Все изменилось мгновенно. Только что они мирно сидели на кухне у Саркиса, как в старые, бесконечно далекие времена, когда она были почти нищими студентами, выпивали и закусывали, вспоминая молодость и перемывая косточки коллегам, и вдруг... Двое давних друзей превратились в уставившихся друг на друга яростными взглядами и готовых в любой момент начать драку противников.
- Значит, согласился писать картину для "освободителя"? - медленно, словно не желая верить в собственные слова, переспросил Саркис.
- Да, - твердо, но при этом каким-то странным, настороженным тоном ответил Игорь. Он хотел добавить что-то еще, но вспыхнувшее в глазах его лучшего друга презрение и разочарование так и не дали ему произнести ни слова.
- Очень жаль, что ты мой гость, - все так же медленно проговорил Саркис. - Жаль, что я не имею права тронуть тебя даже пальцем...
- Так за чем дело стало? - тоже с трудом сдерживаясь, чтобы говорить спокойно, отозвался Игорь. - Можем выйти на лестницу.
- И то правда, - согласился Саркис и встал.
Не глядя друг на друга, они прошествовали из кухни в просторную прихожую, а потом и на лестничную площадку. Саркис захлопнул дверь и сунул в карман ключи. Игорь прислонил к стене возле двери туго набитый бумагами портфель.
Еще несколько секунд они неподвижно стояли на площадке, буравя друг друга взглядами. А потом почти одновременно замахнулись кулаками, целясь друг другу в лицо...
Борьба шла совершенно бесшумно: противники лишь громко сопели, и никому из коротавших тот вечер дома соседей Саркиса даже в голову не пришло, что за дверями их квартир лупят друг друга два бывших товарища. Долгое время ни одному из них не удавалось взять верх: силы были примерно равными, оба противника в свои сорок с небольшим лет сумели сохранить неплохую физическую форму, но при этом успели отвыкнуть от такого способа выяснять отношения. Со стороны могло даже показаться, что это не серьезная драка, а всего лишь тренировочный бой.
Но затем Саркис постепенно начал теснить своего противника к ограждению лестничного пролета, а Игорь, продолжая сопеть, отбивался все слабее и шаг за шагом приближался к нему, уступая разъяренному другу. Еще через минуту он пропустил очередной удар и налетел спиной на задрожавшие под его тяжестью перила. Саркис победоносно вскрикнул и замахнулся снова...
- Вы что, с ума сошли?! Что творите?! - прервал их поединок испуганный женский голос. По ступеням торопливо застучали каблуки, и на площадку выбежала закутанная в длинную шубу и пуховый платок женщина. Саркис, раздосадовано крякнув, опустил руку и отступил на шаг назад. Игорь, схватившись одной рукой за перила, а другой - за сердце, покосился в темный лестничный пролет за спиной.
- Добрый вечер, Раиса, - сказал он хриплым голосом, с трудом пытаясь отдышаться. - У нас все хорошо, просто мы с твоим мужем... немного не сошлись во взглядах на один вопрос.
Женщина, видя, что бой прекратился, облегченно вздохнула, но ее глаза продолжали настороженно оглядывать то одного мужчину, то другого.
- Рая, пойдем домой, - Саркис тоже взял себя в руки и отвернулся от почти побежденного Игоря. - Он согласился стать придворным художником. Будет рисовать картинки о том, как наше мудрое правительство делает нас счастливыми.
- Игорь, это правда? - испытующе посмотрела на него женщина. Тот еще раз шумно вздохнул и небрежно пожал плечами:
- Ты же не думаешь, что Саркис врет?
- Все, Рая, идем домой! - прижимая левую руку к разбитому лицу, Саркис полез правой в карман за ключами, но его супруга уже достала свои ключи и приготовилась открывать дверь. На Игоря они оба больше не смотрели. Он подхватил свой портфель и начал, прихрамывая, спускаться по лестнице.
Дома художник Игорь Константинович Матвеев, почетный член Всемирной академии искусств, обладатель двух Золотых Кистей, кумир множества поклонников электронной живописи и любимец недавно пришедшего к власти президента, некоторое время разглядывал в зеркало свое распухшее от ударов лицо, после чего налил стакан крепкого чаю и отправился к себе в рабочий кабинет. Там он включил компьютер с большим, специально предназначенным для создания картин монитором и принялся неторопливо просматривать свои старые работы. Начал он с самых первых, еще студенческих, и с изумлением понял, что успел почти полностью забыть, как они выглядят. Вот "Аквариум" с разноцветными рыбками и блестящими пузырями воздуха - картина, которую он представил приемной комиссии, слишком пестрая и яркая, слишком вычурная, но вода на ней так натурально блестела, что, казалась "живой", движущейся, переливающейся в лучах освещающей аквариум лампочки. Этот мокрый блеск и подкупил профессоров-искусствоведов, допустивших начинающего художника до экзаменов. А дальше - понеслось. Бурная студенческая юность, лекции и семинары, споры с преподавателями и их продолжение с однокурсниками в курилке, танцы и прогулки до утра, шумные компании, восторженные девушки... И картины, с каждым разом все более профессиональные, заставляющие самых придирчивых профессоров одобрительно кивать и, с трудом сдерживая эмоции, объявлять автору, что он "написал вполне достойную вещь, но может еще лучше". Пустыня с полосками разноцветного песка и озером-миражом, восход над красноватыми марсианскими скалами, пышный куст с розовыми и красными розами среди буйной зелени, уходящая вдаль, за горизонт дорога... А потом начались перестановки во власти и беспорядки на улицах, и картины стали другими, лирические пейзажи сменились такими сценами из жизни, что преподаватели стали посматривать на автора с беспокойством и намекать ему, что "пишет он очень хорошо, но лучше бы ему вести себя поосторожнее". Автор же делал вид, что согласно кивает, обещал, что будет очень осторожным, и бежал к своему новому знакомому Саркису, дома у которого уже сидели, таинственно переглядываясь и опасливо вздрагивая при каждом доносившемся с улицы громком звуке, несколько таких же студентов. Они включали старый мини-компьютер, подключенный к интернету каким-то хитрым и явно незаконным способом, и принимались рассылать по тысячам сайтов и почтовых ящиков письма и картинки - еще более острого и крамольного содержания, чем те, которые Игорь показывал своим учителям. Портреты женщин с грудными детьми на руках и детей постарше, лица пожилых людей - все те, кого очередное правительство собиралось лишить какой-либо помощи, смотрели с его картин прямо в глаза зрителям. Они не выглядели ни нищими, ни умирающими от голода, они были прилично, хотя и бедно одеты - они просто смотрели с портретов не мигающим взглядом. И в этом взгляде было нечто, действовавшее на людей гораздо сильнее, чем все те дешевые способы надавить на жалость, которые Игорь никогда не использовал в своем творчестве. Нечто, заставлявшее почти каждого, кто видел нарисованных им людей, отводить в сторону глаза, не выдерживая их взгляда...
Окунувшись в те далекие воспоминания молодости, Игорь даже забыл о пульсирующей боли в разбитом лице и костяшках пальцев. Все было как тогда, двадцать лет назад, они с Саркисом и другими ребятами были лучшими друзьями и верили, что еще немного - и они навсегда изменят этот мир к лучшему. Хотя... кое в чем они ведь все-таки его изменили! Кто мог знать, что потом на смену одним несправедливостям придут другие? Что Игорю, который к тому времени уже сам преподавал технику компьютерного рисунка в своей родной академии, придется продолжать борьбу - с еще более опасными новшествами?
Художник открыл следующий файл, и его губы сами сложились в злорадную усмешку. На картине была изображена корзинка со спелыми персиками, сливами и вишнями, над которыми темнела стандартная рекламная надпись, призывающая покупать самые красивые фрукты и овощи только в магазинах компании "Глянец". Продукты в этой сети магазинов действительно были очень красивыми, без малейшего изъяна - компания тратила на их выращивание столько химии, что они не портились, даже если месяцами лежали на складах. И хотя реклама этих "чудо-плодов" была заказана одному из самых известных электронных художников, покупать их после ее появления почему-то стали меньше. Изображенные на плакатах сливы и персики вызывали у людей неприятие - было в них что-то странное, неестественное, словно они были искусственными, пластмассовыми. А некоторым фрукты на картине казались перезрелыми, уже начавшими гнить. Хотя Матвеев нарисовал все именно так, как его просили - ему лишь пришлось несколько дней подбирать нужные оттенки для каждого персика и каждой вишенки.
Фирма "Глянец" потом пыталась заставить его возместить ей убытки или хотя бы вернуть заплаченные за рекламу деньги, но доказать ее юристы так ничего и не смогли. А Игорь успел подпортить репутацию еще нескольким торгующим некачественными вещами компаниям, прежде чем ему перестали заказывать рекламу.
Еще один файл - картина, за которую он получил свою первую "Золотую Кисть". Закат над океаном. Все оттенки красного и фиолетового в небе, все синие и зеленые краски в воде. Любимый сюжет большинства художников, кто только его ни рисовал! Но глядя на картину Матвеева, многие зрители едва не плакали от того, что этот закат скоро закончится, краски погаснут и все небо с океаном зальет черная краска.
А Игорь, празднуя победу в огромной компании друзей, коллег и учеников, все поглядывал в окно, за которым тоже разгорался закат, оранжево-розовый в бирюзовом небе, и дождавшись, когда его краски стали особенно яркими, указал на него полным шампанского бокалом:
- Настоящий художник не я! Я писал свой закат полгода, а настоящий художник рисует по одному восходу и одному закату каждый день, и они всегда разные, всегда самые красивые!.. Вот какими картинами надо любоваться!
Да, давно все это было, почти девять лет назад... Как же быстро пролетело время, и сколько же разных событий успело произойти за эти годы!.. Игорь смотрел на свою картину, машинально прокручивая колесико мыши, и изображение все увеличивалось, все приближалось к нему. Центральное малиново-лиловое облако заполнило собой весь экран и продолжало расти дальше, растягиваясь все сильнее и сильнее. Еще одно движение колесиком - и оно распалось на множество крошечных квадратиков разного оттенка, от ярко-красного до почти черного, а художник все приближал и приближал к себе картину, пока весь монитор не занял один-единственный пиксель. Фиолетовый, как уже проступившие у Игоря на лице свежие синяки.
"Каждая картина - это всего лишь набор таких пикселей, набор однотонных квадратов... - вздохнул про себя художник. - И из-за этого набора - столько переживаний, столько страстей..." Он закрыл картину с закатом, создал чистый файл и торопливо, словно боясь передумать, провел по нему первую тонкую линию...
Через год картина "Навстречу народу" знаменитого художника Игоря Матвеева появилась во всех крупных галереях и интернет-сайтах. На ней новый президент Земли торжественно шел по широкой дороге, по обеим сторонам которой стояли радостно приветствовавшие его люди - много самый разных людей, мужчин, женщин, подростков и маленьких девочек и мальчиков, радостно машущих ему руками. Дорога уходила вдаль, за горизонт, и везде вдоль нее стояли жители Земли. Чем дальше они находились от зрителя, тем сложнее было различить их лица, а в конце дороги все они и вовсе слились в сплошную темную полосу. Их было очень много.
Критики в один голос прославляли Матвеева, называя это произведение лучшим в его творчестве. Коллеги и друзья, один за другим, объявляли, что им стыдно, потому что когда-то они считали его честным и верным своим принципам. Лишь некоторые из них пытались оправдать художника, предполагая, что его заставили написать эту картину угрозами, но в это мало кто верил. Да еще пара человек утверждали, что любой бунтовщик рано или поздно обязан остепениться и примириться с властью, и радовались, что, в конце концов, это произошло и с Матвеевым.
На получение третьей премии "Золотая Кисть" Игорь Матвеев не явился. Искали его долго, но безуспешно. Ходили слухи, что с ним расправился кто-то из бывших друзей, но никаких обвинений никому из них предъявить не удалось. А некоторые художники поговаривали, что он специально оставил живопись, находясь на пике славы, потому что знал, что ничего лучше своей последней картины уже не напишет.
Кто первым додумался сильно увеличить изображение стоящих возле дороги людей на картине "Навстречу народу", неизвестно. Возможно, это был кто-то из искусствоведов, желавший изучить живопись Матвеева во всех деталях, а возможно - какой-нибудь совершенно посторонний человек, который просто машинально стал приближать изображение, о чем-то задумавшись. Кто первым написал в интернете о том, что будет, если это сделать, тоже осталось тайной: информация об этом появилась на многих сайтах и форумах одновременно. Во всех концах планеты люди включали компьютеры, находили изображение знаменитой картины и рассматривали нарисованных на ней людей при большом увеличении. Рассматривали лица соперников очередного президента и их сторонников, отправленных в ссылки на плохо приспособленные для жизни планеты, лица писателей, режиссеров и художников, чьи произведения были запрещены, лица всех тех, от кого новая власть "освободила" остальной народ. Их было много, и все они тоже смотрели на разглядывавших их зрителей невероятно выразительными глазами - смотрели с упреком и обреченностью, с надеждой и призывом сделать хоть что-то...
И снова была тайная квартира и тщательно скрываемая от всех встреча нескольких ничем не примечательных людей. Двое из них увиделись в первый раз после долгой разлуки и с виноватыми улыбками протянули друг другу руки.