество земельных участков возросло, а их площади уменьшились. Это не смогло повысить эффективность сельского хозяйства и улучшить снабжение продовольствием городов - мелкие собственники предпочитали сами потреблять то, что они производили для собственных нужд. Бедное крестьянство с трудом поддавалось организации; между комбедами и сельскими Советами началось соперничество. В деревне было совершенно очевидным классовое расслоение. Но критерий разделения крестьянства на кулаков, середняков и бедняков был неопределенным и неустойчивым, зачастую диктовавшимся политическими требованиями момента. Слово "кулак", в частности, стало оскорбительным, им партийная пропаганда называла крестьян, навлекших на себя гнев властей тем, что они не исполняли требования о поставке зерна. Нельзя было положиться и на бедняков как союзников в борьбе с кулаками, на что рассчитывало партийное руководство в Москве...
В декабре 1918 года комитеты деревенской бедноты были распущены, и власти стали искать опору в так называемых середняках - крестьянах, уровень жизни которых был выше, чем у бедняков, и к которым не подходил ярлык кулака, или богатого крестьянина. Но в хаосе гражданской войны никакие уловки не могли стимулировать производство сельскохозяйственной продукции. Время от времени власти пытались осуществить заветную цель социализма - коллективную обработку земли. Идеалисты-коммунисты (среди них было много иностранцев) основали ряд сельскохозяйственных коммун, или коллективных хозяйств (колхозов), где намеревались вместе жить и вместе работать. Но они мало чем могли помочь в решении проблемы поставки продовольствия в города. Для того чтобы накормить голодающих городских рабочих, советское правительство, областные и районные Советы, а также некоторые промышленные предприятия под контролем ВСНХ стали создавать советские хозяйства (совхозы) - иногда их называли "социалистическими фабриками зерна", - где люди получали зарплату. Но и здесь успехи были невелики, потому что крестьяне встретили создание совхозов в штыки, видя в них угрозу возрождения крупных поместий, уничтоженных революцией, особенно, как это часто случалось, когда совхозы организовывали на конфискованных землях бывших поместий и для работы привлекались управляющие. Ленин как-то привел высказывание, которое, как говорили, часто можно было слышать от крестьян, его суть сводилась к следующему: "Мы за большевиков, но не за коммунистов, большевики прогнали помещиков, а коммунисты против частной собственности".
В промышленности военный коммунизм, можно сказать, начался с декрета от 28 июня 1918 г., по которому были национализированы все важнейшие отрасли промышленности. Причиной этих действий, по-видимому, отчасти послужила растущая угроза гражданской войны, а частично - намерение опередить стихийный захват фабрик и заводов рабочими без согласования с ВСНХ и без его санкций, то, что один писатель того времени назвал "примитивно-стихийной пролетарской национализацией снизу". Но дело было не в формальной стороне национализации, а в том, чтобы наладить организацию производства и управление тем, что было захвачено, -этого рабочий контроль, как показало время, сделать не мог. ВСНХ для решения этой задачи учредил целый ряд главных отраслевых управлений, или главных комитетов (главков), дабы они управляли различными отраслями промышленности; отдельные предприятия находились в ведении местных властей. Ситуация всеобщего распада требовала немедленной организации централизованного контроля, который иногда лишь усугублял хаос. Промышленное производство требовало специалистов, а их у новой власти было немного. Практически в промышленности на всех уровнях продолжали работать те, кто работал там и до революции, они же теперь входили в состав главков. Часто на руководящие должности назначались члены партии, но пользы от них из-за недостаточного опыта было мало. Директоров, управляющих и инженеров, без которых невозможно было обойтись, называли специалистами; они получали высокую зарплату и обладали различными привилегиями. Однако промышленность в основном работала на нужды гражданской войны. Снабжение необходимым Красной Армии было первостепенной задачей. Следовало сосредоточить силы на основных, самых важных отраслях промышленности за счет остальных. Мелкие предприятия, на которых было занято незначительное число рабочих, а также городские и сельские ремесленники не подлежали государственному контролю, но из-за недостатка материалов они не могли работать в полную силу. Рабочих мобилизовали на фронт. Транспорт стал. Поставки сырья сокращались, взять его было неоткуда. Из статистических данных, которые показывают катастрофический упадок промышленности в тот период, наиболее, пожалуй, впечатляют цифры сокращения населения в крупных городах. За три послереволюционных года население Москвы сократилось на 44,5%, Петрограда, города с самой высокой концентрацией промышленных предприятий, - на 57,5%. Красная Армия забрала физически здоровых мужчин, массы людей перебирались в сельские местности, где по крайней мере все еще можно было приобрести продукты питания.
Не удавалось решить проблему распределения. Провозглашенная партийной программой задача планирования распределения благ в общегосударственном масштабе была лишь отдаленным идеалом. Принятый в апреле 1918 года декрет, по которому Наркомпрод был уполномочен приобретать товары широкого потребления, чтобы выдавать их в обмен на крестьянское зерно, оставался пустой буквой. Попытки установить нормы питания и твердые цены в городах рухнули из-за недостатка продовольствия и неумелого управления. Если торговля существовала, так лишь на "черном рынке". Многочисленные торговцы, которых окрестили мешочниками, разъезжали по всей стране с набором незатейливых потребительских товаров, обменивали их у крестьян на продовольствие, которое затем продавали в городе по вздутым ценам. Власти клеймили мешочников, угрожали им тюрьмой и расстрелом, но они продолжали преуспевать. Была сделана робкая попытка задействовать уже существующий механизм кооперативов, и над центральными кооперативными органами, не без некоторого трения, был установлен контроль. Поскольку деньги быстро падали в цене, вынашивались планы наладить натуральный обмен между городом и деревней, но товаров, в которых нуждались крестьяне, также остро не хватало. В критический год гражданской войны, когда существование советской власти, казалось, висело на волоске, а территория, которая даже чисто формально находилась под ее контролем, постоянно сокращалась из-за наступления белых армий, основные нужды Красной Армии, заводов и фабрик, работающих на фронт, и городского населения удовлетворялись грубым методом реквизиции, продиктованным и оправдываемым военной необходимостью. Главной задачей экономической политики было снабжение Красной Армии. Нуждам гражданского населения и больным местам тыла уделялось мало внимания. Повсеместно у крестьян изымали запасы зерна, и это привело к тому, что, как только угроза со стороны белых миновала, они взбунтовались против жестокостей военного коммунизма.
Военный коммунизм имел важнейшие последствия для организации труда. Очень скоро рухнули надежды на то, что принуждение будет применяться только к помещикам и буржуазии и труд рабочих будет регулироваться добровольной самодисциплиной. Рабочий контроль над производством, осуществляемый на каждой фабрике специально созданным фабричным комитетом, - тот самый контроль, который так насаждался в самом начале революции и который сыграл значительную роль в захвате власти, - вскоре превратился в рычаг анархии. В январе 1918 года, в атмосфере быстро сгущающегося кризиса, Ленин цитировал знаменитую фразу "кто не работает, тот пусть не ест" как "практическую заповедь социализма", а народный комиссар по труду говорил о саботаже и необходимости введения мер принуждения. У Ленина нашлись добрые слова и в адрес сдельщины и "тейлоризма" - излюбленной американцами системы повышения производительности труда. Позднее он поддержал кампанию за введение в промышленности принципа единоначалия, прямо противоположного идее рабочего контроля. На партийном съезде в марте 1918 года, который проголосовал за ратификацию Брест-Литовского договора, говорилось также о признании "безусловно необходимыми и неотложными самых беспощадных мер борьбы с хаосом, беспорядком и бездельем, самых решительных и драконовских мер поднятия дисциплины и самодисциплины рабочих и крестьян". Эти предложения, так же как и сам Брест-Литовский договор, вызвали резкое негодование левой оппозиции, лидерами которой были Бухарин и Радек.
Революция высветила двусмысленную роль профсоюзов в рабочем государстве. Отношения между Советами рабочих депутатов и профсоюзами, которые одинаково претендовали на то, что они представляют интересы рабочих, складывались в высшей степени противоречиво с первых дней революции, поскольку в самых крупных профсоюзах преобладали меньшевики. Когда в январе 1918 года собрался I Всероссийский съезд профсоюзов, большевики обеспечили себе на нем большинство голосов, хотя там было достаточно много меньшевиков и представителей других партий. Съезду не составляло труда призвать фабрично-заводские комитеты к порядку на основании того, что частные интересы небольшой группировки рабочих необходимо подчинить общим интересам всего пролетариата. Решение превратить эти комитеты в органы профсоюзов опротестовало только несколько делегатов-анархистов. И здесь уже вступил в действие принцип централизации власти, разрушенной революцией.
Вопрос об отношениях профсоюзов и государства вызвал гораздо более ожесточенные споры. Должны ли профсоюзы, подобно другим советским организациям, стать неотъемлемой частью аппарата рабочего государства? Или же они должны сохранить функции защиты интересов рабочего класса независимо от других органов рабочего государства? Меньшевики и некоторые большевики стояли за полную независимость профсоюзов от государства, аргументируя это тем, что, поскольку революция еще не переросла буржуазно-демократическую стадию, профсоюзы должны играть свою традиционную роль. Но Зиновьев, председательствующий на съезде, без труда обеспечил нужное большинство голосов официальной линии большевиков, согласно которой в процессе революции профсоюзы должны неизбежно превратиться в органы социалистического государства и в этом качестве "взять на себя основную нагрузку организации производства". Резкий спад производства и в целом кризисная ситуация жизненно требовали этого. Поднимать производительность труда, крепить трудовую дисциплину, регулировать зарплату и предотвращать забастовки - все это были обязанности, которые должны были взять на себя профсоюзы совместно с ВСНХ и другими государственными органами. Различия функций профсоюзов и Народного комиссариата по труду (Наркомтруда) стали чисто формальными, и с этого времени в основном профсоюзы стали выдвигать чиновников на крупные посты Наркомтруда.
Гражданская война воскресила и поддерживала энтузиазм, порожденный самой революцией, и поэтому в чрезвычайных условиях войны строгие дисциплинарные меры казались приемлемыми. В апреле 1919 года, в разгар гражданской войны, была введена всеобщая воинская повинность; и вскоре вошло в практику использование труда военных на самых необходимых работах. Примерно в то лее время начали функционировать трудовые лагеря для нарушителей закона, приговоренных к этому виду наказания ВЧК или судами и обязанных выполнять работы по требованию советских организаций. В самых жестоких из этих лагерей, известных под названием концентрационных, содержались приговоренные к особо тяжелым работам за контрреволюционную деятельность во время войны. Но также стал делаться упор на добровольную самодисциплину. В мае 1919 года Ленин призвал трудящихся принять участие в так называемых коммунистических субботниках, когда несколько тысяч рабочих в Москве и Петрограде добровольно вызвались работать сверхурочно и без оплаты, чтобы ускорить отправку на фронт солдат и боеприпасов; через год снова прошел коммунистический субботник. Именно в это время появились ударники, которые быстро, с большой производительностью выполняли особо важную работу. Без сочетания жесткого принуждения и стихийного энтузиазма вряд ли была бы выиграна гражданская война.
В самом начале 1920 года, когда были разбиты Деникин и Колчак, с чрезвычайной военной ситуацией было покончено. И тут же на передний план выдвинулась не менее тяжелая реальность - почти тотальная экономическая разруха; казалось вполне логичным, что для решения этой проблемы необходимо использовать те же формы дисциплины, которые принесли победу на фронте. Народный комиссар по военным и морским делам Троцкий стал ярым приверженцем трудовой повинности и милитаризации труда, что, по его мнению, должно было привести к возрождению экономики. В течение периода военного коммунизма профсоюзы не играли никакой роли. Для работы в тылу была введена трудовая повинность, а после окончания войны воинские части были преобразованы в трудовые батальоны, им предстояло восстанавливать народное хозяйство. В январе 1920 года на Урале была сформирована первая революционная трудовая армия. Однако теперь, когда гражданская война закончилась, настроения изменились. Те, кто с самого начала не одобрял мер принуждения по отношению к рабочим, те, кто выступал за независимость профсоюзов, а также те, кто по каким-либо другим причинам выступал против возвышения Троцкого и его ведущей роли в партии, объединились в нападках на его жесткую, авторитарную линию в этом вопросе. В марте 1920 года на IX съезде РКП(б) он защищал свою политику перед растущей оппозицией и был поддержан Лениным. Начало войны с Польшей заглушило голоса недовольства. Но когда осенью 1920 года война закончилась, а на Юге были погашены последние очаги гражданской войны, в партии возникло яростное сопротивление сохранению трудовой повинности и пренебрежению профсоюзами. Троцкий, столкнувшись с гигантскими насущными проблемами восстановления экономики, к тому же весьма раздраженный противодействием профсоюзов его планам, подлил масла в огонь, потребовав "перетряски" всей профсоюзной системы. Ленин был согласен с Троцким в этом вопросе; в течение всей зимы шли жесточайшие дебаты небывалого размаха, и когда в марте 1921 года X съезд партии отменил политику военного коммунизма, они разгорелись с новой силой.
Отношение партии к военному коммунизму было неоднозначным. Комплекс практических мер, известных в целом под этим названием, подавляющее большинство членов партии, за исключением небольшой группы, одобряло и считало необходимым. Но все вкладывали разный смысл в это понятие, со временем разногласия усилились и стали острее, чем непосредственно в период проведения политики военного коммунизма. В течение первых восьми месяцев существования советской власти была уничтожена власть помещиков и буржуазии, за это время социалистический способ ведения хозяйства не утвердился. В мае 1918 года Ленин все еще говорил о "намерении... осуществить переход к социализму". Неожиданное введение летом 1918 года военного коммунизма, который многим большевикам казался преддверием социалистической экономики будущего, более трезвые члены партии воспринимали как вынужденную реакцию на чрезвычайную ситуацию, как отказ от запланированного ранее постепенного продвижения вперед, бросок в неизвестность - конечно, необходимый, но слишком резкий и чреватый всяческими неожиданностями. Когда гражданская война закончилась, эта точка зрения приобретала все большую популярность, поскольку тяготы военного коммунизма стали казаться уже невыносимыми; она получила признание и отразилась в официальной линии после того, как крестьянские бунты вынудили правительство отказаться от идеи военного коммунизма в пользу нэпа. Некоторые коммунисты, однако, приветствовали достижения военного коммунизма как экономическую победу, как шаг к социализму и коммунизму, причем более значительный, чем можно было предполагать раньше, но от этого не менее впечатляющий. Промышленность в основном была национализирована, и если промышленное производство все еще было в упадке, то Бухарин мог безмятежно писать о "революционном распаде промышленности" как об исторически неизбежном шаге. Постепенную девальвацию рубля можно было характеризовать как удар по капиталистической буржуазии и ступеньку к безденежному коммунистическому обществу будущего, когда все будут получать по потребностям. Утверждалось, что рынок как рычаг распределения уже в значительной степени уничтожен. У крестьян были реквизированы запасы зерна, основные продукты питания главным образом распределялись среди населения городов в виде пайков. Промышленность в основном выполняла государственные заказы. Где и как использовать рабочую силу, решали не законы рынка, а диктовали социальные и военные нужды. После окончания гражданской войны действительность отчаянного положения в экономике слишком явно пришла в несоответствие с нарисованной утопической картиной, чтобы ее можно было воспринимать всерьез. Но такое отступление от принципов бередило совесть многих партийцев, и споры о том, что такое военный коммунизм, перешли в не менее яростные дебаты о природе нэпа и о том, как долго он просуществует...
Военный коммунизм имел две основные черты: с одной стороны, все возрастающая роль государства в руководстве экономикой, включая централизованный контроль и управление, замена мелких промышленных предприятий крупными, меры по введению единого планирования; с другой стороны, отход от коммерческих и денежных форм распределения в пользу снабжения основными товарами и услугами либо бесплатно, либо по твердым ценам, введение карточной системы, оплата труда товарами и производство не для гипотетического рынка, а для непосредственного потребления. Однако между этими чертами было довольно явное различие. Процессы концентрации и централизации, стремительно развивавшиеся в искусственных условиях военного коммунизма, были следствием процессов, вызванных первым периодом революции и даже войной в Европе. Военный коммунизм возводил здание на фундаменте прошлого, и многие из его достижений выдержали испытание; и только впоследствии практическая реализация этой политики стала подвергаться отрицанию и пересмотру. Вторая черта военного коммунизма - замена рыночной экономики натуральной - подобного фундамента не имела. Вместо того чтобы логически продолжить политику начального периода революции, ее просто отвергли, совершив неподготовленный прыжок в неизвестность. Нэп решительно отверг эти завоевания военного коммунизма, которые прежде всего и дискредитировали его в глазах критиков.
Более того, между этими двумя чертами было еще одно различие. Политика концентрации и централизации действовала почти исключительно в промышленности; попытки применить ее в сельском хозяйстве успеха не имели. Именно деревня оказалась той социальной базой, на которую опиралась революция, именно в аграрной сфере российской экономики проявлялись некоторые черты развитого капитализма. Политика отказа от денег и перехода на натуральное хозяйство сложилась не в результате заранее обдуманного плана, а из-за невозможности решить проблемы отсталого крестьянского хозяйства, в котором было занято более 80% населения. С самого начала было трудно впрячь в одну упряжку антифеодальную революцию крестьянства с его мелкобуржуазными устремлениями и антибуржуазную, антикапиталистическую революцию фабрично-заводского пролетариата, а также сгладить противоречия между городом и деревней, и эта политика отразила главнейшие трудности. Именно попытки совместить несовместимое в конце концов и вызвали всеобщее недовольство и привели к краху политики военного коммунизма.
К осени 1920 года, когда война закончилась, хозяйство страны пришло в состояние полного упадка. Ни теория, ни практика военного коммунизма не могли указать, как запустить механизм производства и обмена, который совсем не работал. Основным, как всегда в истории русской экономики, был хлебный вопрос. Политика реквизиций, которая приносила какие-то плоды во время гражданской войны, сейчас оказалась несостоятельной. Крестьяне стали производить лишь необходимое для своего существования и не хотели производить излишки, которые отбирало бы государство. Зимой 1920/21 года по Центральной России прокатилась волна крестьянских беспорядков. В сельской местности в поисках пропитания рыскали банды демобилизованных солдат, грабившие крестьян.
Чтобы накормить страну, было жизненно необходимо дать крестьянину стимул, которого его лишила система реквизиций...
Необходимо было срочно перестроиться. Крестьянину разрешили, после того как он сдаст твердо установленный процент урожая государственным органам (натуральный налог), продавать излишки на рынке - это было сутью новой политики, выработанной зимой 1920/21 года. Чтобы она заработала, нужно было поощрять промышленность и особенно мелких кустарей выпускать товары, которые захотел бы купить крестьянин, - по сравнению с военным коммунизмом, делавшим ставку на крупные предприятия тяжелой промышленности, это был сдвиг в противоположную сторону. Необходимо было разрешить частную торговлю; множество надежд возлагалось на кооперативы - одну из немногих отчасти уцелевших и распространенных дореволюционных структур. В конечном счете все эти меры были направлены - хотя это не сразу поняли - на прекращение безудержного падения курса рубля и превращение его в стабильную валюту. Программа, известная как новая экономическая политика (нэп), в которой особый упор был сделан на уступки крестьянству, была одобрена Центральным Комитетом партии, и Ленину предстояло огласить ее на историческом X съезде партии в марте 1921 года...
Обсуждение резолюции о нэпе, которую Ленин представил на утверждение съезду, было поверхностным. Разочарование военным коммунизмом охватило всех; кризис вырос до таких масштабов, что затягивать дело было нельзя. Сомневающихся успокоили заверения Ленина, что государство не выпустит из своих рук "командных высот" в промышленности и что монополию на внешнюю торговлю это никак не затронет. Съезд принял резолюцию если не с энтузиазмом, то благосклонно и формально единогласно... Итогом X съезда была концентрация власти в центральных органах партии. Съезд дал профсоюзам некоторую автономность по отношению к органам рабочего государства. Но роль, которую им было суждено играть, определялась монополией власти партии.
Строгий запрет на оппозицию внутри партии явился результатом кризиса, которым сопровождалось введение нэпа...
Нэп предоставлял крестьянину выгодные условия, но эти меры слишком запоздали, чтобы как-то повлиять на урожай 1921 года, к тому же дело затормозилось из-за стихийного бедствия: жестокая засуха уничтожила урожай на больших территориях, особенно в Центральной России и в районе бассейна Волги. Этот голод имел более широкие масштабы и принес гораздо больше бедствий уже и без того усталому и измученному населению России, чем предыдущий печально знаменитый голод 1891 года. Миллионы людей голодали, хотя тяготы надвигающейся зимы немного облегчались поставками зарубежных благотворительных миссий, особенно Американской организации помощи. В 1922 году посевные площади увеличились. В этом и следующем годах были собраны богатые урожаи, что предвещало возрождение советского сельского хозяйства. Зерно в небольшом количестве даже экспортировалось. Отмечали, что нэп, вновь введя рыночную систему экономики в деревне, отменил уравнительную политику военного коммунизма и стал поощрять возвращение богатого хозяина, или кулака, как ключевой фигуры сельского хозяйства. Бедный крестьянин обеспечивал только прожиточный минимум для своей семьи. Он потреблял все, что производил. Если он и появлялся на рынке, то чаще всего как покупатель, а не как продавец, кулак же работал на рынок и превращался в мелкого капиталиста. Вот что, в сущности, представлял собой нэп. Право на аренду земли и на использование наемного труда, в теории запрещенное с первых дней советской власти, было признано в новом законе о сельском хозяйстве, принятом в 1922 году, с некоторыми формальными оговорками. Но коль скоро у крестьян было чем питаться и они производили излишки, достаточные, чтобы накормить город, мало кто из числа даже самых преданных членов партии торопился осудить отход от принципов и идеалов революции, принесший столь блестящие результаты. Если нэп дал мало или ничего промышленности и рабочим, занятым в ней, и совершенно не способствовал развитию планового хозяйства, то эти проблемы можно было спокойно отложить на будущее." (Карр Э.X. К 21 Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929: Пер. с англ. Л. А. Черняховской. М., "Интер - Версо", 1990. 208 с. http://www.kursach.com/biblio/0002011/03.htm).
Но нас, как уже говорилось, волнует не столько хронологическая цепь исторических событий, сколько их общественно-экономическая составляющая. А она состоит в следующем.
И тут мы должны вернуться рассмотрению такой общественной формации, как ВАРВАРСКОЕ КОРОЛЕВСТВО. Ранее сообщалось, что оно будет отложено на более позднее время, и вот, это время прешло.
Казалось бы, причём тут строительство социализма в Советской России и какое-то варварское королевство? Но, обо всём по-порядку.
Что мы вообще знаем об этой форме организации общества? Предоставим слово "основоположникам".
"Находки в болотах Шлезвига, судя по обнаруженным в них римским монетам, относятся к III веку. Таким образом, к этому времени на побережье Балтийского моря уже было распространено развитое производство металлических и текстильных изделий, велись оживленные торговые сношения с Римской империей и более богатые жили уже в известной роскоши - все это признаки более густого населения. Около этого же времени начинается также общее военное наступление германцев по всей линии Рейна, римского пограничного вала и Дуная, от Северного до Черного моря - прямое доказательство все большего роста населения, которое стремилось к расширению своих владений. Триста лет длилась борьба, во время которой вся основная часть готских народов (исключая скандинавских готов и бургундов) двинулась на юго-восток и образовала левое крыло растянутой линии наступления, в центре которой верхнегерманцы (герминоны) прорвались на Верхний Дунай, а на правом крыле искевоны, получившие теперь название франков, - на Рейн; на долю инге-вонов выпало завоевание Британии. В конце V века путь в Римскую империю, обессиленную, обескровленную и беспомощную, был открыт для вторгнувшихся германцев.
Выше мы стояли у колыбели античной греческой и римской цивилизации. Здесь мы стоим у ее могилы...
Германские варвары в награду за то, что освободили римлян от их собственного государства, отняли у них две трети всей земли и поделили ее между собой. Раздел происходил согласно порядкам родового строя; ввиду сравнительно небольшой численности завоевателей, обширные земли оставались неразделенными, во владении частью всего народа, частью отдельных племен и родов. В пределах каждого рода пахотная земля и луга были поделены между отдельными хозяйствами равными участками по жребию; повторялись ли переделы в дальнейшем - нам неизвестно, во всяком случае в римских провинциях они скоро прекратились, и отдельные участки были превращены в отчуждаемую частную собственность - аллод. Лес и выгоны оставались неподелёнными в общем пользовании; это пользование ими, а также способ обработки поделенной пашни, регулировались древним обычаем и постановлениями всей общины. Чем дольше жил род в своем селе и чем больше постепенно смешивались германцы и римляне, тем больше родственный характер связи отступал на задний план перед территориальным; род растворялся в общине-марке, в которой, впрочем, еще достаточно часто заметны следы ее происхождения из отношений родства членов общины. Так незаметно, по крайней мере в странах, где удержалась община-марка - на севере Франции, в Англии, Германии и Скандинавии, - родовая организация переходила в территориальную и оказалась поэтому в состоянии приспособиться к государству. Но она все же сохранила свой естественно сложившийся демократический характер, отличающий весь родовой строй, и даже в той вырождающейся форме, которая была ей навязана в дальнейшем, удержала вплоть до новейшего времени живые элементы этого строя, а тем самым оружие в руках угнетенных.
Если, таким образом, кровная связь в роде вскоре утратила свое значение, то это было следствием того, что и в племени и во всем народе его органы тоже выродились в результате завоевания. Мы знаем, что господство над покоренными несовместимо с родовым строем. Здесь мы видим это в крупном масштабе. Германские народы, ставшие господами римских провинций, должны были организовать управление этой завоеванной ими территорией. Однако невозможно было ни принять массы римлян в родовые объединения, ни господствовать над ними посредством последних. Во главе римских местных органов управления, вначале большей частью продолжавших существовать, надо было поставить вместо римского государства какой-то заменитель, а этим заменителем могло быть лишь другое государство. Органы родового строя должны были поэтому превратиться в органы государства, и притом, под давлением обстоятельств, весьма быстро. Но ближайшим представителем народа-завоевателя был военачальник. Защита завоеванной области от внутренней и внешней опасности требовала усиления его власти. Наступил момент для превращения власти военачальника в королевскую власть, и это превращение совершилось." (Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. т. 21, С. 145-151, http://libelli.ru/marxism/me_ss2.htm).
Теперь немного о раннем или первоначальном исламе:
""...Состояние общества этого сорта, по-видимому, характеризовалось Энгельсом как "самодействующая вооружённая организация населения" [Тан Малака здесь пишет "по-видимому", очевидно, потому, что писал эту работу в тюрьме, не имея под рукой необходимых книг и приводя ссылки по памяти - А. Г.]. Такое вооружённое общество, действовавшее по своей собственной инициативе, встречалось в обществах, основанных на древнем коммунизме ("примитивном коммунизме")..."
И далее:
"...Попутно я только хотел бы высказать здесь мнение, что, согласно свидетельствам, на которые я наталкивался, арабское общество во времена пророка Мохаммеда и 3 последующих халифов, Абу Бекра, Омара и Османа, также существовало на стадии, чьей основой была "самодействующая вооружённая организация населения". Только после покорения мусульманами нескольких очень богатых государств, таких как Сирия и другие, мусульманское общество раскололось на 2 класса - собственников и неимущих. Противоречие между собственниками и неимущими обострялось с каждым днём и не могло уже быть примирённым. Наряду с постоянно продолжающимся обострением этого противоречия, в руках халифа, его семьи и помощников стала концентрироваться всё большая власть. "Самодействующая вооружённая организация населения", основанная на коллективном обсуждении во времена пророка и трёх последующих халифов, со временем сменилась одним (неким? - one) государством, одной (некой? - one) монархией. Исламские монархии часто отличались общественным процветанием и справедливостью, как мусульманская Испания при Абдаррахмане, Багдадская монархия при халифе Харуне Аль Рашиде и монархия мусульманского Индостана при султане Акбаре. Но также часто исламские государства (монархии) испытывали бедность и гнёт, когда халиф, армия, полиция, судьи и палачи действовали деспотично..."
Итак, первоначальный, ранний Ислам - Ислам при первых трёх "праведных" (как их называют исламисты) халифах, был "самодействующей вооружённой организацией населения", был бесклассовым обществом, "примитивным коммунизмом". Причём этот "примитивный коммунизм" раннеисламского общества неверно путать с первобытным коммунизмом, т.к. уровень развития общества, экономики при раннем Исламе был относительно высок, также не следует забывать, что раннеисламскому обществу предшествовала социальная революция под руководством Мохаммеда. Таким образом, чем являлась эта "самодействующей вооружённой организацией населения" при первых трёх халифах? Вообще, что такое "самодействующая вооружённая организация населения", по Марксу и Ленину, если речь идёт не о первобытнообщинном строе? Это - диктатура пролетариата. Таким образом, ранний Ислам, за возрождение которого применительно к современности выступают революционеры-исламисты (талибы, революционеры Северного Кавказа, постсоветской Средней Азии и т.п.), являлся не феодально-теократическим государством, не монархией (таковым он стал позже), как лгут подпевалы империализма под маской "марксистов", а именно диктатурой пролетариата на примитивном (по отношению к современности, но не к своему времени) уровне." (Гачикус Александр, статья "О диктатуре пролетариата и исламизме" http://samlib.ru/g/gachikus_a/tan161210.shtml, в которой цитируется индонезийский коммунист Тан Малака ("Философия жизни" (Philosophy of Life) за 1948 г.))
На счёт "диктатуры пролетариата" Гачикус "слегка загнул", но в том, что касается "социалистического" характера раннего ислама, не так уж далёк от истины.
"Когда в современной России продают продукты питания, которые вредят здоровью граждан, травят землю вредными сбросами или не используют по назначению, строят дома для народа, которые разваливаются ещё до окончания строительства, везде казнокрадство, безумные цены, отвратительно работающие чиновники, то полезно вспомнить правление в халифате Умара ибн аль-Хаттаба. Это именно он душой болел и заботился о благополучии народа своего халифата и это при его правлении и в его халифате стал известен первый исторический факт разработки и внедрения социально-политической инфраструктуры. Оказывается, именно в Исламе мы имеем первый случай, когда был основан общественный фонд и Умар для управления им назначил официальных лиц. Средства из него выделялись детям, нуждающимся людям, вдовам, сиротам, на образование, на медицину, для содержания заключенных. Также в армии солдатам было назначено жалование. Это и есть то, что называется социальной политикой. И это есть первый случай в истории развития человечества, ибо ранее при иудеях и христианах была только добровольная благотворительность неравнодушных людей для нуждающихся, но не существовало официального социального института государства.
Не знаю, каким был праведником Христос, слишком много противоречий о нём в литературе, одних евангелий несколько и Библия у каждого народа своя, а вот праведный халиф мусульманского халифата Умар ибн аль-Хаталь-Хаттаб, который жил в 585-644 годах нашей эры, (Аристотель жил почти за тысячу лет до него, и Умар знал его мнение о государстве), и правил своим народом всего через 2 года после создания халифата и практически сразу после принятия им самим ислама, (до этого Умар был язычником), он сделал следующее:
1. Назначил специальных подконтрольных ему людей проверяющих качество продуктов, контролирующих торговую наценку и не разрешающих её превышения.
2. Создал общественные земли и в случае не должного использования частной земли, конфисковывал её в общественное пользование, создал несколько видов владения землёй и всё это для развития справедливости по факту умения возделывания земли, её эффективности и урожайности. (Это сейчас развивается в Китае.)
3. Ввел выплату жалования и продуктового пайка, постоянно ратовал за улучшение вооружения, защиты и военного мастерства для всех воинов своей армии.
4.Учредил бесперебойно работающую почту в своём халифате и не терпел бездарных и жуликоватых чиновников.
5. Ратовал за введение пенсий потерявших трудоспособность, ввёл одиноким матерям жилищную помощь, пособия и пайки для воспитания детей.
6. Запретил владельцам частной земли мешать прокладке по их землям каналов для орошения земель соседей.
7. Ввёл практику добровольных общественных работ на общественные нужды и мусульмане его халифата восстановили древний высохший канал от Нила до Красного моря, меньше чем за год (с великим энтузиазмом) добровольными общественными усилиями.
8. Немедленно смещал с должности с конфискацией имущество в общественную казну у наместников областей при выявление их стяжательства, независимо от их заслуг, поступил так с двоюродным братом своей матери, величайшим полководцем Халидом ибн Валидом (провёл 43 битвы и все выиграл), причём дважды, после первой репрессии, Халид опять служил в армии, совершил опять несколько великих побед и вновь был смещён с конфискацией, при сигнале о его роскоши и мздоимстве." (Аникеев А.Б. Социализм в халифате Умара ибн аль-Хаттаба. https://www.proza.ru/2016/07/25/665).
О социалистическом характере раннего (первоначального) ислама упоминали и основоположник исламского фундаментализма Джамаль ад-Дин аль-Афгани (1839 - 1897 гг.), ("Социализм есть учение, присущее исламу с первых дней." из статьи В.В. Алексеева и С.Л. Нефедова в журнале "Общественные науки и современность, N 6, 2002. http://samlib.ru/c/chegis_i_l/socialism.shtml), и президент Египта Гамаль Абдель Насер (1918 - 1970 гг.).
"Идеи социализма долго были чужды исламу. Одним из первых о них заговорил Джамаль ад-Дин аль-Афгани, который в своем труде "Отповедь материалистам-безбожникам" противопоставил европейскому социализму истинный "социализм ислама": его истоки аль-Афгани возводил к Корану и эпохе "праведных халифов"...
Наряду с полностью негативным отношением к социализму имело место и другое, а именно - использование традиции аль-Афгани и некоторых других мусульманских реформаторов-либералов в "исламизации" социализма, включении его идей в круг традиционных исламских понятий при соответствующем их толковании. Известно, что аль-Афгани утверждал, что "социализм ислама" существовал чуть ли не всегда, что он "не только сросся с исламом как с религией, но и слился с нравами людей, еще когда они были кочевниками в эпоху джахилийи" (Левин З.И. Развитие основных течений общественно-политической мысли в Сирии и Египте. М., 1972, с. 234). Иными словами, он тем самым давал понять, что социализм вечен и возник, очевидно, еще до появления ислама, так как "джахилийя" (неведение, невежество) - это доисламский период истории арабов...
Лидер Египта Гамаль Абдель Насер в 50-е годы (т.е. еще до разработки им собственной системы взглядов) считал "исламский социализм" выражением чувства единства уммы, ее достоинства и общности судьбы. И он же считал ислам первой революцией во имя социализма, равенства и ликвидации господства одних людей над другими (Smith W.C. Islam in Modern History, New Jersey, 1957, с. 23). Даже его идейный противник, теоретик и лидер сирийской ветви Ассоциации братьев-мусульман Мустафа ас-Сибаи в книге "Социализм ислама" в 1959 г. признавал общность стремления к социальной справедливости, присущего и мусульманам, и коммунистам. Мусульманскую умму он считал прообразом социалистического общества, в котором наряду с сохранением частной собственности и "честно нажитого" состояния предусматривались одновременно отмена эксплуатации человека человеком, введение всеобщего равенства, ликвидация нищеты и обеспечение "достойной жизни" для всех путем перераспределения национального богатства на основе предписаний ислама относительно пожертвований в пользу неимущих единоверцев (Ислам. Проблемы идеологии, права, политики и экономики. М., 1985, с. 103)". (Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги, М., 2005. http://www.i-r-p.ru/page/stream-library/index-2126.html).
Очевидно, можно привести ещё массу подобных цитат, однако цель данной работы не в разборе мировоззрений тех или иных государственных и общественных деятелей, не в изучении исламского, арабского и прочих социализмов, и даже не исследовании раннего (первоначального) ислама и общественно-экономического устройства арабского халифата при первых его правителях. Нас это всё интересует лишь по отношению к тому строю, что был создан после революции 1917 года в Советской России, а варварские королевства и халифат в этом контексте упоминаются лишь постольку, поскольку все они, в том числе и Советское государство (на ранней стадии его возникновения), имели ряд общих черт.