'Нет, это все-таки свинство - звонить в такую рань и не давать людям спать! Ну ладно, допустим, обычно люди все-таки встают несколько раньше, чем в два часа дня, так что звонить им в это время вполне нормально. Но мои-то знакомые, кажется, должны были уже выучить, что в выходные я сплю! Столько, сколько мне хочется! И будить меня телефонным звонком - крайне неблагодарное и нездоровое занятие!!!'
Тонкая, пожалуй, даже немного костлявая женская рука дотянулась до трезвонящего телефона и сняла трубку:
- Слушаю! Светлана, ты, что ли? Светик, солнышко, я тебя просила не звонить мне утром? Просила?! И ты мне обещала этого не делать?! Да, я знаю, что сейчас уже не утро! Но я тебя, кажется, по-хорошему просила!..
- Марти! Чернышева! - нервно, почти истерично вскрикнули на другом конце провода. - Это очень важно! Скорее, уходи из дома!!!
- Что за..? - свободной рукой девушка протерла глаза, пытаясь окончательно проснуться и понять, что такого могло случиться за то время, пока она спала.
- Марти, я потом тебе все объясню, а теперь, пожалуйста, убегай!!! - теперь в голосе подруги явно слышались слезы. - К тебе сейчас придут! Нас всех сегодня следователь допрашивал!
- Какой еще следователь? Кого допрашивал? - девушка помотала головой, соображая, какие ужасные преступления она могла совершить в последнее время. Ничего страшнее безбилетного проезда в трамвае и списанной контрольной в швейном техникуме припомнить не удалось.
- Марти, миленькая, я тебе все объясню, только не по телефону! Его, наверное, уже прослушивают! Беги скорее в парк, на наше любимое место, поняла?
В трубке запищали короткие гудки, и Марти медленно положила ее обратно на рычаг. Сладко, с удовольствием зевнула и потянулась. Зараза Светка, такой приятный сон не дала досмотреть! Но что все-таки с ней могло случиться?
Продолжая зевать и вспоминать только что снившийся сон, девушка потащилась в кухню и, почти не задумываясь над тем, что делает, сварила себе чашку крепкого кофе. Это всегда помогало ей проснуться и сосредоточиться в те дни, когда раннего подъема было не избежать. Или когда ее будили вот таким вот неожиданным образом.
Помогло и теперь - уже после нескольких глотков Марти была в состоянии логически обдумывать то, что услышала от приятельницы. Но толку от этого было немного: она по-прежнему не понимала, из-за чего ее более, чем скромной персоной могла заинтересоваться милиция или любые другие 'компетентные органы'. Образ жизни она вела вполне законопослушный. И знакомые у нее были, в общем-то, приличные люди - Марти бы очень удивилась, если бы кто-то из них оказался замешанным в какую-нибудь уголовщину. Конечно, в жизни бывает всякое, но...
Впрочем, даже если допустить, что один из ее друзей или просто сокурсников вляпался во что-то неприятное, непонятно, почему девчонок в общежитии расспрашивали именно о Марти? Хотя, зная Светлану, можно предположить, что о ней задали всего пару вопросов - скажем, поинтересовались, кто она такая и где живет, чтобы потом допросить ее, как свидетеля. А Светка, как всегда, все преувеличила и решила, что Марти была соучастницей в какой-нибудь афере и что теперь ее собираются арестовать. Ну конечно же, именно так все и было! Ох, подружка, до чего же ты любишь разводить панику на пустом месте!
Марти залпом допила остатки кофе, вернулась в комнату и принялась торопливо одеваться. Преувеличила Света опасность или нет, а встретиться с ней действительно надо поскорее, а то решит, что Марти уже поймали, осудили и отправили 'мотать срок'. Еще, чего доброго, поминки по ней организует - с нее станется!
Девушка усмехнулась, но вдруг поняла, что придуманная ею версия событий все-таки выглядит не очень правдоподобно. Да, ее самая давняя подруга всегда была паникершей и умела без особых усилий сделать слона из мухи. Но все-таки слона, а не синего кита, или кто там у нас самое большое в мире животное? Не стала бы она так пугаться и плакать только из-за того, что следователь расспрашивал ее о Чернышевой в связи с чьим-нибудь преступлением. Безусловно, она бы позвонила и наверняка говорила бы очень взволнованно, но разговор бы начала не с требования 'скорее убегать из дома', а с рассказа о том, кто из их знакомых попал в милицию и в чем его подозревают. Она же кричала о том, что за Марти прямо сейчас должны прийти 'откуда следует', как если бы ее саму в чем-то обвиняли.
Получалось, что их со Светкой знакомые все-таки люди порядочные и законопослушные, но, возможно, кто-то из них сам стал жертвой преступления, и Марти по каким-то причинам оказалась главной подозреваемой. И случилось, по всей вероятности, что-то серьезное, иначе откуда эти измышления о прослушиваемом телефоне и слежке за общежитием?
Девушка бегом бросилась в ванную, в рекордно-короткий срок умылась и несколькими взмахами расчески привела в относительно приличный вид свое выкрашенное в черный цвет каре. Нужно немедленно бежать в парк и как можно скорее выяснить у Светки, что и, главное, с кем произошло! Хотя опять-таки странно, что Светлана сама не начала свою речь с этого. Уж если с кем-то что-то случилось, разве не логично сразу об этом сообщить? А уж потом можно и предупредить подругу, чтобы вспоминала, есть ли у нее алиби...
- Может, это вообще чей-нибудь розыгрыш? - проворчала Марти себе под нос, но развить эту версию ей не дал звонок телефона. Судя по шуму в трубке, Света была уже на улице и звонила из автомата:
- Марти, да где же ты?! Целую вечность тебя жду!!! Давай скорее, на наше место!
- Сейчас, уже выхожу, - Марти потянулась за валяющейся под столом сумочкой и услышала веселое щебетание дверного звонка. - Погоди минутку, мне тут в дверь еще звонят...
- Не открывай!!! - взвизгнула Светлана и снова бросила трубку. Марти пожала плечами и направилась к входной двери, за которой кто-то очень настойчиво продолжал нажимать на кнопку звонка, не давая ему ни секунды передышки.
И уже собираясь спросить, кто там, девушка вдруг ясно поняла, что одна причина, по которой следователи могли интересоваться именно ею, все-таки существует. Причина, от которой ей никуда не деться, как бы она не пыталась выкинуть ее из памяти и сделать вид, что ее вообще нет и никогда не было. Именно эта причина заставила ее промолчать, на цыпочках приблизиться к двери и, увидев в глазок двух незнакомых мужчин, так же неслышно вернуться в комнату и распахнуть окно.
Кто сказал, что второй этаж - это низко? Только не в том случае, когда вам надо оттуда выпрыгнуть! Правда, непрекращающий заливаться звонок и сопутствующие ему тяжелые удары в дверь способны несколько 'уменьшить' эту высоту. Но все-таки не настолько, чтобы можно было смело соскочить с подоконника и приземлиться на растрескавшийся асфальт тротуара. Марти бросила тоскливый взгляд на несущиеся мимо ее окон автомобили и на кирпичную стену дома, из которого ей срочно надо было исчезнуть. Как назло, даже водосточной трубы рядом нет!
Зато справа есть балкон соседней квартиры. И если очень постараться, можно дотянуться руками до его решетки. Черт, далеко! Вцепившись одной рукой в оконную ручку, Чернышева практически легла на ржавый карниз и, вытянувшись всем телом в сторону балкона, сумела дотронуться другой рукой до черных железных перил. Дотронулась кончиками пальцев и чуть не заплакала от досады, уверенная, что не сможет ухватиться за эту дурацкую решетку. Но несмолкающий за спиной стук в дверь заставил ее вытянуться еще сильнее и все-таки обхватить перила всей ладонью. В следующий момент она уже висела на балконной решетке, держась за нее обеими руками и медленно сползая по ее вертикальным штырям вниз.
Она не слышала, что творилось в ее квартире, но не сомневалась, что незваные гости рано или поздно сумеют выломать дверь, а потом быстро доберутся до комнаты с открытым окном и сделают соответствующие выводы. Пора было разжать руки и лететь вниз: Марти уже держалась за решетку у самого пола, так что до земли, по идее, оставалось не больше двух метров. Девушка тихо чертыхнулась и, зажмурив глаза, отпустила штыри.
И едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от боли - хоть и пыталась сгруппироваться, а ногу все-таки подвернула. К счастью, не очень сильно, потому что еще через секунду она уже бежала вдоль стены дома, хромая, но не сбавляя скорости, уверенная, что ее преследователи сейчас выскочат в окно вслед за ней и бросятся в погоню.
Только забежав за угол, она позволила себе остановиться и немного перевести дух, а заодно подумать, куда бежать дальше. Светлана ждет ее в парке, но стоит ли впутывать подругу в собственные проблемы? Тем более, что помочь Марти она точно ничем не сможет. С другой стороны, необходимо узнать все подробности разговора однокурсниц со следователем, а для этого надо расспросить Свету. Она расскажет, что именно спрашивал следователь и что студентки ему отвечали, и, возможно, окажется, что тревога ложная и Марти действительно понадобилась милиции в качестве свидетеля в каком-нибудь деле. Хотя в этом девушка уже окончательно разуверилась: двери в квартирах у свидетелей так просто не высаживают. Но в любом случае, надо сперва все выяснить, а потом уже решать, что делать дальше. К тому же, до того, как она все узнает, желательно сейчас где-нибудь спрятаться. А это как раз можно сделать в парке, в том самом месте, где Светлана назначила ей встречу. Там ее вряд ли кто-нибудь найдет: об этом укромном уголке никто, кроме них со Светланой, не знает.
Выходило, что Чернышевой по-любому нужно идти в назначенное место, причем немедленно, а то, чего доброго, подруга еще сильнее испугается и уйдет. Продолжая хромать, девушка решительно двинулась в сторону небольшого парка - любимого места их со Светой детских игр и прогулок. С приятным удивлением она обнаружила, что перед тем, как вывалиться из окна, успела повесить на плечо сумочку и что накануне не вытащила из нее кошелек и черные солнечные очки.
Больше бежать она не могла - при одной мысли об этом на глаза наворачивались слезы. Поэтому Марти убедила себя, что, двигаясь медленным и степенным шагом, она привлечет к себе меньше внимания. О том, что идущая медленно и хромающая девушка с содранными в кровь ладонями, одетая в перепачканный ржавчиной джинсовый костюм, может привлечь не меньше внимания, чем бегущая, она старалась не думать.
Впрочем, до условленного места она доковыляла без каких-либо проблем. Раздвинула ветки высоких посаженных вплотную друг к другу кустов сирени и радостно охнула - приятельница ее дождалась.
- Наконец-то! - Света вскочила с лежащего на земле ящика из-под пивных бутылок и бросилась Марти навстречу, привычно протягивая ей руки. И вдруг замерла на полпути - на лице у нее все еще была улыбка, но во взгляде появилась настороженность, даже, пожалуй, легкий страх, точно такой же, какой Марти привыкла видеть в глазах своей матери и бабушки. И этот опасающийся, неуверенный в себе взгляд заставил ее окончательно поверить в то, что ее тайна раскрыта и что она не зря прыгала в окно и спешила спрятаться от тех, кто ее разыскивал. Хотя сейчас ее куда больше интересовала возможность присесть - кивнув Светлане, Марти с облегчением опустилась на другой пластмассовый ящик.
- Ну, рассказывай, в чем дело, - устало вздохнула она, поправляя темные очки.
Теперь Света выглядела не испуганной, а виноватой.
- Марти, ты понимаешь... - начала она неуверенно, - к нам в общагу сегодня пришли два мужика. Показали удостоверения - из прокуратуры. И попросили собрать всех, кто с тобой общается. Ну, мы с Дашкой сначала подумали, с тобой что-то случилось! Вот и побежали всех собирать... Слушай, а где это ты так вывалялась?!
- Не важно, - поморщилась Марти, - рассказывай все, и как можно точнее.
- Хорошо, сейчас. В общем, они сначала всякую ерунду спрашивали. Типа там, давно ли мы тебя знаем, бывали ли у тебя в гостях, знакомы ли с твоими родителями... Ну, Дашка сказала, что маму твою как-то видела и что отца у тебя нет. Ты ведь этого не скрываешь? Вот мы и ответили... Потом тот, который главный, спросил, хороший ли ты человек. Ну, и мы, естественно, сказали, что да, ничего такой...
- Спасибо, - несмотря на совершенно поганую ситуацию, в которой она оказалась, Марти не удержалась от улыбки. - Я польщена.
- Да мы правда так думали! - вспыхнула Света, и ее подруга машинально отметила про себя, что сказано это было в прошедшем времени. - В общем, Дашка и Людка стали говорить, что тебя вообще все очень любят, и девчонки наши, и преподы, и мальчики тоже... Ну и он спросил, можно ли сказать, что ты можешь очаровать кого хочешь? Ведь тебя действительно всегда все любили, это еще в школе началось...
- Да, меня всегда все любили, - без всякого выражения повторила Марти.
- ...а потом они стали расспрашивать, нет ли у тебя каких-нибудь странностей, - все более жалобным голосом вещала Светлана. - Ну, мы посмеялись, а они говорят: 'Смелее, смелее, это нужно для ее же пользы!' Их наверняка специально учили так допросы вести, чтобы ко всем войти в доверие, чтобы всех разговорить... Вот мы и разговорились...
А разговорившись, студентки неожиданно для самих себя припомнили целую кучу так называемых 'странностей', водившихся за их удачливой подругой. Начали, разумеется, с того, что Марти привыкла ложиться спать под утро и просто терпеть не могла рано вставать, из-за чего постоянно опаздывала в школу и в техникум. Потом единогласно пришли к выводу, что здоровье у их приятельницы тоже ненормальное: где это видано, чтобы в наше время человек практически никогда ничем не болел? И чтобы студентка никогда не пила никаких лекарств - ведь даже перед экзаменами Марти отказывалась от весьма популярных в техникуме успокоительных средств, объясняя, что медикаменты на нее не действуют. А разве не странно, что девчонка из неполной и далеко не самой благополучной семьи, равнодушно относится к выпивке, а также не курит и вообще терпеть не может табачный дым?
Видя, что следователи согласно кивают и тщательно записывают все их 'показания', девушки вошли во вкус, и примеры 'странностей' посыпались на их собеседников со всех сторон. Одна студентка вспомнила, что предмет их обсуждения не любит яркий свет: даже в облачную погоду обязательно ходит по улице в темных очках, а на удивленные вопросы знакомых отвечает, что у нее просто очень чувствительные глаза. Другая добавила, что Марти - на удивление сильный человек. Запросто может поднять и тяжеленный монитор, и чемодан с книгами: 'хотя, казалось бы, откуда там силе взяться, она же такая тощая, на вид - кожа да кости!' Тут кто-то возразил, что Марти много раз уговаривала молодых людей донести до факультета ее не слишком тяжелый портфель, и это вызвало новую волну споров и сплетен. Конечно, подняла крик Дашка, у которой Марти в прошлом году из-под самого носа увела парня, при мальчишках она свою силу скрывает и заставляет их себе помогать, но вот если помочь некому, справится и сама без всяких проблем!
В общем, в это утро следователи узнали о Марти множество интересных вещей. Девушки даже включили в список странностей ее необычное имя - полностью их подругу звали Мартиника.
Правда, в Светкином изложении разговор с людьми из прокуратуры выглядел не как приятная беседа, а как самый настоящий допрос: следователи, по ее словам, кричали, стучали кулаками по тумбочкам и грозили всех студенток посадить за решетку, если те хоть что-нибудь утаят. Однако в это Марти не очень-то верилось - она неплохо знала свою подругу и сильно подозревала, что на этом 'допросе' Светлана отличилась больше всех, причем сделала это с огромным удовольствием. Но говорить Светке о своих предположениях она не стала: какой смысл, если сейчас приятельница искренне верит, что рассказ о необычных привычках Марти из нее выбили угрозами? Вряд ли ее теперь можно будет переубедить.
- Скажи, пожалуйста, а как эти следователи выглядели? - вместо этого спросила она у Светланы.
- Да так, вроде, обычно выглядели... - неуверенно забормотала девушка. - Оба молодые, высокие. Спортивные такие на вид. Одеты очень стильно - в костюмах, в темных очках. Таких совсем черных, через которые глаз не видно, вот как у тебя... Ой!
На какую-то секунду Мартиника почувствовала мстительное удовольствие, прочитав в глазах подруги уже не просто опасение, а самый настоящий страх. И уже в следующий момент обнаружила, что от этой радости не осталось и следа - вместо нее пришло сильнейшее отвращение. До чего же это все-таки мерзко, когда тебя боятся!
- Они что, тоже... такие, как ты..? - совершенно убитым голосом простонала Светлана.
- А какая я? - холодно поинтересовалась Марти. - Говори уже, не стесняйся!
- Ты - вампир? - решительно выдохнула Светлана, привставая с ящика - на случай, если сейчас придется убегать.
- Нет, - Мартиника сняла очки, чтобы встретиться с подругой взглядами, но, не выдержав, опустила глаза. - То есть, не совсем. Наполовину.
Глава II
Даже странно, что все они так долго об этом не догадывались, особенно если учесть, что еще на первом курсе вся их группа повально увлекалась всевозможной мистикой - кто 'для прикола', а кто и всерьез. Хотя с другой стороны, сама Марти все поняла только три года назад, да и то не без посторонней помощи. А до этого, хоть и замечала за собой все те особенности, о которых сегодня болтали ее подруги, и еще несколько других, которые они оставили без внимания, так мало ли у кого какие странности бывают?
Она скорее была склонна считать немного странными своих родственников. Во всяком случае, иногда их поведение было для нее загадкой. Например, и мать, и бабушка с дедом несколько раз серьезно наказывали ее за невинную, в общем-то, шалость: в детстве Мартиника любила подкрасться к человеку сзади и засунуть руку ему за шиворот. Руки у нее оставались холодными даже в самый жаркий день, так что эффект у такой шутки был преотличный - 'жертва', как правило, вздрагивала, подпрыгивала на месте и начинала истошно вопить. Однако получив за это пару раз по рукам, Марти усвоила, что в присутствии родных так лучше не делать. В то же самое время некоторые другие ее проделки, зачастую куда менее невинные, ей нередко прощались - уже тогда, будучи совсем маленьким ребенком, Марти стала подозревать, что мама и другие родственники немного ее побаиваются и стараются лишний раз не портить с ней отношения.
Так же беспричинно родные порой радовались некоторым детским забавам девочки. Однажды, увидев, как шестилетняя Марти корчит рожицы перед трюмо, мать со слезами на глазах схватила ее на руки и принялась целовать в лицо и в макушку, словно дочь сделала что-то очень хорошее. На следующий день она купила Марти очаровательное маленькое зеркальце в перламутровой оправе. Девочка пришла от такого подарка в восторг, что, впрочем, не помешало ей вскоре случайно его разбить. И хотя зеркальце наверняка стоило немалых денег, ее за это не только не отругали, но еще и купили взамен другое, попроще, но тоже очень красивое. С тех пор мать и бабушка почти на все праздники дарили Марти зеркала, так что вскоре у нее собралась целая коллекция этих предметов.
А еще бабушка постоянно таскала маленькую Мартинику по врачам - что тоже было весьма странно, так как девочка росла на удивление здоровой и крепкой. И медики после каждого осмотра это подтверждали. 'Очень здоровый ребенок, хоть и худенький. Пусть ест побольше мучного', - напутствовали они бабушку, и та, вместо того, чтобы возразить, что Марти и так хорошо ест без всяких капризов, почему-то грустно вздыхала в ответ.
Только с одним врачом у Марти были связаны очень неприятные воспоминания - перед тем, как отправить ее в школу, мать отвезла ее к стоматологу, причем не в обычную поликлинику, а в какую-то частную и, похоже, довольно дорогую. Там высокий и бледный дантист с заискивающей улыбкой заявил, что два молочных зуба у Марти растут неправильно, и что их надо удалить, иначе потом у нее могут так же неровно вырасти постоянные зубки. По тому, как ласково он с ней говорил и как у него при этом бегали глаза, Мартиника сразу просекла, что ей предстоит что-то страшное, и впервые в жизни закатила в его кабинете самую настоящую истерику. Но от вырывания зубов ее это не спасло: дантист, вместе с матерью, все-таки усадили ее в кресло, уговорили 'совсем чуть-чуть потерпеть' и, помогая друг другу, вкололи ей что-то обезболивающее. С тех пор Марти твердо запомнила, что лекарства на нее не действуют: терпеть пришлось вовсе не 'чуть-чуть', а, как ей показалось, целую вечность. И хотя обычно она довольно стойко переносила боль, в этот раз ее крики перепугали и пациентов, и врачей на всем этаже. Мама потом много плакала, за что-то просила у Марти прощения и просто завалила ее новыми игрушками и сладостями.
К счастью, с тех пор Мартинике посещать зубных врачей больше не приходилось. Как и всех остальных - ее родные, казалось, полностью уверились, что она в принципе не может заболеть, и когда Марти пробовала притвориться простуженной, чтобы не ходить в школу, ей просто-напросто никто не верил. В то же время, она и сама стала подозревать, что родственники что-то от нее скрывают - в частности, нечто, связанное с ее отцом.
До семи лет Марти личностью своего папы особо не интересовалась - то, что из родителей с ней живет только мать, она воспринимала, как должное. В школе же, знакомясь с другими первоклассниками, ей пришлось отвечать на много разных вопросов, в том числе и о 'предках'. Разговорившись после уроков с одной девочкой, у которой тоже не было папы, Марти отправилась домой с твердым намерением узнать о собственном отце все.
Мать, услышав ее вопрос, заметно побледнела и начала было бормотать что-то вроде 'в другой раз, когда станешь постарше'. Однако дочка уже давно научилась добиваться своего, причем не капризами или слезами, а особым, одновременно и хитрым, и несчастным взглядом, перед которым не могли устоять ни члены ее семьи, ни совершенно незнакомые ей люди. Сработал этот 'фирменный' взгляд и теперь: мать оставила свои кухонные дела, отвела дочь в комнату и принялась рассказывать.
Наученная новой подругой, Мартиника ожидала услышать классическую историю об отце-герое, который погиб, спасая других людей, и уже приготовилась заявить, что не верит ни одному маминому слову. Но все оказалось гораздо проще и приземленнее - по словам матери выходило, что она и отец Марти сначала очень друг другу понравились, но потом поняли, что хорошей семьи у них не получится, и решили разойтись.
- Мы тогда были еще очень молодыми, - объяснила она. - И немного поторопились заводить ребенка. А когда выяснилось что мы никак не сможем сойтись характерами, твой папа уехал в другой город. И больше я никогда ничего о нем не слышала.
- Он был плохой, да? - спросила Мартиника, вспомнив еще кое-какие школьные разговоры.
Мать замешкалась с ответом - вид у нее при этом был такой беспомощный, что девочка пообещала себе никогда больше не заводить с ней разговоров на эту тему.
- Нет, он был хорошим, - наконец, выдавила она из себя с явным усилием. - Только очень легкомысленным. Никогда не умел думать о последствиях того, что делает.
Выглядел этот рассказ вполне правдоподобным, но Мартинику не покидало чувство, будто бы мать умолчала о чем-то важном. Но расстраивать ее девочке не хотелось, поэтому больше она спрашивать ничего не стала, пообещав себе, что когда-нибудь обязательно узнает о своем папе все и постарается его отыскать. Впрочем, школьные дела вскоре отвлекли ее от мыслей об отце. И об этом единственном посвященном ему разговоре Марти благополучно забыла на несколько лет.
Вспомнила она о нем лишь в шестом или седьмом классе, когда дома неожиданно зашел разговор об именах. Марти пожаловалась, что школьные учителя не в состоянии запомнить имя Мартиника, а потому называют ее Мартой, что ей в то время почему-то страшно не нравилось. Заодно она спросила, кому из родных пришло в голову дать ей такое экзотическое имя. И опять ее мать засмущалась и попыталась уйти от ответа, а гостившая у них в тот день бабушка быстро затараторила:
- Потому что мама твоя, без царя в голове, за все девять месяцев даже имя будущему ребенку придумать не удосужилась! А когда ее выписывали из роддома, спохватилась и назвала первое, что ей пришло в голову. А в голову ей пришло название острова, про который она до этого в каком-то журнале читала. Так что тебе, внучка, еще повезло - могла бы тебя назвать как-нибудь совсем непотребно!
Мартиника фыркнула, но ее мать неожиданно обиделась.
- Ты же знаешь, что я выбирала имя! - сердито повернулась она к бабушке. - У меня их целых три было заготовлено, я не знала, какое ребенку больше подойдет! Просто мы все были уверены, что родится мальчик, вот и не придумали ничего для девочки. Марти, цыпленочек, не слушай бабушку, она тебе еще не такого про меня наговорит!
Бабушка почему-то тоже рассердилась: Марти даже показалось, будто бы она хотела погрозить матери кулаком, но в последний момент сдержалась. Но самым непонятным было не это, а то, почему мама была так уверена в том, что у нее будет сын? Марти хорошо знала, что даже сейчас невозможно абсолютно точно определить, мальчик или девочка должны родиться у беременной женщины. Откуда же у ее родных была такая уверенность насчет сына - ведь в те годы УЗИ вообще еще не было? Но расспрашивать дальше она не стала, вновь интуитивно почувствовав, что на эту тему близкие ей все равно больше ничего не скажут, зато настроение у них будет испорченно.
Лет в шестнадцать юная Чернышева увлеклась фантастической и мистической литературой - читала запоем все, что находила в библиотеках или дома у друзей. Именно тогда ее отношения с родными начали портиться. Ей казалось, что мама и бабушка с дедом недовольны всем: ее привычкой ложиться спать далеко за полночь и нелюбовью к ранним подъемам, из-за которой она время от времени позволяла себе прийти в школу ко второму уроку или даже вообще прогулять весь день, ее постоянным флиртом с парнями, ее желанием носить темные очки и вообще ее 'безалаберностью и легкомыслием', проявлявшимися, по их мнению, во всем, что бы она ни делала. Марти на их 'наезды' тоже отвечала не слишком почтительно - в общем, в семье вовсю процветал конфликт поколений. Но обычно ссоры все же длились недолго и заканчивались искренним примирением: Мартиника просто не умела долго сердиться на других людей, а ее домашние по-прежнему относились к ней с легким опасением и даже в пылу скандала не рисковали выводить девочку из себя.
Так продолжалось до того момента, пока бабушка, придя к Марти в гости и устроив, по своему обыкновению, 'ревизию' ее комнаты, не обнаружила у внучки под подушкой очередной роман о Дракуле. Она и раньше-то не была в восторге от того, что Марти читает 'всякую дурь', но обычно дело ограничивалось простым ворчанием. В этот же раз шум поднялся просто невообразимый. Бабушка кричала, что Мартиника через год заканчивает школу, что ей надо будет куда-то поступать, что ей надо учиться, а она вместо этого скатывается черт знает куда и плюет на родных, которые столько для нее сделали. Мать и дедушка пытались утихомирить разошедшуюся пожилую женщину, но тут Марти, совершенно не понимающая, почему из-за какой-то дурацкой книжонки ее обвиняют во всех смертных грехах, тоже обрела дар речи и завопила, что она свободный человек и имеет право читать все, что захочет, и никто не смеет ей указывать, на что тратить время.
- Да какой ты человек - такая же нечисть, как твой папаша!!! - рявкнула в ответ бабушка прежде, чем мать успела ее остановить.
Девушка открыла было рот для ответной колкости и так и осталась стоять молча. В доме вообще вдруг стало потрясающе тихо. Молчали все - и Марти, и трое родных ей людей. Молчали и, не мигая, смотрели друг на друга почти минуту. А потом Марти повела себя так, как и положено подростку, только что узнавшему нечто, не поддающееся немедленному осмыслению - хлопнув дверью, выбежала из квартиры и помчалась по улице, не видя ничего вокруг.
- Мама, ну что же ты наделала?! - успела она услышать полный отчаяния голос своей матери.
Глава III
В тот день она вернулась домой поздно вечером, извинилась перед всеми домашними и пообещала как следует взяться за учебу и вообще 'быть хорошей девочкой'. Перед ней тоже извинились и пообещали больше на нее не кричать. С ней вообще разговаривали на редкость мягко, как с тяжелобольной, и одновременно старались сделать вид, будто ничего особенного не произошло - просто рядовая ссора, какие время от времени бывают в любой, даже самой дружной семье. Мартиника приняла этот стиль общения и тоже повела себя так, словно они с бабушкой просто психанули из-за какой-нибудь ничего не значащей ерунды. О книжках - той, из-за которой вышел скандал, и других, написанных на эту же тему - никто в семье больше не упоминал.
Казалось, что все идет по-старому. Марти действительно стала больше внимания уделять школе и почти совсем отказалась от своего излюбленного 'ночного образа жизни'. Родственники были страшно рады и не забывали хвалить ее по любому, самому пустяковому поводу. Но на деле все понимали, что трещина в их отношениях, появившаяся во время той памятной ссоры, уже не зарастет, как ни делай вид, что ничего из ряда вон выходящего тогда не случилось.
Мартиника не сомневалась, что ее близкие поняли - она теперь знает, кем является на самом деле. Но она также прекрасно понимала, что расспрашивать их о своем происхождении бесполезно: один раз ее бабушка проговорилась, но теперь и она, и все родственники будут молчать, как партизаны. А потому девушка тайком от всех начала собственное расследование, незаметно изучив содержимое всех ящиков в комнате матери и в бабушкиной квартире. Она вряд ли сумела бы толком объяснить, что ищет: ее интересовали письма, номера телефонов, какие-нибудь мелочи, которые можно хранить в качестве сувениров - словом, что-нибудь, что могло бы дать ей хоть какую-то информацию об отце. Зачем ей это нужно, она тоже не смогла бы вразумительно ответить: просто чувствовала, что теперь, когда ей стало кое-что о нем известно, она обязана узнать и все остальное.
Поначалу 'раскопки', проводимые девушкой в мамином письменном столе, результатов не дали. Мартиника нашла множество писем и других бумаг, но ни к ней, ни к ее отцу они не имели абсолютно никакого отношения. А вот нижний ящик в бабушкином столе, всегда запертый на ключ, как оказалось, запирался не зря. Выбрав момент, когда бабушки с дедом не было дома, Марти наведалась к ним 'в гости', вооруженная шпильками, кривыми гвоздями и другими необходимыми для взлома замков 'инструментами'. Ей пришлось немало повозиться с ящиком, но это того стоило - открыв, наконец, бабушкин тайник, она обнаружила там толстенную пачку квитанций. Сложены они были в строгом порядке, от самых старых до совсем недавних, и означать могли только одно: кто-то уже много лет постоянно присылал ее семье денежные переводы из других городов. Суммы были разными, иногда побольше, иногда поменьше, но во всех случаях весьма щедрыми. Сроки, когда они приходили, строго не соблюдались: некоторые переводы следовали друг за другом с интервалом в две-три недели, а некоторых, судя по датам на квитанциях, мать ждала по полгода и больше. Названий городов, откуда она получала деньги, было несколько, но чаще всего повторялись три из них - Адлер, Воркута и Ленинград.
Аккуратно уложив квитанции на место, Мартиника вернулась домой и, полистав толстый потрепанный атлас, убедилась, что знания географии ее не подвели - все три города находились очень далеко друг от друга. Несколько минут девушка раздумывала, куда лучше ехать в первую очередь, но потом все же решила не торопиться и попробовать поискать еще какие-нибудь зацепки. С этой целью дома были перерыты стенной шкаф и антресоли и найдены потерянные в разное время туфля и двуцветный карандаш, а также спрятанный от матери в третьем классе дневник. Больше никаких подозрительных находок дома не обнаружилось, и Марти, готовая расплакаться от досады, принялась убирать произведенный ею разгром. До прихода матери с работы оставалось не больше получаса, когда девушка вдруг сообразила - письма и другие бумаги можно прятать в книгах! Первым ее порывом было броситься к книжным полкам и начать перетряхивать все тома по очереди, но она удержалась и заставила себя еще немного подумать. В какую книгу лучше всего положить секретную бумажку? Уж наверное, не в первую попавшуюся, а в ту, которую точно никому не захочется взять почитать. А таких книжек у них в доме было не так уж много: пара каких-то древних учебников по химии, еще более древний сборник чьих-то философских работ и оставшийся от советского прошлого первый том 'Истории КПСС'. С него-то Марти и начала очередной поиск.
Она несколько раз перелистала плотные, слегка пожелтевшие страницы, прежде чем заметила зажатый в середине книги крошечный кусочек бумаги, на котором были написаны десять цифр. Первые три были взяты в скобки - без всякого сомнения, это был телефонный номер. Мартиника бросилась в свою комнату и достала из-под стола дорогой ежедневник в кожаном переплете: чей-то подарок на прошлый Новый год, которым она никогда не пользовалась. Что, впрочем, не помешало ей запомнить, что на первой странице ежедневника был список телефонных кодов всех больших городов. Так и есть - в скобках значился код Санкт-Петербурга, бывшего Ленинграда, одного из городов, откуда ей посылали деньги!
Можно ли было после этого удержаться и не набрать найденный номер? Терпения у Марти хватило только на то, чтобы не звонить по межгороду из собственной квартиры. Она торопливо набросила плащ, выскочила на улицу и уже через пару минут стояла перед дверью своей подруги Светланы:
- Привет, дико извиняюсь, можно от тебя позвонить? В другой город, но, естественно, я за это заплачу. Честное слово, очень нужно!
Света, с первого класса привыкшая слушаться Мартинику, не стала задавать лишних вопросов. Она даже оставила ее в коридоре одну, выйдя в комнату и закрыв за собой дверь. Хотя Чернышева и подозревала, что одноклассница наверняка притаилась за этой дверью, чтобы подслушать с кем это ее гостье так срочно понадобилось созвониться. Но ей было все равно. Она не думала о том, как будет объясняться со Светой и что будет делать, если телефон окажется вовсе не отцовским, а чьим-нибудь еще или если там, куда она позвонит, вообще никто не возьмет трубку. Главное - попробовать набрать этот номер, а дальше поглядим: в тот момент Марти рассуждала примерно так.
К телефону в Петербурге действительно долго не подходили. Мартиника выждала не меньше десяти гудков и собралась перезвонить, когда в трубке, наконец, послышался приятный молодой мужской голос:
- Я слушаю, говорите.
Марти судорожно вздохнула - что именно сказать предполагаемому отцу, она так и не решила. Думала, надо сперва дозвониться, а там найдет, о чем говорить. Но молчать тоже было нельзя - трубку на том конце вот-вот повесят!
- Позовите, пожалуйста, Олега, - пробормотала она дрожащим голосом, запоздало сообразив, что отчество у нее вполне может быть не настоящим, и отца, возможно, зовут не Олег, а как-нибудь по-другому.
- Это я, - в один миг развеял ее страхи голос на другом конце провода.
- А... здравствуйте! - выдавила из себя девушка. - Извините, пожалуйста. Я не знаю, правильный ли у меня телефон. Мне нужен Олег, который в восемьдесят первом году жил в Свердловске. И был там знаком с Галиной Чернышевой.
'А еще сделал ей ребенка, а потом оказался вампиром', - добавила она про себя.
- Да, это я, - снова ответили в трубке. Марти показалось, что голос ее собеседника едва заметно напрягся.
- Вы знаете, - неуверенно продолжила она, - кажется, я ваша дочь...
Неделю спустя она, одетая в свое лучшее платье и броско накрашенная, в нетерпении бегала по вокзальной платформе, поминутно поглядывая на часы и поправляя завязанный на шее яркий оранжевый платок, по которому ее должен был узнать долгожданный гость из Петербурга. До прибытия поезда оставалось еще сорок минут, но Мартиника, конечно, не утерпела и заявилась на вокзал заранее. Был холодный весенний вечер, небо стремительно темнело, на платформу приходили все новые встречающие, а она все пыталась справиться с собственным страхом. И, заодно, придумать, что именно скажет отцу, когда впервые его увидит.
Однако никаких приветственных речей ей говорить не пришлось: Марти еще шла вдоль вагонов подошедшего, наконец, поезда и заглядывала в его окна, когда на ее плечо вдруг опустилась чья-то ледяная рука - холод чувствовался даже сквозь куртку и платье.
- Так это ты? - раздался у нее над ухом уже знакомый голос. - Ты - Марти?
Девушка вздрогнула и обернулась. Мужчина, стоящий у нее за спиной, выглядел на удивление молодо: на вид ему можно было дать не больше двадцати лет. А должно было быть где-то за тридцать, если не больше. И он был на нее похож, то есть, правильнее было бы сказать, что это она была похожа на него. Не чертами лица и даже не бледностью, а чем-то другим, неуловимым. Что ж, если раньше Мартиника не была уверена в том, что к ней едет именно ее отец, то теперь эти мысли исчезли окончательно. Так же, как и сомнения в том, кем он является на самом деле.
- Ну, пошли куда-нибудь? - предложил мужчина, поправляя висящую на плече небольшую спортивную сумку. - Где никто не помешает?
- Ммм, - задумалась Мартиника, - в парк, может быть?
Взгляд отца стал укоризненным:
- А куда-нибудь, где потеплее, нельзя? Или в этом городе за шестнадцать лет все кафе позакрывали?
- Ну... на вокзале должен быть буфет, - не очень уверенно предположила девушка.
- Ясно, - вздохнул ее спутник и решительно направился к выходу с платформы, увлекая Марти за собой. - Придется самому искать что-нибудь приличное...
'Приличным местом', по мнению петербургского гостя, оказалась довольно дорогая кофейня, в которой школьнице Мартинике, естественно, бывать никогда не приходилось. Там было полутемно, играла негромкая музыка, а столики стояли далеко друг от друга, так что посетители действительно могли, не опасаясь чужих любопытных ушей, обсудить все свои самые секретные дела.
- Что будешь пить? - Олег вытащил кошелек и принялся искать глазами официантку.
- Кофе, если можно, - растерялась Марти - ее, конечно, не раз угощали мальчишки-поклонники, но обычно это были купленные в школьной столовой пирожки или, в лучшем случае, порция мороженого.
- А чокаться мы с тобой тоже кофе будем? - насмешливо поинтересовался ее отец и галантно улыбнулся подошедшей официантке. - Пожалуйста, два эспрессо, два бокала красного и какое-нибудь пирожное - на ваше усмотрение, - после чего он снова повернулся к дочери. - Давай начнем с главного. Я правильно понял - ты все про меня знаешь? Я имею в виду - вообще все?
- Да, - отозвалась Мартиника. - Я знаю, что ты... не совсем обычный.
Олег серьезно кивнул:
- Очень тактично сказано. Твоя мать в свое время выразилась несколько иначе. И как ты узнала? Сама догадалась или...
- Бабушка проболталась. А потом я сама стала об этом думать. Почитала разные книги, легенды, ну и поняла... на кого я больше всего похожа.
- И давно это было?
- Нет, недели три назад. Примерно...
Олег рассмеялся:
- Столько лет хранить эту тайну, чтобы потом, при первом удобном случае, выболтать! Ладно, о теще - или хорошо, или ничего. Тем более, что официально она мне, к счастью, никакая не теща... - он вдруг замолчал и уже менее уверенно взглянул на Марти. - Ты извини, я как-то растерялся. Совершенно не знаю, о чем с тобой говорить.
- И я не знаю, - доверительным шепотом сообщила ему девушка. - Только мне, пожалуй, простительно. Все-таки в первый раз встречаюсь с вампиром.
- Так ведь и я в первый раз встречаюсь с собственным ребенком, - парировал Олег. - Мне, наверное, следует спросить, как ты учишься и кем собираешься стать?
Мартиника в ответ скорчила такую гримасу, что ее собеседник даже слегка отшатнулся. Но тут к столу подошла официантка, и обстановка разрядилась окончательно. Олег поднял бокал с вином:
- Тогда давай за знакомство!
Глава IV
Они медленно шли по ночным улицам, держась за руки и почти не глядя по сторонам, и попадающиеся им навстречу прохожие провожали эту странную, неестественно бледную пару любопытными и чуть настороженными взглядами. Но они этого не замечали: слишком сильно оба были погружены в себя, слишком много каждому из них надо было в эту ночь понять и прочувствовать. Долгое время они вообще гуляли молча, и лишь изредка, встретившись с отцом глазами, Марти начинала спрашивать:
- Олег, расскажи мне о себе.
- А папой меня назвать слабо?
- Извини. Как-то непривычно называть папой того, кто выглядит всего на пару лет старше.
- Ну, если дело только в этом, тогда ладно. Я и сам до сих пор не привык. Хоть и считается, что это одно из наших преимуществ.
- Сколько же тебе на самом деле?
- Тридцать пять.
- И ты навсегда останешься молодым?
- Ну, положим, не навсегда, но надолго. Почему, думаешь, к нам часто женщины приходят? Все хотят быть вечно юными и прекрасными. А потом жалуются, что их без документов в ночные клубы не пускают. И что перед зеркалом больше не повертеться.
- Как же они вас находят? О вас же никто не знает!
- Во-первых, все, кому положено - знают. А во-вторых, полная секретность все равно невозможна: обязательно кто-нибудь догадается или случайно что-то увидит.
Он замолчал, ожидая новых вопросов, но Марти не спешила продолжать разговор - ей необходимо было 'переварить' услышанное. И лишь спустя некоторое время она снова вернулась к начатой беседе:
- Что, неужели многим известно, что среди людей живут вампиры?
- Не многим, нет. Те, кто знает, как ты понимаешь, на каждом углу об этом не треплются. Ну вот твои же родственники, например, в курсе, но молчат.
- И много вас?
- А это, извини, государственная тайна. Могу только сказать, что людей на Земле гораздо больше. Правда, есть еще вервольфы - люди, способные превращаться в волков, их примерно столько же, сколько и нас.
- И они тоже живут среди обычных людей?
- Да, только мы живем в больших городах, а они, по большей части - в сельской местности. У вас в Екатеринбурге их, например, точно нет.
И снова они продолжают путь молча, сворачивают с одной улицы на другую, не замечая, что уже наступила глубокая ночь и людей вокруг почти не осталось. Олег ждет, когда дочь спросит его еще о чем-нибудь, а Марти все не решается задать следующий, уже давно сильнейшим образом интересующий ее вопрос:
- А полукровок вроде меня - их много?
- Совсем мало. Это, кстати, вообще редкость. Обычно у нас не бывает детей.
- В смысле, ни у мужчин, ни у женщин?
- У женщин - вообще никогда. А у мужчин, очень редко, получается - с обычными, человеческими женщинами. Чаще всего у тех, кто недавно... изменился.
- И у тебя тоже так было?
- У меня... То есть у нас с твоей мамой все было в тот же день. Тебе Галина совсем ничего не рассказывала? Что ж, значит, придется мне. Ты не очень расстроишься из-за того, что никакой неземной любви у нас не было? Просто юношеское увлечение.
- Я примерно так всегда и думала. И уж в этом-то как раз ничего ужасного не вижу. А вот в том, что ты ее не предупредил, кем являешься...
- Интересно, как ты себе это представляешь? Галочка, понимаешь, у меня есть один маленький недостаток - я не человек. Да и не мог я тогда ничего ей объяснить - мы оба были не сильно трезвыми.
- Чего только о себе не узнаешь! Странно даже, что я вообще здоровой родилась!
- Странно, что ты родилась девочкой. Это тоже одна из наших особенностей: женщин-полувампиров не бывает. То есть, их не было до твоего рождения. От таких, как я, могут рождаться только мальчики.
- Так вот почему для меня ни одного женского имени не заготовили! Выходит, я вообще - уникальное явление? Почему же никто из ваших никогда мной не интересовался?
- Потому что я никому об этом не говорил.
- То есть, никто не знает, что я твоя дочь?
- Нет, ты не поняла. Про то, что у меня есть дочь, кое-кто знает. Но все думают, что я стал вампиром уже после того, как Галина от меня забеременела.
Еще один вопрос, который уже давно вертелся у Марти на языке, она не решалась задать минут десять, а то и больше. А Олег словно предчувствовал, о чем она хочет спросить, и терпеливо молчал, не мешая ей собраться с духом.
- Слушай, Олег... А как это с тобой случилось? Или у вас не принято о таком спрашивать?
- Вообще-то, да, не принято, но тебе могу рассказать. Если хочешь, естественно.
- Хочу. Мне вообще трудно понять, почему человек может на это согласиться.
- Так его, вообще-то, могут и не спрашивать.
- Разве? То есть, про добровольное согласие легенды все врут?
- Добровольное согласие - это формальность. Не только в моем случае, кстати, а вообще всегда. Если тебе предложат на выбор - стать вампиром или умереть, что ты ответишь?
- А такое возможно?
- Да, если поведешься на дурацкие подколки и полезешь ночью в подвал, о котором ходят странные слухи. И наткнешься там на очень большую и очень голодную компанию...
- Извини, я не знала. Прости...
- Это было слишком давно, Марти, так что можешь не извиняться. Тех парней уже нет в живых. Мне пришлось вернуться к ним и некоторое время жить вместе с ними - в одиночку я бы не смог... Но даже тогда я никого не убивал - ты мне веришь?
- Да.
- Потом их компанию накрыли охотники на вампиров. Они и со мной хотели расправиться, но мне удалось сбежать. А потом я нашел других вампиров, цивилизованных... С ними теперь и живу.
Олег отвечал кратко, не описывая никаких подробностей, но чтобы представить себе те давние события, девушке было достаточно и этих отрывочных фраз. Хотя для полной картины не хватало еще одной детали, о которой ей тоже очень не хотелось спрашивать.
- Скажи, пожалуйста, а кто тебя подкалывал, чтобы ты полез в тот подвал? Это была мама?
- Ну да. Галина и ее подружки. Хорошо еще, что сами туда за мной не потащились.
- А потом... Когда ты оттуда вышел... Что, они совсем ничего не заметили?
- Так ведь ночь была, темно, плюс я, кажется, тогда был в свитере с высоким воротником. Да к тому же, я уже сказал, мы все тогда были сильно навеселе. Черт, наверно, не стоило тебе это рассказывать.
- Что ты, наоборот! Жаль, я раньше этого не знала. А то мы с друзьями столько лазили и по подвалам, и по кладбищам... Представляю, кем бы я там могла стать!
- Как раз ты - никем. Хотя, конечно, лазить ночью неизвестно где я тебе в любом случае не советую.
- Погоди, то есть, из меня вампир не получится?
- Естественно. Ты ведь уже наполовину вампир. Можно сказать, что у тебя к этому иммунитет. Врожденный.
- Значит, если кто-нибудь из ваших меня укусит, мне от этого ничего не будет?
- Ну, от этого и обычному человеку ничего не будет. Если вовремя остановиться, конечно. А поскольку мы - существа законопослушные...
- А как же тогда становятся вампирами?
- Это не очень эстетичный ритуал. Ты уверена, что хочешь о нем услышать?
Окна домов, мимо которых они шли, гасли одно за другим, фонари теперь тоже горели не все подряд, а только каждый второй, но отец и дочь продолжали уверенно идти вперед, без особых проблем ориентируясь в темных переулках. Марти медлила с ответом, почти физически ощущая, как в ней борются любопытство и страх. И в конце концов, решила, что теперь ей пора остановиться.
- Знаешь, пожалуй, нет. Раз мне все равно это не грозит...
- Не грозит, точно, можешь не беспокоиться. Хотя ты все-таки можешь научиться некоторым вещам. Не самым сложным, правда. Если сама этого захочешь.
- Прости, но это вряд ли.
- Подумай как следует, я не собираюсь тебя торопить.
- Я уже подумала. Ты уж извини, но я все-таки привыкла считать себя человеком.
- Но родичи тебя им не считают.
- Да, не считают. Но они, если ты не забыл, все равно от меня не отказались. Не перебивай, я знаю, что ты тоже меня не хотел меня бросать и что это мама настояла! Но в любом случае, вышло так, что вырастили меня они, а не ты. Для меня это важнее, чем вся твоя красивая столичная жизнь. И все вампирские способности.
- Я понимаю. Хорошо, не буду настаивать. Просто не забывай, что в отличие от нас у таких, как ты, всегда есть выбор.
- Пить или не пить..? Такой выбор я уже сделала.
- Но ты можешь передумать.
- Нет. И ты только что обещал не настаивать.
- Да, разумеется.
Олег казался разочарованным, Марти шла, опустив голову, как прибитая, и обоим было ясно, что их разговор окончен - ни одному, ни другой больше нечего сказать, они при всем желании не смогут друг друга переубедить, и все, что им остается - это кисло улыбнуться, попрощаться и пообещать друг другу 'звонить и писать, когда будет время'. И возможно, они даже действительно будут иногда созваниваться или встречаться, вот только радости такое общение никому из них не доставит, потому что ничего общего у них нет и не может быть по определению...
- Черт возьми, светает! - удивился Олег, подняв глаза и обнаружив, что еще недавно черное ночное небо начало стремительно сереть. - Надо же, как мы заболтались - всю ночь прогуляли! Галина же, наверное, с ума сходит!
- Нет, она думает, что я у Светки ночую, - возразила его дочь и вдруг спохватилась. - А ведь и правда уже утро! Бежим на вокзал?
- Спрашиваешь! - теперь уже и Олег выглядел заметно испуганным. - Конечно, бежим, солнце же сейчас встанет!
Грустные мысли о том, что это был их первый и последний серьезный разговор, а может быть, и вообще первая и последняя встреча, испарились без следа. Отец и дочь, со стороны казавшиеся ровесниками, вихрем понеслись по улицам, то и дело со страхом поглядывая на светлеющее небо и принимаясь бежать еще быстрее. Впрочем, несмотря на беспокойство, в глазах убегающей от солнца парочки, можно было заметить и немало веселого, почти детского азарта.
Глава V
...а потом она закончила школу, пошла учиться в техникум, завела новых друзей и подруг... Казалось, в ее жизни ничего не изменилось. За одним исключением: время от времени Марти обменивалась с отцом письмами, а по праздникам он приезжал в Екатеринбург, и они снова сидели вместе в той же самой кофейне, после чего долго гуляли по ночному городу. А мама с бабушкой продолжали косо посматривать на своего опасного ребенка и делать вид, что все прекрасно и они не испытывают ни малейшего страха. Что не помешало Галине в конце концов переехать в квартиру своих родителей под тем предлогом, что дочери пора учиться жить самостоятельной жизнью...
Олег приезжал в Екатеринбург еще несколько раз и всегда на одну ночь, но звать Марти к себе больше не пытался. Лишь во время последней встречи, в день ее двадцатилетия, он вновь попробовал вернуться к тому давнему разговору:
- Ты не передумала? Предложение по-прежнему в силе.
- Мне казалось, - медленно произнесла Мартиника, - что этот вопрос мы уже выяснили.
- Я помню, - обреченно опустил голову отец. - Это твое право. Но я надеялся, что в твоей жизни могло что-то измениться.
- Нет, - голос Марти снова сделался твердым. - Ничего не изменилось и меняться не будет.
- Хорошо, забудем об этом, - и Олег без видимых усилий перевел разговор на какую-то другую тему.
И вот теперь, кажется, ситуация все-таки изменилась, да еще настолько радикально, что ничего другого, как искать защиты у отца, Марти больше не оставалось. Девушка встряхнулась, разгоняя все эти приятные и не очень воспоминания, и осторожно выглянула из кустов. На улице начинало темнеть. Было ясно, что Светлана убежала окончательно и назад уже не вернется. Но и следователей, скорее всего, в парк не приведет, иначе они наверняка уже были бы здесь. Нет, Светка не будет помогать ни бывшей подруге, ни ее противникам, она вообще ни во что не станет вмешиваться, так что их любимое место можно считать достаточно надежным укрытием. Другое дело, что Марти все равно не собиралась сидеть в кустах всю оставшуюся жизнь. Надо было выбраться из парка и найти способ сообщить Олегу обо всем, что с ней сегодня произошло. И потом, видимо, ехать к нему в Петербург: раз уж ею здесь заинтересовались, возвращаться домой нельзя.
Марти пересчитала содержимое своего кошелька - на междугородний звонок и билет до Петербурга должно хватить, если, конечно, ехать в плацкарте. Но поездка поможет ей в том случае, если отец сейчас в Питере, а ведь может случиться так, что он уже оттуда уехал: еще во время их первой встречи Олег рассказал, что зимой российские вампиры обычно живут за полярным кругом, весну и осень проводят в Петербурге, где в это время почти не бывает солнечных дней, а летом уезжают в какие-нибудь южные города - спрятаться от солнечного света все равно негде, а там, по крайней мере, тепло. Что, если Олег уже греется в Адлере?
Ладно, в любом случае, сначала надо дозвониться до отцовской петербургской квартиры, а уж если его там не окажется, думать, что делать дальше. Марти быстрым, но достаточно спокойным шагом двинулась по парковой аллее. Это было не так-то просто, учитывая, что теперь каждый гуляющий по парку человек казался ей подозрительным. Но ее так никто и не остановил, и она спокойно дошла до проспекта, на котором находился ее дом. Перейдя на другую сторону улицы, Чернышева в последний раз посмотрела на свои окна. В квартире было темно, а окно, из которого хозяйка недавно прыгала, по-прежнему оставалось открытым, но Марти совершенно точно знала - в доме кто-то есть. Подобные предчувствия не подводили ее еще ни разу, и девушка привыкла доверять своей интуиции, в тайне надеясь, что это качество досталось ей от матери, а не от отца.
То, что кто-то приближается к ней сзади, она тоже почувствовала заранее. Марти резко обернулась и уже приготовилась, в зависимости от ситуации, убежать или дать отпор, но в следующий момент с облегчением выдохнула - это была всего-навсего Светлана. Приложив палец к губам, подруга махнула рукой в сторону узкого прохода между домами, и обе девушки поспешно метнулись туда, остановившись в небольшом неосвещенном дворике.
- Светик! - пристыженно зашептала Мартиника. - Я думала, ты меня больше видеть не захочешь!..
Светлана бросила на нее быстрый, неуверенный взгляд:
- Марти, ты понимаешь... Я...
- Света, ты можешь мне немного помочь? Мне нужно попасть на вокзал и оттуда позвонить.
Еще один несчастный, бегающий взгляд:
- В Питер? Твоему отцу?
- Да.
- Прости, здесь я тебе ничем помочь не могу.
- Света, поверь мне, все не так, как ты думаешь, - Марти шагнула к подруге, и та начала отступать к стоящей посреди двора маленькой деревянной избушке. - Олег... в смысле, мой отец... Он никому не сделал ничего плохого!
Неожиданно Светкино лицо, минут назад испуганное, исказилось от с трудом сдерживаемой злобы:
- Неужели ты думаешь, что я в это поверю?! Твой отец - убийца!
- Это не так!!! - Мартиника сама удивилась той ярости, с которой она бросилась защищать Олега. - Ты же ничего про него не знаешь!
- Я знаю достаточно. Твой отец - вампир. Не убивать он не может.
- Да нет же, это совершенно не обязательно!!!
- Вот только подходить ко мне не надо! - Света прижалась спиной к решетчатой деревянной стенке, глядя на бывшую подругу бешеными глазами. Марти сделала еще одну попытку успокоить ее:
- Я тебе ничего не сделаю, - заговорила она как можно более мягко. - И я не такая, как Олег. Мне не требуется...
- Да какая разница, требуется тебе пить кровь или нет?! Ты с детства, от рождения, генетически являешься убийцей!
- Ты соображаешь, что несешь? Кого я убила?! - теперь уже обе девушки вопили друг на друга, даже не пытаясь сдержаться.
- До сих пор не убила - так потом когда-нибудь убьешь! Во всех вас это заложено, и в тебе тоже!!!
- Тогда какого черта ты сюда пришла?! Если я убийца, зачем ты мне помогаешь?!
Света еще сильнее вжалась в стену детской избушки, и вновь превратилась из грозной обвинительницы в растерянную, неуверенную в себе студентку. Она нервно озиралась по сторонам, словно искала глазами кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.
- Прости. Но я помогаю вовсе не тебе, - взгляд Светланы остановился, заметив что-то за спиной наседавшей на нее Мартиники. Та медленно обернулась, уже зная, кого она сейчас увидит.
Двое высоких мужчин стремительно приблизились к ругающимся девушкам, и им не составило труда догнать и схватить за руки бросившуюся было в сторону Марти. Дернувшись пару раз для пробы, она убедилась, что держат ее достаточно крепко - обычной молодой женщине из такого захвата было бы не вырваться. Да и насчет себя Чернышева уже была не слишком уверена: ее подозрения, что поймавшие ее 'следователи' сами не являются стопроцентными людьми, с каждой минутой становились все сильнее.
- Мне жаль, - тихо проговорила Светлана, когда они с Мартиникой на мгновение встретились взглядами.
- Вы свое дело сделали, можете идти, - бросил ей один из державших Марти мужчин. Это был единственный момент, когда он, пусть совсем немного, но отвлекся от своей жертвы и чуть-чуть ослабил хватку. И его пленница, еще даже не осознав, что этим моментом надо пользоваться, сделала именно то, что могло бы помочь ей освободиться: сперва начала заваливаться набок, повиснув на вцепившихся в нее руках, а затем, когда оба мужчины наклонились вслед за девушкой, попытавшись ее подхватить, с силой толкнула их друг на друга. Все трое, не удержав равновесие, рухнули на землю, и Мартиника, вывернувшись из цепких, но уже совсем не сильно сжимавших ее пальцев, с трудом вскочила на ноги и, уже во второй раз за день, бросилась бежать неизвестно куда. Светлану, то ли решившую задержать беглянку, то ли просто случайно оказавшуюся у нее на пути, Марти просто-напросто сбила с ног и, не сбавляя темпа, помчалась дальше.
- Вернись, идиотка! - рявкнул за ее спиной голос одного из мужчин. Второй тоже что-то кричал, но его слов девушка уже не разобрала - выскочив на проспект и одним прыжком очутившись на самом краю тротуара, она что было силы замахала рукой перед несущимися мимо нее машинами. И едва не свалилась под одну из них, остановившуюся на ее отчаянный призыв.
- На вокзал! - выдохнула Марти, падая на переднее сидение и захлопывая за собой дверцу.