Mir Hanrat Yoshishi : другие произведения.

Червоточины Каменного Века 1/1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Енгалычев, кандидат исторических наук, археолог спелеолог и просто хороший парень. Именно любовь к спелеологии, сделала его обитателем каменного века. Главы 0-XIII (XIV) Про что книга-то? Групповое пападание в каменный век по одиночке и коллективами. Пару друзей договорились иследовать пещеру. Обстаятельства вынудили одного из них начать это в одиночку. В результате блужданий по таинственным тоннелям внутри горы он оказывается в девятнадцатом веке, где попадает на каторгу и при побеге по аналогичным тоннелям, попадает в каменный век. Выживает. Апгрейдит бытие. Прокачивает туземцев. Однако, он явился и причиной целой серии попаданий отдельных его знакомцев и целых групп. У каждого свой путь, для каждого своя книга. В двух словах - феерверк попаданий в каменный век, так чтобы насытиться до предела)... Полная выкладка на АвторТудей
   Мир Ханрат
  
   "Червоточины каменного века"
  
   Прелюдия
  
   - Ну шо хлопец-вшеблародие, сызнова себя захетрил?! - риторический произнёс конвоир в шинели, сворачивая цигарку-самокрутку. - И шо те мил человече неймется, в карцер всё угодить?! Тянул бы свою каторгу як други хлопцы, не велико тягло, хоть бы и для ристократора... Нет жеж, всё мутишь умы, почём зря... И другим печаль-тоску кроишь на сердце, и себе на седалище замысловатые казусы выискиваешь. Ведь токмо, никак и четырёх седмиц не прошло как из карцера вышел то... И такой то ужо девятый раз!... Шо тебе там, черти халвы штоль таскають, прости хосподи...
   Старый казак перекрестился, зажав меж губ цигарку, и поднеся лучину к ней - прикурил. Испустив сизое облако ароматного темрюкского самосада, с месяц назад с оказией переданного ему земляками...
  
   Дам-с... Каким же надо быть по жизни пападаловцем, чтобы докатиться до статуса завсегдатая карцера его величества императора и самодержца всероссийского в самой стрёмной, богом забытой тюрьме-каторге в глубине восточно-сибирских плоскогорий. Вот такой вот я - Лев Андрианович Енгалычев - каторжник-революционер, несостоявшийся висельник народоволец. И на дворе апрель 1883 года.
   А если быть точным до конца, то Глеб Андреевич Енгалычев, вечный студент прохладной жизни - доцент, археолог, спелеолог и прочее, 29 лет от роду. Но это там, в прошлой жизни, в другом времени, и в совсем другом мире.
   А здесь я именно тот самый Лев Андрианович - сирота и последний в своей родовой линии, опальный потомок боковой ветви татарский князей Енгалычевых, родоначальником которых являлся тот самый кадомский князь Янглыч Бедишев, Мамат из рода Чингизидов, который в грамоте царя Иоанна Васильевича от 28 марта 1580 года назван князем мордвы Кадомской и Стяльдемской.
   Спасибо ему большое, и вечная память. Кабы не он, а вернее не принадлежность к его так сказать потомкам, висеть бы мне тем самым "светлым" и солнечным днем над помостом, на хорошо просаленной пеньковой подруге...
  
   Казак-конвоир мерно покуривая свою цигарку, искоса нет-нет, да поглядывал на задумавшегося подопечного. Старший смены караула, и в данном случае по совместительству - конвоя, зашёл по пути к карцеру в канцелярию начальника каторги, завизировать акт препровождения арестанта к месту исполнения очередного, внеурочного наказания.
   Так уж получилось изначально, что карцер разместили в неглубокой, метра на четыре под землю, старой выработке золотоносной жилы, расположенной у самого края выхода карстового массива, и почти на десять метров уходящего в глубь него. В дополнение ко всему, эта точка была крайне удачна для размещения поста наблюдения за прииском. В общем, онное место, было удобным во всех отношениях.
   Ещё когда сам прииск отошёл царской казне, в результате конфискации у прежнего золотопромышленника, замешанного в деятельности одной из местных шаек контрабандистов, присланная администрация, по началу размещала в таких выработках первые партии каторжан. До тех пор, покуда не отстроили более менее пригодные бараки и казематы. Но в дальнейшем они были завалены пустой отработкой породы, так как сочились грунтовыми водами и наполняясь создавали условия для чрезмерного увлажнения грунта.
   Однако эту выработку оставили. И неудивительно. Очень удобное местоположение на противоположном краю от основных строений прииска. Выходящая наружу небольшая мергелевая скала, позволяла расположить на себе смотровую вышку со сторожкой-теплушкой, у основания возвышенности.
   Прежний хозяин прииска, выработав жилу, и подметив способность данного новообразования сохранять постоянную сухость и температуру на уровне 8RС, приспособил его под хранилище всего ценного. Расширил стены до почти трех метров в ширину и выдолбил по бокам просторные выемки в виде полок и небольшие ниши. Он же и организовал добротную, просторную надстройку над шкерой из природного камня, скреплённого известковым раствором. Строение гармонично вписалось в крутую стену скалы одной из своих продольных сторон.
   Сам пристрой был поделён на три помещения. В среднем из которых была выложена русская печь, а в одном из крайних расположились просторные сени. При нем, этот пристрой к скале служил конторой прииска.
   А вот с приходом казённой администрации, была произведена полная перепланировка территории предприятия, и все административные, хозяйственные и жилые строения были перенесены на семьсот метров в противоположную от скалы сторону, на просторную возвышенность по краю таёжного леса. Вековые лиственницы которого и пошли на строительство бараков.
   Сама же контора была переоборудована в сторожку со спуском в дальнем помещении в бывшее хранилище, ставшее в итоге карцером. А на вершине, без малого девятиметровой скалы была оборудована вышка с лестницей от сторожки. С неё идеально просматривалась вся территория месторождения во всех направлениях.
  
   Казак Ефрем, можно сказать был личным надзирателем для опального отпрыска. Что никак не радовало его. И то сказать, ему заслуженному ветерану многих заграничных походов, личному денщику по особым поручения старшего в роду основной ветви князей Енгалычевых, Светлого князя Афанасия Петровича, на старости лет пришлось уехать в далёкую Сибирь. Для того чтобы исполнить последнее щекотливое поручение своего патрона. То что оно окажется последним он не сомневался. Года его уже были не те чтобы в таком гиблом месте молодиться.
   А поручение и впрямь было не тривиальное. Для того, чтобы был окончательно замят, готовый разразиться в высшем свете скандал, Ефрему необходимо было лично проконтролировать, чтобы подопечный никуда не делся с каторги, вплоть до особых распоряжений. И вот уже посчитай полтора года, он является личным и конвоиром и надзирателем у виновника данного поручения, в никому не ведомых таежных дебрях.
   Что ж, где у казака не пропадало....
   А началось всё неожиданно. Ефрем как обычно сопровождал князя, срочно вызванного в Петербург старым закадычным приятелем. Как обозначалось, по сугубо важному делу, о существе которого тот не желал доверяться бумаге.
   По приезде в Петербург, на домашнем приёме, после ужина, этот приятель, бывший одним из членов комиссии, по расследованию подрыва царя Александра II террористами народовольцами, сообщил князю крайне неприятную информацию. В комиссию поступило анонимное донесение с весомыми аргументами, о том, что его племянник был хорошо знаком с одним из лидеров народовольцев, и возможно внёс свою лепту в планирование одного из несостоявшихся покушений на царя.
   Подозреваемый был задержан на конспиративной квартире и заключён под стражу. Проведённое расследование выявило много косвенных подтверждений, и во многом определило исход дела. А поскольку было дано высочайшее указание применять высшую меру ко всем причастным к покушениям и самому убийству, независимо от сословия и заслуг, то на особом совещании комиссии будет принято соответствующее решение. Что однозначно повлечёт за собой скандал в обществе, и ляжет тяжким бременем на репутации всего рода.
   Ситуацию ещё и усугубляло то, что сам подозреваемый шёл в полное отрицание не только всех изложенных в доносе аргументов, но и самого себя как такового. Хотя никаких признаков душевного расстройства у него выявлено не было.
   Так уж сложилась судьба семейства, что в давние времена между старшим и младшим братьями случился разлад, на почве беспутности последнего. Он всегда был импульсивным, и в бытность своего офицерского достоинства, прослыл тем ещё вольнодумцем и задирой. От чего старшему брату нередко приходилось улаживать то и дело возникающие скандалы в светском обществе. Что поделать младший был остёр на язык, и нередко умышленно задевал достоинство знатных особ, хоть и не без оснований, однако это сильно напрягало общество.
   Последней каплей стала его серьёзная увлечённость одной австрийской поэтессой приведшая к морганистическому браку. Когда влюбленные тайно обвенчались в католическом соборе наплевав на все устои высшего света.
   Такой мезальянс ни этот самый свет, ни само семейство не могло уже простить. За знатным представителем древнего рода, велась достойная охота со стороны различных великосветских матрон. А главы семейств, с полной корзиной девиц на выданье, положили немало сил для налаживание отношений. И всё зазря.
   С тех пор братья больше никогда не встречались и не сообщались. Покойные родители, приставившиеся незадолго до этого, видя вздорный характер своего младшего, в завещании всё основное бремя по уходу за семейным достоянием возложили на старшего.
   Они разумно полагали, что тот более ответственен, и родовое хозяйство будет в надёжных руках. Оставив младшему лишь минимальный набор благ для молодого офицера, давая тем самым стимул выслужить себе состояние самому. А буде так, что дойдёт до крайности, то старший всегда младшего восстановит.
   Но младший отпрыск, отнюдь, не принял подобного расклада и бросив службу, покинул столицу Романовской Империи, уехав с новоиспечённой супругой в Швейцарию.
   По слухам, время от времени доходившим до Афанасия Петровича, Андриан Петрович завёл там со временем несколько предприятий, в виде контор по оказанию различных услуг, как то издательских, юридических и прочих. При этом в партнерстве имея достаточно много видных представителей различных кантонов сего центрально-европейского государства.
   Супруга же, явившаяся "яблоком раздора", родила ему сына, наречённого - Львом. Занимаясь в основном воспитанием отпрыска, она, свободно владея четырьмя европейскими языками, между делом разнообразила досуг переводами стихов и документов.
   Со временем старший брат предпринял несколько попыток примирения. Но всё было тщетно. Понимания и прощения у младшего он не нашёл. Но в связи с трагической кончиной последнего, ему удалось таки наладить отношения с племянником.
   Когда тому исполнилось шестнадцать, его мать неожиданно заболела так и не диагностированным заболеванием. В течении полугода, объездив всевозможных докторов, целителей и прочих шарлатанов, и посетив почти все известные воды Европы, она сгорела. Адриан Петрович не смогший справиться с утратой, вскорости последовал за ней, в тоске угасший.
   За какие то семь месяцев, дела столь успешного семейства, вошли в черную полосу. Почти все предприятия были заложены партнёрам. А те что никого не заинтересовали, без хозяйского надзора сами зачахли под натиском конкурентов. В итоге на балансе шестнадцатилетнего сироты остался лишь небольшой доходный отель в живописной альпийской долине в глубине гор. Всё остальное ушло на погашение закладных и векселей.
   Привезённый Афанасием Петровичем из Санкт-Петербурга стряпчий, всё уладил и оформил как полагается. Самого же наследника, он сразу же после похорон брата увёз. Вначале в родовое гнездо князей Енгалычевых, где Лев был представлен всему родовитому семейству и местной знати, как подобает. А затем юноша был перевезён в столицу, и устроен в Императорский Александровский лицей. После успешного окончания которого, пожелал продолжить углублять свои знания в естественных науках. Молодого человека очень интересовала химия, минералогия и горное дело. А по сему Афанасий Петрович дал добро на продолжение получения образования в Императорском Санкт-Петербургском Университете. В империи всякое поприще полезно и достойно, коли службу сослужит государю.
   Там то молодой человек, видимо и подвергся влиянию представителей "Народной Воли". И что самое странное, он нигде и никак не проявлял себя в сочувствии их идеям. Если бы не тот злополучный донос, и не подозрительно складные выводы следствия, то Льва Енгалычева сложно было бы даже в шутку отождествить с этой бандой террористов.
   Но как бы там ни было спорить с комиссией было себе дороже. Слишком серьёзные и обоснованные были аргументы в анонимной папке. А то что племянник по какой то причине не узнавал, не то что никого из своих знакомых, но даже и самого дядю, следствие просто игнорировало.
   С большим трудом, используя все силы и влияние Афанасию Петровичу удалось высшую меру заменить на пожизненную каторгу. И до тех пор пока он не изыщет иной возможности облегчить жизнь заблудшего отпрыска, казак Ефрем должен был находиться всегда при племяннике. На что не сложно было добиться особого разрешения, мотивируя это тем, что семья желает со своей стороны проконтролировать исполнение наказания. Во избежание, так сказать, побега или ещё какой глупости.
  
   Дверь скрипнула и на улицу выскочил старший караула - казачий урядник Трофим, разжалованный из вахмистров, и отосланный на три года к чёрту на кулички за какие то провинности. Был он поджарый детина с хитрющими глазами. О таких говорят берёт там где не ложил, находит то что не терял. В общем прожженный прохвост высших статей.
   По слухам мог обыграть любого шулера в любую из известных миру азартных игр. Мало того, что он слыл фартовым картёжником и заводным спорщиком, так он ещё и был признанным мастером шахматной игры. Говорят что из-за этой своей любви он и проштрафился до Сибири.
   По неподтвержденным слухам довелось ему на спор обыграть в шахматы, важного чиновника приехавшего из Петербурга с ревизией в их войско. Всё бы ничего, можно сказать обоим честь, да только из-за своей страсти биться об заклад тот исхитрился уговориться с генералом на пари. Не посчитавший за ровню простолюдина, престарелый граф шутки ради повелся на заклад. Вот только закладом были пятьсот розг наглецу за его предложение танца с молодой графиней в случае своего выигрыша.
   Как бы то ни было, но граф трижды разгромно проиграл в самом начале всех трёх партий. Как мышонок коту. И вынужден был допустить унизительный для его чести танец. Долг платежом красен. Особо его зацепило то, что молодая графиня позволила при всём дворянском собрании, на прощальном балу, искренне поблагодарить красавца геркулесовых статей, за столь чудесную партию.
   Генерал уехал. А через пару месяцев вахмистр был подставлен на серьёзную халатность. И как следствие разжалован понижением в звании, и отослан на исправление, туда откуда не возвращаются. На самую гиблую каторгу, где летом гнус съедает заживо, а зимой мороз сушит намертво.
  
  
   - Ну что, болезные, идем уже. - махнул он рукой, размашистыми шагами направляясь в сторону "золотоносного карцера".
   - Ну что ж, пошли пока чтоль, ваше-блродие. - Ефрем встал и отряхнув шинель от налипшего снега, воззрился на меня в ожидании.
   Вздохнув я нарочито нехотя, поднялся. И заложив руки за спину, как Наполеон, ссутулившись направился следом за урядником.
   Надо сказать наше трио было неизменным в данной процедуре. Я специально так подгадывал, чтобы нарваться на карцер во время дежурства Трофима. Он был частью моих стратегических приготовлений. А планы мои были поистине сколь безрассудны, столь и отважны. Но гнить здесь заживо я не собирался. Уж лучше пускай тайга меня вольным заберёт.
   Примерно год назад, когда я за грубый ответ новому коменданту каторги впервые был отправлен в карцер, я совершил одно важное для дальнейших моих планов открытие. В первую же ночь лежа на соломенной подстилке, посреди этой рукотворной пещеры-карцера, мой слух опытного спелеолога уловил знакомое еле слышное журчание внутрискального водотока под каменным полом.
   Мне уже приходилось сталкиваться с подобным. Обычно такие карстовые речки либо выходили где-нибудь наружу, либо впадали в подземные водоёмы. Но и те рано или поздно всё одно протискивались из недр. . А это уже был неплохой шанс свалить с осточертевшего за несколько месяцев чистилища совести.
   Мой опыт мне подсказывал, что пробиться в туннель водотока будет несложно. А ещё судя по шуму воды он достаточно просторный, но при этом поток мелкий и стремительный. Главное в этом деле подготовить себя к длительному блужданию по карстовым полостям в поисках выхода.
   А он должен быть. Обязательно должен. Иначе мир всего лишь кусок каки. Но мир прекрасен, а раз так то надо верить в свою звезду, и идти вслед её свету.
   В первое своё отбывание карцера, я досконально рассчитал все свои шаги на пути к свободе.
   В первую очередь необходим продовольственный припас. Во вторую снаряжение. В третью инструменты. Можно и в обратном порядке,принципиально сути дела не меняет.
   С припасом было проще всего. Просто воспользовался опытом зеков моего времени. За полгода мне удалось сколотить небольшой авторитет среди почти четырёх десятков каторжан моего барака, зачастую обычных крестьян "бунтовщиков" и нечаянных душегубцев из мещан. Как ни странно, но революционеров и прочих анархистов среди нас не оказалось. Если конечно не считать меня самого. Но и для меня это определение было под большим вопросом.
   Как бы то ни было, но зная за что я попал, даже мещане крестились. Мол насколько они грешны, а я так вообще исчадие адово. На помазанника божьего помыслы душегубские возымел!
   Люблю простой бесхитростный народ этого времени.
   Их излишняя, а по хорошему сказать темная религиозность была мне на руку.
   Отобрал для себя наиболее фанатичных по набожности, и не самых смышленых из крестьян, и парочку мещан для порядку. Общим числом тринадцать человек, так сказать для пущей важности. И приступил к поочередной обработке их неискушенных умов, неся свет истины в их блуждающие души. А истина была проста. Против царя я ничего не имел, не имею и иметь не собираюсь. Божественность власти не токмо не отрицаю, но и блюду. Но так как государь пал жертвой тайных интриг внешних и внутренних врагов народа расейского, то я сам на себя поклеп и возложил. С умыслом самопожертвия. Чтобы здесь, в таежном уединении и лишениях, замолить грехи этого самого народа расейского, дерзкими обетами и сердечными молитвами. Глядишь бог и простит народу, что помазанника не уберегли, и ниспошлёт времена благоденствия на Русь-Матушку.
   Народ уверовал. Зазря я что-ли самых доверчивых отбирал. Мало того ещё и откровения мои стали расползаться по всей каторге. Ну а что вы хотели, развлечений то нема. А человек существо социальное, язык за зубами держать не умеет. Коли уж причастие запросто в виноблудие может перерасти иной раз, чего уж говорить чтобы удержаться о словоблудия. Сокровенное трудно удержать за зубами, так ведь и рвется наружу.
   Эксперимент мог бы и провалиться, если бы простодушные фанатики поначалу на ушко не попереоткровенничались меж собой. А там уж обретя в друг друге родственные души, на почве миссии по искуплению царской крови, единым фронтом, они стали довлеть над остальным разобщенным контингентом каторги.
   По началу никто особого значения не придавал тому, что я время от времени замираю на одной ноге погружаясь в безмолвную молитву. Которых я кстати кроме основных на русском, знал ещё несколько на арамейском, языке на котором в общем то и проповедовал Христос в те давние времена.
   Но со временем, уже и моя банда духовных экстремистов, которые пока ещё этого не осознавали, тоже начинала поголовно креститься, как только я в очередной раз замирал. Надо же, простой психологический приём из ХХ века, а работает в любую эпоху. Это как кинь бычок под балконом, и через месяц там можно ставить всеобщую урну.
   Через месяц, за вечерней трапезой, пока я не произнесу свою безмолвную молитву, уже человек двадцать из нашего барака не приступали к еде ожидая стоя окончания моего усердия. При этом они непрестанно осеняли себя крестным знамением. А добрая половина оставшихся сидящих, опустив глаза в бороду, молча ждали пока я не усядусь, и перекрестив свой паёк не приступлю к ужину.
   Полтора месяца понадобилось для того, чтобы самый авторитетный из хмурых мужиков, как то перед самой трапезой подойдя во главе всего барака, попросил меня:
   - Послушайте молодой барин, мы люди тёмные и грешные, но и мы нуждаемся в божьем слове. - произнёс он упав глазами в пол и теребя свою кудлатую шапку. - Нежто мы не люди, коли оступились? Ты по слухам человек грамотный и видимо набожный, а пастыря при нас нет. Соизволь смиловаться над нашим косноязычием, и не сочти за труд молитвы читать вслух, чтобы и нам к божьей милости приобщиться.
   Сказав это он с размаху бросил шапку об пол. Видно большого эмоционального труда ему речь стоила.
   - Да мне то не жалко. Вот только у меня обет особый. Сам на себя наложил, сам и несу. Вам то это бремя зачем? - стараясь как можно бесхитростно, спросил я его.
   - А мы тоже за Русь и народ помолимся. Всё одно здесь сгинем, так хоть за чад своих, да за близких отмолим у бога. - порывисто ответил за него двухметровый детина, один из моей "чертовой дюжины" .
   - И что, много из вас так же помышляет? - спросил я прищурив правый глаз.
   Все тридцать четыре мужика утвердительно загомонили. А некоторые даже в подтверждение бросили об пол свои поношенные и засаленные шапки.
   - Ну что ж, только этот обет не для суетных метаний. Тут требуется подготовка к посвящению в адепты. Готовы ли вы к сему бремени духа. - заявил я искушая их на мякине.
   - Готовы! - донеслось отовсюду.
   - А что такое адепт? - единственный из всех спросил о самом важном, самый молодой Федька из мещанских.
   - Ну это как послушник в монастыре. - ответил я ему.
   - А у нас что теперь и монастырь свой будет? - удивился он.
   - Монастырь не монастырь, но орденом точно придется стать. Это вроде как духовного братства. - начал я раскручивать свой маховик заманухи.
   - А как наше братство назовётся? - вдруг спросил старый сапожник из мещан, видно кое что понимающий в этой теме.
   - А ты видать грамотный? - спросил я его.
   - Ну так, считать-писать умею. - смутившись ответил тот.
   - Это хорошо. - одобрил я. - А что вы в руках весь день держите?
   - Ну это, ведры...
   - Лопаты...
   - Лотки...
   - Кирки...
   Донеслось со всех сторон.
   - Ну вот вам и ответ. Пускай будет наше братство называться "Орденом Кирки и Лопаты"...
   С тех пор я каждую молитву стал читать вслух, переместившись из конца стола в начало. Все остальные молча вторили мне губами, синхронно при этом крестясь. Пять минут стояния за столом и все дружно приступают к еде. Особо всех проняло от чтения молитв на арамейском, после того как я им объяснил причастность этого языка к первоистоку христианства.
   Ляпота. Первые зачатки самоорганизации.
   Народ почувствовал силу единения помыслов. Значит пришла пора эффект закрепить и развить.
   Не был бы я историком и востоковедом, если бы хоть по разу не прочитал основных святых писаний различных эпох и народов. А я читал!
   Не политика рулит массами, а теология. Но теология без наглядной обрядовости для простого люда пустое место. Поэтому да будет обрядовость в лучших традициях исламского суфизма и европейского иллюминатства.
   Для начала я наделал из хлебного мякиша фигурки для шахмат, шашек, нард и домино. Затем обучил нескольких более менее смышленых товарищей по несчастью досужим играм под интерес.
   Нет фофаны для такого просвещенного человека как я, слишком примитивно.
   Я придумал жребий.
   Золотой!
   Ну а как вы хотели?!
   Мы золото добываем или где?
   А раз это наиболее доступный по сакральности подручный материал, то моими посвященными адептами, была проведена операция тайной выплавки золотого жребия по моим глиняным оттискам с соответствующими делу инструкциями. В итоге у нашего круга посвящённых появился первый сакральный предмет - "Жребий Небес".
   На аверсе его был голубь, как символ духа. А на реверсе гнездо как символ тела, то бишь вместилища духа.
   И одним из июньских вечеров, после очередной каторжной работы по перелопачиванию грунта, в поисках презренно-вожделенного металла, под светом лучин, был проведен первый обряд посвящения моей гоп-компании в основы радения за Русь-Матушку.
   К этому времени все более или менее разобрались в правилах интеллектуальных игр. И первые три пары отыграли свои первые партии в шахматы, шашки и нарды. А далее шло самое важное. Проигравшая сторона подсчитывала с моей помощью по оставшимся фигурам очки, и тогда назначенный мною на этот день хранитель жребия, подкидывал монету специальным образом, и ловил её в шапку. После чего шапка переворачивалась на стол, и выпавшая монета ложилась на него либо голубем, либо гнездом.
   Если верхом оказывалось гнездо, то проигравший делал комплекс физических упражнений в проигранном количестве раз по очкам. Это я обозвал укрощение плоти во имя мира.
   Если сверху был голубь, то проигравший вставал на камень одной ногой и читал одну из молитв столько раз, сколько проиграл по очкам. Это я назвал как укрепление духа во имя процветания.
   Эти четыре игры были выбраны умышленно. Во первых разнообразие! Чтобы не приедалось. Ну и некоторый общий интерес для формирования сплоченности коллектива. Других то развлечений нема.
   Во вторых, развитие логики и раскачивание извилин на раскрытие интеллектуального потенциала. Иначе находясь в люмпенском окружении быстро догонишь их в обратном направлении. Поэтому для своего же блага, необходимо насколько можно, подтянуть их по всем интеллигентным статьям до своего уровня.
   Ну и в третьих - азарт. Эта тема всегда работает. При всей своей примитивности она настолько универсальна, что свободно преодолевает тысячелетия не зачахнув.
   Что до чтения молитвы стоя на камне одной ногой, то это для придания солидности моменту. Этакое приобщение к подвигам святых отцов церкви. Мол, мы тут не там, а там вам не здесь.
   Из первых трёх пар двое проигравших читали молитвы, а один корячился на турнике в виде осиновой жерди, закреплённой между балками. В физкомплекс, поначалу входили отжимания, пресс, подтягивания, приседания и ряд других силовых и гимнастических упражнений на растяжку. Потом он конечно был расширен, в виду проявившегося усердия к укрощению плоти.
   Это было что-то. При всей своей физической развитости, мужики с трудом смогли, корячась, осилить в лучшем случае по два повтора на каждое упражнение. А с растяжкой так и вообще была полная беда.
   После того как все семнадцать пар отыграли по партии, выявленные победители получили право приобщиться к совместной молитве со мной, или в случае проигрыша освоить совместный опыт улучшения быта.
   Последний тур в домино был проведен в три игры по шесть человек. Тут уже была другая система. Выигравшие кидали жребий. Либо им читать молитвы, либо осваивать приёмы от самбо с боксом.
   Жребий выдал молитву. Молились мы вдевятером усердно. "Отче наш" на арамейском - двадцать семь раз. На последних чтениях даже стали проявляться зачатки мужского хора, от чего многие из не вошедших в число девяти даже умиленно прослезились.
   Другие девять человек, которым не повезло выйти из финала победителями, принялись надраивать на ночь глядя полы. Ничего, это ещё цветочки. Тем кто в субботу профукает финал придётся осваивать ПХД. Так в армии называется глобальный Профилактический Хозяйственный День по наведению конкретного порядка.
   Так прошёл первый из обрядов в череде многочисленных вечерних бдений, после которого я для своего барака чуть ли не папой римским стал.
   Забегая вперёд, можно сказать что эксперимент по очеловечиванию вчерашних крепостных, дал очень интересный результат. И хотя изначально всё было затеяно чисто из утилитарных соображений, в том плане чтобы используя наличные трудовые ресурсы, более продуктивно подготовиться к побегу. То по ходу появления первых социализационно-культурных результатов, мне самому стало интересно к чему это приведёт. Поэтому уже на втором месяце, начал прокачивать коллектив по базовым знаниям моего времени, конечно упрощая и адаптируя.
  
   Следующим этапом стала реализация полученного потенциала доступных ресурсов на благо заготовки необходимого. И в первую очередь продовольствия.
   Для этого нужно было запаковать любые зерна или питательные семена в хлебный мякиш, плотно его скатав в шарик, нанизать на нитку не повреждая зерен, высушить и наделать чёток, под предлогом облегчения чтения молитв. Для этого каждый должен был на каждый вечер добыть какое-нибудь зернышко или семечку и небольшой кусочек хлебного мякиша, и возложить всё на жертвенный алтарь передо мною для дальнейшего священнодейства. Далее я при всех накатывал чётки, развешивая сушиться под потолком. А после просушки обмакивал в топлёный воск для герметизации.
   Таким образом у меня получались как комбинированные так и тематические бусы. В каких то были законсервированы только горошины или зерна пшеницы, а в каких то целый ассорти из зёрен проса, гречи, пшеницы, ржи, овса, ячменя, бобов, тыквенных и подсолнечных семечек, льна и даже конопли бог весть откуда добытых.
   Подобные приготовления к побегу, я взял на вооружение из одной истории, про американских солдат собравшихся бежать из вьетнамского плена. Накапливающих рисинки из своего скудного пайка. Только доработал данную схему нашим российским колоритом. По зековски прятал свой "ИРП" в хлебный мякиш под видом бусин. Замес делал по своему рецепту.
   Ну и к стыду своему использовал доверчивых однокашников для добычи разнообразия. Так и быстрее, и больше вариантов, и под прикрытием обряда незаметнее. Впрочем совесть меня нисколько не мучила. В ответ я им даровал нехилые такие блага цивилизации будущего в виде знаний, навыков и умений.
   Сложнее всего в этом процессе было добыть сахар. Но тут уж мне на руку сыграл азарт в играх нашего небезызвестного урядника Трофима. Который просто спать не мог нормально, от того что никак не мог одолеть меня в шахматы. Так что ради моего согласия на игру, он готов был пойти на любые дефицитные ставки. В прочем он их не сам "рожал", а тупо отыгрывал у прочих представителей администрации, тоже не чурающихся подобных досуговых развлечений. Причём все прекрасно знали для кого он отыгрывает продовольствие, и даже заключали меж собой пари по этому поводу. Но никак не препятствовали, пологая что моя аристократическая натура имеет право на маленькие шалости. В конце концов, в независимости от статуса, мы все здесь были так или иначе заключённые.
   Очень важно было для меня сохранить и целостность зёрен и семечек. А также по возможности целостность внешней шелухи, что впрочем с технологиями обработки девятнадцатого века не представлялось дефицитом. Важным это было потому, что я в своих грядущих скитаниях намеревался их постепенно проращивать прежде чем съесть. Так можно было запас использовать более продуктивнее по усвояемости и витаминному составу. А вот герметичность в провощенной капсуле из хлебного мякиша позволяла не переживать из-за влажности среды первого этапа побега.
   Раз в месяц я "напрашивался" в карцер. Каждый раз выискивая "веский" сбалансированный предлог, и обвешавшись "кришнаитскими" бусами, на несколько дней попадал в подземелье.
   Сакральность данного действия, своей пастве я объяснял просто. Как Христос накормил народ пятью хлебами, так и я намоленными зёрнами в подземелье, перебирая четки, буду молить всевышнего о богатых урожаях для Руси-Матушки. Сам же, только спустившись в пещеру, сразу же ныкал свой законсервированный НЗ в небольшой тайничок, найденный мною в одной из ниш, имеющей двойную камеру прикрытой фальшстеной из плотно подогнанной каменной плиты. Её размер тридцать на сорок сантиметров, при глубине в полметра, многое чего позволял припасти. В том числе и крынку с топлённым салом, и кой какие махры.
   Кроме меня из нашего барака больше никто сюда не попадал. Все вдохновившись общей миссией, были безропотны в каторжном труде, и усердны в братском служении.
   В общем, если я от этого детского сада поначалу еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, то через пару месяцев стал относиться с искренним уважением к своей пастве. Ребята превратились в настоящий монашеский боевой орден, прозванный мною "Братством Кирки и Лопаты" лишь в шутку. С одной стороны, жребий раза в полтора чаще выдавал "укрощение плоти". Что при сносной кормежке, с время от времени перепадавшим мясцом дичины, что добывал Ефрем на пару с Тихоном, очень неплохо позволяло укрепить, и даже поднаростить мышечную массу.
   Ребята так увлеклись освоением приемов из самбо и бокса, что мне пришлось даже дополнить арсенал практикой гимнастики цигун и эквилибристики. В итоге чтение молитв из стояния на камне одной ногой, перешло на чтение в стойке "Золотой мост" . Заматеревшим адептам, это показалось более продуктивным, в плане укрощения той самой немощи перед страстями плоти.
   С другой стороны молитвы у них уже отлетали от зубов на раз, и даже на арамейском языке. Чтобы хоть как то стимулировать интерес, пришлось вспоминать всякие лирические стихи, а то и песни. Вскоре ребята не столько молитвы читали сколько хором пели то "надежда мой компас земной" то ещё какой-нибудь познавательный шлягер типа "где то на белом свете".
   Почему познавательный? А потому что приходилось адаптировать и разъяснять не существующие пока что ныне понятия и обороты речи. Так ребята не знавшие физики, химии и географии стали свободно оперировать в своём общении соответствующими терминами из этих и многих других наук. При этом называя свои беседы тайноречью. От чего я иной раз несдерживался, и отворачиваясь тихо ржал.
   Особо сакральными гимнами, им в репертуар вошли песни Высоцкого. Но тут уж ничего не попишешь.
   Чем больше они узнавали, тем больше у них возникало вопросов. Ну так я же историк, да ещё и доцент. На свою голову. В общем за полгода лекций на ночь, они изучили продвинутый курс мировой истории, на зависть современным им академикам. Ну и ещё кое что по медицине, философии, физиологии и так, по мелочи о многом.
   Помимо нашего барака существовал и ещё один. Там народу было на десяток поболее. Почти все горожане, причём в отличии от нас "старожилы". Отношения между нашими бараками желали лучшего. В основном из-за наличия в нём небольшого, но сплочённого коллектива из настоящих уркаганов. Тех на моей мякине хрен прокатишь.
   Руководство прииском видя разницу в продуктивности и в организованности двух бараков, с одной стороны частенько поощряло наш дополнительным пайком и прочими плюшками. А с другой опасалось той самой нашей духовно-идейной слаженности, подозрительно смотря на внутридуховный рост и физическое развитие вчерашних "щилаптехлебателей".
   Но благодаря правильной политобработке, моя ватага ни разу не дала повода к применению каких либо санкций. За исключением меня конечно. Зная, что прослыл блаженным в кругах администрации, раз в месяц я наведывался в контору и начинал нести всякую ахинею, пытаясь проповедовать там высшие духовные ценности самоотречения и прочего шлака. На что канцелярия стандартно выписывала мне трое суток карцера, для того чтобы охладиться и "охолониться от умственного переутомления".
   Ну что ж, спасибо братец Лис от братца Кролика. Только того и добивался.
   Своей же банде по поводу работы пояснил важное правило - "В каждом деле надо быть мастером!" даже в подневольном. Простой расчёт. Мастер всегда ценнее забулдыги-люмпена. А это всегда поощряется. Что на выходе и получалось. В итоге ребята с моей подачи разработали два неплохих боевых стиля из разряда кунг-фу. Стиль боевой кирки и стиль боевой лопаты. Так что на работы они выходили не столько золото добывать сколько отрабатывать эти два боевых комплекса с применение двух соответствующих видов шанцевого инструментария. Для них эти два инструмента превратились в своеобразные тренажёры. Так что, там ещё очередь к ним образовывалась. Они не просто долбили грунт, а развивали мышечный корпус по науке то слева, то справа. В моё время так кувалдой покрышки от КАМАЗа мутузили. Но этот онанизм, ни шёл ни в какое сравнение с тем, что вытворяли мои ребята. Это просто шедевры камнетесания.
   Я же три дня в месяц специальным стальным зубилом вытачивал контуры проема в водоносный тоннель под своей лежанкой в карцере. Мергель не самый прочный камень, так что пару месяцев назад я благополучно завершил семимесячный труд. И в прошлый раз даже сумел с помощью просаленного факела исследовать приличный участок моего маршрута спасения.
   Тоннель, с то и дело попадающимися промоинами в виде неглубоких ванн, позволял пробираться по нему полусогнувшись. В конце концов, он таки вывел меня в анфиладу подземных пещер с небольшим озером, вода из которого не пойми куда незаметно уходила. И были явные подозреняя на то, что уходила через еле заметную воронку у дальней стены. Однако сразу стало понятно, что сразу найти удобный путь наружу малореально. Впереди меня ждало только лишь изнурительное исследование карстовых полостей в надежде, что одна из них в конце концов позволит найти выход на поверхность.
   Мои теософские экстремисты не по дням, а по часам превращались из средневековых человекообезьян, в почти современных мне интеллигентов бодибилдеров, наслушавшись о героях древности постепенно перекрестились в их имена, в некотором роде даже переняв их лучшие черты. Я очень старался каждую историческую личность примерно слегка приукрасить, выделяя и расписывая для аудитории положительные качества для общего развития.
   Как итог, в какой-то момент осознал, что наш барак превратился в изолятор для конкретно больных шизофренией маньяков от эрудиции. Сначала я долго ржал поняв это, а потом плакал поняв и другое. Когда вокруг тебя собрались Наполеон, Цезарь, Аттила, Сталин, Тамерлан, Чигисхан, Мамай, Святослав, Рюрик, и как не печально Г
  Адольф, хоть и в позитивной версии, то кем же тогда являюсь я сам? Хорошо хоть то что Адольф называл себя Адольфом, но я то сам понимал в честь какого Адольфа было выбрано имя. О других то я не рассказывал. Так что мне всё равно было не по себе каждый раз когда слышал как кто-то окликает перекрещенного - "братом Адольфом".
   Смешно сказать, что я уже и позабыл, что меня звать Глебом, а не Львом Андриановичем, как меня уже два года только и величают.
   Нет пора валить. Иначе я со своими стратегиями точно свихнусь.
   Когда понимаешь, что за каких то девять месяцев разродившись хорошо продуманным комплексом мессианских тезисов, создал крайне жесткую секту "Родинопоклонников", начинаешь страшиться не только себя как творца, но и свое детище.
   Ребята так подсели на ежевечерние матчи в интеллектуальные игры с последующим ритуальным мордобитием и песнопениям, что я всерьез стал очковать от каждой неровной тени. А ведь они мужики. И пока что все излишки гормонов у них, мне удаётся пережигать в усиленном труде, и в ежедневных тренировках, с соблюдением постных дней в лучших традициях православных монастырей. Но организм адаптируется, и сколько не укрепляй я их дух моралью, этикой и эстетикой, рано или поздно этим просвещенным гориллам, со странными именами, станет сложно бороться с природой, и они захотят сходить "побабам". А до ближайших" побабам" верст семьсот в любую сторону, и кроме тунгусов и хакасов хрен кого найдешь. И спрашивается нахрена нам здесь третья мировая, когда и первых двух ещё не было?
   Поэтому чем скорее я свалю, тем дальше окажусь от развязки. В самом начале в нашем бараке лишь слегка попахивало стрёмным псевдореволюционером в моём лице. Теперь же просто за версту несет грядущим апокалипсисом. Слишком необдуманно я акцентировался на видных исторических личностях, пытаясь привить подопечным правильные качества. Пожалуй самыми безобидными из почти трех дюжин "эпических болтов" был Д'Артаньян, и как не странно старичок Адольф. Из которого в моём исполнении получился филантроп и любитель букашек. А как скажите толерантно описать одно из действующих лиц важного для человечества исторического момента?
   В общем на Трофима с Ефремом у меня всегда были большие планы. Во первых они из солидарности ко мне частенько подкидывали нам дичи. А во вторых Трофим так подсел на азартную игру со мной в шахматы и нарды, что был надежным источником необходимого мне снаряжения и полезной информации. Всё таки уровень игры двадцать первого века позволял отвешивать приличных звездюлей веку девятнадцатому.
   Нет, конечно для затравки, я иногда поддавался или даже растягивал партию до ничьей, но в основном Трофим был должен мне всегда. А Ефрем благодаря верности роду на многое закрывал глаза, и не только себе, но и другим служилым сотрудникам каторги, прикрывая меня по возможности. Так что для меня карцер был не столько наказанием, сколько профилакторием. Весь день я точал каменный люк, а вечером отжимал в шахматы или нарды необходимые мне для побега ништяки.
   Именно благодаря ему я обзавелся некоторыми шмотками, валенками, топлёным жиром и прочим, что не полагалось каторжанам. И всё это было необходимо для ухода через карсты. Ефрем с Трофимом под наводящие вопросы проговорились, что им не раз попадались во время охоты выходы известняковых скал. И из под некоторых даже били ключи. Все направления этих выходов я хорошенько запомнил. В общем надеяться было на что.
   Просто так, в открытую, мне по тайге было не сбежать. У коменданта были пяток хороших охотничьих борзых, так что побег продлился бы только до ближайшего утра, а ночью погоня с помощью собак меня бы шустро настигла.
   Кстати, что касается второго барака, почти полностью изолированного от нас и в труде и в быту, то там таки оказалась своя малина из разбойников и воров. Они быстро подмяли под себя лопоухих городских мужичков. И неплохо устроились посмеиваясь над нами издалека.
   В основном мы пересекались только на зимнем лесоповале, и каждый раз происходила стычка. А однажды даже с поножовщиной. Если так можно назвать махание топорами.
   Поэтому я на счёт этих ребят иллюзий не имел. Рано или поздно они предпримут агрессивные шаги против нашего барака. Мы им на самом деле как кость в горле. Подрываем авторитет и перед администрацией, и перед подмятыми ими под себя мужиками в своей "вотчине". Те давно шепчутся о нашей мессианской справедливости.
   Так топая следом за Трофимом, и подмечая, что апрельский снег в скорости потечёт, я размышлял над тем, что в этот раз ещё хорошенько поизучаю пещеры. А через недельку другую надо будет ещё раз устраивать обострение и мотать удочки, а то как бы паводками не затопило полости к чертям собачьим...
  
   Глава I
  
   Я в последний раз оглядел свои поклажи, и допил чай с молоком в прикуску с овсяным печеньем.
   Сегодня четверг девятого мая. Шесть часов утра. И впереди целых четыре выходных дня! Достаточно, чтобы начать обследование найденной Горяном, другом детства и товарищем по приключениям, пещеры в горах Заилийского Алатау.
   Никому не известная пещера, открылась неожиданно. После небольшого землетрясения, от склона скалы, недалеко от популярного туристического маршрута, откололся гранитный пласт, и миру явилась небольшая еле заметная трещина.
   К слову сказать просто так её и не увидишь если не знать, но тут в дело вмешался случай. Горян возвращавшийся с очередной группой из очередного маршрута, решил сделать крюк через заросли к небольшой площадке с прекрасным видом на долину. Обычно здесь всем нравится делать селфи и прочие фоновые фото для заставки на экран или для аватарок.
   Отколовшийся пласт перегородивший тропу его конечно же удивил. И он как человек любознательный в своём деле решил обследовать новообразование после того как завершит маршрут, проводив группу на самолёт.
   В этот раз у него были французы, и просто так, как от шведов ему от них отделаться не удалось. Были шашлыки, были танцы с бубнами, был прощальный вечер...
   В общем к разлому он вернулся только через неделю.
   И уже через час как дошёл до места начал названивать на все телефоны какие имелись у меня. В кабинете и дома меня само собой не было. В этот момент у меня был семинар по трипольской культуре, и я выслушивал потуги студентов пытавшихся натянуть культуры древнего Турана на родство с Трипольем.
   Ладно чем бы дитя не тешилось... пусть поизгаляются.
   Само собой телефон во время семинара на беззвучном режиме. В общем перезвонил я только через два часа, когда освободился.
   Столько восторгов через трубку я ещё не слышал. Судя по эпитетам Горяна он чуть ли не Шамбалу открыл.
   Договорились с ним на первомайские праздники совместно обследовать пещеру. Единственное что, он только вечером прилетит с Алтая, куда повёл в маршрут своих постоянных клиентов из Испании. Он их уже в четвёртый поход водит по горным достопримечательностям "бывших республик". Я же, за сегодня должен организовать четырёхдневный лагерь и к утру сварганить плов.
   Какой вопрос?! Нет проблем надо только доехать. Благо на уазике туда можно добраться почти до конца, оставив его в полукилометре у водопада небольшого ручья, что протекает у подножья той скалы.
   Правда оставшиеся полкилометра придется подниматься по крутому пологому склону вверх, прежде чем попадёшь на небольшую опоясывающую северо-западный склон террасу. Причём придётся делать две ходки, чтобы перетащить всё необходимое для бивуака и исследований снаряжение. Но мне не привыкать, видали вершины и покруче. Тем более что я уже несколько раз бывал в том месте, поэтому прекрасно ориентировался в рельефе того склона.
   Место само по себе было очень живописным. Ниже опоясывающей террасы, от самого подножья с ручьём, склоны густо поросли тяньшанской елью и зарослями арчи - горного можжевельника. А сама терраса испещрена ложбинками с озерцами-лужицами, питаемыми талыми и осадочными водами. Далее опять идёт скалистый склон, но уже достаточно крутой и доступный для прохода только профессиональным скалолазам со спец снаряжением. Нижние осыпи густо поросшие различными кустарниками и кое где елями, хорошо скрывали резкий переход от террасы к крутому склону. И судя по ориентирам указанным Горяном именно чуть выше этого перехода и проявилась та пещера.
   Данная скала была частью отрога, одного из многочисленных, из тех что являлись частью Заилийского Алатау. Располагалась она на не самой посещаемой туристами территории Иле-Алатауского Национального Парка Казахстана. Поэтому там запросто можно было наткнуться не только на благородного марала или медведя, но даже и на снежного барса. Однажды им попался даже улар, этакий горный фазан переросток. Что является большой редкостью на данных высотах в этой местности.
   На кафедре я на всякий случай предупредил, что могу задержаться после праздников на пару дней. Мол надо проверить в горах одно сообщение по теме следов древних культур. Как никак Глеб Андреевич Енгалычев археолог, и просто обязан своевременно реагировать на подобное. Иначе расхитители древностей ничего не оставят для науки. А земли "Древнего Турана" ничуть не менее богаты на историчность нежели просторы того же самого "Древнего Ирана".
   Конечно то, что в этой пещере окажется, что-нибудь наскальное, имеется ввиду росписей или отпечатков, навряд ли. Но исключать подобное тоже не следует. В любом случае, мы с Горяном как профессиональные, дипломированные археологи и спелеологи просто обязаны первыми исследовать пещеру на безопасность и историчность.
   Так как жил я в частном доме на предгорной окраине Алма-Аты, то выбраться из города в нужном направлении не составляло труда. Тем более в это праздничное утро. Поэтому быстро погрузив в видавший виды, но хорошо прокачанный апгрейдами, ещё советский УАЗ, все свои манатки со снаряжением, припасом и оборудованием, выдвинулся в сторону гор, в направлении Национального Парка.
   Техника, впрочем как и сам дом, просторный с баней, подвалом и садом, достались в наследство от деда с бабкой. Три года назад они отправились на встречу с первопредками и оставили мне своё семейное гнездо в наследство. К тому моменту я уже лет восемь постоянно проживал в Москве, с тех пор как отправился туда учиться в МГУ.
   Приехав на похороны, и отдав последние почести своим дорогим и самым родным, не смог заставить себя всё продать и просто уехать. Дед с бабкой заменили мне отца с матерью, которых я потерял в раннем детстве, а больше ни у них, ни у меня никого из близких родных не было.
   Дом детства был хороший, добротный и по южному очень уютный. Дед был отличным мастером на все руки, поэтому обустроил своё хозяйство со знанием дела. Кроме гаража на два автомобиля, с теремком голубятни над фронтоном, под одной крышей, вытянутого вдоль всего правого края усадьбы хозяйственного кирпичного строения, имелись ещё две мастерские, амбар с глубоким каменным погребом, пчелиный омшаник, хлев с овчарней, и птичник с крольчатней.
   Дед любил мастерить и заниматься хозяйством. Поэтому имел свою небольшую кузню совмещенную с гончарней в одной мастерской. А в другой у него находилось всё необходимое для слесарного и столярного дела. В том числе и различные станки собранные собственноручно.
   Последнее время он часто выполнял заказы на подарочные изделия класса "холодное оружие" и числился знатным мастером в своём деле. Можно сказать своим ремеслом обеспечил всё моё обучение в МГУ, от простого студента до доцента. От чего в шутку, по доброму часто называл меня вечным студентом прохладной жизни.
   Хозяйство в виде пары коров и десятка овец с кроликами, он перестал держать еще когда я закончил десятый класс. Чуть позже распродал и пчёл, которых мы с ним каждую весну вывозили в горы на медосбор.
   Именно для специальной двухосной, облегченной телеги - ульевозки, как я её называл, предназначалось второе место в гараже. Каждую весну мы отвозили в горы, на летнюю пасеку, пчёл и овец к старинному дедову другу и товарищу. Тот сам держал в горах достойную отару, и пока его сыновья и внуки гоняли по склонам овец он следил за своими и нашими пчёлами, время от времени перевозя их с одной долины в другую. Мёд на тяньшанском разнотравье считался лечебным и был хорошей статьёй бюджета в любые времена.
   На каникулы меня тоже отправляли вслед за пчёлами к деду Таргатаю, где я за всё лето живя в юрте, излазывал все склоны и ущелья собирая различные лекарственные травы. А по вечерам у костра, под сияние многочисленных ярчайших звезд и созвездий ночного южного неба, слушал старинные были и небылицы кыргызского и казахского эпоса.
   Большим событием для меня всегда было то, когда мы с дедом Таргатаем на недельку другую подменяли его сыновей, гоняя отару по высокогорным лугам. Это был совершенно иной мир альпийских лугов, где небо своими облаками соприкасается с землёю. И ты окруженный этим великолепием сияющих вековых ледников, сковавших вершины, ощущаешь себя небожителем. И с седла кабардинца смотришь на мир лежащий внизу, под облаками, с сочувствием. Людям того мира в своем бессмысленном, суетном копошении не понять настоящего величия неба не имеющего горизонта, и белоснежных вершин очищающих сознание от тщетных страстей и переживаний земного бытия. Только ты, бескрайнее Тенгри, и шёпот звезд в ночной тиши.
   У деда Таргатая было несколько кабардинцев на развод, бог весть какими судьбами попавшими в его хозяйство. Иногда, когда взрослые не могли нас застать, мы с его внуками Эльдаром и Ерболом, устраивали на них умопомрачительные, для нашего юного сознания, скачки. Как оказалось в итоге, взрослые прекрасно об этом знали, но чтобы мы к этому относились более ответственно, делали вид что не замечают, и если заметят то будет ай-ай-ай. Причём в чём он выразится, этот самый ай-ай-ай, каждому рисовала лишь своя богатая фантазия.
   Ербол с Эльдаром были двоюродными братьями, от разных сыновей деда Таргатая. Они тоже были городскими, и их так же как и меня, отправляли на лето в горы. Втроём мы и занимались всем нехитрым горским бытом и своими шалостями, то гоняя сусликов, то ловя сурков с уларами. Да и травосбором мы занимались больше для виду, зачастую только лишь лазая по скалам, пока нас не видят, да купаясь в ледяных реках да озерах, спасаясь от полуденного знойного солнца.
   Лишь возвращаясь под вечер к юрте, попутно нарывали по охапке чего под руку попадётся. На что бабка Эльче, только качала головой и отправляла нас отмываться к большому корыту, перед тем как допустить за достархан. После целого дня не пойми чем питавшихся, мы до пуза отъедались лагманом, бешбармаком, пловом, шурпой или ещё каким шедевром, которые чередуя готовила она на вечер.
   А после сидя вокруг костра и попивая горячий чай с кобыльим молоком, в прикуску со свежеиспеченными лепёшками, помазанными, первого взятка мёдом, слушали смешные, а иногда и трагичные истории деда Таргатая. Под тихий перебор струн домбры, которым он добавлял таинственность или динамику своему повествованию, мы погружались в иномирье сна где горы бились с горами, а древние герои спорили с небесами.
   Старикам только и оставалось, что укрыть нас теплыми овчинами, да подкинув коряг в костёр, улечься рядом под такими же покрывалами. И пол ночи от старческой бессонницы, бороздя взглядами, изученную до мельчайших деталей родную картину звёзд ночного неба высокогорий, вспоминать прожитую жизнь, с наслаждением прислушиваясь к сопению внуков, под мерное потрескивание костра...
  
   Опомнившись от воспоминаний, я сбавил скорость. Дальше пошла грунтовка с серпантином. Теперь каждый поворот мог преподнести, зачастую неприятный сюрприз, в виде скатившегося по склону булыжника, а то и целой осыпи.
   Да, больше нет деда Таргатая и бабки Эльче. И нет их становища. Теперь всё это территория национального парка. Эльдар с Ерболом тоже пропали. Затерялись в бескрайних высотках каменных джунглей. Все попытки найти их через соцсети не увенчались успехом. Оставалось только полагаться на случай.
   А теперь уже нет и родных деда с бабкой. Остался только вот друг детства Горян. Он всегда жил наискосок от меня. Вместе ходили в школу. Вместе занимались боксом, а затем и самбо. Вместе закончили школу экстерном в десятом классе. Вместе поступили в университет. Вот только он в Алма-Ате, а я в Москве. Но специальности у нас аналогичные, оба историки до корней волос. Только он практик, туристов по историческим, и не только, местам таскает. А я теоретик, впариваю азы госзаказа зелёным студентам. Мы даже, закончив экстерном университет, перед аспирантурой успели по году отслужить в армии. Он в Казахстане, а я имеющий уже российское гражданство в России.
  
   Когда решил остаться на своей малой родине, и сообщил об этом своему московскому научному руководителю профессору востоковедения, тот тут же организовал, по своим каналам, мне место на историческом факультете в университете имени аль-Фараби.
   Я конечно по началу не слишком обрадовался такой заботе, хоть и был искренне благодарен. Вообще тогда так накатила вдруг ностальгия, что захотелось как дед дать волю рукам. Завести пчёл, лошадей, баранов и жить в юрте всё лето напролёт, среди альпийского разнотравья глядя сверху вниз на полёт орлов и беркутов...
   Горян даже поддержал меня в подобных мыслях. Сходу рассчитал, что можно замутить через моё стойбище, буде такое, ночёвки для туристических групп.
   Но походив по усадьбе, заглянув в давно пустующие хлев, овчарню, птичник, я понял что не потяну. Нужна хозяйка. Хозяйка которая желает стать и быть матерью. Тогда будет ради кого. А только для себя... Нет необходимости. А где найти то такую хозяйку? В наше время испорченное масс-культурой общество потребления, приобрело совсем иные ориентиры и стандарты, совершенно далёкие от кантри-романтики.
   Но и бросать этот родной сад с розами, облепихой, черешней, виноградом, персиками, претит душе. Эти два старых грецких ореха перед домом. Этот полный крупных суховатых плодов лох в палисаде. Эти яблони, груши, айва с хурмой... как можно всё это выкинуть из сердца?
   Этот каштан сажали мои мать с отцом, а эту берёзу дед с бабкой. А вот этот бархат посадил я сам. Гляди как вымахал..
   "Нет решено! Остаюсь!" - сказал я себе тогда.
   Коня и пчёл точно заведу... а ещё фазанов и дроф. Бабушка всю жизнь хотела их. У нее птичий двор всегда был многообразным: гуси, индюки, индоутки, утки, белые утки, куры, бройлеры и даже редкие тогда перепела. Любила она заниматься птицей и теплицей. Последняя кстати была четырехметровая по ширине, во всю длину усадьбы вдоль левого забора. Все бабушкины грядки находились в ней. Даже картофель она в ней выращивала, собирая по три четырёх урожая корнеплодов и прочих овощей за сезон. Вот что значит эргономика и интенсивное земледелие.
   В конце усадьбы стояла баня с летней кухней и верандой. А между ней и домом расположился богатый сад. Можно сказать настоящая гасиенда с внутренним двориком-садом.
  
   Так я решил тогда, и нисколько об этом не пожалел.
   Преподавая в университете, и попутно продолжая заниматься исследованиями по своей тематике, я частенько помогал Горяну в его турпредприятии. Особенно без моего участия не обходились его спелеологические маршруты. Там клиент попадался искушенный, и необходима была надёжная партнёрская спарка.
   Насколько я любил горы, настолько он без них просто жить не мог. Лучшего проводника во всем южном Казахстане и Киргизии не найти. А с учётом его образования, более подготовленного теоретически просто не существует.
   Мать живущая напротив дома моего деда его называла только Игорьком. В школе для нас он всегда был Игоряном. А вот когда и с каких пор его прозвали Горяном не помнил даже он. Но это имя было никак не меньше чем истинное состояние его души. В среде зарубежных альпинистов и скалолазов это имя было не просто на слуху, он считалось брендовым в сфере туризма на Тянь-Шане.
   Были у него и особые почитатели. Среди женского пола. Самые отверженные из них это Альбина из Франции, и Алона из Испании. Они на протяжении уже считай что пяти лет каждый год приезжают к нему на самые затяжные маршруты. Обе профессиональные фотографы. И обе безумно в него влюблены. И обе мечтают его обвязать узами брака. У них даже есть какие то договорённости между собой. Но Горян стойкий оловянный солдатик. Так что пока там всё в затяжной осаде.
   К слову сказать обе девушки достаточно симпатичные, милые и приятные в общении. К их чести к тому же профессиональные экстремалки. Алона даже каких то там аристократических кровей. А Альбина зато на пару лет моложе в отличие от нашей сверстницы, что по иронии судьбы была ей и лучшей подругой и соперницей. Так уж сложились звёзды.
   Само собой Горян не мог их не пригласить на исследование открытой им пещеры.
  Так что на завтра он должен был приехать вместе с ними. Грядущей ночью их самолёты считай один за другим прибудут в аэропорт Алма-Аты
  
   Ну вот он, тот заветный старый карагач. Пора и съезжать с грунтовки. Дальше только по ландшафту. В принципе дорога не плохая до самого конца. Пару раз я уже подъезжал туда забрать по срочности, кого-нибудь из членов одной из групп по просьбе Горяна. Как обычно ничего страшного. Разболевшийся зуб в первом случае, и средней тяжести вывих во втором.
   Ещё полтора часа настоящего родео по многочисленным валунам и кочкам, и я на месте. Время уже начало одиннадцатого. Солнце печёт, воздух прохладный - "Пять минут полёт нормальный".
   В горах Тянь-Шаня вообще интересная ситуация. В течение суток потоки воздуха успевают нагревшись в долинах предгорий подняться к вершинам. А ночью, охладившись спуститься вниз, и ранним утром насытить предгорья вожделенной прохладой свежайшего высокогорного воздуха. Который ещё долго сохраняется в тени карагачевых и вязовых аллей и под сенью вавилонских ив, которыми обсажены многочисленные каналы орошающие предгорные степи.
   Это просто фантастический момент. С учётом того, что даже укладываясь спать во дворе или в саду, на топчане, под звездным небом, ты паришься от душного воздуха ещё долго не остывающего после жаркого дня. В особо жаркие дни, когда температура воздуха в тени переваливает за сорок, духотища в долинах предгорий сохраняется порой до того момента когда звезды уже начинают бледнеть. Но зато потом прохлада с гор просто сносит все препятствия перед нормальным сном. И ты нагоняешь упущенные из-за душевных метаний свои красочные сны...
  
   Открутив крышку термоса, плеснул себе в кружку зеленого чая с мятой и мелиссой.
   Пожалуй надо перед подъемом окунуться в промоине образованной ручьём. Хорошо бодрит. Полезно, позже перегрев начнется, позже выдохнешься. Я стоял облокотившись на капот и попивая чай смотрел на склон поросший лесом, прикидывая пути подъёма и спуска. С ношей это сделать будет сложнее чем без ноши в предыдущие мои посещения этого места...
   Скинув с себя полностью всю одежду, стараясь не навернуться на булыжниках залез в неглубокую по пояс горную ванну. Дно промоины было усыпано красочной разнокалиберной гранитной галькой, различных цветов и оттенков. Прозрачная и ледяная горная вода, сразу же отбила охоту охладиться. Но сдавать обратно было глупо. Поэтому я несколько раз с головой окунулся, прежде чем занырнул поглубже.
   Когда я задыхаясь от спертого дыхания, весь окоченевший выскочил из воды, то сразу же начал растираться разгоняя застывшую кровь. Голову и конечности ломило. Вот что значит ледниковая вода поднебесья. Но это не надолго. Солнце и разминка быстро сделают своё дело. Зато начало подъёма бодрячком пройдёт.
   В первую ходку, взял свой походный семидесяти литровый рюкзак, где было упаковано основное походное снаряжение, кое что из исследовательской мелочи и всю свою спелеологическую снарягу, за исключением тросов.
   Борщанул!
   Последние метров сто пятьдесят через плечо был не только язык, но кажись и весь я сам полностью. Склон в основном был от тридцати до тридцати семи градусов, но в начале порос ельником и различным кустарником с раскиданными изредка осколками скал. Местами попадались уклоны и под сорок. Вот они то и снимали с меня основные сливки в виде пота.
   Хоть назад с горы спускаться ничуть не лучше, но я всё же решил поступить по спортивному. Вместо одной ходки сделать две. Зачем надрываться таская тяжести, если можно отнестись к делу как к спортивной тренировке?
   Передохнув после спуска, ополоснул голову с шеей, и руки по плечи. В эту ходку решил забрать всё несъестное. Продукты в машине лучше сохранятся. Поэтому загрузившись тросами и остатками бивуачного снаряжения, с гораздо большим удовольствием совершил подъём. Не сказать что было легко, но хуже не было точно.
   Всю поклажу я пока складывал на террасе возле небольшого родника со стоянкой оборудованной навесом и столом с лавками из жердей. Мы с Горяном организовали эту стоянку пару лет назад, как промежуточный привал для наших туристов, перед окончанием маршрута. Здесь у нас был припасен кое какой шанцевый инвентарь с топором и пилой, кое что из продуктов, чугунный казанок, литров на восемь, с треногой, аптечка и так по мелочи разное барахлишко.
   Когда я завершил третью ходку, притаранив на верх недельный продуктовый припас на четверых, свой карабин и рюкзачок "бысторго реагирования", время уже было далеко за полдень. Рюкзачок "БР", предназначенный для коротких дистанций вблизи лагеря, и содержащий минимум необходимого на всякий случай, я обычно брал и в пещеры, так как был очень удобен и лёгок, но при этом позволял автономно продержаться двое суток и справиться со многими нежданчиками.
   Карабин брал всегда на всякий случай. Охотиться я не любил, но вот для того чтобы шугануть косо смотрящего медведя или браконьеров, этот инвентарь был что надо. Во первых и медведей надо в острастке держать, дольше проживут избегая человека, и браконьеры если со стволом завидят, за егеря приняв, тоже наглеть не будут. Так что штука полезная.
   Передохнув на стоянке, и допив свой чай из термоса в прикуску с сушёными персиками, я приступил к завершающему этапу. Необходимо было перенести всё барахло вдоль по склону до пещеры. Каких то триста метров и двадцатиметровый подъёмчик через кустарник, до небольшой, более менее ровной, каменистой площадки, расположенной чуть правее обнаруженной пещеры. На ней хоть и в притык реально было расположить наш лагерь. В этот раз вполне справлюсь в два захода.
   Солнце уже клонилось к пяти часам, когда я наконец-то развёл костёр в обложенном камнями очаге. К вершинам хребта, чуть выше меня потянулись причудливых форм перистые облака с богатой палитрой светотени. Каждый раз когда они наводили свою тень на мой бивуак, закрывая от жара палящего солнца, от прохладного горного воздуха становилось даже слегка зябко. Тут же птицы начинали более активный обмен трелями и пересвистом. Где-то над головой то и дело раздавался клёкот хищного орла. Он таким образом заставлял всё живое встрепенуться и обнаружить себя, тем самым став одним из вариантов предмета охоты.
   Свою палатку и тент от солнца я установил в первую очередь, и теперь сидя чуть в стороне, у очага, ждал когда костёр хорошенько разгорится, для того чтобы установить над ним притащенную от родника треногу с казаном. Воды в брезентовом ведре я уже принёс семь литров. Так что для чая и шурпы на вечер должно хватить. А на утренний плов, с утра и организую.
   Когда вода в казане закипела, я первым делом заварил чай в своём двухлитровом термосе, и отдельно в кружке. А затем кинул баранью шею в него, и накрыл крышкой, пускай потомится часа полтора, а затем уже и овощи закину. Как раз к закату будет готово.
   Люблю на закате вот так вот, прихлебывая горячий, пряный бульон из пиалы, любоваться игрой света и тени, и предзакатными переливами лучей заходящего солнца на склонах вековых ледников, что сковали вершины Заилийского Алатау. Сказочнее светопредставления сложно себе представить. Хотя Горян, рассказывал, , что на склонах Гималаев в эти моменты ледники расцветают просто невероятной радугой дифракции света нежнейших тонов. Ему виднее, он там раз пять был, так что не верить не вижу смысла. Но для меня ледники наших гор роднее. Их игра со светом выращивала меня завместо материнского молока.
   Ну вот можно и овощи запускать. По четыре больших половинки
  Болгарского перца, помидор, картофеля, моркови, редьки, лука и несколько клубней дикого джусая, найденного уже здесь. Нашинкованная зелень этого дикого горного чеснока пойдет уже непосредственно в пиалу перед наполнением её шурпой. Ну а пока овощи томятся в наваристом бульоне, я отщеплю растомлённое мясо от костей и опять всё закину в казан, пускай мослы до конца отдадут свои соки.
   Ну вот и закат. Откуда то разносится вечерний пересвист сурков. Где-то в ельнике ухает филин. А внизу у ручья, где уже наступили сумерки, под сизым пологом хвойного воздуха, взревел олень... В руках горячая пиала с ароматной шурпой приправленной зирой и кориандром, с небольшим добавлением смеси перцев и сушёного базилика.
   Первый глоток пряного бульона слегка обжигает нёбо.
   Нет, пищу приготовленную на живом огне, и насыщенную живым дыханием гор, даже близко нельзя сравнивать с варевом, забодяженным в спертой атмосфере кухни бетонной квартиры или даже частного дома. Таких пряностей как сизый, горьковатый дым костра и морозное дыхание заоблачных ледников, под паутиной электропроводов не найти. Такие специи как клёкот горного орла, пересвист сурков, журчание ручья и шелест горных трав неведомы обитателям человейников. Это доступно лишь только настоящим романтикам поднебесья.
   Уев две полноценные пиалы с превеликим удовольствием, и тем самым ополовинив свою стряпню, я решил остановиться, для того чтобы осталось место для чая под падающие звёзды вприкуску с сухофруктами. Как раз на утро останется позавтракать замечательной шурпы. А для Алёны с Алей, как я называл заграничных подружек которых привезёт Горян, я забацаю свой фирменный плов с нутом и тыквой. В конце концов мы отдыхаем или где?
   Медведи обычно по этой террасе не шастали, да и барсу здесь делать нечего. Так что я решил спать под открытым небом, выставив на всякий случай сигнализирующий периметр с петардами, и местами попшикал на кусты специальной, отпугивающей жидкостью. Человек не учует, а хищник не любит этого запаха. Только голод его заставит себя пересилить. Но сейчас всем еды хватает. Так что можно спать спокойно, на зависть тем кто сейчас в долинах мучается от душного воздуха, оставленного, хоть пока и не на долго, дневным зноем на память о себе.
   С детства любил наблюдать за светом мириадов звезд ночного неба. Спутники, самолеты, созвездия, метеоры... Всё это так завораживало. А начитавшись различной эпической фантастики о звездных мирах, всё это ажурное покрывало ночного неба, наполнилось совсем иным смыслом и объёмом... С тех пор космос для меня был не просто небом, а Земля не просто планетой. И горы объединяли для меня эти два мира. Они были уже над земной суетой и уже ближе к иным мирам.
   Вот в таких размышлениях, закинув руки за голову, под сияние этих самых иных миров, я и отправился в царство морфея.
  
  
   Глава II
  
   Проснулся я от ощущения дискомфорта, причиной которого была сильная влажность. Открыв глаза обнаружил, что лежу в молочно-белом мареве, тускло подсвеченном предрассветными сумерками внутри самого себя. И больше ничего не обнаружил дальше своего носа.
   Густейший туман был настолько осязаем, а мельчайшая водяная взвесь чувствовалась дыханием столь отчетливо, что у меня даже возникла мысль: "Кабы не захлебнуться!".
   Такие туманы могли продолжаться и до второй половины дня, если только потоки воздуха их не разгонят раньше. А это не айс. Вернее наоборот - очень даже айс. Проще говоря, на мой склон осело плотное, тяжёлое облако тумана, и я уже напитавшись влагой, даже в спальнике рискую хорошо продрогнуть.
   Надо срочно принимать меры. Костёр при такой влажности та ещё проблемка. В любом случае дохлый по продуктивности номер. И сколько этот туман продержится, одному бескрайнему Тенгри ведомо. В общем даже с учётом того, что время подходит всего лишь к пяти часам утра, плов я навряд ли успею сварганить до приезда остальных членов исследовательской группы. При всех потугах, максимум что из под моих рук выйдет, так это клёклая рисовая каша.
   Ну что ж раз дело не идёт, значит и фиг с ним. Нечего биться головой об стенку. Такие туманы хуже мелкого промозглого дождя, которым они в итоге зачастую и осаждаются. От дождя хоть под навесом тента можно спрятаться, и даже костерок развести. С подобным же проявлением природы, такое не прокатит. Его влажность, как песчаная буря, проникающая своим песком даже в самые неожиданные места на теле человека, уже однозначно сконденсировалась даже на внутренних стенках палатки. И ни в ней, ни под навесом, спасения от этой влаги не найти.
   Ну а раз у нас перекрыты все возможные варианты, то придётся начать первичный осмотр пещеры, до прибытия моих друзей. Там свой микроклимат, и туман туда однозначно дальше входа не проник. Да и подогреть завтрак там вполне реально.
   Жаль что воды только полтора литра осталось. Нечем будет котелок ополоснуть после завтрака. А я не люблю оставлять после себя непорядок. Но пренебрегать утренней гигиеной вообще не переношу. А сходить до родника в такой ситуации и в такой местности, откровенное безрассудство, несмотря ни на какой опыт. А вернее как раз благодаря ему я этого делать и не буду.
   В общем сделал всё в темпе - "напожар". Если это применимо к моим аккуратным, но целеустремлённым движениям.
   Выскочив из спальника перебрался под тент. Подвесил под ним на растяжке свой влажный спальный мешок с ковриком. Обсохнут, когда туман осядет. Залез в палатку, своим входом находящейся под тентом, который покрывал площадку четыре на четыре метра, чтобы достать всё необходимое.
   М-да уж. Палатка плавала всем своим внутренним пространством. Конденсат чуть ли не ручьями стекал по внутренним поверхностям. Вот ведь. Современные материалы выигрывая в весе, сильно уступали советским по конденсатостойкости.
   Ну да ладно. Достал всё мне необходимое и сложил в центре под тентом. После чего, почистив зубы и умывшись, наполнил солдатский котелок половиной оставшейся с вечера шурпой. Обвешавшись всем что отобрал с собой, направился ко входу пещеры, предварительно оставив записку с пояснениями для друзей.
   До пещеры было метров двадцать вдоль скальной стены. Поэтому ориентируясь на неё я не торопясь добрёл по осыпи до входа.
   Надо сказать, что ни кустов ниже себя слева, ни скалы выше себя справа, я как таковых не видел. Всё это, лишь слегка сероватым фоном, еле проявлялось в чуть более посветлевшем, плотном молоке влажного тумана.
   Когда я протиснулся сквозь узкий лаз клиновидной вертикальной щели, тяня за собой пожитки буксиром, то был уже мокрым как отжатая половая тряпка. Поэтому с облегчением поднялся с корячек, выбравшись в значительное расширение, преодолев пятиметровый коридор входа.
   Здесь было гораздо просторней. Метров пятнадцати изогнутый вправо разлом, с усыпанной каменным крошевом нижней частью, резко расширялся в среднем до двух метров. Каменное крошево образовавшее пол, явно предупреждало о частых падениях сверху, поэтому первым делом я, не закрепляя, надел шлем.
   Вот теперь можно наконец-то и окончательно привести себя в порядок. Первым делом распаковал гермопакеты с запасным комплектом нижнего и термобелья, а также со специальным спелеологическим костюмом, привезённым Альбиной из Франции в подарок, в прошлом году. Очень качественная приблуда для профессиональной спелеологии.
   Быстро раздевшись донага, ополоснулся из полутора литровой баклажки от липкого пота. После чего сразу же растёр себя небольшим махровым полотенцем. Полностью одевшись, я аккуратно сложил старую влажную одежду вместе с с ним и упаковал в обычный пакет майку. Дома постирается, у меня если что ещё пару комплектов с собой в машине. А пока оставил его в стороне у входа. Буду там держать всё что не пригодится в исследовании пещеры.
   Вот теперь можно и перекусить. Достав газовый баллончик, со специальной насадкой-горелкой, поставил котелок с шурпой на разогрев. Отлив ещё теплого чая из термоса, выпил с полкружки, пока завтрак разогревался.
   С аппетитом умяв всё что прихватил для завтрака, стал распихивать по карманам всё необходимое для восьми часового пребывания в пещере. В том числе и фруктово-злаковые питательные батончики, шоколад и брикеты пеммикана, моего личного производства.
   Вообще то я не планировал провести здесь больше четырёх часов, но как говорится идёшь на день, бери на два.
   Карабин я тоже сюда притаранил. Нельзя оружие без присмотра оставлять. Впрочем как и всё необходимое для его обслуживания с боезапасом.
   По хорошему, и основной бы рюкзак свой, неплохо было бы перенести во внутрь пещеры. Всё таки здесь гораздо суше чем снаружи. Но не стал слишком уж заводить ум за разум, и тратить время на лишнюю беготню до лагеря. Ничего с ним там не случится, если только медведь не набредёт. Тогда всё будет очень печально.
   Там у меня очень первоклассный профессиональный набор походника-альпиниста. Можно сказать собранный со всего мира по нитке. Причём многое было подарком от иностранных наших клиентов, в качестве признательности за хорошо проведенное время...
   Вообще этот туман меня очень смущал. Я такого не то что никогда не видел, но и даже никогда не слышал о подобном. Уж на что дед Тарагай был очень опытным и всезнающим горцем, но и он никогда о чем-то похожем не упоминал. Даже в своих сказках и преданиях. Уж больно он необычен был по своей плотности и влажности. Даже звук шагов в нём глушился процентов на шестьдесят против обычного. Только в пещере я обрёл нормальное восприятие реальности от всех своих органов чувств. А до этого как будто в молочном киселе ворочался.
   Конечно же не будь дураком, я заснял всё на смартфон. Будет моим оправданием за неисполнение обещания, в плане организации банкета с пловом.
   Ну что ж, поехали что ли?!
   Горян рассказывал, что осмотрел только это коридор. Который выходил в небольшой вертикальный колодец. Дальнейший путь преграждала крутая стена порога метра на четыре в высоту, а он как некстати оставил титановую раскладную кошку в другом своём комплекте снаряжения, более полном и комплексном. Собирался то по лёгкому. А без неё дальнейший осмотр у него не вышел. Просто зацепиться, за удивительно ровную стену гранита у него не вышло.
   Дойдя до этого колодца, и осмотрев его с помощью нашлемного и ручного фонариков, согласился. По такой ровной, причём слегка отвесной стене, без единой трещинки и выступа достаточно проблематично взобраться без спецснаряжения, одними голыми пятками.
   Колодец в сечении напоминал рваный скошенный с одной стороны овал. В длину метров пять и в ширину около трёх метров. Скошенная часть и была той отвесной стеной. Поднимался он на высоту примерно метров пятнадцать, может чуть больше. И завершался корявым угловатым куполом. Странно было наблюдать подобное в гранитной скале. Хотя ничего искусственно рукотворного не наблюдалось точно. Весь пол был усыпан разного размера гранитными осколками и глыбами явно отвалившихся от этого свода.
   Над порогом хорошо просматривался трапецеплдобный вход в верхнюю пещеру. После нескольких десятков забросов туда кошки удалось за что то основательно заякориться. И спустя пару минут я уже был наверху.
   Первое что меня удивило так это моя кошка. Мне повезло, не сорваться только случайно. Она всего лишь одним зубом застряла на пару сантимов в щель в гранитной плите. Был бы известняк и я мог бы запросто сорваться. Но гранит прочная порода, выдержал.
   Высвободив кошку, я закрепил другой трос за большую глыбу и скинул свободный конец вниз. Передо мной был глубокий по длине и низкий грот шестиметровой ширины. В длину он постепенно сужался и терял в высоте. Но не это меня удивило. Почти ровная плита пола была усыпана помимо крупных обломков, множеством почти откалиброванных окатышей гранитной речной гальки. И это говорило о многом.
   Сама собой она сюда бы не за что не попала. Значит кто то насобирал в горном потоке избирательно идентичные по размеру округлые галечные камни, и притащил сюда. Вот только кто и когда это сделал узнать ещё предстояло.
   Аккуратно, стараясь сильно не смещать эти камешки размером с кулак, стал изучать их расположение, пытаясь найти систему. Но её не было. Возможно она когда-нибудь и была, но за многие года, вероятно благодаря землетрясениям они мало того что раскатались со своих мест, так ещё и хорошо перемешались с кусками отвалившимися от стен и потолка грота.
   Однако кое что я всё таки обнаружил. Галька была нескольких оттенков гранита, и каждый цвет имел свой сектор расположения. У самого входа находилась полутора метровая, приблизительно, полоса обычного красного гранита. За ней шла полуметровая полоса серого гранита, далее такая же белого, затем метровая, опять красного. Но вот следующая полоса речной гальки зеленоватого гранита, шириной где то в метр, точно посередине была разделена примерно равносторонним участком чёрного мелкозернистого гранита. Потом всё повторялось в обратном симметричном порядке. И вот это уже была система!
   И хотя все размеры были относительны из-за взаимопроникновения секторов, они явно свидетельствовали о строгой симметрии заложенной в каменную графику. Поэтому первое что я сделал, так это зарисовал масштабированную план-схему с обозначением секторов и более менее крупных элементов. Предварительно я конечно же всё измерил и растянул шнурки по метровым квадратам. Зафиксировал каждый квадрат на фото. Ну и само собой сделал видеосъемку площадки.
   На всё про всё я укатал полтора часа. И так как время ещё оставалось в запасе, я не смог отказаться от искушения обследовать низкий семидесяти сантиметровый в высоту лаз, начинавшийся в конце туннеля, и уходящий вглубь скалы.
   Оставив все свои зарисовки на видном месте, а также на отдельном листке сообщение с пояснениями и рекомендациями, я аккуратно пробрался к этому лазу. Если в самом начале грот был слегка трапециевидный и приблизительно достигал в высоту сто шестьдесят восемь сантиметров, то у лаза он уже едва ровнялся семидесяти сантиметрам при двухметровой ширине.
   Лаз имел легкий уклон в верх, и был сносно усыпан обломками. Самые крупные из них я отодвигал в бока. Метров через семь обломков стало больше а лаз чуть уже. Из-за этого я даже стал застревать. Неожиданная для меня паника от приступа клаустрофобии которой я неведал с детских лет заставила меня приостановить продвижение.
   Придя в себя после сеанса самотерапии, я в первую очередь, с помощью фонарика оценил ситуацию впереди. Метра три ещё продолжалась такая же теснина, но дальше угадывалось расширение.
   Сдав до начала лаза, я снял с себя всё лишнее, смотав это в узел. Закрепив один конец верёвки к этому узлу с "РБР" и прочим снаряжением, я с другим концом свободно преодолел завал.
   Лаз вывел меня в небольшую пещерку слегка вытянутую поперёк. Притянув во внутрь всю свою снарягу огляделся.
   Капсула. Самое лучшее для неё определение. Странная полость капсула. Типа обычной фармацевтической капсулы. Видимо странным образом сформированная процессами горообразования полость когда то была образована скоплением газов. Иначе не объяснить естественность её формы. Но интересно было даже не это. Кроме того хода по которому сюда попал я было ещё два.
   Первый находился прямо напротив. Аккуратное отверстие почти круглой, чуть приплюснутой формы почти сразу делало витееватое коленце уходя вначале в право а затем полого в верх. Причём никакого каменного боя и крошева не наблюдалось. Стенки этого приплюснутого тоннеля были как будто выточены водным потоком. Проблема лишь в том что гранит это вам не известняк и с ним такие фокусы не прокатывают. Если известняковая протока ещё может сформироваться гладкой и округлой, залечивая сколы слоенаростанием. То вот гранит будет щелкаться и крошиться сам от себя. А здесь, складывалось такое впечатление что червяк камнеед прогрыз ход в поисках питательных минералов.
   Второй ход был в левом от меня торце. И по своему внешнему виду и структуре напоминал первый один в один, разница лишь в том что он через пару метров по прямой сразу полого уходил вниз. И это уже совсем плохо смахивало на естественное образование. Скорее я поверю в плоских гранитопожирающих червей, нежели в творчество тектонических процессов.
   Сделав замеры получил размеры сечения овальных тоннелей. Семьдесят три на пятьдесят семь сантиметра. Сама же капсула в сечении оказалась идеально круглой. Метр семьдесят девять в диаметре, без малого. В длину же три семнадцать. Почти салон "буханки". Если первый овальный вход в камеру был строго по центру, то тот из которого выбрался я был смещен слегка в левую сторону от него, и сантимов на сорок выше над ним, только на противоположной стороне.
   Так. а вот это всё кардинально меняет. Такое нельзя обнародовать. Вернее такое никто не позволит обнародовать. И нам придётся решать объявлять ли о нашем открытии миру или же молчать в тряпочку. Но уже сейчас ясно, надо исследовать за этот раз всё что можно и задокументировать6. Потому что вероятно это наш первый и последний шанс прикоснуться к тайне данной пещеры.
   По быстрому начеркав очередную записку с пояснениями в которой я указал, на всякий случай что буду исследовать вертикальную червоточину, я привел себя в порядок, восстановив экипировку. И уже собрался карабкаться по центральному восходящему тоннелю, как черт меня дернул на всякий случай осмотреть нисходящий.
   Встав на четвереньки я для начала крикнул в него. Эхо быстро затухнув ушло вдаль. Тогда я достал из лаза по которому сюда попал камень и закинул его в торцевой тоннель. Мои предположения подтвердились, он часто изгибался судя по доносившимся до меня звукам рикошета.
   Тогда я чуть прополз в него и посветил себе фонариком. Далее уклон был градусов двадцать вниз. Когда я уже собирался вылезать обратно, то решил сделать фото. И в тот момент когда уже собирался щелкнуть, смартфон соскользнул из сухих пальцев и поюзил по дну червоточины метра через четыре он прекратил движение и замер возле первого колена в правую сторону.
   - Блин-клин! - вырвалось у меня.
   Понятно что придётся за ним лезть. В наше время без этой проклятущей технологии никуда.
   Вылезя назад, я развернулся и стал спускаться ногами вперёд, упираясь всеми членами в стенки, чтобы не съезжать. Так проще будет потом возвращаться. А то головой вниз как то несподручно.
   Достигнув изгиба, я аккуратно дотянулся до смартфона и с облегчением зацепив его, засунул в нагрудный карман. Но когда я собрался двигаться в обратном направлении, то не удержавшись заскользил уже сам вниз по червоточине. Моё неожиданное движение стало набирать скорость и как бы я не пытался затормозиться, всё равно продолжал уноситься вниз.
   В какой то момент уклон стал настолько крут, что ещё чуть-чуть и началось бы свободное падение. Но к счастью это длилось недолго, и после очередного изгиба уклон восстановился и даже уменьшился до минимума. В этот момент меня выкинуло из червоточины в какой то колодец. И я грохнувшись на спину с приличной высоты потерял сознание.
  
   Сколько я пролежал в ауте, сразу не понял, но когда очнулся то почувствовал тошноту и головокружение. Попытка привстать отозвалась тупой болью в шее и спине. Видимо хорошо меня приложило об дно этого колодца. Поэтому я решил пока присмотреться к своему состоянию прежде чем повторять какие-нибудь глобальные движения.
   Мои подозрения, что я рухнул из червоточины в скальный колодец, подтвердились после осмотра с помощью фонарика этой горной полости. По форме это действительно напоминало гигантский колодец-шахту. Потолка, луч мощного фонарика так и не достиг, рассеявшись в густом мраке. Пол был вогнутый к центру. А сечение всё такое же - овальное, слегка приплюснутое в торцах.
   На вскидку размеры были метров пятнадцать в длину, но скорее чуть больше. И в ширину метров девять плюс минус. И никакой каменной крошки или осколков горной породы. Почти идеально чистая полость, если не считать валяющегося рядом скелета. И что-то мне подсказывает, что человеческого скелета. Хотя от черепа осталось только крошево, оказавшееся под моей спиной, идентифицировать многие целые кости не составило труда.
   Странно, от чего это он оказался таким хрупким?
   Стены хоть и не сверкали полировкой, но явно были неестественно ровными. С этого момента больше можно было не гадать. Горян обнаружил рукотворное сооружение внутри горы. Вернее обнаружил он естественную пещеру, из которой был лаз в рукотворную. Кто и чем её варганил другой вопрос. Но вот судя по хрупкости костей скелета, найденного мной, явно прошла не одна тысяча лет.
   Такс-м, что там у нас ещё. В стенках просматриваются ещё с десяток отверстий аналогичных моей червоточине. На разной высоте и в различных направлениях, судя по разбросанности своего положения. Самое низкое находилось метрах в трёх от уровня дна, с той же стороны из которой я вывалился. Только чуть левее на пару метров. Самое высокое еле выхватывалось светом фонарика на непонятно какой высоте, но явно превышающей двадцать метров.
   Ну что ж, пока осматривался более менее пришёл в себя. Тошнота хоть и не полностью но отступила. Видимо благодаря каски удалось обойтись легким сотрясением головы. Со спиной вероятно ущерб ограничился хорошим ушибом, и то благодаря тому что основную нагрузку от падения приняло на себя содержимое "РБРа". А вот шея хоть и осталась внешне цела но островатая боль при определенных поворотах меня обеспокоила. Придётся поделать примочки да припарки некоторое время, и как можно меньше нагрузки на шейный отдел.
   Сколько придётся ждать помощи неизвестно, особенно с учётом того что я её сам направил по ложно у пути. Кто же знал что так выйдет. Теперь они то направление пока не облазят досконально, сюда не сунутся. К бабке не ходи. А там вообще неизвестно что за лабиринты. Здесь то вон какой муравейник нашёлся.
   Аккуратно встав, определил что если головой особо не крутить, то как будто и не падал. Это конечно я шучу так. Но думаю попытаться выбраться самому стоит попробовать. Но для начало надо определить сохранность имущества. Для этого я уселся на пол по турецки. И сначала осмотрел всё что было на мне.
   Такс-м. Часы, компас, смартфон, фонарики, монокль, универсальный тестер среды и разные жестяные коробочки со всякой мелочевкой в порядке. Нож, молоточик, мультитул... им вообще пофиг мои треволнения. Всякий припас из брикетированных сублиматов, "напожевать" тоже в беспокойстве не нуждается.
   А вот содержимое "РБРа", как и следовало ожидать имело хоть и некритичные но досадные повреждения. В первую очередь пострадала посуда и прочие ёмкости. Стальная кружка на пол литра всмятку. Миска всмятку, термос тоже помялся. Кое какие пластиковые футлярчики лопнули, ну и так некоторая мелочевка покрошилась. Но главное содержимое аптечки не пострадало, и это радовало.
   Ладно если выберусь замену купить недолго, а сейчас посуду и так можно молоточком подправить. Сойдёт для сельской местности.
   Ещё одно меня обрадовало. Как бы рвотные позывы не терзали меня из-за тошноты, мне удалось их удержать в узде. И питание сэкономил и эстетику момента сохранил. А то как то знаете неприятно дышать рвотными испарениями. Пускай и из своего желудка.
   Малый термосок, хоть и помялся, но герметичность к счастью сохранил. Поэтому я с удовольствием сделал несколько глотков чая из смеси мяты, кипрея и липового цвета. Кушать не хотелось но я всё равно зажевал четвертушку фруктово-злакового батончика на меду.
   Отлично! Теперь можно и подумать, что нам дальше делать. С момента пробуждения прошло уже почти шесть часов, судя по стрелкам моих "командирских". Там снаружи уже доходило одиннадцать. Но если в горах до сих пор облачно, и туман всё ещё не сошёл со склона, то Горян наврядли поведёт Алю с Алёнкой в гору. Однозначно подождет более благоприятных условий внизу у ручья. Ему же не придёт в голову, что я вопреки своей осторожности, так безрассудно увлекся исследованиями.
   Одно из важных правил спелеолога - не лазать без подстраховки в неизвестные норы. Чего я никогда и не делал. Даже в детстве, когда мы с Эльдаром и Ерболом совершали нехилые подъемы на доступные нам вершины. Мы всё делали по науке, с соблюдением мер безопасности и страховки. Всё как в прихватизированной нами из библиотеки брошюрке по альпинизму.
   Да, вот так вот! Кто-то мечтал быть пожарником, космонавтом, бандюганом на худой конец. А мы хотели быть покорителями вершин. Даже специальный вымпел придумали, чтобы ставить на каждой покоренной нами высоте.
   Смешно? А мы ведь их и ставили всюду куда смогли добраться. Треугольный лоскуток, от аккуратно покромсанной тельняшки североморского флота в темно синюю полоску. Её Ербол, в тайне от отца, служившего в свое время на субмарине в Мурманске, привез в горы. В общем она и пошла на наши причуды. Достойный символ, для достойных свершений.
   Конечно всё это к осени вскрылось, когда были обнаружены несколько наших "достижений". Сначала нам планировалось хорошенько надрать уши. Но после выяснения того, что нам несколько раз приходилось заново покорять уже освоенные вершины, только для того чтобы располовинить лоскуток, так как весь их запас у нас подошёл к концу. И всё из-за того, что нам больше нечего было воздвигнуть на ещё непокоренные скалы. Нам простили изодранную тельняшку.
   Дед Тарагай даже слезу пустил. Сказал, что это по мужски. И каждому подарил по памятному подарку. В честь так сказать инициации, в виде обряда самопосвящения в мужчины. Нам тогда было по двенадцать-тринадцать лет. Мне достались вот эти "Командирские" часы.
   Увы, санкции всё равно к нам были применены. Но уже за то, что умышленно скрывали свои похождения, из боязни запрета оных, ну и наказания за тельняшку. Это уже было не по мужски. Тот кто боится правды и ответственности - трус. А трус не бывает мужчиной. Так сказал отец Ербола.
   В общем оставшуюся неделю мы бегали с мешками собирая овечий кизяк и конские яблоки, оставленные и подсохшие за лето овечьей отарой на лугах и склонах. Мыли казаны после готовки на нём. И ели лепёшки, запеченные на нём. В общем одна сплошная женская работа. Так сказать чтобы заценили.
   Конечно никто в наше время уже так не делал. Даже если не сподобился заготовить коряг, всегда есть возможность заказать газовый баллон с райцентра. Но зато, так мы узнали старинные секреты горских кочевников Тянь-Шаня, так и непокоренных Эмиром Тимуром-Тамерланом.
   Этот великий, но безжалостный правитель и завоеватель так и не смог наказать за набеги кочевников Могулистана. Он несколько раз пытался их присмирить, собирая могучие походы. Но каждый раз предки киргизов и казахов сворачивали свои юрты и уходили в высокогорные луга.
   Конечно же там не росло ни то что деревьев, там кустарник и то редкость. Но зато разряженный воздух и жесткое солнце быстро и хорошо просушивало кизяк жвачных животных. Так что то, что кормило и одевало, ещё и вдобавок ко всему обеспечивало топливом.
   Жителям Мавераннахра, второго государства, появившегося после располовинивания улуса Чагатая, бывшего вотчиной потомков второго сына Чингисхана от его жены Бортэ, занимающихся земледелием в предгорных долинах, высокогорья были недоступны и непривычны. Воевать на равных с горцами они не могли. Киргизы же наоборот в крутых ущельях чувствовали себя прекрасно. Это была их стихия.
   И как прикажите их воевать и примучивать? Им не нужны крепостные стены и бастионы, которые можно осадить и с помощью малодушного предателя взять. Их цитадели это горные хребты. Им даже стрел не надо. Выпили с утра кумыса, собрались оравой, спустились на пяток сотен метров вниз по склону. Покидали гранитными глыбами в ущелья, где завязли во всей броне непобедимые орды, а к вечеру опять наверх, под кров вечного Тенгри и громады ледников. Где их накормят и обогреют уютом жены, ни разу не видавших противника в лицо, и не имеющих в народной памяти горьких воспоминаний о полоне. Белоснежные снега напоят их чистейшей небесной водой, омоют и придадут новых сил для нового дня.
   А поутру вновь повторят вчерашний день столько раз, сколько потребуется для вразумления всяких великих и не очень супостатов. Круче гор, только ещё более крутые горы. А хребты и пики Тянь-Шаня в этом регионе самые крутые. И простым смертным не тягаться с ними в величии. Будь они хоть сто раз сотрясателями вселенной. Вся их вселенная, даже с самого крайнего белоснежного пика умещается на ладошке мальчонки, и размером с ноготок.
   Все завоеватели думали: - "Коль не получилось взять изгоном, возьмём измором. Ещё ни одна мышь не могла отсидеться в своей норе от кота!"
   Но эти обитатели равнин, ошибались в главном. Живущий в горах орёл никогда не будет полевой мышью. И он не нуждается в поисках степных злаков как она для своего пропитания. Его кормят горы. И когда ему скучно и делать нечего, он спускается с вершин и ему нет разницы, кот там стережется или мышь. Всё становится его добычей одинаково. И волки и зайцы.
   Тамерлан по долгу ожидал, когда же они там в горах оголодают, и закоченев спустятся в долины на милость победителю. Но только сам себя в итоге истощал. В горах нет пышных нив как в долине. Нет там и множеств сайгаков как в степи. А стада свои горцы все до единого угнали к недоступным вершинам. И поживиться в обезлюдевших предгорьях нечем.
   Так и уходил он несолоно хлебавши, как и многие другие до него. Лишь на последок призывая больше не совершать набегов на его земли. Но приходить к нему по добру, и он с радостью укрепит ими своё войско.
   Они и приходили. И укрепляли. Но живя людьми вольными, власти все одно над собой не терпели. Так что великий хромец ещё не раз возвращался, призвать их силой оружия к послушанию, в эти крутые горные теснины.
   Но также как и в предыдущие разы степной волк сколько не скалился, а орёл даже глазом не повёл.
   Такой эпос спел нам в тот год, перед нашим разъездом по домам, дед Таргатай. В тот вечер он и объяснил нам сакральную истину, ради которой мы всю неделю собирали овечьи "орехи".
   - Есть много по всему свету гор. Есть и круче, есть и зеленее. - начал он, выпив до конца свою пиалу с чаем на молоке - И каждые горы полны своими богатствами. И наши тоже очень богаты. Есть золото с каменьями, доступные каждому прохожему, не ленящемуся поклониться белоснежным вершинам. Есть и величественные козероги с архарами. Но главное наше богатство это кизяк! И чем больше его, тем мы богаче. Раз есть кизяк, значит есть и отары, значит есть что кушать, значит есть одежда и кров, значит есть огонь в очаге. И самое главное. Раз всё это есть - значит ты свободен и живёшь жизнью вольного человека. Настоящего человека!
   Он перебрал несколько раз струны на своей домбре. Задумался на мгновение глядя слезящимися глазами в искры костра. И улыбнувшись чему то своему продолжил:
   - Многие приходили, приходят и будут и дальше приходить в наши горы. Только лишь для того чтобы добыть сокровища наших гор. Но нашего богатства никто не видит, и от того и взять не может. Поэтому мы всегда всем рады, и гонимым и страждущим. В нашей земле всем места для счастья хватит. И дунганам, и уйгурам, и корейцам и немцам и русским и все кто с ними пришёл тоже. Каждый из них чем-то обогащает нас и нашу культуру. Наша земля щедра к нам, и также щедра и к нашим гостям и друзьям. Богатый человек может себе это позволить. Но мы богаты потому что знаем, что является истинным богатством. Мера - вот то что делает человека довольным. Тот кто не знает меры поистине не знает и довольства. Он несчастен от своей ущербности и внутренней пустоты. Она бездонна и её никогда не насытить.
   Дед Таргатай всё говорил и говорил, аккомпанируя себе то одной то другой струной, извлекая вибрирующие звуки ночного тюркского космоса. А мы своими детскими, широко раскрытыми глазами, смотрели на его морщинистые, но очень живые в своей игре пальцы, сквозь уносящиеся к звёздам искры, под треск костра срывающиеся с языков пламени.
   - Наши предки знали цену свободы. Ни золото и ни железо определяли эту цену. Только то, что щедро давали нам горы, было той ценой. Трава горных лугов неустанно питает наши стада. И сколько бы наши отары её не подъедали, щедрое солнце, и щедрые ледники её вновь поднимали. - спокойно, растягивая, он как будто смаковал каждый образ рожденный в нашем неискушённом сознании. И только одинокая слеза застывшая на его иссушенном солнцем и ветром лице, была тайным хранителем искренности его чувств. - Если бы наши предки держались за леса, как за источник огня их бы примучили как и другие народы. Но они не брали больше того, что им в изобилии давала природа. Всё что овца могла взять питательного из травы она забирала, и оставшийся жмых отдавала людям. И эта трава продолжала нести пользу, даря собою тепло и уют. И мы всегда оставались свободны, потому что всё что нам надо было, у нас всегда было с собой и никто это отобрать не мог. Нужно было лишь подняться к вершинам своей земли. Это и есть тайна нашего народа. Мы меньше других познали крови и утрат блюдя её в столетиях. Поэтому чтите память об этом. Да, это женская работа собирать кизяк. У мужчины нет на это времени, он должен быть защитником всех этих благ. Но и этот труд - великий подвиг нашего народа, который лежит на женских плечах.
  
   Конечно тогда нас "наградили" сбором бараньих "орехов" чисто для науки, обычно на выгоне собирают только "сырьё" крупного рогатого скота. А овечий кизяк добывают в загонах, да в хлеву. Умаешся собирать его по пастбищу. Но зато мы на своём опыте познали как люди выживали в тяжёлые времена. И большое спасибо деду Таргатаю за ту науку. И за часы кстати тоже. Они бог весть какие, сейчас мне по карману отличные по функциональности и качеству модели брендовых часов, но эти зато с историей. Наградные. И бог с ним, что позолоченные, главное духовная преемственность!
   Дед Таргатай вместе с моим дедом прямо из училища ушли вместе на фронт юными добровольцами. За свои разведвылазки часто награждались именными памятными вещами и оружием. Нередко бывало, что из всего подразделения почти мертвые оставались только они одни. Но каждый раз друг друга вытаскивали и с того света, и из окружения, и из прочих перипетий военных реалий.
   Дошли и до Берлина и до Курил. Также вместе вернулись, и поднимали народное хозяйство. Когда же деда в сорок девятом арестовали как врага народа за "хреновую фамилию" и отправили осваивать тундру, лишив всех наград, дед Таргатай перевез бабушку с моим грудным ещё отцом к себе в горы. Там он воспитывал отца вместе со своими сыновьями. И тот был ему вместо сына. Так и я был ему завместо внука.
   Когда дед отмотав пять лет, после амнистии вернулся, дед Таргатай помог ему восстановиться, и устроиться. Когда же сам он слег на несколько лет с тяжёлой болезнью вызванной защемлением позвонков в поясничной части, то тут уж мой дед взял опеку над его семьёй. Перевез всех к себе, в тогда ещё пригород Алма-Аты. Довёл мальчишек до зрелости. Устроил всех троих в институты. Помог выучиться, и во всем остальном тоже активно подсоблял продвигаться.
   Мой отец к слову, так и прозанимался наукой всю жизнь, лишь к сорока четырем годам наконец-то опомнившийся на предмет продолжения рода. Но насладиться отцовством в полной мере так и не смог. Через четыре года вместе с матерью попал под горный обвал. Их так и не нашли.
   Со временем дед Таргатай пошёл на поправку. Пролежав почти семь лет парализованным по пояс, он постепенно начал обретать чувствительность. Во многом это произошло благодаря медовым компрессам.
   Мой дед как то решил завести пчёл. Завёл. Ну и на лето стал отвозить их в горы. Прикупил юрту и всем кагалом весь сезон проводили в горах. Там то дед Таргатай и пошёл на поправку. С тех пор он оттуда и не уезжал никогда. До самой смерти, которая случилась накануне моего поступления в МГУ. Бабка Эльче умерла на год раньше. Просто не проснулась.
   Следом за мной в Москву переехали и Ербол с Эльдаром. Спустя пару лет они разъехались по миру. Эльдар в Канаду, а Ербол в Новую Зеландию. Со временем они и родителей перевезли. А дальше связь оборвалась. И вот уже четыре года я понятия не имею где они и что с ними. Надежда на то, что они когда-нибудь отыщутся, тоже частично повлияла на моё решение оставить дом деда. Чтобы им было куда вернуться.
   Вот такая вот она, наша интернациональная семья. Хотя дед Таргатай всегда говорил нам, что мы одного рода, если не по крови то по духу однозначно.
   Я как то пытался покопаться в архивах по поводу родословной. Но дальше прадеда никого не нашёл. Меня кстати и назвали в честь него Глебом Андреевичем. Всё что я сумел найти так это записки из алматинских архивов. Мол в 1882 году прибыл в эти земли крестьянский сын Глеб Андреевич, из бывших крепостных князей Енгалычевых. От того и фамилия его по прозвищу - Енгалычев. Грамоте обучен, книжек начитан.
   Устроился в приходскую школу, учителем географии. Занимался изучением и описанием природы горных хребтов Тянь-Шаня.
   Поздний брак, почти в пятьдесят пять лет, на вдовой полковничьей жене накануне революции в 1913 году. Анне Павловне тогда двадцать пять только исполнилось. К слову первый муж её тоже по тем временам из старых дев взял в двадцать три года. Да и сам то был чуть старше прадеда. Умер от сердца полковник. Поизмотался на своём веку.
   У "молодой" четы лет десять детей не случалось,. а в двадцать третьем году родился всё же сын. Мой дед. Уже по семейным преданиям я знал что прадед дожил до тридцать девятого года, а потом уйдя как то в очередной раз в горы пропал. Так его и не нашли.
   Мужик он до самых последних дней был крепкий и "долгоиграющий". Молодые женщины, да и девушки не уставали ему глазки строить. Что сильно заставляло переживать прабабку, которая хоть и не была ревнива, но сносить столь откровенное внимания к её мужу было выше её сил. К слову его пропажу она не перенесла. Через год сгорела в тоске. Поэтому то восемнадцатилетнему деду особо держаться и не за что было. Вот он и ушёл на фронт со своим лучшим другом и товарищем.
   Но вот сомнительное классовое происхождение его матери, моей прабабки, вышло ему после войны боком. Одного тылового комиссара очень задевало, как он считал излишне неподобающие к нему отношение, моего деда. Поэтому слегка покопавшись он наворотил столько высосанного из пальца компромата, что хватило бы пол Алма-Аты под расстрел пустить. И связи с басмачами, и пособничество белогвардейцам, и подстрекательство к саботажу, и контрабанда, и в довершение троцкизм. Всю эту нелогичную ахинею он на прадеда с прабабкой навесил несмущаясь. К слову сказать их уже на тот момент почти десять лет как на белом свете не было.
   В общем спасли деда только многочисленные награды и заслуги, которые были аннулированы. А может быть от расстрела спасло желание того комиссара помучить деда по полной. Чтобы он заживо гнил в ГУЛАГе. Может быть и так. Но насладится своей каверзой в полной мере ему не довелось. Его ещё тогда, через год пьяного волки зимой загрызли.
   Так что часы мне эти дороги как память о настоящей дружбе и товариществе.
  
   Ладно. Воспоминания конечно это сила, но выбираться как то надо.
   В общем то я для себя уже определил, ещё во время первичного осмотра стен, что первым делом попробую позакидывать кошку в отверстия этих червоточин. По крайней мере до тех пор пока не удастся в какой-нибудь закрепиться. Но первым делом надо осмотреть скелетона.
   Прежде чем приступить к этой процедуре, я произвёл все необходимые замеры самого колодца и скелета относительно стен. Сделал зарисовку плана. И завершил это видеообзором и фотофиксацией. И только потом дошёл непосредственно до изучения моего, вероятно очень древнего, товарища по несчастью
   Ну что ж. Скелет однозначно мужской особи. И действительно очень хрупкий, как будто выщелоченный. И действительно череп я при падении раздавил чуть ли не в прах. Так что антропологический тип на вскидку определить проблематично. Никаких предметов материальной культуры найти не удалось. Либо истлели, либо он вообще сюда голышом попал. Явных следов прижизненных повреждений на костях обнаружить не удалось.
   На всякий случай достал гермопакет и аккуратно уложил все останки в него. Мало ли ещё кто свалится сверху. Это конечно маловероятно, так как навряд ли ещё найдётся чудик который не закрепит себя страховочным тросом. Это просто помутнение какое-то. Как я мог так опрофаниться?
   Для начала я сделал несколько попыток закрепиться кошкой за край отверстия из которого меня выкинуло. Безрезультатно. Тогда я совершил больше десятка попыток относительно самой низкой червоточины. Но там судя по просматриваемой под лучом фонарика перспективе уклон был ещё круче, поэтому попытки оказались тщетными. А так хотелось именно сюда взобраться.
   А вот третье отверстие в шести метрах над дном порадовало с первого раза. Аккуратно подергав трос, убедился, что крючья кошки держатся основательно. Поэтому проверив свою снарягу и оглядевшись по сторонам, начал карабкаться наверх. В общем то пустяшное расстояние не составило особого труда в преодолении.
   Тоннель оказался почти горизонтальным, насколько хватало обзора в свете луча фонарика. Он лишь слегка имел отрицательный уклон. Ну что ж, к центру горы, значит к центру горы. Снявши голову по волосам не плачут.
   Прежде чем продолжить исследование этого рукотворного, в чем трудно было усомниться, лабиринта, я написал на листке, вырванном из тетради, сообщение для... для того кто здесь будет после меня. Особо не разглагольствовал. Время, дата, ФИО, дальнейшие планы. Сложил листок в самолётик, и запустил вниз.
   Основная бухта с тросом осталась наверху, а та что была на кошке имела длину около тридцати метров. Поэтому я решил, насколько можно, пока обходиться без страховки. Поздно пить боржоми, когда... запас троса профукал.
   Метров двадцать я прополз даже не заметив этого. Но дальше, преодолев двадцати пяти метровую дугу, с уклоном вправо, оказался перед раздвоением червоточины. Левый тоннель уходил вниз, с уклоном в градусов пятнадцать.
   Ну его нафиг, уже один раз "уклонился" блин. Второй раз даже ишак Ходжи Насреддина об одну ямку не спотыкается. Поэтому я не раздумывая полез в правую червоточину, которая имела чуть меньший уклон, но вверх. В крайнем случае скачусь обратно, и не буду больше кусать локти задаваясь вопросом - почему я сегодня такой рассеянный. Что-то совсем мне не хочется изучать маршрут к центру земли. Хоть клаустрофобией я и не страдаю, но даже для меня осознание того, что можно оказаться под основанием горы хотя бы на уровне моря, представляется довольно таки гнетущим и изничтожающим. Я уже чувствуется, побил все свои рекорды в этом деле.
   Ползти в верх было чуточку сложнее. Но тоннель периодически изгибаясь то влево, то вправо, угла наклона не менял.
   Однако всё хорошее когда-нибудь кончается. По ощущениям я уже поднялся метров на тридцать от "розетки" раздвоения, когда туннель вдруг стал терять уклон и заворачивать влево. Ещё метров через двадцать я уже полз по отрицательному наклону градусов в семь. И черт возьми, червоточина постоянно петляла то в одну сторону, то в другую. Поэтому, что меня ждёт там впереди, я не знал. Если отрицательный уклон прибавит ещё хотя-бы три-четыре градуса, то придется вбивать страховочную скобу и использовать трос кошки для подстраховки. Иначе шлёпнувшись головой вперед, в случае срыва вниз я уже не отделаюсь легким сотрясением. Так запросто и шею свернуть можно.
   Но как бы я не оттягивал этот момент, а ещё через восемь метров я вынужден был израсходовать первую скобу, так как ожидания меня к сожалению не обманули. С большим трудом вбив стальную приблуду в гранитную стену, трещинки, если и попадались, то особо не радовали, я пропустил трос через его ушко и свой карабин-трещётку на поясе и начал спуск перебирая его руками.
   После третьей скобы мне поплохело. Уклон был в десять-одиннадцать градусов, и нахождение ногами кверху, голове не сулило ничего хорошего. И первые симптомы уже давали о себе знать. Гул в ушах и необузданная паника, родили во мне острый приступ клаустрофобии, которой я никак от себя не ожидал. Я уже был готов, когда трос в очередной раз закончится, просто отдать себя на волю гравитации, и заскользить вниз как можно быстрее, пока глаза от давления не вылезли из орбит. Такой уютный и "благоустроенный" тоннель, как казалось раньше, сейчас вдруг стал тесным и давящим. Дышать стало вдруг тяжело, воздуха не хватало. Хотелось выгнуться, развести в стороны руки и ноги. И это ещё больше погружало моё сознание в безумие. Лишь на остатках профессионального самообладания мне пока ещё удавалось не терять связь с реальностью.
   Из-за боли в шее мне было трудно смотреть вперёд, и я старался лишний раз её не поднимать. Мой взгляд всё время был упёрт в каменную поверхность подо мной. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда вдруг она исчезла, и перед глазами образовался непроглядный мрак, а под руками пустота.
   Запаса троса оставалось ещё метра три, может чуть меньше. Закрепив его на поясе, я почти полностью выбрался из червоточины, приняв вертикальное положение. Ноги остались вытянутыми внутрь, и тело удерживаемое внатяжку закреплённым тросом отдыхало. Сознание восстанавливало свою связь с бытием. Шум в ушах проходил. Я дышал и не мог надышаться...
   Через некоторое время слух настолько восстановился, что я даже услышал, как где-то капель мерно отсчитывает свой такт о скалу. Я открыл глаза. Фонарик на каске светил тускло. Аккумуляторные батарейки сели. Обеими руками я удерживался за трос. Поэтому мне пришлось вновь забраться в червоточину, и лежа на спине произвести их замену.
   Глянув на часы, конкретно прифигел. Они показывали уже шесть вечера!
   И тут на меня накатили все потребности организма разом. Хотелось есть, пить... всё хотелось, но больше всего спать.
   Перекусив брикетиком пеммикана, и фруктово-злаковым батончиком, я запил это всё витаминно-минеральным коктейлем, растворив его во фляжке из пакетика. Таким образом удовлетворив почти все потребности организма, я не знал что делать со сном. А спать захотелось ещё сильнее.
   По хорошему, можно основательно закрепившись тросом, и достав всё необходимое для сна, поменять положение, и поспать прямо в туннеле. Хотя бы три-четыре часа.
   Так и порешил. Без хорошего отдыха я здесь быстро погибну по глупости от невнимательности. Последний участок туннеля меня изрядно вымотал и физически и эмоционально. Но для начала надо осмотреться получше, где я в итоге оказался. Пускай подсознанию будет что пожевать, пока сознание спит. Как говорится утро вечера мудренее.
   Судя по всему червоточину разрывала гигантская трещина. В трёх метрах от меня, на её противоположной стене, видно было соответствующее отверстие продолжения моего лабиринта, но чуть ниже и в стороне. Видимо когда-то тектонический сдвиг разорвал скалу со смещением.
   Внизу, метрах в тринадцати был виден карниз, метра в два шириной с лёгким уклоном от стены. Видимо это часть нижнего гранитного пласта. Можно предположить что и надо мной есть аналогичный нависающий карниз, но со стороны противоположной стены. Сколько бы я не светил фонарём вверх, увидеть потолок мне так и не удалось.
   Насколько хватало луча, выступающее образование подо мной уходило в обе стороны почти не прерываясь. Что ж, других вариантов мне не остаётся. Придётся осваивать этот выступ. Ну а сейчас надо поспать. На часах уже восьмой час вечера пошёл.
   Забравшись в отверстие туннеля головой, метра на два дальше от входа, я перезакрепил трос на поясе, подогнав под этот уровень. После чего достал из "РБРа" лёгкий, но тёплый пуховый спальник, и натянул его на себя, предварительно закрепив на ягодицах походную 'сидушку-подпопник", из пенки с фольгой. В ногах я забил скобу в полуметре от края отверстия. Во первых закрепил "РБР" за неё, в качестве дополнительного упора для ног. А во вторых пригодится на завтра для спуска..
   Запаковавшись в спальник, только теперь понял как же я замёрз. Наверное не окоченел за всё это время только благодаря хорошей профессиональной экипировке, отличному термобелью и само собой замечательной закалке. Но оказавшись в тепле понял чего мне не хватает сейчас по настоящему.
   Костра!
   Хорошего такого трескучего и жаркого костра.
  
  
   Глава III
   Проспал я больше чем планировал. Целых шесть с половиной часов. Снаружи был третий час ночи. А здесь вечное безвременье.
   В носоглотке слегка першило, что являлось признаком начинающейся простуды
  Это не есть хорошо.
   Упаковав "РБР", перекусил аналогично вчерашнему ужину, допив остатки коктейля из фляги. Насухую почистил щёткой зубы от налёта. С водой у меня был напряг. Она попросту закончилась. Обнадеживала раздававшаяся снизу капель. Надеюсь она будет доступна для пополнения запасов. Что-то меня совсем не радовала перспектива, стать ещё одним вечным стражем этого каменного лабиринта. Хотя с другой стороны обезвоженная мумия это всё же статуснее скелетона.
   Ладно хорош юморить. Пора и в путь.
   Пропустив трос сквозь скобу, я начал спуск. После гладкого гранитного туннеля, щербатая, испещрённая трещинами стена смотрелась дико и непривычно. Но мышечная память не подвела. Пальцы сами профессионально находили за что закрепиться. Если бы у меня возникли проблемы с тросом, то думаю я уверенно спустился и поднялся бы по этой стене без снаряжения. Но сейчас в этом не было необходимости. С помощью троса я преодолел эти четырнадцать метров на раз-два.
   Уклон карниза оказался несколько круче чем мне представлялось. Градусов двенадцать точно. Хорошо что я поспал наверху. Иначе здесь это было бы сделать значительно сложнее.
   Закрепив на себе снарягу понадёжней, ещё раз хорошенько осмотрел скалистый выступ в обоих направлениях. То что уходило вправо мне всё же показалось перспективней, хотя и имело на своём пути пару виднеющийся провалов. Но убедившись в удобстве стены разлома для лазания, я не видел в них сколь-нибудь серьёзных препятствий. К тому же капель раздавалась с той стороны. А страшнее чем остаться без воды было только израсходование заряда аккумуляторных батарей для фонариков. И этот фактор необходимо учитывать особо.
   Преодолев первые тридцать с лишним метров по карнизу, цепляясь за трещины и выступы в стене, я понял что приблизился к источнику капели. Неприятным открытием оказалось то, что он был на противоположной стороне разлома. Чуть ниже моего карниза. Там находилось что-то вроде грота. Тонкая струйка стекала откуда-то сверху. Добираясь до верхнего края этой корявой ниши, она срывалась вниз редкой капелью. Ниже под ней, метрах в трёх, был небольшой скалистый зуб, о который она и шлепалась издавая соответствующий звук.
   Найдя для себя более устойчивое положение я развернулся поудобней, и принялся осматривать эту нишу с помощью обоих фонариков. В этом месте ширина разлома была чуть больше четырёх метров. Так что фонарики хорошо просвечивали пространство этой выбоины-грота.
   Вытянутый метра на три по высоте, в ширину он был около полутора метров. Глубина небольшая. От силы на полтора моих роста. Стены корявые, сходящиеся подобием конуса к верху.
   Кое-что интересное оказалось на дне этого изломанного грота. Там была неглубокая лужа в небольшой выемке ближе к правой стене. И это было "гуд". Видимо брызги от капели не полностью улетали в бездну, но и внутрь кое что залетало. А возможно это часть струйки всё таки как-то добиралась до той лужицы.
   Но самое интересное, что я обнаружил не сразу, это было что-то напоминающее трещиноватый лаз с левой стороны, ближе к дальней стенке. Ниша становилась очень интригующей по своим обещаниям.
   Передо мной встала дилемма. Перебраться на ту сторону или поискать что-нибудь ещё. Проблема была в том, что если я решусь изучить эту трещину-лаз, то мне придётся забрать с собой трос по которому я переберусь на ту сторону. А это напрочь отсекает возможность возврата опять на эту сторону.
   В конце концов решил положиться на судьбу. Пройдусь дальше по карнизу, и если ничего перспективного не найду, то вернусь обратно. По крайней мере у меня теперь имеется один вариант в запасе.
   К сожалению это оказался вообще единственный вариант. Через метров шестьдесят, может чуть меньше, карниз сузился и в конце концов совсем исчез. Дальше была сплошная стена и никаких больше намёков на то чтобы выбраться отсюда другим путём. Разве что совсем вернуться обратно к туннелю, и исследовать левую сторону карниза от него.
   Но немного не добравшись до грота, родилась идея, как сделать так чтобы и волки сыты были, и овцы целы.
   У меня была катушка с леской тройкой, которую я использовал по всякому удобному случаю. В основном натягивал на ночь как сигналку. Но здесь, в чреве горы, я придумал для неё другое применение. Просчитав все свои последующие действия, я всё таки решился перебраться через пропасть.
   Чтобы это сделать, мне нужно постараться закинуть кошку поглубже в тот лаз и за что-нибудь закрепиться в нём. А как это удастся, натянуть через скобу вбитую на этой стороне, и закрепить на специальный узел. С оставшимся же концом троса перебраться в грот. Благо он почти на четыре метра ниже моего карниза, так что труда спуск не составит. Пополнив же запас воды, осмотреть этот лаз. И если он меня заинтересует, то специальными манипуляциями распустить этот хитрый узел.
   А далее уж совсем пустяки. Нужно лишь будет связать концы лески и троса покрепче, и вытянуть трос через ушко скобы полностью на мою сторону. Леска же займёт его место оставаясь обоими концами в гроте. Так что и трос не придётся оставлять здесь, и если вынужден буду возвращаться, то с помощью лески снова налажу переправу, перетянув трос обратным порядком.
   Был бы план и обоснование, а реализация себя ждать не заставит.
   Найдя удобную трещинку на полметравыше изгиба стены и карниза, я основательно вбил туда скобу, которых к слову у меня теперь оставалось всего пару штук. Теперь предстояло сделать самое сложное. Закинуть кошку в лаз. Но для начала я от греха подальше, для страховки, закрепился за скобу сам.
   Мне понадобилось с полчаса, чтобы достигнуть желаемого. Но в конце концов удалось хорошо зацепиться крюками кошки за что-то внутри лаза. Пропустив через ушко скобы трос, я туго натянул его и закрепил узлом, вставив одну из скоб в его петлю. Когда окажусь на той стороне надо будет лишь подергать за леску привязанную за ушко этой скобы, исполняющую роль щеколды в замке петли.
   Ну что ж, с богом.
   Как и рассчитывалось, по пологой траектории троса я довольно быстро оказался в гроте. И первым делом напился воды из лужи. Пить хотелось уже неимоверно.
   Вода была чистая и прозрачная. Но леденющая. Аж зубы заломило. Хоть я и не опасался на счёт её санитарного состояния, но на всякий случай пяток таблеток активированного угля заглотнул. Лучше перебдеть, чем загибаться в тесной горной трещине.
   Пополнив запасы воды, прислушался к себе. Кушать не то чтобы хотелось, но лёгкий аппетит вроде как присутствовал. Поэтому я решил устроить себе лёгкий привал. Достав сухое горючие, вскипятил в более менее выпрямленном котелке пару раз воду. Полтора котелка ушло в термос на чай. Остатками запарил собственного заготовления сублимированный суп харчо. Рецепт много раз проверенный и не раз оценённый. Самое то, когда надо съесть что-нибудь жиденькое и долгоиграющее.
   Пока готовил и ел, мельком глянул на трещину-лаз. Ну что сказать, предчувствия меня не обманули. Лаз в наличии имелся. Вероятно, эта трещина, когда-то образовавшись, со временем осыпаясь осколками со стен, приобрела неровный, а зачастую и с провалами пол, образованный обломками скалы и разноколиберным щебнем. При этом лаз вполне доступен для прохода. Пока что, на сколько видно, по нему даже не придётся ползти. Единственное что узковат. Но в целом не уже моих плеч.
   Конечно есть определённые риски прохождения этого маршрута. Возможно под основным каменистым настом могут находиться полости, в которые запросто можно провалиться проходя непрочные участки. И в случае такой ситуации, из провала можно и не выбраться. Особенно если основательно присыплет каменной осыпью.
   Но волков бояться в лес не ходить. Будем принимать меры предосторожности. Благо стены разломчика достаточно богаты и трещинами, и щербинами. Буду придерживаться за них. Надеюсь узких мест не встретится. А то я уже по моему приелся спелеологией по самые помидоры. Фактическе на одной вере в свою фортуну до сих пор и не пал духом. Самое хреновое, это почему я раньше не догадался леску оставлять между скобами. В случае чего проще было бы отмотать маршрут в обратном порядке до "склепа скелетона". А там кричать в ту "сливную трубу", в которую меня "спустило". Глядишь и услышали бы. Да и вообще, нафига я развыпендривался со своими исследованиями. Надо было там и оставаться.
   Хотя нет. Зря я на себя грешу. Всё сделал правильно. Так я хотя-бы разведал маршрут к источнику воды. А там глядишь и ещё чего найду. В общем под лежачий камень вода не течёт. Будет нам ещё шампанское.
   Покушал, и сразу же собравшись выдвинулся в путь. И тут же первый сюрприз. Оказывается окружающая меня порода совсем не гранит. Судя по всему я попал в горизонты известняка. Вернее его разновидности, в виде доломита. Но в общем то, это открытие ничуть не умалило необходимости найти выход из этого подгорного лабиринта.
  
   Передо мной расстилалось бескрайнее, слегка просвечиваемое марево тумана. А ещё рядом со мной шумел водопад. Его плотная водяная взвесь наполняла собой всё пространство вокруг меня. И это чувствовалось сквозь все слои моей экипировки. От этого меня пробирала конкретная дрожь, до трескота зубами. Хотя зря я себя успокаиваю - эта дрожь и озноб от разыгравшейся простуды. Видно треволнения последних двух суток сильно меня измотали. Организм держался до последнего, но судя по всему после того провала сказал "нуегонафигустал".
   Вокруг царила самая непроглядная ночная мгла. Из-за шума водопада я вообще ничего не слышал. А из-за плотного тумана и водной мелкодисперсной взвеси ещё ничего и не видел. Но то что я выбрался наружу, это также точно как то что я задолбался сморкаться. Текло всё! Слезы, сопли, слюни... Причём так, что я уже ели щурил глаза, а дышать ртом становилось всё труднее. Горло постепенно стало сдавать перед напором простуды.
   Осознание того, что если я и дальше продолжу здесь оставаться, то закончу печально, совсем не радовало меня . Предо мной явно помахивала ручками пневмония. Слишком высокая влажность для моего состояния.
   То что я выбрался было просто чудом. Причём очень странным, а от этого самым настоящим.
   Во первых в том районе горного массива, где я лазал по этим неожиданным пещерам и тоннелям не было никаких водопадов! Это однозначно. А та гора, внутри которой я оказался, никак не могла так неожиданно закончиться. По моим расчётам, я дай бог только до её центра добрался. И уж тем более у неё никогда не было таких отвесных внешних стен на предполагаемом мною уровне. А именно эта отвесная стена и была во все стороны от поросшего мхом края расщелины, через которую я пробрался к внешнему миру.
   По началу всё складывалось как нельзя замечательно. Даже наст из каменного крошева оказался достаточно плотным и основательным. Часа полтора я как по бульвару прогуливался по изломам это бесконечной трещины. Пару раз конечно пришлось потрудиться, но это были пустяки. В двух местах трещина имела расширения не имеющих наста. Вместо него были косые провалы куда то в недра горы.
   Я их аккуратно преодолел по стенам. Благо они обе были удивительно идеальны для скалолазания. Хоть на экскурсию сюда води новичков для вступительных занятий. Однако дальше я был более внимательным и осторожным. Всё таки предположение и знание того что трещина небезопасна это разные уровни мотивации.
   Можно сказать это меня и спасло.
   Часа через два я решил сделать привал перед сужением. К этому моменту я уже ощущал явное недомогание в виде головной боли и першения носоглотки. Потеря концентрации внимания могла обернуться прискорбными последствиями. Но перед привалом я решил попробовать, насколько серьёзно я смогу во время обвала удержаться в распор между двух стен. И в тот момент когда я уперся ногами и руками в эти две противоположные стены, обвал и случился.
   Меньше всего я ожидал что в этом узком месте произойдёт обвал. Но он произошёл. И это было непросто неожиданным, это прямо таки потрясло меня и в буквальном и переносном смысле.
   Тут же, как только грохот окончился где-то внизу подо мной, причём достаточно неглубоко, всё пространство наполнилось взвесью известняковой пыли. И это был удар ниже пояса. И без того воспалённая носоглотка поймала хорошую порцию пылевого раздражителя, прежде чем я достал респиратор и натянул его одной рукой. Вот ведь, всегда был в комплекте, и я всегда считал его лишним предметом. И на тебе пригодился же. Причём очень кстати и жизненоважно.
   Когда пыль более мение рассеялась. Я понял что подо мной трещина имела легкое расширение, от этого то после моих манипуляций с нагрузками на наст и произошел дисбаланс в нём, и он рухнул. Но самое важное для меня - это то что он рухнул в какую-то полость. Причём в её сторону здорово сквозило!
   Я не раздумывая вбил предпоследний клин в более менее надёжную трещину и пропустив трос через ушко принялся спускаться. Троса хватило в притык.
   Я оказался в естественной пещере вытянутой поперёк моей трещине. Весь её пол был усыпан не только новыми, но и старыми обломками камня.
  Тяга была в направлении сужения пещеры. И как бы мне не хотелось её обследовать, я понимал, что если сейчас не выберусь, то могу слечь прямо в ней. Сама по себе она была бы достойным саркофагом для моего бренного, но всё ещё молодого тела, однако хотелось бы побороться насколько хватит сил за жизнь.
   Глаза и нос начали течь. Последний аккумулятор тоже отработал половину своего ресурса. Работоспособным остался только нашлемный фонарик. Карманный ушел на консервацию в карман. Поэтому надо было экономить и свой ресурс и аккумуляторный.
   Минут через сорок пещера сузилась до трёх метров. Ток воздуха усилился и стали слышны звуки падающей воды, и чем ближе я приближался к ним, тем более явно они себя раскрывали моему слуху. Но вместе с тем и мои ресурсы уменьшались.
  Постоянно спотыкаясь и наталкиваясь на обломки скал, в тусклом свете издыхающего фонарика я уже просто пёр на автомате. Пока наконец то не понял что иду по влажному полу, поросшему густым мхом.
   Из глубины сознания до меня дошло, что надо остановиться. Нехотя я осел на это покрывало. И пол, и стены, и конус потолка, сузившейся до двух метров пещеры, густо поросли плотным многовековым мхом. Передо мной, в тусклом свете фонарика, мерцал затянутый туманом выход наружу. Моё лицо было уже мокрым не столько от испарины, сколько от мелкой взвеси, клубящейся в туманном мареве.
   Прислонившись к мягкой стене пещеры, нехотя достал аптечку. Отобрав необходимых мне пилюль, я горстью закинул их в рот, и достав термос запил всё ещё горячим чаем. Хотелось прямо здесь растянуться и уснуть, прямо на этом мягком ковре. Но отдалёнными проблесками сознания я заставил себя ввести внутрь ещё один препарат, посредством укола шприцом в бедро. После этого просто откинул голову на стену.
   Этот зелье где-то раздобыл Горян. Какое-то сильное средство на экстренный случай. По легенде, на полчаса-час должно поднять даже мертвого. Надеюсь сработает....
   К моему счастью оно сработало, силы вернулись, ясность сознания была на уровне. Правда усилились выделения слизистых. Если до этого я более менее ещё мог созерцать мир широко открытыми глазами, то теперь в них как будто окулист глазные капли закапал.
   Но хотя-бы так, и то помощь. Выглянув из края проёма я оценил обстановку.
   Вода от водопада слева достигала водной глади метрах в пятидесяти подо мной. А может быть на двадцать метров ниже, или вообще на тридцать метров раньше. Бог его знает как определить высоту водопада на слух, если некоторые водопады бывает на несколько километров слышно.
   Ладно вариантов нет. На всё про всё у меня от силы полчаса, а дальше будет откат. И упаси меня бог если он застанет меня на стене или в воде.
   Первым делом я вбил клин в правую стену, ту что ближе к водопаду. Если придется падать, то чем ближе к нему, тем больше вероятность того, что попадёшь в воду, а не чуть чуть рядом с ней.
   Для того чтобы вбить клин, мне пришлось содрать ножом со стены почти метровый пласт мохового ковра, прежде чем я нашёл приемлемую трещенку.
   Запустив трос, я проверил всё ли на месте и не раздумывая приступил к спуску упираясь ногами в стену скалы.
   Фонарик был уже бесполезен сам по себе. Издох последний электрон. Хотя даже если бы он и работал, мне это мало бы помогло. Темень стояла такая, что до рассвета было ещё далеко. Но вот плотный туман навряд ли бы позволил что-то разглядеть в себе даже при свете дня.
   Метров через двадцать стена стала уходить из под ног, и потеряв опору я повис в воздухе. Водяные брызги уже ощутимо долетали до меня. Всё это как ни странно ободряло. Вероятность того, что подо мной окажутся не камни, а водоём возрастала.
   Ну вот и конец троса.
   Придётся прыгать. Я уже полностью промок от уже не брызг, а целых струй. Сколько до водной поверхности осталось я так и не определил, даже приблизительно. Так что будет "сюрпрайз". Надеюсь приятный.
   Слегка подтянувшись на тросе я отщелкнул карабин и отпустив трос полетел вниз. В полёте стараясь сгруппироваться солдатиком - вытянув ноги к низу, а руки кверху. Так меньше вероятность шмякнуться о воду плашмя.
   Погружение произошло неожиданно. По прикидкам метров десять пролетел. Хотя кто его знает. Однако толком набрать воздуха я всё же не успел.
   Видно я попал прямо в край пятна водопада. Меня тут же утянули под воду потоки созданные им.
   Это был самый ужасный в мире аттракцион о котором мне только доводилось слышать.
   Меня бросало, крутило и кидало из стороны в сторону пока не приплющив ко дну водоёма не потащило в сторону от этого жестокого водоворота.
   Как я всплыл, и сам понять не смог. Помню только, что меня не раз прикладывало о разных размеров подводные камни. Спасали только каска и суставные накладки. В какой-то момент меня швырнуло ногами о булдыган и я оттолкнувшись от него, помогая себе руками, устремился вверх.
   Наверное если бы ни укол, хрен бы я живым выбрался из этой мясорубки. Несколько ударов головой были достаточно сильными чтобы отключить сознание. Но оно удержалось, что позволило мне выбраться на поверхность.
   Стараясь плыть в противоположную сторону от шума водопада, я обратил внимание что начало светать. Туман стал приобретать серо-молочное мерцание. Но вместе с этим неожиданно меня настиг откат.
   Благо к этому времени я как раз взбирался на какой-то огромный плоский камень. Уже почти вылезший, стоя на четвереньках я обрушился на на этот спасительный островок проваливаясь в небытиё...
  
  
   Глава IV
  
  
   " ... так... ещё пару раз подтянуться, и можно добраться до того выступа, что заметно выпирает из поросшей мхом вертикальной скалы..."
   Я взбирался вверх. Без страховки. Без троса. И вообще, я был абсолютно голышом.
   Водопад всё также рассыпался потоком брызг, от чего я был весь мокрый. И почему-то липкий. Жар и озноб одновременно волнами прокатывались по телу. Чувство дискомфорта мешало получать удовольствие от восхождения по этой, мягкой от поросшей мхом скале.
   Мох был ворсистый, и я слегка путался в его длинном ворсе. А ещё он был липкий. Наверное это от него я весь клеюсь. Но зато красивый. Он весь был усыпан какими-то мелкими разноцветными цветочками, почему то пахнущими горным тяньшанским мёдом. А ещё жирным топлёным молоком, смешанным с чаем из непонятного букета трав. Очень горьких...
   Глаза и лицо заливало мелкими струйками воды. Почему-то прохладными. Спускаясь по телу, они превращались в липкий, густой пот.
   Я посмотрел вниз
  . Подо мной был огромный скалистый колодец, с кипящей от соприкосновения с мощным потоком водопада чашей водоёма. Туман пропал. Но водяная взвесь осталась. И если бы сюда попадал солнечный свет, то он бы рассыпался множеством радуг по всему пространству этого каменного чрева.
   Но солнца не было. Над жерлом этого колодца клубились свинцово-серые, местами до черноты, массивные тучи, словно закупоривая все эти мириады алмазных брызг в гигантском зиндане. Как пузырьки шампанского в бутылке.
   Где то сверху раздавались раскаты грома. Причём двух типов. Один как старый паровоз скрипучий. Можно даже сказать харкающий. А другой размеренный, ровный. Деловитый какой то, и слегка озабоченный. Создавалось впечатление, как будто они переговаривались между собой, решая судьбу маленькой мошки, случайно попавшей в сосуд с благородным пенящимся напитком.
   Поэтому то я и лез вверх. Хотелось расслышать о чём бормочут эти громы в поднебесье.
   Иногда, внутри этой клубящейся стихии, надо мной пробегала извилистая зарница скрытой молнии, от чего мои глаза слезясь щурились от рези. Тогда я вжимался в покрывавшее скалу покрывало мха и засыпал погружаясь в небытиё.
   Когда же вновь приходило смутное осознание себя, пускай и как ничтожно сжавшегося, не пойми какого вида существа, то я вновь оказывался на поверхности этой скалы. И вновь стремился добраться до этого, такого близкого, и при этом такого бесконечно недостижимого уступа скалы. Я точно знал, а может и всего лишь надеялся, что этот уступ скрывает за собой, невидимый мною из под низу, проход в скале, своими грубо вытесанными ступенями выводящий на верх. Там должно быть бескрайнее пустынное горное плато наполненное хорами ветров и шопотом сквозняков, вычищающих всё бренное с земного лика. Там то я и надеялся понять о чём грохочут громы.
   Но почему-то преодолеть эти, какие-то мизерные два рывка, было непосильной задачей. Глаза слипались, тело путалось в этом тягуче приставучем мхе и я всё время выбивался из сил. Но каждый раз выпадая из небытия я всё равно силился преодолеть эти два маха...
   - Карфаген должен быть разрушен! - смешно, но казалось бы какие-то несколько слов римского деятеля стали символом достижения недостижимого...
   - Карфаген должен быть разрушен... - слово имеет уникальную творческую силу материализации. И когда материальных и физических сил не хватает, остаётся только двигать себя этим СЛОВОМ... И я двигал. Пускай пока и безрезультатно, но вода камень точит... капля за каплей...
  
  - Гер Шиффер как вы оцениваете состояние моего кузена сегодня? - спросил сквозь пелену чей то молодой, аристократичных тонов голос на немецком - Ночью мы так перепугались. У него вновь поднялся жар, и он сильно бредил выкрикивая непонятные слова на каком-то татарском наречии. Только благодаря молочно-травяному чаю нашей Жозефины с альпийским горным мёдом и примочкам нам удалось удержать его в этом мире. Лишь к утру он начал покрываться испариной.
   - Знаете, в моей практике это первый случай, когда пациент после полутора недель такой жёсткой горячки всё ещё жив, мой дорогой друг - ответил над изголовьем чей то скрипучий, старческий, однако сильный баритон - Но могу вас обрадовать, судя по всему у вашего кузена очень, я бы даже сказал уникально крепкий организм. Он явно преодолел кризис и смею предполагать, нашими молитвами он уже с сегодняшнего дня пойдёт на поправку. Только продолжайте использовать лишь кипяченую воду, в том числе и для обтираний. Как бы не критично относились к моим методикам мировые светила в лекарском искусстве, а за ними будущее.
   - Благодарю вас доктор. Вы всегда были верным и надёжным другом нашей семьи. - искренне поблагодарил молодой голос.
   - Ну что вы, не стоит благодарности. Нас с вашим батюшкой всегда связывало больше чем дружба. - слегка смутясь ответил скрипучий баритон - Он единственный кто всегда верил в меня. Это был поистине великий меценат, не требуя отдачи, бескорыстно поддерживающий развитие науки. И та помощь которую он оказал для моих исследований поистине не имеет цены. И я очень сожалею, что пока не был готов помочь вашей матушке, и по сей день скорблю по их безвременной кончине.
   - Всё равно, я вам всегда безмерно благодарен. - настоял на своём молодой человек.
   Вскоре погремев какими-то склянками, пожилой мужчина затопал по комнате, опираясь видимо на трость, и вышел вон, прикрыв за собой дверь.
   Молодой же человек позвонил в колокольчик, и вскоре в помещение вошла судя по семенящим шажкам, особа женского пола.
   - Марта, будь добра, побудь пока рядом с больным. Доктор сказал что он может прийти в себя. - вежливо, но по хозяйски, попросил вошедшую молодой человек. - Когда же это произойдёт, то поухаживай за ним. Скорее всего он будет изьясняться на непонятном языке. Но в любом случае, дашь ему попить вот этой кипячёной воды. Возможно он захочет покушать. Тогда сбегаешь на кухню, и спросишь у Жозефины свежего бульона из рябчиков, что мы с Альбертом вчера добыли на охоте. Она с утра ещё его томиться в печи поставила.
   - Как скажете месье Льев, всё будет исполнено в лучшем виде - ответила та на немецком с французским акцентом.
   Молодой человек тут же зашагал к двери и видимо обернувшись добавил:
   - Если что, я вернусь к вечеру. Съезжу в долину, у меня в городке за эти две недели накопились дела. - и уже открыв дверь дополнил - В случае чего сразу зови Жозефину.
   Когда дверь закрылась, Марта стала расхаживать по комнате, производя какие-то манипуляции с мебелью и прочими предметами. Видимо доводила порядок, до приемлемого, на её взгляд, состояния.
   Вскоре она присела на край постели, и поправила одеяло. Приложив маленькую слегка шершавую, но приятно нежную ладонь ко лбу, и убедившись что испарины или жара нет провела указательным и безымянным пальцами по контуру моей разросшейся в короткую бородку щетины. Хмыкнула, видимо игриво улыбнувшись, и вскочив направилась в другую часть комнаты, где заскрипело, что-то по звуку похожее на плетёное кресло-качалку.
   К этому моменту я уже полностью пришёл в себя и изучал своё состояние, параллельно вникая в происходящие вокруг. Особо притворяться спящим не было необходимости. Я был таким истощенным и обессиленным, что еле шевелился. А язык, так и вовсе прилип к нёбу. Желание пошевелить им, к моему огорчению так и осталось всего лишь желанием. Впрочем как и намерение открыть глаза. Веки были просто неподъёмными. Как если бы трёхлетний ребёнок схватился за пудовую гирю лишь для того, чтобы убедиться в том, что может лишь подержаться за неё двумя ручонками, без надежды даже просто опрокинуть её.
   А вот ласковые прикосновение ладони и пальцев молодой горничной, оказались настолько приятными, что добавили в кровь легкую порцию гормонов. От чего я даже прервал размеренное еле ощутимое дыхание и глубоко вздохнул. И тут же закашлялся, наполняя рот откашливаемой слизью. В груди возникла тупая ноющая боль. Из-за неё я тут же отключился, проваливаясь в клубящееся молоко тумана небытия.
  
   Проснулся я от острого желания пить.
   - У-ау-уэу... - первая моя попытка что-то сказать, провалилась из-за слипшегося с нёбом сухого языка.
   На вторую попытку сил уже не хватило. Но мои потуги не остались незамеченными. Из дальнего угла комнаты скрипнув креслом засеменили шаги. Видимо это Марта.
   - Сейчас я вам дам воды. - сказала она на немецком с акцентом. - У вас наверное всё пересохло во рту.
   Голос явно был девичий, приятный.
   Она взяла что-то со стола. Звякнула ложка. И через минутку к моим губам прикоснулась прохладная, влажная гладь металла десертной ложечки. Слегка раздвинув мои губы, она накренилась, и по моим зубам медленно поструилась влага. Непроизвольно я разжал их, позволяя воде проникнуть глубже. В какой-то момент, рефлекторный глоток отправил первую порцию силы в путешествие по иссохшему пищеводу.
   Минут десять Марта ложечку за ложечкой спаивала мне приготовленую живительную влагу. В конце концов я устал глотать, и она попала не туда, от чего я зашёлся кашлем. Но уже без такого обилия слизи и хлопьев. Очевидно в прошлый раз выкашлел закупоривающую дыхательные пути пробку.
   Минут двадцать я просто лежал накапливая силы. Язык уже более менее пришёл в себя и самопроизвольно изучал внутреннюю поверхность зубов. Рот то и дело, от этих движений наполнялся слюной, которую я тут же сглатывал маленькими порциями.
   Видимо она заставила пробудиться желудок, и пищеварительный механизм начал вспоминать своё предназначение. Легкий аппетит постепенно перерос в сосание под ложечкой. От чего я попробовал приоткрыть глаза. Это получилось, причём не с таким уж и большим трудом. Слегка проморгав пелену я осмотрелся на сколько позволяло моё состояние.
   Просторная, оклеенная светлыми обоями в небесно голубых незабудках комната. Хрустальная люстра на выкрашенном в белое потолок с затейлевой лепниной по контуру и в углах. Большое окно с тяжелыми бежевыми шторами, видимо с выходом на болкон, так как имело двустворчатые дверки. Серый, резного мрамора камин в углу, с большой античной вазой на полке и двумя китайскими на полу по бокам. Массивная двустворчатая дверь из морёного дуба. И из него же вся остальная мебель комнаты. Большой платяной шкаф слева от двери. А справа от неё низкий туалетный столик, с приличных размеров декорированным зеркалом.
   Круглый стол посреди, с четырьмя стульями, был покрыт белоснежной скатертью, углами ниспадающей до пола, оставляющей для обзора великолепные, резные, массивные чёрные ножки. С одной стороны от окна большой письменный стол крытый зелёным сукном, с зеленой лампой в его левом углу, за которым у стены возвышалась массивная спинка кресла, также обитого такого же оттенка сукном в ромбик. С другой стороны от окна кресло качалка с пуфиком, видимо в нём и сидела Марта. Рядом с ним маленький журнальный столик, в виде круглой, широкой табуретки на гнутых резных ножках. На столике перевернутая обложкой раскрытая книга. И довершали обстановку неизвестная мне картина изгнания Адама и Евы из Рая напротив уютной резной двуспальной кровати с балдахином синего атласа и тумбами по бокам.
   Вся мебель была шикарной, мастерского дела резьбы. А с учётом того, что она была сотворена из высочайшего качества морёного дуба, то стоила явно нехилого такого состояния. Как хорошая яхта средней руки олигарха.
   Что касается до картины, размером метра полтора на два, то мастерство и богатство детализации и динамики сюжета просто завораживали. Такой можно любоваться бесконечно. В ней сочетались почти все жанры. И неимоверно фантастический пейзаж насыщенный флорой и фауной всех стихий. И сюжетный партрет полный богатства эмоций и чувств всех действующих лиц. И бушующий океан под громадами озаряемых молниями грандиозных туч на зависть Айвазовскому. И даже пробуждающий дикий аппетит натюрморт, в виде разложенных по земле на больших серебряных и золотых блюдах экзотических фруктов, кое где опрокинутых изгоняемыми, атлетического вида и неописуемых стандартов красоты, обнаженных Адама и Евы.
   Набор оттенков красок и тонов впечатлял не меньше. Благодаря ему, картина была настолько живой и реальной, но при этом фантастически сказочной, что её как культурную так и мастерскую оценку трудно было завысить. Такие картины бесценны.
   К сожалению поглощенный созерцанием раскиданных под ногами Адама тропических фруктов мой аппетит вызвал спазм уже откровенного голода в животе. И тут я обратил внимание на лицо рыжей в чепчике, курносой с канапушками, озабочено смотрящей на меня девушки с пронзительно голубыми, я бы даже сказал синими глазами.
   - Бу-ль-он - отрывисто, с легким сопением еле слышно произнёс я, на неважном немецком. После чего мои глаза вновь сомкнулись. Видимо воспаление легких сильно меня выдоило энергетически. А то что это было оно я уже не сомневался от резких и глубоких вдохов грудная клетка взрывалась тупой ноющей болью.
   - Что?...А да конечно господин. Я сейчас мигом... - она шустро выскочила из комнаты затопав по коридору башмачками...
   Минут через десять, пока я собирался с силами она появилась с подносом на котором стояла небольшая, примерно на литр, супница, миска и столовые приборы на блюдце.
   Заслышав шаги в коридоре я приоткрыв глаза стал ожидать её прихода.
   Больше всего меня удивило её небесно-голубого цвета платье с белоснежным передником в кружевах. Такие обычно мелькают в фильмах, где сюжет развивается в веке девятнадцатом, в районе второй его половины. Причём смотрелось это на ней так естественно, что заставило по новому оценить обстановку спальни.
   То что я нахожусь, неизвестно какими судьбами, в гостях у какого-то олигарха, мне уже было понятно. И то, что в этом доме принято общаться на немецком, меня не удивляло. Такое часто встречается в среде состоятельных нуворишей из племени деловаров. Так сказать приобщают себя к глобальной элите. То, что горничная явно французских корней, как раз соответствует современным трендам. Сейчас прислугу состоятельные люди откуда только и не набирают, лишь бы не местные. Так сказать преемственность имперской аристократии. Но вот чтобы так детализировать быт и устои девятнадцатого века, такое мне приходится, не то что видеть, но и слышать в первые.
   Полное отсутствие признаков электричества и вообще каких бы то ни было лампочек и прочих электронно-технических средств выглядело странным. Вместо лампочек или светодиодов в люстре стояли больше десятка свечей. А зелёная лампа судя по всему была масленная или даже керосиновая. При четырёх метровой высоте потолка, даже с учётом светлого окраса комнаты, сложно себе представить, чтобы эти свечи могли дать привычное для современного человека освещение.
   Либо хозяева любители определённых стандартов бытия, либо есть и скрытые источники освещения. А свечи и лампа для антуража. В любом случае во вкусе им не откажешь. Он великолепный. И достоин уважения. Вот только я о подобном в пределах Алматы не слышал. Может быть я каким то непонятным образом оказался в Кыргызстане...
   Ладно будем посмотреть. Главное набраться сил, а там и выяснится всё что надо. А то приспичит по нужде, и как бы не оконфузиться. Надо хотя бы набраться сил чтобы хоть по стеночке можно было добраться до отхожего места.
   Между тем Марта поставила поднос на прикраватную тумбу, и присела сбоку от меня.
   - Я принесла замечательный бульон из дичи, что вчера добыли господин Льев. - пояснила она мило улыбнувшись - Жозефина отлично варит бульон на своих травках. Он быстро вас поднимет на ноги. От её отваров и настоев даже немощные старики жеребцами ходят - хихикнула она, и тут же смутилась от своих слов.
   Отвернувшись она взяла с подноса влажную кружевную салфетку и обтерла ею губы и лицо вокруг рта. Я благодарно кивнул глазами, от чего она в ответ игриво улыбнлась.
   - Сейчас я вас покормлю бульоном также как и поила водой. - прощибетала она - вы мне глазами моргайте когда будете готовы. Чтобы нам не поперхнуться.
   Я моргнул.
   Таким макаром - с подмигиваниями, что её сильно веселило, она споила мне грамм двести бульона. Надо сказать умопомрачительно вкуснейшего бульона. Я бы пару раз ещё повторил, но Марта сказала, что Жозефина строго настрого наказывала больше положеного не давать. И лучше бы мне поспать.
   А спать то действительно вдруг захотелось до чугунной тяжести в веках. Уже проваливаясь в сон, я ещё успел заподозрить эту загадочную старушку Жозефину, как она мне представлялась, в использовании вместе с травами запрещенных препаратов наркотическо-психотропного действия. Инача от чего это вдруг меня завертело "кайфанутым" вертолётом? Но развить эти подозрения мне не позволили уже проглотившие меня, неимоверно динамичные сюррелистичные сны. Которые к сожалению без следа выветрело как только я вновь открыл глаза.
   В комнате была ночь. За окном однако тоже. Такая игра мыслей меня позабавила. Что радовало. Значит иду на поправку. Об этом свидетельствавал и прилив сил в организме. А ещё хотелось отлучиться до ветру.
   В раскрытые шторы окна сквозь тюль проникал лунный свет. Он позволял разгледеть снаружи контуры горных вершин.
   Значит я всё ещё в горах. Это хорошо. Горы меня всегда успокаивали. Это моя стихия. Это моя зона комфорта.
   Попробовал приподняться.
   Получилось. Крехтенья конечно хватало. Но это уже был колосальный прогресс по сравнению с утренним состоянием. Эта Жозефина настоящая волшебница. Да хотьбы даже и колдунья, но своё дело знала.
   В моём представлении она рисовалась старой длиноносой бабкой. Слегка горбатой и почемуто черноглазой. В платке, с узелком бабочкой на темени, и в засаленном старом переднике. Причём хромой и от того с корявой клюкой.
   Я хмыкнул. Не почтенная мадам, а самая настоящая Баба Яга.
   Поняв, что готов к следующему шагу, откинул одеяло и принялся опускать ноги чтобы встать с постели. Но они не достигнув пола наткнулись на крышку какого-то сосуда. Посмотрев себе под ноги, ничего не увидел. С этой стороны кравати была густая темень.
   Раставив ноги по бокам этого загадочного предмета, умудрился дотянуться до него. Этот сосуд имел четыре фигурных вертикальных ручки перекрестьем находящихся друг против друга. За две из них я и поднял его чтобы рассмотреть.
   Подставив сосуд под лунный свет, я сразу понял назначение столь искусно сделанного предмета. Это был фарфоровый ночной горшок!
   Он представлял из себя миниатюрную чашу фонтана на массивной ножке за край которого с четырёх сторон, на вытянутых руках, держались обнажённые девицы греческого профиля. Ногами они упирались в постамент, и тем самым как будто бы нависали своими изящными спинками над землёй. Но центром сюжета были отнюдь не они. Изящную крышку этой вазы писуара венчал не менее нагой кучерявый юнец, который запрокинув свою голову к небу, видимо от удовольствия, писал в эту чашу фонтана стоя на центральном пьедестале. Под левой подмышкой у него была зажата арфа, а под правой флейта. В его кучерявой головке угадывались маленькие рожки. И хотя копыт с хвостом не проглядывалось, это явно был молодой сатир в окружении подглядывающих нимфеток.
   Уникальное произведение искусства. Так натурально передать мистерию таинства, со всеми игривыми чувствами переглядывающихся и перешептывающихся нимф в фарфоре, может только действительно вдохновенный мастер. Даже совестно было в него нужду справлять. Но, как я уже успел заметить днём, в комнате не было никакого намёка на ванную комнату. А бродить в полной темноте по коридорам, также лишёным судя по всему электрического освещения, чревато падением с лестницы, или ещё какого либо погрома. Да и нужда уже была нестерпима. В общем сам себя стесняясь, я совершил кощунство. Однако же в этот момент святотатства, я ничем не отличался от того сатира, что повёрнутый в другую сторону, сейчас стоял на тумбе подле кровати.
  В общем от удовольствия я также запрокинув голову изучал потолок, воплощая сюжет художника в реальности. И теперь уже нимфы перешептываясь хихикали надо мной.
   Закончив с этим делом я задвинул эту чашу под кровать.
   Странные у олигархов причуды. Бог с ним с техническим прогрессом, но так сильно фитишеть от канувшего в Лету жизненного уклада, по моему безрассудно. Уж в плане гигиены наш век далеко продвинулся в лучшую сторону, и глупо этим пренебрегать. Но хозяин барин, как говориться. С другой стороны, где бы я ещё подержал в руках подобный шедевр искусства. Уверен, что при солнечном свете вся компазиция выглядит ещё и очень красочно расписанной.
   В комнате, на мой вкус, было слегка душновато. Я даже зимой с приоткрытым окном обычно сплю, а тут как бы лето. Поэтому я решил пройтись до окна. Сил вроде должно было хватить на туда обратно.
   В общем то добрёл я нормально. Оконный проем действительно имел двустворчатый выход на балкон. Открыв его я сразу же ощутил ворвавшийся извне свежей прохлады горный воздух. Вдыхать его полной грудью я поостерегся, не хотелось будить хозяев заходящимся кашлем. Да и наврядли я после него так бодро бы добрался до постели. Меня, в общем то, и так достаточно пьянил этот легкий поток горной свежести. Уже собираясь возвращаться, я заметил что кресло качалка была отнюдь не пуста. Кто-то глубоко вдохнул свежего воздуха во сне, и слегка отраженный от меня лунный свет, проявил до этого невидимую мне ночную сиделку. Видимо Марта, свернувшись клубочком под пледом, как раз была погружена в глубокий сон.
   Такое ложе удобно для качания, но совсем не удобно для сна. На моей постели, свободно могли уместиться запросто все четыре человека. Совсем нерациональное использование данного предмета только лишь для меня одного, особенно когда тут человек заботящийся о тебе испытывает неудобство.
   Подойдя к креслу, я аккуратно перехватил тело девушки под спину и под колени. Напрягся и по тихому перенёс на свободную сторону кровати прямо вместе с пледом, и положил поверх одеяла. Думаю так и оставить. С одной стороны совесть чиста что оказал соучастие, а с другой урона чести девушки не будет и намёка.
   Однако такие геркулесовы подвиги не прошли для меня даром. Голова закружилась. Суставы и грудь заломило. Поэтому, придерживаясь за резные столбы кровати, я дошёркал до своей стороны, и плюхнулся на белоснежное ложе. Едва укрывшись, я тут же отлетел в миры иные.
  
  
  
   Глава V
  
   Проснулся я неожиданно рано. По началу подумал, что всё по той же нужде. Но прислушавшись уже не к себе, а к внешнему миру, понял, что меня разбудило шуршание сбоку.
   Открыв глаза и повернув голову в ту сторону, уперся взглядом в чудесные, удивлённо на меня смотрящие, глаза моей ночной... спутницы по сновидениям. Статус сиделки она с треском провалила.
   Но не от этого у меня самого глаза расширились в недоумении. Передо мной была отнюдь не девица Марта. А очень даже зрелая молодая женщина. Черноокая, с миндалевидным разрезом, в густых ресницах, глаз. Изящные тёмные брови, и приятные контуры симпатичного лица, прятались за кое где выбившимися из под ночного чепчика витыми локонами волос. Их лоснящаяся чернь здорово контрастировала с белоснежным многослойным одеянием.
   Передо мной была самая настоящая Кармен и Эсмеральда в одном лице. Впрочем их образы всегда в моих представлениях были тождественны, и различались только испанским и цыганскими нарядами. Хотя и в них разницы было не много. Что поделать Голливуд с Диснеем хорошо постарались на благо глобальной интеграции образов.
   - Доброе утро. - опомнился я слегка сконфуженно по русски.
   - И Вам не хворать. - уже придя в себя, она с ироничной полуусмешкой ответила мне также на чистом русском. - Может быть объясните мне, как я оказалась в вашей постели?
   Сказав это, она подпёрла себе голову левой ладонью, оставаясь лежать боком ко мне. Я принял для удобства общения такое же положение. Однако пришлось постараться, чтобы кряхтением не выдать фальшивость бравирования.
   - О, это вполне легко объяснимо. - я постарался придать голосу деловито-невозмутимое состояние - Ночью я просыпался приоткрыть окно, и случайно увидел вас в кресле спящей. Вернее я не думал что это вы. Принял вас за Марту. Как бы то ни было, но посчитав что данное кресло не лучшее место для здорового сна, я вас перенёс на кровать. А вот кто вы, и как оказались в этой спальне, для меня гораздо большая тайна, нежели ваше нахождение в моей, довольно таки просторной, постели.
   - А вы кабаллеро... - рассмеялась она приятным грудным смехом, после чего уже достаточно уверившись в нашей, этой ночью, непорочности, она представилась - Меня зовут Жозефина, и по ночам я присматриваю за вашим состоянием. Днём вы в полной власти мадемуазель Марты. А вот когда все спят, я за вами лично слежу. Обычно мой сон чуткий. Вероятно эти полторы недели напряжения и меня сморили. Иначе навряд ли вам бы удалось безнаказанно меня переместить.
   - Так это значит, я вам должен быть благодарен за своё выздоровление?! - вспомнив всё что говорила Марта о Жозефине, нетрудно было прийти к такому выводу - А я вас представлял... что-то вроде древней ведуньи-знахарки. Меня звать, кстати, Глебом. - и я для важности момента уселся на постели по турецки.
   Жозефина откинувшись на подушки весело зашлась искренним смехом. От чего чепец окончательно слетел с головы и по подушке рассыпались витые локоны черной лоснящейся смоли. В конце концов, справившись с собой, она села на кровати подвернув ноги под себя с левой стороны, и оперевшись на правую руку. Между нами почти всё пространство ширины постели, со скомканным одеялом с моей стороны, и слегка помятым покрывалом с её. Дистанция даже более чем пионерская. Так что беседа налаживалась вполне в рамках приличий. Если конечно не обращать внимание на наши спальные костюмы. Но они были достаточно консервативными и соответствовали эпохе английского снобизма и пуританства.
   - Знаете, какими только поэтическими эпитетами к моей внешности не пытались снискать моей благосклонности великосветские ловеласы, но вот чтобы назвать меня старой ведьмой не догадались даже мои соперницы. Вы крайне оригинальны месье Глеб. - улыбнулась она - Но благодарить вам в первую очередь надо господина Льева. Если бы он не нашёл вас тем ранним утром после грозы у водопада, то и лечить было бы некого. Да и вообще, не меньше меня в вашем излечении повинен герр Шиффер. Я можно сказать всего лишь ассистировала ему.
   - Кстати, а не могли бы вы мне рассказать, где и как я оказался? - наконец то я решил перейти к главной теме интересовавшей меня.
   - На данный момент вы находитесь в горном охотничьем отеле "Гнездо Грифона". - Жозефина пристально посмотрела в мои глаза, но не найдя там понимания продолжила пояснять - Этот отель построил господин Андриан, покойный отец господина Льева, на границе альпийских лугов и высокогорного хвойного леса. До женевского кантона отсюда километров триста по горным долинам и ущельям, а до ближайшего городка около пятидесяти. Обычно в отель приезжали его друзья, часто со своими деловыми партнёрами. Поохотиться, попировать, или просто побыть в уединении. Но в последние годы постояльцев было мало да и то сезонно. С тех пор как месье Льев предоставил мне и доктору Шифферу право постоянного и безвозмездного проживания, данный отель снова начал набирать популярность, но уже как санаторий. Многие приезжают к нему за консультациями и лечением. Герр Шиффер лекарь от бога, и многим успел помочь за то время, сколько я ему скажем так ассистирую.
   - Значит я правильно понимаю, что вы одарены знахарским знанием и умением?! - стараясь не выдавать волнения уточнил я.
   Кажется я начал кое о чём догадываться. Но это было так невероятно, что я решил прощупывать почву постепенно издалека.
   - Такое уж у меня наследство. - с горькой иронией в голосе произнесла она. - Тяжкое бремя для женщины. И почему-то крайне неблагодарное и опасное. Когда человеку больно, он готов продать душу. А когда терпит убыток по непонятным ему причинам, то всегда ищет крайнего. Моя мать получила этот дар от деревенской старухи повитухи в смоленских лесах. Была зима. Армия Наполеона отступала. Жена одного из офицеров его штаба должна была вот вот разродиться. Он оставил её на околице выжженной деревни, в доме старой повитухи. Единственной со всего селения кто не убежал в леса. Сам же со своим охранением увел гусарский разъезд в другую сторону и сгинул. Зима была морозная. Или гусары догнали, или мороз забрал.
   Жозефина встала с постели и прошла к балкону. Открыв обе застекленные двери настеж, она так и осталась стоять спиной ко мне. Комната наполнилась более отчетливым щебетанием птиц, а тюль заколыхалась от хлынувшего потока утренней свежести. Её длинные чёрные волосы, причудливо завитыми прядями рассыпались по белоснежному атласу ночной накидки спального костюма. Солнце пока ещё было сокрыто вершинами гор, но вскоре его лучи должны были создать вокруг неё чудесный ореол, достойный сказочной волшебницы.
   - Та роженица была моей бабкой. Звали её Жозефиной. Она отошла сразу после родов. Маю мать, названной тоже Жозефиной, оставила себе на воспитание та повитуха, и передала ей свой дар и знания. - не дожидаясь когда первые лучи рассвета ворвутся в комнату моя собеседница отошла к креслу, и усевшись продолжила - Когда бабка Аглая дожила до своего часа, мать осталась одна. Ей уже перевалило за сорок, а бабка так и вообще больше сотни отжила. Но внешне им никто бы не дал их возраста. Умение беречь гармонию чувств и переживаний в отношении внешнего и внутреннего мира, здорово помогают сохранить молодость и здоровье. В ту пору мимо проезжал батюшка господина Льева, покидающий родное отечество. Его матушке занеможилось, и им посоветовали свернуть к той деревне. Не найдя бабку живой, он огорчился. И тогда моя мать впервые применила дар и умения от Аглаи. До этого она скрывала сиё наследство, от греха подальше. Тёмный люд и так к ней относился не очень... Француженка...Дурной глаз... Больная быстро пошла на поправку, и месье Андриан предложил моей матери уехать с ними. Так и оказалась она в швейцарских Альпах.
   Глядя на меня из находящегося в тени угла кресла, она как будто бы раздумывая остановила своё повествование. И в конце концов на что-то решившись продолжила.
   - Через какое то время она родила меня. А спустя пару лет родился и месье Льев. Сразу замечу вам, что мы никаким образом не родственники, как могло бы некоторым подуматься. Но так как мы жили вместе, он был для меня всё равно что младшим братом, а я ему за старшую сестру. Кто мой отец, тайна даже для меня. Только лишь догадки. Но как бы там ни было, а после смерти моей матери и я ношу этот дар, и это бремя. Она перегорела пытаясь помочь матушке господина Льева. Но только лишь продлила на чуть чуть её пребывание в этом мире.
   Снова встав с кресла, она обошла кровать и села на её край. Пристально глядя в мои глаза она пыталась найти в них что-то лишь ей одной ведомое.
   - Вас наверное озадачивает, то почему я так откровенна перед вами. А я действительно очень откровенна. О том что я вам рассказала знают всего лишь два человека. Вы теперь третий. - она протянула руку и сжав мою ладонь спросила - Кто вы? Откуда вы? Почему вы с Льевом похожи чуть ли ни как две капли воды? Он мне как младший брат, и я единственный ему по настоящему близкий человек. И для меня его судьба крайне важна. Прошу вас быть не менее откровенным со мною, чем и я с вами.
   Вот это поворот. Если в начале нашего знакомства я больше любовался её изящностью и красотой, то по мере углубления онного, я всё больше погружался в свои размышления.
   То что я попал, сомнений уже не возникало. Вся полученная мною информация за эти два неполных дня, не очень походила на театрализованное представление.
   Каким то чудом, я посредством этих червоточин оказался в совсем другом месте и времени. То-то они были такие технологичные по своему виду и структуре. А может быть это тот разлом являлся переходом между мирами. Даже не знаю на какой версии остановиться.
   Ясно одно, на дворе век девятнадцатый, и думаю не ошибусь если предположу, что это его последняя четверть. 1812 год! Плюс, допустим лет сорок - сорок пять было её матери, на момент рождения Жозефины. И плюс ей самой не меньше двадцати двух - двадцати пяти лет. Это получается конец семидесятых годов девятнадцатого века!
   Чумовое время для мировой истории. Раскручивается научно технический прогресс. Философы уже подготовили новую эпоху. И я в центре Европы. Швейцария. Альпы.
   Но больше всего меня озадачили последние слова Жозефины - "... как две капли воды похожи с Льевом...
   Вот это уже мистика.
   Попасть в другое время, измерение, пространство и вообще куда бы то ни было, вполне себе укладывается в черепной коробке современного мне человека. Но вот чтобы при попадании сразу напороться на своего дубля, или что-то вроде того, случайностью трудно обозвать. Здесь уже проглядывается какой-то замысел. Вселенский или программный это уже совсем другой вопрос. Главное, он явно имеет место быть.
   Но не будем бежать вперёд кобылы. Не долго и навернуться. Надо решать вопросы по мере их актуальности.
   - Если откровенно, то всё происходящие для меня ещё большая загадка чем для вас. - начал я озадаченно, между делом взяв в другую свую руку её вторую ладонь. - Могу лишь определённо назвать свое имя - Глеб Андреевич Енгалычев. Двадцати семи лет от роду. Не судим, не привлекался, не женат, не курю, не пью, и прочее..
   - Енгалычев? - удивилась она - Глеб Андреевич?
   - Да. А что вас смутило - не понял я.
   - Лев Андрианович Енгалычев - так звучит официально имя господина Льева. Льевом его всегда называла мадам Енгалычева. А господин Андриан называл сына Лёвой, и иногда Львом. - тихо произнесла она.
   - И он что, действительно так сильно похож на меня? - усомнился я.
   - Как брат близнец. Только вы судя по всему его старше. Ему двадцать три. - уточнила она.
   Мы всё также продолжали сжимать ладони друг друга. Её ладони были мягкие, слегка горечеватые, и от того казались сухими. Мне было приятно. Эта девушка, а по нынешним временам старая дева, была мне более чем симпатична.
   Черт да я просто утонул в её глазах.
   Никогда ещё со мной такого не было. Влюбленностей всегда хватало. Но чтобы так сильно, с первого взгляда...
   - Жозефина... Вы меня простите, но ничего не могу с собой поделать... - я как завороженный пытался выбраться из зачаровывающей красоты её миндальных очей, что даже забыл о чём хотел сказать.
   Казалось я уже в сотый раз пересчитал и изучил каждую её ресницу. А по сути просто растаял в радужке ее глаз цвета сочной маслины, с узором еле заметных зеленоватых искорок.
   - Это вы меня простите. - Жозефина отвела глаза, опустив взгляд на наши ладони. - это я не смогла себя сдержать....
   Как только она это сделала, я снова обрёл контроль над собой.
   И что это было сейчас такое?
   Гипноз? Или ворожение?
   Много раз приходилось слышать о подобном, но вот только испытав на себе, понимаешь насколько мы мало имеем представления о человеческих возможностях. Впечатление было такое, как будто Жозефина полностью впитала и растворила меня в себе. Наверное Адам испытывал точно такую же полноту мироощущения своей сути, до того как у него реквизировали спорную часть тела для создания Евы.
   Это просто неповторимое ощущение, которое хотелось вечно иметь внутри себя. Как будто раньше ты был просто скелетом, и в какой-то момент обрёл всё остальное. Зрение, слух, сердце, легкие, мышцы, кожу...
   - Что это такое было? - не сумел я сдержать искреннего вопроса - Это невероятное ощущение! Прочие удовольствия просто пыль по сравнению с этими!
   - Это одна из граней моего бремени... - она явно не хотела обсуждать этот вопрос со мной, поэтому встав снова отошла к окну.
   - К сожалению, я не всегда ещё пока её могу вовремя контролировать. Поэтому прошу вас простить меня за невольное вмешательство...
   В этот раз, первые солнечные лучи, таки засияли ореолом вокруг её фигуры. И это было великолепно.
   Не знаю насколько я податлив ментальному воздействию, но думаю она меня вполне сразила и без него. Перед её естественной, какой-то таинственной красотой трудно устоять. Не зря же она оговорилась о светских ловеласах.
   Другой вопрос, что чувствует она сама, в данном случае касательно меня. Думаю для неё это тоже тот ещё вопрос, с учётом того, что я как две капли воды похож на её названного брата.
   Кстати надо как раз о нём прояснить всё что можно, и побольше. Чувствуется, для меня он сейчас самый главный фактор в благополучии моего здесь пребывания.
   - Ничего страшного. Предлагаю забыть об этом инциденте. - постарался я вывести её из очевидного замешательства и смущения. - Хотя признаюсь, полученные от него ощущения я постараюсь сберечь в себе. Таким добром не разбрасываются. Однако давайте всё таки проясним, что со мной случилось. Я помню как спускаясь с горы вынужден был прыгнуть в лоно водопада. И последнее что запомнил, так это как ели выбрался из круговерти подводного бурления на какой-то камень. А вот дальше был только бесконечный бредовый сон. Вплоть до вчерашнего обеда. Когда я впервые очнулся при беседе господина Шиффера с вашим братом. Так что буду признателен, если вы меня просветите о промежутке моего бытия между этими двумя событиями.
   Пока я говорил, Жозефина явно уже пришла в себя, и даже села за большой круглый стол в центре комнаты. Чепец она одевать не торопилась и я имел удовольствие наслаждаться её образом во всей красе. Ну, имеется в виду в приличествующих рамках. В любом случае её спальный костюм, с шёлковой накидкой до пола, отлично подчеркивал великолепие её фигуры. По крайней мере тонкая талия и статный бюст, были очень мастерски выделены портным при пошиве.
   - Хорошо, тогда присаживайтесь за стол. Всё равно все ещё пока спят. - согласилась она придвинув стул к столу поплотнее. - С полчаса у нас есть до того пока Марта и Альбина проснутся. А потом можно и завтрак организовать. - чуть подумав она спросила - Вам удобно будет за столом, или может всё же ляжете в постель.?
   - Нет, всё в порядке. Пока что я ещё не утомился, так что думаю полезнее будет посидеть. Организм от лежания тоже устаёт. - ответил я, а сам про себя добавил, что конечно же я предпочту сидеть как кавалер за одним столом с такой леди, нежели буду немощным доходягой валяться в постели выклянчивая сострадание.
   То, что она рассказала за эти отведённые полчаса, дало мне очень много конструктивной информации. Весь её объём, я по ходу пьесы, переваривал гремя шестерёнками, и плавясь микросхемами своего мыслительного аппарата. Благо я всё же имел академическое историческое образование, поэтому очень хорошо погружался в эпоху моего попадания, и в суть повествования моей рассказчицы.
   Её названный брат Глеб, совсем недавно вернулся, после долгих семи лет пребывания в Романовской империи, то бишь из России. Как раз через месяц после покушения на императора Александра II.
   Так как все эти годы, пока он учился в России, они активно переписывались, он о многом ей сообщал, что с ним приключалось. Поэтому и по приезде он откровенно признался, что уехал от греха подальше. Так как невольно был знаком с основными фигурантами последних покушений на царя. И даже имел неосторожность шутки ради, публично, во время игры в бильярд, просвещать их в науке горно-подрывного дела.
   Окончив Императорский Александровский лицей с отличием, он продолжил образование в Санкт-Петербургском университете, желая освоить горное дело. Горы его тянули к себе. Прожив до шестнадцати лет в Альпах, он без гор не мог. К тому же его сильно вдохновляли исследовательские подвиги Семёнова-Тян-Шанского, Пржевальского и Миклухо-Маклая. Он старался хорошо подготовить себя теоретически, прежде чем приступить к реализации своей мечты. Он желал пойти по их стопам и изучать горы Азии.
   Однако это роковое знакомство могло перечеркнуть все его намерения на корню.
   В университете он прослыл хорошим специалистом по использованию динамита в горнопроходческой деятельности. И даже сделал несколько докладов и обзоров по этой тематике ещё накануне окончания лицея. Вероятно это и привлекло к нему интерес народовольцев.
   Первым на него вышла Софья Перовская, незадолго до истории с подрывом императорского поезда. Она то и познакомила его с Андреем Желябовым.
   Как-то прогуливаясь по набережной Невы они случайно ему повстречались, по крайней мере как он считал. Завязалась беседа, в ходе которой Андрей, якобы шутки ради, стал интересоваться способами подрыва динамита. Честно говоря, тот ему не сильно понравился, и он вкратце перечислив способы, не стал углубляться в подробности. Сославшись на то, что ему пора на занятия по черчению, что было правдой, он тогда их покинул.
   Взрыв багажного состава императорского поезда 19 ноября 1879 года его озадачил, но не насторожил. Однако после подрыва столовой Зимнего Дворца 5 февраля 1880 года, когда только чудом не пострадал ни император, ни члены его семьи, он понял насколько такой полезный в горной промышленности динамит бывает опасным в руках деструктивных элементов. Погибло 10 солдат и 80 было ранено. После этого он старался больше не откровенничать по этой теме.
   Однако всё таже Софья, как то застав его в бильярдной, с трудом что-то верилось что случайно, представила ему Николая Кибальчича. Тот предложил несколько партий. И прилично ему проигрался. Это расслабило бдительность Льва. Потом была небольшая попойка. Енгалычев так сказать, подняв большой куш, угощал. Причём как впоследствии оказалось, среди угощаемых было аж четыре активных народовольца.
   Самое скверное, что во время этой гулянки Кибальчич, сославшись на большой интерес к горной инженерии затеял с ним спор-соревнование, кто придумает лучший способ для подрыва горных пород в тех или иных условиях, и у кого расчёты взрывной силы будут точнее.
   Пьянка в кабаке, где обычными завсегдатаями были студенты и мелкие чины, затянулась почти до утра. И многие участвовавшие в ней, и просто сторонние, даже ставили ставки по каждой из задач. Как ни странно, но и в этом состязании Лев разгромно навалял Кибальчичу. Под конец, когда уже все расходились поздравляя вундеркинда, Николай обеими руками пожал руку Енгалычеву, сказав на прощание, что несмотря на проигранные семьсот рублей он очень признателен ему за столь замечательный вечер.
   О всей тяжести последствий той попойки, Лев понял только после того, как весь Петербург только и говорил о трагической смерти Александра II. Сопоставив то, что он тогда предлагал, якобы в соревновании, с тем что написали в газетах, и о чём говорили шепотом в каждом закоулке, он понял как его провели на азарте и тщеславии. А ещё понял, что невольно став повинным в удачном покушении на царя, возможно обрёк себя на крушение всех своих планов, надежд и мечтаний.
   Становиться бессмысленной жертвой в чужой грязной игре, ему совершенно не хотелось. И хотя он понимал, что навряд-ли кто нибудь сумеет доказать его несуществующую связь с народовольцами, всё же от греха подальше решил вернуться в Швейцарию. По крайней мере до тех пор, пока шум не уляжется. А то запросто можно попасть под горячую руку.
   Сообщив родственникам и друзьям, что вынужден срочно уехать за границу, он принялся за скорые сборы. Обосновав это тем, что его названная сестра Жозефина приболела, и нуждается в его заботе и внимании. Стараясь не вызывать к себе излишнего интереса, он вскорости покинул империю.
   Через некоторое время, по благополучном приезде в "Гнездо Грифона" он из газет, и из переписки с друзьями узнал о казни через повешение основных активистов "Народной воли". Троих из казённых он как оказалось знал. Четвёртый, с кем он из народовольцев был знаком, Игнатий Гриневицкий скончался одновременно с императором в лазарете от ран, полученных от взрыва своей же бомбы. Той, которую кинул под ноги царю.
   Никто и не вспомнил о его кратком, но довольно таки примечательном знакомстве с осужденными. Но спокойствия это ему не принесло. И поэтому он постоянно вёл переписку со всеми знакомыми в Петербурге, стараясь быть в курсе обстановки.
   Чтобы хоть как-то отвлечься от невесёлых мыслей, он погрузился в изучение интересующих его областей знания. Лишь изредка выходя на охоту, больше для того чтобы проветрить голову, чем для добычи трофеев. .
   Так произошло и в тот раз. Он ни с того, ни с сего, проснувшись затемно, велел старому Альберту собираться с ним на охоту. Альберт, старый вояка-ветеран, служащий при конюшне, так и так страдал бессонницей, поэтому долго ждать себя не заставил. Хотя и предупредил, что в горах сильный туман.
   Ближе к обеду они вернулись уже со мной. Бесчувственным, и в жару. Нашли меня по чистой случайности. Заплутали из-за тумана. Поэтому решили идти на шум водопада, чтобы сориентировавшись относительно него, выйти в нужном направлении. Там то и подметил меня наблюдательный Альберт, ища приметную плоскую глыбу у берега.
   Жозефина в отсутствии Льва, после смерти своей матери и четы Енгалычевых, формально находилась под опекой герра Шиффера. Но по факту была достаточно самостоятельной, и ещё при живом Адриане Петровиче уехала учиться в столицу Габсбургской империи, в Вену. Там она постигала искусство живописи, развивая свой природный талант. Судя по картине "Изгнания Адама и Евы из Рая " талант у неё был уникальным.
   Меня, если честно, действительно ошарашило то, что это её рук творения. Такого я от неё не ожидал. Причём это уже пятое полноценное произведение. Самое первое называлось "Битва Олимпа с Титанами" оно так понравилось молодому кронпринцу Австро-Венгрии Рудольфу Францу Карлу Иосифу, что она подарила его ему.
   Наследник престола, к слову сказать ровесник Льва, как-то лично посетил мастерскую её учителя, с целью заказать портрет своей пассии, перед отъездом в Прагу. Там он и натолкнулся на уже готовую картину. Он несколько часов не отрываясь как загипнотизированный смотрел на неё. Когда же наконец пришёл в себя от созерцания, попросил маэстро продать её ему.
   Каково же было его удивление, когда ему представили истинного хозяина произведения. Он просто не поверил, что это действительно так. Тогда Жозефина предложила её ему как подарок. В ответ на это он заручил её своей дружбой. И обещал в следующий раз скупить все её произведения, какие только не найдутся в её распоряжении, для своей личной коллекции.
   Впрочем и заказ портретов своей возлюбленной он сделал им обоим, не скупясь с гонораром. Так что третьим произведением была "Афродита в купальне с нимфами". От которой кронпринц был просто без ума от восторгов. Как доходили до Жозефины слухи, он бывало целый день любовался сюжетом, не отвлекаясь даже на очень срочные дела. Что само собой ей льстило. Ещё одна картина, "Леонардо и Пан", была подарена её учителю. А четвёртую, "Гибель Атлантов", она отослала Льву в Россию.
   Ну что сказать, судя по тому, что я имел возможность лицизреть в этой спальне, она просто божественно щедра, раздариваясь такими баснословными шедеврами.
   Как бы там ни было, но полтора года назад она вернулась в Альпы. И очень тем порадовала герра Шиффера. Ему ещё покойный господин Андриан дозволил пожизненное безвозмездное проживание в "Гнезде Грифона", выделив и отдельные помещения как для научной деятельности, так и для медицинской практики.
   Она гармонично вписалась в его сферу деятельности в качестве ассистентки, значительно расширив её диапазон. Слух о их нетипичном тандеме, в виде совмещения научной и знахарской лечебной практики, быстро разлетелся по Швейцарии и даже за её пределами. И надо сказать, отзывы были только наилучшими.
   Когда же меня предоставили им на попечение и лечение, они оба здорово были шокированы нашим со Львом сходством. Ни у кого и не возникло иной версии, кроме той, что мы родные братья близнецы, разлучённые в младенчестве какой то тайной. Причём все кто мог бы пролить свет на это, были уже в мире ином. Мой явно более зрелый вид, списали на более жёсткие условия взросления и становления.
   За полторы недели, им совместными усилиями, удалось вначале стабилизировать течение болезни, а затем и вывести меня из состояния чуть ли не комы. Причём, как призналась Жозефина, за это время она многое открыла скрытого в своём даре.
   Что же касается моего спасителя, с небольшой натяжкой, почти-что полного тёзки, Льва Андриановича, то наше с ним сходство крайне озадачило его, и даже заставило отвлечься от беспокоящих его в последнее время мыслей, связанных с трагедией в Петербурге.
   Он больше других ожидал, когда же я наконец-то приду в себя. Понимая, что наше с ним сходство слишком очевидно, он сразу же заявил всем, что я его брат, правда не уточнял в какой степени родства.
   Вчера, когда стало ясно, что я пошёл на поправку, он решил съездить в городок за корреспонденцией и обсудить свои дела с поверенными. В любом случае, за две недели у него скопилось много неотложных дел, поэтому и отбыл как только получил уверения в моём выздоровлении.
   Вернуться он должен был ещё вечером, но видимо задержался. Такое бывало. Поэтому пока-что отель был полностью на руках Жозефины. Впрочем как и обычно.
   Доктор Шиффер, вечером тоже покинул отель. Он в рамках своей деятельности часто отлучался в Женеву. Нередко даже и на неделю. Так что больной, то бишь я, также остался на её полном попечении.
   - Ну в общем-то вот так и выглядит ситуация в которой вы оказались. - подвела она итог своему повествованию. - А теперь пожалуй передохните, а я отлучусь привести себя в порядок. И так как Марта уже должна была проснуться, я пришлю её вам с умывальными принадлежностями. А чуть позже и завтрак.
   Сказав это, она извинительно улыбнулась, и встав из-за стола вышла за дверь.
   Я же, слегка приплющенный камазом информации, тупо сидел и смотрел ей вслед. Понять что со мной произошло оказалось гораздо проще чем это принять. Но вскоре организм потребовал получше оценить при утреннем освещении достоинства росписи ночного горшка, и мне пришлось ему повиноваться.
   И надо сказать вовремя. Ещё минут пять промедления и Марта бы застукала меня за... назовем это... за смущением фарфоровых нимфеток.
   Когда она внесла в спальню специальное глубокое фарфоровое блюдо для умывания, с кувшином воды, исполненных в одной композиции, я уже сидел на постели по турецки.
   Интересно. Никогда не думал, что это так приятно, когда тебе поливают из кувшина умыться, и после заботливо подают полотенце. Есть в этом что-то поэтическое. Умывание из под крана даже рядом не мерцало.
   После умывания мне захотелось выйти на балкон и осмотреться. Увиденное действительно было великолепным местом для размещения отеля. Ниже меня находились поросшие лесом склоны гор и ущелий. Выше пологие, цветущие альпийские луга. И где-то за скалой шумел водопад. А в самом низу, в долине, виднелся, расположившийся вдоль петляющей речки, какой-то городок, с ратушей и черепичными крышами.
   Смотреть с высоты, издалека, на городскую суету, лучше не придумаешь. Мне ли не оценить это. И судя по всему таких ценителей как я хватало. Отель выглядел достаточно приличных размеров. Думаю посетителей двадцать он за раз вполне способен принять если не больше. Да уж, в наше время, сюда была бы предварительная запись на месяцы вперёд.
   Вернувшись в комнату, я обнаружил завтрак на столе, поправленую постель и стоящую подле стола Марту.
   - Марта что же ты стоишь? Присаживайся. Известно же давно, в ногах правды нет, она вся в стуле. - подойдя к столу я отодвинул для неё сей предмет.
   - Мерси. - немного посомневавшись, она улыбнулась и всё таки присела.
   Я отодвинул стул рядом, и тоже сел за стол. Передо мной стояло что-то молочное в тарелке, черничное варенье в вазочке, судя по аромату - творожные плюшки на блюдце, масло сливочное и чайничек с чаем, вазочка на тонкой ножке с нарезанными дольками лимона и сливница со сливками. Приборы были на одного, но очень разнообразные по виду. Видимо для каждого блюда свой вариант.
   - Марта, а ты разве будешь завтракать одна? - состроив искреннее удивление я решил пошутить.
   - С чего вы это решили так? - не поняла она связи моего вопроса и ситуации.
   - Ну как же? Здесь приборы только на тебя одну. - развёл я руками.
   - Но это же не для меня. Это для вас! - недоумение у неё достигло тупика и мне стало жаль её, и стыдно за себя. Такого формата шутки в этом времени однозначно не поймут.
   - Марта как хочешь, но я один есть не буду, в то время когда другой голодает. - по свойски просто, объяснил я ей всю предыдущую прелюдию.
   - Но я уже ела.. - попыталась она выкрутиться из щекотливого положения, но я ей такой возможности не дал.
   - Марта неужели ты думаешь, что мне одному интересно кушать, когда кто-то стоит рядом и глотает слюнки? - я решил надломить некоторые основополагающие шаблоны этого времени. - Даже не спорь со мной. Если ела так попей чаю, тут запросто на двоих хватит.
   - Извините, я тогда ещё приборов принесу. - попыталась она вскочить со стула, но я её удержал за руку.
   - Марта прекрати. Тут достаточно приборов на пятерых. Чай не на приёме во дворце, проявим смекалку. - я налил ей чаю в свою чайную чашку . - Вот пей. И плюшками закусывай. Потом дашь совет. С чем лучше. Маслом или вареньем мазать. Ты с лимоном пьёшь или со сливками? - она всё ещё боролась с собой, поэтому я просто плеснул ей в ароматный красный чай сливок. Лимоны мне нужнее.
   - Но как же вы? - попробовала она возразить. - Из чего вы будете пить чай?
   - Нашла чем испужать пионера. - усмехнулся я.
   Приподняв чайную чашку, вынул из под нее блюдце. Вернув её на стол, рядом поставил последнее и опрокинул в него вазочку с дольками лимона. Налив в неё чая подхватил десертной вилочкой дольку лимона, и вернув обратно, перемешал с чаем, от чего он слегка посветлел.
   - Твоё здоровье - взяв за ножку чашечки я отпил слегка с кислинкой, ароматный горячий чай. - Пить онное зелье из чаши, ничуть не менее благородно, чем пить из неё вино. Так что приступай. Бон аппетит.
   - Бон аппетит. - повторила она, и взяв чашку отпила из неё.
   После этого, стараясь не смущать девушку подглядыванием, я принялся за молочный супчик, на поверку оказавшийся жиденькой рисовой кашей. Незаметно усмехнувшись детсадовской ностальгии, плюхнул в него кусочек сливочного масла. Сахара как ни странно не нашёл. Ну не беда. Намазал плюшку черничным вареньем, и так, в прикуску, принялся завтракать супом - а-ля рисовая каша. Кстати слегка солоноватой, но в пределах советских общепитовских стандартов. С вареньем зашло на ура. Даже переел, можно сказать. От чего стал слегка квёлым.
   Откинувшись на спинку стула, передохнуть, обратил внимание на Марту. Та как ребёнок уже не стесняясь наяривала вторую плюшку, так же как и я намазав её вареньем. Я даже позавидовал. В меня то больше уже не лезло. А хотелось.
   Увидя что я наблюдаю за ней, она замерла вытаращившись на меня. Это было так трогательно по детски, что я еле сдержался чтобы не прыснуть.
   - Кушай, кушай. - подбодрил я её. - Всё равно я всё не съем. Так хоть за тебя порадуюсь.
   Она продолжила лакомиться плюшками, а я взялся за чай, уже слегка остывший. Добавив ещё несколько долек лимона, хорошенько их промял и стал пить его вприкуску с вареньем. Кислятина получилась. Но лечение есть лечение.
   Пока мы пили чай, немножко успели познакомиться более пространно. То что меня зовут Глеб, она уже знала, а о большем не спрашивала. Зато мне было очень интересно кто она и откуда.
   Оказалось она родом из французских Альп, и Альберт это её родной отец. Еще при жизни господина Адриана, он со своей малолетней дочерью нанялся к нему на службу, приглядывать за строительством этого отеля. Так и прижился. А вместе с ним и Марта. Ей на данный момент было семнадцать. И в детские годы Лев, Жозефина и она успели попраказничать своими непоседливыми играми. Но она как самая младшая, по большей части была исполнителем, нежели задумщиком. А вот Лев, судя по её рассказам, был тем ещё сорванцом и авантюристом. Жозефине не всегда удавалось вовремя его остеречь, зато простодушная Марта часто встревала по его заданиям.
   Вот так вот, в эти времена, сословные нормы расставляли по местам даже друзей детства. Но как ответила на мой вопрос Марта, она всегда знала, что Лев господский сын, и с ним надо держаться подобающе его положению. Хотя он никогда ничего подобного по отношению к себе не требовал, всё же она, как впрочем и Жозефина старались на людях не дискредитировать его в этом вопросе.
   Когда чай с плюшками и вареньем мы полностью умяли, я извинился перед Мартой и лёг в постель. После чая мою квёлость ещё и раскумарило, поэтому рубанулся я моментально, как только голова коснулась подушки.
  
  
   Глава Vl
  
   - И всё же твоя история настолько невероятна, насколько невероятно предположение, что люди могут... ну, к примеру летать как птицы. Или допустим оказаться на Луне. - кивнул Лев на серп бледного молодого месяца на безоблачном небе одновременно поправляя своё старинное ружьё, из-за своей архаичной тяжести постоянно сползающее с плеча.
   Сегодня мы, с утра пораньше, вышли на медведя. Тот, бог весть откуда забредший в нашу глухомань, позавчера задрал бычка, у фермера живущего чуть ниже отеля. Об этом вчера рассказал его сын. Он, каждые два дня, привозит в отель молоко и прочую фермерскую снедь, на своей двуколке.
   Вся округа сегодняшним утром вышла на облаву. Вот и мы со Львом, уже четвёртый час шныряли по своему маршруту. Но пока что, ни одного следа не нашли.
   У меня был, на вид чересчур древний, штуцер старого Альберта. Даже не знаю чья "бандура" была тяжелее, но моя мне казалась просто атомным оружием. Прежде чем я забил в нарезной ствол пулю, с меня семь потов сошло. Но зато, как утверждал Альберт, с этого мастодонта даже косоглазый слона завалит.
   - А почему бы собственно и нет? - мы сошли на узкую тропку вдоль крутой скалы, чтобы перейти на другую сторону осыпи, поэтому я в данный момент говорил Льву в спину. - Тибетские монахи, да и некоторые общины Афганистана, издавна практикуют с помощью шёлковых нитей управление полётами воздушных змеев. Причём настолько крупных, что тибетцы даже отваживаются с помощью них, самолично планировать с горы в долину. Конечно для благополучного завершения такого полёта, необходимо понимание динамики воздушных потоков. Но именно поэтому, они с детства и тягают в воздушных слоях миниатюрных змеев. Тем самым познавая, на уровне ощущений и интуиции, основы аэродинамики. Так что, для человечества проблема полётов вообще, и освоение Луны в частности всего лишь вопрос технологического уровня, и наличия инновационных материалов. Это таких, которые обладают новыми уникальными свойствами, позволяющими преодолеть некий барьер, при решении какой либо инженерной задачи.
   - И что же, в вашем времени, вы преодолели барьеры мешающие человеку летать? - усомнился мой тёзка.
  
   После того как я очнулся и пошёл на поправку, я быстро влился в небольшое сообщество горного отеля. К моей тайной радости, все его члены были достаточно благовоспитанны, бесхитростны, учтивы и доброжелательны. Поэтому в первые же два дня, мы достаточно ёмко познакомились, и можно даже сказать сдружились.
   С женской половиной и так было всё ясно. Новый, необычный своим сходством с хозяином отеля мужчина, был всем крайне интересен, и разбавлял своим присутствием застоявшееся бытиё их маленького изолированного мирка. А с мужской, половиной в виде Клауса Шиффера, Альберта Лазвинье и пятнадцатилетнего внука поварихи Игнессы, Карола, мы достаточно быстро поладили на почве общих интересов и увлечений.
   В момент падения в пучину водопада, с меня, в круговерти мощных подводных потоков, об камни, сорвало всё навесное имущество. В том числе и рюкзачок с каской, и всякое содержимое навесных чехлов. О чём я, если честно горевал. Но зато сохранились всякие подручные мелочи по карманам.
   Леской со снастями я одарился перед Каролом , разъяснив в процессе несколько новаторских приёмов. Юноша был настолько зачарован невиданными китайскими побрякушками, что казалось, он будто бы волшебную лампу Алладина обрёл. Так что потягав с ним карасей и окуней из находящейся поблизости запруды, я оставил его наедине со своей сказкой.
   Ещё проще получилось с Альбертом. Ему я подарил свой охотничий нож с полой рукояткой и со встроенным барометром и компасом. В рукоятке, оплетённой паракордом были две осчастливившие его вещи, кроме всякого полезного барахла. Это магниевое огниво и отличное алмазное правило. Будучи заядлым охотником, водящим постояльцев на данный промысел, он профессионально, по достоинству оценил содержимое комплектации подарка. Особенно клинок, спокойно рубящий толстые гвозди, и небольшой ряд мелких зубьев с обратной стороны, в лёгкую их же перепиливающий.
   С герром Клаусом мы сошлись на профессиональной игре в шахматы. В процессе этого, я его обучил турецким шашкам, и обещал ещё познакомить с нардами. Но по настоящему, он проникся уважением ко мне после наших бесед на медицинские и фармацевтические темы, во время затяжных вечерних партий после ужина. По его невыспавшимся глазам по утрам было видно, что доктор по ночам точит гусиные перья. Ну мне не жалко, человек и вправду талант, почти всё без пояснений схватывал на лету.
   Видимо ему и самому не хватало лишь толики для нахождения того, что я ему рассказывал. Хотя рассказал я не так уж и много. Всё таки надо быть крайне осторожным при вмешательстве в ход исторического развития. Скачки через две-три ступени приходится компенсировать тяжёлыми этическими ошибками в дальнейшем. Но благо всё новое, это хорошо забытое старое.
   Во многом я отсылал своё послезнание к хирургическому и прочему опыту тибетских монахов в частности, и к восточной медицине в целом. Кроме того, я обстоятельно объяснил ему вред от курения, наркотиков и алкоголя и недостаточной подвижности, дополнив это несколькими диетическими практиками современности. Однако, всё же учитывая его увлеченность хорошим табаком в трубке, подарил свою памятную зажигалку "Зиппо". От такого подарка он к сожалению курить стал даже чаще. На что я ему в шутку, порекомендовал хотя бы уменьшать порции в своей курительной, с длинным мундштуком, трубке. По крайней мере пока не наиграется.
   Через четыре дня после моего пробуждения вернулся и хозяин положения. Лев Енгалычев фактически сразу по приезде направился ко мне, удившегму в это предвечернее время рыбу на запруде. Поздоровавшись, мы минут пять разглядывали друг друга. Потом он улыбнувшись подойдя приобнял меня со словами:
   - Не знаю каким образом, но не сомневаюсь, что вы однозначно моя самая ближайшая родня. - его юношеская для двадцати трёх лет эмоциональность удивила меня и даже растрогала, поэтому я просто не смог не ответить взаимным приятием.
   - Я уже знаю со слов моей сестры, вкратце о вас. Но всё же хотелось познакомиться с вами лично поближе. - Лев явно был возбуждён, и зная его историю я понимал, что ему как круглому сироте, очевидно важно иметь хоть кого-то очень близкого в плане родства.
   Насколько я знал из рассказов Жозефины, его дядя хоть и проявлял к нему искреннее расположение, всё же был излишне, по английски чёрств в чувственных проявлениях. И это мешало Льву, привыкшему к родительскому вниманию и ласке, полноценно принять его как близкого для себя человека. Остальные же члены рода хоть и старались этого не показывать, но всё же были холодны к нему по определению.
   В тот вечер, мы с ним просидели у пруда до утра. Нам даже ранний ужин накрыли на берегу. Пару раз приходила Жозефина. Сначала перед ужином приносила лимонад из сицилийских лимонов на меду. Второй раз после ужина принесла нам кофе со сливками и круассанами. Видимо видя наше увлечённое общение она велела никому нас не беспокоить.
   В последний раз, уходя, она остановилась возле рядом растущего дуба, якобы заинтересовавшись его кроной. Но по её взгляду обращенному к нам, и лёгкой полуулыбке, я, видя это краем глаза, понял, что она рада за своего младшего брата. Заметив же себя мною обнаруженной, Жозефина слегка зардевшись, приподняв полы длинного сарафана, подчеркивающего её идеальную девичью фигуру, направилась гулять по саду, в противоположную от отеля сторону.
   Мы же, когда стало совсем смеркаться, разожгли костёр, из заготовленных мною ещё днём дров и хвороста. Далее беседовали уже при свете костра. Где-то заполночь, я распотрошил четырёх крупных карасей, пойманных мною днём, и двух из них закинул в котелок на уху. По ходу варки, добавляя и остальные ингредиенты. Уху я обещал сварить Каролу. Но этот сорванец сразу исчез, как только появился хозяин отеля. А всё что надо для жарки и варки у нас было заготовлено вместе с дровами.
   Видимо Лев так проникся ко мне, что всё рассказывал и рассказывал о всём, что у него накопилось. Иногда спрашивал, как будто старшего товарища, мнение по тому или иному вопросу. Такая откровенность и неподдельное приятие, просто обезоруживало меня, и притупляло осторожность. Поэтому нет ничего странного в том, что несколько раз я забываясь оговаривался о своём времени. И если поначалу я ещё хоть как то сводил это к иносказательности и грубо микшировал свои проколы, то в последний раз я даже чуть себе язык не прикусил, когда не подумавши упомянул, что в прошлом году летал на пару дней в Испанию.
   Мой тёзка такое уже ни на, что списать не мог, и я видел по его выражению лица, что он начал сомневаться в моих отговорках. Поэтому на его прямой вопрос, кто я и откуда, мне пришлось признаться в истинном положении вещей.
   На самом деле, отвечая правдой, я неосознанно надеялся, что Лев примет это как очередную отговорку, и больше не будет поднимать этот вопрос, поняв, что эта тема пока преждевременна для обсуждения. В конце концов, в это время, даже просто теории о перемещении во времени через чур диссонансы современному мышлению, чего уж говорить о практическом их подтверждении. Но увы, я ошибся в его прогрессивных воззрениях.
   - Вы хотите сказать, что пробравшись по лабиринту пещер в хребтах Тянь-Шаня, оказались в Альпах, попутно переместившись и во времени на сто сорок лет в прошлое? - удивлённо проговорил Лев, как бы смакуя эту мысль. - А знаете Глеб, как это ни странно, но это менее невероятно чем то, что мы с вами сводные братья. Всё то время, пока вас выхаживали, мне трудно было поверить в то, что мой отец имел связи на стороне. Дело в том, что мои родители, в тайне друг от друга, вели дневники, и перед смертью, оба передали мне их на память. Видя нашу с вами разницу в возрасте, я сразу исключил что вы мой брат близнец, но допускал, что мы можем быть от разных матерей. Однако тщательно изучив возможный период вашего рождения в обоих дневниках, не то чтобы не нашёл там даже намёка на это, но и наоборот, убедился в невозможности подобного. Мой отец в то время был серьёзно болен после ранения на дуэли, и на протяжении семи месяцев находился под присмотром моей матери. Она на тот момент училась на медика в Петербурге и подрабатывала сиделкой. Тогда то у них и завязалась поначалу дружба, а когда он выздоровел и сам роман. И оба описывали это время каждым моментом и каждой своей мыслью. Причём мамам нередко в стихах. Она и раньше часто практиковала ладный слог, а в это время была особенно плодотворна. И отец был её самым верным, хоть и единственным слушателем. А первые три года своего романа, прежде чем они решились тайно обвенчаться, они вообще были крайне поглощены друг другом. О чём тоже каждый очень подробно описал. Их связь, это союз двух лебедей. Так что я, не то что поверю в вашу правду, но и даже благодарен за неё. Потому как рад, что непорочное счастье и память моих родителей остались чисты.
   Честно сказать меня подобный поворот слегка выбил из колеи. С одной стороны я был растроган историей настоящей, преданной любви семьи моего тёзки. А с другой всё совершенно усложнялось. И как быть дальше, времени подумать мой собеседник не предоставил.
   - Знаете Глеб, без бахвальства могу констатировать тот факт, что я достаточно образованный человек для своего времени. - судя по всему, тогда Лев действительно был очень обрадован, такой невероятной версией моего появления, поэтому принялся откровенничать уже без всяких недомолвок. - И в студенческие годы, мы со сверстниками нередко придумывали самые невероятные вариации реальности. Нам с моими товарищами были, совсем не интересны политические, и уж тем более революционные темы, как многим нашим однокашникам. Поэтому у нас был свой сугубо научно-исследовательский кружок. И там звучали гипотезы подобной тематики. Однажды, одной из них мы даже посвятили целую неделю диспутов. Но к сожалению, из-за отсутствия архимедовой точки опоры, через которую можно переворачивать мир, быстро выработали ресурс интереса к данной проблеме. Однако вы сейчас мне дали реальную точку опоры для развития данного направления. Но сейчас я думаю нас с вами больше всего озадачивает почему мы так похожи друг на друга. И ещё, как так получилось, что тоннели соединили нас через пространство и время. Не находите что в этом всём есть какая-то взаимосвязь и пока неведомый нам замысел?
   - Именно об этом я всё время и думаю, с тех пор как очнулся. - чуть поразмыслив, глядя на языки пламени облизывающие дно чугунного котелка, ответил я. - Поймите Лев, чтобы ответить на первые два вопроса нужно изначально определиться, что это вообще такое. Если просто перемещение во времени, то всё очень просто. А вот если это параллельные пространства, или того хуже пространственно временная петля, то всё становится мега сложным. Хотя с некоторой точки зрения всё может выглядеть прямо наоборот.
   - Вот это да! Вот это действительно реальное подтверждение того, что вы не от мира сего! - восторженно хлопнул себя по ноге мой однофамилец. - Это же надо какая мощь звучит в этих словосочетаниях. Параллельные пространства! Пространственно-временная петля! Я даже приблизительно представить не могу, что скрывается за этим понятиями. Поэтому надеюсь вы меня просветите хотя бы в общих чертах? И почему всё может быть просто и сложно одновременно?
   - Понимаете Лев, если это перемещение между параллельными вселенными, то возможно я это вы, а вы это я. Просто в иной вариации. - начал объяснять я после того как вкратце описал, с приведением примеров, суть данных научных категорий. - Впрочем, в петле времени такая вероятность даже более возможна. Но вот если это всего лишь перемещение во времени в прошлое, то наврядли мы можем быть прямыми родственниками. Зная историю своей семьи могу вас заверить, что княжеским достоинством мой прадед, ваш кстати сверстник, точно не обладал, так как был из крепостных вашего рода. А вот то, что мы крайне с вами похожи может говорить лишь об одном. Кто-то то из ваших предков может быть одновременно и моим. Набор хромосом вероятно может складываться в поколениях так, что внешние признаки будут идентичными для двух представителей одной генитической линии. Ни для кого не секрет, что у аристократии хватало бастардов от крепостных крестьянок. Кстати судя по тому, что мой прадед был в меру грамотен, говорит о том, что грешный прапрадед позаботился о судьбе своего нечаянного отпрыска.
   - И всё таки я бы не исключал нашего с вами прямого потомственного родства Глеб. - заявил мой собеседник.
   - Ну этого и я не исключаю. - согласился я помешивая угли под почти готовой ухой - Но всё же в меньшей степени. К сожалению ни в домашнем, ни в государственных архивах, не сохранилось фотографий моего прадеда, а дед был очень похож на прабабушку. Поэтому трудно что-то сказать определённо. Однако доподлинно известно, что прадед был блондином. В то время как мы с вами, хоть и с небольшим различием, имеем среднерусый цвет волос. Вот если бы нам удалось его найти в этом времени, то на многие вопросы нашего сходства мы бы получили ответы. Но боюсь эта детективная работа грандиозного объёма, по нынешним временам.
   - А знаете, я согласен и на простое стечение обстоятельств, и как вы их назвали?... Точно, хромосом. - махнул рукой Лев, и тут же заинтересовался ухой - Кстати думаю пора отведать вашу уху на белом вине.
   - Да, вы правы, она уже готова. - поддержал я его, на горном свежем воздухе, аппетит имеет особую остроту своего пробуждения. И от прянного аромата, он стал очень даже требователен.
   - Я думаю нам с вами никого не стоит посвящать в нашу тайну. - прежде чем приступить к ухе, глядя прямо в глаза, аккуратно настоял я - Такая информация в чужих и алчных руках, может стоить нам не просто многих бед, но и жизни.
   - Я с вами полностью в этом вопросе согласен Глеб. - улыбнулся Лев, уже отведавший пару ложек из миски. - Но Жозефина всё же должна быть в это посвящена. До вас, она была единственным близким для меня человеком. И ей я доверяю даже больше чем себе. И было бы предательством с моей стороны оскорбить её недоверием, пускай и в столь необычном вопросе. Поверьте она надёжней всех швейцарских банков!
   Что ж, против неё я не имел ничего против. Она как минимум мне жизнь спасла. Да и человек нашедший выход своей творческой сути, в виденных мною шедеврах, не мог бать слаб перед низменными малодушными позывами, и от того она внушала доверие и мне.
   Кстати, как оказалось, тот ночной горшок-писсуар тоже её рук дело. На чердаке, во флигеле, у неё была обширная мастерская из нескольких комнат. И там она скрашивала свой досуг, в том числе и лепкой фарфоровых и гипсовых произведений. По мне, так это был настоящий музей, а не творческая мастерская!
   До рассвета, мы ещё о многом успели поговорить. И уже лежа в гамаках подвешенных между треугольником растущих лип, успели вдоволь посмеяться над нашими, из разных времён, студенческими забавами и анекдотами.
   На следующий день, за вечерним кофе, в нашу тайну была посвящена и Жозефина. Она, однако приняла это известие, как само собой разумеющееся, как будто это вполне обычная ситуация. Но это внешне. Судя же по её частым скользящим взглядам, она как будто изучала меня заново. Поэтому, что там творилось внутри её немногословной натуры, можно было лишь догадываться.
   Последующие дни и недели, мы часто и о многом беседовали. В основном либо в библиотеке за игрой в шахматы, или в бильярдной. Впрочем нередко это происходило и во время длительных конных и пеших прогулок с пикниками.
   Часто нам компанию составляла и Жозефина. Бывало, когда Лев отлучался в городок за почтой, мы с ней прогуливались по парку вокруг запруды, и я рассказывал ей о интересующих её вещах из моего времени. Как ни странно женские темы её занимали меньше всего. В основном это была медицина, фармацевтика, археология, музыка. Но больше всего она любила слушать о других странах, курортах и быте.
   Что касается до музыки, то обычно вечер мы начинали именно с неё. Ещё в детстве, бабушка, хорошо владевшая игрой на фортепиано, скрипке и гитаре, привила мне страсть к игре на первом и последнем инструменте. Скрипка, хоть и далась мне достаточно легко, именно с неё я и начинал, всё же не смогла меня покорить так как фортепиано. Гитара же поймала свою волну в студенческие годы, и во время армейской службы. Она универсальный инструмент для любых условий и аудиторий.
   Гитары в отеле в наличии не имелось. А вот фортепиано было что надо. Не смотря на мой достаточно обширный репертуар классики, я всё же просто обожал современных мне композиторов. Они были проще динамичней и глубже. Поэтому многие саундтреки из мирового кинематографа, я играл настолько поглощенно и проникновенно что прослыл виртуозом в кругу своих знакомых даже в своём времени. Чего же говорить о восьми постоянных обитателях отеля с нетерпением ожидающих вечернего музицирования.
   Таких благодарных слушателей, я бы ни за что не отыскал в своём времени. Та легкая чувственность и проникновенность композиций будущего, которой только и можно добиться на клавишных, была просто невероятна по сравнению с какафонией масштабных, многосложных классических произведений нынешней эпохи. Весь узкий круг слушателей за час просто выпадал в осадок, и вращался в околоземном пространстве полнейшего вакуума и невесомости. Особенно переполнялись впечатлениями Лев с Жозефиной. Для них, сыгранные произведения были наполнены большим обилием невероятных, футуристических образов будующего мира.
   Во многом главным моим вдохновителем в расширении клавишного репертуара был чех Патрик Пичман и ему подобные исполнители. Дома, игра на фортепиано часто скрашивала мои вечера тихого одиночества. Особенно в зимнее время. Для этого я даже в зале расширил окно на всю стену. Чтобы в дождь, в снегопад или редкие трескучие континентальные морозы наслаждаться красотой момента, созерцая плотные струи ливнивого дождя под грохот молний, или сказочный танец снежных новогодних хлопьев, наигрывая что нибудь под настроение.
   С самого начала как только я более менее почу твовал себя в форме я попросил Льва отвести меня к водопаду, пояснив что хотел бы отыскать утерянные при падении вещи. Заодно жуть как хотелось разобраться в доступности обратного прохода.
   Ничего из вещей мы ненашли. Лишь небольшой лоскуток, от видимо разодранного рюкзака. Вероятно его затянуло в самую пучину водопадодробилки. Даже страшно себе представить, что было бы со мной, не успей я чудом вырваться из этой гидрокамнемолки. Впрочем со слов Марты, время от времени обтиравшей моё бесчуственное тело вместе с Жозефиной, синяков, гематом и ушибов на мне было крайне предостаточно. По её рассказам я выглядел так, как будто по мне стадо бизонов неделю гоняли.
   Тема обтираний тогда заставила меня стыдливо смутиться. Не то чтобы я был настолько стеснительным. В своём времени на пляжах Капчагая, Каспия и прочих курортах я нисколько не стеснялся своего рельефа и плавок под орех.
   Было дело на Крите, я даже случайно забрёл на нудисткий пляж. Причём переполненый. И нифига не пристарелый. А очень даже молодёжный. С музыкой и танцами. Посчитав что, так как всё это приезжие эвропейцы, я особо не комплексуя соблёл условия публичной оферты. Каковым же было для меня сюрпризом, после того как я вдоволь назагорался и накупался, то открытие, что чуть ли не половина наличествующих нудистов были приезжими из стран бывшего соцлагеря. Причём большинство из Украины, Молдовы, Белоруссии и России. Лишь четверть оказалась немцами, прибалтами и чехами.
   Как в итоге оказалось, место было культовым для русскоязычного сигмента соцсетей. Французы, скандинавы и прочие кучковались чуть в сторонке. Главный принцип адептов сего заповедника, лежал в античном платонизме. Наслаждайся естественной красотой без её нарушения и осквернения похотью. Типа как японцы Фудзиямой, экибаной и цветением сакуры.
   Так что, хоть я больше и не посещал подобных мест после того раза, некие барьеры христоматийного воспитания были преодалены. Однако почему-то осознание того, что люди этой эпохи достаточно далеки от прочтения романа Ефремова "Таис Афинская", таки заставило меня сделаться пунцовым на глазах у Марты. Та заметив это, и догадавшись о причинах, не сдержав смеха, прыснув в руку убежала. От этого я пару дней тушевался перед Жозефиной. Но как то устаканилось.
   Что же касается до пещеры. То она оказалась сложнодоступной в плане достижения. Слишком отрицательный и влажный уклон с низу. Но главная проблема была не в том. Непонятно почему, но небольшой карниз, расположенный на десяток метров выше неё частично обвалился. Это судя по всему привело к обрушению и верхнего края пещеры. И теперь вместо неё была видна неглубокая, но высокая ниша с завалом.
   Насколько глубоко случился завал предугадать была сложно, но по виду пары крупных обломков скальных пластов, перегородивших вход, было уже сейчас понятно что без динамита там делать нечего. А с денамитом по уровню нынешних технологий там тем более делать нечего. В принципе, при достаточной финансовой подушке бюджета предприятия по расчистке, проблема была решаема. В долгосрочной перспективе. Но в любом случае на блежай шее время я скорее всего застрял. Так что можно себе сказать спокойно -" Отдыхай Васёк".
   Надо сказать новость оказалась хоть и печальной, но не трагичной. Особо держаться мне в том мире было незачто. Моя жизнь там находилась в стадиизоны максимально приемлемого комфорта. Революционно рваться к чему-то и куда-то не было особых стимулов и потребностий. Одним словом стагнация. "Марсианскин хроники" по Рэю Бредбери.
   С другой стороны здесь можно было себя попробовать. Причём очень качественно попробовать. Ложась спать, я каждый вечер перебирал направления реализации своего потенциала. И это вдохновляло.
   Так что, здраво рассудив, что двигаться по пути наименьшего сопротивления, это более рациональный вариант, я перестал переживать по проблеме завала пещеры.
   Честно говоря помятуя о той, усилием воли придавленной безнадеги, которая взрастала с каждой минутой в моей душе, при прохождении подгорного лабиринта, меня что-то совсем не тянуло туда вновь. Чего не скажешь о Льве. Тот хоть и старался это скрывать, явно загорелся авантюрой. Видимо поэтому он часто просил меня рассказать, о том где находится вход, и описать местность в Тянь-Шане близ него. Рисовал схемы с моих слов, расчитывал углы и уклоны.
   Я конечно же его понимал. Молодой, горячий. Поэтому не скрывая ни малейшей детали, честно помогал ему в составлении моего маршрута с пояснениями. То, что он навряд ли когда либо сможет его повторить в этом времени, я не сомневался. Так что и опасности в этом для него не видел. Зато возможно такая мотивация поможет ему качественно реализовать свой исследовательский и творческий потенциал. А это многого стоило. Можно сказать, это одна из немаловажных сторон счастья.
  
   - Вынужден вам напомнить, что некоторые барьеры были преодолены ещё сто лет назад. - хмыкнул я. - И первый из них, это признание открытия водорода и способов его получения в 1766 году Генри Кавендишем. Как ни странно, но этот газ, при всей своей распространённости и доступности, самый элементарный и востребованный во все времена. Это уникальное по своей простоте топливо. При соединении с кислородом он образует воду и выделяет через горение тепловую энергию. А при разложении вновь высвобождает себя, и насыщает атмосферу свободным кислородом. Если к примеру паровозы топились бы водородом, то возможно увеличилось бы и их КПД, за счёт использования отходов сгорания для образования пара. Вопрос лишь за грамотной технологией преобразовательных процессов. Вы хоть представляете себе экономическую выгоду от такой схемы?
   - Хм... очень даже. Ведь тогда получается отпадёт необходимость в добыче обычного топлива, в виде угля, торфа и дров. - задумчиво согласился Лев. - Это же сколько трудо-часов вообще, и ресурсов хозяйствования высвободилось бы?!
   - Ну вот, поздравляю, вы очень чётко ухватили суть вопроса. - похлопал я его по плечу.
   В этот момент мы как раз выбрались на просторное место и направились к зарослям уже рядом друг с другом.
   На этой части склона, поросшего ельником, было множество лощин, в которых запросто мог прятаться медведь. Поэтому мы старались зайти повыше, чтобы прочесать его сверху вниз. Если там есть медведь, то лучше уж пускай карабкается к нам, чем несётся на нас.
   - А теперь вспомните про закон Архимеда. - вернулся я к теме. - Вещество более плотное, допустим стальная гиря, в менее плотной среде тонет, предположим в воде, а если наоборот, к примеру воздушный пузырь в той же воде, то стремясь к верху всплывает. Суммарно равное же по плотности зависает в нём. Тоже самое и с воздушной средой. Братья Монгольфье, бумагопромышленники из Франции, имея хорошо налаженное дело, предоставляющее им достаточно свободных средств и времени для досуга, применили водородный газ в рамках силы Архимеда. Наполняя бумажный шарик водородом, они наблюдали его вертикальный полёт. Однако имея меньшую чем у воздуха плотность частицы водорода, более мелкие чем поры в бумаге улетучивались из шара слишком быстро. И он вновь опускался. Для решения этой проблемы необходим был инновационный материал, предотвращающий протечки летучего газа. И Жак Шарль решил эту проблему. Он применил для пошива шара композитный материал из пропитанного каучуком шёлка. И у него получилось запустить свой воздушный шар. И тот даже пролетел достаточно, чтобы открыть эру воздухоплавания. В итоге такие типы шаров назвали Шарльерами. Братья Монгольфье в тот же 1783 год, но чуть ранее, запустили свой шар положивший начало монгольфьерам. Они использовали иной способ обуздания подъёмной силы. Так как суть Архимедовой силы, это разность плотности, то они принялись, хоть того и не понимали, разряжать сам воздух в полости шара. Для этого они его прогревали. Нагреваясь он расширялся, расстояние между движущимися и расталкивающими друг друга частицами увеличивалось, и горячий воздух обретал меньшую плотность, и соответственно большую подъёмную силу. Как вы наверное помните, первыми воздухоплавателями стали овца, петух и утка. Пролетевшие по воле ветра, аж восемь километров. Это конечно значительно уступало тридцати шести километрам пройденым шаром Шарля. Но при этом открыло возможность регулировать высоту полёта, путём периодического подогрева, естественно остывающего воздуха . Такой способ поначалу имел несравненное преимущество в воздухоплавании.
   - Знаете, мне ещё никогда не приходилось рассматривать эту историю в таком контексте. - остановившись передохнуть у валуна, Лев воспользовался паузой пока я располагался на камне, для того чтобы озвучить свои выводы по моему небольшому экскурсу в историю. - По вашему получается, что именно появление инновационных материалов и новых технологий, позволило совершить рывок вверх?! Такой подход к решению, как вы сказали инженерных задач, открывает очень много возможностей для науки. Как же это гениально просто, достигать невозможное невозможным - усмехнулся он иронично.
   - В некотором роде вы правы. - согласился я. - Невозможное концептуально, вполне решаемо невозможным технологически, как только появляются новые, я повторюсь, инновационные материалы, позволяющие преодолеть барьеры невозможности. Поиск новых материалов опытным путём, при научном подходе, позволяет открывать и новые законы природы, и осваивать практическое применение их свойств, а также посредством теорий, прогнозировать дальнейшие направления научно-технического прогресса.
   - Но почему уже сейчас нельзя заняться разработкой систем практического применения водорода? - мой тёзка явно уже загорелся перспективами прорыва в этой области, поэтому в его пронзающем в никуда взгляде и голосе чувствовалось эмоциональное возбуждение. - Ведь это позволило бы совершить грандиозный рывок во всех сферах!
   - А вот тут, мы и подходим к главной задачи прогресса. - начал я выводить к сути всей предыдущей лекции. - Человек существо социальное, эмоционально-чувственное, и к сожалению морально несовершенное. Многие утописты прошлого пытались решить социально-этические проблемы, но всегда спотыкались об элементарную психологию. То бишь, о мотивационную составляющую внутреннего мира конкретного индивида. Здесь то и лежит корень сути всех проблем.
   - Интересный поворот. - Лев пытаясь понять сказанное мною, вернулся к действительности - А можете пояснить более ясно ход ваших измышлений?
   - Допустим кто-то получает удовольствие от творческой реализации своей потенциала, своего внутреннего видения, путём самовыражения. К примеру материализует богатство своего внутреннего мира через архитектуру, художества, гимнастику или просто через селекцию растений и животных. Он получает морально-эстетическое удовлетворение от подобного рода самоутверждения. Но в противовес подобным индивидам-производителям, есть внутренне незрелые потребители. Их мир крайне ограничен. Зачастую их страсти необузданны. И они являясь рабами этого сна разума, нередко, в той или иной мере, проявляют себя как чудовища или как жертвы. В обоих случаях достоинства крайне мало. Человек живущий ради тела и его потребностей, просто часть дикого, необузданного мира.
   - Постойте. Вы хотите сказать, что даже наше европейское общество в своей массе всё ещё дикое? - мой собеседник озадаченно перебил меня, пытаясь утрясти полученную информацию в слаженной картине мира европейского аристократа его эпохи. - Хотя, знаете, побывав в России и в Германских землях, вынужден с вами согласиться. К сожалению "жертв" и "чудовищ" пока ещё предостаточно.
   - Проблема в том что результаты научно-технического прогресса, обозначим сокращённо как НТР, в руках подобных индивидов, как пила в руках пилящего сук на котором он сидит. В первую очередь опасна для него самого. Но и да бог бы с ним. Он опасен для всей своей среды обитания. Оставаясь морально-этически диким животным, но обладающим информационным и техническим преимуществом, он создаёт дисбаланс в гармонии взаимосвязей этой среды. В итоге сук будет отпилен, и в пропасть улетят все кто находился на нём. Поэтому крайне необходимо сдерживать НТР, регулировать его. И постепенно повышать качество морально-этического уровня социума в целом и отдельного индивида в частности. К сожалению переход общества на более высокий уровень в этом плане, часто происходит путём переформатирования, посредством различных глобальных или региональных потрясений. Только познавши тяготы войны, общество начинает ценить мир. Только познавши страдания болезни, индивид будет печься о здоровье. Тех кого и это не пронимает, жернова войн и эпидемий в основном пережигают в своей топке. Плохо, что эти горячие или тёмные в своём консерватизме головы, являясь основным материалом селекционно-эволюционного отбора, успевают прихватить с собой и вполне здравых и здоровых членов общества, способных ментально прогрессировать и морально-эстетически эволюционировать посредством осознанности и творческой самореализации.
   - Уж не хотите ли вы этим сказать, что войны и эпидемии контролируемы кем-то? - напрягся он.
   - Было бы глупо это отрицать. - ничуть не стушевавшись констатировал я. - вы думаете чумные блохи среднеазиатского суслика случайно попадали за тысячи километров в средневековую Европу? Что же до войн, то они всегда результат политики. Политика результат интересов хозяйствующих сторон. А главный их интерес, как это ни банально, стабильность роста доходов, путём постоянной дестабилизации зоны комфорта большинства в качестве стимуляции экономической активности. А это и не может быть реализовано без чётких расчётов и долгосрочных планов. Причём как это не парадоксально, эти надгосударственные корпоративные хозяйствующие структуры гораздо больше других заинтересованы в ментально-эстетическом совершенствовании общества. Более осознанные в определённом формате члены общества гораздо более прогнозируемы, от чего снижаются объёмы риска от погрешностей и неучтённых факторов. Что обеспечивает стабильную динамику и устойчивость выстроенной системы общественных и хозяйственных отношений.
   - Зоны комфорта? Что это такое? - непонял Лев, элементарное понятие для моего времени.
   - О-о, это такой оборот речи, обозначающий психологический ограничитель личностного роста. Стагнирующая, а иногда и медленно деградирующая сфера комфорта. - ответил я, но видя что это прозвучало как "абра-кадабра белиберды", по стандартам этой эпохи, пояснил проще - Зона комфорта - это область жизненного пространства, в которой человек чувствует себя уверенно и безопасно, в которой всё понятно, стабильно, размеренно, и не требует излишнего напряжения. Это с одной стороны позволяет наслаждаться бытиём, но с другой стороны снижает конкурентоустойчивость внутривидовых взаимоотношений. Проще говоря когда кто-то расслабляется в зоне комфорта он провоцирует напрягаться над собой другого, у кого эта зона комфорта отсутствует. Так разбойники не имеющие ничего в первую очередь нападают на самых беспечных имущих. Или к примеру кочевники во времена климатических перемемен нападающие на комфортабельно живущих в налаженом быте земледельцев.
   - Понятно. Чтобы не подорваться на динамите, нужно постоянно напрягаться по соблюдению техники безопасности обращения с ним. - вздохнул Лев, применив одно из привнесённых мною выражений. - Видимо нам ещё долго надо созревать, чтобы от эмоционо-этического бардака в моральных устоях перейти к рационально-эстетическому порядку. Жалко. После ваших рассказов, будущее кажется таким доступным...
   - Человечеству для каждой новой технологической плюшки нужно повзрослеть. - не стал смягчать я его разочарование - У большинства людей даже в наше время напроч отсутствует не то чтобы гражданское самосознание, но даже и элементарное личностное.
   - А что вы подразумеваете под гражданским самосознанием? - не понял Лев.
   - Да хотя бы самое главное. - махнул я рукой в долину. - Благодаря деятелям эпохи просвещения давно уже определены и всеобще приняты элементарные права человека и гражданина. Но люди до сих пор пресмыкаются перед власть предержащими и их установками, хотя и признают несправедливость и нелогичность этого. Вот к примеру как думаете, что является основой демократии?
   Мы уже как то обсуждали темы государственной системы, и в целом пришли к выводу что монархия себя изжила, и в условиях НТР превращается в фикцию. Поэтому пока остановились на демократическом устройстве общества.
   - Ну конечно же - право избирать и быть избранным! - слишком уж эмоционально провозгласил он.
   - А вот это и есть главное заблуждение абсолютно всех доверчивых и легкомысленных. - усмехнулся я - Вот именно поэтому в принципе достаточно рабочая система, фыыдаже в наше время оказалась нежизнеспособна, двулична и лжива. На самом деле неважно кто и как голосует. Важно кто и как подсчитывает. В этом и есть весь фокус факира.
   Я достал фляжку с прохладной водой и отпил несколько глотков. Лев последовал моему примеру. Солнце начало припекать.
   - Основа власти народа - это "Право Вето"! Неважно кого и как выбрали для принятия общественных решений и управления. Народ должен иметь право сказать "Нет". Любому нормативному акту или действию избранных, кто бы за этими марионетками не стоял. До тех пор пока они не предложат всех устраивающий вариант. Это вынуждает властиимущее меньшинство идти на компромисы и взаимовыгодно договариваться с большинством. А в противном случае из избирателей получаются не сознательные граждане, а безмозглые бараны на убой, за хлеб и зрелища обеспечивающие легитимность пожирания себя.
   Сделав ещё глоток, я поискал какой нибудь естественный для этого времени злободневный образ, для пояснения моей мысли на примере.
   - Когда б казак, скачущий по наводке самодура барина, подавлять нагайками, якобы крестьянский бунт, имея гражданское самосознание, видя падающих с ног от безнадёги изголодавшихся крестьян, сказал бы "Нет", вот это и было бы проявлением свободы правоспособного. А когда он их, беззащитных, забивает нагайками и гонит потом на каторгу, чем он отличается от безмозглого, но верного сторожевого пса, хоть тыщу раз породистого? Так и в наше время, во всем мире, преступно в правовом плане безграмотные правоохранители, ущемляют в правах халатно в правовом плане безграмотных граждан. А ведь всего лишь надо каждому иметь силу духа сказать "Нет", чтобы выйти из состояния сторожевой овчарки или обычной трясущейся дворняжки, неважно с какой из сторон. Это и есть состояние которое можно назвать народ имеющий гражданское самосознание. И тогда на самом деле неважно кто и какими путями залез в структуру управления, им всегда придётся предлагать взаимовыгодные решения.
   - Да это просто революционно! Как вы к этому пришли? - восхитился простотой логики молодой человек.
   - А вот тут вы приписываете мне немоё. - пожал я плечами. - Этой формуле более двух тысяч лет.... Ещё римские плебей потребовали себе это право от обнаглевших во вседозволенности патрициев. Те вынуждены были ввести должность трибунов при сенате. Это была эпическая борьба. И время когда граждане наконец-то почувствовали своё достоинство. Сенаторам пришлось идти на компромиссы и уступки народу. Золотой век республики! Но как говорится хорошего понемножку. Устав постоянно себя ущемлять, патриции потихоньку законными и не очень путями, свели этот гражданский институт на нет. Но память о нём осталась. Да и к примеру взять тоже новгородское вече. Купцам и прочим хозяйствующим воротилам приходилось ой как поизголяться, чтобы интересные им решения принимались. Для этого они для народа, в купе, всегда подсовывали что нибудь компенсационное. Просто в наше время упор в демократии всегда делается на священность избирательного права. А оно самое лживое в ней. Это ещё Сократ доказал своим судом и казнью... неважно сколько камешков афиняне кинули в кувшин в пользу него, важно сколько в двойном дне кувшина было против.
   Сколько мы в тот день не бродили по своему склону, но так и не нашли никаких следов медведя. А к вечеру, уже сидя за чаем получили известие, что его таки загнали у подножья на острогу.
  
  
   Глава VlI
  
   Сегодня с утра, Лев, после полученного письма из Петербурга, долго сидел задумчивым в гостиной. Было видно, что он и расстроен, и старается принять для себя сложное решение.
   После обеда, он все же сообщил нам о содержании письма. Один из невыявленных народовольцев, каким то образом отыскал как с ним связаться. И шантажируя той злополучной вечеринкой в бильярдной, потребовал с него очень много денег. Которых конечно же у Льева тупо не было.
   Видимо этот бедолага поляк, был далёк от партийной кассы, и опасаясь своего разоблачения, не знал на какие шиши свалить из такой, вдруг неблагоприятной России. Вот и придумал способ.
   - Лев, никогда не ведитесь на шантаж! - посоветовал я ему аккуратно. - Иначе это будет бесконечная история. Давайте поищем другой выход. Пойти на уступки этому студенту шантажисту, лишь один из вариантов. А их бесконечное множество, нам лишь надо выбрать лучший.
   Целых два дня, с раннего утра до поздней ночи, мы корпели над этой задачей. В конце концов решили пойти ва-банк. Использовать самый невероятный ход, которого не ожидает шантажист, хоть он и был в известной степени сомнительным.
   Решено было ехать в Петербург и там обратиться напрямую в Третье отделение с этим письмом. Рассказать всё как есть, и организовать совместную операцию по поимке этого шантажиста. Для меня всё выглядело вполне работающим. А вот Лев, хоть и согласился, но видно было, что очень колеблется и не уверен в здравости такого решения. Но в любом случае, сам считал, что в Питер всё же стоит вернуться. Оттуда виднее.
   На всякий случай он привёл в порядок все дела в Швейцарии. И в первую очередь, вызвав нотариуса, переписал всё своё достояние на Жозефину. Ей он доверял безгранично.
   К концу недели, мы были готовы к отъезду. Накануне Лев получил ещё одно письмо от шантажиста. Тот был очень несдержан в выражениях, торопя с расчётом, что меня очень обнадёживало. Излишне эмоциональная натура, склонна к просчётам и ошибкам, что расширяло свободу манёвра.
   Прощание с Жозефиной было тяжёлым. Я уже давно понял, что безнадёжно влюблён. И точно знал, что мои чувства отнюдь не безответны. Последние три недели мы с ней проводили вместе просто безумное количество времени, но его нам катастрофически было мало.
   В какой то момент, это заметили все без исключения. Поэтому не только старались нам не мешать, но и напротив, способствовали нашему уединению.
   Даже доктор Шиффер, последним обративший на наше состояние внимание, отстранил на время свою подручную от ассистирования при приеме пациентов.
   Мы много гуляли. Я рассказывал ей стихи и различные истории моей эпохи.
   С горем пополам мне таки удалось вспомнить поэму Леонида Филатова "Про Федота стрельца удалого молодца". И хоть в некоторых местах вынужден был вставлять импровизации, подзабыв часть текста, всё равно данное произведение привело её в искренний восторг. Впрочем как и продолжение - про его сына Егора, но уже написанное другим автором, моим современником Андреем Аверьяновым.
   Данные произведения, в разное время, мне доводилось несколько раз декламировать перед публикой. Первый раз на "Студенческой Весне " в конце первого курса, играя сразу за всех персонажей Филатова. А вот второе произведение отыграл на новогодней вечеринке, уже когда я стал преподавателем.
   Узнав про шедевр Аверьянова, решил ко встрече с однокурсниками на новый год в Москве, подготовить игру одного актёра. Как в старые добрые времена. И не прогадал. Номер прошёл на бис, с большим количеством просмотров в соцсетях.
   Это было сюрпризом. Узнав о том что оказался тайно слит в сеть, я сначала стушевался, потом огорчился, затем разозлился, и в конце концов просто забил. Но как бы там ни было, хоть и прошло с тех пор полтора года, память меня не подвела. Забылись лишь несколько абзацев Филатова.
   В течении недели я декламировал эти произведения Жозефине трижды, и как ни странно, но смысл сатиры был актуален и для этой эпохи, так что всю иронию и юмор она уловила полностью. Поражаясь легкостью слога обоих деятелей. Хотя я подозревал, что дело не только в этом. Ей явно желалось просто напитывать себя каждым моментом проведённым со мной.
   За полтора месяца, что я провёл в "Гнезде Грифона" после пробуждения, случилось ещё одно необычное событие. В тупик оно поставило всех. И в первую очередь непосвященного в мои тайны Доктора Шиффера.
   Сначало у меня вывалились два зуба импланта. Они стоили мне больших усилий, денег и терпения, так как пришлось на лето уезжать в Германию ради качественных технологий. Три года я ими нарадоваться не мог. И вот на тебе...
   Однако огорчаться мне пришлось недолго. На их месте через неделю показались молодые образования. Без сомнения это проростали новые естественные зубки.
   Когда я поделился этой новостью с Жозефиной, она лишь пожала плечами, сообщив что постоянно наблюдает различные изменения в моём организме. И они явно хорошего качества.
   Хотя мой двадцати семилетний возраст достаточно цветущий и молодой, однако по всему выходило, что с меня слетала некая, уже народившаяся возрастная шелуха. Где предел этого процесса думать не хотелось. Оказаться вновь младенцем было крайне нежелательно. Да и конечно же я в подобное не поверил бы однозначно.
   Однако к доктору мне таки пришлось обратиться за оперативным вмешательством.
   Прошлым летом я неудачно шлёпнулся с четырёх метровой скалы. На четвереньки. И вся кинетика досталась правому предплечью. В результате, в кости появилась трещина. Как бы и пустяк, но из-за неправильно наложенной лангеты, накопившийся мышечный тонус сам себе трещину доломал до перелома. Пришлось посредством оперативного вмешательства накладывать пластины. Как раз этой осенью мне их необходимо было снимать.
   И вот теперь, организм отторгал их вместе с болтами. Те вылезли в подкожное пространство достаточно быстро. За неделю постепенно протиснулись и пластины. И этого быть не должно!
   Но как бы там ни было, а я вынужден был идти к герру Шифферу. Пришлось постараться, чтобы высосать из пальца правдоподобную историю для доктора. Получилось так себе. Мол, это экспериментальная задумка одного волостного лекаря из России. Впрочем все сделали вид, что она прокатила.
   Доктор полоснув пару раз скальпелем из моей резервной аптечки, извлёк инородные детали, и наложил швы иглой и нитками, всё из неё же.
   Вздохнув, подарил ему свой полевой хирургический набор. Чтобы сбить с него читаемое на лице любопытство. Ему это нужнее. Пущай поиграется, а я пока подумаю как дальше отмазываться от его копящихся вопросов.
   К моменту нашего отъезда, по моему внешнему виду, больше двадцати лет мне никто бы не дал. Выглядел я даже чуть свежее моего тёзки. И что совсем озадачивающе, фактически полной его копией.
   Если раньше мы были всего лишь излишне сильно похожи друг на друга, то теперь нас не путала только Жозефина. Всё таки моя преждевременная зрелость южанина из алматинских субтропиков, добавляла в мой внешний вид особые приобретённые признаки и черты, которые при всём желании, никак были недоступны моему альпийскому приятелю, важный период своего взросления проведшему на берегах Невы. Теперь же всё это как шелуха осыпалось, и я как будто обнулился до своих естественных генетических настроек. Только лишь глаза и особый их прищур с мимикой, более богатой у человека моей эпохи, всё ещё позволяли другим нас кое как различать.
   Однако Лев, проникшись ко мне как к старшему наставнику взял за привычку перенимать от меня всё необычное для этой эпохи. Так что и эта грань постепенно стиралась. В этом времени, многие движения и жесты шаблонами прописывались в отпрысках гувернантами, чтобы те соответствовали определённому формату. От того, они зачастую выглядели откровенно неестественными и наигранными.
   Моя эпоха в этом плане отвешивала смачных фофанов девятнадцатому веку своей свободой выражения. И это трудно было не замечать. И как более прогрессивное, неудивительно, что оно стало заразным для моего приятеля. Да что уж там говорить, моё влияние отразилось на всех домочадцах, даже доктор стал выглядеть менее официозно, уж на что немцы вымуштрованны по своей природе.
   Эти два момента меня сильно озадачивали, заставляя искать причины. То что я физиологически обнулился, можно было приписать только лишь перемещению через некий пространственно-временной, или какой он там ещё, барьер. И у этого явления были очень интересные перспективы.
   А вот то, что мы генетически очень близки со Львом, для меня теперь стало совершенно очевидно. Таких совпадений не бывает. Если я в прошлом, то вполне возможно он и есть мой прадед. Выбелить волосы до блондина, не так уж и сложно даже по этим временам. А прочих данных о внешности прадеда, могущих это опровергнуть, не сохранилось. Так что подобный расклад был очень даже реален.
   Само собой, это многое в корне меняло, но пока подобные измышления я оставлял при себе.
   А между тем мы прогуливались по саду с Жозефиной в последний раз.
   - Глеб, что бы у вас там не происходило, всегда помните, что я думаю о вас. - в её голосе чувствовалась тоска и беспокойство. - Я буду молиться о благополучии вашей миссии, и успешном разрешении всех трудностей, какие бы вам не повстречались на пути.
   - Жозефина, всё будет отлично. И вы не успеете соскучиться, как мы вернёмся. - постарался я её успокоить. - А потом, я хотел бы вам предложить всем вместе отправиться в путешествие.
   - В путешествие? - Жозефина остановилась возле пышного куста шиповника усыпанного нежно-розовыми цветами и кое где уже поспевающими ягодами.
   - Да, в путешествие. Поверьте, в этом ещё неперестроеном мире, есть что посмотреть необычного. - я на мгновение задумался - И предлагаю начать со Срединного мира - со Средней Азии!
   - Но почему именно с неё? - новые перспективы, быстро оттеснили сомнения и тревоги с лица Жозефины в сторону.
   - Ну во первых это моя родина. И я знаю где и чем вас там удивить. - улыбнулся я ей, и взял обе её ладони в свои руки. - К тому же Лев давно мечтает повторить подвиги своих кумиров, а после моих рассказов ещё и опередить Рериха в исследовании Гималаев и Тибета. А во вторых просто начнём путь оттуда, откуда его начинали все народы Евразии. Только двинемся не на запад, а на юг. В Индию...
   - Я согласна. - тихо произнесла она, не дав мне закончить, и прижала наши ладони к своей груди...
  
   Насчёт того, что Жозефина не успеет соскучиться до нашего приезда, я как оказалось в итоге конкретно борщанул. И дело даже не в том, что я уже на второй день нашего пути сам по ней изрядно затосковал, чего уж говорить о ней. Просто я совсем не учел, что в эту эпоху совсем иные расклады при преодолении пространств. Это вам не экспресс Бишкек - Москва, скорым поездом за трое суток. Тут одними то перекладными - то лошадьми, то паровозом, то вновь дилижансом, потом речным пароходом, только чтобы добраться до Балтики, ушло тутуево время и нервов.
   В общем в Питер мы попали только к концу третьей недели. И это ещё мы очень обогнали графики. Просто повезло на балтике с попутным русским почтовым пароходиком.
   Подплывали мы к столичной пристани, ранним туманным утром. Под мерные удары корабельного гонга. Распрощавшись с капитаном, с коим провели немало взаимопозновательных бесед, по предложению Льва, мы решили остановиться в двух разных припортовых гостинных дворах. Так сказать для конспирации.
   Устроившись в своих номерах среднего пошиба, до обеда мы от души продрыхли на устойчивой постели. По крайней мере это точно можно было сказать обо мне. Морская качка с непривычки меня поддостала почти до печёнок. Да и вообще все остальные виды современного транспорта тоже. Так что я просто в этом нуждался психологически.
   Благодаря старым семейным связям, Лев выправил себе швейцарские документы. А меня снабдил своими. До поры, до времени. Пока не придумаем что-нибудь понадёжней. Так что проблем с этим вопросом у нас, на протяжении всего пути не возникало.
   На обед мы встретились, в оговоренной харчевне, в оговоренное время. Надо сказать, и о моём гардеробе, и о звоне в кармане, Лев позаботился своими сбережениями. Но несмотря на его протесты, я обещал ему вскорости вернуть понесенные издержки сторицей.
   Были у меня пару верных задумок быстрого подъёма стартового капитала. Эксклюзивную информацию всегда можно выгодно продать, особенно на бирже. Историк я в конце концов, или коровам хвосты вращаю?!
   В харчевню я пришёл первым. Видно Лев ещё по какой-то причине задерживается. По крайней мере в зале его не было.
   Выбрав в полупустом пока ещё заведении дальний уединённый столик, я заказал подошедшему официанту в жилетке графин клюквеного морса, отварной телятины с бульоном, и овощное рагу.
   Когда я уже заканчивал с обедом ко мне подсел какой-то молодой работяга докер. К этому моменту уже все столы были заняты обедающими припортовыми мужиками и какими то клерками низкого пошиба. Какого же было моё удивление, когда этот парень с густой бородкой и усами в натянутом на брови кепи, заговорил голосом Льва.
   - Что это вы, Глеб Андреевич, соскучились по отеческим щам? - с ухмылкой риторически спросил он меня, явно довольный эффектом неузнавания. - Это хорошо что вы меня не узнали. Значит и шантажист не узнает. Знать бы ещё кем он сам является.
   Ещё перед отъездом мы отправили ответное письмо до востребования на указанный адрес с ответом, что Лев прибудет в Питер для сбора денег, так как требуемой суммы ему в Швейцарии взять негде. Это давало нам некоторую отсрочку развязки, и её надо будет правильно использовать.
   - Ну вы Лев Андрианович, умеете удивить! - искренне сказал я в восторге, чуть не поперхнувшись. - Вам бы ещё круглые очёчки и настоящий Шерлок Холмс! Думаю вас так мама родная не узнает...
   - Извините не хотел. - опомнился я тут же. Невольно я задел больную тему сироты.
   Однако мой сотрапезник не принял близко к сердцу мою оговорку, и был очень доволен своим маскарадом. Он заказал тоже что и я, и ещё пару яблок на десерт.
   Оказывается Лев даже и не думал ложиться спать. Всё это время он занимался своим преображением, и проверкой того адреса куда отправляли ответ. Это был доходный дом очень низкосортного уровня. И как и следовало ожидать там обитало много бедных студиозов, в том числе и польского происхождения.
   Лев попросил меня до завтрашнего вечера никуда не выходить из своего номера, кроме как покушать. А он пока понаблюдает за постояльцами этой богадельни. Глядишь и мелькнёт какое нибудь знакомое личико из той бильярдной. Этот шантажист явно присутствовал тогда там, поэтому должен был примелькаться на памяти Льва. Иначе откуда он мог знать так много деталей?
   Лев под это дело даже комнатку себе, три на два метра, там снял.
   Такая неурочная самодеятельность мне не нравилась, слишком много рисков в случае если он окажется прав. Это террористы, и если запахнет жаренным, то они наплевав на деньги пойдут по головам. А мне не хотелось бы чтобы Лев её потерял. Как никак, если он мой прадед, то моя жизнь напрямую зависит от его.
   С другой стороны время ещё терпело, и в его плане были свои резоны. Да и я прекрасно понимал его желание обойтись без шумихи с этой историей. Как ни крути, а полностью отмыться от неё ему всё одно не получится. А так хоть какая то надежда избежать огласки того досадного недоразумения.
   Моё предложение перевоплотиться как и он, Лев сразу отмёл. Никто не гарантирует что меня уже не пасут. Так что лучше оставить всё как есть. Поэтому пришлось соглашаться на его план.
   Уйти из харчевни я должен был первым.
   - Ты если что, прости меня... - как то неуверенно сказал он, пожимая руку при прощании. - Но я знаю, что так надо, поэтому зла не держи. Доверься мне. Я всё исправлю.
   Когда я выходил из харчевни, Лев задумчиво доедал яблоки. Хмыкнув я быстрым шагом направился к двери, нечаянно столкнувшись с каким то бородатым матросом нагловатого вида. Тот, судя по парам, уже хватанул порцию своего вина, и явно был не прочь повыяснять у кого больше прав по жизни. Однако я скорчив устрашающего вида гримасу, провёл себе ребром ладони по шее, ясно давая ему понять чем это всё закончится, и потопал дальше.
   Со стороны это вероятно выглядело очень комично, какой-то юнец пытается запугать бывалого моряка. Но тем не менее тот слегка стушевавшись, задумчиво проводил меня взглядом. Видимо не мог понять, что в такой дыре делает столь приличного вида молодой человек. Наверное поэтому, от греха подальше, и не стал идти на ражжон.
   Этот день я тупо просидел в номере, глядя в окно на портовую жизнь. Первую половину следующего дня я провалялся в постеле, изучая тараканью жизнь на потолке. А вот когда в три часа дня я уже было собрался выходить на поздний обед, ко мне нагрянули жандармы и парочка людей в штатском.
   Особо нянчиться со мной желания никто не имел, поэтому не вдаваясь в пояснения, меня скрутили и утащили в чёрный экипаж запряжённый парой вороных лошадей.
  
   Первые две недели проведённых в одиночной камере петропавловки меня никто не беспокоил. В том плане, что никто из органов дознания не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Поэтому у меня было достаточно времени поломать голову над тем, что же всё таки пошло не так тем днём.
   Догадок и версий более чем хватало, но определённости это ни капельки не прибавляло. Единственным моментом, хоть как то проявляющим причины моего положения, было наше со Львом расставание и его последние слова. Но поверить в то, что это он меня слил, чтобы самому исчезнуть, оборвав концы всей этой истории, я просто не мог, хоть многое и говорило за это.
   Я достаточно хорошо успел в нём разобраться за всё время нашего общения с ним, чтобы понимать то, что он гораздо выше примитива подобного поступка. У него достаточно живой и целеустремлённый ум, и выдержанные морально-этические установки, для того чтобы не быть настолько малодушным. Если он так и поступил, то только если б это была очень хорошо продуманная многоходовка, с хорошо гарантированным завершением. Положительным завершением, для его интересов. А я смею надеяться, для него составляю немаловажный интерес. Я в этом времени вообще крайне эксклюзивно ценен, чтобы просто так от меня избавляться ради сохранения жизни и чести.
   Кстати, что касается последней, то Лев касательно её очень, я бы даже сказал чересчур, щепетилен. И если бы это очистило её, то он сам бы пошёл на эшафот. Но как раз этот момент никак бы её и не восстановил. Поэтому то он постоянно и искал пути выхода из создавшегося положения с минимальным уроном для неё. И в первую очередь в своих глазах.
   В конце второй недели, с утра пораньше, на рассвете, наконец-то за мной пришла конвойная команда.
   К этому времени я уже успел отработать комплекс разминочных и укрепляющих упражнений. И как раз занимался декламацией стихов Пушкина и Лермонтова.
   Чтобы не сходить попусту с ума от безделья и неизвестности, я почти сразу взял за правило плотно загружать себя физическими и умственными упражнениями.
   Поначалу я таким образом надеялся показать отличное присутствие духа возможному наблюдению моих тюремщиков. К бабки не ходи, ясно было что меня маринуют, чтобы потом легче было жевать и переваривать. Однако спустя первые три дня, втянулся в этот процесс уже чисто для восстановления некогда спортивной своей формы. Благо "молодильные" изменения в организме даже очень этому способствовали.
   Начинал я день с общеукрепляющего комплекса на растяжку и разогрев, плавно переходя на гимнастику цигун, своей вариации, и далее уже основательно прокачивал себя силовым комплексом, работая со своим весом. Под это дело даже проковырял щепкой от стола щели в кладке над дверью. Просовывая в них пальцы отрабатывал всевозможные приёмы с подтягиванием и прессом.
   Камера моя, при длине почти в пять метров, была высокая, под четыре метра, с полукруглым окошком под потолком. Но при этом узковата, недотягивая и до двух метров в ширину. Не карцер, и то хорошо. Однако ощущение склепа чувствовалось даже во сне.
   Дверь ко мне вообще не открывалась. Лишь два раза в день в середине её отворялось окошко в которое просовывалась миска с кашей, кружка воды, и иногда краюха хлеба. Раз в день менялся сосуд-парашник, всё через то же окно. И достаточно часто кто-то прикладывался к глазку. Не думал что дверь камеры будет настолько инновационной для этого времени. Как для историка иметь такой пробел в знаниях было стыдно. Как ни как, а тема заточения неугодных, для истории нашей страны отнюдь не третьестепенна.
   После завтрака я пытался вспоминать стихи, и всё той же щепкой аккуратно вышкребал их на белённой штукатурке. Иногда стихи получались фрагментарно. К примеру "Ромео и Джульетту" Шекспира я сумел вспомнить лишь эпизодически. Последний раз я эту пьесу играл, на одного, ещё в школе.
   Я вообще был мастером многоликой игры в своё время. За что и нравился девчёнкам. И как следствие, нередко получал претензии от сверстников, в виде тумаков. Правда до тех пор пока с Горяном не занялся дзюдо и боксом.
   Отчиркав восстановленное по памяти на стене, я приступал к декламации. Причём пробовал это дело на разный лад. Пока не получалось наиболее оригинально.
  Потом приступал к решению уравнений. Стилусом была всё та же щепка. Доской же мне всё также служила побелка стены. Одноразовой. Однако благодаря этому, след моего прибывания она запечатлила пространный. Главное чтобы он здесь и не оборвался.
   А вот чтобы по крепче спалось, до ужина я отрабатывал приёмы. Как бойцовские из муай тай и самбо, так и армейские - штыковые.
   Пару раз на меня снисходило желание порисовать. В результате моих ковыряний на противоположной от писанины стене разбросались "Семь чудес света" в количестве тринадцати штук. К классическим сюжетам я добавил наследие мезоамерики и Перу в виде пирамид и рисунков Наска, Фудзияму с Килиманджаро по бокам, и скалой Дьявола посередине. Последним рисунком стал "Тадж Махал". Всё получилось разного качества. Но Сады Семирамиды впечатлили даже меня.
   Однако, в конце концов это приелось, да и стол стал слишком щербат для своего небольшого размера, от постоянного отковыривания щепок. Поэтому вновь ударился в поэзию. Отечественную.
   Однако стихи Лермонтова и Пушкина не остались без оваций и награды. Кто-то из камеры напротив попросил меня повторить узника. Потом ещё раз. После чего от души поблагодарил. На мой вопрос кто это, и как он здесь оказался, ответил часовой ударом приклада в дверь. Он же и сообщил, что за переговоры узников между собой, оба лишаются ужина и завтрака.
   Не думал что это окажется так печально для моего желудка. Хорошо хоть воды не лишили.
   И вот меня ведут по тёмным коридорам, через плац, затем по светлым коридорам... Пока я наконец не оказываюсь в просторном светлом, однако же крайне казённом по своей простоте, кабинете. Большой стол, зелёное сукно, бумаги, бронзовая статуэтка а-ля "Самсон рвёт пасть льву", чернила, перья; в углу стоят высокие часы, в другом большой шкаф. В кресле за столом важный чиновник со взглядом матёрого вояки. На диване ещё двое. Ещё более важных. Возле двери старый казак.
   Конвой ушёл. Картина маслом. Все смотрят на меня. Вопросительно, укорительно, непонимающе.
   - Ну что же, Лев Андрианович, крайне сожалею нашей с вами встрече... в подобных обстоятельствах. - хозяин кабинета даже запнулся.
   Было видно как ему тяжело выбрать генеральную позицию. Как будто он зажат в своих, особых обстоятельствах. Остальные двое дяханов молча смотрели на меня. Я лишь мельком провёл взглядом по ним и не найдя ничего примечательного в их внешнем виде, вновь стал наблюдать за "камендантом", как я для себя окрестил его.
   - Что же вы Лев Андрианович молчите? - попробовал тот зайти с другой стороны. - Думаю в вашем положении нужно быть максимально искренним. Не знаю как вам это поможет, но совести полегчает точно.
   Блин. Ну вот нафига ему это надо? Тупой, примитивный подкат! Вообще что-ли за быдло держат?
   - А с кем имею честь быть откровенным? - меня зацепило, и я решил максимально красочно выразить взглядом и интонацией отношение к пренебрежительному тону, и неуважению к моему элементарному достоинству, гарантированному презумпцией невиновности и добропорядочности.
   - Будте любезны! Сергей Константинович Варбург. - отрекомендовался он себя, поправляя левой рукой ворот - А это барон Вениамин Карлович Гольфштейн и само собой ваш дядя князь Афанасий Петрович.
   - Ну как скажите... Глеб Андреевич. Енгалычев. - представился я, между тем скосив глаза к дивану, пытаясь определить кто тут князь. Впрочем это оказалось несложным. Генетические маркеры проявлялись отчётливо.
   Пытаясь выиграть время чтобы сориентироваться в ситуации, я решил начать издалека:
   - Ну раз вы считаете, что моей совести станет легче, то тогда буду стремиться максимально искренне довериться вам. - постарался я выглядеть как можно более положительно.
   Возле стены, противоположной дивану, под окном стоял ряд стульев.
   - Вы позволите? - кивнул я глазами на них, и недожидаясь ответа от расползающегося бровями коменданта, сделал пару шагов в сторону и резко схватив стул перенёс его на середину комнаты, громко поставив спинкой к хозяину кабинета. В этот момент ко мне попытался метнуться старый казак, но останавливающий жест руки князя тормознул его. Я же пластично перетёк на седалище стула сложив руки на его спинке по ученически.
   - Сразу скажу, детство у меня было тяжёлым! - продолжил я дальше свой бенифис - Кормили откровенно плохо! Когда я хотел пирожного, меня пичкали овощным рагу. Больше всего мне в нем не нравился лук! Поэтому я втихаря его вытаскивал и отдавал Полкану. Это пёс, породы сенбернар. Мой завтрак был вообще преступлением против детства! "Овсянка сэр" или "Манка сэр" каждое утро, и лишь по праздникам заменяемые омлетом. Впрочем все три варианта я всегда скармливал моему верному подельнику Полкану. Это было очень тяжёлое детство Сергей Константинович. Сладкого я почти не видел. Если только меня не угощала какая нибудь сердобольная бабушка конфеткой... И это ещё что. Мои игрушки даже не были прибиты к полу...
   - Хватит паясничать! Как вы смеете! - взорвался наконец Варбург.
   Всё это время он краснел и раздувался, почти сразу же поняв, что я играю с ним. Что поделать внеурочные курсы актёрского мастерства всегда мне помогали завязать конструктивные отношения.
   - Помилуйте Сергей Константинович, вы же сами просили откровенности. А меня знаете ли с самого детства гложет вина за перекормленного Полкана, преждевременно ушедшего от ожирения печени - между тем игнорируя его протест, продолжал я искренне стебаться. - Вы даже представления не имеете о всём гнёте той безмерной вины, которую я испытываю до сих пор, перед теми невинными девчёнками которым я дёргал за косы...
   В этот момент барон, которому было явно за шестьдесят, уже не мог больше сдерживаться и громко прыснув, до слёз расхохотался. Варбург же хватал рот от возмущения. Князь, видя этот цирк, резко выкрикнул караул. Те вбежав тут же меня скрутили и по его жесту вывели из кабинета.
   Вот таким образом пожертвовав получением информации, я получил возможность её спокойно обдумать. Как бы это парадоксально не звучало. Всего-то и надо было разрушить исходный сценарий оппонентов.
   Ишь чего надумали! Как слепого котёнка меня топить. Нет ребятки, вы для нас детки. Как щенков на фиге развёл. Прямо смешно. Павлины! Друг перед дружкой стесняются глупостью светиться. Как сказал мне один следак по делам несовершеннолетних, когда четырнадцатилетнего меня, притащил в детскую комнату милиции, поймав на алматинском рынке для галочки как беспризорника - "Самая большая ошибка дурака, считать себя умнее всех!". Привыкли тут бессловесных крепостных жмакать. Посмотрим ещё.
   Два дня меня не трогали. Но и не кормили. Спасибо хоть воду давали. А то хрен знает каким бы я бодрячком предстал перед дознавателем, к которому меня не след не заря отвели на третий день. К слову сказать хоть жирка на мне и не было особо заметного, но в плане массы я не слишком поиздержался за эти две недели. Единственное что, так это чувствовался недостаток витаминов. Хоть бы ягод в кашу что ли добавляли. Или луковицу с чесночком давали пожевать. Жалко им что-ли?
   С дознователем, Андреем Еремеевичем дела у нас пошли более конструктивно. Он тупо задавал вопросы. Я тупо на них отвечал. "Непомню, незнаю, забыл, нет, возможно, никогда, точно - Глеб Андреевич Енгалычев..." Тот фиксировал, корпя пером все мои ответы. Потом спрашивал тоже самое в ином порядке и форме. Потом менял и эти вариации. Прямо как то даже скучно стало. Хоть и видно виртуоз своего дела, но современный мне человек на детективах и кино свору собак съел на этих примитивных хитростях дознания. Нередко я даже предугадывая его вопросы, сам ему помогал их сформулировать по иному. От чего тот в конце концов хмыкнув от меня отстал, отправив в камеру.
   Перед уходом я посетовал ему на скверное питание и некипячёную воду. По ходу пьесы прочитал ему краткую лекцию о полезности правильной диеты и гигиены для заключённых и не только.
   В этот день мне на удивление даже обед принесли. Овощное рагу, головку чеснока и луковицу. И что приятнее всего - взвар боярышника с шиповником в поллитровой кружке завместо чая. И это было "вэри гуд"! Рагу я съел сразу, а вот чеснок с луком долго смаковал, тщательно пережевывая по кусочку пока не почувствовал, что мозг насытился, впитав всё необходимое прямо из ротовой полости. Взваром смаковать я не стал, шиповник для эмали агрессивен. Поэтому время от времени просто проглатывал очередную порцию занявшись обычным своим распорядком.
   Сегодня на стене появился "Парус" и "Тучка" Лермонтова. А ещё вылетел расшатавшийся кирпичь над дверью. Не вынесла его душа русского поэта...
   Кстати ужин тоже был нестандартным. К обычной каше добавились куриные потроха. А к взвару бутерброд! Краюха ржаного хлеба с кусочком масла.
   Хрена себе дознаватель! Он что меня как собачку павлова приручает?! Гений...
   тить его через колено. Но всё равно спасибо. А то чую сам себя организм уже стал жрать.
   Перед сном мне было о чём подумать. Инфы за эти три дня я получил очень много по сравнению с предыдущими двумя неделями.
   Кто-то меня слил. Доносом. Анонимно. Причём варианта два. Либо шантажист выследил. Либо Лев что-то задумал. Существенного на меня ничего нет. Но это по стандартам моего времени. А вот по логике нынешней эпохи одного знакомства с террористами очень даже предостаточно.
   Чтобы перетоптать эту логику, я пошёл в отрицалово. Мол - "я не Лев, а Глеб. Не Андрианович, а Андреевич. Не студент, а ученый уже. Лет не 23 а 27. Просто хорошо сохранился. Секрет Сен-Жермена сам Калиостро бабушке нашептал. А та мне. Почему бабушка не воспользовалась? Просто для женщин какой то другой секрет, а этот для мужчин был. Нет подсказать не могу. Язык отсохнет. Перовской, Желябова, Кибальчича не знал, но читал про них. Не солидарен. Террору нет! Экстремизму нет. Монархии пока да. Почему пока? Дорогой пока я молодой хочу дышать свежим воздухом, а когда состарюсь буду брюзжать возле камина под несколькими пледами чтобы форточку закрыли. Откуда я знаю что буду тогда обо всём думать. Вот щас знаю что думаю, то и говорю. Откуда у меня уверенность что меня завтра не повесят? Так а за что меня вешать? Что я думаю о конституции? Что она есть в Англии и Франции и фактически это ничего не меняет. При чём тут Франция и Англия? Да они никогда не причём. Так мимо проходили. Да ничего я не знаю о их систематических заговорах против царя и империи. Они что дураки чтобы каждому встречному поперечному рассказывать. Вон у министров спросите им виднее. Ничего против министров не имею. Я даже с ними не знаком. Да, и с царём не знаком... был. Царство ему небесное...
   В общем как то так мы с дознавателем и поговорили.
   На следующий день, завтрак был из "Овсянка сэр" и яйца в смятку. И... КАКАО!
   Офигел даже раздатчик пищи и конвойный. Хоть их лиц я и не видел, но думаю так оно и было.
   Однако это было последняя радость в этот день. Дальше был допрос с пристрастием и элементами пыток.
   Жорж Леонидович Бертье. С плохим русским выговором, слюной во все стороны, в окружении всяких демонстративных пыточных приблуд.
   Четыре часа привязанный к креслу по рукам и ногам, я выслушивал его вопли и танцы с бубнами, в виде различных непонятного вида железяк. Время от времени он хлестал кожанной плетью из сексшопа, то себя, то меня, то подручного, по пояс голого, в кожаном фартуке, какого-то Ваньку. Причём тому доставалось больше и больнее всех. Видать это он так себя раскочегаривал.
   И причём он точно не играл. Или даже не так. Играл он просто божественно. Какой апломб, какая фактура, не узнаю вас в гриме. Боже мой, никак сам Иннокентий Смоктуновский. Станиславский отдыхает...
   И как итог! Этот придурок вошёл в такой экстаз, что случайно из жаровни рассыпал на себя горячие угли, крутя её то надо мной, то над собой, объясняя вероятно что меня ждёт на том свете. Причём изрядно так сыпанул себе за шиворот и за пазуху, от чего опрометью откинул её в сторону. И как на грех в мою. Та же, пролетая надо мной, таки отсыпала мне часть содержимого.
   И если по началу я ржал над ним, то теперь уже оба мы дёргались в конвульсиях, пытаясь стряхнуть и вытряхнуть с себя крайне горячие угли. Причём мне было хреновее всего. Так как я ничем не мог себе помочь. Ванька же подручный вообще словил этой жаровней в лоб, и все остатки достались ему, многие из которых застряли между фартуком и голым телом.
   Вся эта полу-подвальная мрачная зала, тут же наполнилась дымом и запахом палёной кожи, волос и одежды. Три действующих лица, извиваясь, крича и визжа, кто во что горазд, изображали какой то феерический бесовский танец. Причём Ванька к тому же, был ещё и весь в крови, от брызжущей струйке из расшибленной головы. Из-за чего, не видя залитыми кровью глазами, натыкался на всё что попадалось под ноги, тем самым перевернув на ноги Жоржу Бертье ещё одну жаровню. От прожжёных штанин, и горящих под ногами углей, они ещё больше завизжали прыгая по ним. А несчастный Ванька, так ещё и голыми ногами.
   Это бы продолжалось бесконечно, кабы перепуганные караульные не вбежали на шум. Догадавшись по моей разгорающейся робе о причине переполоха, они стали нас поливать ведром из бадьи, ледяной водой. От неё у меня разом спёрло дыхание. Впрочем как и у моих горе оппонентов.
   Слегка отдышавшись, я всё ещё привязанный к дубовому пыточному креслу, с обожжённым лицом, волосами, и вообще весь в точечных ожогах, не смог сдержать крепкого слова.
   - Ты... долбоящер грёбынный...плутораст несчастный... больной на все помидоры маньячело... да кто тебя вообще из лягушачьего болота выпустил...
   Упоминание онного привело того в бешенство. Видно для француза это оказалась больной темой.
   - Ви карцер его... ви самый жюткий карцер его...
   Караульные не мешкая подхватили меня, уже развязанного под руки и вытащили из пыточной. От невыносимо пульсирующих болью ожогов, я даже не понял сколько и куда меня волокли, пока в конце концов не закинули в какую то тесную, пропитанную запахом тлена и плесени, влажную камеру.
   Бог весть сколько провалявшись в стонах, я потихоньку начал погружаться в небытие. Тело устав сообщать о многочисленных ожогах, хоть и мелких, но болезненных, в конце концов перегрузило мозг, и меня вырубило.
  
   Проснулся я от того, что меня трясло. Причём в буквальном и переносном смысле. В первую очередь меня колотило от озноба. И ещё меня тряс какой то солдат.
   - Ваше благородие очнитесь - он аккуратно дёргал мою кисть - Просыпайтесь. Давайте мы поможем вам выбраться...
   В карцер протиснулся ещё один его товарищ, и они вдвоём, подхватив под мышки, выволокли меня наружу. Третий им подсвечивал лампой.
   В лазарете, куда они меня отвели, пожилой доктор осмотрев мои многочисленные ожоговые волдыри только поцокал языком со словами:
   - Красавчик!
   Аккуратно помазав все ожоги какой то мутной мазью, он наложил повязки и добавил:
   - Вы ещё очень хорошо отделались, голубчик. Ваши мучители выглядят гораздо хуже после вчерашней, прости господи, вакханалии. Особенно бедный дурачок Ванька. У того весь живот, грудь и пах один сплошной ожог, да ещё ноги и голова сильно пострадали. Бедолага до сих пор в кошмарной панике мечется. Мало ему блаженному от рождения досталось. Так ещё и месью добавил таки.
   Я лишь стиснул зубы. Мне тоже немало досталось. Брови с ресницами пообгорели, , всё лицо и тело в пузырях. Действительно красавчик. Нечего сказать, шрамы на всю жизнь. Омолодился блин!
   После лазарета меня отвели в камеру. И завтрак и обед и ужин повторили вчерашнее меню, правда за вместо рагу были щи. Ну как щи, типа тоже самое рагу только пожиже. Типа армейский бикус моего времени. Подобную хрень, я только один раз ел. На учебных полевых выездах по тревоге, второй раз отказался в пользу доширакера из загашника. А здесь ушло на ура.
   В этот день я занимался медитацией. Ну в том плане что изображал онную. Тупо лежал на нарах не пострадавшей спиной, и искал релакс в потолке. Пока меня в конце концов не скосило сном.
   Проспал до середины ночи. Потом как спички вставило. Пришлось читать шекспира матом. На рассвете укемарило. Засыпая, уже в полудрёме, услышал как мой сосед по камере напротив спросил у караульного, видимо сушившего уши под дверью моей камеры:
   - Степаныч, а Степаныч? Ты поди ещё ни разу о таких кренделях не слыхал! - доверительно, как то даже по свойски, риторически спросил неизвестный солдата.
   - Да-а.... Святой видать человек! - согласился тот вставая кряхтя - Сильные слова чаромутия ведает. У такого учиться большое дело.
   - Вот и я не слыхал...
   Я лишь успел подумать, что за столетие с гаком, видать не только Великий русский язык вперёд ушёл, но и Могучий от него не отставал...
  
   Сегодня меня вновь привели к первому дознавателю.
   Андрей Еремеевич известил меня о том, что Бертье проявил своеволие в его отсутствие, и зашёл слишком далеко в своём рвении. На данный момент у него образовалось много проблем и неотложных дел. Поэтому я его больше не увижу.
  Про Ваньку блаженного он даже и не вспомнил.
   Так я и поверил, что он в этом цирке не причём. Видимо трюк "хороший, плохой, злой" им не привыкать пускать в дело. Но в этот раз всё пошло не так.
   Тем не менее, он хотел бы продолжить наш перспективный диалог. Вот только я совсем больше не горел желанием его возобновлять. Поэтому решил покончить это разом.
   - Послушайте, Андрей Еремеевич, я уже прекрасно разобрался в нашей с вами проблеме, и мне понятно, чего все от меня ждут. Поэтому если хотите меня повесить за одно с теми террористами, то ради бога, но издеваться над собой я больше не позволю. Я ничем не заслужил стоять с ними в одном ряду, и тем более страдать за их дела.
   - Я прекрасно понимаю вас Лев Андрианович...
   - Глеб Андреевич - поправил я его
   - Хорошо, пускай будет Глеб Андреевич. - нехотя согласился он - Однако есть множество свидетелей вашего с ними тесного общения. Вы же не будете этого отрицать?!
   - Конечно буду! Я их даже не знаю. Но вот о чём я вам скажу определённо. Тот кого вы со мной попутали, однозначно имел несчастье попасть по простодушию своему в их грамотно расставленные дискредитирующие его честь сети. И вот это вот простодушие всё, в чём его можно упрекнуть...
   - Бред... Вы Лев Андрианович Енгалычев! При вас найдены соответствующие этому документы! Вы консультировали этих террористов! А все сказанное вами просто бред. - в его резком, припечатывающем тоне было сказано всё. И отношение к моим словам, и презрение ко мне в целом.
   Больше мне с ним говорить было не о чем. Я просто отвернулся к окну и больше не произнёс ни слова. Нет смысла аргументировать свою невиновность, когда всё уже решено. Остаётся уповать только на то, что реальный Лев Андрианович придумает как меня вытащить из этой ситуации. В этих стенах, всё сказанное мною будет истолковано против меня.
  
   Через месяц состоялся суд. Меня приговорили к пожизненной каторге.
   В принципе я уже знал, что казнь мне не грозит. Однако после оглашения приговора с плеч как гора свалилась. Всё таки ожидать и дождаться имеют большую пропасть между собой.
   Ещё через пару дней, меня отправили под усиленным конвоем из десятка казаков, догонять давно ушедший караван каторжан. Этап за этапом я достиг Урала, а далее Сибирь...
   Весь путь я не терял надежды, что с часу на час что-то произойдёт, и я снова стану свободным от истёрших кожу до крови, ржавых кандалов. Однако верстовой столб сменялся другим и ничего не происходило. Время от времени вдоль этапа появлялся очередной свежий холмик, нагоняющий тоску и уныние на моих товарищей по несчастью.
   С каждым таким холмиком теряющимся за нашими спинами, растворялась в небытие и моя вера и надежда на Льва. Думать о нём плохо я не мог. Поэтому успокаивал себя тем, что просто что то пошло не так. Но возможно ещё всё наладится.
   Если только я не растворюсь в бескрайних сибирских просторах, таким вот,
  мало приметным уже после первого дождя, холмиком...
  
  
   Глава VlII
  
   Очередной тупиковый лаз, в этом карстовом образовании, чуть не оказался для меня западнёй. Насилу выбрался обратно, выжав из себя весь воздух. Слишком узкий и явно бесперспективный.
   Да и вообще исследовать эти карстовые полости без нормальной снаряги сильно напрягало. Прям как безрукий инвалид.
   Больше всего недоставало фонарика. Подсвечивать себе время от времени маслёнкой или факелом было крайне неудобно, ресурсоёмко и вообще малоэффективно. Фактически ползал вслепую, как крот.
   Но как бы там ни было, почти все ответвления я за двое суток облазил. Более семнадцати полостей и ходов. И толком ничего не нашёл. Какая-то замкнутая каверна.
   Направление, откуда тёк подземный ручей тоже было бесполезным. Метров триста ещё по нему пробраться получалось. Но дальше русло превращалось в подобие сыроподобной каменной губки, с сочащимися водой разнокалиберными щелями, оплывшими карбонатными наслоениями.
   Так что, как бы мне того не хотелось, но вынужден был признать, то что единственный выход в моей ситуации был через воронку подземного озерца. Куда она дальше ведёт, одному богу известно. Возможно в следующую анфиладу с другим водоёмом. Но без наличия соответствующего снаряжения, для меня этот вариант был мало доступен.
   Однако, терять надежду я не хотел. Поэтому всё же решился на исследование этой воронки. Куда-то она точно должна была вывести. Нужно было лишь решить проблему с ледяной водой, и возможностью возврата обратно. А там, насколько хватит дыхалки стоило попробовать занырнуть.
   Вечером я предложил Трофиму в качестве ставки поставить на кон, толщиной с большой палец, моток веревки, что висел на стене сторожки. По моим прикидкам, в нём было не менее двадцати метров длины. Я давно на него глаз положил. Однако старался не проявлять своего интереса к нему.
   В этот вечер, как на удачу, опальный урядник не сумел рассчитаться по долгам со мной за предыдущий день. Поэтому я, как бы нехотя, предложил ему закрыть долг чем придётся. Да вот хотя бы этой бухтой бесполезной верёвки. Мол, глядишь и нам в бараке пригодится. А чтоб совесть того не гложила, я ему раскрыл пару секретных манёвров в шахматах.
   Он кстати весь вечер их против меня пытался применять. Ну и я конечно пару раз поддался, так сказать для закрепления материала. Ну и в завершении нашей неуставной дружеской встречи, я вдобавок отжал себе добрый шмат сала дикого кабана.
   Энтого зверя Трофим с Ефремом ещё по осени отохотили. Жирненький кабанчик попался. Ефрем с него и накоптил, и насолил, и натопил добра вдосталь. Этот копчёный кусман однако же был из последних. Но зная как в подземелье холодно, они мне частенько что нибудь жирненькое подкидывали в виде проигрыша.
   Отпоившись наверху хорошенько горячим чаем, на травах и ягодах, я спустился в место своего заточения. Настоящая блат-хата, нечего сказать, на голой соломе я уже давно не спал. На время своего здесь пребывания я спускал медвежью шкуру, в коей и коротал время, после отбоя.
   Кроме моих конвоиров, из администрации каторги на этот отшиб никто не приходил. Все признавали за ними право на владение этим загашником. Так что проверок и разоблачения никто из нас не опасался. Они даже мне предлагали и вовсе туда не спускаться, но я им сразу по этому поводу пояснил, что мол тоже имею право на свой угол. Так что они туда без позволения лишний раз не совались. Вероятно считая, что я там молитвенные бдения веду.
   Умяв на ночь приличный кусок сала, я хорошенько укутавшись в шкуру, погрузился в мир снов. Назавтра предстояла важная и энергоёмкая операция.
  
   Встав ни свет ни заря, если так можно назвать темень в пещере, я хорошенько размялся. После чего подпалив маслёнку огнивом, позавтракал ещё одним куском сала.
   Покончив со всеми мелкими бытовыми делами, я собрал всё необходимое для дальнейшего исследования, и вынув каменную пробку спустился вниз. Преодолев положенное расстояние по руслу ручья, выбрался к карстовому водоёму.
   Само озерцо было небольшим по площади своей поверхности. Метров десять на восемь, с круто искромсанной кромкой береговой линии. Однако, после моих исследований выяснилось, что с глубиной оно значительно расширялось в трёх направлениях. Причём в неопределённых пределах. С той стороны где этого подводного расширения не было и находилась воронка. Глубина же его для меня так и осталась невыясненной, но она судя по всему могла быть и недосягаемой.
   Пещера не намного превышала по площади этот водоём, но в высоту достигала метров пятнадцати, а может и поболее. Кое где торчащие сталактиты в некоторых местах почти достигали сталагмитов. В одном месте они даже хорошенько срослись меж собой, образуя настоящую колонну. В тонком месте её диаметр был не менее двадцати сантимов. И как на удачу это образование находилось напротив той воронки.
   Перебравшись к этой колонне, я разложил свои пожитки, и обвязал один конец верёвки вокруг неё. После чего достал чеплашку с барсучьим топлённым жиром и небольшую крынку с кабаньим. Расставив по местам четыре долгоиграющих факела, я распалил от маслёнки пятый и принялся на нём греть посудины.
   Когда жир в них растаял, я принялся раздеваться. Полностью обнажившись, стал втирать по всему телу барсучий жир. Пришлось несколько раз полностью себя промазать, прежде чем я посчитал, что достаточно пропитал тело. После этого начал наносить плотный слой уже загустевшего, но всё ещё мягкого, кабаньего сала.
   Когда я закончил и с этой процедурой, то сразу же окунулся в ледяную воду озерца. Дыхание перехватило, но терпимо. Да и тут же застывший жир позволил быстро адаптироваться к изменению внешнего температуры внешней среды, замедляя теплообмен. Вылезя снова из воды, я обвязался за талию другим концом верёвки, на поверку оказавшейся длиннее почти на тринадцать метров.
   Подпалив остальные четыре факела, я напялил на левое запястье кожаную тесёмку рукояти ножа и затянул её чтобы тот не слетел. В случае нужды всегда можно воспользоваться. Мало ли верёвка где нибудь запутается.
   Сей запрещённый предмет мне втихоря подогнал Ефрем. Так сказать на всякий случай. И ему спокойней, и мне статус. Клинок недлинный, сантимов семь, при ширине чуть больше полутора. Так себе - картошку почистить. Но сама сталь была булатной. Видать трофей от сердца оторвал. Острый гибкий и прочный, хоть подковы руби. Достойный подарок. Незабуду.
   Снова спустившись в воду, сделал несколько дыхательных упражнений. Пробный нырок в глубину, метра на четыре, показал, что жить можно. Снова вынырнув, сориентировался на воронку и направился к ней. Уже вблизи почуствовал небольшую тягу. Тянуть за хвост кота, в моём случае, было чревато, каждая секунда дорога. Поэтому, хватанув побольше воздуха, нырнул прямо к её центру и вниз.
   На глубине метров трёх тяга усилилась, но терпимо. Сориентировавшись, я стал помогать ей меня затягивать. В какой то момент, я упёрся руками в края отверстия. Течение направленное в него было умеренным, в случае чего по верёвке запросто можно было выбраться. Обследовав руками края, насколько хватало запаса воздуха, я вдоль стенки скалы вновь всплыл на поверхность, и тут же поплыл к месту своей стоянки.
   Выбравшись из воды, я сразу же затушил лишние факелы, оставив лишь один. И принялся согреваться гимнастическими упражнениями.
   Нельзя сказать чтобы я окоченел. Но продрог достаточно. Однако же двухкомпонентная жировая термоизоляция себя оправдала. Внешний кабаний жир отлично сдерживал холод, а внутренний слой барсучьего сала хорошо подогревал, если так можно сказать, наружние слои кожи. Так что думаю даже то, что я продрог, это просто психологический момент. Чем чаще я буду практиковать данную методу, тем быстрее психика смирится с изменившимися условиями. Да и безвыходность положения должна притупить всякие психологические барьеры ради достижения цели.
   Согрелся я быстро. Теперь пришло время обмозговать полученные результаты. Что очень радовало, течение оказалось не сильным. Да и проход, по крайней мере снаружи, был достаточно широк, сантиметров восемьдесят в диаметре. Тяга, при попытке перекрыть его своим телом, сначала усиливалась, но потом ослабевала, выравниваясь. И это тоже было хорошо. Значит это горизонтальная тяга, а не нисходящая, как я опасался. А это шанс попасть в соседнюю каверну с очевидным водоёмом. Стена скалы, вдоль которой я всплыл, под водой метра на три изгибалась к центру озера. Поэтому отверстие находилось под углом градусов шестьдесят к вертикали.
   Теперь о минусах.
   А в общем, неважно какие там ещё минусы. Есть только один и он определяющий. Если более менее удалось решить проблему с переохлаждением, то вот вопрос с лимитом запаса воздуха так и остался открыт. Поэтому на данный момент, передо мной стоит первостепенная задача. Узнать пределы точки невозврата. Необходимо точно знать, через какое время мои подводные трепыхания перестанут быть осознанными, и я захлебнусь наглотавшись воды от спазма.
   Придётся выяснять это опытным путём. И до тех пор, пока я не буду знать четко этот самый временной предел точки невозврата, никуда я соваться не буду.
   Остатки дня я полностью потратил на эти эксперименты. Сначала просто нырял на глубину метров пять, выравнивал давление, продуванием ушных пазух изнутри и принимался отсчитывать секунды, ухватившись за какой нибудь выступ скалы. Терпел до тех пор, пока паника не заставляла меня всплывать. После чего выбирался из воды, согревался, и вновь повторял процедуру.
   Проведя девять спусков, я подустал, и решил сделать перекус и обновить термоизоляцию. Кое где я что-то стал подмерзать. Больше всего доставалось глазам в частности, и лицу в целом. Из-за невозможности хорошо промазывать веки жиром, глазные яблоки ломило после каждого погружения, поэтому пришлось даже последние разы повязывать их просаленой ветошью. Это помогло.
   Пока перекусывал салом с сухарём из заначки, и мороженнымт ягодами брусники, подвёл итог своих исследований.
   Самое большее мне удалось продержаться под водой сто сорок семь секунд. Это удивило даже меня. Но после этого рекорда меня максимум хватало на сто тридцать четыре секунды. Другими словами две с половиной минуты я могу осилить. А это значит, точка невозврата наступит после семьдесят четвёртой секунды. Минута с четвертью. Что за это время можно успеть?
   Ничего!
   Хотя нет. Заблудиться, потеряться и утонуть.
   А вот чтобы этого не произошло, нужно знать где ты находишься. В какой обстановке. Тогда выигрывается время на уменьшении необходимости принятия постоянных решений. В изученной обстановке действуешь по отлаженному алгоритму, а не выковыриваешь каждый шаг как казюльки из носа.
   Вывод?
   Надо постепенно изучать маршрут, шаг за шагом, пока не достигнешь предела. А это очень много погружений. И они стоят больших ресурсов и усилий.
   Когда я уже собирался вставать, меня посетила ещё одна огорчительная мысль. При своих расчётах, я не учёл одну очень важную погрешность. Находясь под водой, я фактически не применял никаких усилий на какие-либо движения. Потому что попросту их не совершал. А ведь мне в действительности придётся быть очень активным. А это дополнительное потребление кислорода не только клетками мозга, но и клетками мышц и остальных органов.
   Пришлось со вздохом признать, что сначала мне надо выяснить мой придел при повышенной двигательной активности.
   Следующее два с половиной часа, я уложил в этом направлении. И как результат, выяснил, что максимум моя точка невозврата составит пятьдесят восемь секунд. Меньше минуты.
   Однако, пока делал очередной длительный передых с перекусом, нашёл решение как преодолеть минутный предел.
   Всего лишь то и надо отдаться на волю течения, а вот уже после достижения точки невозврата и поработать активно. Путём элементарной арифметики, тупо поделил разницу пополам, и принял полученные шестьдесят семь секунд за ориентир. А чтобы сэкономить силы, решил доплывать до воронки с булыжником, и использовать его вес для достижения отверстия в помощь онной тяги.
   На этот раз, прежде чем приступить к погружениям, я решил более основательно подготовить организм. Он реально сегодня хапнул стресса по всем направлениям. Поэтому я вскипятил в кружке воды над маслёнкой, и запарил ягодно травяного чая. Вот только нахлебавшись горячего, организм вместо того чтобы взбодриться, совсем раскумарился.
   Пришлось с ним согласиться. В таком состоянии не долго и заболеть. И это в лучшем случае. Нырять в поток однозначно будет фатальным решением. Перенапрягаться не стоит.
   Поэтому последние силы я использовал на то, чтобы тщательно соскоблить с себя весь жир, а остатки нейтрализовать припасённым пеплом. Для этого я, смешав его с водой до консистенции киселя, принялся себя обмазывать и растирать ещё усерднее чем до этого салом. Что-то похожее на мыльный раствор у меня в итоге получилось. Так что, я не только избавился от остатков жира, но и как следует хорошо отмыл своё испещренное ожоговыми шрамами тело от трёхдневного пота и грязи. После чего окунулся в озере, чуть не проглотив свои гланды от реального ощущения ледяной воды.
   Нельзя сказать чтобы я был слабо закалённым. Наоборот, в том мире я часто баловался контрастом температур. Особенно после баньки в ледяной прорубь. И здесь мужикам прививал данную культуру. Пару раз в неделю мы морозили в прорубе свои грешные души. Однако под землёй это приобретало совсем другие эмоционально-ментальные краски.
   Иногда мне даже казалось, что я превратился в того самого спятившего голлума из "Властелина колец".
   А по другому и не скажешь. Голый, бородатый мужик при свете факелов обмазавшись жиром более пяти часов ныряет в подземное озеро, а напоследок перепачкавшись золой как чёрт, прыгает туда же и выныривает с криком как будто рака поймал причиндалами.
   Мало кто не согласиться с ненормальностью подобной картины.
   И тем не менее, чистый и обсохший, я оделся в свои казённые одежды. И оставив всё что было необходимо у колонны, отправился в свою берлогу с медвежьей шкурой. В которой и проспал до следующего утра почти четырнадцать часов.
  
   - Магистр Йодо, мы вчера нашли крупный самородок. Больше кулака брата Аттилы. Что нам с ним делать? - спросил меня Тамерлан, присев за стол.
   Обычно после возвращения из карцера, я вместе со всеми уходил на прииск. Но не в этот раз. Если физически я вроде как и восстановился, то вот эмоционально-психологически я просел. Что-то после вчерашнего, мне совсем расхотелось больше, не то что погружаться в эту воронку, но и вообще посещать карцер.
   Полная апатия к своим планам и стремлениям, ни стого ни с сего вдруг овладела мною, как только я уселся на свои нары попав обратно в барак. Облокотившись на бревенчатую стену подбитую мхом, я распластался взглядом по потолочной балке напротив.
   Видя моё состояние, мужики молча собравшись ушли на забой и промывку. Лишь Григорий - брат Тамерлан по нынешним порядкам, не стал торопиться. Он обычно вроде как за старшего вместо меня был.
   - Слушай. Джедай переросток. Не называй ты меня этим Йодо. И Львом Андриановичем не называй. Да и "вашим благородием", и там "баринами" всякими тоже не величай. - психанул я слегка раздрожённым голосом, - Достал уже этот детский сад на выезде. Глеб я! И только так впредь ко мне и обращайтесь.
   Одолели уже. Скоро действительно голлумом в три волоска станешь. Кольца только золотого не хватает. "Прелести", итить его.
   - Тебе этот самородок нужен? - лаконично спросил я.
   - Мне? - не понял он.
   - Ну да. Тебе! - я для пущей важности оторвался от стены и упёр указательный палец ему в лоб.
   - Н-нет не нужен... - Григорий даже растерялся, не понимая в чём тут возникают сложности на ровном месте.
   - Ну тогда выкинь его. Мне он тоже не нужен.
   - Да как же так барин. Такая удача раз в сто лет на всю деревню. - он чуть на колени не бухнулся.
   Да уж, крепки ещё крепостные устои в их душах. Ох как крепки.
   - Какой я тебе барин? Я ж тебе только что сказал, нормальным русским языком! Глебом меня впредь величать. - стукнул я кулаком об столешницу разражённо. - И остальным так скажи. И чтоб больше иного я даже за спиной не слышал. Усёк?
   - Усёк... - тупо повторил он.
   И ведь толковый мужик. Хозяйственный, башковитый, с деловой хваткой и с тягой к знаниям. Ан нет, как только дело доходит до субординации, сразу в скотину превращается. А ведь так вся Россия. И не важно кто какого рода. Азиаты тоже от взгляда бая растекаются. Да и горцы зубами скрипят под правом своих элит.
   Богатых не может быть много, а бедных не может быть мало. Их всех вместе, даже поровну не может быть. Иначе система лопнет. Каждая элита для своего народа придумывает врага, и через это может нагибать онный как хочет. В любой момент социального напряжения тыча в это чучело, мол хотите как у них, или вообще под ними... Всегда срабатывало, срабатывает и будет срабатывать. Бараны всё схавают. От того у них и глаза бараньи.
   Ладно, что там у нас с самородком.
   - В общем так! Сколько там у нас в соседнем бараке блатных оппонентов? Одинадцать?! - задумчиво прикидывал я вслух. - Сегодня к вечеру подготовлю вам формы, расплавите самородок и по этим формам отольёте одинадцать золотых колец. Десять одинаковых и одно покрупнее. Обработаете как на моих эскизах и на одинадцатом изнутри выгравируете надпись -"Моя Прелесть". За ночь управитесь. А на утро, когда пойдёте на прииск, пускай Будёный забежит в соседний барак и отдав кольца блатным обскажет, что это им подарок от нашего изобилия. А с остального наделаете однотипных печаток на сколько хватит, я их Трофиму с Ефремом отдам, пущай угостят и администрацию.
   Давно прикидывал как бы заставить коррупционные нравы этого времени послужить на благо моим потребностям. Наврядли кто из официальных лиц откажется от подгона. Вроде как и не засовывали руку в казну и при презенте. Пока золотишко под учёт не попало, оно и не казённое. Так что проглотят с удовольствием. Как будто ничего и не было. Зато если я вдруг всё же выберусь отсюда, не так лютовать будут на моих однокашников.
   А вот с блатными был другой расклад. Там всё просто. Рано или поздно но они нам подкинут свинью. Так что пусть лучше поздно. "Разделяй и властвуй" всегда работало. Так что пускай пока разберутся кому достанется "Моя прелесть".
   - И ещё. Раздобудьте мне веревки сколько сможете. И сала. Завтра вечером к прорубю пойдём.
   Григорий хотел что-то сказать, но я лишь махнул рукой и пошёл заниматься только что придуманными для себя делами. Хандру удалось уложить на лопатки в зачатке. Назад пути нет.
  
   Три мужика стояли возле проруби, и выслушивали мои инструкции пока я растирался жиром. Остальные, чуть ниже по течению заканчивали прорубать второй прорубь поширше и подлиньше. Часть мужиков, натаскав четырёхметровые жерди, вбивали у его дальней кромки редкий частокол в дно речки. Она в этом месте была не глубже двух с половиной метров.
   На улице, под морозным сквозняком, было гораздо холоднее чем в подземной каверне. Надеюсь вода не окажется столь же неприятным сюрпризом.
   Поняв что апатия на меня напала именно из-за фобии перед безлюдностью пещеры, я решил для борьбы с ней использовать наши процедуры по закаливанию в прорубе. Будем укреплять опыт погружения в поток.
   Когда с обмазыванием было завершено, я обвязал себя верёвкой и набрав воздуха в лёгкие, перекрестившись плюхнулся солдатиком в воду.
   Б-ба-а-ть...
   Я пока растирался жиром, честно сказать подзамёрз. Надеялся что в воде будет не так жгуче как на сквозняке. Однако же ледяная вода в прорубе гораздо отличалась от холодной воды в карсте. Виски сжало так, что даже повязка не помогала. Собрав все свои волевые резервы в кулак я еле дотерпел пока течение реки протащит меня сквозь двадцати пяти метровый отрезок подо льдом.
   Мою искреннюю благодарность мужикам выхватившим меня из воды было не передать. Они шустро укутали меня в плед из волчьих шкур. Как ни странно, но отошёл я быстро. И как бы мне не хотелось на этом и закончить, вынужден был ради поддержания авторитета проделать подо льдом путь обратно. Верёвка так и была привязана ко мне. И её второй конец всё ещё находился в руках той троицы.
   Теперь им предстояло точно с такой же скоростью протащить меня в обратном направлении. На этот раз я дополнительно обвязал голову каким-то махром. Ну его нафиг - мозги морозить.
   Обратный путь был тяжелее. Мужики видимо каким то образом почуяв, что я выдыхаюсь, ускорились и выдернули меня из подо льда. Там меня сразу же подхватили несколько человек, и опять засунули в волчьи шкуры..
   Минут через пятнадцать, со словами - "Бог любит троицу..." я сиганул в прорубь.
   На этот раз было уже не так страшно, и не так сложно. Но проходить обратный путь я не решился. Поэтому более менее обсохнув, я отправился в барак, где и отскабливался от жира, и отмывался в бочке от его остатков, предварительно обмазавшись раствором щёлока.,
   Моя банда, по моему настоянию, искупалась менее революционно. Как обычно. Но по настроениям было понятно, что начинает формироваться круг подлёдной ловли на живца.
  
   За следующие три дня, я улучшил результаты до восьми покружений. Причём против течения я выбирался по канату уже самостоятельно. Благо погода подсобила. Стих ветер и воздух слегка прогрелся. Но впечатление того, что нырять в подземном озере комфортней, закрепилось прочно.
   Группа поддержки хоть пока ещё так и не повторила мой подвиг, но уже где-то раздобыла топлённого сала на семерых. Так что, не за горами массовые подлёдные заплывы.
   Вечером третьего дня до нас дошли известия, что в результате выяснения отношений, блатных на четверть стало меньше. Со стороны терпил жертв не было.
   Событие переполошило всю каторгу.
   Ефрем известивший меня о нём, предупредил, что в ближайшее время возможен шмон и ужесточение режима. Начальник колонии всерьёз перетрухал от возможности бунта.
   Подобного поворота я не ожидал. Это многое усложняло. И в первую очередь усиливало контроль именно за нашим бараком. Мои ребята в таких условиях, своей большей организованностью, выглядели потенциально более подозрительно с позиции руководства каторги.
   Опасения меня не обманули. Утром, ещё в сумерках, за мной пришли.
   В результате всенощного бдения спешно созданной дознавательной комиссии, выяснилось, что и кто послужил причиной разборок в бараке урок-рецидивистов. Поэтому мне тут же вынесли десять суток карцера.
   Причём сопроводили меня туда отнюдь не Трофим с Ефремом, а трое солдат с унтером Глоде. Немец совсем плохо говорил по русски, и слыл скверным, человеком, но при этом был очень педантичным солдафоном. Они же и должны были нести усиленный караул сего заведения. Так что пожалуй за полтора года мне предстояло впервые по полной прочувствовать на себе все прелести наказания карцером.
   Пришлось быть очень осторожным и основательно пересмотреть свои планы.
   Шмон проведённый лично Глоде в самом карцере, перед посадкой туда меня, ничего подозрительного не выявил. Да я и не переживал по этому поводу. Всё запрещённое находилось либо в тайниках, либо внизу у озера. Жалко было только медвежьей шкуры. И даже не от того, что в этот раз мне придётся обходиться без неё. Гадкий "сапог" кинул её себе под ноги возле лавки на которой расположился. А зная его скверную привычку время от времени сплёвывать на пол в отсутствии вышестоящих чинов, я прекрасно представлял во что она превратится за десять дней.
   Первые два дня я никуда не рыпался. Терпеливо изображая из себя удручённого наказанием невиновного, я приглядывался к повадкам своих сторожей. Те на меня забили, видимо считая что никуда я отсюда не денусь. Лишь по утрам спускались с фонарём проверить не околел ли я. И надо сказать при отсутствии медвежьей шкуры их опасения были далеко не беспочвенны. У озера у меня был припасён большой плед из волчьих шкур, но я решил не рисковать и ночью обходился лишь махром из тайника в качестве покрывала во время сна. Благо сена у меня было припасено изрядно, а то и вправду пришлось бы постучать зубами знатно.
   На третий день, после утренней проверки я всё же решился спуститься в пещеру. Забрав почти всё из тайника и хорошенько замаскировав сеном лаз в полу, я отправился к озеру.
   Уже добравшись до пещеры, я понял что меня что-то неосознанно беспокоило на протяжении всего пути. По всей видимости второпях я забыл закрыть потайную нишу после того когда её изрядно опустошил. Как бы беспокоиться особо было нечего, там осталось то всего ничего: немного жира, для пропитки факелов; парочка их самих в разобраном виде; запасное огниво; и неприкосновенный запас свечей, для особых случаев, в количестве пяти штук. Навряд-ли кто либо будет спускаться в карцер до следующего утра. Но даже если это и произойдёт, обнаруженный тайничок ситуации не изменит. Снявши голову по волосам не плачут, как говорится. Однако такое упущение было нехорошим звоночком.
   Поддался панике в усложняющихся обстоятельствах, и в попыхах стал косячить. Если дальше снова не возьму себя под контроль, то однозначно в итоге спалюсь, и всё пойдёт насмарку, причём с известным исходом. Не думаю, что ко мне будут снисходительны за организацию побега, особенно с моей статьёй. Тут уж точно не избежать пеньковой подруги. У коменданта каторги вероятно и особое распоряжение на этот случай имеется.
   Так что надо успокоиться, сосредоточиться и взять себя в руки. Я вышел в финал, и ставки очень высоки. Необходимо покончить с загадкой этой воронки, чтобы определённо знать - есть ли у меня шансы выбраться за пределы каторги этим путём или нет. И если он тупиковый, то надо менять планы. Тем более, что в связи с последними событиями нарисовалась одна вполне реальная перспективка.
   В общем-то почему бы и не поднять бунт. Да это претит моим ценностным стандартам. Неприятно осознавать себя действительным преступником, а не жертвой обстоятельств. Но для общества и политического строя я, да и моя команда в том числе, так и так хуже бандитов и разбойников. Так что в принципе ничего не изменится в нашем статусе, если мы, посредством хорошо организованного бунта-переворота, заточим в этом карцере всю администрацию с охраной. А дальше хорошо оснастившись и экиперовавшись с казённого склада, и прихватив с собой намытое нами же золотишко, не свалим тайными тропами в поисках земли обетованной.
   План у меня выстраивался прямо на глазах. Пару месяцев я отводил на PR-обработку моего барака, и создание для мужиков новых целей и задач. Месяц на захват лидерства в соседнем и устранение оппозиции. И тихий, бескровный переворот. Как раз под конец июня.
   Потом звериными тропами до Саян. А там уж места для меня известные. Алтай и Саяны мы с Горяном хорошенько пережевали во всех видах, создавая ассортимент горных маршрутов для туристов. Так что визуально, по горным вершинам я неплохо соориентируюсь на месте.
   Нам главное за лето выбраться через Джунгарию к родному Тянь-Шаню. И в этом нам очень хорошо поможет намытое золото и оружие охраны каторги.
   А вот дальше надо будет думать куда податься. В Средней Азии нам оставаться не резон. Рано или поздно отловят. Афганистан не лучшее место для поиска возможностей. Остаётся либо Китай, либо Индия. Причём последняя предпочтительнее. Но думаю пару лет надо будет пожить в Кашгарии. Необходимо создать историю и статус для своей команды. А в Кашгаре я бывал, и не раз. Да и регион с его историей и обычаями мне более менее знаком. Так что не пропадём. Знаю я где там что прикопано, и что добыть можно. Без проблем старт возьмём.
   Вот только нашему ордену "Кирки и Лопаты" придётся добавить инерции в сторону милитаризации, и слегка подкорректировать физическую и тактическую подготовку в соответствующем русле. Со своими ребятами я проблем не видел. А вот как быть с соседним бараком, пока что не представлял. Слишком много там уркаганов с их особенностями мировосприятия. По сути их проще притопить, чем переиначить. Но к таким решениям этически я был не готов. Поэтому надо будет "рожать" что-то более примирительное с моей совестью.
   Жалко только что скорее всего Трофим с Ефремом меня не поймут, и не уйдут со мной. Отличные мужики и надёжные товарищи. Но каждый верен своему долгу. Против присяги не пойдут. А я бы очень не хотел с ними расставаться. Да и многим обязан обоим. И хотя мы никогда этого не обозначали, но по сути мы крепко друг с дружкой сдружились. Да и между собой они были не разлей вода, не прожги огонь.
   Снаряжения, вооружения и экипировки на всех не хватит, но и двадцать шесть солдатских комплекта, и четыре унтерофицерских, уже было для нас хорошим подспорьем. Плюс ещё два офицерских. Да ещё и у коменданта глядишь что-нибудь да и отыщется в закромах. Даже если допустить, что к нам добавится не менее двадцати человек из соседнего барака, отряд получится внушительный.
   А вообще, пополнение необязательно сразу вооружать. Сначала присмотримся, понаблюдаем кто чего стоит. А на чужбине у них и не останется никаких вариантов, кроме как за нас держаться. Всё равно из нас никому так и так обратного хода нет. Все пожизненники. Так что путь у них только один. Со мной.
   Вдохновившись новыми перспективами я окончательно задавил нерешительность и сомнения. Поэтому и морально и эмоционально был полностью готов продолжить исследование того подводного пути. Авантюрная жилка, которая всегда жила в моей душе, требовала поскорее закрыть этот вопрос чтобы перейти к новому.
   Пока я в уме разрабатывал все эти планы, на деле уже успел разложить свои пожитки рядом с местом моего спуска в воду. Теперь здесь была моя секретная база. Кроме того, полностью подготовиться к самому спуску. Факелы горели, нож на запястье, жиром обмазан, концы верёвки закреплены на своих местах.
   Перекрестившись по привычке, взял в руки булыжник килограмм на пять привязанный к лисьему меху, уже надутому и закупоренному, и слез в воду. После четырёхдневных тренировок с погружением в ледянющую реку, вода подземелья показалась просто парным молоком.
   Не теряя времени я подплыл к воронке, и перерезав шнур между булыжником и надутой лисьей шкурой, обхватил его, и глубоко вдохнув воздуха нырнул в воронку.
   Всё пошло как по маслу. Булыган потянул меня вниз, а тяга в сторону отверстия, в которое меня и засосало благополучно. Перед тем как меня в него увлекло, я успел скинуть булыжник и шаря по стенкам русла перед собой старался как можно тщательнее запомнить и понять его особенности. И первым моим открытием стало то, что это был идеально круглый в разрезе тоннель с абсолютно ровной поверхностью стенок.
   Я снова оказался в тех загадочных внутрискальных тоннелях, которые и привели меня в это время. И это открытие меня слегка шокировало. Уж чего чего, но этого я точно не ожидал. Я уже даже и подзабыл о них. Это меняло абсолютно всё!
   Между тем, увлекаемый течением дальше я наткнулся левой рукой на отверстие ещё одного тоннеля под углом входящего в мой сбоку. Из него тоже шёл поток, который сливаясь с основным, усилил совместное течение. Причём сам основной тоннель, после этого стал градусов на пять забирать вверх. Но спустя мгновение после этого открытия меня дёрнула за пояс верёвка. Натянувшись, она остановила моё продвижение.
   От неожиданности я чуть не выдохнул весь свой запас воздуха, солидно пустив пузырей изо рта. Зависнув в увеличившемся потоке, я фактически закупорил его на треть. От этого тяга стала давить на меня ещё сильнее. Паника тут же получила пищу для своего обеда.
   Сам себя не помня, я быстро сжавшись в позе эмбриона, кое как перевернулся головой в обратную сторону. После чего принялся в бешеном темпе перебирая руками по верёвке, выбираться обратно. Метров через пять, как мне представилось, давление потока ослабло. Видимо я миновал розетку тоннелей.
   И ещё через пару мгновений оно ещё снизилось и выбираться стало легче. Вероятно закупоренная тяга основного тоннеля была компенсирована тягой из бокового. Как бы там ни было, я насколько мог, интенсивно перебирал руками выбираясь из этой каменной трубы. В ушах уже звенело. Ощущение пространства размазывалось. Такое впечатление, как будто поймал "вертолёт" улёгшись на постель изрядно пьяным. Виски стало ломить и спазмы в груди требовали сделать глоток хоть чего нибудь, пусть даже воды.
   И хоть я уже выбрался из тоннеля, отталкиваясь ногами от края отверстия я всё же успел солидно наглотаться леденящей горло и трохею воды. В полуобморочном состоянии, с выпученными глазами я пробкой выскочил на поверхность из глубины. Бешено молотя руками и ногами, я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ком воды спазмом застрял в горле и груди как будто большая, сочная, спелая слива вдохнувшись залезла не в то горло и там и застряла. Причём слива замороженная. Уже теряя сознание, я кое как сумел сделать небольшую попытку вдоха и разблокированный спазм позволил выхаркнуть эту чуть согретую порцию воды из груди. Закашлявшись я в каком-то безумии, жадно хватал воздух мелкими глотками захлёбываясь остатками, которые лишь по чуть чуть выходили из меня и носом и ртом.
   Невыносимо кашляя, я сдёрнув повязку с глаз, кое как направился в сторону своей стоянки. В нужном направлении двигался чисто интуитивно. Глаза затуманило так, что я даже отблеска факелов не видел. Шум в ушах и боль в висках делали звуки для меня невоспринемаемыми.
   Можно сказать чудом, но всё таки я выбрался на берег. Правда в пяти метрах правее от того места где обычно спускался в воду.
   Лёжа на ледяном полу пещеры я продолжал заходиться в болезненном, разрывающем горло и лёгкие кашле. В какой то момент, от изнеможения меня ненадолго вырубило.
   Сколько я так пролежал сложно сказать, но возвращающиеся ощущения потребовали от тела искать тепла, чтобы согреться. И я пополз в сторону бликов света, которые стал расплывчато различать со стороны горящих факелов. Кое как добравшись до пледа из шкур разделенного на берегу я завернулся в него молотя зубами оголтелый клубняк.
   Кашель уже больше так меня не беспокоил, однако в ушах всё ещё фонил изрядный шум. Всё тело закоченело.
   Ещё перед самым погружением, памятуя свой прошлый опыт, заблаговременно вскипятил воду и заварил компот из трав и ягод. Он стоял в кружке рядом, вместе с бутербродом из краюхи хлеба и толстого ломтя копчёного кабаньего сала с прожилкой мяса, накрытые махром, чтоб не остывало.
   Кое как дотянувшись до заначки, я потихоньку убрал трясущимися руками тряпку и схватил обеими ладонями чуть горячую кружку. Они ощутили тепло её стенок, от чего слегка заломило пальцы. Тарабаня краем кружки по зубам и расплёскивая содержимое, я кое как смог сделать несколько глотков кисло-горьковатого, начавшего уже остывать компота.
   Отставив кружку в сторону я принялся за бутерброд. С трудом откусив небольшой кусочек приступил к его мусляконию. По другому это не назовёшь. Зубы всё ещё непроизвольно отбивали дробь поэтому эффективно загнать под них пищу не получалось.
   Пару раз я серьёзно прикусил себе язык до крови. Как ни странно, но это принесло положительный эффект. Дрожь начала успокаиваться. С горем попола я докромсал бутерброд, давясь непережёванными кусками и допил своё питьё. Как раз и шум в ушах почти прошёл. Пока я боролся с перекусом это было незаметно. Жувание и глотание создовали дополнительные слуховые помехи в голове. Да и шкуры, под которыми я сидел изрядно ёрзали по ушам. Теперь же, когда я высвободил голову из под них и перестал жевать, пришло понимание что слух востановился.
   И это тут же меня насторожило. Что-то в пещере было не так. Хорошенько прислушавшись, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, я понял причину своего беспокойства.
   Голоса!
   Со стороны русла подземного ручья доносились голоса. Целый гомон. И он приближался.
   Что это означает, мне объяснять было не надо.
   Меня раскрыли! И мне хана!
   Судя по всему, времени у меня пару минут, не больше. Потом пещера наполнится людьми, меня схватят и прямо на улице сейчас же и повесят.
   Сделать я абсолютно ничего не успеваю.
   Если только... Если только не отдаться на волю этим загадочным тоннелям и течению потока. Глядишь и вынесут куда нибудь. Один раз они меня уже вывели из западни. Есть надежда, что и здесь они не просто так находятся. В любом случае утонуть свободным достойнее чем быть повешенным каторжанином.
   Недолго думая я скинул с себя волчьи шкуры и прыгнул в воду. Уже подплывая к воронке я увидел краем глаза как несколько человек, друг за другом вылезли из проёма русла подземного ручья с факелами в руках. Вероятно услышав плеск воды от меня один из них крикнул:
   - Вон он он! Там...
   В этот момент я, уже прокачав лёгкие, глубоко вдохнул воздуха и нырнул в воронку. Стараясь не поддаваться панике, я размеренными движениями помог течению затянуть меня в тоннель. Как только я оказался в нём, продолжил помогать потоку лёгкими движениями ног.
   Когда до перекрестья тоннелей оставалось по моим прикидкам совсем ничего, меня за пояс вдруг дёрнула верёвка. Я совсем про неё забыл. Сначала подумал, что она за что-то зацепилась. Но тут кто-то рывками стал интенсивно меня тащить обратно.
   "Ну уж хрен вам на постном масле" - пронеслась мысль в голове.
   Перехватив нож я одним махом отчекрыжил мой аркан в первом попавшемся месте, куда сумел дотянуться. Подхваченный усиливающимся потоком, я вновь устремился по течению. Спустя несколько мгновений, после того как я проплыл боковой тоннель, слева в поток добавил струю ещё один такой же. От чего моя скорость движения по каменной трубе возросла. Угол подъёма увеличился, потом тут же выровнился и меня с разгону шмякнуло об тупой угол очередной розетки рассекающей тоннель на два направления. Причём затягивало меня в правое. Однако я опасаясь его более сильного тока, умудрился перенаправить себя в левый поток.
   Дальше меня какие-то считанные мгновенья несло по горизонтали. Пока сверху не добавилась струя очередного тонеля, и меня вновь не шмякнуло об покатый угол раздвоения тоннелей. Причём левое направление круто уходило градусов на шестьдесят в сторону от правого, и течение слегка припечатало меня к его стене. Основная тяга шла в правый поток и мне показалось как будто даже она была ориентирована слегка вниз. Поэтому я помог левому себя перехватить. Вниз мне точно не надо.
   Точка невозврата пройдена!
   По выработанной за время тренировок привычке я всё это время, паралельно отсчитывал секунды. Чёткое знание тайминга своих ограничений, психологически помогало быть готовым к ним и чуть чуть расширить пределы возможного.
   Как бы это не смешно выглядело, с учётом односторонней тяги, от этого места я при всём желании не смог бы выбраться обратно, но тем немение ресурсов моей дыхалки осталось на минуту. Это если не случится какого либо форс-мажора. Так что если я попал в бесконечный лабиринт этого немыслимого аквапарка, то и жить мне осталось именно столько. Но если в какойто момент нарисуются перспективы, то лучше уж бороться за них до конца.
   От представления повторения недавно произошедшего со мной утопления, меня передёрнуло. Вот ведь ирония судьбы. Сдашся - вздёрнут на эшафоте и будешь мучиться в конвульсиях от пенькового спазма гортани. Пытаешься спастись - будет тоже самое, только от того что захлебнулся.
   Бинго!
   Вы в любом случае они победили.
   Пока в моём мозгу проносились эти невесёлые мысли, меня мотало и швыряло по изгибам выбранного мной направления. Время от времени в него добавлялись новые потоки всё усиливая и усиливая основное течение. Руками я уже ничего не делал. Только выставил их перед собой, в надежде что это хоть как то смягчит удар в случае встречи с очередным раздвоением тоннелей.
   Кстати я совершенно определённо мог сказать, что вода потеплела. Причём значительно. Возможно одно или несколько боковых вливаний имели более высокую температуру. Как бы там ни было, но это мало мне помогало в предстоящей развязке. Главной моей проблемой был не термобаланс, а заканчивающийся запас кислорода в лёгких. Но и следовало признать, что и повышение температуры воды способствовало меньшему его расходу на поддержание этого баланса внутри.
   Когда у меня снова начали проявляться признаки кислородного голодания, я решил держаться до последнего, в надежде что через чур усилившееся течение хорошенько шмякнет меня об очередное раздвоение и вырубит сознание позволив не мучиться.
   И оно шмякнуло. Только совсем не так как я ожидал.
   В какой то момент, стенки тоннеля вдруг разошлись в стороны и совсем пропали. Вокруг были подводные просторы какого-то открытого водоёма. Потому что сквозь закрытые веки я почувствовал свет. В этот момент меня приложило потоком о какую-то подводную скалу шершавого песчаника.
   От неожиданности я открыл глаза. Вокруг была прозрачная, наполненная солнечным светом вода. Но насладиться этим мгновением, увы мне было не суждено. В момент моего удара о скалу, мой организм уже был готов в очередной раз вдохнуть окружающей воды. И этот удар лишь помог ему на это решиться. Уже захлёбывая свою роковую порцию, я в своём стремлении вверх увидел, что до поверхности было от силы метров пять. Но трепыхаться было уже поздно. Мозг в панике затуманило. Тело задёргалось в конвульсиях ещё больше закачивая в лёгкие воды. Такого вынести я долго не мог, тело больше не подчинялось мне и я начал проваливаться в небытие. Лишь краем тускнеющего сознания успев мутнеющим взглядом выцепить какие то мутные тени вокруг себя. Наверное именно такие тени провожают душу человека в мир иной...
  
  
   Глава IX
  
  
   Зной.
   Интересно почему ад обязательно должен быть жарким.
   Раскалённый песок и зной. Жарит - со всех сторон. И песок, и небо, и воздух.
   Слишком яркий свет для преисподней. Слишком яркий. Настолько, что даже закрытые глаза хочется прикрыть ладонями. Веки тяжёлые, но даже если бы всё было иначе, я бы всё равно не стал их открывать. Непереносимо яркий свет заставлял глаза слезиться даже под ними. Горло ломало и саднило, как будто проглотил ежа или кактус. И при всей этой жаре меня трясло от озноба. Парадоксальные ощущения. И жарит и знобит.
   Сил не было. Дышалось тяжело. Сознание плавало в какой-то феерической каруселе. А тело приплющило к раскалённому песку. Но невыносимее всего была жажда. Хотелось пить настолько сильно, насколько это даже представить себе было сложно.
   Попытка хоть как то изменить положение тела, не увенчалась успехом, от слова совсем. Я не смог пошевелить даже пальцем. Но вот само волевое напряжение, видимо отняло остатки сил и меня стало уносить из мира ощущений в пустоту. Как будто дали пару раз вдохнуть наркоза и ты исчез. Время осталось, пространство осталось, а вот тебя не стало. Просто занавес.
  
   Меня знобило. Но не так как в прошлое пробуждение. Тогда озноб как будто шёл изнутри. Теперь же его причиной была прохлада снаружи. Хотелось чем то укрыться и забыться. Я скукожился стараясь согреться. И что меня обрадовало - это получилось. И меня при этом не вырубило от обессиливания, как накануне.
   Чуть чуть ещё полежав, я попробовал приоткрыть глаза. Но это не выходило. Они слиплись, причём основательно. Тогда я просто стал прислушиваться. К себе. К окружающему.
   Сейчас я себя ощущал гораздо осознаннее, а не так как накануне - в мутном бреду. Чувствовалось что дышать тяжело, но терпимо. Силы были, но на издохе. Голову ломило, но жить можно.
   А вот то, что было снаружи, показалось мне гораздо более интересным.
  Я лежал на песке, и рядом со мной слышалось тихое шуршание мелкой волны по мокрой песчаной кромке. С этой стороны тянуло влажным, теплым воздухом. А где-то вдалеке, с противоположной стороны, слышались звуки, подозрительно похожие на звуки ночного леса. Это явно были голоса ночных птиц обитающих в лесах.
   Сложно сказать, сколько я так пролежал, прислушиваясь то к своему организму, то к окружающему миру. В какой-то момент, почувствовав себя более менее уверенно, я начал предпринимать попытки подползти к воде.
   Вероятно это было жалкое зрелище. Для возможного зрителя со стороны. Но для меня это превратилось чуть ли не в покорение Эвереста, или южного полюса. Каждое моё движение, на неопределённое для меня время, отнимало все силы. Приходилось по долгу отдыхать, чтобы восстановиться для новой потуги. Сознание почти в этом и не участвовало. Для мозга просто не хватало ресурсов на это. Всё забрало на себя тело, действуя по рефлекторно примитивному алгоритму. Лишь изредка оно включалось оценить, по уровню слышимости шелеста воды об песок, в правильном ли направлении передвигается тело, и много ли ещё осталось.
   И вот он настал, тот момент, когда руку коснулась тёплая вода набегающей волны. Ещё через очередную бесконечность, лёжа щекой на мокром песке, я наслаждался каждым новым всплеском приятной влаги о мои пересохшие губы. И самая моя главная радость заключалась в том, что вода была пресной.
   Пока я полз в полу бредовом состоянии к ней, мне всё время представлялось, что это морское пустынное побережье необитаемого тропического острова. Какие то сумбурные образы, создавали ощущение солёности, и рождали запах разлагающихся водорослей в моём воображении. На самом же деле вкус воды был приятно знакомым. Такой вкус мог быть только у горной воды талых ледников.
   Мне ли его не знать!
   Понадобилось много времени, прежде чем я смог просто увлажнить свой рот и глотку. Капля за каплей, но я постепенно утолял свою жажду. И это незаметно, но верно придавало мне сил и энергии. В конце концов, я смог одной рукой начать отмывать своё лицо и веки, от неизвестно откуда взявшихся струпьев и засохшей слизи. Постепенно размокая, все эти непонятные образования поддались оттиранию влажной руке.
   Даже приоткрыв более менее освободившиеся от своеобразной коросты веки, я ещё долго очищал их от налипших частиц..
   Вокруг царила безлунная ночь. Лишь небо усыпанное яркими южными звёздами очерчивало по горизонту контуры горных вершин. Всё, что было под ломаной линией этих контуров, оставалось в абсолютной темноте. Только поверхность воды рядом со мной, плавно, накатами, отражала степенное волнение самых ярких небесных огоньков.
   Я был абсолютно гол. Если не считать обрывок верёвки на моём резко похудевшем торсе. Не знаю сколько я провёл времени в бессознательном состоянии, но видимо его было более чем достаточно, чтобы в процессе обезвоживания, скинуть энное количество килограмм с итак жилистого тела.
   Была ещё одна деталь одеяния на мне. Думаю можно так сказать, при моём то нынешнем состоянии. Во всяком случае негры в диких племенах Африки, посчитали бы меня с этим элементом вполне себе прилично одетым.
   Бусы.
   Да-да. Те самые чётки, вполне себе опоясывающие в два обхвата шею взрослого мужика.
   В последнее время, в нашем потешном ордене, значительно возрос арсенал молитв и песнопений. Поэтому нанизанные на нить бусины с каким либо зёрнышком внутри, постепенно, значительно удлинили чётки для чтения онных. Если первые варианты чёток, в лучшем случае опоясывали запястье дважды, то последние шедевры приходилось уже вешать на шею в два, а то и в три оборота.
   Вот одну такую гроздь я и накинул на себя, перед тем как прыгнул в "омут" спасаясь от облавы. Сам удивляюсь, как только в голову пришло. Видимо я настолько сжился с алгоритмами своего спасения, что просто действовал на автомате.
   Однако были и удручающие моменты моего обследования своего внешнего вида. Куда-то запропастился ножичек подаренный Ефремом. Ни темляка, ни ножа. Только голое запястье.
   Это сильно огорчило меня. Причём ни столько из-за утраты полезной в хозяйстве вещи, сколько из-за потери столь качественного и сердечного подарка, какой только может подарить мужчина мужчине. А это был очень памятный и ценный для меня дар, от человека, которого я искренне уважал и считал настоящим другом и товарищем.
   Остатки ночи, до самого рассвета я провалялся, прикопавшись в песок прибрежного пляжа по самые гланды. Пока тёплый воздух прогреваясь от нагретой за день воды, лёгким бризом шёл от озера в сторону горных вершин, было вполне себе терпимо сидеть голышом возле берега. Но как только эти прогретые потоки достигли онных, они стали вытеснять охлаждённые воздушные массы вниз.
   Элементарный физический закон разряжения газов, быстро нагнал прохлады к берегу озера. Поэтому я не придумал ничего лучшего, как спешно отрыть приемлемого размера ямку и присыпать себя, насколько получилось. Песок был достаточно хорошо прогрет на глубину не менее сорока сантиметров, и до утра я в принципе мог продержаться.
   То что он прогрет, это я посчитал конечно относительно похолодавшего вокруг пространства. На самом деле, даже весь сжавшись, я время от времени сотрясался мелкой дрожью. Организму тепла явно не хватало. Даже с учётом интенсивного закаливания накануне. Но думаю сюда надо бы добавить и существенную потерю массы в виде хоть и мизерных, но всё же каких-никаких запасов жирка. Всё таки Ефрем с Трофимом благодаря своей любви к охоте и дружбе со мной, неплохо подогревали наш барак дичиной. Что было очень неплохим дополнением, к хоть и достаточно приемлемой, но всё же однообразной казённой кухне.
   Комендант каторги уставший выслушивать от меня всякие целесообразности, глядя на хорошие результаты нашего намыва, закрывал глаза на подобное нарушение установленного порядка. Потому мы нередко позволяли себе, по тихому даже шашлычок сварганить из дичи. На радость всем служилым, что у нас в тихаря гостевали.
   Однако не всем это было по нраву. Кое кто в нашей дыре был крайне недоволен подобным раскладом.
   Блатота всегда презрительно кривила губы по отношению к нам. Теперь же ещё и зло сплёвывали в нашу сторону, каждый раз когда мы им попадались на глаза или речь заходила о нас. Установив в своём бараке, якобы справедливые порядки, они сложно разранговали своё сообщество на касты, и считали наш формат плевком вызова в свою сторону. Особо рьяные не стеснялись даже чиркать себе ребром ладони по горлу при встрече с кем нибудь из наших. Тем самым показывая, что они нас кроме как за убойный скот не держат.
   Из-за сложных отношений с администрацией каторги и низкой выработкой, у них напрочь отсутствовали какие либо бонусы. И это ещё больше усугубляло отношения. Поэтому каждые наши воскресные разговения, лишь увеличивали счёт к нам, ожесточая и так не в меру жёсткие сердца рецидивистов.
   Теперь вот этот скудный жирок истаял. Спасибо Ефрему с Трофимом, без них и того бы не было, и бог его знает в каком я был бы сейчас состояний, без их доппайка.
   Сотрясаясь от перманентных судорог, сложно было заснуть, хотя очень хотелось. Поэтому в моём полу бредовом сознании роилось множество всяких сумбурных мыслей, воспоминаний и переживаний. Но лишь одна была более всего структурированной, хоть и расплющенной по всей этой ментальной каше.
   Что со мной произошло?
   Последнее, что мне вспоминалось более менее связно и последовательно, было то, как поток тоннелей выплюнул меня через своё жерло в светлые воды этого озера, как я теперь понимаю. Этот момент я осознал по вдруг сменившейся осточертевшей тьме, на внутреннее мерцание век перед глазами.
   С какой же надеждой, открыв глаза, я мечтал увидеть то, что лицезрел в тот момент перед собой. Это просто не передать. Поэтому это так ярко запечатлелось в памяти, что даже сейчас вижу всё как в живую.
   Но вот потом всё пошло по алгоритму - "Увидеть Париж и умереть". Казалось бы всего лишь мгновения отделяют тебя от поверхности воды и спасения. Ты видишь её воочию прямо над собой. Но организм, сдерживавший дыхательный рефлекс даже больше чем от него ожидалось, больше не смог этому сопротивляться.
   Есть такой - синдром спасенного. Когда потерпевшие кораблекрушение выжившие, долгое время побеждавшие голод, жажду, одиночество и истощение, во время своих многодневных скитаний, по бескрайним пустынным просторам океана, в тот момент когда оказывались на палубе спасателей - просто умирали. Не от разрыва сердца или каких либо ещё обоснованных физиологических причин. Нет, их организм обрывал нить жизни от осознания чувства выполненного долга. Пока была надежда, мобилизовывались даже самые сокрытые и мизерные резервы. Но когда необходимость в этой мобилизации и надежде больше не была нужна, что-то рвалось.
   Человек верит до последнего в спасение, но это последнее ещё более опасно для него чем вся сложность ситуации как таковая. По статистики, тех кого спасли в бессознательном состоянии, при должной медицинской помощи, благополучно проходили реабилитацию. С иными всё всегда было сложно.
   Видимо в моём случае и сработал синдром спасённого.
   Вот только каким образом я оказался живым, хоть и не очень невредимым, на берегу?
   Этот вопрос очень вопросный.
   Мда-мс. Именно так - очень вопросный!
   Насколько я успел запомнить, в тот момент, когда меня выплюнуло из тоннеля, вокруг было водное пространство, явно далёкое от какой либо суши. Только изредка торчащие из глубины подводные скалы. И никакого намёка, что рядом есть берег.
   Каким же образом, наглотавшись воды как бешеная помпа, я умудрился не утонуть, и в итоге оказаться на суше?
   Вариант только один. Кто-то меня спас.
   Кто меня спас?
   А вот кто это мог быть, вариантов очень много. Я помню какие то смутные тени в воде. Вообще-то они были настолько мутными и размытыми, что я до сих пор считаю их лишь галлюцинацией задыхающегося мозга в состоянии гипоксии. Однако были они или не были, под эти тени можно подвести кого угодно. Начиная от высших сил, заканчивая низшими. И между ними либо люди, либо животные.
   Оставим первое и последнее для эпических былин, и сосредоточимся на промежутке. Если бы были люди, то зачем меня сначала спасать, а затем беспомощного оставлять на солнцепёке? Если это цивилизованные люди, с пространным мировоззренческим багажом, то им точно не зачем так делать.
   А вот если это дикари, с узкой суеверной картиной мира, то в их алгоритмах решений может быть далеко не одно. Могут съесть как "чудуюду". Могут не съесть. Да и вообще, могут сделать всё что угодно. Вплоть до того, что просто отвезти обратно и притопить. Так, на всякий случай.
   Суеверные-тить! Что с них возьмёшь?!
   Но могут и вот так вот - бросить на берегу. Мол, мы всё, что надо сделали, а ты "чудуюду" дальше как нибудь сам... И подальше от нас!
   Да и ножичек, пропал не с проста. Хороший такой, кожаный темляк, сам по себе бы не слетел. Это я могу гарантировать! Значит есть задачка номер два.
   Кто скоммуниздил мой нож?
   Ну да ладно. Вопрос с ножом оставим пока открытым.
   Что же посчёт животных, то будь я в море-океане, то смело мог бы предподожить, что моё спасение это результат проделок дельфинов. Такое редко, но случается. Им иногда интересно поиграть таким образом. Крайне социальные животные. С необъяснимой тягой к приключениям и удовольствиям. Существуют не просто чтобы кушать, но и наслаждаться жизнью. Наверное именно поэтому их часто отождествляют как паралельную ветку разума.
   Говорят, что они даже ядовитую рыбу фугу любят аккуратно пожмакать ради кайфа. Вроде как для них её токсины всё равно, что для человека наркотики. Звучит прикольно, а как там на самом деле бог его знает.
   Вот только я не на море-океане, а в пресных водоёмах дельфинов не бывает.
   Хотя нет. Речные бывают. В Бразилии, и говорят в Китае, вроде как. Может даже в Индии. Не помню.
   Но ключевое слово здесь - речные. Розовые амазонские дельфины любят равнинную часть реки Амазонки. Там им простор.
   Вот только судя по проявляющейся водной глади, видимой мной в начавшихся предрассветных сумерках, я лежу на берегу гигантского озера, своим краем уходящего за горизонт. А это означает, что если это дельфины, то озёрные. Но я ни разу про таких не слышал.
   И вообще - раз это озеро, а то что это именно так - исходя из его пресной составляющей - я не сомневался, то какое? Как оно называется? Где оно располагается? В какой части света?
   Вернее даже не так.
   Где я?
   Байкал? Телецкое озеро? Балхаш, в его пресной половине?
   Нет не подходит. Там я был. И сразу их бы угадал. Чуйкой. Есть во мне такая пространственно-рельефная память. Где один раз был, как собака запах так и я местность помню. Но зная о свойствах этих подгорных тоннелей, предполагать где я оказался можно в очень демократичных рамках. Да хоть на друой планете.
   Ну это конечно уже будет перебор. Но кто его знает. Одно точно - вблизи прииска таких водоёмов и на тысячи километров вокруг не найдёшь. Не то, что там на какие-то сотню с лишним метров, на которые меня максимум пронесло по тоннелям. И это утверждение максимально категорично.
   Значит всё таки опять произошёл переход. А раз он произошёл в пространстве, то закономерно будет предположить, что и во времени тоже. По крайней мере - сто процентов моего предыдущего опыта голосуют именно за это. Значит на повестки дня четвёртый вопрос.
   Когда я?
   И возможно это гораздо важнее всего!
   В общем будем поглядеть! Тем более, что вот вот и солнышко взойдёт.
  
   С первыми лучами солнца, коснувшихся макушек белоснежных горных пиков, я выбрался из песка стрекоча зубами и непроизвольно содрогаясь всем телом. Уставший и обессиленный организм требовал "праны". Хотя-бы "праны". Солнечной праны, для начала, будет вполне достаточно!
   На самом деле - он до финика чего требовал для себя. Пить, есть, вернуться домой... Но самое главное - СПАТЬ! Просто рубануться до второго пришествия, и не просыпаться пока все семь всадников апокалипсиса не протрубят, или сколько их там будет на самом деле...
   Поэтому то, я и брёл из последних сил к небольшой, в дюжину метров в высоту, скале расположенной метрах в семидесяти, или чуть больше, правее от меня. Она выходила из прибрежного песка крутыми щербатыми стенами, короткими уступами поднимаясь над песчаным пляжем. Лишь со стороны воды она была более менее пологой чтобы можно было взобраться. Метров на восемь эта пологая сторона вдавалась в водную гладь озера. Именно с неё я и планировал подняться поближе к солнышку. Пускай всего лишь на десять минут, но я получу солнечного тепла раньше чем здесь внизу. Для меня это дороже остатков сил. Больше не было мочи трястись от прохладного дыхания ледников.
   Задача, казавшаяся простой на первый взгляд, как всегда на поверку оказалась позаковыристей. Чтобы взобраться на пологий спуск пришлось заходить с воды. Даже не заходить - заплывать. Вот тебе и утреннее купание, мало мне давешних укрощений плоти в студёных водах Сибири. Хотя следует признать, что здесь водичка то была по теплее. Вот только выбравшись из неё, контраст от свежести утреннего воздуха, заставил меня затрястись с новой силой.
   Впрочем, и вскарабкаться на верх оказалось, в моём состоянии, весьма эпичной задачей. Благо, что скала случилась выходом плотного, шершавого песчаника. Поэтому часто отдыхая, я распластывался по ней всем телом, без риска сползти обратно. Кое где приходилось серьёзно покорячиться, взбираясь на высоковатые уступы и пороги достигающие порой моей груди. Задача плёвая обычно, в данный момент - была удручающей. Если бы я мог плакать, я бы рыдал над каждым препятствием по пояс. Но увы, на это не было ни сил, ни слёз.
   Почти двадцатиметровый путь с уклоном в сорок с гаком градусов превратился для меня чуть ли ни в восхождение на "Пик Коммунизма" - фиг дойдёшь!
   "Блин, ну и холодная же она!" - в сердцах взвыл я, в отчаянии трещя зубами как кастаньетой.
   Успела за ночь остыть. Песок был гораздо теплее.
   Когда я почти добрался до верхней площадки, пляж уже давно осветили первые солнечные лучи. Но видимо, чтобы я перестал ругаться, называя себя бешенной собакой которой и сто вёрст не крюк, наверху меня в награду ожидал просто божественный дар небес.
   Площадка, формой напоминающая контуры почки, группировалась вокруг метра в полтора зубчатого возвышения. Она имела лёгкий уклон ко мне, поэтому хорошо просматривалась. Вся её поверхность была усеяна гнёздами чаек. Эти товарки, завидев меня тут же раскричались во всё своё "воронье" горло. Однако вопреки ожиданиям несушки гнёзд не покидали. А самцы расставив крылья, подпрыгивая топтались вокруг них. Вероятно пытаясь таким образом запугать меня своей решительностью. Я конечно не орнитолог, но о подобных повадках у чаек не слыхал. Какие-то они неправильные. Дерзкие. Или даже не пуганные.
   Но это им не помогло. Увы вам, вы виноваты лишь только в том, что хочется мне кушать.
   Первую попавшую чайку, как бы она не отбивалась клювом, я вытащил из гнезда прямо за шею, и откинул в сторону. И сколько бы самец не кидался на меня гусаком, своё я получил.
   Три яйца, каким бы я голодным ни был, были выпиты после тщательного взбалтывания и аккуратного вскрытия. Санитария должна быть санитарией. Необходимо было максимально снизить возможность заражения какими либо бациллами. Поэтому я выливал содержимое себе в рот, не касаясь скорлупы губами, лёжа на спине.
   Повезло. Яйца были свежие. Еще без явно выраженных эмбрионов.
   Извини подруга, но так уж устроен мир. Просто ты первая в очереди...
   Больше сил терпеть изнеможение не оставалось. Их ещё требовалось на переваривание этого моего нехитрого завтрака. Так что пригреваемый утренним солнышком, я свернулся прямо на слое подстилки всякого растительного хлама, что устилал всю скалу сверху.
  
   Проспал я возле того гнезда наверное часов десять. Проснулся лёжа животом на изгажаной чайками, поверх всякого мусора, скале, от ощущения зажаренного на углях гуся.
   Болезненная попытка подняться, принесла понимание того, что я обгорел. Причём очень качественно обгорел.
   Обе чайки, прыгавшие возле своего гнезда накануне, куда-то убрались пока я спал. Поэтому в радиусе трёх метров вокруг меня, кроме мусора из веток, перемешанных с пухом и помётом, вероятно остатки старых гнёзд, никого не было. Именно такое расстояние было до следующих гнёзд.
   Хозяйки онных, не желая хоть на миг оставлять своё потомство, подозрительно косились на меня. Можно подумать, что они надеялись будто я из-за съеденных яиц отравился и издох, и больше не представляю угрозы.
   Сожалею подруги, но я снова хочу есть. Причём как сто мамонтов!.
   Пока я раздумывал какое из пяти гнёзд выбрать в качестве предмета набега, к ближайшему ко мне, подлетел чайка-самец с крупной рыбиной в клюве. Он кинул её на край гнезда и приземлившись отошёл в сторону. Чайка которой доставили обед, схватила её клювом и принялась заглатывать лакомство, подкидывая вверх. Но столкнулась с проблемкой. Как она её ни крутила, и ни вертела, та не влазила в глотку.
   Наблюдая за этим цирком, я понял, что она от нефиг делать может её так крутить и вертеть бесконечно пока я не истеку слюнями. Поэтому решил для выбора навязать ей сделку. Впрочем как и в любом выборе, самого выбора и не подразумевалось.
   - Послушай красавица, хочу тебе предложить то, что будет интересно нам всем. - начал я сидя по турецки напротив неё, щурясь от яркого солнца.
   В связи с тем, что со спины я весь обгорел, усаживаясь, я непроизвольно расположился лицом против солнца, чтобы защитить онную от прямых лучей. Это гнездо как раз получилось прямо напротив меня. Поэтому я и посматривал с гастрономическим интересом именно на гнёздо этой клуши. Проблема была в том, что возникла этическая коллизия.
   Если бы чайки просто разлетелись от своих гнёзд, оставив яйца мне на съедение, то никаких моральных терзаний я не испытывал бы, и спокойно перекусил. Но они к сожалению не сломились перед обстоятельствами, и как могли защищали потомство, даже ценой своей жизни. Это заслуживало уважения и милосердия.
   Но как же быть, коль хочется мне кушать?
   И вероятно само провидение послало в этот момент несчастную рыбу для решения морально-этической дилеммы.
   - Давайте договоримся о временном симбиозе! Как нормальные деловые люди. - смотря прямо в глаза то ей, то её хахалю, продолжил я. - Вы мне рыбу, а я вам яйца. В том плане, что я их не буду трогать.
   Чайка продолжала вертеть рыбину в безуспешных попытках её заглотнуть. И ей явно было пофиг на мой деловой тон, чтобы он ей не сулил. Зато остальные соседки смотрели в мою сторону явно с большим интересом.
   - Послушайте, я тоже имею потребность в рыбе. И если вы будете ею делиться со мной, то можете быть спокойны за свои яйца - я их не трону. - не унимался я с уговорами. - Со своей стороны, думается мне, я тоже буду вам полезен...
   Я огляделся вокруг.
   Блин, а чем же я вообще чайкам могу быть полезен? Надо же такое сказать! Чайкам на смех.
   Но те и не думали смеяться.
   Зато ржать начал я. По другому это и не назовёшь. Если бы не загар, точно по земле со смеху сейчас катался.
   Ситуация комичная до безобразия.
   Обгоревший на солнце чел, сидит перед чайками, в чём мать родила. И ему ничего не пришло на ум дельного, как предложить этим чайкам почистить их мусорный полигон, который они здесь разводили поколениями.
   В моём времени, чайки и мусор, два взаимно переплетающихся понятия. Не только в том плане, что они любят селиться на мусорках. Всё гораздо сложнее и комичнее. Это предмет политической сатиры, и притча во языцех.
   Живя в своё время в Москве, я просто не мог не быть в курсе коррупционного скандала, вокруг семейства значимого чиновника с одноимённой фамилией. Его и его детей обвиняли в незаконном владении мусорными полигонами в частности, и лоббировании соответствующего бизнеса в целом. Видно быть чайкой это судьба.
   Вот и мои чайки, тоже владеют мусорным полигоном, и как водится - более одного поколения.
   Вот такая вот тебе ирония жизни. Предлагать чайкам вычистить их мусорку - моветон. Заклюют.
   И тем не менее. Они так многослойно загадили всю площадку остатками старых гнездовий, что самим неудобно стало устраивать новые. Подгнившие ветки с прелой травой, в перемежку с пухом и испражнениями, стали настоящим рассадником для птичьих паразитов типа клопов и блох.
   И это явно приносило чайкам множество неудобств. То что они постоянно перечёсывают себя клювом, говорит о многом. Так что с одной стороны хоть тема и комичная, но очень злободневная. Поэтому мне в голову ничего не шло, кроме как словосочетание - "чайка с чайками расплодили чаек". Если я им чем-то и помогу, так это только если здесь основательно приберусь. Как известно лучшее средство борьбы с насекомыми это чистота. Как говорится чистота залог здоровья. Воистину так.
  
   В общем я пошёл по пути наименьшего напряжения - что на уме, то и на языке.
   -... Ну к примеру вычищу ваши "Авгиевы Конюшни". - наконец-то отсмеявшись, простодушно разведя руками, завершил я свой монолог.
   Однако, честно говоря, обитателям скалы были совершенно параллельны мои ораторские воздыхания. Они лишь продолжали тупо коситься на меня, не покидая своих гнёзд. Лишь моя визави не останавливала активную деятельность в тщётных попытках одолеть рыбину.
   Такого издевательства над моим голодным желудком, я больше терпеть не стал. Не торопясь, подобравшись к ней на корточках, просто перехватил ту за жабры, подловив момент, и выдернул из клюва.
   Если чайка была как средних размеров домашняя индоутка, то рыбина, больше напоминающая леща, достигала полутора моих ладоней. Никак не меньше тридцати сантиметров. Мясистая и явно жирная.
   - Хороший улов братан! - похвалил я самца - Если будешь таких таскать хотя-бы пару штук в день, на круг нам по любому хватит с твоей супружницей.
   Тот, расставив крылья, вприпрыжку кружился вокруг кричащей от возмущения мамаши. Чайка не меняя положения тела, поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, явно призывая в свидетели всю колонию пернатых. Не удивлюсь, если она требовала от общины отдубасить наглого вора, присягнувшего на её обед.
   Но меня это мало интересовало. Я уже прикидывал как половчее спуститься к воде и вплотную заняться, теперь уже своей, рыбёшкой. Определяя на ходу место для спуска более удобное, чем то по которому я сюда влез, я направился к краю. Возле гнёзд с чайками, мимо которых я проходил нередко попадались тушки крупных рыб, частично искромсанных клювами этих клуш. Видимо это у них обычная практика - потихоньку подъедать протухших пресноводных, которых они не смогли сразу заглотить.
   Уже подобравшись к краю площадки, я заметил под ногами солидный обломок створки крупной раковины. Таких мне ещё не доводилось видеть даже на море, ещё в той моей жизни. А чтобы подобные переростки обитали в пресноводье, я даже и не слышал. Обломанная на четверть, она была размером с десертное блюдце из под чайной чашки.
   Если в озере что-то подобное водится, то мне явно крупно повезло. Парочки штук таких двустворчатых моллюсков мне хватит с лихвой, чтобы хорошо перекусить.
   Подобрав створку я обнаружил, что она очень увесистая, и с одного края имеет хорошую острую кромку скола. Видно валяется тут не так давно, ещё не успела "выщелочиться". Это было очень даже кстати. Теперь я мог благополучно разделать имеющуюся рыбину.
   Уже собравшись спуститься, я вернулся к гнезду той чайки, у которой прихватизировал обед. Мне потроха не нужны. А ей будут в самый раз. Надо налаживать сотрудничество. Дипломатия-тить!
   Вскрыв рыбье брюшко, выпотрошил содержимое на край гнёзда. Чайка в награду болезненно пару раз клюнула мне руки. Чтоб её...
   Вообще это были какие-то странные чайки. Неадекватные для своего вида. Обычно эти пернатые меняются друг с дружкой при высиживании яиц, для того чтобы пообедать. А у этих судя по всему чёткое разделение семейных обязанностей. Кто-то "хранитель очага", а кто-то "добытчик".
   С другой стороны это самые многочисленные представители птичьего царства на планете, насчитывающие более двадцати видов. Так что при их многообразии вполне реально наличие и нестандартных типов.
   Спуститься со скалы, на удивление оказалось гораздо легче чем на неё взабраться. Спрыгнув в воду, где мне было по шейку, я с наслаждением окунулся несколько раз. Загорелые части тела сильно жгло, а так хоть чуть чуть получилось забыть об этом.
   Вода была очень прозрачная. Дно просматривалось насквозь. В этом месте оно было усыпано различного сорта обломками песчаника уходящими своей россыпью в глубину. А вот в стороне, вдоль берега дно было песчаным. Внизу вода была очень даже свежей, что чувствовалось ногами. А вот по пояс она уже успела прогреться. И я просто наслаждался, в данный момент, своим состоянием свободы.
   Пока я купался, заодно прополоскал и почистил этого "леща" от чешуи. Кто это на самом деля, я таки не определил. Так что пускай будет тем, что на язык подвернулось. После чего, засунув своё имущество в горизонтальную расщелину скалы, я хорошенько продраил себя обрезком верёвки, что была на мне.
   Но как бы ни было мне хорошо, а голод таки заставил вылезти на берег. Нужно было решать, в каком виде мне употребить рыбу. Размышляя над этим, я попутно шлифовал створку раковины песком об обломок песчаника. Очень удобная и полезная оказалась приблуда. А полезные вещи должны быть чистыми.
   Добыть огонь на данный момент с ходу, мне не представлялось возможным. Слишком длительная в моей ситуации получится эпопея. Вялить и сушить без соли вообще не вариант. Есть я хочу прямо сейчас. Мариновать тоже не в чем и не счем. Поэтому остаётся только как вариант - суши.
   Однако классический рецепт, подразумевает длительную процедуру протухания основного ингредиента. Да и вообще, суши - это в первую очередь про морскую рыбу. С пресноводными есть ряд проблем. Нередко они изобилуют теми или иными паразитами, любящими обитать не только в пищеварительной системе, но даже в мышечных и прочих тканях.
   А вот гельминтоза, мне в моих условиях, точно не надо. Здесь аптек, и клиник может и не быть. Бог знает в каком я времени оказался. Отсутствие генетической боязни конкретно человека у чаек-переростков, наводит на мысль, что с таковым они пока что не встречались. А в моём времени, чтобы найти такое существо, которое бы ни шарахалось от хомосапиков, придётся спускаться в глубины океанов. Или на худой конец лететь на Марс, в нажежде хоть там кого нибудь удивить своим существованием.
   Даже в веке девятнадцатом наверное уже некого смешить своей разумностью. Смешливых всех съели. Остались только те кто научился передвигаться мелкими перебежками. Хомосапики, они такие - палец в рот не клади. Толи дело хомо-эректусы... Да уж было время. Видимо их вообще первыми схарчили первые не то разумные, не то умелые мутанты. Эволюция-тить.
   Вот ведь привязалась паразитная добавка как пиявка. Всего то полтора года пообщался с Ефремом. И вот результат. Ничего путного не перенял, типо тех же навыков выслеживания дичи, а вот эта казявка пристала.
   Вроде и не матерная приблуда, но корнями сразу видно откуда вылезла. Столь прочное внедрение в мой лексикон это "-тить", обязана в первую очередь всему моему окружению. Мужикам из моего барака, она была настолько близка ментально, что в своём виртуозном исполнении, они нередко заставляли краснеть даже бывалого казака.
   Тут надо отметить, что они эту пиявку лепили к каждому приличному, глубоко интеллектуальному слову, подчёрпнутому из моих лекций и пояснений. В итоге любой научный термин преиобретал какой-то невероятно сакральный окрас и потенциальную мощь. Сам иной раз рот открывал, ловя мух в попытках догнать паровоз.
   Конституция-тить!... Министр-тить!... Хирург-тить!... Инфузория-тить!... Диффузия-тить!... Снайпер-тить его!... И так до бесконечности. Всего-то - примитивное словосочетание, но звучит как истина в последней инстанции, в которую больше и добавить нечего. Впрочем как нечего и убавить. Идеальная формула абсолюта! Там где надо написать целую докторскую диссертацию чтобы все поняли, что ты хотел сказать, эта лингвистическая "тварь", объясняет любому даже больше, лишь в двух словах.
   После осознания всей глубины этой лексемы, я вынужден был сдаться перед её гениальностью. И впредь воспринимал как неизбежное зло.
   Говорят английский язык самый краткий и элементарный, поэтому так легко захватил господство во всех сферах глобального сотрудничества. Русский язык со своими словосочетаниями где-то в самом конце этого списка. Суфиксы, приставки, окончания, усложнения, объединения, совоокупления... Чего стоят такие слова как сверхгигроскопичный! Пускай "сверх и пишется отдельно, но произносится то скопом и одной связкой.
   И это не предел. Виртуозная логика русского языка позволяет себе ещё большие усложнения. Уму непостижимо! Бывает из двух трёх корней словосочетания, только один русского происхождения. И весь потенциал в нём. Всё остальное лишь усиливает градацию.
   Конечно можно разделить эти химерический термины дефисами или ещё как. Но вот особой силой единения они обладают только в таком виде. Так что простое для нас слово - "самосовершенствование" - настоящий вывих мозга для англоязычного слушателя или читателя. Двадцать одна буква! Очко - как говорится у картёжников в одноимённой игре. И этим всё сказано. Просто северный лис - песец! Только прочитав это словосочетание, уже понимаешь, что это путь в бесконечность. Ищи то неизвестно что, иди туда незнамо куда!
   В английском всё постоянно упрощается. К примеру тот же "Ок". Чего уж проще. А в русском это не прокатит. Масштаб не тот. Если уж газануть, то сразу Чернобылем. Так чтоб на всё полушарие светилось. Как говорится - "от меня и до следующего дуба". Формула-тить!
   И эту формулу не одолеют никакие англоязычные упрощения. Предел найден. А всего то надо было смотаться в девятнадцатый век. Так себе, пустячок-тить его.
   Ладно, как бы меня не одолевал зверский голод, а осторожность набрала на один голос больше. Хоть рыбы горных озёр, имеют наименьший риск заражения паразитами, в виду не очень комфортной среды для обитания онных,( ледниковая вода слишком химически активна, не зря она горы точит - дистиллят!) но придётся поостеречься и не рисковать.
   Так что же делать?
   Идти к чайкам и нарушать условия договора, навязанным им мною, как бы это глупо не звучало, мне претило из принципа. Это договор между мною и моей совестью. Чайкам вообще-то до лампочки мои пертурбации разума. А вот мне нет. Это моё всё. Человек не могущий быть честным с самим собой, и не владеющий своими желаниями и страстями - теряет моральное право. А моральное право - это основа всех прав и морали вообще.
   Любой закон или решение имеют силу легитимности, только лишь пройдя проверку этим критерием. Иначе они просто профанация - одурачивание, имеющие силу в обществах с низким гражданским, правовым и просто человеческим самосознанием. И наоборот, оголяющее свою несостоятельность и немощь, в обществах где с этим всё в порядке. К сожалению, но в истории цивилизации моменты верховенства гражданского самосознания случались крайне редко и непродолжительно. Слишком много факторов влияния. Слишком много.
   Нет, к чайкам мы не пойдём. У меня на них планы. Между нами случилось маленькое недоразумение. И нужно его быстренько "прикопать" позитивом, пока оно не прописалось на незамысловатую подкорку пернатых в виде генетического кода.
   И кажется я нащупал кое что в этом направлении. Так что будем менять тактику в рамках стратегического направления по приручению.
   А пока что вернёмся к варианту добычи огня.
   Как говорится огонь лучший друг, товарищ и соратник человека. Но чтобы из человека получился человек - нужен труд. Без труда он превращается в аморфное тело. Когда-то физический труд для своего облегчения породил интеллектуальный. В моём случае последний должен инициировать первый.
   Легко сказать, чем сделать. Особенно с учётом того, что я весь такой из себя, стою в чём мать родила, посреди голого песчаного пляжа, без каких либо достижений цивилизации. Кусок верёвки и бусы не в счёт. Мне бы хоть целлофановый пакетик какой. Я б тогда наполнив его чистой, прозрачной водой, без труда добыл бы огонька. При таком то ярком солнце. Или ложку. Или очки. Или ещё до финика как много чего, чем можно сфокусировать богатые солнечные лучи - судя по высоте солнца и длине тени - субтропиков.
   Ладно. Если бы да кабы, да во рту росли грибы, нечего было бы и в лес ходить. Жуй себе да жуй.
   В общем придётся попотеть.
   Для начала надо спрятать свой основной ингредиент - рыбью тушку. А то летают тут всякие. Неудобно её повсюду будет таскать с собой, а побегать придётся.
   Засунув её обратно в туже расщелину в скале, где она у меня лежала пока я отмывался от сала, я заложил её подходящими камнями. Теперь точно никто не доберётся кроме насекомых. Но те тоже не слишком жаловали подножие скалы. Кому надо, тот и на верху неплохо обжился - в гнездовье.
   Кстати этот сальный слой на коже, которым я обмазался накануне, в пещере того мира, очень меня спас от выгорания. Если б не он, даже боюсь представить, что со мной бы было под таким палящим солнцем. Прямо универсальное средство. Хоть в жару, хоть в холод. Бегал бы я сейчас так здесь, ага. Наверное давно бы от теплового удара крякнул.
   Были конечно и неприятные моменты, от дискомфорта. Всё таки с волос трудно смыть жир без золы. Да и липнет к сальной коже всё. Но ничего, потерпим. Вот добуду огонь, и сразу появится необходимый компонент для эффективных банных процедур.
   А пока что, я как заправский кошак, сидел на бережке и вылизывал из волос на голове и из бороды остатки кабаньего сала. Просто ерошил волосы пальцами, и потом слизывал налипший жир.
   Дурдом!
   Импрессионистам подобного сюжета даже не снилось. Картина маслом. В моём случае жиром. Прямо как в сказке про битый, небитого везёт:
   "Лиса ты чё там ешь?"
   "Мозги себе ем. Мужики в деревне так побили, аж последние повылазили. Тебе то чего - только хвост в проруби оставил, а мне вот приходится остатки обратно засовывать. Ты неси меня неси, а то как я сама та без мозгов домой доберусь? - посмеивалась себе в лапу лиса, слизывая сметану с головы..."
   Вот и я, примерно так, подпитывал потихоньку свой мозг. Как говорится жить захочешь и не так раскорячишся. О песке, что скрипел на зубах, старался не думать. А крупного сора не слишком то и налипло. Привычка, спать на животе, или на боку с подложенной под голову рукой, не позволила нахватать мусора на гнездовье во время сна. Поэтому я надеялся, что особо никаких паразитов в сея не занесу. Да и старался засовывать пальцы поглубже, где благодаря плотной шевелюре, была меньшая вероятность нахватать бацилл, буде таковые.
   Минут пятнадцать подобных вылизываний, хоть и не насытили, но психологически мозг успокоили. Хотя-бы дрожь от истощения на время прошла.
   Между тем, поскольку основной голод никуда не делся, нужно было что-то предпринять более кардинальное. Пока там этот жир ещё расщепится. Необходимы комплексные меры. И единственное чем я его ещё мог бы притупить, так это обильным питьём.
   Пить просто из озера некипячёную воду, я опасался, но других вариантов что то не наблюдалось поблизости. Но с учётом её прозрачности, и то что она явно ледникового происхождения, пришлось перекрестясь пойти на такие риски. Да и вообще, раньше не то что из горных озёр, из болотных рек спокойно воду пили. Так что живы будем не помрём. В детстве вообще таких мыслей не возникало. Это всё жизнь в городе! Бутилированная жизнь-тить его. В общем - авось пронесёт!
   Хотя ну его к финикам это "авось" с его - пронесёт. Лучше уж как нибудь без них.
   Для снижения рисков, чего нибудь ни того проглотить с водой, решил отплыть подальше от берега. Там то всяко поменьше энтой бацилльно-гельминтной жизни.
   Зайдя в воду, в том месте где купался, по шейку, хотел уже было пуститься вплавь. Но тут обратил внимание на одну догадку толкущуюся где-то на задворках сознания. Именно в этом месте на дне имеется крайне прохладный слой воды. Его я в данный момент и ощущал пятками. Причём контраст с остальной водой, приятно тёплой, был очень разителен.
   Это "жу" не с проста.
   Я сделал несколько погружений, прежде чем выяснил, что у основания скалы, из небольшой расщелины, бьёт родник. Именно его поток и не даёт песку занести ту россыпь камней, что уходит в глубь озера. Судя по всему, можно смело предположить, что это талые воды ледников пробили себе путь в грунтовых слоях к озеру.
   Это просто день подарков. По другому никак и не назовёшь. Видно боги на меня сегодня делают ставки. И я в принципе не против, если они продолжат в том же духе.
   Первый же нырок к подводному источнику, для дегустации, удивил меня в очередной раз за этот день. Вода имела лёгкую минерализацию. Что-то среднее, из серии "Боржоми" и "Нарзана". На вкус приятная. Но надо будет понаблюдать за собой. Даже небольшая минерализация требует меры. Любое лекарство в больших количествах становится ядом. Впрочем как и яд в малых дозах нередко лекарство.
   Ладно, на данный момент можно и утолить жажду от души. Чем я и занялся,ныряя за каждым живительным глотком.
   Как же неудобно так жажду утолять! Вероятно нужна сноровка и навык. Придётся вырабатывать. После последних моих приключений с переносами, я вообще для себя определил расширить пределы погружения в частности, и наработать прочие навыки подводного плавания в целом. Вот тебе и тренажёр. Как по заказу-тить.
   Набираешь воздуха в лёгкие, ныряешь на два метра, и наполняешь рот под завязку. Выныриваешь проглатываешь. В идеале так. На практике всё сложнее. Действительно, требуется определённый навык. Пришлось зажимать пальцами нос, в момент забора воды ртом. Иначе получался захлёб. Так недолго и ластоногим стать. Нерпой какой-нибудь.
   В общем за несколько погружений, я с горем пополам, наполнил своё нутро по горлышко. Такой способ утоления жажды надолго отбивает желание её утолять.
   Но хоть как то удалось этим комплексом мер притупить клёкотание желудка. Пока что это всё, что я мог для него позволить себе сделать.
   Были ещё бусы с зёрнышками. Хорошая такая жменька, чтобы утолить основной голод, с них точно наковыряется. Для добычи огня сил добавило бы. Нет ничего проще. Для этого они собственно и заготавливались. Но в сложившейся ситуации, я решил с этим погодить. Были у меня кое какие подозрения. И очень не хочется чтобы они подтвердились. А коли иного не суждено, то эти бусы моё главное богатство в этом мире. Как минимум - после багажа знаний и кое каких полезных навыков.
   Вообще я решил для себя, чтобы не путаться, разделить свои попадания, на миры. Мой мир, тот мир, этот мир. Как меня вообще угораздило осчастливиться этими перемещениями, другой вопрос, но на то чтобы вернуться в свой мир я никаких иллюзий не строил. Если в том - я хотя бы точно знал, где и как можно пробраться обратно, то здесь я даже представления не имел в каком месте меня выкинуло из тоннелей. Да и вообще, даже если мне ещё когда-нибудь доведётся напороться где-нибудь на ещё хоть один подобный тоннель, я семь раз подумаю, чтоб в него соваться. Что-то у меня по отношению к ним какая то фобия образовалась.
   И тем не менее, возвращаясь к нашим баранам, кое-что полезное я принёс с собой в этот мир. Как бы пустяк, но это кое что, очень даже сэкономит мне время и силы на старте. Так бы всё равно пришлось сварганить эту вещь одной из первых. Причём предварительно отыскав подходящее сырьё, и перелопатив немалое его количество только для получения более менее сносной кудели. А потом ещё прясть, вертеть, мотать и... в общем долгая, и изматывающая история.
   Верёвка! Это просто шикарнейший подарок того мира.
   Мануфактурная. Качественная. В пять основных жил.
   Общая длина обрезка составляла никак не меньше трехсот семидесяти сантиметров. Считай - без малого четыре метра. Я даже представить себе не мог, когда дважды обвязывал свой торс и закреплял сложный узел, что в ближайшее время это превратится в самое большое моё богатство. Я ещё корил себя в тот момент - за излишнюю предосторожность, сокращающую дистанцию мого погружения, из-за уменьшения полезной длины верёвки. А оно вон как в итоге вышло.
   Если хорошенько подумать, то при всей своей ничтожности, она в моей ситуации превращается просто в немыслимо универсальное имущество по широте диапазона своего потенциального применения. Архимед сказал - "Дайте мне точку опоры и я переверну Землю". Как принято считать, этим он хотел показать силу и мощь рычага. Верёвка это тот же рычаг, что и жердь, только гораздо мощнее и функциональнее. Её гибкость и пластичность позволяет добиться того, что не под силу никакому жёсткому рычагу. Одна только система блоков чего стоит, которая без верёвки немыслима.
   Так что положение моё не такое уж и удручающее. Можно сказать вообще нормально устроился. Как сыр в масле у Христа за пазухой. Для меня эти, почти четыре метра, просто настоящее спасение.
   И для начала я решил сделать лучковое огниво.
   В первую очередь я быстро расплёл её на составляющие пять шнуров. Четыре шнура намотал на обломок сухой ветки валявшийся под скалой, и припрятал в той же расщелине что и рыбину. А с пятым, обёрнутым вокруг запястья я отправился в заросли леса, находящегося метрах в двухстах от кромки воды. Идти пришлось в верх по абсолютно голому песчаному пляжу. Перепад высот был не таким уж и большим. Всего то каких то два-три метра на это расстояние. Но из-за своей рыхлости, этот путь меня здорово подъистощил.
   И тем не менее, до зарослей густой опушки я добрался. Вероятно, за это следует поблагодарить подводный минеральный источник. То что он хорошо меня протонизировал и придал сил, сложно было не заметить. Даже в голове прояснилось.
   Проникнув под сень деревьев, я оглянулся. С высоты этого перепада стала видна широкая, метров в семисот, песчаная отмель. Она, изломанным полукругом врезалась в водную гладь, очень огромного озера. Противоположного берега разглядеть не удавалось. Только прямая линия горизонта поверх водной глади.
   Влево и вправо от меня, берега уходили куда-то вдаль и обрамлялись цепями горных вершин и хребтов. Причём с правой стороны за ними, в дымке, виднелись ледники куда более грандиозных массивов. Впрочем позади меня эти две системы сходились где-то вдалеке. Всё пространство между озером и подножием гор - поросло лесными дебрями. По крайней мере, ни одной вырубки или луговины я не заметил в доступной моему взору панораме.
   Дугу песчанной отмели венчала скала с гнездовьем. Слева от неё была небольшая, если можно так сказать, бухточка. Почти круглая заводь, в диаметре навряд ли была больше дюжины метров. Вход в эту заводь был примерно равен её радиусу. Удобное место, для того чтобы прятать рыбачьи лодки от непогоды, не обнаруживало в себе ни малейших признаков посещения человеком. Ни кострищ, ни шалашей, ни колышков для швартовки лодок, ни хоть какого-либо подобия причала. Идеально чистый песчаный берег.
   Ещё меня озадачила одна странность этого озера. При всей его бескрайности, и просторе для разгула ветра, волнение напрочь отсутствовало. Либо я застал время штиля, либо это какая то сверхгигантская котловина закрытая от ветров.
   Лес меня порадовал. Это явно экосистема северных субтропиков. Типа как на западных отрогах Большого Кавказа, что занимают юг Краснодарского края в России. Причём даже на первый поверхностный взгляд, биоценоз был очень богатый и развитый. Весенний птичий гомон, своей симфонией просто радовал слух. Кустарники цветы и трава были представлены очень широким разнообразием. Уже через десяток метров в глубь опушки, всякий намёк на песчаный грунт полностью исчезал под плотным слоем дёрна.
   Найти подходящую ветку для лучка, упор, и подложку для трения не составило труда. Стержень для трения я тоже подобрал достаточно быстро. Хвороста под ногами было в изобилии. Но я наломал отсохших нижних веток со стволов. Они посуше. Сухой прошлогодней травы и мха нацарапать тоже не возникло проблем. На всё про всё, ушло минут пятнадцать. Связав добычу в охапку и перевязав шнуром, я отправился в обратный путь. Всё таки на голом пляже возле воды гораздо спокойнее, чем в неведомом лесу. Бог его знает кто тут обитает и охотится.
   Расположившись в тенёчке, под северной стеной скалы, я споро сладил лучёк и всё необходимое для системы добывания огня лучковым трением. Главное в этом деле "лук" и "стрелка". Лук должен быть тугим, а стрелка сухая и твердая. К подложке, в лунке которой и будет происходить всё действо, требований не много. Главное чтобы она была. В моём случае она представляла из себя обломок ветки, с моё бедро толщиной, рухнувшего старого дерева. В ней было очень удобное углубление размером со сливу, от вывернутого с корнем сучка. Для упора подошёл небольшой отщеп от этой же ветки.
   Заранее подготовив само кострище, и трут для розжига из всякого мелковолокнистого сухого сырья, я наладив петлю от тетивы лучка на стрелку, принялся интенсивно вращать её поступательно-возвратными движениями. Постепенно ложе лунки прогрелось трением нижнего конца стрелки достаточно, чтобы можно было перейти к следующему этапу. Добавив, более менее сухого мха и трухи в неё, продолжил "пиликание" своим "смычком".
   Немного терпения и дымок пошёл. Добавил в почерневшую лунку ещё "топлива" и сыграл завершающий аккорд на своём инструменте. Образовавшаяся угольная пыль начала тлеть. Быстренько отложив в сторону лучёк со стрелкой и упором, которым сверху вжимал последнюю в лунку, я добавив пучка самого сухого мха, принялся раздувать тление.
   Вуаля! Мох, после трёх глубоких продуваний, вспыхнул. Дальше главное быстрота и последовательность аккуратных прикладываний более плотного топлива с постоянной продувкой процесса. В ход пошли сухая трава, потом лубяная дранкаиз под коры того упавшего дерева, мелкие сухие веточки, покрупнее...
   Десять минут, и передо мной во всю полыхает костёр. Весь инвентарь добытчика огненной стихии, я аккуратно припрятал всё в туже расщелину.
   Пока я втыкал два колышка для вертела по бокам костра, и нашампуривал свой обед на заблаговременно добытую в лесу длинную тонкую ветку, мой костёр прогорел. Взамен он оставил после себя полыхающие время от времени жаркие угли. Приладив этот импровизированный вертел над ними, я приступил к завершающему действу. Проворачивая располосованную раковиной рыбу над жаром, я в нетерпении глотал слюнки, наблюдая как та шкварчит сочащимся жирком.
   Когда на мой взгляд, она достаточно пропеклась покрывшись сочной хрустящей коркой, я снял своё основное блюдо с упоров. Поднеся онное к носу, вдохнув аппетитный запах, я закатил глаза и в очередной раз глубоко сглотнул. Аромат просто божественный. Это настоящий аромат свободы.
   Воткнув вертел в песок перед собой, быстренько сбегал к воде помыть руки. Гигиена - наше всё!
   Присев обратно перед своим вертикальным дастарханом, принялся отщипывать пальцами жирные надрезанные полоски. Первый же кусочек, уже в меру приостывший, просто улетел в моё нутро, лишь пару раз крутанувшись на языке. Впрочем и второй, и третий, да и пятый тоже совершили аналогичные кульбиты, не задерживаясь между зубами. Благо рыба не шибко костистая попалась и ел я сверху, от хвоста. Наверное поэтому я и не подавился костями.
   Отдав должное зверски рычащему желудку, дальше принялся насыщаться с большим эпитетом, смакуя каждый ломоть, предварительно освободив его от косточек.
   Вкус был просто невообразимый!
   Хорошо прожаренный, истекающий жиром местный "карась" был просто создан чтобы ублажать аппетит богов и героев! Даже отсутствие соли нисколько не умаляло его совершенный вкус.
   В завершении обеда, хотя я и доедал уже через силу, на костях не осталось ничего, что могло бы хоть как то заинтересовать даже мух или муравьёв. Абсолютно чистый анатомический костный набор очень тщательно обсосаный и выскобленый, весь целиком лежал в раковине.
   По началу, я хотел его поглубже прикопать в сторонке. Но потом, преодолев послеобеденную истому разума, порешил, что избавляться от такого драгоценного сырья нерационально. Неизвестно где я нахожусь, и самое главное когда. Вот, простая верёвка, и то как облегчила мне жизнь. А тут целые миллионы лет эволюции подарили мне уникальное органическое сырьё. Тут тебе и иглы, и основа для клея, и костяная мука для витаминов... Нет уж. Рациональность - основа выживания! Поэтому я отложил всё содержимое раковины всё в туже продольную расщелину между слоёв песчаника.
   Само собой как-то получилось так, что это место северной стены скалы превратилось в моё бытовое пространство. И эта щель метров восемь в длину, сантиметров в тридцать пять в высоту и до семидесяти в глубину, стала центром моего бытия. Высота над землёй у неё как раз была мне по грудь. Так что единственный кому доступен мог быть мой тайник так это медведь. Если он конечно здесь водится. От остальных можно и отгородиться. Так что я решил пока, что сделать это место своей исследовательской базой.
   Крайне удобная локация для этого. Есть где и что спрятать, в скале на разных высотах, таких щелей полно. Есть где заныкаться самому, взабрться на скалу можно только с моря, если только ты не горный козёл. Есть где попить "боржоми" - пока почки не отказали, как говорится. Есть где добыть еды, пока непуганые чайки не высидят птенцов. Пространство в радиусе двухсот метров свободно простреливается взглядом, так что незаметно днём никто не подберётся. Да и ночные гости, буде такие, полюбому наследят на чистом, рыхлом песке. Лес живописный, богатый и дремучий под рукой. А скала сама крепость. Настоящий средневековый замок крестоносцев. Даже не так. Лучшая аналогия для неё это финикийский город-остров Тир. Там тоже, вблизи со дна источник пресной воды бил. Из-за этого Александру Македонскому не получалось взять тиранцев измором на протяжении целого года, пока дамбу от берега не отсыпали к острову.
   Так что местечко даже очень ничего себе, подвернулось. И не знаю кого за это благодарить, богов или тех неведомых существ, что меня спасли. Может они сознательно меня сюда доволокли. Или просто так удачно вышло?
   А вообще неплохо бы как нибудь это место поименовать. Просто "Скалой" - как то лаконично. "Тиром", по аналогии - неоригинально. Всё таки у этого места есть своя изюминка. Причём не одна. Тут тебе и "боржоми" и чайки непуганые.
   Кстати о чайках!
   "Гнёздово"!
   По моему очень даже в тему. Звучит!
   Даже как то по нашему. С чувством так. Солидно!
   Решено!
   Пущай будет - "Гнёздово"!
   Чёт меня после сытного обеда раскумарило на жаре, хоть и в тенёчке. Глазки то совсем подкашивает. Как говорится - "После вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!" Извечная студенческая мудрость бытия.
   Не в силах больше противиться, я подкинув на угли сучьев потолще, развалился рядышком, и отлетел пообщаться с Морфеем, о том о сём. А дровишки как нибудь сами займутся. Время считай к вечеру уже. Когда я там проснусь? Потёмки уже будут наверняка. А так хоть угли какие останутся, раздуть искру...
  
  
   Глава X
  
   Проснулся я, судя по всему в третьем часу ночи. В восточной области горизонта чуть светлела полоска рассвета.
   Проснулся от того что весь скукожившись и в мурашках, больше не мог терпеть горной прохлады ледников, схлынувшей вниз. Продрог я конкретно. Как и вчера меня здорово колбасило и колотило от мышечной дрожи. Тело как могло пыталось согреться. Но то что это именно от холода, а не от истощения уже хорошо.
   В лесу сейчас поди не так морозит. Там свой микроклимат. Считай до росы можно балдеть. Но туда я точно не пойду. Ночь - время хищников. Счастливому как Адам, с нагими причиндалами там делать точно нечего. Нужно сначала какой никакой апгрейд и скилы подкачать. Так что посмотрим, что там у нас на счёт огонька. Пока что кроме стартового куска верёвки, а меня это единственное усовершенствование позиции.
   Поворошив почти до пепла прогоревшие угли, я таки нашёл возможный источник искры. Взяв все оставшиеся мох с лубяной дранкой, перемешал их меж собой и обвернув получившейся розжигой подозрительно тёпленький уголёк, принялся аккуратно раздувать. Искра вспыхивала то в одном месте то в другом, но не занималась. Сбавив напор, я продолжил крутить комок с угольком внутри. Вот что-то затлело. Ещё убавив поддув до минимума, я таки добился возгорания. Продолжая подпитывать его воздухом, засунул комок в приготовленную заранее основу костра из мелких веточек и сухой травы.
   Огонь пошёл. Хорошо пошёл. А я трясясь, подкладывал ему пищу всё крупнее и крупнее. Когда он уже полностью укрепился, я со слезящимися от дыма глазами, чуть не обнял пламя сидя перед ним нагишом на коленях, опаляя на своём теле волосы.
   Кто сказал что собака лучший друг человека?
   Хренасдва!
   Огонь!
   Огонь - лучший друг человека. И самый наипервейший. Да, очень опасный, если не быть к нему внимательным. Но при этом самый надёжный, верный и почти что бог. Какого-то очень эпического уровня. Он может очень многое. И имеет самые различные формы воплощения. Люди всегда ему поклонялись как богу. И высшая форма его олицетворения - это Солнце. Даже в моё время у огня в любой юрте, любого кочевого народа самое почётное место - в центре. Он центр бытия. Хоть небесный, хоть земной.
   Я люблю огонь. Он мой лучший друг. И сейчас, когда мне очень зябко под скалой на голом песчаном пляже, он пышит жаром, согревая меня. И я радуюсь этой дружбе искренне. Всеми клетками своего задрогшего тела. Да что там. Всеми фибрами своей души!
   Вот что нехватает первобытному человеку? Мамонта? Женщины? Зрелищь?
   Нет это всё вторично. Без наличия огня счастье не может быть полным - ни в какой своей ипостаси. Огонь это и кров, и одежда, и пища, и здоровье, и вообще всё что ни есть, он это всё облагораживает и освящает.
   Конечно если эта дружба взаимоуважительная и внимательная. Огонь очень требователен к уходу и вниманию. И за это он всегда отблагодарит человека сторицей.
   Вот и я, в данный момент, питаю его, а он в ответ согревает и ласкает своим теплом меня. И я от этого получаю просто божественное наслаждение. Кайф!
   Пришлось вложить в костерок весь остаток хвороста, что я пренёс вчера. Но зато ночь не стала для меня в очередной раз испытанием крепости зубов. Она превратилась настоящую романтику бытия, полную таинств и загадок. И я, лёжа голышом на боку, подставив правую руку под голову, завороженный сакральным танцем языков пламени, думал о вечном и насущном.
   О вечном можно думать бесконечно, а вот о насущном было в самый раз. И первое о чём я сейчас размышлял так это пытался определить - где я и когда. От этого во многом зависят мои дальнейшие планы и последовательность их реализации.
   То, что я не в своём времени и не в будущем - это однозначно. То, что эти места человека ещё не видали - можно утверждать с большой долей вероятности. А раз всё так. То придётся принять за стартовую гипотезу допущение, что людей пока ещё нигде нет, но иметь в виду, что они возможно где-то и есть. И при этом как всегда злые и кровожадные. Они вообще с середины двадцатого века только начали что-то более менее приличное из себя представлять. А до этого жестокости и кровожадности очень даже было с переизбытком. Да что там, даже двадцатый век этим изобиловал. Ку-клус-клан, Освенцим, ГУЛАГ, Камбоджа, Вьетнам...
   Наверное прав был почтальон Печкин, пока у человека не появятся доступные матблага, хотя бы в виде того же велика, он очень вреден для среды обитания. Хотя если посмотреть даже после этого он остаётся достаточно токсичным и негативно фонящим.
   Так что, даже если я оказался во времена отсутствия человечества как такового, мне его в первую очередь и надо опасаться. А что я именно в этих временах, говорит хотя-бы то, что картина звёздного неба очень даже чересчур иная.
   Если бы не млечный путь, в целом неизменный, я бы не сразу то и определил - где какие созвездия. Но благодаря тому, что кое что читал о небесной механике, с привязкой к нему, я сумел умозрительно восстановить привычную для меня звездную карту северного полушария в своей памяти. По крайней мере в основных её моментах. А сопоставив полученное с тем, что я видел воочию, вынужден был, проглотив комок застрявший в горле, "обрадовать" себя тем, что я отстал от предыдущей эпохи этак не менее чем на десяток тысяч лет. Причём это самое лучшее допущение. Потому что признавать то, что этих десятков может быть до полудюжины, было бы для меня очень печальным осознанием.
   Очень печальным!
   Звездное небо! Ты такое чудесное и захватывающее! Но лучше бы я на тебя не смотрел. Или даже ни так. Лучше бы я о тебе ничего не знал. Каким бы я был счастливым тогда!
   Счастье в неведении!
   Иногда. Как к примеру в этом случае.
   Многие знания многие печали - как говорится.
   Конечно и сейчас есть всякие там хомосапики. Но состояние их развития и социальной организации, может очень сильно меня шокировать. Назвать это человечеством никак не получится. Исходя из ортодоксальных научных позиций Причём шокировать меня может вплоть до летального исхода. А то, что низкая плотность их расселения в это время, гарантирует очень ничтожный шанс нашей встречи, ещё больше удручает мою социально ориентированную натуру филантропа. Увы эта ситуация терпима для какого нибудь социопата, но никак не для меня.
   Второе моё открытие заключалось в том, что кажется у меня есть предположение где я оказался территориально. Сдаётся мне, я уже был здесь раньше. Контуры горных хребтов мне кажутся знакомыми. Да, они не такие какими я их видел тогда. Безжизненные и пустынные пейзажи - так выглядела эта местность в моё время.
   Сейчас же все вершины и хребты покрыты ледниками, а подножия гор просто буйствуют своим растительным миром. Да, в них сложно найти под толщами льда хоть какие либо намёки на знакомые ориентиры. Но есть одно "но".
   Я уже когда-то давно стоял в подобном месте. Как сегодня, на опушке леса. Только тогда это было на краю пустыни. В районе Яркенда. И позади меня, на западе, был Кашгар. Слева на севере, вдаль тянулись хребты Тянь-Шаня, где-то за горизонтом переходящие в нагорье Бэйшань. Справа пустынные горы Куньлуня, позади них Тибет подпирающий грандиозные Гималаи. А прямо передо мной расстилалась в сторону восхода солнца загадочная, центрально-азиатская пустыня Такла-Макан.
   Тогда мы с Горяном разрабатывали один перспективный маршрут. И выправив все необходимые документы, горными перевалами вышли в Кашгар. Здесь нас ожидали партнёры с китайской стороны, с которыми мы заблаговременно обговорили условия и детали предприятия. В нашу группу входило семь отличных горных экстремалов из разных стран. Перед дальнейшим продолжением маршрута, мы вместе с хозяевами всей группой посетили западный край этой таинственной пустыни. Я многое о ней читал, ещё больше легенд и сказаний нам рассказали уйгурские друзья. Но то, что когда-то на месте песчаных барханов плескались волны гигантского озера даже никто и не предпологал.
   Если мой подозрения и смелые допущения являются правдой, то я только что совершил одно из самых грандиозных и бесполезных для человечества открытий. Кроме меня в эту эпоху оценить его некому. Да и навряд ли я вообще даже с какой нибудь человекоподобной обезьяной смогу им поделиться. Не исключено, что в это время данный регион вообще напрочь изолирован от ареала всевозможных "хомо". Если только какой йетти нечаянно на меня не набредёт. Но там уж точно ему будет до фиников успехи доисторической науки.
   Судя по сплошному масиву ледников, окружающих меня с трёх сторон, единственный возможный проход в эту котловину можно искать только на востоке. И нашли ли его уже первобытные люди, остаётся только гадать. Если верить ортодоксальной исторической версии, то люди всегда тяготели к руслу рек. Так что если я вдруг решу поискать первобытные общества, то в теории я запросто их найду на берегах Хуанхэ. А это от меня где то больше тысячи километров только до прохода в пустыню Гоби. А там ещё столько же вдоль Нань-Шаня. И только потом можно попасть в приемлемые для обитания равнины Китая.
   Но это в моё время. А как оно там сейчас выглядит, даже трудно себе представить. Пустыня Гоби и в нашу эпоху - та ещё резко континентальная пропасть. А сейчас в северном полушарии, судя по окружающим меня ледникам, конкретный "калатун-бабай". Не удивлюсь если она вообще непроходима, по температурным критериям. Если это так, то может случится, что Такла-Макан просто чудом существующий оазис. Этакий анклав жизни посреди ледникового периода.
   Как такое вообще может быть, чтобы эта межгорная котловина цвела пышным садом? Просто загадка из загадок. Теоретически, солнца здесь хватало с избытком всегда, как никак субтропик. Но фактическое положение в центре континента, препятствовало нормальному влаго и теплообмену. Летом жарко, зимой морозно. Температурный контраст дня и ночи слишком разительный, для того чтобы здесь сформировалась комфортная среда обитания.
   Заключающие в кольцо, горные системы, в этом плане были и плюсом и минусом. Системы Тянь-Шань, Бэйшань и Памир с одной стороны не пропускали внутрь региона холодные северные потоки зимой. С другой стороны Гималаи, Гиндукуш, Тибет и Куньлунь не позволяли прорваться внутрь теплым влажным муссонам индийского океана. Вот и остовалась эта область Азии, последние несколько столетий мало пригодной для жизни. Вдосталь солнца и дефицит влаги. Не спасали и множество рек подпитывающих её с окружних горных хребтов.
   Но так было не всегда. Были времена и здесь вполне себе процветало. До сих пор находят немало остатков древних городов, поселений и форпостов различных культур и цивилизаций. Однако никакие письменные источники ни разу даже не намекнули о существовавшем здесь некогда громадном озере. Или хотя-бы о его остатках.
   Возможно всё дело именно в ледниковом периоде. Допустим, что тёплые и влажные воздушные потоки, притягиваемые окружающими ледниками как конденсатором, сумели прорваться с тихоокеанского востока. Чуть чуть подрастряслись вдоль бассейна Хуанхэ, ещё подъистощились над Гоби, и на излёте дотянулись таки до Кашгара...
   Даже не знаю.
   Возможно ли такое в принципе? Настолько глубоко я в климатологию не вдавался. Как то незачем было. Никогда не думал, что вот так вот вдруг, попаду невзначай в ледниковый период.
   Но предположим, что так оно и есть. Сколько бы там не осталось в этих потоках тепла и влаги, они все же сюда добрались. Повысили местные градусы. Запустили процессы таяния. И вуаля - на месте будущей пустыни Такла-Макан, образовалось нынешнее озеро Такла-Макан. Деваться то ему как ты особо и некуда.
   Но тут есть одно" но"!
   Рельеф!
   В моём времени на северо-востоке он ниже чем на юго-западе. Причём существенно. Таримская впадина, Турфан, озеро Лоб-Нор...
   А здесь озеро начинается чуть ли не от Кашгара!
   И значить это может только одно. По каким-то причинам, юго-западная и центральная части котловины приспущены до уровня Таримской впадины как минимум. Что это? Так сильно громады ледников вдавили общую платформу с юго-западной стороны в кору планеты?
   Возможно ли такое?
   А почём мне знать?! Факт то на лицо! Если только я вообще не ошибся со своими гипотезами в главном. А именно в том что это Такла-Макан. Может я вообще где-то в Северной Америке? Или в другом измерении к примеру...
   Ладно хорошь!
   Как бы там на самом деле ни было, коренных задач это не отменяет. Возьмём все мои домыслы за стартовую версию, а там время её само пообтешет.
   В целом неплохо то и попал! А?!
   Километров пятьсот туды-сюды, и не сидел бы уже помешивая прутиком чахнущие угольки. Был бы сейчас либо в горном ущелье среди льдов леденцом, либо на дне, кормом для рыб.
   Удивляет конечно же ещё и крайне богатая экосистема для изолированного со всех сторон анклава. Но об этом голову ломать тем паче не буду. Может это своеобразный "кавчег спасения"? Пути господни неисповедимы, как говорится. Поглядим, поживём, увидим.
  
   Пока я коротал холодную ночную пору над углями в размышленьях, солнце приподняло свой край над водной гладью с востока. Эту ночь я пережил. Пора бы заняться дневными делами.
   И первым делом надо наловить рыбки на день.
   В воду лезть не хотелось, но иных вариантов пока нет. Доплыв до удобного для подъёма на скалу места, я влез на нижнюю кромку приметного выступа песчанника. Встал, растёрся, согрелся гимнастикой.
   Жить можно!
   Взобрался на верх. Чайки бдили. Чайкуны... Даже и не знаю как ещё называть мужских особей этих пернатых - русский язык как то не озаботился для них специальным определением. Не петухами же их в конце концов величать?! Ну так вот, чайкуны, те которые всё ещё не смылись на рыбалку, в основной своей массе повзлетали, и с гоманом принялись как и вчера кружить над гнездовьем. Те что поближе, прыгали, расставив крылья, вокруг своих гнёзд.
   Опустошённое мною вчера гнёздо пустовало. Грустно. Жалко. Стыдно.
   Аккуратно усевшись по турецки, как можно дальше от ближайших гнёзд, я принялся ждать и наблюдать за моими, чего уж греха таить - крепостными. Будем примучивать. Точне приручать.
   Постепенно, не видя с моей стороны каких либо резких движений чайки угомонились. Чем выше всходило солнце тем больше чайкунов отлетали в сторону озера. Те что были ко мне поближе, пока не торопились. Пришлось прождать чуть больше часа, прежде чем стали возвращаться с добычей первые рыбаки. Крупного улова покудова не наблюдалось. Мелочь. Чайки-несушки её пару раз подкинув, глотали со свистом и прихлопом клюва.
   Таковы нам и даром не нужны.
   Рыбака кормит терпение!
   И терпелка меня не подвела. Вскоре то один чайкун, то другой, стали приносить своим несушкам экземпляры аналогичные вчерашним. Но я и здесь торопить события не стал. Никуда они не денутся. Успеется.
   Подождав ещё с часок, пока меня уже совсем не припекло солнышком и жаждой, я прикинул план маршрута между гнёздами, и приступил к сбору урожая. Ползком на четвереньках - боже мой, какой стыд и срам - в чём мать родила, я не торопясь подбирался к своим жертвам. Усаживался перед ними на длину вытянутой руки, и слегка подождав, чтобы не травмировать нежную психику пернатых матрон, неожиданно перехватывал у них "наш" улов.
   В это раз я жадничать не стал. Вырезал для себя самую лакомую часть раковиной, а потроха, хвост и голову скармливал, недовольным несушкам. И хоть этим я значительно облегчал им питание, и кстати существенно ускорял его процесс, в ответ они всякий раз старались болезненно цапнуть меня в руку, прежде чем выхватить из неё лакомство. После четвертой такой благодарной мамзели, я наконец догадался подавать им их долю на кончике ветки, коих тут валялось предостаточно в разной степени сохранности и свежести.
   Свою долю я нанизывал на кусок шнура от распущенной накануне верёвки. Связка из добытых, частично разделанных рыбьих тушек висела у меня на груди. Это было удобно, но имело и минусы. Пробираясь меж гнёзд я нередко получал нагоняй от пока ещё не откушавших сиделок. Те явно требовали своей доли.
   Признав правоту их притязаний, пришлось оттяпывать из своей доли по четверти тушки на каждую из особо настойчивых. Вот тебе и "не берёт таможня мзды, товарищ Сухов"! Ещё как берёт! Аж со свистом!
   Впрочем я не слишком огорчался от неучтённых расходов. Я и так видел, что сегодня у меня улова будет на роту стройбатовцев. Зато и это не уйдёт даром. Всё в тему. Пускай привыкают к халяве. Спасибо за подсказку, я теперь каждое утро буду заниматься перераспределением результатов ловли на всю общину. Вы теперь без меня, иной жизни себе и не представите.
   Когда уже было слегка за полдень, я в конец умаялся, но вся моя вотчина была поголовно сыта. А это чуть больше восьмидесяти гнёзд. Кто-то сам откормился, кого-то я отпотчевал. Конечный результат моего улова составил двадцать три самых крупных рыбины. Всё что было меньше размера от запястья до локтя, в уже разделанном виде, я скормил подопечным.
   Подопечные вероятно впервые были в равной степени сыты до безобразия. А ведь к некоторым так до сих пор и не вернулись с уловом кормильцы. Видать не всегда и не всем везёт в равной степени.
   Пока я занимался так называемой рыбалкой... Или наверное это всё же стоило бы назвать полюдьем? В общем пока я делал бизнес, многое чего обдумал и кое что понял. К примеру то - почему чайки не покидают своих гнёзд.
   Как бы воров яиц им не приходится опасаться, и они могли бы как все остальные представители своего вида ненадолго покинуть гнездо. Но оказывается всё дело в контрасте температур. Днём сильно печёт, а ночью с гор спускается леденящий воздух. Вот им и приходится непрестанно контролировать баланс.
   Другое моё наблюдение было вообще революционно. Пока я несколько часов пёкся на солнце, я так пересох, что только целеустремлённость не позволяла мне бросить дело и смотаться к воде, чтобы утолить жажду. Казалось ещё чуть-чуть, и мой распухший от жажды язык, напрочь прилипнет к нёбу, и уже никогда больше не отлепится от него.
   Тогда то я и понял, каково приходится чайкам, которые весь свой срок не имеют возможности получать воду в нужном количестве. Да они наверное к концу настолько истощаются что, неизвестно все ли и выживают. Единственным их источником влаги является свежая рыба. А крупная рыба когда подгниёт, не так уж и свежа, чтобы утолять жажду. Так что я очень сильно сегодня всем помог.
   Но самое главное, зная об их нужде, я могу сильно себе помочь в приручении моей рыбачьей деревни. Надо только придумать в чём доставлять воду на верх.
   Теоретически самый быстрый вариант это аккуратно содрать кожу с крупной рыбины, чтоб без изъяна, и таскать в ней воду. Но это сизифов труд. Так за день умаешся, что сам всех передушишь.
   Другой вариант, отловить зверя и содрать шкуру уже с него и этим бурдюком в идеале можно за раз всех и напоить. Если допустим этим зверем - какой нибудь сайгак окажется.
   Заморачиваться керамикой мне показалось нерациональным. Во первых, сырьё ещё найти надо. Налепить. Просушить. Выпечь. А потом таскай эти тяжести в верх-вниз. Нет уж. Если не в первый день, то во второй точно всех передушу, чтобы больше о них не вспоминать. Не хватало ещё становиться всемогущим джином - рабом лампы.
   Нет, надо что-то придумать революционное. Технически грамотное. Что-то эдакое, ирригационное. Зря я что-ли историю цивилизаций изучал и преподавал. Вот журавля хотя-бы . Верёвка то есть.
   Нет. Это конечно тоже вариант, но всё таки не менее примитивный. Что я ишак что-ли оглобли крутить, чтоб кур поить? Нет, не ишак. Я доцент Глеб Андреевич Енгалычев! Значит должен работать головой, а не горбом...
   Вот под таким вот соусом из размышлений я и прожаривался под полящим солнцем, добывая хлеб насущный.
   Какое же это было счастье, наконец-то окунуться в приятной свежести прозрачные воды бескрайнего озера Такла-Макан!
   Это просто неописуемо! И не передоваемо!
   Первым делом я прополоскал пересохший рот. После чего нырнул к источнику и получил свой первый глоток.
   После седьмого погружения, я вынужден был констатировать, что вероятно в течении месяца утоления жажды таким способом, я наверное превращусь в какого-нибудь тюленя. В принципе тоже неплохо. Стать родоначальником нового вида, типа хомо-тюленикус, вполне себе почётный статус в истории разума. Останется только тюлениху себе найти, так сказать для закрепления мутации в виде потомства.
   Ладно шутки шутками, а над этим вопросом тоже надо будет подумать на досуге. Ещё не известно какие здесь зимы. А то приручишь тут колонию чаек под рыбопромысел, а потом будешь гадать как со всем этим жить,не имея более доступного источника чистой воды.
   Утолив жажду и накупавшись, я стянув связку с добычей со скалистого уступа, где её оставлял, поплыл к берегу. Заныкав всё в расщелину, отправился к лесу . Сегодня мне предстоит совершить три значимых дела.
   Натаскать хвороста, и чего покрупнее, для костра с запасом. Накоптить рыбы, чтоб не попортилась. И придумать шалаш, или ещё какое укрытие. Параллельно неплохо бы изучить ближайшие окраины. Время второй час дня кажись, следовало бы и поспешать.
   Первым делом, я натаскал хвороста и несколько крупных засохших веток, что сумел отломать от упавшего ствола. Потом, собрав обломки песчаника, выложил вдоль скалы полуметровой высоты стенку, длиной метр двадцать, и шириной в двадцать пять сантиметров. С одной стороны заглушил торец, а с другой наоборот расширил до полуметра, сделав внутри ямку, глубиной сантимов в тридцать. Прокопал от ямки в сторону озера траншейку для поддува. После чего развесил тушки на прутиках между стенкой и скалой. Перекрыл всё плоскими обломками скалы, оставив отверстие под дымоход со стороны заглушенного торца. Метровой длины траншейку-поддувало тоже прикрыл с верху как придётся. Так тяга будет надёжней. Подумав, приподнял дымоход парочкой рядов кладки, с тем же прицелом.
   Сложности возникли с очагом. Таких больших плоских обломков, которые бы смогли его перекрыть, я не отыскал вокруг скалы. Пришлось плыть и нырять к источнику. Только с восьмой попытки, мне удалось отыскать достаточно широкий и нетолстый обломок пласта. Хорошая такая плита. Только далековато. Минут двадцать, совершив бог знает сколько погружений, я перетаскивал его с трёх метровой глубины к берегу по дну.
   Умаялся я в хлам. Никакой речи о шалашах после этого уже идти не могло. Кое как дотащил эту плиту к своей коптильне, расположенной в пятнадцати метрах от кромки воды. С горем пополам, установил аккуратно над очагом, и обессиленно упал.
   Самое смешное, это то, что конструкция сработана на раз. Всё держится даже не на соплях, откуда бы у меня их столько, и даже не на честном слове, а на "потерпи чуток". Если всё не завалится ещё при поджоге костра, то это уже будет чудом. Да и вообще как там получится прогонять дым, было непонятно, ведь решето же сплошное!
   Эх глину бы...
   Или хотя бы просто грунта для связки. Но без корзины, жменьками не натаскаешь. А песок просто идеально сыпучий. Даже сырой не держится. Хоть я и пытался его использовать.
   Ладно. Будем надеяться сдюжит разок.
   Как ни странно, не развалилось до самого завершения процесса горячего копчения. Но мне, честно говоря было уже до фиников. Я уже был такой голодный и обессиленный, что особо ничему не радовался и не огорчался. Не рухнуло, да и бог с ним.
   Огонь добывал вчерашним лучковым методом. Увы, угольков не дожило.
   Пока сомнительного качества подмоченное сырьё, коптило мой запас, я жарил самую крупную тушку отдельно над углями в сторонке, там же где и вчера. В итоге и пообедал я считай в то же время, что и вчера.
   И тем не менее, мой обед был крайне великолепен. Или просто я был настолько голоден, что готов был, что угодно назвать царским столом? Однако, чести ради, следует признать, главное и единственное блюдо, не смотря на отсутствие соли, на мой взгляд действительно было вкуснее вчерашнего во сто крат. Особо сочное, в меру жирное и такое нежное пресноводное - мне не доводилось отведывать ещё ни разу. В видах рыб я не разбирался, особенно в доисторических, но к карповым она точно отношения не имела.
   Хорошо пропеченая корочка так аппетитно сочеталась с мясистой сочной мякотью, что по моему и вовсе не нуждалась в соли. Рыбина была большая. Я даже половины не осилил к тому моменту, когда мои глаза окосели от пересыщения. Сил только и хватило, что подкинуть для порядка ещё сырых веток в коптилку и пофигистически рубануться возле очага.
   Ешьте меня кто хотите, мне до финика - я сыт до отвала...
  
   Как ни странно, но долго я не проспал. Сильная жажда разбудила прямо на закате. Рыба, она такая. Не может без воды, даже когда её уже съели.
   Пришлось в последних лучах заходящего солнца плыть и нырять к источнику.
   Минералка!
   Вот ведь повезло то как. Прямо эликсир "маны". Глотнул пару раз и полон сил и энергии. При третьем погружении, уже собираясь всплывать, мне почудилось, что в тёмных водах я не один. Как будто какая то тень промелькнула на пределе восприятия. Причём я её не столько видел, сколько предположил.
   Нафиг. Я хоть и не из пужливых, а неизвестности очкую не хуже чем и прочие хомосапики. Что поделать, видимо это генетически закреплённый эволюцией инстинкт самосохранения. Всё что непонятно и неясно, потенциально опасно. Только знание разрушает страхи. Незнание их взращивает.
   Спешно добравшись до берега уже в сумерках, оглядываясь выбрался на песок. Ночь была безлунная, таинственная и грандиозная в свечении мириадов своих звёзд.
   Как нибудь потом подумаю, что бы это было. А пока что надо подвести итог дневным своим размышлениям о бытие.
   Очень интересно получается. Перед тем как я пустился наутёк от облавы, через тоннели, я ведь как раз размышлял о варианте побега в Кашгар. И вот на тебе. Именно сюда меня и выкинуло.
   Это совпадение? Или здесь имеет место - ментальный интерфейс управления перемещением? Если последнее, то каким образом и когда, я получил права оператора?
   А если бы я не противился течению, и меня несло куда несло, где бы я оказался?
   С другой стороны, а как мне вообще в голову пришло бежать в Кашгар? Как бы при моём уровне информированности и эрудиции, я с не меньшим успехом мог наклепать с десяток других вариантов. Причём гораздо более эффективных и рациональных. Но мне подвернулся именно этот. Почему?
   Значит ли это то, что я каким то образом считал информацию о возможностях и направлениях этих туннелей?
   Если да, то каким образом?
   У меня есть какой-то контакт с инфополем этой таинственной системы?
   И вот мы снова упираемся в инициализацию.
   Кто, каким образом и когда предоставил мне доступ к интерфейсу?
   А может быть зря я всё усложняю. Может эти туннели просто в своём порядке связывают горные системы, а та карстовая каверна типа узловой станции. Там ведь несколько этих тоннелей сливалось в один.
   Ладно будем посмотреть.
   Есть ещё одна закономерность. Я не менее одного дня провалялся на пляже в бреду, жару и очень не совсем здоровым. Может просто застудился ещё в пещере. Но у меня какие то смутные подозрения, что это как то связано с перемещением по тоннелям. В прошлый раз я тоже тяжело болел. Вроде как тоже простудился. Но сдается мне это был какой то процесс внутренних преобразований с эффектом омоложения, или как я его назвал - сброса настроек до базовых. Надо бы понаблюдать за своим состоянием. Если с меня слезут эти изуродовавшие лицо и тело устрашающие ожоги, полученные в результате общения с маньяком-полупокером Жоржем Бертье, значит я прав.
   Кстати "совет" уркаганов из супостатного барака прозвал меня за мои ожоги "Палёным Демоном". Ирония. По другому и не скажешь. Для мужиков - святой, а для урок - демон.
   Но тут возникает вопрос. Почему я тогда пару недель выкарабкивался, а сейчас всё обошлось за день?
   Что это? Иммунитет выработался? Менее сложные восстанавливающие преобразования происходили в этот раз. Или может быть я вообще провалялся также пару недель, а запомнил лишь последний день? Не задень же я так истощал?!
   Гадать можно сколько угодно, но по факту остаётся только лишь наблюдать, и накапливать статистику.
   В общем - будем посмотреть. Вопросов много. Забот много. И времени тоже хоть отбавляй. Я теперь вообще по сути - повелитель времени. Может статься, что кроме меня на всей планете этой категорией никто и не оперирует в принципе.
   В таких размышлениях, я подновил костёр, раскочегарив угли и подбросив хвороста. А потом, от нефиг делать, принялся доедать остатки обеда. Особо есть не хотелось, но и добру пропадать грешно. Еды то у меня и не переесть в одиночку. Завались. Даже не знаю как её и хранить без соли и специй. Надо будет поискать.
   Пока ужинал, успел обдумать планы на завтра.
   В первую очередь пришёл к выводу, что нет необходимости тратить время на подкарауливание улова. Достаточно к полудню залезть на верх, собрать урожай, и накормить паству. За час вполне можно управиться. Результат и эффект будут те же, а времени на прочие дела отыграю прилично. Поэтому решил начать день с улучшения матбазы. А то кроме бонусных шнуров ничего и нет. Гол как... Вообщем голый я пока что. Больше и добавлять нечего. Даже перьев нема.
   Вторым моим выводом было осознание того, что я вообще-то в диком мире, и тут по идее на каждом шагу кто-то кого-то употребляет. Так что для пущей важности и спокойствия, надо бы обзавестись какими никакими, а средствами защиты и нападения. А то с одной ракушкой стыдно то и в лес заходить. Всех сусликов пересмешишь
   Хотя-бы копьецо обожжённое заиметь надо. Да и палку-копалку к нему не помешает.
   Параллельно нужна какая-нибудь тара для сыпучего. Типа заплечной корзины. К скале по идее много чего с округи надо будет найти и подтащить. Хотя бы туже глину. Она в хозяйстве, после ивовых прутьев, первый материал по прикладной доступности и пользе. Что касается ивовых прутьев, то они вообще просто идеальный по универсальности материал. Любые конструкции и любые сооружения для примитивного образа жизни. Это всё про неё. Поэтому после того как соображу оружие, займусь поиском ивняка.
   С него и щит, и доспехи, и тару и мебель и жильё соорудить проще простого. Чего уж там говорить, даже изгородь на раз городится.
   Кстати и тростник надо поискать. С молодого можно в лёгкую наплести циновок. А то как-то не очень комфортно на голом песке спать.
   А ещё надо будет по ходу пьесы посмотреть, где какие звериные тропки пролегают. Попробую соорудить парочку петель. Мож кого и поймаю. Не столько для обеда, сколько для шкурок. Бог с ними с чайками, мне бы для себя вопрос с питьевой водой решить. Не наныряешься по жаре жажду утолять. Нужна какая нибудь фляжка под запас воды. Даже бурдюк из зайца или суслика меня вполне устроит. Хотя сусликов, особенно азиатских лучше не трогать, они как бы разносчики чумных блох. Мне это вообще не улыбалось. Хотя в детстве я как то этим не заморачивался гоняя их по склонам гор с друзьями. Ладно, что нибудь да попадётся.
   Мыслей было ещё тьма тьмущая. Поэтому чтобы их воплотить, необходимо было хорошенько выспаться. Чем я и озадачился, развалившись у костра.
   Утро вечера мудренее...
  
  
  
   XI
  
   Чем дальше в лес, тем он дремучей.
   Не то чтобы он был непролазным, всё таки не джунгли, просто слишком густой и переплетённый подлесок, не лучшее место для прогулки голышом.
   Прохладная свежесть утра как всегда разбудила меня засветло. Распалив костёр, я первым делом прогрелся и перекусил. Дегустация копчённого припаса, в целом меня удовлетворила, но продукту явно не хватало соли. И еще следует подыскать для дыма что-нибудь из топлива "повкуснее", горьковато получилось. Но для первого раза сойдёт. Видно сама рыбка марку умеет держать. Там у меня висело около четырёх видов и я не все ещё распробовал. Так что поглядим, что чего в итоге на вкус стоит.
   С первыми лучами солнца я направился в лес. Натаскав за пять ходок приличную гору веток и хвороста, я по факту хорошо прочистил ближайшую окраину леса. Больше всего я опасался змей. Поэтому прежде чем приступить к сбору топлива на очередной делянке, я хорошенько проколачивал длинным дрыном стволы окружних деревьев, кусты и траву. Вроде ничего подозрительного не вылазило. Это радовало. Какие в это время обитают гады неизвестно, а неизвестное опасно именно неизвестностью.
   Пока собирал запас топлива, заодно и подыскал хороший ровный стволик. Порода - что-то типа тиса. Молодое, метров пять в высоту деревце, росло прямо на опушке, в песчаном грунте. По этому особого труда его подкопать и выкорчевать не составило. Гораздо сложнее оказалось его доволочить до лагеря.
   По моим деревенским солнечным, было около девяти утра, когда я его наконец-то уложил вдоль скалы. Сам стволик был не толстый. Если после просушки, ошкурить, то как раз средняя толщина в стандартный черенок лопаты. У корня комель был помассивней. Хорошая такая дубина из этой части получится. Тяжёлая и наливная. Вообще из всего ствола вырисовывалось три полезных части. Двухметровая серединка, метровая вершинка и чуть больше метра комелёк с густым корневищем.
   Материал отличный! А под такое качество требовался и хороший инструмент, для обработки. Створка раковины для этого явно не подходила. Хорошо ещё с разделкой рыбы справляется. Беречь её надо.
   Эх где же ты мой нож...
   Будь у меня тот клинок, я бы по нынешним временам владел бы просто настоящей инструментальной лавкой. Он хоть и небольшой, но массивный. И главное его достоинство - очень качественная дамасская сталь. С ним бы я здесь, горы как нефиг делать перевернул. Но увы его нет. Вчерашнее обследование берега, где я очнулся результатов не дали. Я даже прибрежные воды пронырял вблизи, но всё впустую.
   Ладно, пускай пока стволик прямо в лапнике посохнет. Густая и плотная крона деревца хорошо защищала его от солнечных лучей. Так что должен просохнуть равномерно и быстро, в тенёчке, что под северной стеной. А пока что будем соображать чем его обрабатывать. Камней то подходящих тоже пока не попадалось. Один песчаник кругом.
   Надо бы поискать какой нибудь ручей или речку. Там всегда что-то да намывает с гор. Глядишь и подыщется подходящая порода.
   Вообще, хоть я и находился в окружении хребтов и вершин, до их оснований, в ближайшем направлении на юг, было не менее пятидесяти километров через лес. Где то там, над макушками, просматривалось холмистое предгорье. Так что на богатство наносов особо рассчитывать не приходилось. Единственное, что оставалось уповать на хороший такой уклон к озеру. Может хорошим током и доносит до моей местности что-то полезное горными потоками.
   Но и тут всё упирается в разведку. А с голой пяткой на клыки рыпаться неразумно. Так что опять возвращаемся к средствам защиты.
   Пока перекусывал копчёной рыбой, обжог с двух сторон тот дрын, которым змей изгонял. Так себе коряга. Вроде и ровная, но какая то сучковатая. Хотя достаточно гибкая и твёрдая. Что-то около двух метров полезной длины из неё выкроить удалось. Толстый конец обжог до округлости, а тонкому, обжигом и шлифовкой придал более менее заострённый вид. Так себе приблуда, неудобная, но психологически успокаивала. Вроде как и не совсем голытьбой в лес суюсь.
   Пока возился с дрыном, подошло и время проверить улов. Как раз жажда начала подпекать, заодно и напился в подводном источнике.
   Правильная тактика принесла рациональный результат. Ну конечно ещё и сноровка помогла, да и опыт с выводами позволили всё грамотно организовать. Минут за сорок я всех накормил, и даже добавки изрядной оставил. Нечего мне жадничать, и так не съесть всего. В низ с собой взял только семь штук самых смачных, на мой взгляд экземпляра. Пять повесил в коптилку, две рыбины зажарил на углях.
   С коптилкой пока ничего мудрить не стал, оставил как есть. Раз не развалилась, то погожу до лучших времён. То, что запёк, прибрал в расщелину к копчёному припасу, и заложил камнями. Так понадёжней. Оставил себе лишь хвост покрупнее, на обед. Хоть есть особо и не хотелось, но я планировал до темноты заниматься сегодня разведкой, так что сжевал паёк так сказать про запас.
   Чуть за полдень, с дрыном в руках, я направился в лес.
   По началу, вполне себе удобная прогулка, постепенно превратилась в квест. Где-то попадались выходы песчаника, поросшие какой-то разновидностью колючего вьюна, и их приходилось обходить. Где-то густой кустарник, принуждал к тому же. В конце концов, я понял, что слегка заплутал в зарослях. Плотные кроны верхнего яруса не позволяли разгледеть в какой стороне горы. Чтобы не потеряться совсем, я решил отвернуть к озеру. В этом помогал, более менее сориентироваться, ощущаемый лёгкий уклон в его сторону.
   На тот момент, я наверное уже часа два по зарослям блуждал. Даже сам не заметил, как быстро улетает время. Крупной живности не попадалось, но какие-то тропки в наличии имелись. Зато птиц здесь было немерено. Причём очень часто, в вершинах крон, просматривались и очень крупные гнёзда. Типа как у аистов.
   Так получилось, что постоянно обходя препятствия я фактически не столько углублялся в лес по прямой, сколько продвигается вдоль берега на искосок. Поэтому, по идее, довольно быстро должен был достигнуть побережья. Однако вместо него, уклон меня вывел к широкому лесному ручью. Тот змейкой петлял внутри пологой, достаточно глубокой, извилистой лощины. Дно его было каменистым, что идеально просматривалось сквозь прозрачную толщу.
   Ледяная вода, своим быстрым потоком, не позволяла особо чему нибудь разрастаться по берегам. Поэтому все прибрежные камни, видимо периодически оголяемые половодьем, лишь слегка поросли мхом и пучками травы. Деревья и кусты здесь в низинке, росли не слишком теплолюбивые, что-то из разряда средней полосы. Да в общем это и понятно, на дне лощины было очень прохладно и влажно. Студёная вода ледников - создавала здесь свой микроклимат. У меня аж мурашки волдырями повыскакивали. Даже уши скукожились в трубочку.
   Камней на неглубоком, чуть ниже колена, дне хватало. И причём разнообразие пород было удовлетворительным, насколько позволяла об этом судить их цветовая гамма. Но вот копаться в такой студёной воде, не хотелось вовсе. Мне хватило одного только перехода вброд пятиметрового участка, чтобы понять, что здесь запросто можно оставить и ноги и почки. Такое впечатление, что в жидкий азот погрузился.
   Блин, в сибирской речке подо льдом, я и то чувствовал себя комфортней, чем на дне этой лощины. Чуть ли не галопом я взбежал на противоположный склон, где теплый пряный воздух, позволил мне обогреться и перестать крошить зубы.
   Дальше я побрел по этой стороне лощины.
   Минут через двадцать я дошёл до края неглубокого, метров в восемь, оврага входящего в "Студёную лощину", с моей стороны, почти под прямым углом. Его дно поросло какими-то тростниковыми зарослями. Спускаться в них я не решился. Бог его знает, что там за гады обитают. Бережёного бог бережёт, как говорится.
   Между тем лощина стала и шире и глубже, а её склоны ещё и круче. Овраг вклинивался в неё двух метровым обрывом. И хотя мне не особо было видно с моего ракурса, но сдаётся мне, что обрыв явно имеет глинистую природу. К тому же, судя по извилистым зарослям тростника, тянущимся к "Студёному ручью", из оврага в лощину имелся заболоченный ручеёк.
   Прикинув, что времени у меня в запасе ещё есть, я свернул свой маршрут по краю оврага и минут пятнадцать шёл куда-то на юго-восток. Постепенно мелея и поднимаясь овраг вывел меня к круглому озеру, с заболоченными берегами. Края его поросли, каких-то невероятных размеров - рогозом и камышом. Может это были и не они, но уж очень похожи.
   Озеро было в диаметре не менее ста метров, и находилось как бы на дне неправильной воронки. Пологие края возвышались над ним, с моей стороны, метра на четыре. С противоположной, высоту склонов определить не удавалось из-за зарослей каких-то тонких деревьев со стройными высокими стволами. Они рощей опоясывали почти всё озеро. Только с моей стороны были раскидистые заросли невысоких ив, росших от самой кромки воды в сторону оврага.
   К озеру я спускаться не решился, всё по тем же причинам. Пока не узнаю, что за гады здесь живут, нужно быть крайне осторожным. Поэтому пошёл по краю склона в сторону зарослей, непонятной породы стройных деревьев.
   Ниже меня по склону, в сторону водной глади, пышными шарами росли низкорослые ивы. Чем-то похожие на вавилонские, только высотой не более пяти метров. Каков у них ствол, различить за густой ниспадающей кроной не получалось, но в одном месте между этих шаров я приметил плиту песчаника. Выглядела она достаточно массивно, хотя полностью её размеры, я с моего ракурса и не мог оценить. Она была прямо на краю зарослей ивняка, почти полностью скрытая его листвой.
   С этой стороны, сразу после этих зарослей шла не то топь, не то луговина, зелёным мягким полумесяцем опоясывающая водную гладь, распростёршись вплоть до самых склонов. Местечко выглядело очень даже интересным и перспективным. К тому же микроклимат был вполне себе теплым и комфортным.
   Прикинув, что до плиты песчаника было метров тридцать по склону, я решил до неё спуститься и осмотреть.
   Перехватив свой, без малого, двухметровый дрын с острого конца, я принялся простукивать широкую тропу к скальному выходу. Трава здесь была почти по пояс, так что я старался ее ещё и попримять хорошенько её своей колотушкой.
   А камарья то здесь хватает!
   Видно я повстресал этих кровопийцев с травы, где они отсиживались от жаркого солнца. И вместо того чтобы попрятаться, эти вурдалаки облепили меня как пчёлы мёд. Только лишь более активное махание дрыном, с пританцовыванием в стиле "танец живота" позволяло хоть как то избегать их полномасштабной оккупации моего голышманского одеяния.
   Как я добрался до плиты, сам не заметил. Просто в какой-то момент оказался прямо на ней. Позади же, после меня, осталась широкая, хорошо "укошенная", прямая проплешина. Спасибо длинным ивовым прутьям, плотным "дождиком" своих плетей, не позволившим кровопийцам меня облепить.
   На каменную плиту обильно падали солнечные лучи, и только самые отчаянные из них пытались продолжить общение со мной. Видя это я постарался выйти как можно дальше на свет.
   Ну что сказать?
   Местечко что надо!
   Плита действительно оказалась пластом песчаника. Причём вполне себе даже ромбовидным. Там где я на неё вошёл, она была метра полтора шириной, а вот метров через восемь она расширялась уже до семи. Дальше она вновь заострялась, и обрывалась в водной глади озера, вклиниваясь в него метра на четыре. Этот участок казался короче на пару метров. Прошагав каменюку в длину, насчитал семнадцать, почти метровых, шагов. Плита лежала под небольшим наклоном в сторону озера. Поверхность её была щербатая, от разного размера и формы ямок, и её можно было даже назвать слегка покатой. С левой стороны она не имела угла. Как будто кто-то откусил уголочек крекера.
   Никакого мха и и травы на ней не росло. Зато заросли карликовой ивы настолько плотно её облепили, что открытой оставалась только центральная часть, ну и уходящий под воду покатый конец. Но сверху, его за кронами было не видно. Будь такое место дома, в моём времени, то оно бы стало идеальным для тихой рыбалки пенсионера.
   Очень порадовало отсутствие греющихся змей. Вообще-то это их излюбленное дело, балдеть на прогретых солнцем камнях. Либо я их успел распугать, либо у них здесь очень много пернатых хищников. В то, что гадов здесь попросту нет, я не верил. Азия без змей немыслима. Это их заповедник можно сказать. Да в общем-то и бог с ними, не в первой, уживемся. Главное чтобы каких нибудь крокодилов не было. Или там варанов с анакондами. Этих хрен просекёшь незнаючи. Подкрадутся и будь здоров. Помянуть даже некому будет.
   Ещё сверху, я заметил большое обилие водоплавающих пернатых на озере. Теперь же, сидя на краю плиты просто поражался их многообразию и активности. Видно было, что здесь они вообще не шуганные. Утки, гуси, лебеди, цапли, журавли, и ещё какие-то подвиды, организовали здесь просто какой-то птичь курорт.
   Цапли и журавли это хорошо. Они не только лягушек и рыбу жуют. Змеи и ящерки тоже в составе их рациона. А это значит то, что численность последних под контролем и передвигаются они только мелкими перебежками.
   А вон кстати, плывёт одна, не то уж, не то чёрная гадюка. Пяти минут не прошло как её сцапал какой-то хищник, типа орла. Да ещё какого! С хохолком! Не успела она до меня доплыть.
   Так, а что у нас по крокодилам?
   Вообще, как то ни разу не слыхал, чтобы они жили в горной местности. Но каково здесь оно сейчас, мне тоже неизвестно. Поэтому пока понаблюдаем. Вода кстати, в этом озерце, не такая кристально чистая, как в Такла-Макан, но всё же достаточно просматриваемая. И тёплая. Вон даже видна заводь в камышах слева, заросшая нежно зелёной ряской и жёлтыми кубышками.
   Вообще мне здесь понравилось. Просто идиллия какая то. Наверное и ночью не так холодно как в Гнёздово.
   Кстати, а как мне назвать это чудное место?
   Ручей "Студёный" в "Студёной лощине" у нас есть. И он же меня, кстати, должен к озеру обратно вывести. Так что по нему и буду сюда попадать. Вернее вдоль него.
  Овраг пускай у нас будет "Тростниковой балкой". А вот как же назвать озеро?
   Ромбическое?! Звучит трендово. Но не по теме. Оно как бы круглое. Но "Круглое" звучит как то не оригинально...
   Пока я так рассуждал сам с собой, сидя на краю плиты и опустив ноги в озеро, похлопывая ивовым прутиком по воде, в противоположной стороне пруда, из камышей выплыл чёрный лебедь. Распушив свои крылья и потряхивая ими он полоскал в водной глади свою голову, изящно изгибая и вертя свою шею.
   Ну вот тебе и ответ. Каким может быть озеро? Ну конечно же лебединым!. Пускай это и звучит банально, но в реальности выглядит просто божественно. Не хватает только легкой музыки на арфе или флейте. Настоящее озеро для релакса.
   Пожалуй ка я здесь, сегодня, заночую.
   А ещё что-то купаться захотелось.
   Водичка просто огонь. А что же до крокодилов, то ну их к финкам. Если лебеди плавают, то крупнее щуки здесь никого нет.
   Дна я не просматривал возле плиты, сколько не всматривался, и с учётом приемлемой прозрачности воды, порешил, что нырять с разбегу будет безопасно. Что я и сделал.
   Курорт!
   Настоящий курорт, по иному и не скажешь. Вода такая мягкая и нежная, что просто обалдеть можно. Нырнув поглубже, определил, что только на глубине метров трёх похолодало. Дно я достал только с пятой попытки. Метров семь точно. Причём пологое в сторону центра. Какова глубина там я наверное буду определять только шнуром. Что-то очково как-то нырять туда.
   Иследование подводной части моей "Ромбической скалы" показало, что это действительно выход полноценной скалы, а ни какая то там плита. Впрочем это даже хорошо. Люблю твёрдую почву под ногами. Своей покатой вершинкой этот "Ромбик" погружался под воду на полметра, и находился там почти полутора метровым косым хвостом. Крайне удобный причал, для плота. Лучше и не придумаешь.
   А вот на суше он возле берега возвышался сантимов на восемьдесят, постепенно сходя на нет, углубляясь в пологий склон. Так что, в каком то роде, это даже крепость, от всяких там ползучих гадов.
   Благодаря своей покатой поверхности и лёгкому уклону, на плите не задерживался мусор в виде опавших листьев. Вероятно всё, что могло накопиться, легко смывалось дождями. При этом почти вся ее поверхность, за исключением центральной площадки в десяток квадратных метров, находилась под сенью тонких ивовых плетей. Светлячков добавить, и будет настоящее священное дерево жизни планеты Пандоры, что показано в "Аватаре".
   Но самое главное, эти стебли идеальный вариант для плетения всяких там корзин и щитов. Просто невероятная удача. Наверное всё таки местные боги делают на меня крупные ставки, раз так фартит. Это озеро просто рай во всех смыслах.
   Подойдя к краю плиты, раздвигая при этом свисающие плети ивы, я наконец то разглядел ствол одной из них.
   Ну, так себе, ничего особенного. Обычный ивовый ствол. Правда короткий. Метра три. П потом он разветвляется в разные стороны, различной толщины, дугами ветвей. Из которых уже и ниспадают эти великолепные хлысты-стебли. В радиусе трёх-четырёх метров вокруг ствола только пожухлый слой опавшей листвы. Дальше начинает пробиваться травка, которая уже через пару метров, на границе причудливой кроны, достигает высоты пояса. Прямо таки, идеальный шатёр. Вернее шатры. Скалу поджимало семь таких ив. Какой-то садовод-дизайнер здесь постарался, неиначе.
   Постучав по стволу и земле дрыном, во избежание так сказать, я спустился под сень ивы, растущей в полутора метрах от края плиты. Мягкая подложка из прелой и сухой листвы приятно пружинила.
   Хорошая лежанка получится, если обезопаситься от гадов и ещё бог знает от каких потенциально опасных паразитов. Кстати, надо быть осторожным ещё и на счёт клещей. С ними запросто можно дубу дать.
   Ладненько, пойдём посмотрим на эту не то топь, не то лужайку.
   Таким же манером как и до этого, я продолбил себе в траве тропу, прямо из под кроны ивы.. Соединив таким образом ещё три шатра, я наконец-то выбрался на край этой лужайки. То что это лужайка, стало понятно сразу. Луговая трава, упругий грунт. Всё говорило о том, что если это когда-то и была топь, то давно уже заматерела.
   Надо же, тут даже полянки земляники по краю имеются. Правда пока ещё зеленоватой, но вот-вот должна поспеть..
   Трава, в основном, мне была по пояс, но были островки стеблей и иного рода, и пониже и повыше.
   Обозревая эту лужайку, в самом широком месте достигающую метров двадцати, я заметил, что в одном из густых травяных островков, кто-то суетится. Как будто роет землю рылом. Охотничий азарт тут же охватил всем моим существом. Перехватив свой дрын по удобней я, забыв про всяких там змей стал красться к этим зарослям каких-то диких злаков. Метров сорок я подбирался к жертве то замирая, то вновь переступая цаплей.
   В конце концов, я подкрался к какой-то шерстистой свинке, размером с дворняжку, со спины. Та, на удивление, продолжала вгрызаться, очень сильно вытянутым рылом, в чёрную как смоль влажную землю по самые уши, не обращая на меня никакого внимания. Видно она была настолько уверена в своей безопасности, что даже не утруждала себя время от времени задирать голову, для того чтобы принюхаться или прислушаться.
   Встав поуудобне, я, выбрав место для удара, со всего маху засадил нетипичной свинке прямо под левую лопатку. Удар был настолько сильный, что её по идее должно было припечатать к земле.
   Однако, в последний момент, она что-то почуяв, резко вскинула голову, и удар пришёлся ей в шею. Неглубоко проткнув ей заушье скользящим ударом. Свинка от неожиданности подпрыгнула чуть ли не на полтора метра, разворачиваясь прямо в полёте ко мне рылом. Приземлившись на землю, она шустро сиганула меж моих ног, попутно болезненно боднув своей башкой по моей левой икре. От неожиданной подсечки, я полетел назад кувырком, фактически сделав сальто.
   Тут же вскочив, я помчался за петляющей хрюшкой. Сделав несколько резких заносов, та наконец-то свернула в рощу тех необычных стройных и тонких деревьев. Чуть прихрамывая я припустил за ней. Уже выскочив из травы на склон я мельком взглянул на на левую икру. Она была вся в крови. Испугавшись, что серьёзно ранен и истекаю кровью, я остановился и сев принялся осматривать ногу. С ней было всё в порядке, и это явно была кровь моей жертвы. Видимо я случайно пробил ей крупный кровяной сосуд, и она возможно сама истечёт кровью, пока убегает.
   Поняв это, я поднялся и стал идти по её следам в верх по склону. Они хорошо просматривались по обильным красным каплям на подстилке из сухих листьев.
   Так, пробираясь меж стволов, я наконец-то нагнал свой ужин. Свинка лежала на правом боку в лужице крови ещё сочившиейся из-за уха. В её ране застрял обломок обугленного острия моего дрына. А я даже и не понял, что он переломился в момент удара.
   Просто карнавал везения!
   Собираясь воздать хвалу небесам, я, задрав голову, застыл от удивления. Впрочем оно быстро прошло и сменилось несказанной радостью. Надо мной шелестели листья отнюдь не деревьев, а самых крупных в мире злаков. Я стоял посреди самой настоящей бамбуковой рощи.
   Всё что было со мной до этого, просто семечки на чай. Теперь же мне подкинули самый крутой подарок в моей жизни.
   Бамбук!
   На всей планете больше не сыщется столь универсального по использованию в быту материала чем бамбук. Это просто уникальное растение. Крепче стали. Долговечней жревесины. Почти не подвержено грибку, а механические и конструктивные свойства просто не имеют аналогов.
   Что можно ещё желать больше?
   Наверное ничего.
   Разве лишь, чтобы близкие тебе люди были рядом.
   Ходя по роще, я просто не мог налюбоваться на стройные зелёные стволы этого чудо растения. Какова была их высота, сложно было определить, но точно не менее двадцати метров. Некоторые стволы были толщиной с трёх литровую банку.
   Очень много по роще валялось поломанных ветром старых стволов разной толщины и сохранности. И я ходил и прикидывал, что можно из всего этого сделать. На самом деле много чего. Даже наверное самолёт, или вообще космический корабль. Было время, говорят, из волокон бамбука даже нити накаливания делали в лампочках.
   Нет. Сегодня просто настоящий день подарков. Пускай за это меня ожидает месяц звездюлей, но оно того стоит.
   Выбрав несколько обломков валяющегося бамбука, интересующей меня длины и толщины, я подтащил их к своей добыче. Чуть подумав решил разделкой заняться на Ромббиче. Так я решил назвать ту скалу.
   Через пол часа я купался в озере смывая с себя усталость, пот и грязь.
   После купания по быстрому сбегал в лес, насобирать хвороста и веток. Все приблуды для разведения огня, у меня предусмотрительно были с собой. Топлива я притаранил изрядно, как никка целого кабанчика надо будет пропечь.
   Если честно я не очень понимал, какого это свиноподобное вида. Судя по всему это была взрослая особь, но даже для тапира маловата. И ещё у неё была чересчур длинная морда. Считай третья часть от общей длины тела. Даже не хочется думать чьи она норы разоряет. Надеюсь не мышиные.
   Кое как вспоров брюхо ракушкой на краю скалы у воды, я разделил ливер на съедобное и экспериментальное. Съедобное отложил в сторону, а кишки намотал на конец пятиметрового ствола бамбука, и засунул в воду чуть в сторонке. Посмотрим есть ли здесь крокодилы, или ещё кто опасный.
   После полоскания ливера и освежованной тушки, тянущей килограмм на десять, я оставил их обсыхать на скале. Собрав детальки юного огнедобытчика в единое целое, занялся розжигом костра. Провозился минут двадцать. Когда огонь запылал, солнце уже коснулось вершин. Близился закат.
   За это время много всяких рыб и даже змей подплывало к приманке. Но крокодилов или кого поэкзотичней, так и не случилось. Это был хороший результат, но не стопроцентный. Поэтому я приподнял приманку над водой закрепив по надежней булыжниками песчаника, валяющимися близ скалы. Ими же я обложил и очаг. Чтобы жар не распалялся.
   Сходив к оврагу я наковырял глины. По цвету она была серой, со слегка сизым оттенком. Судя по всему, для керамики должна подойти. Сначала хотел просто обмазать тушку глиной и запеч, но побоявшись, что она пропитается запахом палённой шерсти, передумал. Каких, каких, а таких пряностей мне не надо. Поэтому потратил полчаса на то, чтобы хорошенько прополить кабанчика над углями. После окончательной отмывки, я обложил тушку широкими листьями какого-то прибрежного растения, и обвязал рогозом, чтоб не слетало. И только тогда, в сумерках взялся за обмазывание моего фирменного блюда хорошо промешаной глиной. Углей к этому моменту в очаге, я нажог предостаточно.
   От попыток обзавестись шкурой этой землеройки, я открестился. Ракушка этого не переживёт. А надо сказать очень даже хотелось, заиметь столь тугой и толстый керзачь. На обувь думаю, или на фартук было бы в самый раз. Но увы, максимум что как я мог её применить так это как буферный слой при термообработке.
   Поэтому закинув хорошо "зашпаклёванную" тушку на угли, я накидал поверх неё ещё хвороста, чтоб Огнём побыстрее пропечь глину, и отправился полоскаться.
   Красота!
   Небо звездное, безлунное, было усыпано яркими огоньками так, что и луны не надо. То там, то здесь мелькали треки пронзающих пространство метеоров. Птицы ночные и сверчки, создавали атмосферу такой романтики, какая только может быть на идеально безлюдной Земле. Тёплая вода озера, как изящная ванна с минеральными добавками и лепестками роз - раслабляла и разгружала мозг и тело от дневных напрягов. Костёр в обрамлении булыжников, пылает одухотворяюще, своим треском создавая уют и чувство безопасности. Не хватает только бокала вина, и какой нибудь прекрасной... жабы?
   Жаба!
   Лять...
   Я выскочил из воды как раком коцнутый.
   Хрена-себе! А это ещё, что за чуду-юду?
   Между тем чуду-юду плавно, неторопясь подплыло к моему пирсу, и начало вползать на Ромббич.
   Метр...Полтора... Два ... и хвостик.
   Фига себе саламандра!
   Да такая запросто собаку заглотит!
   Мне как то доводилось видеть в московском террариуме и китайскую и японскую гигантских саламандр. Впечатляющее зрелище. Но эта просто настоящий гигант. Тюлень! Никак не меньше.
   Между тем саламандра направилась в сторону костра. Однако не доползая метров трёх развернулась, и поползла ко мне. В паре метров остановилась и замерла.
   Вот и пойми её. Чего это она хочет?
   Саламандры, в целом для человека безобидные существа. И даже её громадные размеры мне страха не внушали. Обычно человек для этих земноводных был проблемой, а не наоборот.
   Такм-с. Чего это она собственно приползла? Перекусить что-ли?
   Ну, в принципе логично. Днём они отдыхают, а ночью охотятся. Живут в горных водоёмах попрохладней. Дышат кожей. Поэтому могут себе позволить выбираться на сушу. А тут я как раз всё озерцо потрохами кабанчика взбаламутил. Вот она и заявилась вслед за другими любителями халявы.
   Из всего радует один вывод, хищников страшнее саламандры, в ближайшей округе нема. Иначе её давно бы схавали.
   Ну чтож, это хорошие вести. За это можно и поблагодарить. Надо налаживать контакт.
   У меня остался ещё не разделанный ливер, я его хотел попозже закинуть в костёр, после того как передохну. Но видимо придётся поступить мудрее. Взяв одно лёгкое, я отрезал длинный кусочек, размером с баварскую сосиску. На корточках, при свете языков пламени, не торопясь подполз к гостье. И на вытянутой руке поднёс ей угощение. Как только кончик нарезки коснулся её рта, она с причмокиванием всосала его как макаронину. Причём это произошло так мгновенно, что если бы ни причмокивание, то было бы непонятно куда он вообще исчез. Посмотрев на морду пресноводного я понял, что для такой широкой рожи это даже не на зубок.
  Вернувшись к ливеру я накрамсал оба лёгких на такие же куски. Саламандра не стесняясь всосала всё.
   Ну и проглот! Как будто её здесь каждый день так кормят. Не удивлюсь если она тоже здесь змеек поизвела. А что, логично. Скала к ночи хорошо прогревается и возможно многие хладнокровные не прочь на ней погреться. Вот и приплывает саламандра поохотиться.
   Скормив ей всю нарезку я отполз назад и усевшись по турецки стал ждать, что она будет делать дальше. Полежав минут десять, та наконец поползла к воде, и не оглядываясь ушла в глубину.
   Вот тебе и поговорили.
   Хмыкнув, я встал и пошёл к костру подбросить веток. А то прогорело уже.
   Жаркие угли почти полностью присыпали мою кулинарию с боков. Вся глиняная обмазка запеклась и пошла трещинами. Еще пару часов покостерить и можно доставать.
   Наложив на угли хорошую порцию дров, я направился к воде, ополоснуть руки. Каково же было моё удивление, когда я на том же месте где только что потчевал гостью, снова обнаружил саламандру. Причём эта была чуток поменьше.
   Вот тебе и раз. А вот тебе и два. Они что всем семейством гостевать привыкли? Интерестно. Ну чтож дружить так дружить. Глядишь, что ни будь толковое из этого и выйдет. По крайней мере, теперь не буду бояться купаться здесь. Вроде как с хозяевами всё на мази.
   Покромсав почки досточтимого кабанчика, больше ничему не удивляясь, я скормил нарезку своей новой гостье. Или гостю? Интересно, кто у них крупнее, мужские особи или женские? В этом вопросе у меня был пробел. Как то не задумывался, что придётся ещё когда либо лицезреть этих животных. Ну да ладно, пускай и эта будет гостьей.
   Поняв, что больше кормёжки не будет, эта саламандра тоже убралась восвояси.
   Ну вот и познакомились с соседями. День прошёл не зря. Удачно ко мне кабанчик на полянку заглянул.
   Подкинув ещё дровишек в костёр, я принялся запечатывать в листья и глину остатки ливера, после чего, они тоже заняли своё место на углях.
   Пока поздний ужин допекался, я стал сображать, на чём бы мне помягче спать улечся. Что-то я как-то упустил этот момент из виду. Одно дело на рыхлом сухом песке у костра, другое дело на камне спать. Запросто почки опустишь. Надо что-то думать.
   Эх, Семён Семёныч, вот тебе и - "а нам всё равно". Зайцы блин, косари. Пришлось снова брать свой дрын и идти гонять змей при тусклых отблесках костра. И тут меня ожидал маленький, но очень гнусный подвох. Посреди каменной площадки, я за вечер так надымил и накоптил палёной кабаньей шерстью и дымом, что комары напрочь отказались соваться на мой постой. Но как только я вышел за пределы микроклимата ивовых крон, то оказался в таком кишащем комарами аду, что не смог нарвать и маленькой охапки такой густой и желанной травы. Очумелый, с закрытыми глазами вбежав на плиту, я чуть не влетел в свой костёр отмахиваясь от этих бешеных вурдалаков.
   И что это было???
   А было это то, что спокойной жизни вне костра не существует. И надо же какая печаль - у меня абсолютно голого аборигена дров даже до рассвета не хватит. И как только угли зачахнут, я превращусь в главное блюдо сезона на этот вечер. Или же придётся залазить в воду по самые брови, жертвуя при этом ушами. Такой расклад меня никак не устраивал. Поэтому покумекав, я вспомнил про традицию некоторых африканских племён наносить на себя слой глины или навоза в качестве барьера от всяких там мух цеце и москитов.
   Глина у меня ещё остовалась. По идее должно было хватить.
   Глины хватило. Я даже испытал свой костюмчик, сходив с начала за травой, а потом и за сухой листвой, под ивовый шатёр.
   Ни чё так, работает. Как нюх отбило у вурдолаков. Жужали, звенели, и даже ползали по мне, но почти ни разу не укусили. Благо я в глину ещё и пепла подмешал от прогоревших углей, для аромата так сказать. Надеюсь не слишком кожу выщелочит к утру.
   В таком сыроватом костюмчике было зябко, но постепенно он подсох и глиняная короста, отслоившись, повисла на волосяном покрове моего тела. Пипец я какой гоблин. Или орк? Совсем одичал бедолага. Видили бы меня братья "Кирки и лопаты"... Блин да они бы первыми побежали мой подвиг осваивать. Другое дело Горян. Тот бы всю ночь ржал до слёз видя до чего почти кандидат наук докатился. Впрочем Ефрем с Трофимом уссывались бы не меньше. В кулачок конечно, чтоб не принежать моего барского достоинства. Но пупки бы себе понадрывали знатно.
   Как бы там ни было, а лежанку я до ужина сообразил. На низ уложил несколько охапок травы, а поверх сухую листву. Ещё бы укрыться чем, но это уже фантазии. Впрочем, возле очага, в окружении густых крон ивняка, как бы должно быть терпимо. Особенно на сытый то желудок.
   Как раз время подошло и для дегустации местной дичи.
   Дичь была "изюмительна"! Именно так и никак иначе. Мясо было в меру жирным, но при этом получилось очень сочным и нежным. Наружняя корка очень хорошо удержала в себе соки, и мякоть фактически стушилась в собственном соку. Не знаю, что добавило пряного аромата и вкуса в блюдо, но специи сюда не требовались. Неплохо было бы добавить соли, но после рыбной диеты за ушами трещало на славу и без нее. По крайней мере в горячем види её отсутствие не слишком давило на привычку подсаливать.
   В общем уелся я знатно так. До окосения. Время было уже наверное часов одиннадцать ночи, когда я, подкинув на угли дров покрупнее, удовлетворённо отлетел к Морфею на кулички...
  
  
   XII
  
   Впервые за эти несколько дней своего пребывания в доисторическом мире, я по настоящему выспался. В этот раз, я проснулся не в сумерках и не от свежести горного воздуха. Меня разбудило начавшее уже припекать солнце, а это, судя по длине теней, было уже около десяти утра.
   Что ж, неплохое начало дня. Особенно с учётом наличия недоеденного на три-четвёртых кабанчика.
   От души искупавшись в озере, я, с помощью пепла и золы, постарался основательно избавиться от до сих пор не смытого до конца жира. Спасительный дар Ефрема, выполнил свою роль до последнего, пришло время очиститься от остатков того мира. Немалую роль, для успешности гигиенических процедур, сыграла и моя сплошная антимоскитная глиняная маска, замешанная на пепле. Она хорошо впитала в себя излишки жира и почистила поры. И надо сказать неплохо справилась с противокамаринной задачей. Так что кожа после "банных" процедур была как у младенца - нежная, мягкая и бархатистая. Особенно радовала чистота волос. Наконец-то кожа головы задышала, как говорится - в полную силу.
   Посвежевший, чистый и взбодрившийся, я сделал лёгкий комплекс разминочных гимнастических и силовых упражнений. День обещал быть хорошим и успешным, несмотря на то, что всё его начало я успел проспать. В теле чувствовался хороший такой заряд сил и энергии, и он требовал выхода. Вот, что значит хороший сон в "мягкой" постели, и качественное питание.
   От души позавтракав холодной "кабаниной" или как там её ещё можно назвать, я завернул в крупные листья какого-то растения, похожего на белокопытник, её остатки, и начал сборы. Необходимо было торопиться в Гнёздово. Подходило время сбора улова и перераспределения доходов подопечного "населения". Раз взялся за дело, надо доводить его до конца. Коли поставил себе задачу приручать, надо приручать.
   Глянув на свой дрын, решил его оставить здесь. Я не шестирукий Вишну-Кришну, всего не унесу. Вот парочку четырёх метровых обломка стволов бамбука мне у скалы нужнее. Да ещё я рассчитывал всё таки подыскать по дороге какую нибудь полезной породы каменюку, а то и две. Надо что-то решать с рубяще-дробяще-режущим инструментом. Тот же бамбук - надо чем то обрабатывать. Отличнейший ведь материал, а работать с ним нечем. Его камень то - не очень берёт, а про что помягче и говорить нечего.
   Ещё я планировал с собой забрать недоеденный ужин. Вчерашняя жареная рыба, в тайнике поди и пропала давно, так что нечего деликатесами раскидываться. Надо восстанавливаться и отъедаться. В этом времени на стабильность продуктовой корзины рассчитывать не приходится. Так что жуй пока есть чего.
   Окончив все сборы, я вышел в путь где-то в начале двенадцатого. Задержался лишь возле зарослей камыша и рогоза. Как оказалось это действительно были они. Причём их очень крупные и высокие стебли сулили хорошие перспективы для налаживания быта. Ещё один плюсик в копилке бонусов.
   Не преминул я мимоходом осмотреть достоинства и тростника, некоторые его традиционно путают с камышом, почём зря. Тростник это считай тот же бамбук, в плане своих сырьевых достоинств, только миниатюрней и доступней.
   В общем, с учётом наличия, серо-голубоватой глины, это оазис бонусов превращал все эти бонусы в баснословное приданое, что я получил за попадание в этот мир. Так что в приподнятом настроении, я припустил в сторону Студёного ручья, даже не обращая внимания на тяжесть и неудобство своей ноши.
   Вышел я к нему быстро. Торный путь всегда короче. Спустившись, я первым делом утолил жажду мелкими глотками студёной воды. Такую пить можно. Наврядли в ней что нибудь из паразитов и бацилл найдёт интересного для процветания. Но осторожностью всё таки пренебрегать не стоит. Далее я побрёл вдоль потока, вниз по течению. Рано или поздно он должен вывести меня к озеру Такла-Макан. Не так уж я далеко от него и ушёл.
   Ручей петлял, иногда раздваивая своё русло вокруг наносов из валунов. Я же старался высмотреть окатанные конкреции известняковых пород. Если повезёт, то внутри окажется кремний. А кремний мне очень нужен. Несколько раз мне даже попадались несколько подходящих булыжников, но пока что без необходимой мне начинки.
   Уже изрядно застудив руки и ноги, я всё таки вытащил со дна ручья угловатый вытянутый окатыш. Меня заинтересовал его бледно-зелёный цвет. Размером он был в пределах двадцати сантиметров длиной, и толщиной с моё жилистое запястье.
   Тяжёленький, такой. Это хорошо. Значит плотная структура. Поверхность хоть и шероховато-матовая, но имелись претензии на просвет. Что я и проверил в первую очередь, найдя лучик солнечного зайчика в просвете плотных крон деревьев, сильно затеняющих Студёную лощину. Поднеся булыжник под этот лучик, я довольно улыбнулся, лёгкая "игра" имелась, хоть и еле угадываемая. А это верные признаки твёрдости минерала. Потом проверим какова его прочность.
   Уже почти перед выходом из лощины к озеру, я таки нашёл конкреции с кремнием. Отличнейшим кремнием, надо сказать. Первый же скол известнякового слоя показал плотную, однородную, характерную для кремния структуру коричневатого оттенка. И что радовало без прожилок.
   Таких окатышей здесь хватало. Видно они как самые лёгкие породы влёгкую доносились потоком так далеко. Подцепив парочку подходящих булыжников, я направился к видневшейся впереди, в просвете тенистых густых крон, водной глади озера.
   Ручей сделав ещё один изгиб, наконец-то вырвался в небольшую дельту залива, обрамлённого песчаным пляжем.
   Чуть полюбовавшись простором, пока согревался на солнышке, я наконец то перешёл на левую сторону и выбрался на прибрежный песок. Песчаная полукруглая отмель со скалой виднелась в полукилометре от устья Студёного.
   Отлично! Не так уж и далеко. Без поклажи можно минут за тридцать добежать от Ромббича до Гнёздово.
   Вот нам и замок, вот нам и поместье. Вот я и феодал. Голозадый!
   Добравшись до очага я первым делом проверил сохранность продуктовых заготовок. Пока что никто их не просёк. Это хорошо. Но нужно как то это дело приводить в порядок.
   Убедившись в том, что на моей базе никого не было, я отправился на промысел.
  Взобравшись в Гнёздово, достаточно весело отработал весь необходимый алгоритм действий, спустив вниз девять крупных, почти по локоть рыбины. Что-то типа форели. Мог бы и меньше себе оставить, но боюсь тогда зажравшиеся чайки не будут так подгонять чайкунов на промысел, и в какой то момент произойдёт крах всех моих начинаний. Приходится регулировать потребительский рынок балансом спроса и предложений. Экономика-тить его.
   Тьфу ты, пристало.
   Прибрав вчерашние копчения в схрон, развесил свежий улов, оставив только одну на жарку. Полторы жареных рыбины, приготовленных вчера, хоть и не проявляли признаков порчи, я решил отправить по другому адресу. Вечером скормлю чайкам. А эту на утро себе запеку. Днём же буду отъедаться кабанятиной. Чтоб не пропала.
   Растопив коптилку сыроватыми ветками, чтоб дымило, сделал три ходки в лес, за хворостом. Запас карман не тянет. Потом ополоснулся и перекусил. Следующим этапом - надо было сообразить себе рабочее место для творчества по камню. Северная сторона для этого подходила как нельзя лучше, прикрывая от знойного солнца теньком. Но не хватало правильной породы булыжников для работы с камнем. Поэтому необходимо было сбегать до Студёного и поискать себе "молот" и "наковальню".
   До ручья я добежал быстро, а вот на поиски подходящей формы "инструментов" ушло больше часа. Почти половину расстояния прошёл до тростникового оврага в поисках желаемого. Но правильные формы я всё таки нашёл. Правда пришлось перетаскивать находки в два захода. Однако это позволило сэкономить силы и принести больше.
   Первым делом возле очага оказался крупный, с четырьмя плоскостями булыжник, черного камня. Его я искал дольше всего. Основные критерии, разумеется - прочность и твёрдость. Следующим заходом я принёс пяток разнокалиберных голышей, той же породы. Всё таки, как только сделаю, что-нибудь рубяще-режущее, надо первым делом озаботиться удобной плетеной тарой. А то, так не натаскаешся.
   Когда возвращался, внимательнее осмотрел скалу с южной стороны. До этого было недосуг. Всё время околачивался только с северной стороны, да и не особо приглядывался даже там. А сейчас, пока шёл, пригляделся. И заметил кое что интересное. С расстояния в триста метров с южной стороны метра на три ниже птичника, отчётливо проглядывала какая-то боковая площадка, с серовато-белёсым углублением в скале.
   Такой сюрприз я не мог оставить на потом. Поэтому как только донёс ношу до очага, сразу же нырнул в озеро и поднялся на тот уровень.
   Надо сказать, что снизу подъём был более покатый и доступный, а вот последние два горизонта заставляли быть осторожным. Приходилось вскарабкиваться на откос чуть ли не до семидесяти градусов положительного уклона. Вот и на эту площадку пришлось бочком продвигаться, ища на что опереться, и за что зацепиться, как заправскому скалолазу. Благо опыт и навыки имелись.
   Вообще, пока я обирал чаек и занимался дележом, я успел достаточно хорошо изучить всю поверхность "птичника". Контуры верхней площадки действительно напоминали собой почку прижатую внутренним изгибом к небольшому пикообразному двухметровому возвышению. Я даже взбирался на него, чтобы оглядеться. Кстати бухту Студёного ручья, за изгибом берега, мне отсюда видно не было.
   Дальний обрывистый край верхней площадки был сантиметров на шестьдесят выше, того через который я влазил. В центре, под пиком, было небольшое проседание. И вся она слегка покатой горкой была захламлена многолетними слоями остатков предыдущих гнездовий и быта многих поколений пернатых.
   Я даже попробовал слегка докопаться до самой скалы площадки. Но уже через двадцатисантиметровый слой трухи перемешаной с ветками, перьями и помётом, я начал рыть чистейший рыхлый и влажный перегной. Его глубина достигала сорока сантиметров. Только после этого я натыкался на скалу. Отличнейший надо сказать это был перегной. Что хочешь выращивай, не прогадаешь. И скорее всего он, благодаря рыбьим остаткам, очень богатый и крайне плодородный. Так что, я этот момент, на заметку взял.
   В длину площадка была одиннадцать метров с гаком. А в ширину, не считая пика, плавала в районе от трёх метров посередине, до четырёх с половиной по краям. Северная и западная стены круто, почти отвесно обрывались до самого низа. Южная стена, из-за пика с гребнями спускающимися по обе стороны от него вдоль вогнутого края мне была недоступна для обозрения. А вот восточная сторона косыми уступами спускалась в озеро.
   Иногда эти уступы образовывали небольшие площадки-приступки и карнизы. Причём благодаря выветренным желобам, чётко просматривались геологические наслоения пластов песчаника. Я насчитал, на пятнадцати метровую высоту, аж целых девять ярусов, этих слегка отличающихся по структуре слоёв.
  
   И вот, я наконец-то пробрался, по местами переходящему в желоб узкому карнизу, на южную площадку. Оказывается и здесь жили чайки. Восемнадцать гнёзд, офигевших от вторжения клуш. Не обращая на них внимания, я приступил к осмотру чудо-тайника.
   А нечего так устроились, с комфортом. Площадка была вытянута в форме изогнутого листа вдоль всей южной стены на семь с лишком метров. В самом широком месте она даже двух с половиной метров не достигала в поперечнике. Верхний пик как раз слегка нависал над ней, образуя под собой сероватую неглубокую нишу.
   Но самое интересное было внутри неё. Огромное включение серого известняка правильной овальной формы имело, приблизительно семидесятисантиметровый в диаметре, округлый лаз, ведущий в полость прятавшуюся внутри скалы. Лаз, слегка возвышаясь над площадкой, позволил мне проникнуть внутрь неё.
   Изнутри полость напоминал по форме овальный, горизонтально расположенный кокон, длиной чуть больше двух метров. В высоту как и в глубину он оказался в районе метра шестидесяти. Почти идеальные пропорции. Но самым удивительным для меня открытием было то, что этот грот являлся огромной жеодой агата!
   Просто невероятное чудо природы!
   Мне как то доводилось видеть большую аметистовую жеоду, размером со столитровый бочонок. Но чтобы такое...
   Толщина агатового слоя стен жеоды была около двадцати пяти сантиметров. Внутри валялись крупные фрагменты и обломки некогда цельной стены, а ныне прохода. Мусора было немного. Видимо ветром не сильно задувало, проход имел лёгкий уклон в верх, а чайки судя по всему особо не лезли сюда. Кто или что, и каким образом сумели пробить достаточно прочный минерал жеоды - загадка, но это явно случилось давно. Об этом свидетельствовали признаки выветривания наружных известняковых. кромок.
   И ведь жеода действительно напоминала кокон. Прямо саркофаг какой-то. Или даже капсула для сна. Кстати, а идея то интересная. По легендам и поверьям агат прямо таки камень здоровья и долголетия. Древние авторы рекомендовали даже лекарства готовить и хранить в агатовой посуде, мол оно тогда лекарственней становится. Чего уж говорить про чаши и блюда предназначенные для повседневного или праздничного застолья. Правда такое себе позволяли только императоры, но и это о многом говорит.
   Так что быть первооткрывателем древнего мира очень даже выгодно и интересно. Ещё ничего не успели растащить и попрятать. Есть пока ещё чему поудивляться в этом новом старом мире.
   Взяв несколько обломков агата, я выбрался наружу. Чайки тут же загалдели на меня как гуси. Привыкайте. Вот вычищу верхний гадюшник, всех туда переселю. Там по идее на всех места должно хватить. Просто из-за горы мусора, большая часть площади по краю стала покатой и небезопасной для гнездования. Ну ничего птенцов поднимут, я тогда здесь всё выжгу и почищу. Перегной в нашем деле, тоже богатство.
   Выйдя на яркий свет, я даже зажмурился. Время уже за три часа, но жарит дай боже. Попривыкнув к свету, я взглянул на свои находки.
   Нежный, белый, дымчатый агат во внутренних слоях отливал небесно голубым и слегка туманно-сизым тоном. Великолепная текстура и умопомрачительная нежность завораживали. Это же настоящий царский камень. И я теперь самый настоящий царь горы. По другому и не скажешь. Вот тебе и ирония. Дурдом - голозадый, а всё туда же.
   Окинув напоследок взглядом всю площадку и панораму открывающуюся с неё, я принялся спускаться вниз. Дел ещё уйма, а день уже к закату близится. Сегодня надо полюбому смастерить что-нибудь режущее.
   Спустившись вниз, я добежал до южной стены и собрал с песка все куски облачного агата, куда скинул их с верху перед спуском. Перенёс их к очагу, и задумался.
   Посмотрев на кучу хвороста и коряг, я решил, что на пару дней постоянного огня хватит, но вот поспавши раз на мягком, в песке кукожиться больше не хотелось. Поэтому я всё равно отправился в лес - надёргать травы, пока светло. Камнями и при свете костра можно заняться. А вот траву в потёмках рвать себе дороже. С хищниками я пока не пересекался, но это не значит, что их здесь нет.
   По лесу я прошатался минут сорок, но хорошую охапку травы я всё таки нарвал. Внутрь её я накидал прошлогодних листьев из под толстого раскидистого дуба,что рос на небольшом взгорке недалеко от опушки леса. Притащив стянутую шнурами поклажу, я сразу же подготовил себе лежбище между скалой и очагом. В изголовье была коптильня. Тоже, сколько нисколько, а тепла ночью даст.
   С того же дуба я отломал и несколько сухих веток. Пригодятся для обработки кремния. Собрав всё необходимое для доисторического ремесла каменщика между лежанкой и очагом, я пошёл искупаться и утолить жажду. После чего перекусил и уселся за работу.
   Передо мной лежало четыре вида камня. С агатом и кремнием всё было ясно. А вот с черным и зеленоватым несовсем. Черный был либо габбро, либо базальтом. Попробовал расколоть один из голышей этой породы. Получилось с большим трудом. Текстура скола и прочность говорили в пользу базальта. Это хорошо. Он менее удобен в обработке, зато отлично поможет при обработке других пород.
   Установив самый большой валун базальта перед собой как наковальню, я разложил рядышком разнокалиберные голыши - это будет моим инструментарием. Чуть сбоку добавил к этому набору обломок песчаника позернистей, с хорошей ровной плоскостью. Это моя шлифовальная приспособа будет. И как инструменты для тонкой обработки выбрал несколько, просушенных за день на солнце, маслов от кабанчика. Увы лосиных рогов пока нема. А ретушь удобнее делать только чем нибудь таким.
   Покрутив в руках светло зелёный продолговатый булыжник, попробовал его на скол. Удар держал. Даже с увеличением силы удара ничего не добился, разве что сколов на базальте. Шлифовка показала пластичность и податливость этому воздействию . Из всего, что я знал о минералах, мог предположить только два варианта. Скорее всего мне в руки попался нефрит или жадеит. . Если это нефрит, то мне круто повезло. Один из прочнейших поделочных минералов, обладал хорошей ударостойкостью и вязкостью.
   Ну чтож. Оставим его на потом, а пока вспомним основы камнетесания при обработке кремния. С ним всяко попроще. Тем более, что мы с Горяном в детстве уже баловались таким занятием. Плюс ещё, почерпнутые знания по этому вопросу в научной литературе.
   Выбрав одну из конкреций, я стал сбивать аккуратными ударами верхний слой известнякового наката. Избавившись от него правильным направлением сколов, я продолжил сбивать и отщеплять пластинки кремния добиваясь необходимой формы и толщины изделия. Постепенно придавая форму вытянутого листовидного лезвия, я за пару часов сумел достичь желаемого не расколов заготовки. Всё таки хорошо, когда ты не только знаешь, что и как делать, но ещё и имеешь некий опыт в этом деле. Так что навык я быстро наработаю. Деваться мне некуда.
   Теперь предстояло заняться более тонкой обработкой, чтобы выровнить лезвия и придать им остроту. Вот тут то мне и нужны были две расколотые берцовые кости. Их содержимое я ещё утром, дополнительно прожарив на костре, с удовольствием выел с помощью ивового прутика. Теперь же отмытые и просушенные они должны были послужить для правки лезвий кремневых заготовок ретушью. Это такой способ мелких сколов посредством надавливания на край пластины клиновидным сколом кости или чего-нибудь в этом роде. Очень трудоёмкий и напряжённый труд, требующий усидчивости и внимательности. Можно сказать ювелирная работа, в формате первобытности.
   На ретуширование у меня ушло более полутора часов. Вокруг уже стояла ночь, и я любовался продуктом своего труда при свете пламени костра. На сегодня хватит. Надо поберечь зрение. И так несколько раз отстреливало кремниевыми чешуйками в веко.
   Клинок получился славный. Чуть больше двадцати сантиметров длина его самого дополнялась двенадцатью сантиметрами рукояти. Завтра надо будет подыскать смолы. Пожалуй усилю рукоять с переходом бамбуковыми волокнами со смоляной проклейкой. Это позволит компенсировать излишние нагрузки на напряжённую породу, и тем самым продлит срок службы клинка.
   Благодаря этому напряжению связей внутри кремневой конкреции, удаётся, передавая кинетику удара внутрь, получать сколы и микроотщепы. Корректируя силу и направление удара можно управлять этим напряжением внутри породы. Это просто какая то магия, когда понимаешь суть этих процессов. Но когда изделие готово, то желательно это напряжение притушить. Или даже лучше сказать - придушить. Вязкая смола в купе с пластичными волокнами, будут снимать излишки дополнительного напряжения при работе клинком, и гасить их в своей структуре.
   А чего там собственно мудрить. Кое чем я обладаю уже сейчас.
   Взяв несколько крупных сколов из отходов производства, с острыми гранями, я подошёл к валявшемуся под скалой хвойному стволу. За полчаса, я аккуратно стесал с него весь лапник до макушки, и отрубил все корневища от комеля. После чего всё разложил близ костра. При ссыхании древесина будет выжимать из себя смолу. Так что кое-что можно будет набрать уже утром.
   Спать не хотелось, а вот пить даже очень. Небо чистое, звёзды яркие. А ещё на небе появился узкий серп молодого месяца. Романтика! Почему бы и не искупаться?!
   И я искупался, заодно утолив жажду в подводном источнике. Живительном надо сказать источнике. Как всегда минералка добавила плюс десять к самочуствию.
   Вообще интересное место мне попалось. Скала - которая питает полезной и легкодоступной пищей, утоляет жажду минеральной водой, да ещё и имеется лечебная агатовая капсула для сна. Прямо санаторий какой-то. Куда только это всё подевалось в моём времени?!
   При выходе из воды меня ожидал "сюрпрайз" в виде двух моих знакомых исполинских саламандр. Они лежали на мокром прибрежном песке и смотрели на меня. Это было что-то. Если бы не отблески костра, в который я перед купанием подкинул веток, создающего яркий фон, я бы наверное об них споткнулся. И если бы после этого у меня не случился разрыв сердца, я бы наверное ещё долго сгорал от стыда. Повезло ещё то, что на небе сиял хоть и узкий, но достаточно яркий серп луны. Так что заметил их я вовремя.
   - Ну вы блин даёте! - выдохнул я, унимая волнение - Я чуть не опозорился здесь перед вами. Кто же так в гости приходит?
   Подойдя к ним, я плюхнулся рядом на колени и протянул руку к морде того, что покрупнее.
   - Ну что ж давайте дружить! Меня зовут Глеб. А как вас? - улыбнулся я, всё ещё не отошедший от испуга.
   Саламандро ни как не реагировал, поэтому я решил ему помочь.
   - Хорошо, раз у вас такого наверное не предусмотрено, давай ты будешь Геной! В честь легендарного добрейшего из всех крокодилов крокодила. - нарёк я его торжественно, и слегка погладил его кользкое подгортанье, если так можно назвать эту часть под его мордой.
   Переведя взгляд на вторую саламандру я задумался над тем какое бы ей дать имя. Перебрав кое-какие варианты, сошёлся на одном подходящем.
   - А ты отныне будешь для меня величаться Агнессой! От слова Огонь. - придвинулся я к ней и также потёр ей подгортанье. - Жили в моей прошлой жизни такие легендарный ящерки - огненные саламандры. Думаю тебе такая стихия заключёная в имени будет к лицу.
   Поднявшись я добежал до очага и побыстрому собрав угощение вернулся к своим гостям. Те оставались на том же месте, лишь слегка изменив положение тела в мою сторону. Усевшись перед ними, я разложил на листьях принесённое. Сначала угостил вчерашней жаренной рыбой Геннадия. Скормить чайкам её я так и не удосужился. Тот её быстро схапал не морщась. Остатки второй рыбины достались Агнессе. Потом, по второму кругу, я скормил им запечённые вчерашние сердце и печень кабанчика. Ушли также без разговоров.
   После этого я и сам, оторвав кусок холодной печеной кабанятины, принялся жевать. Семейка саламандр в это время полностью распласталась на песке.
   - Ну что ж угостились а теперь рассказывайте, какими такими путями вы выбрались к озеру? - задал я риторический в данном случае вопрос, продолжая пережёвывать мясо. - Неужели вы по тростниковому оврагу перебрались в Студёную лощину и ручьём добрались до Такла-Макана? Или у вас есть какие то свои подземные тайные ходы?
   Я отломил себе ещё кусок и продолжил беседу-монолог.
   - Ладно, как нибудь расскажите. Вообще вы классная пара. Не удивлюсь если это вы меня сюда из глубин вытащили. В таком случае моя искренняя вам благодарность - я отложил свой кусок и прижав руку к груди сделал им поклон, после чего продолжил - Даже не знаю как вам её достойно выразить. Но имейте в виду, я очень вам обязан. Вы вообще первые, кто проявил в отношении меня в этом мире интерес. Причём не гастрономический, а дружественный. Я смотрю вы вообще очень социальные ребята. Так что можете на меня полагаться, буду всегда рад вам чем нибудь помочь.
   Доев между монологом свою порцию, на десерт я предложил им по копчёной рыбине первого приготовления. Те тоже ушли без нареканий. После чего мои гости друг за дружкой сползли в воду и затерялись в темноте ночного Такла-Макана. Лишь только блики луны мерцали на поднятом их хвостами возмущении водной глади.
   - До встречи! Заходите ещё. В Гнёздово вам всегда будут рады. - помахал я напоследок им рукой продолжая сидеть.
  
   Любуясь ночной панорамой контуров горных вершин, под сказочное мерцание мириадов далёких светил, я размышлял. Но не о том, что выгляжу разганишонным сумасшедшим на берегу этого невозможного озера. Я всерьёз задумался над вопросом, а не разумны ли эти двух с половиной метровые Куньлуньские драконы?
   Откуда в них такая уверенность в своей безопасности рядом со мной?
   Почему они вообще пошли на контакт?
   В дикой среде животные редко взаимодействуют с представителями другого вида в подобном формате. Всякое бывает, типа как симбиоз у рыб чистильщиков с акулами и китами, или паразитические отношения глистов и млекопитающих. В остальных случаях представители разных видов с опаской и недоверием относятся друг к другу. Исключением стал человек. Причём человек разумный - хомо сапиенс. Ни умелый, ни прямоходящий ни ещё какие в этом определённо не были замечены.
   Он пошёл на контакт с иными видами, приручил, одомашил. Пускай большинство этих видов отнюдь и не стали партнёрами, так как были всего лишь гарантией продуктовой безопасности, но некоторым всё же повезло. Кошки, собаки, соколы и ещё несколько счастливчиков. Конечно нельзя назвать это в полной мере партнёрскими отношениями. Всё таки человек для них всегда оставался хозяином. По крайней мере с позиции людей. И как бы там ни было, это единственный пример подобного рода на планете Земля.
   Но вот с этими склизкими, сизокожими земноводными оказывается не всё так просто. То, что они размером с крокодила, то это пустяк. Японские легенды доносят сведения о десятиметровых саламандрах, которые даже лошадей и коров заглатывали. Но вот так запросто выйти к человеку намеренно, умышленно это нонсенс. А где осторожность? А где агрессия?
   Единственное, когда это может произойти, это когда разумный встречается с разумным. Как говорится - разумные люди всегда договорятся. С небольшой поправкой - разумные виды всегда договорятся. И пускай большинство футурологов и фантастов всегда демагогили и демагогят о том, что разумные виды при встрече обязательно начнут мериться причиндалами до последней капли крови. Типа как неандертальцы с кроманьонцами. Хотя никто доподлинно не знает причин их взаимной вражды. Да и была ли она вообще. Впрочем внутривидовую борьбу вообще не стоит рассматривать как борьбу разумов. Тут другое.
   А вот, что касается встреченных мною саламандр, то могут ли быть они представителями другого разумного вида вышедшими на контакт?
   А почему бы собственно и нет?! Вообще-то это представители одного из древнейших видов обитающих на Земле.
   Девон - это о многом говорит. Где-то в этом периоде Палеозойской эры их предки, впрочем как и наши, выползли из воды. В Карбонском периоде, или Каменно-угольном - кому как нравится, полностью освоились с условиями жизни и в воде и на суше. А во время Пермского великого вымирания почти исчезли.
   Вот именно это почти и было обеспечено их возможностью свободно существовать и в воде и на суше, благодаря кожному способу дыхания. Тогда в океанах, из-за дефицита кислорода, почти ничего не осталось кроме водорослей. А на суше из-за продолжительного обширного излияния магмы из недр планеты сквозь разломы, вымерло почти всё, что наэволюционировалось к этому моменту. Триас, Юра, Мел восстановили разнообразие жизни на земле, и немалый вклад в это внесли прямые предки этих исполинских саламандр.
   Но пришло время и Мезозой сменивший Палеозой передал эстафету, в результате полномасштабного очередного вымирания - Кайнозойской эре. Что там произошло на самом деле, гипотез много. Но пока сошлись на астероиде, ставшим причиной глобальной катастрофы, и как следствие нового витка эволюции. В Палеогене, на первое место выходят предки млекопитающих. До этого они прятались в норках и существовали благодоря мелким перебежкам. Вполне возможно, изза этого, большинство динозавров и не подозревало о их существовании.
   Эта ниша позволила им пережить владычество динозавров, их гибель, и последствия катастрофы. А когда всё стало налаживаться, они спокойно овладели всеми возможными средами обитания. Всех конкурентов они положили, что говорится - мордой в пол.
   И в большей степени это было сделано хомосапиками - вершиной эволюции. В виде разумной её формы. Период восхождения последних - Четвертичный. Стартовали в своих разумных поползновениях приблизительно в промежутке между трёхстым и двухстым тысячелетием до эры выхода в космос. Последние сорок тысяч лет активно стремились к гегемонии на планете Земля. И таки первыми добились выхода в открытый космос. Как бы так.
   Но что же всё это время делали земноводные, в частности саламандры? Неужели пережив многие глобальные перемены и циклы эволюционных скачков, они не смогли взрастить в себе зачатки разума и развить их?
   С одной стороны зачем? У них и так всё было пучком. Сразу двумя средами оперировали. А вот с другой стороны, по всему миру в человеческой культуре имеется чёткое указание на наличие неких драконов, существовавших чуть ли не до средних веков. Образ сам по себя сугубо фольклорный. Однако дыма без огня не бывает. Причём драконы в этих сказках и преданиях очень даже разумные и крайне властолюбивые. Чуть ли не божества. Бились с ними всем миром во всех частях света. Нередко поклонялись.
   Кем они были? Всё однозначно указывает на их рептилоидное происхождение. Но вот японцы под драконами иногда подразумевают гигантских саламандр. Да и у китайцев наличествует в легендах речной дракон. Вроде как и в новгородских летописях есть оговорки о речных крокодилах.
   А не могли ли они быть не рептилиями, а представителями земноводных, типа саламандр? Судя по моим новым знакомым, вполне себе и могли.
   В общем будем общаться, если они и дальше будут не против этого, наблюдать и анализировать. Если они и разумны, то до какой степени, знать будет полезно. Дельфины тоже вроде как имеют кое-какие зачатки разума, хотя некоторые непротив в них признать и полновесную разумность. И они бывают очень даже полезны.
   Определенно можно сказать одно - этот контакт очень интересен и важен. По крайней мере для меня. Хотя-бы для того, чтобы не сойти с ума от одиночества. Как никак, а я очень социальный индивид.
  
  
   Глава XIII
  
   Блин. Да это какой-то день сурка!
   Зачем же возле озера так прохладно, под утро то?!
   Надо что-то с этим решать. А то вообще про стыд забыл. Хожу тут в чём мать родила, как по своей комнате. Хотя бы какую-нибудь циновку на ночь надо сплести. Да и травы насушить, что понежнее. А то так недолго и ревматизм с радикулитом себе заработать, или что там ещё бывает.
   Именно с такими мыслями, я вынужден был встать и спешно заняться раздуванием костра. Спать было хоть и помягче, но особо я от этого ничего не выиграл. Разве что начало дня как вчера не проспал. Пожалуй, сегодня на ночёвку, я останусь в Ромббиче. Сегодня надо будет заняться заготовкой сырья для плетения. А пока не пришло время разбираться с уловом, надо здесь кое-какие дела доделать.
   В предрассветных сумерках, я достал из под углей прикопанную в песке "форелину" завёрнутую в остатки листьев принесённых с собой из Ромббича. Они настолько спеклись, что просто рассыпались трухой, зато сама рыба осталась чистенькой от песка и золы, и самое главное ещё тёплой. Прибрав свой завтрак на камень, я перенёс тлеющий розжиг в освободившийся очаг, накидал туда заготовленных веток для костра. Сам же отправился к озеру для утренних гигиенических процедур.
   Всё таки очень удачно я позакалялся в Сибири, в экстремальном варианте. Даже утренняя свежесть при водных процедурах здесь, хоть изрядно и бодрила, но была вполне сносной и терпимой.
   Выскочив на берег я приступил к интенсивному разогреву тела утренней разминкой. Пятнадцати минут в темпе галопа, хорошо взбодрили и пробудили тело и мысли. Завтрак прошёл с аппетитом. Две третьих рыбки ушли с треском за ушами. Хвост оставил на перекус попозже.
   Кабанятину, я таки вчера доел перед сном. Весь костяк лежал в воде на мели. Пускай рыбки обглодают, а я косточки потом просушу на солнышке и отложу в свой загашник. Глядишь где нибудь да пригодится. Жалко что кожу пришлось нерационально запечь. Тоже бы в хозяйстве ой как пригодилась. Но в тот вечер заниматься ею было нечем, да и особо некогда. Ну ничего, будет на нашем веку того добра, умаюсь ещё с ним, успеется. Хорошо хоть кишки перед уходом успел вывернуть и притопить в озере. Пускай рыбки почистят. Этот материал мне будет очень даже кстати. С ним и возни меньше.
   После завтрака, пока заря не занялась, я взялся за вторую конкрецию кремния, что притащил с ручья. Предстояло сделать наконечник копья. Это хоть и попроще чем тот же кремневый нож, но времени тоже займёт не мало. Если дело пойдёт, то можно будет, и наконечников помельче заготовить, для стрел там, или для дротиков. Но это не в ущерб основным задачам.
   Дело пошло, наверное вчерашний опыт сказывался. Возиться пришлось меньше, да и сколы получались чётче. Единственная заминка была с ретушью. Здесь пока что мои навыки хромали. Да и не особо то форсируешь тонкий кропотливый труд.
   До посещения гнездовища, я успел сделать грубые заготовки трёх наконечников для дротиков и пяток помельче для стрел. Было бы и побольше, но многое я запортачил. С миниатюрными изделиями работать сложнее. Ладно, ещё неизвестно, что из этого ретушировку переживёт. Заберу с собой в Ромббич. Если будет время там ещё покалупаюсь.
   Времени в запасе ещё оставалось, слишком рано к ним подниматься было нежелательно. Нужно приучать чаек к чёткости и пунктуальности, для закрепления эффекта приручения. Поэтому я пока сбегал в лес, и насрезал своим ножом тонкой, но высокой травы, что приметил на одной отдалённой полянке ещё позавчера, во время разведывательного похода.
   Тюк перевязаный шнурами получился увесистый, еле дотащил. Пару раз он даже у меня разъезжаясь рассыпался. Из-за этого времени ушло гораздо больше. Принеся его в свой бивуак, я раскидал траву вдоль западной стены скалы. Туда же снёс и вчерашнюю. Пускай сушится.
   Несмотря на то, что лимит отведенных мною временных рамок, был весь исчерпан, я всё таки успел реализовать ещё одну свою задумку. Мелкими, острыми кремневыми отходами, откромсал по одному толстому сегменту, от нижней части принесённых с собою стволов бамбука. Толщиною они были с двухлитровую банку, а в длину сантиметров семьдесят с копейками. У одной я отколупал переборку, будет ёмкостью для переноски воды. А из второй я сделал корытце, отщепив часть стенки.
   По шустрому приладив шнуры в виде лямок на одну и перевязи на другую, я поплыл к площадке с которой обычно влезал на скалу. Доплыв, я набрал в свою "бомбическую" флягу воды и накинул лямки на плечи. Также, за спину, перекинул и корытце на перевязи. Фляга получилась литров на восемь, да и бамбук был сухой,так что особой нагрузки не было.
   Попав в Гнёздово, вынужден был с огорчением отметить низкий улов. Мне как бы особо и не требовалось, но звоночек нехороший. Сытые чайки перестали подгонять чайкунов. Как я и опасался. Надо это исправлять.
   Собрав всю рыбу, которую наседки не осилили, я нарезал, теперь уже ножом, минимальные порции. Но прежде чем их раздать, я налил в корытце воды, и стал подносить местным матронам за своё здравие. Те пили жадно и вдохновенно. Видно было, что для них это как манна небесная. Поэтому я, плюнув на свой тайминг, решил дать им напиться вволю. Надеюсь это не повлияет на процесс высиживания яиц. Провозился я долго. Ужарился так, что аж семь потов сошло.
   Очень удобная получилась идея с этим корытом. Подавая одним торцом страждущим воду, я удерживал его за другой, избегая клевков неблагодарных пернаток. Плюс, ещё удобно было регулировать уровень воды в противоположном торце, приподнятием своего. Так что дело хоть и муторное, но необременительное. Для экономии времени надо бы таких корытец к каждому гнезду наладить. Чтобы только подливать каждый день свеженького. Для этого сгодятся секции бамбука и поменьше, с вершинок.
   Напоив подопечных, я разложил всем по выделенной порции, и спустился к нижнему уровню Гнёздово, названным мною - Подолом.
   Здесь всё было сложнее. Улова как такового не было вообще. Либо день сегодня не клёвый, либо мелочи натаскали, в общем бог его знает. Но осваивать этот участок тоже надо.
   Здесь я сначала решил заняться кормёжкой, накидав несушкам по три смачных куска. На этом весь улов сегодняшнего дня и исчерпал. Не дожидаясь когда они одолеют паёк, я стал им предлагать питьё. Питьё - "на Ура", пошло и здесь, правда хватило в притык. Порадовало, что тут я времени потратил меньше.
   Перед уходом заглянул и в агатовую "капсулу".
   Класс!
   Впечатления и ощущения просто бомбические!
   Настоящая царская опочивальня!
   Сюда бы соломки подстелить и можно нормально так порелаксировать, особенно в грозу или в шторм. Мне даже представилась одна из композиций Баха для органа под звуки океана.
   Круто! Ништяк! Нирвана!...
   В общем, если у меня когда-нибудь будет "Медовый Месяц" то я его проведу здесь!
  
   До Ромббича я добрался где-то минут за сорок.
   Удивительно, но барахла, я с собой тащил как будто переезжал.
   Кроме фляги с уложенной в неё заготовками и прочими каменьями, я тащил все вчерашние копчёные "форелины", и в довесок пятиметровую тисовую заготовку.
   Смолу я кстати, таки нашкрёб. Больше всего вышло с корневищя. Хорошо, что я его вчера вечером тщательно отполоскал в озере, от песчанного грунта, прежде чем оттяпывать корешки. Сырьё получилось чистеньким и без примесей. Так что створка раковины была полна светлой, тягучей, ароматно пахнущей смолы.
   Из-за этого её пришлось нести в руке отдельно. Рыбу, как противовес комелю, подвесил на вершинку тисовой слеги в виде связки. Так и нёс это коромысло через плечё. Ну и само собой, дополнял поклажу мой набор огнедобытчика.
   Когда я разгружался в Ромббиче, время уже подходило к четырём часам дня, по моим относительным солнечным. Нужно было торопиться. Поэтому схватив свой дрын и кремневый нож, я первым делом отправился нарезать рогоз. Он хоть и был ещё совсем не зрелым, но поднялся уже достаточно высоко. Даже представить сложно каков он будет когда созреет.
   Хорошенько продолбив своей колотушкой место где собирался работать, я за час нарезал изрядную поляну качественного сырья. Навязав четырнадцать снопов, я перетащил их на скалу.
   После этого взялся за заготовку тростника. Здесь всё было сложнее. Хоть тростник и был зелёным, но уже неплохо отвердел снизу. Поэтому пришлось использовать свой кремневый нож нежно и аккуратно. Из-за этого производительность была гораздо ниже. На нарезку девяти снопов ушло почти два часа.
   Уже в наступающих сумерках, я еле успел пополнить запас хвороста и веток для костра. Благо в бамбуковой роще было много сухого старого валежника. Это значительно облегчило задачу.
   Не забыв про комаров, я когда ещё перетаскивал тростниковые снопы, наковырял за одно и глины. Так что в сразу, как развёл костёр, побежал к воде ею обмазываться. Предварительно конечно же искупался, чтобы снять хоть чуть чуть усталость. Не покрытыми оставил только кисти рук и область рта. Ещё поужинать надо.
   Работа в темпе галопа сильно меня подъизмотала. Поэтому аппетит у меня был просто зверский. Однако больше одной форели я не осилил. Очень крупные. Единственное, что упустил, так это не позаботился о запасе питьевой воды. Просто тупо не успел.
   Камыш сегодня нарезать тоже не получилось. Ну и ладно. Всё равно он пока ещё низковат. И так неплохо поработал. Не было сил даже у костра посидеть. Поэтому просто сложил в рядок тростниковые снопы, и расстелил поверх них позавчерашнюю, уже подсохшую траву.
   Лежанка была готова. А я был готов еще раньше. Поэтому как только обсохла глиняная маска на всё моё срамное тело, я сразу же брыкнулся спать.
  
   Весь следующий день, я перерабатывал заготовленное накануне сырьё. Отвлёкшись только на три часа, чтобы сбегать в Гнёздово для исполнения своих "барских" обязательств.
   Улов в это день опять был неважный, но я продолжал придерживаться своей тактики контроля над балансом производственно-потребительских движений. Чем, к слову сказать, было недовольно население непосредственно Гнёздово, и очень рады обитатели Подола. Тем опять перепала халява с верхнего этажа. Брожение в обществе было сбито всеобщей попойкой. Так что пока всё было под контролем.
   Себе я долю всё таки отжал. Жирненький такой, упитанный "карась" ушёл в казну. Мне тоже свежий продукт необходим. На копчениях далеко не уедешь.
   По ходу пьесы, я притаранил к скале ещё пару приличных бамбуковых ствола. Из тех что из разряда - "подкосило непогодой". Хорошо просушенные, семиметровые жердины не сильно меня обременили.
   Обратным ходом я принёс кроме рыбы, ещё и две фляги с минералкой. Вторую я также вырезал в Гнёздово. Наполнить их оказалось нетрудно. Просто переворачиваешь к верху донышком и ныряешь со скалы, с увесистым камешком между ног, прямо к источнику. Подставляешь под поток горлышко и постепенно наклоняешь флягу стравливая воздух пузырями. В обратку она заполняется минералкой. Затыкаешь хорошо подогнанной пробкой, из того же бамбука, отпускаешь камень и всплываешь. Ничего сложного.
   Но на будущее сделал галочку, придумать что-нибудь ещё проще. Голова не для того, чтобы через неё воздух пропускать. Главное сообразить, как прочные переборки вычищать из цельного ствола. И тогда я получу в свё распоряжение отличную основу для трубопровода. Вода сама фонтаном будет вверх бить под напором потока. Если его удастся загнать в эту бамбуковую трубу конечно. Может даже и до верхнего этажа достанет. Или хотя бы до Подола.
   Вернувшись в Ромббич, первым делом заготовил топлива на ночь. Потом нарезав ивовых прутьев сплёл простенькую корзинку. Так себе, на пару раз, пока не развалится. Заодно повспоминал это ремесло. Мы с Горяном многое чего помастрячили в детстве. Так что и с этой наукой я был знаком. В основном мы плели морды - ловчие ловушки для рыб. Это конечно проще чем качественные корзины, но принцип тот же .
   С корзинкой я сходил за глиной. Через неё же насеял пепла из очага. Замешал густую болтушку из смеси глины с пеплом на своей же урине в одной из крупных выщербин на краю плиты. После чего достал кабаньи кишки, и отмездрил их от всего лишнего. Благо мелкие рыбёшки уже успели их почистить от всего ненужного.
   После этого вывернул их обратно и завязав с одного конца, наполнил приготовленным раствором. Завязал второй конец и вновь припрятал в воду. Пускай выщелачивается. У меня на это материал свои планы.
   Покончив с этим делом, продолжил распускать стебли рогоза. Тут делов у меня непочатый край. Встав вместе с первыми лучами солнца, я до одиннадцати успел переработать только неполных четыре снопа. Толщиной в мою охапку на две кисти. Это когда обнимаешь сноп или ещё что, и кисть за кисть заходит. Если кисть над кистью, то это охапка в одну кисть. Так измеряла свою ношу бабушка Эльче. Так она и нас с Эльдаром и Ерболом научила.
   Также утром ещё часа два уделил шлифованию нефрита, придавая булыжнику форму классического каменного топора. Это дело очень долгое. За раз не осилишь. Поэтому решил заниматься этим по чуть чуть.
   До сна я распустил всего лишь семь снопов. Перерыв делал только на полуторачасовую шлифовку, перекус и купание.
  
   Следующий день повторил предыдущий почти один в один. С той лишь разницей, что улов был ещё меньше, а после обеда я обрабатывал уже тростник.
   Не знаю, в чём там причина скудного улова, рыба не поднялась или же чайкуны прифигели, но в этот раз я паёк урезал до полупорции на клюв. С водой не скупился, а что касается рыбы, то пускай клуши своим хахалям сами мозг повыносят. Производители-тить его.
   У меня на шее не посидишь, пускай усваивают сразу.
   Моя маржа составила одну форелину и пару карасей. Коих я и утащил в Ромббич вместе с флягой минералки. Из съестных припасов, в загашнике лежали только остатки первого копчения. Порчи заметно не было, но я их уже списал.
   В Гнёздово я опять приволок парочку таких же стволов бамбука как и вчера. Ещё ведра полтора глины в заплечной корзинке. Честно сказать с ней я борщанул. Впредь больше ведра не возьму. Нефиг себе спину ломать.
   Между делом, собрал всю сухую траву. Увязал в два тюка шнурами, и насадив друг на дружку парочку бамбуковых ствола, закинул с помощью этой длинной жерди лна Подол. Взобравшись на верх, запихнул всё в агатовую жеоду, разместив в дальнем конце. Здесь сохранней будет. Да и в случае непогоды, теперь есть где с комфортом укрыться.
   Обратным ходом, в довесок подобрал ещё парочку крупных кремневых конкреций у устья Студёного. Всю обратную дорогу размышлял как назвать дельту заливчика, в который впадал Студёный ручей. Но пока ничего оригинального или в тему, не подобрал.
   Геннадий с Агнессой пока меня больше не навещали. Зато пару раз на приозёрную поляну наведывались "длинорылки", как я прозвал эту разновидность мелких кабаньих. Один раз я даже хотел поохотиться с наскоро заточенным дрыном. Но увидев, что это была свинка, причём брюхатая, я оставил эту затею. Ничего, обойдусь. Не бедствую.
   Зато после этой прогулки я назвал это озерцо Лагуной. А эту приозёрную полянку просто Дугой.
   Так что по итогу, и этот день в основном был посвящён переработке тростника. Его я освобождал от листвы и плющил с помощью прогонки через простенький бамбуковый станок. Три перекладины с шириной шага в тридцать сантиметров, были вставлены в пазы рамы, из двух метровых обрезков бамбука. Сквозь них я и пропускал ошелушенные тростинки.
   Листья же рогоза, сушились подвешенные небольшими связками в тени ивняка на ветках. Как только они подвялятся и пожухнут предстояло заняться плетением, предварительно просучив каждый стебелёк.
   Успехи в шлифовке топора пока, что были так себе. Возни с ним предстояло изрядно. Но он того стоил. Это не кремний, и не обсидиан. Им можно рубить не парясь даже дуб, не лопнет.
   Уже перед сном, я таки обклеил кипяченной смолой с волокнами бамбука рукоять кремниевого ножа. Теперь останется только оплести его кишкой и подождать когда она ссохнется. Вот такая вот колбаса получится. Зато гораздо удобней и надёжней голого камня.
  
   Следующее два дня прошли в том же ритме.
   В первый день улова почти не было. Пришлось даже скормить копчёный припас, который я списал на выброс. Вот и пригодился.
   Зато во второй день даже запустил коптильню. Пятнадцать крупных рыбин! Под это дело я перебрал устройство по новому, с применением глиняно-песчаного раствора.
   Новая конструкция стояла на основательном фундаменте из четырёх крупных пластов песчаника. На этот раз она была вертикальной, двухметровой, квадратной шахтой, а не горизонтальным тоннелем. Квадрат изнутри был шестьдесят на шестьдесят сантиметров, и сверху накрывался плетённым ивовым щитом. Для тяги один его край приподнимался на необходимую высоту.
   Рыбу я в неё опускал на специально слаженной бамбуковой жерди с перекладинами пропущенными через отверстия в ней. На этих перекладинах, чередующихся крест на крест на разной высоте, и были нанизаны выпотрошенные тушки.
   Кстати, в Студёной лощине мне удалось найти низкорослые деревья очень похожие на ольху. Их ветки я успел насушить над костром за пару дней. Теперь же предстояло проверить их ценность для копчения. Ради этого я их распустил на мелкую щепу. Посмотрим, что из этого выйдет.
   Коптильня, также как и предыдущая, была пристроена к стене скалы. С боку от неё я устроил лежанку, из широкого, во весь рост, ивового плетёного щита. Напротив неё сложил из камней и глины новый, вытянутый очаг. Такая вытянутая форма должна была позволить костру прогорать постепенно, от одного края к другому. Не поскупился и на время для заготовки травы на кушетку.
   Бамбуковые стволы, я так и продолжал таскать по две штуки. Здесь без них что-то организовывать не непродуктивно. Так, что его понадобится много для реализации моих затей.
   После обеда я занялся плетением циновок. В поперечник я укладывал плющеный тростник, а продольно переплетал его пятью рядами сучоного рогоза. Получалось в общем то неплохо. Единственное что, материал сыроват, и его усушка ухудшит качество изделия. Но для меня очень нужен восьми метровый рулон циновки уже сейчас. В Гнёздово ждут своей очереди важные проекты, а без укрытия на ночь реализовывать их тяжеловато. Так что приходится жертвовать качеством в угоду скорости. Потом можно будет подтянуть ослабшие от усушки переплетения.
   Как всегда выделял время и для шлифовки. Здесь уже наметились отчётливые контуры необходимого мне инструмента. Считай что каждый день на это дело уходит по четыре часа. Думаю ещё пару дней и можно будет выжигать топорище. На него я решил пустить толстую часть "дрына", коряга себя хорошо зарекомендовала. Да и свыкся с ней уже. Ну и сам по себе он для этого как специально вырос. Так что как только будет готов топор, сразу же и переделаю его в топорище.
   Всё таки сложное это дело, вручную вытачивать камень. Надо будет подумать на досуге над точильным кругом. Песчаника различной зернистости в округе хватает. Да и привод в Студёном ручье организовать не такая уж и сложная задача. Было бы только чем.
   К вечеру, метров шесть полотна я таки успел наплести, и как только обкромсал ровненько края, стал готовиться ко сну. Но после купания в тёплых водах Лагуны, меня ждал сюрприз. В гости наконец-то наведались Гена и Агния.
   Когда я вылез из воды, они уже ждали меня на краю площадки. Как они здесь появились, я не заметил. Вроде бы далеко и не отплывал, чтобы пропустить момент их выхода из воды. И тем не менее они были здесь. И я этому был очень рад.
   Друзья!
   - Приветствую тебя Геннадий, давно жду вас в гости! - погладил я его подгортанье, присев на колено. - У меня для вас есть отличная озёрная форель!
   Я сбегал до гостра, где лежали завернутыми в листья три крупных рыбины, и принёс парочку на угощение. Гена с Агнией за это время перебрались ближе к центру "плиты", и хорошо освещались отблесками костра.
   Присев перед ними по турецки, я стал половинить рыбьи тушки на две части, чтобы угощать постепенно.
   - Вы не поверите! Пока вас не было, я многое успел и тут и там переделать. - похвалился я, подавая первый кусок Генычу. - Очень хороший у вас тут ивняк растёт. Отличные по гибкости и длине плети даёт. Четыре разнокалиберных корзины в лёгкую сплёл! И надо отметить, благодаря тонкости материала, даже самая большая совсем как пушинка. Хотя и вмещает в себя объём чуть ли не шестьдесят литров.
   Я ещё многое успел чем им похвастаться, прежде чем скормил обе форели. Что называется - отвёл душу. Гена угощался не стесняясь, а вот Агния как то нехотя, через раз. Я особого этому значения не придал поначалу. Мало ли, может она уже неплохо поужинала, и угощается только ради этикета. Но когда она отказавшись в очередной раз отползла в сторону и вернулась из-за моей спины, я оторопел от увиденного.
   - Бог мой! Агнесса! Что с тобой случилось? - я осторожно коснулся ладонью области перехода хребта в хвост-плавник
   Чуть ниже этого перехода в верхней правой части хвоста была глубокая резаная рана. Когда я коснулся кожи Агнии, она замерла и вжалась в камень. Я аккуратно и внимательно осмотрел ранение.
   Результат осмотра меня насторожил. Это повреждение, явно нанесённое чем то острым, говорило о многом. Причём оно было результатом именно акта умышленного нападения, а не случайной царапиной. И хотя обнажённые мышечные ткани уже подёрнулись густой защитной мутноватой слизью, я обнаружил внутри несколько мелких кремневых чешуек. Это говорило только об одном - кто то нанёс Агнессе в хвост удар копьём, или что-то о вроде того, оснащённым кремневым наконечником.
   Осмотрев внимательно найденое у костра, пришёл к выводу, что этот кремний был не коричневатого оттенка как мой, а чёрно-серого. Я даже сравнил просвет с аналогичными чешуйками из отходов на своём рабочем месте. Еле заметная, но разница была. А из этого можно было сделать смелое допущение, что камень не местный, и те кто его используют соответственно тоже.
   Вернувшись к своим друзьям амфибиям, на месте их не обнаружил. Ушли. Вернее уплыли.
   Очень интересно!
   Следует ли это понимать как предупреждение об опасности?
   Думаю - однозначно да. А если это так, то я в своих друзьях не ошибся. Они явно способны делать осмысленные контакты по обмену информацией. Значит как минимум зачатки разума в них присутствуют. Но я уверен, что там гораздо больше чем зачатки.
   Ладно, оставим это на потом. То сообщение которое они принесли, заставляет пересмотреть многие мои планы.
   Видно не получится у меня кайфануть робинзонадой в тишине. На сцену выползают туземцы эпохи. Можно предположить что Агнесса приблизилась к ним поприветствовать, и чуть не превратилась в обед.
   От такой мысли меня передёрнуло. Я как-то быстро принял для себя их разумность, а пожирать разумного это равносильно каннибализму. Я и в своей то эпохе не мог спокойно относиться к тому, что некоторые культуры с аппетитом поедают дельфинов, обезьян, собак и кошек. А здесь, предположение что кто-то, может рассматривать Геныча с Агнией в качестве блюда, просто комом отвращения встало поперёк горла.
   Как бы там ни было, но по реалиям этой эпохи, я и сам вполне себе могу сойти за деликатес для местных аборигенов. Будь они хоть пришлыми, хоть автохтонными. И меня, надо сказать, такой расклад совсем не устраивает.
   - Спасибо друзья! Я всё понял! - прошептал я в темноту - Будте осторожны!
  
   Утром я встал вместе с зарёй. На ночь костёр я затушил. Беспечность по нынешним временам до добра не доводит. Хоть кроманьонцам, хоть неандертальцам приписывают хорошее обоняние. Мне как продукту антропогенной среды этим похвастаться не выйдет. Поэтому лишний раз лучше не отсвечивать. И не попахивать.
   Позавтракав вчерашней печёной рыбой и корневищами камыша, я принялся в ускоренном темпе доделывать топор.
   Выжал себя основательно. Так, что руки даже ветку сжать толком не могли. Семь часов! Ныло всё - хребет, поясница, шея, ягодицы...
   Семь часов напряжения всего тела, породили эпический топор древнего мира! Я лежал на животе, давая возможность мышцам отдохнуть от такого титанического аккорда, и любовался красотой этого чудо-произведения.
   Десятисантиметровое с хвостиком, крутое лезвие, красовалось лёгким выгибом. Обух, по сравнению с серединой, имел тонкую элегантную талию с острым навершием. Утолщение, расположенное сразу под ним, постепенно вытягиваясь и уплощаясь переходило в изящную рубящую кромку. Это утолщение было рассчитано так, чтобы в будущем можно было бы в нём высверлить отверстие под топорище. Причём вполне себе достойное, способное вместить в себя современную мне форму онного.
   Но больше всего завораживал нежный, бледно-зелённый оттенок "изделия номер два". Хотелось смотреть на него бесконечно. У моей бабушки были такого цвета фосфоресцирующие бусы, набранные из крупных, размером с черешню бусин. Я любил в детстве любоваться ими тайком перед сном.
   Пускай сейчас поверхность топора была грубой, шераховатой, и матовой, но мне она уже представлялась отшлифованной до блеска. При свете дня она действительно создавала иллюзию лёгкой люминесценции. Я уже предвкушал какова она станет после полировки. Наверное я даже спать с ней буду, как бы это глупо и смешно не выглядело.
   В общем топорик удался! Хотя топориком его вряд ли уместно называть. Весом он получился более полутора килограмм. Я даже думаю не менее кило восемьсот точно. Да и центр тяжести был ближе к обуху. Надею вес значительно уменьшится после выборки отверстия под топорище, да и центр масс должен будет опуститься к лезвию. Ну ничего, и то что получилось уже, шикарная штука.
   Вопрос с топорищем отложил на потом. Полежав в растяжку под солнышком, я слегка восстановил силы, и искупавшись отправился в Гнёздово. Дела запускать нельзя. Птенцы поднимутся, момент будет упущен. Им скоро вылупляться, а там тот ещё бардак в наших отношениях. Надо их закреплять.
   Для экономии времени, с собой ничего не взял, кроме ножа и заплечной корзинки литров на пятнадцать. Запас воды был, рыбу только обратным ходом прихвачу. Сегодня надо хотя бы минимально обеспечить себя средствами защиты и нападения. Больше медлить нельзя.
   Улов был не такой как вчера, но всё равно богатый. Однако баловать несушек я и сейчас не стал. Нет необходимости в переедании, воды им теперь хватает, так что от жажды страдать им не приходится.
   Все двенадцать рыб я поместил в коптильню. Вчерашнюю партию, за исключением трёх штук, уложил в хранилище. Ещё когда перекладывал очаг с коптилкой, заодно и его сложил в самой просторной части горизонтальной расщелины скалы, хорошо промазав внутреннее пространство глиной. Глиняные хранилища значительно продлевают срок годности продуктов. К тому же неплохо замедляют теплообмен, что немаловажно при дневном солнцепёке.
   Кстати во время перекуса оценил отличные качества коптильных свойств того подобия ольхи, что я нашёл. Вкус был значительно мягче и приятней. Так что впредь буду пользовать только его. Между тем, однообразие пищи это не отменило. Неплохо бы солью обзавестись. Хоть чуть чуть, для лёгкого шика...
   Вернувшись в Ромббич, я сразу занялся выжиганием топорища, с отверстием на конце, из дрына. За пару часов я и выжег, и отшлифовал, и насадил, и закрепил. Крепил с помощью всё той же смолы и кишок. Утянул туго, когда высохнет стянется так что просто так не выскочит. Ими же и рукоять оплёл. Полученное убрал в тень, прикрыв листьями.
   После этого наконец-то занялся копьём и дротиками. С дротиками всё было проще. Нашёл я в лесу один гибкий кустарник, с высокими ровными ветками. Десяток подходящих полутораметровых заготовок я притащил в Ромббич. Они у меня уже третий день у костра висели с оттяжкой из булыжников для придачи приемлемой ровности.
   Теперь пришло время их ошкурить, заточить и выбрать небольшую прорезь на конце, куда можно будет закрепить наконечник. Проблема была только в том что смолы у меня осталось немного, только, дай бог, на копьё. К сожалению, ничего из хвойного поблизости не попалось. Видимо тот "псевдотис" здесь оказался случайно. Но надежды я не терял, должно же было откуда то семена занести?!
   По честности сказать, при моём авральном графике, у меня и не было особой возможности заняться полноценными поисками. Так что потренировавшись на древках для дротиков, я приступил к "изделию номер три".
   С ним я провозился до вечера. Очень много времени ушло на придание равномерности поверхности древка. С заточкой и вырезкой лежбища под наконечник было гораздо проще. Но всё таки самым ответственным моментом оказалась посадка наконечника на место и закрепления в нём с помощью смолы и всё тех же кишок.
   На эту ночь я всё таки костёр оставил. Необходимо было чтобы его тепло позволило побыстрее усохнуть органическим креплениям моих каменно-древковых изделий.
   Перед сном успел доделать своё тростниковое полотно-циновку. При шырине в два метра, приблизительно конечно, длина его составила семь с половиной. А вот вес пока что был приличный, не на много меньше пятидесяти килограммового мешка сахара. Надеюсь, что усушка значительно уменьшит вес, хотя бы раза в два.
   Нужно было сплести ещё две циновки, в три и в два метра длинной, но на счёт этого надо будет думать завтра. А на сегодня, перекусив копчёной озёрной форелью, и проделав все необходимые приготовления ко сну, я лёг спать. Завтра как всегда много дел, а значит встать желательно вместе с зарёй.
  
  
  Глава XIV После вчерашнего бешенного темпа, тело себя ощущало как кувыркнувшийся с горы старый самосвал. Ломало и ныло абсолютно всё. Собирать функционал организма в единое целое пришлось героическими усилиями. Я бы даже сказал - титаническими. За такое орден давать надо. С лентой. Помогла одна старая монгольская метода. Направление гортанного гудения внутрь себя. Проще говоря низкое горловое пение. Мне оно всегда помогало. Сугубо мужская фишка. Древняя как "копыта мамонта". Помогло и в этот раз. Потом небольшой разгон в виде купания, зарядки, и работы с бамбуковой жердью. Это уже не монгольская тема, а самая что ни на есть русская. Как то, в студенческие годы одна моя подруга пригласила посетить нетипичный спортивный клуб её двоюродного старшего брата. Клуб закрытый. Для своих. Очень интересная оказалась затея. Там ребята альтруисты, азартно крутили и вертели вокруг себя двухметровые с хвостиком оглобли. Крутили виртуозно, и вертели как хотели. Были там и различные тренажеры на растяжку, в виде больших станин из деревянного бруса с канатами и креплениями для запястий и стоп. Больше всего они походили на орудия пыток, типа дыбы. Тем не менее, тема оказалась лечебная и очень даже спортивная. Иногда они этими оглоблями даже поединки устраивали. Там главное своей дубинушкой сдержать удар раскрученной оглобли противника. Сам я там особо не задержался, но кое что из методы запомнил. А тут такая интересная штука как бамбук нарисовалась. Грех было не попробовать. Вот я и сработал себе три оглобли разной толщины длиной по два двадцать, в метро-сантиметрах. Почудив с каждым размером остановился пока на самой малой, толщиною в обхват большого и указательного пальцев обеих рук. Сантиметров четырнадцать, в диаметре, там наверное было. Бамбук оказался лёгким, гладким и удобным для такого занятия, так что дело худо бедно пошло. Особой сноровки я не проявлял, но гибкости хватало чтобы нормально так покрутить, повертеть. Отличный массаж для спины и рук. Третий день это баловство раскачиваю, пока что не надоело. Посмотрим как оно будет дальше. Завершив с утренним марафетом и завтраком, оценил состояние готовности своих изделий. Готовность была пока никакая. Выложил изделия на солнечное место плиты и прикрыл листьями от прямых лучей, погляжу, что там к вечеру получится. В итоге пришлось идти в разведку только с "изделием номер один", то бишь с ножом. По дороге подыщу какую-нибудь замену дрыну. Сегодня моя главная задача до обеда - это смола. Она, прямо таки стратегическое сырьё, по нынешним временам. Сразу после правильного камня идёт по значимости. Без неё каменные орудия просто погремушки. А мне погремушки не нужны. Пробродил я в сторону гор изрядно, почти до обеда. Особо ни на чём не останавливался, только лишь запоминал особенности местности, помечая маршрут. Главное было найти хвойник. Любой, хоть ель, хоть сосну. Ельник нашёлся. Далековато конечно. Но зато какие ели! Прямо архонты дремучего леса! Стволы были толщиною, причём все как один, в полтора моих охвата! Темень под лапами стояла такая, что после пяти минут пребывания там хотелось задать такого стрекача, чтобы только пятки сверкали. Прямо какой-то первобытный страх, пробуждают внутри закромов души эти гиганты в тёмной тиши. Так кстати я и прозвал это место - "Тёмная тишь". Всё пространство под елями было усыпанно плотным вековым покроем опавшей хвои. И ни одной травинки. Тишина как в могиле. Попытавшись просмотреть в глубь этого ельника, я уже метров через семьнадцать не мог различить в этой темноте даже стволов. Кое где конечно пробивались тусклые лучи, но они делали картину ещё более устрашающей. Прямо обиталище ведьм и вурдалаков какое-то. Однако, несмотря на всю потусторонность обстановки, эта еловая роща оказалась просто кладезем требуемого мне сырья. Не было необходимости даже залазить на стволы елей в поисках смолы. Она валялась крупными застывшими каплями прямо под ними. Только выбирай, что почище. Ну я и навыбирал. Пришлось себя даже останавливать, обратный путь хоть и быстрее должен быть, но тоже время занимает. Даже с учётом того, что сегодня я передвигался в сплетённых накануне лаптях. Ходить в них было непривычно, но зато позволяло не слишком заморачиваться тем, куда безопаснее поставить стопу. Смолы я набрал литра полтора, в полуметровый тубус из бамбукового сегмента. Но это были ещё не все бонусы на сегодня. Если сюда я шёл выискивая только хвойные деревья и кусты, то обратно диапазон восприятия расширился, и я без труда обнаружил пчелиную борть. В одном месте пчёлы слишком густо сновали туда сюда, так что я очень быстро нашёл место их обиталища. Само собой, слишком близко я к нему не подходил. Это было бы явным суицидом при моей то наготе. Но вот разглядеть длинную гроздь медовых сот мне удалось отчётливо. Большой, старый тополь, неизвестно от чего пострадавший давным давно, имел прямо от земли высокую, метра в три сужающуюся полость. Она образовалась на месте сгнившей сердцевины. Со временем дерево справилось с раной и жило за счёт наружних слоёв, постепенно наращивая их и укрепляя. А отрухлевшую больную часть выели насекомые, и до конца очистили пчёлы. Прикинув сколько там может быть меда я облизнулся. Литров двести, не меньше! Но облизнуться и утереться, это всё на что я пока что был способен, при своём нынешнем матобеспечении. Но зато этот улей мне многое рассказал об этом лесе. И самое главное то, что поблизости нет медведей. Те не преминули бы разорить это гнездо так, что пчёлы бы десять раз подумали над тем, где и как строить дом. А в немедоедных медведей я не особо верю. Хотя кто его знает каковы они сейчас. Другой вывод заключался в том, что раз есть один улей, значит должен быть и другой. Роятся же они куда-то. А коли так, то бортничество мне от голода и однообразия питания, погибнуть не даст. Надо только придумать как безопасно доставать мёд и в чём его хранить. Хотя что касается последнего, то при наличии бамбуковой рощи это не проблема. Из нижних секций взрослого бамбука выйдут отличные бочёнки, литров на восемь. По пути обратно, я отыскал и новый "дрын". Он был даже лучше прежнего. Твёрже ровнее и кажись гораздо прочнее. Длина была примерно та же. Вернувшись в Ромббич, задерживаться там не стал. Лишь взял с собой всё необходимое для доведения до ума дротиков, и рулон тростниковой циновки. В Гнёздово слажу дротики, чтобы времени не терять. Пусть там дозревают. Путь к скале вышел долгим часто приходилось делать передышки. Когда я туда попал, зарёкся впредь таскать такие тяжести. Кое как взобравшись в гнездовище, выполнил всё необходимое, забрав с собой в это раз тринадцать рыбин. Куда мне столько одному, я не знал, но радовало что улов пока стабильный. Если честно, я вообще не был уверен в том, что мои подопечные это чайки. Может они бакланы какие-нибудь, или вообще отдельная ветвь эволюции. Но важно другое - они отличные рыболовы и достаточно покладистые ребята. И пускай для меня ассоциативно они именно чайки, надеюсь это никак не помешает их приручению. Курей, гусей и индеек как то приручили же. Вот и с чайками должно получиться. Так что лучше уж иметь запас тухлой рыбы, чем не иметь его вообще. Когда вылупятся птенцы мне надо будет у них каждый день на пролёт перед глазами маячить. Чтобы с детства мой образ себе на подкорку прописали. А для этого необходимо постоянно обитать в Гнёздово. А значит придётся организовывать себе здесь полноценную резиденцию. Тем более что всё этому способствует. Запустив новый цикл копчения, я приступил к "ваянию" метательной снасти. Воспринимать дротики как оружие не хотелось. Потому что оружие подразумевает под собой убиение себе подобных. А снасть вроде как инструмент для добывания пропитания. И пускай по факту это одно и то же, но этически это совсем противные друг другу понятия. Будешь ценить жизнь себе подобных, будешь и не так циничен и расточителен к прочим видам. Бог его знает, сколько бы сохранилось различных стадно-копытных видов, типа степных туров, зубров, бизонов, а возможно в том числе и мамонтов, до наших дней, если бы люди не использовали загонную охоту. Ведь в пустую гибли сотни, и даже тысячи особей. Хотя, что мы знаем о тех временах, а в моём случае - об этих. Может быть благодаря этой иррациональности бытия человек и вышел в космос? Вот у негров в Африке, до сих пор буйволы с зебрами и антилопами, да со слонами и носорогами, по саваннам бегают. И ничего, не повымирали. Уж не потому ли, что там до сих пор еще не все из первобытно-общинного строя вышли? То, что сейчас браконьеры подводят всему этому разнообразию красную черту, другой вопрос. А вот то, что стоило белому человеку появиться в прериях Северной Америки, как тут же вымерли почти все бизоны - факт. Та же самая загонная охота, только не в обрыв, а под пулю винчестера. Так что же ни так с неграми? Почему, на протяжении десятков тысяч лет, они не извели другие виды под ноль? Как, к примеру, это сделали их евразийские братья. Между прочим, тоже вроде как бывшие в своё время выходцами из Африки, и вроде как не менее чернокожими. Да и вообще, почему одна часть африканцев ушла на север? Что они там забыли в этих льдах? Копытных что ли догоняли? Ну хорошо догоняли, догоняли, да вдруг всех и истребили, только олени с овцебыками и спаслись. А почему же в Африке не так? Что мешало оставшимся неграм извести фауну своей среды обитания? Может быть правы в известной степени псевдоисторики с альтернативщиками, и всё дело в крупном катаклизме произошедшем в северном полушарии? Но как же быть с бизонами? Никакого катаклизма там не было, если только не назвать катаклизмом Буфало Билла с ему подобными, истребивших тысячи бизонов только ради шкур и пахотных земель плодородной прерии. Соединённые Штаты Америки один из крупнейших производителей зерновых в мире, благодаря этим территориям, освобождённым от бизонов. Хозяйственные резоны человека почти уничтожили целый вид. С чего бы и в Евразии не быть подобному. Просто вместо винчестера загонная охота. Сложно ответить на этот вопрос. Было когда-то изобилие стадной фауны, а потом вдруг пропало. А в активе только, догадки, гипотезы да фантазии. Но один вывод можно сделать однозначно. Неумение человека контролировать в себе порывы к уничтожению себе подобных, приводит и к циничному, иррациональному отношению ко всей своей среде обитания в целом. Обладая опытом тысячелетий, я могу себя заставить копьё или дротик называть не оружием для убиения, а орудием или снастью для добычи питания. Казалась бы всего лишь игра слов и понятий, а за этим стоит благополучие биоценоза целой планеты. И человека в первую очередь. Островитяне Океании, типа таитянцев, прекрасно знакомы с ситуацией, когда из всех возможных мясных продуктов доступным было лишь мясо "белой свиньи". Иными словами убитого врага или умершего родственника. С их позиции, при дефиците животного белка, это было вполне себе рационально. Как бы нам это омерзительно не казалось. В общем оружия я делать не буду. Только снасти для добычи пропитания. Хоть это и будет по существу одним и тем же. Зато суть разная. За этими размышлениями я сладил и недостающие наконечники, и сами десять дротиков. Воткнув их все в песок, остриями вверх, я насадил на них листья белокопытника. Пускай на тёплом сквозняке посушатся в тени этих широких листьев. Посмотрим как такой метод сработает. Часа в три дня, я вернулся в Ромббич. Нужно было успеть наплести задуманное. Хотелось бы сегодня переночевать в Гнёздово. Были у меня на этот счёт задумки. Сплести задуманное я успел. Два полотна циновки я осилил быстро. Всё таки опыт хорошо оттачивает навык и сноровку. А вот с фартуком и пончо пришлось повозиться. Хорошо, темнеет всё позже и позже, а то бы вообще пришлось при луне возвращаться к скале. С собой я захватил и топор с копьём, и узкие щиты подвязываемые к левым плечу и бедру, и обе свёрнутые циновки. Щиты я сплёл из ивовых хлыстов вместе с корзинками, экспериментируя с воспоминаниями навыка. Но самое главное, я наконец-то был одет! Относительно конечно, но всё же. Плетёное из хорошо промятого и сучёного рогоза пончо, опускалось чуть ниже пояса. Из под него спереди спускался до середины бедра, таким же образом сплетённый фартук-передник. Так что я больше не "звенел" и не "сверкал" своим причинным местом на всю округу. Время срамоты закончилось. Смешно же я наверное смотрелся в наступающих сумерка, идя по вытоптаной тропе вдоль Студёного ручья, сверкая голым задом. О нём я как то не подумал. Да и не мудрено, сам себя сзади то не видишь. А за столько дней уже привык голышом бегать. Вот и не предусмотрел. Как то непривычно было топать в обновке. Ещё эти щиты для тестирования напялил. На полпути поняв, что натёр кожу, их пришлось снять, во избежание большего ущерба. Такие вещи надо перед применением надевать. Так что пришлось, просто связав их между собою в виде пончо, накинуть поверх уже имеющегося. В левой руке я нёс копьё с топором, а на правом плече рулон из двух циновок. К скале я подошёл уже в полной темноте. И первым делом, сняв с себя неудобную обнову, распалил угли дневного костра по уже отработанной методе. Перед уходом я оставил в очаге крупную корягу. От таких всегда что-то можно отыскать тлеющего, в определённых временных рамках конечно. Воткнув топор и копьё с дротиками близ очага древками в песок, я принялся за апгрейд лежанки. Первым делом аккуратно расщепил два трёхметровых бамбуковых "огрызка", на четыре части каждый. Стесав кремневым рубилом переборки, получил восемь толстых, трёхметровых полукруглых рейки. Заточил их, и вколотил в песок по периметру лежака. Четыре рейки по углам и по две рейки с длинных сторон. Ширина лежака была метр двадцать. Подумав, я расколол таким же макаром ещё один ствол. Две рейки вбил посередине торцов для равномерности, а две другие обкромсав до нужного размера, и проделав дыры в нужных местах, закрепил поверх длинных сторон каркаса. После этого обвязал его большим тростниковым рулоном, создав таким образом стены вокруг лежака. Лишние края обогнул вокруг боковых стоек вовнутрь, получив выход к очагу. Скрепив всю конструкцию подвязками из сучёного рогоза, приладил двухметровый рулон циновки на вход. Теперь осталось только накинуть перекрытие, и закрепить его аналогичными подвязками. На это пошла оставшаяся трёхметровая циновка. Накидав в этот "шалаш философа" давно заготовленного сена, залез оценить степень комфорта. Круто! Как в детстве на сеновале. Даже глазки закатились от удовольствия и приятных воспоминаний. Единственное что - всё это пожароопасно. Стоит ветерку подуть чуть не так и достаточно будет одной искры, чтобы весь труд пошёл насмарку. Ну ничего, завтра глиной снаружи оштукатурю, и всё будет пучком. Чуть полежав, поймал себя на мысли, что неплохо бы сплести ещё одну циновку. Но чтобы она была из чего нибудь помягше и понежнее чем тростник. В качестве покрывала. Наверное пора заняться заготовкой камыша. Его сушёные стебли гораздо лучше для этого подходят. Да и пончо с фартуками из него надо будет сплести. Из рогоза они всё таки чересчур грубоваты. Пожалуй завтра этим и займусь до обеда. Поужинав, я взобрался на самый верх скалы. Так как было уже темно, а следовательно вероятность сорваться высока, взбирался я под светом факела. Смола для его создания оказалась как нельзя кстати. Здесь у меня было одно важное дело. С этих пор пожалуй оно станет повседневным. При свете вечерних звёзд - осуществлять дозор над округой. Если вблизи появятся пришельцы, они непременно должны будут засветить себя кострами. Неисследованного леса они должны по определению остерегаться, и выбирать открытые участки близ воды. Так что, когда горизонт погружается во тьму, их можно обнаружить на дальних подступах. Если конечно повезёт, и всё удачно совпадёт. Мне "повезло". Осматривая округу я минут двадцать ничего привлекающего внимания во тьме не наблюдал. Когда же над горизонтом появился край растущей луны и я собирался уже спускаться вниз, мне вдруг почудился еле заметный отблеск вдалеке, на востоке. Став вглядываться в ту сторону, получил подтверждение этому. Отблеск мигнул отчётлевей. А спустя время превратился в постоянное тусклое мерцающее пятнышко на пределе видимости. Где-то через полчаса, я перестал его наблюдать. Он как то сам собой угас. А вот это уже было непонятным. По идее он должен был гореть до рассвета, или как минимум более длительное время. Но он исчез. И что бы это могло значить? Загадка. Подождав ещё чуть чуть, я спустился вниз. Искупавшись и обсохнув у догорающего костра, я лёг спать. На завтра планы меняются. Сразу после обеда отправляюсь на разведку в том направлении. Поэтому утро должно быть в один аккорд. Уже часа два я бежал лёгким бегом вдоль опушки леса на восток. С собой я взял только копьё, более менее готовое, нож и накинутые в виде пончо узкие плетёные из ивовой лозы щиты. Не знаю какой толк от них будет на руке и ноге, но вот как перекидная кираса они выглядели более разумно. С утра пораньше, вот уж прибрежный климат не даст проспать, я успел сбегать к Лагуне и нарезать двенадцать охапок более менее окрепнувшего камыша. Возиться с ним особо не стал, просто раскидал в тени под сенью ив. Потом разберусь, пускай пока так подвялятся. Обратным ходом притащил среднюю корзинку сухой глины. Я уже давно понял, что рациональнее её перетаскивать подсохшей. Больше унесёшь, меньше устаёшь. Для этого я раскидывал её комья на платформе Ромббича. А после того как они подсохнут складывал в корзины. В Гнёздово запас этого сырья у меня был, но порожняком ходить я не привык. Нерационально. Ещё перед уходом я оставил в яме на берегу отмокать достаточное количество глины для штукатурных работ. Вернувшись в Гнёздово, и имея небольшой запас времени, я за час оштукатурил рассохшиеся стенки своей лачуги. Штукатурка ложилась легко, и держалась крепко, благодаря добавлению в тесто резаной сухой травы. Из-за этого её стало гораздо меньше на лежаке, но это не беда, подновлю ещё. Управившись с делами в гнездовищах, я спустил вниз только шесть рыбин. Сегодня жадничать не стал. Хотя улов был и не то чтобы большой. Все шесть штук повесил в коптилку. Наскоро перекусив и собравшись, взял с собой только одну капчёную форелину и небольшую бамбуковую фляжку с минералкой, чуть больше полутора литров объёмом. Эти два вытянутых бамбуковых тубуса, плотно скрученные между собой, висели на лямках за спиной. Копьё и нож я нёс в руках. Из одежды оставил только фартук из рогоза. Он меньше всего создавал неудобств. Пончо из рогоза как то не прижилось. По моим прикидкам я уже пробежал километров девять. Часто мой маршрут пересекали впадающие в Такла-Макан ручьи и даже небольшие речки. Каждое из этих мест я обследовал с особой осторожностью и вниманием. Но пока признаков присутствия человека мне не попадалось. Расстояние до возможного расположения ночного кострища, я приблизительно представлял. И пока по внутренним ощущениям своего природного дальномера, до него было не близко. Километра два не меньше. Потом надо будет быть крайне осторожным и скрытным. Впрочем в этом и есть преимущество нападающего. Я конечно нападать ни на кого не собирался, но вот оценить обстановку следовало как можно лучше. Стойбище появилось неожиданно. Неширокий заливчик глубоко вдавался в сушу. В нём, из глубин густого дремучего леса, оканчивала свой путь, приличных размеров, широкая, но мелкая речушка. Всё её русло было покрыто крупными и не очень валунами. Дно речки, из-за чистой прозрачной воды, хорошо просматривалось с песчаного прибрежного холмика, на котором я сейчас лежал. И было отлично видно, что при своей раздавшейся широте, до двадцати метров, она была неглубокая. Максимум мне по пояс. Противоположный берег этой губы был более низкий, почти вровень с озером. И он тоже был усыпан различной величины валунами. Некоторые были даже размером с автомобиль. Далее берег вновь приподнимался песчаным, бугристым пляжем. Видимо талые воды из года в год протачивают этот залив наносами из валунов, образовав эту нехарактерную каменистую отмель. Именно на ней находились тростниковые хижины аборигенов, которых я насчитал восемь штук. Одна из них была крупнее чем другие раза в два, а то и по более. Вот только об этих хижинах сказать было больше нечего. Все они, впрочем как и всё вокруг, что имело положительную горючесть, были сгоревшими дотла. Причём только от самой крупной ещё кое где потягивало тонкими струйками дымка, от остальных и того не было. От них остался только пепел и зола, обозначающие округлые контуры спалённых жилищь. Почти целый час я наблюдал, из своего укрытия на холме, за первобытным посёлком. Однако никаких признаков движения в сожжёном стойбище так и не выявил. В конце концов, решившись на разведку, я стал обследывать ближайший лес. Стараясь быть предельно осторожным и скрытным, я внимательно осмотрел все ближайшие подступы к стойбищу. Следы активного освоения территории были отчётливо видны даже такому бестолковому следопыту как я, и судя по всему поселение здесь образовалось совсем недавно. Все следы были свежими и не распространялись слишком далеко в глубь леса. Видимо пришельцы здесь обустроились совсем недавно, дней семь назад. Может даже меньше. Ещё не успели как следует нагадить или перелопатить местную первозданную обстановку. В лесу я тоже не обнаружил чьего либо пребывания. Зато выйдя на песчаный берег позади селения, я обнаружил отчётлевые следы множества ног и волокуш, уходящих дальше по берегу Такла-Макана на восток. Следы явно были сегодняшними, но в обозримой перспективе на побережье никого видно не было. Осторожно спустившись с песчаного взгорка к стойбищу я стал внимательно осматривать его территорию. Кроме сгоревших построек расположенных полукругом вокруг центрального очага, на берегу было ещё несколько обгорелых участков. Видимо здесь сушился запас тростника. От него тоже кроме пепла ничего не осталось. Вблизи очага были видны множество крупных пятен застывшей крови, и явные следы борьбы. Но ни тел, ни каких либо предметов быта почему-то не осталось. Обойдя весь посёлок, я не нашёл ничего, что могло бы мне пригодиться, или хотя бы просто хоть что-то сказать о материальном быте пришельцев. Тот кто напал на них, унёс всё с собой. Не было ни обломков оружия, ни расколотых горшков, ни даже хоть какого-нибудь кожаного лоскутка или обрывка плетёного шнурка. Вообще ничего. Только пепел, зола и пятна застывшей крови. Из всего что я увидел, можно было предположить, что нападение было внезапным. Обитатели, вероятно большей частью сидели перед сном у костра. И нападавшие почти всех их перебили, предварительно поджегши отстроеные наконуне хижины. Так и панику проще создать, и поле для битвы осветили, и перекрыли пути побега. Очень хитро. Поселенцам ничего не оставалось, как только прижаться к воде и отбиваться как получится. Непонятно только одно. Куда нападавшие дели тела и всё имущество? Неужели и вправду забрали всё вместе с собой? Ну ладно предметы быта, времена нынче такие - и ржавый гвоздь достаток. Но тела убитых то им зачем? Что-то мне не верится в то, что они их захоронили перед уходом. В таком случае забрать они могли убитых только в одном случае - если имели на них гастрономические планы. А если это так, то мы здесь имеем дело с каннибалами. А это очень печальное известие. С такими не договориться обменом ништяками. Для них ты сам самый интересный из всех презентов презент. А остальное и так им достанется. На всякий случай я всё же обошёл весь каменистый берег залива, надеясь обнаружить свежее погребение или просто прибраные в сторонку тела. Но ничего утешительного не нашёл. Всё подтверждало мои домыслы. Возвращаясь к стойбищу решил пройтись по мелководью, вдруг там чего случайно уронили обороняющиеся и упустили нападавшие. Обходя, по пояс в воде, один огромный валун, размером с микроавтобус, я обнаружил в нём подобие грота. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил в этой полузатопленной нише негра. Негр был в бессознательном состоянии. На его голове была большая шишка с разодранной кожей и запёкшейся кровью. Аккуратно вытащив его на берег, обнаружил ещё две резаных раны на теле и одну проникающую в бедро. Раны уже не кровоточили, но судя по бледности кожных покровов крови он потерял изрядно. Однако пульс прощупывался, и это обнадёживало. Более внимательно его осмотрев, сделал вывод, что этот негр не совсем "негритянистый". Отсутствовали характерные негроидной расе черты, вроде вздутых губ и широких носовых крыльев. Он скорее больше походил на очень смуглого эфиопа. Типа - "а-ля арап Петра Великого" . На вид, молодой парень. Я бы даже сказал - юноша. Хотя из-за его состояния трудно было чётко определить возрастную категорию. Кучерявый, но без намёков на бороду. Мышцы развиты умеренно, очень жилист и сух. Жирком не балован, но и не тощ. В общем и не доходяга, но и не купец. А вот то, что было на нём, меня заинтересовало серьёзней. Кожаные шорты до колен были широкие, как будто их обрезали из шаровар. Держались они на кожаных завязках. На тело надета разодранная меховая рубаха. Но ни это было главным. То ка была выделаная кожа, для меня представляло гораздо больший интерес, чем то как она была раскроена и пошита. Кожа имела явные признаки дубления. А это о многом говорило. Вторым интересным моментом были бусы из разных пород камня и косточек. Все они были просверлены и нанизаны на тонкий шнур из сучёных сухожилий. Такое тонкое сверление камня, немало говорило об уровне развития в этом направлении. И третьим, за что зацепился мой взгляд, был хороший обсидиановый нож, одетый в замысловатый кожаный чехол. Он был прикреплён к запястью левой руки специальными ремешками. При нужде, нож достаточно легко вынимался из ножен и вставлялся обратно. Первым делом я осмотрел более внимательно его раны, и промыл их минералкой. Потом попробовал его напоить. С трудом, но это вроде как удолось. Несмотря на то, что большая часть воды пролилась, несколько рефлекторных глотков он всё же сделал. После этого, я сбегал в лес и нашёл две подходящие для создания волокуши ветки. Больше всего ушло времени на поиск подорожника, ромашки и полыни. Вернувшись к "эфиопу" первым делом наложил ему повязки на раны. Для этого отмыл хорошенько руки и ополоснул травы. После чего смешав их перетер на камне, и полученной кашицей покрыл все раны, предварительно промыв их "старинным дедовским способом" - помочившись для дезинфекции так сказать, и лучшего заживления. Поверх этой массы наложил листья подорожника и обмотал рогозовым шнуром. Для этого пришлось распустить свой фартук. Посредством остатков этого шнура соорудил волокуши, соединив две длинные жерди обрезанными ветками помельче. Перетащил конструкцию на другой берег и оставил её у самой кромки воды. После этого перенёс и эфиопа. Его нож, я от греха подальше, снял с его руки и прицепил себе. Осмотрев перед уходом всё разорённое стойбище более внимательно, на случай если что-нибудь ещё на глаза попадётся. Однако больше ничего примечательного не отыскалось. Поэтому я покинул эту бухту "Каменных слёз" - как я её назвал, без сомнений, и уложив пострадавшего на волокуши отправился в Гнёздово. Путь не близкий, а ноша не из лёгких. Так что быстрее выйдешь быстрее вернёшься В основном, топал "уперевшись" глазами в мокрый прибрежный песок. Но иногда поднимал голову и осматривал опушку леса на предмет опасности. Если такая вдруг появится то придётся всё бросать и нырять в озеро. Уж в воде то больше шансов спастись. Если бегун я так себе, то пловец очень даже отличный. Как никак вон на сколько десятков тысяч лет занырнул. Усмехнувшись своей самоиронии, оглянулся на гладь озера, прикидывая как далеко и за сколько я успею отплыть. Именно благодаря этому я и заметил, метрах в ста от берега, колышущееся на тихой волне толстое бревно. Идея родилась мгновенно. На кой чёрт гнуть спину в три погибели, таща эту убогую волокушу по песку, когда можно добиться нужного результата с гораздо меньшими усилиями. Всего то и нужно что доплыть до этого бревна и притолкать его к берегу. А тут уж как нибудь закрепить на нём поклажу и отбурлачить пострадавшего к скале. Всяко выйдет быстрее и проще. Идея явно была толковая, поэтому я скинул с себя всё лишнее, оставив только обсидиановый нож, и брассом поплыл по направлению к бревну. Верхние слои озера были приятно тёплые, а сама вода очень прозрачная. Дно под ярким солнцем, просматривалось даже на большой глубине. Благодаря этому заплыв получился не столь напрягом, сколь в удовольствие. Чем ближе я подплывал к бревну, тем оно казалось "всё страньше и страньше". В конце концов я разглядел то, что меня смущало. Бревно имело явные следы приложения труда человеческих рук. Когда я наконец-то подплыл к нему то сомнений в этом не осталось. Бревно было грубо обработано как снаружи так и изнутри с помощью огня и камня. Но несмотря на всю топорность оно имело отличную плавучесть и устойчивость. Передо мной была самая настоящая лодка долблёнка. Длина её была около семи метров. Высота борта над водою сантиметров сорок, если не больше. А вот какова она изнутри мне было не очень видно. Так как мне не было известно о том есть ли там вёсла, я не стал тратить усилия на то, чтобы взобраться в неё. Поэтому сразу начал её выворачивать в сторону берега и толчками придавать разгон. Это был тот ещё сизифов труд. Толщина ствола, из которого выжигалась лодка, была не менее восьмидесяти сантиметров в деаметре. Это очень большая масса для моих усилий. Но я справился. Шатко-валко, а я таки дотолкал её до берега, минут за тридцать. Правда вымотался я конкретно. Шея, поясница и плечевой пояс просто трещали по швам от перенапряжения. Если такие авралы и дальше будут меня преследовать каждый день, то из меня выйдет неплохой такой терминатор каменного века. Если конечно это вообще возможно, на рыбной то диете. Однако несмотря на усталость, я нисколько не жалел о проделанной работе. Зато теперь я являюсь судовладельцем. А это много стоит по нынешним временам. Как только лодка ткнулась носом в мелководье, я первым делом выполз на горячий песок и распластался под ещё пока жгучими солнечными лучами. Хоть вода и была тёплой, но длительное пребывание в ней сильно переохладило тело. Я даже слегка закоченел. Хорошо хоть судорога меня нигде не подловила, а ведь всё этому способствовало. Валялся я до тех пор, пока близящееся к закату солнце меня совсем не припекло. Только тогда я вновь сполз в воду, теперь уже чтобы освежиться. Как бы не хотелось забыться сном, но долг обязывал меня проверить состояние "эфиопа". Поэтому я поплыл вдоль берега к нему. Так было проще чем идти по горячему песку. Мимо пострадавшего я промахнулся метров на двадцать, так что долго плыть не пришлось. Потерпевший пока ещё дышал. Первым делом я опять принялся его поить. С горем пополам мне это удалось. После этого подобрав свои пожитки, я поволок его к ладье. А вот там меня ждал сюрприз, причём не один а целых три, да ещё и с прицепом. За всё это время, я так и не удосужился заглянуть внутрь этой посудины каменного века. Полагал, что она по определению пуста, а значит надо решать первостепенные задачи, не отвлекаясь на пустяки. А между тем она была очень даже не пуста. В дальнем конце лодки, который я и толкал всю дорогу, сидели сжавшись, обнимая друг друга два ребёнка. Мальчик и девочка. Светло-рыжие и голубоглазые, с лёгкой россыпью конопушек в области носа. Мальчонка был такой же кучерявый как и эфиоп, а вот у девочки, волосы волнистыми локонами закрывали собою полностью плечи. Одеты они были в длинные кожаные рубахи, или что-то типа хитонов до колен. Мальчик в отличии от девочки был ещё и подпоясан кожаным поясом. Девочка смотрела спокойно, но из под бровей. Зато пацанёнок явно был напряжён. Но они в лодке были не одни. Перед ними лежала девочка постарше, на вид лет двенадцати. У неё на лбу была обширная рана покрытая запёкшейся кровью. Она была одета также как и маленькие дети, которым я дал бы от силы лет по пять-шесть. Но в отличии от них, она более походила на "эфиопа". Разве что волосы были менее кудрявы и подлиньше. Судя по всему она была либо без сознания, либо обессилена, либо просто спала. По крайней мере никак себя не проявляла. Кроме них в лодке было несколько кожаных мешочков, литров на пятнадцать, туда-сюда. Какие-то поменьше, какие-то побольше. Два шеста, как я и предполагал, эта лодка "каботажного манёвра", то есть плавает вдоль берега до глубины упора шеста. Какие то камни, среди которых я точно смог опознать только обсидиан, по характерному блеску скола. И два кожаных свёртка. Обнаружив посторонних, я первым делом устыдился своего внешнего вида, поэтому сразу же присел на корточки, чтобы скрыть свою наготу. Из всех пятерых людей, в сложившейся ситуации, я как ни странно внешне выглядел самым диким. При этом, только я вероятно это и понимал. Для того, чтобы хоть как то прикрыть срамные места, я вместо фартуков и спереди и сзади прикрыл себя этими несчастными ивовыми щитами. В ширину они были чуть больше двадцати сантиметров, а длину около полуметра. Так что вся эта юбка, с широкими "разрезами" по бокам, смотрелась очень даже эпически. Ирония судьбы - ещё вчера эти две плетёнки были частью вооружения, утром опустились до статуса кирасы, а уже к вечеру превратились в первопредка панталон. Боясь испугать детей, я не стал пытаться наладить с ними контакт сразу. Просто вытащил из лодки мешающие шесты, и передвинул булыжники поближе к мешкам. После чего перетащил "эфиопа" на освобождённое место. Его меховую рубашку я снял ещё когда обрабатывал раны. Теперь же, свернув, подложил её ему под голову. Закинув оставшееся барахло и топор в лодку, я подошёл с флягой к старшей девочке. Проверка пульса показала хороший ритм сердцебиения. Это позволяло надеяться на то что она в сознании. Поэтому осторожно приподняв её голову стал предпринимать попытки её напоить. Когда мне удалось чуть чуть влить ей в рот минералки, она сделала непроизвольный глоток и слегка приоткрыла глаза. Взгляд серых глаз был мутным и расплывчатым. Однако следующие несколько глотков она сделала вполне осознано. Правда после этого снова отключилась, видимо от обессиливания Только после этого, отпив наигранно жадно несколько раз из фляги, я протянул её младшей девочке. Та флягу приняла. Заглянула в неё, понюхала, снова посмотрела на меня, и после того как я кивнул, она принялась пить. Утолив первую жажду она снова посмотрела на меня. Я одобрительно кивнул ей на мальчишку. И она тут же передала флягу ему. Тот пил рывками, недоверчиво. Но зато дольше других. Остатки он снова передал сестре. То, что они двойняшки, не вызывало никакого сомнения. Слишком они были похожи между собой. Девочка допила остатки минералки и передала флягу мне. Поняв что первый контакт прошёл успешно, я взялся его закреплять. Вытащил из тубуса копченую форель и принялся нарезать ее обсидиановым ножом на куски. После чего смачно съел парочку. Утолив первый голод, а я уже изрядно проголодался, я протянул по порции форели и детям. Те схватили их каждый по своему. Мальчик с голодной опаской, а девочка с не менее голодным аппетитом. Скушав первый кусочек, подумав, она отложила рыбу в сторону. Встала и взобравшись на широкий борт перебежала по нему на другой конец лодки залезла в один мешочек, порылась в нём, и достала оттуда створку небольшой ракушки. После чего распутала завязки на другом мешке и запустив туда руку, что-то почерпнула в раковину. Вынув, отложила её в сторону, и завязала оба мешочка обратно. Когда она вернулась, то протянула мне створку с белыми кристалликами, предварительно отсыпав их и себе в ладонь. Я чуть не расплакался от понимания того, что сейчас видел перед собой. Соль! Конечно же это соль! Другого просто и быть не может. Она мне снилась каждую ночь в виде солёных блюд и обильных застолий. Наркотик многих эпох. Основа процветания человека как вида. Самый "консервантный" из всех консервантов. Человек даже себя научился консервировать с её помощью. Первое куда фараон попадал после смерти, так это в солевую ванну. И только потом его ждало бальзамирование и захоронение. Это была моя первая солёная пища за всё время пребывания в этом мире. Поэтому я с удовольствием съел пару подсолёных кусочков. Но за всё приходится платить. И расплата себя ждать не заставила. Дети ещё доедали рыбу, когда я уже разворачивал лодку по направлению к Гнёздово. Время близилось к закату и на всё про всё у меня было лишь пару часов. Поэтому разогнав эту неповоротливую калошу на сколько можно, я запрыгнул в неё, и схватив шест принялся удерживать скорость отталкиваясь им от дна. Постепенно я перебрался на перёд и дело пошло гораздо лучше. Так было проще удерживать и корректировать курс. Уже минут через двадцать меня стала догонять жажда. Ещё через десять, язык припух. В конце концов пришлось мимоходом зачерпывать воду ладонью прямо с озера и полоскать ею рот. Жажду это не утоляло, но зато хоть язык к нёбу не прилипал. Вот тебе и посолонился, на свою голову! К скале мы подплыли уже в сумерках. Первым делом, как только сошёл на берег, я сразу же занялся разведением костра. Пока я крутил-вертел, подошла девочка, и стала чиркать двумя камушками на пучок мха в перемежку с какими то растительными добавками. Через пять минут кастёр пылал. Я жестами попросил показать эти камешки, извлекающие из себя искры. Она протянула мне их. Ну конечно же - пирит и кремний. Не такие уж они тут и первобытные. Сначала я перенёс на лежанку уснувшего мальчика. После него туда переместилась и старшая девочка. Последним лодку покинул "эфиоп"так и не пришедший в сознание. Втроём, они как раз впритык, уместились внутри моей хижины. Младшая девочка сном пока не озаботилась, поэтому я достал из коптильни свежекопчёного жирного карася, и предложил ей поужинать. Пока она разбиралась с ним, я сплавал за свежей минералкой. Прямо там же, над источником, я утолил наконец-то свою жажду. Девочке минералка тоже пришлась по душе. А поужинав и напившись, она наконец-то начала зевать. Видя это я отвёл ее в хижину, и помог улечься в ногах у мальчонки. Вот и всё, мест больше нет. Придётся завтра что-то придумывать по этому поводу. Хорошо хоть успел сегодня оштукатурить стены, теперь можно будет без переживаний оставить костёр на ночь. Сам я спать пока не собирался. Дел на сегодня ещё хватало. Перетащив все пожитки из лодки, я перегнал её в ту округлую заводь, что находилась на моей отмели с левой стороны от скалы. От туда её никуда не унесет. Вернувшись, взобрался на скалу, и минут сорок созерцал темноту на востоке. В этот вечер никаких признаков огня в округе не наблюдалось. И это было хорошо. Значит сегодня спать можно спокойно. А спать я хотел очень сильно. Сегодня выдался тот ещё денёк. И организм требовал отдыха. И снова я, свернувшись калачиком, вынужден был спать у костра под звёздным небом. Но утешением мне было осознание того, что я теперь не один. И точно не поехавший крышей псих одиночка, затерявшийся в своём бредовом мире.
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"