Аннотация: Моя первая утопия... после нескольких антиутопий. Участвовала в литературном конкурсе "КЛФ. Фантастика-2008", в финал не вышла.
Татьяна Минасян
Ты не один
На правом мониторе была видна часть центральной городской площади, в любое время суток наводненная куда-то спешащими людьми. Центральный показывал спуск к черной с плавающими в ней льдинами воде на набережной, по которой время от времени проходили гуляющие парочки. Левый светился изображением крошечного заснеженного двора, куда две молодые мамаши только что вывели "выгуливаться" одетых в яркие комбинезончики малышей. А верхний и нижний экраны были выключены и показывали Владимиру отражение его слегка заросшего щетиной лица. В городе было спокойно, срочной работы от наблюдателей не требовалось, и поэтому каждый из них мог ограничиться просмотром двух-трех мест.
Владимир скосил глаза на сдвинутую на край стола чашку с остатками кофе, медленно поднес ее ко рту и сделал последний глоток. Кофе успел остыть, и молодой человек недовольно поморщился. Ну, ничего, минут через десять-пятнадцать, если на его участках по-прежнему все будет в порядке, он сварит себе вторую чашку - одной ему, чтобы в полной мере насладиться любимым напитком, всегда было не достаточно.
Он снова переключил свое внимание на мониторы. На левом два малыша гонялись друг за другом вокруг клумбы, на центральном люди продолжали идти по своим делам, на ходу поглядывая на часы, на правом какой-то одинокий прохожий споткнулся и, не удержав равновесия, упал возле каменного парапета, но шедшие впереди него парень с девушкой тут же обернулись, подскочили к нему с двух сторон и заботливо помогли упавшему встать...
- Пульт сто тридцать три! Владимир Стеклов! - отвлек дежурного от мыслей о кофе женский голос, раздавшийся из динамика громкой связи. - Приготовьтесь, вас переключают! - и тут же монитор, на котором была набережная, погас, а затем на нем возникло изображение какой-то незнакомой Владимиру улицы. По ней спокойно шли несколько человек, и фигура одного из них сразу показалась наблюдателю знакомой. Разглядеть лицо прохожего на небольшом экране было сложно, и Владимир придвинулся к нему вплотную, чуть ли не уткнувшись в монитор носом. Да, он не ошибся, этот мрачный и словно бы растерянный мужчина был именно тем человеком, с которым он уже месяц время от времени как бы случайно встречался в одном из парков. А сейчас знакомый Стеклова шел по самому краю тротуара и, казалось, не замечал ничего вокруг: один раз он едва не столкнулся с бежавшей ему навстречу женщиной, а потом испуганно отпрянул в сторону, когда мимо него с ревом промчался мотоциклист.
- Чтоб тебя! - с досадой буркнул Владимир и, не спуская глаз с экрана, громко спросил в торчащий из стола микрофон. - Я - пульт сто тридцать три, что это за улица? Далеко отсюда? Мне надо туда попасть!
- Собирайтесь, вас туда доставят за тридцать минут, - ответила дежурившая на общей связи девушка официальным тоном, а потом внезапно добавила слегка испуганно. - Там все так плохо, да?
- Надеюсь, что нет, - ответил наблюдатель, вскакивая из-за стола и подбегая к двери. Его невидимая собеседница уже вызывала на 133-й пульт сменщика, а кто-то из его коллег, чей пункт наблюдения находился рядом с нужной Стеклову улицей, в этот момент тоже выходил из своего кабинета, чтобы ближайшие полчаса вертеться рядом с мрачным мужчиной и, если понадобится, отвлекать его какими-нибудь разговорами.
На нужное место Владимира довезли за двадцать четыре минуты. Его подопечный за это время добрался до конца улицы и теперь, все так же ни на кого не глядя, сидел на скамейке. Коллега Стеклова находился в нескольких шагах от него: он держал на поводке маленькую лохматую болонку и старательно изображал нетерпеливого хозяина, который ждет - не дождется, когда же его любимица, наконец, обнюхает ничем не отличающееся от других дерево. Заметив Владимира, он едва заметно кивнул, давая тому понять, что ничего плохого пока не случилось. Стеклов так же осторожно кивнул ему в ответ, поежился от весеннего холода и медленно, изображая обычного прохожего, приблизился к сидящему на скамейке человеку.
- Можно? - спросил он и, когда его подопечный поднял голову, изобразил на лице удивление. - Ох, здравствуйте, Аркадий!
- Доброе утро, - вежливо, но без особой радости ответил сидевший мужчина и чуть отодвинулся в сторону, чем не замедлил воспользоваться Владимир - он тут же уселся рядом и, выдержав небольшую паузу, спросил:
- Раз уж мы снова встретились... Как у вас дела?
Аркадий тоже помедлил с ответом, пытливо глядя в глаза своему случайному знакомому, но ничего особенного в них так и не увидел и, вздохнув, сказал:
- Все нормально.
Стеклов промолчал. Он достаточно хорошо изучил этого человека и знал, что с ним надо общаться именно в такой манере: выдерживать длинные, до невозможности затянутые паузы. Ответь Владимир на его "Нормально" сразу - и его подшефный снова отговорился бы парой ничего не значащих слов, так и не дав собеседнику понять, о чем он думает. А так - Владимир молчал, пауза затягивалась, и это начинало беспокоить Аркадия: от него вроде как ждали чего-то еще, а значит, его молчание выглядело невежливым. А он не любил обижать людей даже такими мелочами.
- Я завтра улетаю, - заговорил он снова, когда пауза растянулась до совсем уже неприличных размеров. - Вернусь в свой родной город.
Это была хорошая новость, но Владимир ничем не выдал своей радости и продолжал молчать, выжидающе глядя ему в глаза. "Ну давай же, - нетерпеливо возмущался он мысленно, - продолжай, говори, для чего ты собрался лететь домой!"
- Там наверняка найдется какая-нибудь простая работа, - выдавил Аркадий из себя еще через одну минуту тишины. - Многие разъехались по большим городам, людей не хватает... В крайнем случае, подучусь на каких-нибудь курсах...
Это было уже хуже. "Хотя, возможно, сейчас ему именно это и надо: провести год или два, занимаясь каким-нибудь несложным делом, где не требуется большой ответственности? - засомневался Стеклов. - А потом, когда он окончательно успокоится и придет в себя..."
- А потом... - заговорил Владимир вслух и снова замолк, всем своим видом показывая, что не уверен, стоит ли расспрашивать собеседника дальше. Впрочем, в тот момент он действительно ни в чем не был уверен и мог только предполагать, что ведет себя правильно!
- А потом... я не знаю, - честно признался его собеседник, и между ними опять воцарилось молчание. Владимир начал медленно считать про себя, ужасно боясь, что подшефный догадается о его нетерпении.
- Вы, наверное, правы, Володя, - выговорил Аркадий на счете "тридцать один". - То есть, не "наверное", а вы абсолютно правы - врач обязан лечить людей, обязан им помогать... что бы с ним ни случилось... Но я не уверен, что был хорошим врачом, понимаете? И что смогу быть им и дальше, после всего... Разве можно подпускать к больным того, кто не верит в себя? Лучше я принесу людям пользу каким-нибудь другим способом, - он слегка усмехнулся. - Ведь им нужны не только врачи, но и дворники, например. Или продавцы.
Он слабо улыбнулся, но в глазах у него по-прежнему таились страх и неуверенность. Владимир же был готов зубами скрипеть от досады. Неужели он так ничего и не добился, неужели весь этот месяц работы прошел зря?
- Дворником может быть каждый... - проговорил Стеклов с такой же задумчивой интонацией и снова замолчал, давая Аркадию время самому закончить эту фразу - хотя бы про себя.
Однако Владимиру повезло: он произнес ее вслух.
- Да, вы и здесь правы, дворником быть просто, а хороших хирургов мало, и со мной их станет на одного больше. Но это только в том случае, если я хороший хирург. А этого ни вы, ни я не знаем.
- Вы не могли быть плохим хирургом - вас бы тогда никто до этой работы не допустил, - возразил Стеклов. - И ту пациентку вы действительно не могли спасти - камеры не обманешь. Вас никто ни в чем не обвиняет.
Больше всего Стеклову сейчас хотелось бы взять этого мужчину за плечи и как следует встряхнуть, а потом закричать ему в лицо: "Ты был отличным врачом, замечательным хирургом, у тебя "на счету" уже десяток спасенных жизней! И всего одна не спасенная! И виноват в этом не ты, а та молодая идиотка, которая так долго надеялась, что все "как-нибудь само пройдет", вместо того, чтобы идти к врачу! А ты, наоборот, сделал все, что мог, чтобы она жила и совершала глупости дальше!" Но он интуитивно чувствовал, что орать на этого человека нельзя. Такой способ, в свое время здорово выручивший Владимира на другом задании, в этом случае не только не сработал бы, но лишь еще сильнее ухудшил бы ситуацию. Аркадий бы только согласился, что его "случайный знакомый" прав и что, по хорошему говоря, он должен вернуться в медицину, но сделать этого не может, потому что он для этого недостаточно силен. И возразить на это Владимиру было бы нечего.
- Может, то, что она умерла - это был знак, что я не должен был становиться хирургом, - произнес Аркадий, обращаясь уже не столько к сидящему рядом человеку, сколько к самому себе.
- А может, наоборот? - чуть более поспешно, чем следовало, спросил Стеклов. - Может, это было что-то вроде испытания на прочность? На то, сможете ли вы продолжить работу после первой... неудачи или сломаетесь?
"Черт, что я наделал?! - перепугался он про себя, едва закончив фразу. - Нельзя было так говорить! Сейчас он согласится с тем, что сломался, и..."
- Значит, я этого испытания не выдержал, - опустил голову бывший хирург. - Я ведь действительно сломался, я ведь даже думать об операциях боюсь... А сломанное даже если склеить - все равно оно будет хрупким...
- Это если склеить что-то неживое, - вырвалось у Владимира. - А кость, например, срастается за пару месяцев!
Позже он так и не смог объяснить, почему сказал про кость и откуда ему вообще пришло в голову это медицинское сравнение. Но в тот момент Владимиру было не до удивления - он вдруг увидел, что лицо сидящего рядом мужчины начало неуловимо меняться: он все еще был мрачен, но в глазах у него проснулся некоторый интерес, словно он вспомнил что-то приятное.
- Не за пару, обычно быстрее - примерно за месяц, - поправил он собеседника. - Ну, если только это не какой-нибудь особо сложный перелом, со смещением, там, или с раздроблением... Тогда, конечно, бывает и дольше...
- Вам виднее, вы - врач, - не стал спорить Стеклов, уже понимая, что его интуиция в очередной раз "проснулась" вовремя и помогла ему все сделать правильно. И что этот его разговор с Аркадием - последний. В хорошем смысле этого слова.
- Пожалуй, да, - ответил он, и в его голосе наконец-то послышалась пусть слабая, но все-таки уверенность. - Переломы срастаются и... все остальное тоже. Но домой я все-таки съезжу.
Стеклов шел обратно на наблюдательный пункт - шел пешком, вдыхая морозный мартовский воздух и чувствуя, как усталость и напряжение от беседы с Аркадием медленно сменяются знакомым, но все равно невероятно острым ощущением триумфа. Его встречи с этим замечательным врачом не прошли даром, он сумел его переубедить, сумел найти нужные слова! Так же, как он находил их с другими своими подопечными. Например, сСзаменить. снее. непотребном состоянии. ем-нибудь, кто сможет довести лдо дома, роме того,наче ем девушкой, отказавшей влюбленному в нее дураку, который после этого бросился в лестничный пролет с девятого этажа - это было одно из первых его заданий. Или с начинающим писателем, выпустившем романтическую книгу о скалолазах и обвиненному в гибели двух юношей, захотевших последовать примеру его персонажей и сорвавшихся со скалы из-за собственной неосторожности - пожалуй, самое сложное из его дел. Хотя они все были непростыми - все встречи с людьми, которые были косвенно виноваты в какой-нибудь трагедии или даже вовсе не виноваты, а просто им не повезло оказаться не в то время и не в том месте. Владимир считал такие случаи самыми сложными, хотя его коллеги, специализировавшиеся на инвалидах или на тех, кто потерял близкого человека, с этим и не соглашались.
Перебирая в памяти всех своих спасенных "пациентов", Стеклов вошел в гардероб наблюдательного пункта, и весь его триумф мгновенно улетучился - из-за вешалок с одеждой доносились громкие всхлипывания и приглушенные успокаивающие голоса нескольких его коллег, в том числе и директора наблюдательного пункта.
- Что-то случилось? - Владимир протиснулся между закрывающими ему проход пальто и куртками и замер: в углу гардероба, прижав ладони к лицу, плакала Ольга Климова, самая молодая из наблюдательниц, проработавшая в их пункте всего пару месяцев. Стеклова она, судя по всему, не заметила, зато один из утешавших ее старых сотрудников быстро выпрямился и, прижимая палец к губам, взял его под руку и повел назад, к выходу из гардероба.
- Пошли отсюда, там и так народу слишком много, а ей от этого только хуже, - шепнул он Владимиру.
- Да в чем дело-то, Захар?! - уже всерьез забеспокоился тот.
- Авария сегодня случилась. Микроавтобус на Загородном двоих сбил. Одного - насмерть.
- А Ольга - видела? - Стеклов мотнул головой в сторону спрятавшейся в углу девушки.
Захар молча кивнул. Владимир тоже промолчал, не зная, что можно сказать в такой ситуации. Каждому наблюдателю рано или поздно приходится столкнуться с чем-то тяжелым, увидеть что-то страшное, узнать на собственном опыте, что иногда бывают моменты, когда ты ничего не можешь сделать, чтобы предотвратить трагедию. Жаль, что Климовой это испытание выпало в самом начале работы, когда она еще не успела как следует привыкнуть к трагедиям и научиться не принимать их чересчур близко к сердцу. Не исключено, что она теперь решит уйти из наблюдателей - и хорошо, если на время, как ушел из медицины хирург Аркадий Турнов, а не навсегда.
- Я могу что-то сделать? - спросил Владимир, но Захар покачал головой:
- Не надо ничего делать. Ее сейчас вообще лучше оставить в покое - ты ж ее знаешь, это тот тип людей, которых чем больше утешаешь, тем они сильнее сами себя жалеют. Пойдем!
Они вышли из гардероба, и Захар, попрощавшись с Владимиром, поднялся в свой кабинет. Стеклов некоторое время в нерешительности стоял возле входа в раздевалку и раздумывал, что ему теперь делать: с одной стороны, после личной встречи с подопечным он мог уйти домой отдыхать, с другой - необходимо было хотя бы вкратце отчитаться перед директором. А тот все не выходил из гардероба - по всей видимости, утешать плачущую Ольгу пришлось именно ему, и о том, сколько ему на это потребуется времени, можно было только догадываться. Зная Климову, Владимир приготовился к тому, что успокаивать ее будут долго, но через несколько минут понял, что ошибся - в дверях показалась все еще всхлипывавшая и прижимавшая к лицу платок Ольга, а за ней и все остальные сотрудники.
- Игорь Вадимович, ну как она? - Владимир подошел к вышедшему в коридор последним начальнику. Главный наблюдатель в ответ устало вздохнул:
- Плохо. Боюсь, ей надо будет искать другую работу - она прекрасно чувствует других людей, но из-за этого и сама чересчур остро на все реагирует. Но пока я ее просто в отпуск отправил - если она узнает, что ее хотят уволить, с ней опять истерика случится...
- Да, понимаю, - Владимир кивнул. - А я только что виделся с Турновым, врачом, помните?
- Да, конечно, - рассеянно пробормотал директор. - Как он сейчас, что-то срочное делать нужно?
- Нет, у него все более-менее! Он решил вернуться домой, в тот город, где вырос, а в медицину пока возвращаться не хочет, но, я думаю, для него так будет лучше! - протараторил Стеклов. На лице у директора промелькнуло узнавание - он, наконец, вспомнил, о ком именно говорит Владимир.
- Да, ты, скорее всего, прав, - согласился он. - Можешь идти, только сначала дай мне адрес, куда он поехал. А завтра жду от тебя подробный отчет по этому делу. И... - он на мгновение замялся, - скажи, пожалуйста, ты мог бы с завтрашнего дня взять нового подопечного? К сожалению, дело срочное, а свободных людей у нас почти не осталось, у всех - или сложные случаи, или опыта пока маловато...
- Это тот шофер, которого видела Ольга? - догадался Владимир.
- Да, ты все правильно понял, - невесело усмехнулся директор. - Я уже навел о нем справки - одинокий холостяк, родных нет, особо близких друзей тоже. Так что ему может понадобиться наша помощь. А ты не видел аварию, значит, будешь беспристрастным.
- А почему вы так уверены, что это не его вина? - прищурился Стеклов. - Может, его не к нам, а в тюрьму отправят?
- Потому что я ту запись тоже уже видел. Он не нарушал никаких правил, а эти два подростка дурачились и выбежали на дорогу - один гнался за другим и, похоже, оба подвыпившие были. Ну и вылетели к нему прямо под колеса, когда тормозить уже поздно было... Да еще и дорога скользкая! Он вообще - молодец, не паниковал, сразу "скорую" вызвал, начал им помощь оказывать... Сделал все, что мог, но один из парней все-таки умер. Я почти уверен, что следствие не затянется и что его оправдают.
- Ясно, тогда - другое дело, - понимающе кивнул Владимир и, чтобы хоть немного разрядить обстановку, добавил таким же начальственным тоном, каким до этого с ним говорил сам директор. - Завтра жду от вас информацию об этом водителе.
- Слушаюсь! - слабо улыбнувшись, подыграл ему шеф.
Новый подопечный Стеклова, водитель микроавтобуса Илья Тамоников, неспешно шел вдоль набережной к остановке речного такси. Молодой психолог так же медленно шагал позади него, отставая на десяток шагов и лихорадочно пытаясь придумать, под каким предлогом он мог бы заговорить с шофером. По словам директора, человеком Илья был замкнутым, не эмоциональным и говорить о себе не любил, особенно, с незнакомыми людьми. И вообще, все особенности его характера, о которых смогли узнать наблюдатели, говорили о том, что познакомиться с таким человеком на улице и вызвать его на откровенный разговор будет крайне сложно. Но когда шофер начал переходить улицу, Владимир понял, что ему надо сделать, и немедленно бросился воплощать свою задумку в жизнь: убедился, что все остальные прохожие находятся достаточно далеко, разбежался, догнал Тамоникова и словно бы нечаянно налетел на него, после чего так же нечаянно споткнулся и упал на дорогу.
Реакция у профессионального водителя оказалась именно, такой, на какую наблюдатель и рассчитывал - он мгновенно нагнулся, подхватил упавшего мужчину под локоть и дернул его вверх, помогая встать. К счастью, другие пешеходы были в тот момент слишком далеко, и больше никто на помощь Стеклову не побежал: если у них и возникло такое желание, он успел встать гораздо раньше, чем они к нам приблизились.
- Осторожнее, молодой человек! - проворчал Илья. - Куда так несетесь? Дорога ведь! - он резко кивнул на затормозившие перед переходом машины. Примерно это Владимир и надеялся от него услышать.
- Ерунда, они же стоят! - Владимир легкомысленно махнул рукой в сторону автомобилей. Тамоников поджал губы, а потом, не удержавшись, негромко ругнулся. Стеклов в ответ на это изобразил на лице удивление пополам с обидой, рассчитывая, что это станет для Ильи толчком к тому, чтобы немного повоспитывать его на правах старшего и лучше знающего жизнь человека.
Этот расчет оказался верным: через полчаса они сидели в речной маршрутке, и шофер рассказывал о последней поездке "своего знакомого водителя", закончившейся смертью пешехода. А Владимир слушал - внимательно, заинтересованно, время от времени поддакивая и задавая собеседнику наводящие вопросы. И без особого труда выяснял, что Тамоников понимает: его вины в этом нет, и хотя от этого ему не легче, сходить из-за аварии с ума, спиваться или вешаться он не собирается, а планирует вместо этого работать дальше. В чем Стеклову, собственно, и требовалось убедиться.
- Ну что же, счастливо! - сказал Владимир незадолго до очередной остановки и протянул своему "случайному" попутчику руку. - Был рад познакомиться.
- Вам тоже всего наилучшего, - чуть заметно улыбнулся Илья и внезапно добавил, - господин психолог-наблюдатель.
- Что? - Владимир растерянно захлопал глазами. Конечно, совсем скрыть от обычных людей существование наблюдателей, которые не просто приглядывают за происходящим на улицах, а еще и, при необходимости, вмешиваются в чужие дела, было невозможно, и какие-то слухи о них ходили всегда. Но с этим никто специально и не боролся - официально считалось, что психологи помогают только тем, кто обращается к ним сам, а видеокамеры слежения на каждом перекрестке нужны исключительно для того, чтобы следить за порядком. А слухи - на то и слухи, чтобы пересказывать их с интересом, но без особого доверия.
- Не волнуйтесь, я никому об этом не расскажу, - усмехнулся Тамоников. - Хотя мне вы и не нравитесь. Не вы лично - ваша организация.
- Чем же? - скрывая обиду, поинтересовался Стеклов, уже понимая, что отпираться и уверять подопечного в беспочвенности его подозрений не стоит - раз он откуда-то знает про наблюдателей, лучше во всем сознаться. А то мало ли - каким бы уравновешенным человеком ни был Илья, ему все равно было плохо и могло стать еще хуже, если бы он понял, что его продолжают обманывать.
- Ну, вернее сказать, я считаю ее ненужной, - уточнил шофер. - В прошлом люди жили без... помощников - и ничего.
- Да, но как жили! - горячо возразил Владимир. - В прошлом вашего приятеля незаслуженно обвинили бы в убийстве и посадили - без записывающих камер никто бы не смог точно установить, что он не нарушал правила.
- С этим не спорю, - перебил его Илья. - Камеры на улице, в магазинах, больницах - это действительно полезное дело. Ну так и остановились бы на этом! Ладно, еще в школах и на детских площадках наблюдать не помешает, чем мелкие занимаются - тоже важно. Но вам ведь этого мало, вы не хотите просто следить за порядком и наказывать виновных, вам зачем-то надо еще и в душу людям лезть! Причем лезете вы как раз к тем, кто ни в чем не виноват!
- А кому же еще помогать, если не тем, кто не виноват?! - с еще большим жаром воскликнул Стеклов. - Вы, наверное, не до конца понимаете, как некоторые тяжело переносят свое горе! А в прошлые века людей, не желающих жить, запросто могли оставить без помощи. Мало того, их еще и обвиняли в том, что они, вместо того, чтобы веселиться, впадают в депрессию! Как будто бы это возможно - не впасть в депрессию, если у тебя, например, умер ребенок. Или вот, как у моего последнего подопечного - пациент на операционном столе. Понимаете, наблюдателей тогда не было не потому, что никто не хотел лезть в чужую жизнь, а потому что эта самая жизнь вообще не ценилась! Вот и о тех, кто перестал ценить свою собственную, никто особо не беспокоился. Считалось, что это их личное дело: справятся со своим горем сами - хорошо, не справятся - значит, туда им и дорога.
- Зато теперь люди отучились сами справляться со своими проблемами - они знают, ну, или хотя бы догадываются, что их обязательно кто-нибудь утешит, - пожал плечами Илья. - Не вижу в этом ничего хорошего.
- Большинство людей о нас не знает, - ответил Стеклов. - Да и если бы даже о нас было известно всем - это вовсе не так страшно, как вы думаете! Вы же знаете, что если случайно споткнетесь на улице, вам помогут встать другие люди. Хотя вы могли бы подняться и сами. Что в этом плохого?
На лице Тамоникова отразилось сомнение - он явно хотел возразить Владимиру, но не находил нужных слов.
- Может быть, в целом это и не плохо, - признал он, наконец. - Но мне чужая помощь не нужна. Так что я очень вас прошу, не наблюдайте за мной больше, ладно? Со мной все хорошо, и я не собираюсь кончать с собой из-за этих малолетних идиотов. Займитесь лучше какими-нибудь слабаками, которым ваша поддержка действительно нужна.
- Ну... - Стеклов снова поймал себя на том, что совершенно не знает, как действовать дальше. - Если вы уверены, что у вас все в порядке - тогда, конечно, извините за беспокойство. Мы просто думали...
- Я понимаю - вам лучше перестраховаться, - кивнул Илья. - Но со мной вы ошиблись. Так что - до свидания!
Маршрутный катер как раз причалил к своей конечной остановке, и Тамоников, не оглядываясь, сошел на берег и зашагал прочь от набережной. Стеклов тоже выбрался на пристань и некоторое время неуверенно топтался на месте, но, в конце концов, махнул рукой и принялся искать расписание речных маршруток. Раз с его подопечным все в порядке, посчитал он, ему и правда незачем навязывать ненужную заботу. Лучше он даст ее другим, тем, кто всерьез переживает из-за случившихся с ними или по их вине несчастий. А этому водителю, похоже, вообще наплевать на погибшего у него под колесами парня. Пусть он не был ни в чем виноват, но нормальный, порядочный человек все равно не смог бы остаться после такого спокойным! "Ну да пусть это будет на его совести", - решил Владимир и принялся набирать на мобильнике номер шефа.
На правом мониторе красовался кусочек центральной площади, освещенный фонарями так ярко, что если бы не черное ночное небо, наблюдатели могли бы и не понять, какое время суток им показывают. Набережная на центральном экране была пустынна и в слабом лунном свете казалась давно заброшенной. А посреди дворика на левом экране уже минут десять самозабвенно целовались двое влюбленных, и Владимиру то и дело приходилось отводить глаза от этой картины.
"Неужели трудно до дома дойти? - добродушно фыркал он про себя. - Или они специально перед камерами встали, чтобы наблюдателей посмущать? Детский сад..."
Рядом с ним на столе стояла пустая чашка из-под кофе - смена только началась и обещала быть тихой и спокойной. Однако дверь кабинета неслышно открылась, и к пульту N 133 подошел директор наблюдательного пункта. Владимир чуть повернул голову, краем глаза продолжая следить за мониторами.
- Что-то не так? - удивленно спросил он - шеф не часто отвлекал сотрудников во время работы и совсем редко являлся к ним собственной персоной вместо того, чтобы воспользоваться общей связью.
- Тебе придется сбегать на набережную, - директор кивнул на центральный монитор. - В ее начало, где первый и третий дома. Там камера неисправна...
- Когда? - вздыхая, поинтересовался Стеклов. - У меня есть хоть немного времени?
- Извини, - сочувственно покачал головой директор. - Вторую чашечку кофе ты выпить не успеешь. Там твой подопечный, Тамоников.
- Сейчас, иду, - ленивое спокойствие Владимира моментально испарилось. Он вскочил и шагнул к двери, взглядом предлагая начальнику выйти из кабинета первым. Однако тот лишь еще раз мотнул головой и уселся на его место.
- У нас совсем нет свободных людей, Климова пока отдыхает, все дежурные или за мониторами, или в городе. Пятый час утра, сам понимаешь...
- Ясно, - Стеклов выскочил в коридор и через несколько минут уже мчался по набережной к ее началу, поглядывая краем глаза на номера стоявших вдоль нее домов. Наконец, он заметил впереди два человеческих силуэта и перешел с бега на быстрый шаг. Больше вокруг никого не было, а значит, один из маячивших впереди прохожих точно был водителем Ильей. Вот только откуда там взялся второй человек?
Пройдя еще немного вперед, Владимир понял, что Илья и его спутник - сутулый и, похоже, уже немолодой мужчина - о чем-то оживленно и, судя по долетавшим до него слабым отзвукам, довольно громко спорили. Оба размахивали руками и то наседали один на другого, то, словно бы сдерживая себя, отстранялись назад. Стеклов остановился и облокотился на покрытый ледяной корочкой парапет - в его поддержке шофер явно не нуждался, но на всякий случай наблюдатель решил немного задержаться и присмотреть за ним. А беседа полуночников, между тем, сделалась более спокойной: они уже не кричали и не рубили ладонями воздух, хотя их позы по-прежнему оставались напряженными. Владимиру стало скучно. Он огляделся вокруг и заметил позади еще одну человеческую фигуру, медленно двигавшуюся вдоль реки со стороны наблюдательного пункта. Присмотревшись к ней получше, он узнал Ольгу Климову, но не удивился - ее появление могло означать, что девушка все-таки решила вернуться на работу и что ей дали задание помогать Владимиру. Правда, догонять Стеклова она не спешила - тоже остановилась на некотором расстоянии от него и прислонилась к парапету. Стеклов уже собрался пойти к ней навстречу, но перед этим еще раз оглянулся на Илью и увидел, что теперь его подопечный остался один: его собеседник удалялся от набережной, а сам Илья стоял, повернувшись к нему спиной и глядя на слабо поблескивавшую в темноте воду реки.
Владимир недовольно поморщился и зашагал к шоферу, теряясь в догадках о том, как ему в этот раз разыграть перед ним случайную встречу, чтобы она, несмотря на глубокую ночь, выглядела естественно. Может, стоит подойти к нему вместе с Ольгой - как будто бы у него с ней ночная романтическая прогулка? Но Климова была далеко: она так и стояла возле парапета и смотрела совсем в другую сторону. Возвращаться за ней было бы слишком долго, а медлить, судя по всему, было нельзя - Тамоников наклонился еще ниже над парапетом. Еще больше приблизился к ледяной воде.
- Стойте! - нервы у Стеклова не выдержали, и он, уже не скрываясь, бросился к шоферу. Наплевать на все "легенды", наплевать на то, что этот человек не доверяет наблюдателям - главное, остановить его сейчас, а дальше будет видно, дальше они с коллегами сумеют найти к нему правильный подход.
- Стойте, не делайте этого! - выкрикнул он еще громче, подбегая к Тамоникову. Тот еще при первом его крике вздрогнул и отшатнулся от парапета и теперь смотрел на подбегающего к нему наблюдателя усталым и чуть-чуть снисходительным взглядом.
- Я и не собираюсь, - произнес он, когда Стеклов добежал до него и остановился, переводя дыхание. - Теперь не собираюсь, правда. Я хотел... но ко мне прицепился этот старикашка, - Илья мотнул головой в сторону того переулка, где уже скрылся его случайный собеседник. - Я сперва подумал, что он из ваших, но непохоже...
- Он точно не из наших, - покачал головой Владимир. - Я бы знал.
- Значит, он и правда случайно со мной заговорил... - задумчиво протянул Тамоников и с некоторым злорадством в голосе добавил. - И у него все получилось лучше, чем у вас, профессионалов!
- Все может быть, - не стал спорить Стеклов. - И вполне возможно, что вы правы - рано или поздно наша служба станет не нужна. Потому что поддержать того, кому плохо, будет в любую минуту готов любой случайный прохожий. По-настоящему случайный, я имею в виду...
Илья снова облокотился на парапет, еще раз глянул вниз, глубоко вздохнул и отвернулся от реки.
- Простите, - осторожно спросил его Владимир, - а что этот человек вам сказал? Я понимаю, это личное, но это может быть важно для нашей работы... Для других людей.
Ответить Тамоников не успел - позади них, с той стороны, где осталась Ольга Климова, раздался громкий всплеск.
Владимир успел нырнуть четыре раза, прежде, чем окончательно замерз и тело перестало его слушаться. Его вытащили на берег и отвезли в больницу другие спасатели, но Стеклов этого почти не помнил. То, как он отогревался, а потом убеждал медиков, что чувствует себя нормально и его можно отпустить домой, тоже сохранилось в его памяти смутно, фрагментами. И только разговор с начальником, Захаром и еще двумя коллегами запомнился ему более-менее четко: те несколько раз переспрашивали, не нужна ли ему их помощь, повторяли на разные лады, что у Ольги просто случился нервный срыв и что виноват в ее самоубийстве не только он, а все сотрудники наблюдательного пункта, поверившие ей на слово, когда она сказала, что не слишком переживает из-за увиденной аварии. Стеклов согласно кивал и раз за разом повторял, что с ним все в полном порядке, он все прекрасно понимает и друзья могут с чистой совестью оставить его в покое. Наконец, ему поверили, и он, пообещав на следующий день явиться на работу для оформления отпуска, отправился домой.
Он шел по чистым, без единой бумажки или окурка улицам - люди, знающие, что на них всегда смотрит кто-то посторонний, уже давно отучились мусорить, так же, как и толкаться, лезть без очереди и хамить друг другу. Было раннее утро, и вокруг Владимира по-прежнему почти никого не было. Да и транспорт только-только должен был начать ходить, поэтому Стеклов надеялся, что если он пойдет домой пешком, никого из сидящих перед мониторами психологов это не удивит. Как не удивит их и то, что он решит срезать путь и добраться до дома маленькими проходными дворами, в которых было установлено всего по одной камере и имелись небольшие "мертвые зоны", не попадавшие в поле их зрения наблюдателей.
Пройдя через несколько таких дворов, Владимир спрятался в одном из "мертвых" мест между стеной дома и кустами, выждал некоторое время и осторожно, прижимаясь к стене дома, прошел в ближайший подъезд. Там он тоже постоял несколько минут в темном углу возле мусоропровода, проверяя, не заметили ли коллеги его маневров, но в подъезде так никто и не появился, и Стеклов, достав из кармана носовой платок и прижав его к лицу, бегом бросился вверх по лестнице. Теперь если кто из дежурных и посмотрит на изображение, которое передают камеры в этом подъезде, то увидит человека, который торопится добежать до своей квартиры, потому что ему стало нехорошо или, может быть, у него пошла кровь из носа. А лицо его дежурные толком не разглядят. Потом, когда он добежит до последнего этажа, его обман, конечно, раскроется, но будет уже поздно.
Этажей в доме оказалось двенадцать - более чем достаточно. Стеклов, задыхаясь, уже не бегом, а просто быстрым шагом преодолел последние ступеньки и остановился над черной дырой лестничного пролета. "А вторую чашку кофе я так и не выпил..." - неожиданно пришло ему в голову. Но эта мысль быстро куда-то пропала, а вслед за ней разбежались и остальные, а на смену им пришло одно-единственное всепоглощающее желание - как можно скорее наказать себя за свою ошибку.
Сзади скрипнула дверь, и на плечо Владимира легла чья-то тяжелая рука.
- Молодой человек, - произнес за его спиной пожилой женский голос, - извините за беспокойство, помогите мне, пожалуйста, дверь закрыть - замок заклинило!