Аннотация: Детектив, действие которого разворачивается в лабиринтах трансгалактической перевалочной базы "Камея-6"
КАМЕЯ-6
ПРОЛОГ.
Законы возрастной психологии непреложны. В жизни каждого человека, как бы он не зарекался в молодости, наступает момент, когда он перестает поддерживать программы по омоложению, не уделяет больше внимания стареющей внешности и начинает готовиться к уходу из этого мира. Редко какая сила может вернуть его обратно в круг обычных людских проблем. Что тому причиной? Кто знает, наука еще не пришла к единому мнению. Может, виной банальное пресыщение, признаваемое приверженцами официальной научной мысли, возможно, берут свое мифические законы мироздания, которые человек так дерзко нарушил, добившись возможности бессрочно продлевать свою жизнь. Кто знает? Как это доказать? Сами старики не могут объяснить, что происходит у них внутри. Или не хотят....
Момент перелома, ставший причиной жарких научных баталий, настигает каждого в свое время. Кому-то хватает двух сотен лет, кто-то еще вполне активен и в триста пятьдесят. Редко кто дотягивает до четырехсот. Но бывают исключения. Как правило, у людей незаурядных, выдающихся.
Бывший Советник Галактического Союза, патриарх-основатель трех научных школ и одной Академии, доктор синтез-наук гуманитарного цикла, основатель и бессменный руководитель ведущего в галактике Агентства по решению нестандартных ситуаций, безусловно, был незаурядной личностью. Первые звоночки кризиса перелома он ощутил лишь на подходе к пятистам годам. Но и он, в конце концов, отошел от дел, удалился на отдаленную планету и стал ожидать безмятежного покоя, позволяющего прислушаться к себе и мирозданию. Покоя, который охватывает человека, когда он до дна испил чашу своей жизни.
У него была вилла в умеренных широтах - он любил смену времен года. Еще заранее, приезжая сюда в редкие отпуска, он предвкушал, как, сидя на берегу озера, будет провожать гаснущие на далеком горизонте закаты. Как долгими зимними вечерами будет прохаживаться по пустому дому, наблюдая за медленно уползающими в окна отсветами серого дня. Или как, раскинув руки в летней душистой траве, встретится неподвижным взглядом с глубоким вечным небом. А осенью пойдет по прозрачному ясному саду, слыша, что осень идет вслед за ним, шурша глубокой листвой.... Иногда будут собираться его многочисленные потомки, а он, сидя в сторонке, будет наблюдать за их мельтешением, с удовольствием отмечая, как разрастается по всей галактике его семя.
Но когда патриарх-основатель, бывший Советник и доктор наук исполнил свое намерение, он вдруг понял, что никак не может обрести спокойствие духа. Все было: и тишина, и озеро, и закаты, а спокойствие не приходило. Что-то постоянно бередило его душу, нарушая ровное течение мыслей, заставляя мерить тяжелыми шагами дорожки обширного сада. Он прислушался к себе, и понял, что беспокойство уводит его в далекие годы молодости, вернее в один год, даже не год, а месяц его жизни, связанный с событиями, произошедшими на Камее-6. В его жизни было много разных историй, но отчего-то в памяти настойчиво шевелилась именно эта. Постепенно она все сильнее и сильнее завладевала мыслями бывшего Советника. Стоило ему забыться, как перед глазами вставали холодные бесконечные коридоры космической станции, в ушах звучали слышанные когда-то слова, а в пустых комнатах его одинокого дома привидениями мелькали образы давно забытых людей. Откуда-то, из глубоко скрытых тайников души всплывали чувства, которые ему когда-то пришлось пережить и которые, выходит, не выдохлись за прошедшие с того времени столетия. Они подхватывали его, топили и утаскивали из пустого спокойного дома в жуть и напряжение тех давних событий.
Бывший Советник, конечно, всегда понимал: история, случившаяся на Камее-6, оказала влияние на всю его последующую жизнь, но только теперь, в тишине и покое старинной виллы, он осознал, что, оказывается, эта история еще не закончена, не пережита им до конца, еще живет в душе, а вопросы, поднятые когда-то, так и не нашли своего ответа. И он не успокоится, пока не найдет эти ответы. Вот только как найти их сейчас, если он не смог этого сделать ни тогда, ни в течение всей своей жизни?
Советник поделился проблемой со своим старым другом, светилом психоаналитических наук. Тот посоветовал Советнику восстановить историю в памяти и пережить ее заново.
- Ты ведь, наверняка помнишь все до мелочей, - сказал он.
- Да, до мелочей, - задумчиво кивнул Советник, - но, понимаешь, меня волнуют, пожалуй, не столько мои переживания, сколько переживания еще одного человека. Мне важнее понять, что пережил и чувствовал он. Тогда ведь, я почти не обращал на него внимания. А когда мне стало важным с ним поговорить, было уже поздно, он погиб на Камее-6. Камея не отпустила его.
- Ну, так в чем проблема? Вспоминая минувшие события, ты старайся вжиться не только в свой, но и в его образ, прожить события не только на своем, но и на его месте. Известная техника, не мне тебя учить. Ты же патриарх ментальных погружений, кому как не тебе, легко смотреть на события с разных точек зрения, входить в другую душу? Кстати, если правильно прочувствуешь другого, процент угадывания того, что происходило у него внутри, оказывается поразительно высоким, экспериментально установленный факт. А для пущего эффекта можешь слетать на Камею и вспомнить все, как говориться, на месте преступления.
Советник покачал головой:
- Да знаешь, сколько раз я туда возвращался? Первое время особенно часто, чуть ли не каждый год. Все бродил, вспоминал, прикидывал, была ли возможность что изменить.... Потом уже времени не хватало, да и забывалось помаленьку.... Сейчас туда лететь бесполезно, нужных ассоциаций вообще не возникает, настолько там все изменилось. Прежняя Камея, к лучшему ли к худшему, давно умерла. Да еще эта постоянная толпа.... Не дай Бог, кто в лицо узнает, бррр..... Нет уж, со своей планетки я больше ни ногой, да и незачем: у меня и так все стоит перед глазами, словно было вчера, - проговорил Советник.
После чего надолго замолк, уплыв невидящим взглядом в окно, и зачем-то добавил:
- Когда на Камее работала группа Виллена, людей там было немного.... Эти бесконечные, холодные лабиринты были пустынны и безлюдны, словно в волшебном сне или в кошмаре, как тебе больше нравится.... Можно было идти, идти и идти.....
Советник подумал и решил последовать совету старого друга. Он с нетерпением дождался возвращения домой, устроился на огромной террасе своей виллы, под которой до горизонта раскинулось древнее, спокойное, как сама вечность озеро и начал вспоминать. Для начала он поискал в своей инфосфере фотографии времен Камеи-6, видеозаписи, репортажи новостей. Информации хватало, вот только изображение самого важного для него человека сохранилось одно единственное. Кроме Советника, наверное, не осталось в живых людей, помнящих его - молодого еще, невзрачного книжного червя. Советник долго вглядывался в стереокартинку, в его печальные, мечтательные глаза, стараясь как можно ярче оживить образ в памяти. И образ постепенно оживал, кивал профессору и шел куда-то по бесконечному коридору, уводящему в самое сердце Камеи-6. А вместе с ним оживали давние события, проступая все отчетливее, окуная Советника все глубже и глубже в омут воспоминаний, в то время, когда он был молод и совсем по-другому относился к себе и миру.
История Камеи-6, в свое время наделавшая столько шума, была почти забыта и сохранилась разве в исторических архивах да научных монографиях. Хотя по тому значению, которое она могла иметь для дальнейшего развития человечества, ей стоило отвести совсем иное место. В этом есть и его вина..... Что делать, людская память коротка....
Советник представил двух человек, себя и того, погибшего на Камее-6. Отстранился от своего образа, посмотрел на обоих со стороны. Вот они стоят рядом: худой и бледный мальчишка студент со старомодным именем Кайлин и молодой профессор с чудаковатой внешностью и мало кому известной фамилией Джарвис. В жизни их обоих Камея-6 сыграла куда более важную роль, чем в жизни остальных участников этой истории. Так он и будет вспоминать историю Камеи-6, поочередно входя в душу того или другого. Надо только найти момент с чего все началось. Да, где она, эта точка, с которой их жизнь необратимо изменилась, потому что в нее вошла Камея-6?
Советник вдруг понял, что замирает от волнения. Как замер, когда впервые узнал, что отправляется на Камею-6.... А ведь ему действительно хочется оказаться там, далеко-далеко, где в безбрежном космосе тусклой звездочкой до сих пор еще висит Камея-6. В том времени, где все было еще впереди.
Советник блокировал индивидуальную инфосферу от контактов извне, отграничил виллу от внешней среды, уселся поудобнее в кресле и начал вспоминать, с каждой секундой все глубже и глубже проваливаясь в тот глубокий слой своей памяти, где оживала странная, жуткая и красивая история Камеи-6.
1.
Для Кая история началась в самый неподходящий момент, когда он любовался Кирой.
Кира медленно шла по лесу, шурша сухой листвой, и не сводя с Кая красивых темных глаз. Глаза ее были слегка прищурены от яркого солнца, но лили на него такой мягкий и нежный свет, что он кожей чувствовал их ласкающее прикосновение. И он не отводил взгляда, полного такой же нежности и любви, чувствуя, как с каждой секундой крепнет между ними невидимая связь и, закруживая в невесомости, уносит их в бездонный океан счастья. Они шли, шли и шли, не глядя под ноги, чувствуя только этот неземной свет и боясь неосторожным движением порвать невидимую нить. Потом Кира отворачивалась, чтобы все же посмотреть на тропинку, и тогда Кай жадно смотрел, как ветерок вольно играет каштановыми прядями, ему хотелось зарыться в них лицом, ощутить их щекочущее прикосновение, всей грудью вдохнуть их неповторимый, чуть уловимый запах. Потом она снова оборачивалась, и он снова чувствовал, как поднимается над землей в звенящей неслышимой музыке счастья.... Это повторялось бесконечно, потому что запись была поставлена на бесконечный повтор.
Кирой он заболел давно, с первого дня учебы в университете, с первого момента их встречи. Эта встреча для него явилась откровением, потрясшим все устои жизни, для нее же, наверное, осталась совершенно незамеченной.
К тому времени уже прошла мода на интерактивные курсы, и высшая школа на центральных планетах возвращалась к старому доброму очному обучению. Считалось, что живое общение способствует интенсификации учебного процесса. Мать была против отъезда сына в столицу, она еще не отпускала его так далеко. Отец же был неумолим - его потомок должен был, наконец, повзрослеть. Сам Кай испытывал двойственные чувства: и страшно было, и радостно, сердце так и замирало от предвкушения доселе неведомых радостей жизни. Для него, домашнего и робкого человека, предстоящий отъезд из дома был словно дверцей в новую, такую интересную, но опасную и непредсказуемую жизнь.
В тот день Кай спешил на вводную лекцию для студентов первого курса и как всегда опоздал, тогда он всегда и везде опаздывал. Стеснялся, робел, отчего волновался и путался. Тогда, например, он запутался в объяснениях навигатора, заплутал в бесконечных переходах центрального корпуса, а у студентов, которые казались ему высокомерными и важными, совета спросить постеснялся. В итоге, когда добрался до нужной аудитории, лекция давно началась, и он нерешительно топтался у двери.
И тут перед ним словно из-под земли, а скорее с неба, возникло видение....
- Привет, - сказала она, - ты тоже с первого? Пошли скорее, и так опоздали. Что ж ты?
Кай ничего внятного не сказал. Просто улыбнулся во весь рот, будто от великой радости. Она помедлила немного, усмехнулась, слегка пожав плечом, и впорхнула в аудиторию, унося с собой ауру своего волшебного света. Кай, забыв обо всем, потянулся за ней следом, как молоденький ящер на ферме его отца тянется за кормушкой. Она села к друзьям, ей уже заняли место, а Кай опомнился и поспешил поскорее примоститься в заднем ряду.... Все отведенные на лекцию два часа он не сводил глаз с русых задорных локонов, играющих в рассеянном луче света из близкого окна. Даже персональный виртуальный куратор сделал ему замечание, что он не слушает лектора.
Она спиной чувствовала его взгляд, пару раз оборачивалась, мельком оглядывая аудиторию, но ее глаза ни разу не остановились на невзрачном студенте с последнего ряда, бледном и мечтательном. Вскоре Кай узнал, что ее зовут Кира. Ки-ира. Это имя, сочетавшее в себе ясность и твердость с царственной женственностью, как нельзя более ей шло.
С того самого дня и началась для Кая эта сладко-мучительная жизнь, полная ею. Полная неодолимого влечения, глухой тоски, полночных терзаний, волшебных томных снов и утренних разочарований, жгучей ревности, нервной надежды, жадных тайных наблюдений и украденных видеозаписей. Его поведение многие сочли бы странным. Он никоим образом не пытался выказывать свои чувства, наоборот, он провалился бы под землю от стыда, если бы она узнала об отношении к себе скромного обычного студента. При этом он, конечно, мечтал, отчаянно мечтал, что скоро станет другим, совершит нечто такое, что она просто не сможет не обратить на него внимания со своей небесной высоты. А пока, постоянно споря сам с собой, искал в ее отношении к себе хоть проблеск интереса. Увы, не находил....
В первый год он приник к новому чувству как к очищающему источнику, наполняющему жизнь новыми чудесными красками и вкусом. Через призму чистого чувства мир воспринимался по-другому. Кай готов был летать и благодарить судьбу за способность так любить. Ко второму году краски померкли, и влечение к ней, ничуть не ослабевающее, стало его тяготить. Теперь оно казалось ему признаком глубокой патологии, проистекающей из-за некоей ущербности его личности. А как еще можно назвать полное отсутствие самодостаточности? Всеми силами он пытался избавиться от своей зависимости. Старался не встречаться с ней, выискивал всяческие недостатки, занимал себя всевозможными делами, изводил себя учебой, прошел курс личностной психотерапии.... К третьему году он смирился с неизбежным и даже как-то компенсировался. Кира упорно не привечала своего тайного воздыхателя, но не привечала они и никого другого. Нет, конечно, ей нравилось мужское внимание, но близко она не подпускала никого. Что было обусловлено и ее карьерными замашками и, как подозревал Кай, некоторым инфантилизмом, проистекающим от тесной связи с отцом, которого она обожала. В один прекрасный момент Каю пришло в голову, что в запасе у него много времени и рано или поздно она разглядит все богатство его романтической натуры и почувствует подлинное родство душ. Иногда он с остервенением принимался работать над собой и достиг бы больших успехов, если бы ему хватало силы воли для регулярных занятий.
В конце третьего курса произошло событие, всколыхнувшее надежды в исстрадавшейся душе бедного студента. Профессор Джарвис, один из преподавателей университета и, кстати, ее отец, объявил набор в лабораторию ментальных погружений, открытого им недавно метода. Как оказалось к ментальным погружениям способен далеко не каждый человек. Все желающие проходили жесткий отбор. Кай не особенно интересовался сомнительными методами, а желчный, нелюдимый профессор Джарвис ему не особенно нравился. Но узнав, что в группу Джарвиса уже вошла его дочь, приложил максимум усилий и, о чудо, был принят. Он помнил, как несся по старинному коридору, встречаясь с блеском своих глаз в старинных, зеркальных дверях аудиторий, и повторял про себя: "Судьба! Судьба!" В тот момент Каю показалось, что сама судьба сводит их вместе, и надежда наполнила его душу свежим ветром.
С тех пор прошло два года. Они уже студенты пятого, выпускного курса, давние коллеги по работе в лаборатории, специалисты по ментальным погружениям. У них установились хорошие, приятельские отношения. Он может свободно разговаривать с ней, шутить в ее присутствии. И даже не отводить глаз, от ее взгляда. Но, по сути, не изменилось ничего. Ни единым вздохом, жестом или словом Кай не проявил своего чувства, своего истинного отношения к этой девушке. Теперь-то он ясно понимал почему. Прояви она сама хоть толику интереса к нему, не дружеского, а настоящего, женского интереса, он, наверное, раскрылся бы ей. Не смог бы не раскрыться. Но интереса не было, и гордость Кая не давала ему шанса на проявление своих чувств. Ему казалось, он умрет от стыда, если она узнает о его чувстве и отвергнет его.
Время шло. Кай уже привык к постоянной ноющей боли в душе. Он упорно продолжал надеяться на судьбу, уговаривал себя, что все рано или поздно изменится, пользовался любой возможностью побыть рядом с Кирой и тайком смотрел украденную видеозапись, с которой мог ловить ее восхищенный, любящий взгляд, обращенные вовсе не ему.
2.
Кай был настолько поглощен просмотром, что не услышал шагов в коридоре, и когда с музыкальным аккордом исчезла входная мембрана, он не успел выключить кубик. В панике заметался, и не нашел ничего лучшего, как набросить на него салфетку. Поэтому-то Кай не часто включал видеозапись в осеннем лесу. Она давала настолько сильные ощущения, что он на время забывал о реальности.
- Ага, чем он тут занимается? Ну-ка дай посмотреть, - то был, конечно, Фил. А кто еще имел такую же наглую и глупо довольную жизнью физиономию, как Филипп Стентор Младший, его сосед по комнате?
Фил был живым подтверждением существования в галактике счастливой звезды, под светом которой он явно пришел в этот мир. Все в жизни давалось ему легко. Он не утруждал себя спортивными занятиями, но обладал атлетической фигурой. Он не утруждал себя учебой, но имел хорошие рейтинги, потому что схватывал все на лету. Правда, через неделю все напрочь забывал, но никого это уже не интересовало. Будучи простецким, грубоватым, парнем он имел самую романтическую внешность, так что в девочках никогда не испытывал недостатка. Ему даже не приходилось афишировать то, что он являлся единственным наследником огромного состояния Стенторов. А он им являлся. Даже профессор Джарвис попал под влияние счастливой звезды: принял Филиппа Стентора в лабораторию, хотя к таким легкомысленным типам всегда относился с предубеждением. Но Фил легче, чем многие входил в состояние сверхконцентрации, без чего невозможно ни одно ментальное погружение и это решило дело.
Самочувствие его всегда было отличным, цвет лица ярким, характер, соответственно, легким. Хорошее настроение никогда не оставляло его больше чем на полчаса. В друзьях у него ходила половина университета. И в эту половину входил Кай. Правда, попал туда не сразу.
Когда он впервые увидел своего будущего соседа по комнате, тот ему ужасно не понравился. Возможно, не обошлось без глубоко подавленной зависти, но показался Фил Каю глуповатым, поверхностным пижоном, ум которого был не в состоянии вместить ничего кроме легких развлечений и девушек. Со временем это частично подтвердилось: развлечения и девушки действительно играли не последнюю роль в жизни Филиппа Стентора Младшего, но вовсе не из-за неглубокого ума. Он был человеком неглупым, схватывал все на лету. И, наверное, не его вина, что его интересы менялись слишком часто, чтобы позволить ему добиться серьезных успехов в каком-либо деле. А развлечения и девушки всегда и везде интересны любому нормальному человеку.
До того, как профессор Джарвис свел их в одной комнате, как своих ассистентов, они в упор не замечали друг друга. Вынужденные жить вместе, они часто ссорились, не принимали друг друга в серьез, за глаза отзываясь друг о друге с едкой колкостью. Фил называл Кая пастушком, повелителем ящеров, а Кай Фила - доморощенным миллионером и клоуном. Их номер был разделен четкой пограничной линией, переходить которую каждый считал зазорным для себя.
Все изменило одно рядовое с виду событие. Однажды вернувшись домой, и бросив взгляд в комнату Фила, Кай увидел, что его злополучный сосед сидит на полу в самом растрепанном виде и вспотевшей рукой ерошит темные волосы. В растерянных глазах Фила не было и тени иронии, вспыхивавшей обычно чертовыми искорками при виде соседа. У Кая было хорошее настроение - Кира улыбнулась ему, поэтому он не смог пройти мимо. Оказалось что у соседа беда, по студенческим меркам и вовсе - катастрофа. Куда-то исчезла курсовая работа, которую Фил выменял у запасливого старшекурсника. Сдавать работу надо было завтра. От нее зависела годовая аттестация, которая у Фила и так висела на волоске. Зная его отца, можно было предположить, какая расправа ожидает Филиппа Стентора Младшего в самое ближайшее время. Кай сжалился над ним, он просто не мог поступить иначе. Имя Фила было поставлено радом с его именем в заглавии курсового проекта со всей скрупулезностью уже приготовленного Каем. Фил услугу оценил и с тех пор у Кая появился преданный союзник и защитник. Кай об этом даже не догадывался, но ни разу больше Фил не позволил никому плохо отозваться о нем. Оказалось, в глубине души каждый давно уважал своего оппонента. Кай уважал Фила за легкость характера, отходчивость и умение находить общий язык с любым человеком. Фил уважал Кая за принципиальность, силу воли и способность мрачно настоять на своем в любой ситуации. Постепенно они привыкли друг к другу, даже скучали во время каникул.
Конечно, они были слишком разными, частенько ссорились, но быстро мирились. Потому что через пять минут после ссоры Фил вел себя так, словно ничего не случилось в независимости от того, кто был виноват.
Кай пользовался поддержкой Фила в разнообразнейших событиях молодежной жизни, которые всегда пугали и стесняли его. Он с удовольствием избегал бы их, если бы не его надежда лишний раз побыть рядом с Кирой. А Фил словно был создан для веселой и непредсказуемой студенческой жизни. Лучшего наставника в ее премудростях трудно было себе вообразить.
Наткнувшись на твердое сопротивление, Фил перестал дергать салфетку:
- Ах, вот как! Не дашь посмотреть? Думаешь, я не понимаю, что у тебя там очки для виртуального траха? Ну и чего стесняться, все мы когда-то этим баловались. И где только достал, тихоня? А ты, кстати, знаешь, что за это бывает? Смотри, никому не показывай. Но мне-то можно. Не дашь? Ладно, ладно, я тебе припомню.... Ну, дай мне хоть разок посмотреть. Нет? Ах, так... тогда я тебе не скажу, что у меня за новость. Если бы ты только знал, что у меня за новость, то не упрямился бы! Вот не скажу тебе ни черта и будешь голову ломать до завтра.
Кай молча убрал кубик проектора. Понятно было, что Фил не удержится и все ему рано или поздно расскажет. Фил прошелся по комнате, теребя длинную косичку военного образца.
Совместный двухкомнатный номер являлся проекцией столкновения их непохожих характеров. Комната, которую занимал Кай, редко менялась, была выдержана в стиле сельского дома и полна дорогих сердцу Кая безделушек, напоминающих о его семье. В их число входила, например, фигурка младшей сестры, которую она же ему и подарила. Фигурка периодически грозила Каю и Филу и вредным голосом напоминала о том, чтобы они вели себя прилично. Или старинный игральный кубик, доставшийся в наследство от отца и по преданию их рода приносящий удачу. Центральное место на стене занимала стереокартинка, с которой приветливо махали руками все, по ком он так скучал. На половине Кая всегда царил относительный порядок.
В комнате же Фила всегда был бардак, обстановка там резко менялась, следуя самым модным и смелым тенденциям в интерьерах. Иногда она приобретала черты роскошного кабинета дворца, иногда - обстановки арт-хаусного салона, иногда - кельи отшельника. Виной тому являлась кипучая изменчивость интересов ее хозяина. В последнюю неделю Фил увлекался военной тематикой и придал своей комнате строгий вид казарменного отсека. Одевался он как заправский космодесантник в отставке.
В комнате Фила всегда можно было встретить образчики модных молодежных увлечений последнего времени. Струнную гитару, например, виртуального скорпиона, ароматическую лампу или бешеный мячик. То, что выходило из моды или переставало интересовать хозяина оставалось там же, просто перемещалось на задний план. Кровать на половине Фила всегда была активирована на максимум, потому что Фил любил с разбегу бросаться на нее и подолгу возлежать, громко болтая с кем-то в облаке инфосферы. Кровать была завалена самой дорогой одеждой, самыми модными и причудливыми масками, разобраться с которыми у Фила никогда не доходили руки. Беспорядок из комнаты Фила постоянно делал попытки перебраться и в комнату Кая, но окончательной победы одержать не мог.
Фил зашел в свою комнату, и вытащил из нижнего отделения шкафа армейскую походную сумку. Кай озадачился. Но, надо сказать, и тени предчувствия тех мрачных событий, которые им предстояли, не пробежало в его душе.
- Советую и тебе собирать вещички.
- Это почему?
- Потому что мы улетаем, - Фил морщил лоб, соображая, что выбрать из беспорядочной кучи своих вещей, - и, похоже, надолго. Думай, во что ты собираешься одевать свое тщедушное тело.
- Как улетаем? Кто ж нас отпустит перед последним экзаменом? По мирозданию?! Босс нас сразу убьет.
- Босс летит с нами, - самодовольно, словно чем-то хвалился, заявил Фил.
- Не может быть. И куда же?
- Так я тебе и сказал! Как ты, так и я. Теперь я поделюсь с тобой своим знанием, только если ты споешь в холле "Крези Манго".
- Пошел ты, - беззлобно сказал Кай, демонстративно улегся на гравикойку и поднял ее под потолок.
- Ах, так? - возмутился Фил, - нет, что-то я тебе все же скажу, чтобы тебе так спокойно не лежалось. Слушай же: завтра утром мы летим на Камею-6.
- Что?! - Кай даже подскочил.
- А вот больше я тебе ничего не скажу, - ухмыльнулся Фил и, тряхнув косичкой, прошел в кухонный отсек.
- Да ты врешь, - Кай снова улегся и даже отвернулся к стене. Новость выглядела слишком неправдоподобной. Как они, два рядовых студента могут попасть в место, загадочные события на котором волновали сейчас все планеты Союза, и которое было объявлено зоной тотального карантина?
- Запомни: Филипп Стентор Младший врет только по чрезвычайным причинам, - Фил вернулся, слизывая со сложного бутерброда томатную пасту.
- Слишком размытая формулировка, как раз для такого подлого враля как ты, - парировал Кай, стараясь не показать, насколько он заинтригован.
Фил промолчал. Повисла пауза, на фоне которой развернулась борьба характеров. Выиграл Кай.
- Значит я подлый враль? - беззлобно сказал Фил, - Хорошо, слушай. Ты ведь в курсе, что профессор сегодня летал в столицу. Не собирался, а летал, причем отменил все консультации и плановые эксперименты. Это тебя не удивляет? Учитывая то, что такого отродясь не бывало. А сейчас он спешно пакует аппаратуру. И кстати, я затем и пришел, чтобы позвать тебя в лабораторию. Заметь лично пришел, а не вызвал по инфосфере. Босс приказал не пользоваться сетью, чтобы не допустить утечки информации.
- Ну и кто пустит нас на Камею, в зону карантина? И, главное, зачем?
- Полный мемо-вирус! - констатировал Фил, - а кто еще, кроме нас с боссом заглянет в голову той куче пострадавших, которыми полна станция? Когда бы еще пригодились наши ментальные погружения?
Кай вдруг понял, что Фил не врет. Понял, и в ушах тяжело забухало сердце. В голове вскружилась целая куча вопросов, главный из которых он задал в первую очередь, стараясь не выдать, своих истинных чувств:
- А кто еще летит?
- Как кто? Старик, Кира, я и ты. Молодых решили не брать.
- А Киру то зачем тащить? - переспросил Кай, чувствуя радостное облегчение. Кира будет рядом, а все остальное уже не так важно.
- Профессор знает, что от дочки будет больше толку, чем от двоих придурков....
Посреди комнаты вдруг возник профессор Джарвис, маленький человек с копной кучерявых, непослушных волос, из-под которой стреляли колкие черные глаза. Профессор по обыкновению был взъерошен, раздражен, но блеск глаз и красные пятна на щеках говорили о нетипичной для него взволнованности:
- Они еще у себя, бездельники! Я так и знал! Бегом в лабораторию, мы должны упаковаться за два часа, чтобы успеть к отлету. Не вздумайте болтать, я обещал полную секретность от вашего имени. В случае разглашения мне ненавязчиво намекнули на трибунал. А эти люди не шутят. И еще.... Неизвестно, когда мы вернемся. Соврите что-нибудь родителям насчет каникул. Можете ссылаться на меня, я дам любое подтверждение. Каникулы потом отгуляете, я договорюсь. И с экзаменом проблем не будет. Мироздание я приму у вас лично, я имею на это право. Лететь два дня, времени хватит. И вот еще.... Дело очень опасное, поэтому, пока мы не вылетели, можете отказаться. Подумайте, пока есть время.
Когда голограмма профессора растворилось в воздухе, Фил возмущенно хмыкнул:
- Вот подлец, а? Все-таки подпортил счастье. Я надеялся, хоть мироздание пролетим. Нет, все-таки он маньяк, педантичный маньяк! Только маньяк может думать о жалком экзамене на пути к Камее-6. Но ты видишь, в каком босс состоянии? Еще бы, наверное, о таком и не мечтал. Ну и нам, можно сказать подвезло, ты не считаешь?
Кай слушал его вполуха, чувствуя, как засосало под ложечкой, а сердце начало падать в бездонную яму сладкой тревоги. Неужели, наконец, забрезжил на горизонте тот самый, долгожданный шанс? Который позволит ему показать, на что он способен, и Кира, посмотрев на него, удивленно замрет, словно увидит в первый раз, а он, подойдя, протянет ей свою сильную мужественную руку.... И еще Кая беспокоил разговор с родителями. Они так ждали Кая на каникулы, что от их еще не случившейся досады его сердце уже облилось кровью. Что-то еще надо было соврать.
Фил тоже озадачился. Наверняка он рассчитывал, что отлет будет не раньше завтрашнего утра и намеревался пробежаться по всем своим девочкам. О том, чтобы отказаться от поездки никому из них даже в голову не пришло.
Никто не шутил. В их жизни уже висело призраком это жуткое название - Камея-6.
3.
К моменту разговора со своими учениками профессор Галоуэй Джарвис действительно находился в весьма приподнятом расположении духа. Но Фил и представления не имел о причинах хорошего настроения своего шефа и научного руководителя. Могла ли в голову беспечного студента придти мысль, что Джарвис обрадован вовсе не внезапно открывшимися перспективами? Мог ли Фил представить, что его энергичного шефа куда больше воодушевила собственная радость, мелькнувшая бледным отблеском давних страстей? Такая же радость, какая, наверное, начинает теплиться в душе засохшего дуба, заметившего на своем старом, гниющем стволе свежий зеленый росток молодого побега.
В свое время не было в галактике человека более жадно любящего жизнь, чем Джарвис. Наверное, именно это качество, да еще острый пытливый ум, доставшийся в наследство от отца, еще до рождения сына сгинувшего где-то в малоисследованных областях Галактики, позволили никому неизвестному молодому человеку с захудалой пограничной колонии поступить в ведущий университет Аллантиса, главной планеты Галактического Союза. Поступить, выучиться, защитить диссертацию и сделать блистательную карьеру ученого.
Наверное, именно жизнелюбие, да еще непоколебимая вера в себя, в свою счастливую звезду, позволили ему, невзрачному, чудаковатому коротышке с вечной гривой непослушных волос на маленькой голове завоевать сердце самой красивой и своенравной девушки с их курса. Сделать ее своей женой и матерью единственной дочери.
Наверное, жизнелюбие позволило ему, имеющему перспективные наработки в самых разных областях, бросить все и заняться исследованием ментальных волн, областью считавшейся абсолютно бесперспективной для изучения. Многие коллеги крутили пальцем у виска, видя, как Джарвис тратит на эту работу свои самые перспективные годы. Но они не знали Джарвиса, не знали его жизнелюбия, страстности и стального, несокрушимого упорства. Джарвис изобрел технику ментальных погружений, которая рано или поздно должна была вписать его имя в ряд самых великий ученых человечества.
И вот здесь, на пике сил и возможностей, в душе Джарвиса произошел надлом. Он произошел внезапно, в самый обычный, непримечательный день, как, собственно и происходят все подспудно созревающие в душе плохие и хорошие озарения. Собираясь на какой-то симпозиум, где он намеревался делать доклад по ментальной психологии, еще вчера так азартно сочиненный им, Джарвис вдруг понял, что ему неинтересен этот симпозиум. Ему неинтересен свой доклад, ему неинтересно доказывать кому-то достоинства своей техники, ему неинтересны сами ментальные погружения. Ему неинтересна мировая слава, о которой он еще недавно так мечтал. Ну, добьется он этой мировой славы, и что? Что изменится? По сути, ничего. Зачем он положил столько сил на свое изобретение? Теперь вдруг он перестал это понимать.
Профессор встревожился. Он не мог представить себя вне отчаянного достижения какой-либо цели. "Спокойно, Джарвис, - сказал он себе, - ты устал, тебе просто надо отдохнуть". Профессор взял отпуск, забрал дочь и улетел на неделю к морю. Но море не радовало его, как обычно. И прогуливаясь по вечернему пляжу, под тихие всплески волн, он вдруг понял, что уже давно не испытывает удовольствия от жизни. Просто раньше он не особенно задумывался над этим. Не обращал внимания, а из его внутреннего мира постепенно, как выходит воздух из микротрещинки в стенке отсека, уходил интерес к жизни, пока не ушел совсем. Уже давно он не живет, а словно выполняет довольно скучную обязанность. Джарвис испугался. Ему показалось, что он теряет свою сущность, что остывает какой-то внутренний двигатель, прежде дававший ему такие незаурядные силы.
Профессор был деловым человеком и направился на консультацию к одному из своих друзей, коллеге по кафедре психоанализа. Сам Джарвис полагал, что его депрессивные тенденции - первые звоночки кризиса среднего возраста. Коллега же заключил, что кризис послужил лишь последней каплей. Корень этой депрессии лежал гораздо глубже и уводил в тот страшный год жизни профессора, когда в далекой научной экспедиции погибла его жена. Джарвис помнил, как сильно переживал смерть жены. Но он был сильной личностью, он должен был поднимать дочь. Он довольно быстро оправился и даже через некоторое время стал встречаться с другими женщинами.
- Ты не пережил потерю до конца, ты просто взял себя в стальные тиски, - сказал коллега, - ты не позволил себе осознать, насколько важным человеком она была в твоей жизни.
Джарвис подумал, согласился и прошел полный курс личностной терапии с использованием новейших методов воздействия. Порой ему казалось, что депрессия отступает, но это были лишь последние проблески его жизнелюбия. Объективно ситуация продолжала ухудшаться. Его не питала даже тоска по жене, он ее больше не испытывал. Он вообще перестал испытывать чувства. Его жизнь на глазах выдыхалась, выцветала, до самого своего горизонта приобретая ровный мышино-серый оттенок пасмурного вечера. Был период, когда Джарвис от отчаянья вернуть полноту восприятия пустился во все тяжкие, пытаясь встряхнуть себя острыми адреналиновыми ощущениями в рискованных развлечениях и в беспорядочных связях с женщинами. Увы, тщетно. Он не мог не чувствовать искусственность всех своих попыток. Последним, закономерным этапом стало то, что он смирился. Склонился перед скукой и равнодушием существования, как перед истинным лицом природы. И успокоился. Только чувствовал, как все больше в глубине накапливается усталость от однообразных серых будней, бесконечной чередой выстроившихся перед ним до далекого еще предела его жизни.
Примечательно, что никто из окружающих, кроме самого близкого человека - дочери, и не догадывался о происшедшей в глубине души Джарвиса перемене. Он держал себя в форме, уделял достаточное внимание программам по омоложению, он не мог позволить себе распуститься. Он понимал, что слишком много значит для своей дочери. Методично занимался преподавательской деятельностью, научной работой, совершенствовал технику ментальных погружений. Но, увы, принимал свою жизнь совершенно без вкуса, как больной, потерявший надежду на выздоровление, покорно принимает безвкусное лекарство. Так прошло уже много лет. Он привык.
То, что произошло сегодня, странно всколыхнуло его. Ему вдруг захотелось, чтобы предложение, которое он получил недавно, поспособствовало успеху его метода, чтобы о нем, наконец, заговорили. И впервые, ощутив волну запаха из какого-то ресторанчика, он захотел есть. По-настоящему, как когда-то в далекой молодости. И солнце светило как-то по-другому, рождая целый рой приятных ассоциаций. И жена вспомнилась, ярко-ярко, до слез. В общем, профессору вдруг захотелось жить.
Это ощущение постепенно поблекло, затянулось привычной серой пеленой, но его остатки, еще теплились в душе. Профессор боялся расплескать их, старался сохранить в душе как можно дольше. Ему было некогда, он спешил, боялся не забыть ничего из нужных в экспедиции вещей, но иногда он выпрямлялся и вспоминал картины сегодняшнего дня, ловя всплеск жизни, который они породили утром. А вспомнить было что.
4.
Сегодняшний день не предвещал ничего особенного. Профессор проснулся, принял волновой душ, наскоро ознакомился с последними новостями, и отправился на пробежку в старинный парк университета. Днем его ждали утомительные зачеты у первокурсников, не обещавшие ничего интересного, к вечеру он собирался провести парочку плановых ментальных погружений, знакомых, как давно прочитанная книга. Знал ли он, привычно осматривая из-под руки заросли вековых дубов, утонувшие в океане острого утреннего света, что даже его пробежке не суждено завершиться?
Посреди маленькой солнечной лощинки профессора окликнул человек в неприметном костюме клерка. Из-за дерева выглядывали еще двое, похожие на него, словно братья.
- Мистер Джарвис?
Джарвис озадаченно остановился. Встречи с такими вот неприметными людьми обычно не предвещают ничего приятного.
- Вы должны пройти с нами, - голос человека, да и сам человек был тверд и безлик, как фильтр гермошлема.
- А кто.... А почему собственно...., - растерялся профессор. Глаза почему-то остановились на солнечном зайчике, упавшем на лицо незнакомцу. Зайчик показался совершенно чужеродным на этом бесстрастном лице.
- Вас ожидает встреча на самом высоком уровне.
- Но я....
- Ничего, оденетесь по дороге. Прошу вас, - он отошел в сторону, и с черной обшивки турболета, островком возвышавшегося в море высокой травы, в глаз профессору ударило ослепительное солнце. Турболет был неизвестной профессору конструкции и показался таким же безликим и опасным, как и эти люди. Когда профессор между близнецами-провожатыми плелся к летательному аппарату, в его голове метались мысли о дочери.
- А как.....
- У вас будет возможность связаться с университетом и родственниками. Все предусмотрено, - голос звучал как приговор.
Профессор словно в последний раз посмотрел на падающие в бездну корпуса университета. Он догадывался, что интерес ССБ, а эти люди были наверняка из Союзной Службы Безопасности, вызван его деятельностью в области ментальных погружений и приготовился к серьезному разговору. Правда, долго поразмышлять ему не удалось - события развивались с нереальной быстротой. Через десять минут его уже вводили с заднего подъезда в главный корпус Дворца Галактики. А еще через десять он, уже переодетый в дорогой костюм любимого им фасона и цвета, входил в огромный роскошный кабинет, на фоне прозрачной стены которого с высоты птичьего полета разворачивалась грандиозная панорама столицы.
В кабинете его встречали двое. Одного он узнал сразу и от неожиданности опешил. Профессор всегда считал себя человеком критичным, независимым и свободным от всякой власти и авторитетов, скорее склонным к чувству протеста, чем к почитанию. Но когда в двух шагах перед собой Джарвис увидел лицо, столько раз мелькавшее в новостях, растерялся. Перед ним был не кто иной, как Серг Мелчиан, Верховный Советник Галактического Союза.
Мелчиан и безо всяких своих регалий выглядел величественно - статный, с выправкой бывшего генерала, в серой, живописно спадающей тоге советника. Вокруг головы сияла фиолетовая аура, положенная исключительно Верховному Советнику. Она придавала широкому правильному лицу несколько неживой оттенок, но не делала его менее проницательным и мудрым.
В сторонке сидел человек в строгом дорогом костюме. Представиться он видимо нужным не счел, а свое лицо скрыл за примитивной, неподвижной черно-белой маской. Такие маски в последнем столичном сезоне считались крайне модными. В беседу он почти не вступал.
- Мистер Джарвис, я прошу вас не сердиться за ту поспешность, с которой вас доставили сюда. Надеюсь, срочность и важность дела послужит нам достаточным оправданием.
Голос Мелчиана звучал емко и плавно, он словно волнами накатывал на пространство, забираясь в самые укромные его уголки. Постаравшись придать лицу бесстрастное выражение, профессор твердо смотрел в глаза самого влиятельного в Галактическом Союзе человека.
- Мы знаем вас как талантливого ученого и истинного патриота, - продолжил Мелчиан, - и просим оказать помощь в деле государственной важности. Присаживайтесь.
Вот оно как, просим оказать помощь! Это меняло дело. Скосив глаза, профессор увидел возникшее сзади гравикресло, и решительно уселся. Советник, изящно раскинув полы тоги, картинно уселся напротив и искусно выдержал паузу.
- Вы, конечно, слышали о Камее-6?
Джарвис кивнул. Как можно было не слышать о Камее-6, если странными сообщениями с этой орбитальной станции еще неделю назад были полны новости всех ведущих каналов? Сейчас количество сообщений резко поубавилось, что связано, конечно, с недостатком информации - журналистов не пускают в зоны тотального карантина. Так вот в чем дело!
- Знаете, сколько человек было на станции в момент исчезновения? Десять тысяч двести двадцать три. Все они находятся в невменяемом состоянии. Чтобы их спасти, нам надо понять, что с ними произошло.... Мы слышали о вашем методе ментальных погружений, профессор. Знаем, не все признают ваши достижения, но эксперты ознакомились с вашими отчетами и вполне одобрили их. Мы хотим прибегнуть к вашей помощи.
У профессора слегка защекотало нервы, как раньше бывало в предвкушении серьезной задачи или борьбы.
- Мы предлагаем вам отправится на Камею-6 в роли научного консультанта и организовать там свою лабораторию, - продолжил Мелчиан, испытующе глядя на Джарвиса, - я думаю, в случае успеха это задание послужит лучшей рекламой вашему методу. Увы, времени для раздумья у вас нет. Свое согласие вы должны дать прямо сейчас, ну, в ближайшие десять минут. Можете задавать любые вопросы.
Профессор готов был согласиться сразу, но ради приличия делал вид, что размышляет.
- Я полагаю, вас в первую очередь интересует степень опасности, - советник не отводил глаз от лица профессора, - так вот, точно степень опасности вам не определит никто. Просто мы еще не знаем, чем все это закончится. Не буду скрывать, вероятно степень опасности выше среднего. Но соответствующим будет и вознаграждение.
- Я могу взять с собой ассистентов? - спросил профессор.
- Да, но только не более пяти человек. Система жизнеобеспечения станции поставлена в режим жесткой экономии.
- Мне хватит трех.
- Вот и хорошо, - величественно кивнул Верховный Советник, - Надеюсь, вы понимаете, что всем вам придется клясться на Конституции о неразглашении информации. И знаете, что будет в случае нарушения клятвы.
- Естественно, - ответил Джарвис, с вызовом покосившись на человека в маске. Ему казалось, что холодный взгляд из глубины узких прорезей просвечивает его насквозь.
- То есть, я делаю вывод, что вы согласны? - спросил Мелчиан, - что ж, это очень хорошо. Тогда у нас мало времени. Челнок к рейдеру, стартующему сегодня ночью на Камею-6 отправляется через восемь часов. Если все пройдет по плану, то уже послезавтра к вечеру вы сможете влиться в работу экспертной группы ССБ, которая уже неделю ведет на станции свои исследования. Вам будет с кем пообщаться. Ряд ведущих ученых дал свое согласие и уже работает там. С доктором Кримбом вы знакомы наверняка.
Джарвис только хмыкнул про себя. С доктором Кримбом, патриархом с-физики их университета они были знакомы слишком хорошо. Их глухая вражда в стенах университета уже стала поговоркой. Значит, появляется лишняя возможность уделать дорогого Кримба? Азарт внутри профессора разгорался все сильнее.
- Есть ли какие-нибудь предварительные выводы? - поинтересовался Джарвис.
- Нет. Представьте себе, нет. Ни единого! - советник вдруг вскочил и, нервным жестом намотав на руку свободную складку тоги, начал бродить вдоль грандиозной столичной панорамы, - это совершенно дикий, беспрецедентный случай. Абсолютно беспрецедентный! Человечество раньше не сталкивалось ни с чем похожим. И самое ужасное, что произошел он в такой неподходящий момент. Словно удар под лопатку точечным лазером.
Советник резко развернулся, будто крыльями взмахнув длинными полами тоги, и направился в обратную сторону.
- Все мы видим, как планеты союза погрязли в коррупции, казнокрадстве и беспорядке. Именно в них коренятся причины последнего, самого затяжного экономического кризиса. Нужно срочно наводить порядок, иначе наши бывшие колонии вгрызутся в разлагающееся тело Союза. Надеюсь, я уже доказал чистоту и твердость своих намерений. Видит Бог, я делал все, что мог. Но всем моим начинаниям ставится слишком много препон. Пустые законы, как цепи опутывают мои ноги, а у меня слишком мало полномочий, чтобы их сорвать. Слишком мало! Воля человека, искренне заинтересованного в процветании государства и могущего этого достичь, должна иметь силу закона. Только тогда мы победим армию бюрократов, мздоимцев и казнокрадов. Я слишком долго думал над этим, советовался с лучшими умами человечества и пришел к выводу, что иного выхода нет. По крайней мере, на несколько лет.
Мелчиан говорил, словно с трибуны, словно в лице профессора он видел многомиллионную аудиторию слушателей.
- Думаете, Джарвис, это решение далось мне легко? Думаете, я не понимал, скольких врагов у меня появится во всей Галактике? Но я иду на это, отдавая себе полный отчет во всех своих действиях. И готов ответить перед обществом за все свои поступки.... И я хочу добиться изменения режима правления законным путем. Чтобы весь Союз встретил меня в едином порыве изменить жизнь к лучшему. Я не хочу опускаться до военного захвата власти, хотя легко могу провести военный переворот. Это недостойно нашей великой древней страны. И вот сейчас, когда я проделал колоссальную работу, когда Совет уже полностью на моей стороне.... Когда через месяц созывается Конституционное Собрание, члены которого должны принять последнее решение, на голову сваливается это злосчастное происшествие! Словно предательский удар, готовый перечеркнуть все наши труды по достижению гражданского мира.
Джарвису показалось, как губы советника обиженно задрожали.
- Спасибо ССБ, - советник выразительно покосился на человека в маске, который, впрочем, никак на это не отреагировал, - уж сработали, так сработали. Допустить такую утечку информации, все равно, что поднести на блюдечке моим смертельным врагам.
Советник передохнул немного и отправился в новое путешествие вдоль огромного окна. Полы его тоги крайне живописно волновались на фоне ослепительно голубого неба.
- И что получается? Получается, весь престиж нашей власти сейчас поставлен на кон. Зависит от решения этой злополучной проблемы.... Джарвис, - советник остановился и снова посмотрел профессору в глаза, - я не имею представления, как вы относитесь к моей политике. В последний год, я знаю, ругать Серга Мелчиана в кулуарах стало хорошим тоном. Я просто прошу вас поверить, что забирая в свои руки всю полноту власти, я руководствовался исключительно интересами государства. У меня и так было все, о чем может мечтать человек. Деньги, слава, власть. Я и так фактически управлял Союзом в одиночку. Что еще нужно человеку? Но зачем-то я влез во все это...., - советник сдержал грубое слово, но так и не подобрал приличного, - зачем, вы не знаете? Наверное, потому что мне просто не безразлично, что творится в нашем общем звездном доме.
Джарвис молчал, стараясь придать лицу нейтральное выражение. Он был далек от политики, но властные амбиции его всегда возмущали. Тем более, когда они прикрывались громкими фразами о процветании государства. Он как-то обмолвился в разговоре с приятелем, что встреть Мелчиана лично, непременно высказал бы тому, что о нем думает. Теперь вот случай представился, но профессор предусмотрительно решил промолчать.
Мелчиан со вздохом развел руками:
- А это всегда приносит только врагов. Знаете, сколько у меня врагов? Стервятники, они только и ждут удобного момента. Как сейчас они все встрепенулись, почуяв возможность вырвать кусок из моего старого дряхлого тела. Как замаячили на горизонте! Но ничего, мы еще поборемся, - он сверкнул глазами из-под кустистых бровей, - Они еще узнают на себе силу Серга Мелчиана. Сила всегда будет на моей стороне, потому что на моей стороне правда.... Вот только немного бы отдохнуть. Совсем немного. Отрешиться бы от всех этих дел хоть на неделю, хотя на уик-энд.... Если бы вы только знали, Джарвис, как я устал.
Мелчиан бессильно упал на гравикресло. Профессору пришло в голову, что тени под глазами советника, возможно, не только оптический эффект ауры. А может он не так уж врет и действительно заботится о благе государства? Теоретически ведь нельзя исключить такую возможность? Джарвису даже стало неловко - он не знал, как реагировать на эту тираду одного из самых могущественных людей в галактике.
- Вы, Джарвис, не думайте о политике, плюньте на меня, спасайте людей, - устало сказал Мелчиан, тихим, словно своим истинным голосом, - У меня болит сердце за каждого гражданина союза. А от этих злосчастных десяти тысяч человек, быть может, зависит жизнь миллионов, погибших в новой гражданской войне. Только не тяните, у вас мало времени. Очень мало.
- Почему? - спросил профессор. Советник только устало махнул рукой.
- Дело даже не в том, Джарвис, - сказал вдруг глуховатым голосом человек в маске, - что через месяц состоится Конституционное Собрание. Дело в том, что в нервной системе пострадавших замечены признаки прогрессирующей деградации. Если деградация будет происходить такими же темпами, а нет причин для ее снижения, то их нервная система необратимо разрушится примерно через пять недель. У вас в запасе месяц, после чего десять тысяч человек начнут переходить в растительное состояние.
- Джарвис, - Мелчиан умоляющим жестом сложил руки на груди, разом растеряв все свое величие, и превратившись в пожилого усталого человека, - дружище, вышло так, что вы наша последняя надежда. Сделайте что-нибудь, а?
А может он говорит вполне искренне, - подумалось Джарвису, - черт его разберет.
- Если обнаружится нечто важное, будете связываться с нами напрямую по спецканалу, мы поставили метку на вашу инфосферу - сказал напоследок человек в маске.
Выходя от Мелчиана, профессор ощущал жгучее недовольство собой. Оно коренилось в неприятных, двойственных чувствах, которые у него вызвал Верховный Советник. Джарвис никак не мог определиться в отношении к этому неординарному человеку, поэтому профессора не оставляло ощущение, что он малодушно отступился от своих принципов. Но как определиться, если Джарвис не мог даже решить для себя, насколько Мелчиан искренен в своих излияниях? Возможно, перед Джарвисом был разыгран искусный спектакль, но ведь остается вероятность, что Мелчиан - честный человек, смертельно уставший от взваленного на плечи неподъемного бремени. Небольшая, но остается. Поэтому, Джарвис никак не мог понять свои чувства. Чего в нем больше: сочувствия, праведного негодования или брезгливости к большому сильному мужчине, проявившему слабость и эмоциональность ребенка в присутствии постороннего человека?
А что касается Камеи-6, то у него ни на секунду не возникло желания отказаться от заманчивого предложения, несмотря на явный политический душок, исходящий от него. Черт с ней с политикой, он просто честно сделает свое дело. Людей-то надо спасать. А главное, в душе кружились уже давно забытые надежды и ощущения, словно взбаламученные со дна свежим воздухом, наполнившим его душу. И они кружились вокруг мыслей о Камее-6. Именно за эти ощущения профессор уцепился, как космонавт цепляется за последний страховочный фал.
Профессор словно попробовал на вкус это название - Камея-6. Интуиция восприняла его хорошо, без отторжения, несмотря на истерию, которой были полны сообщения в новостях. Даже мелькнуло непонятное сладостное предвкушение чего-то, пока профессору неведомого. Может быть, Камея-6 не просто так возникла на его жизненном пути? Может быть, он должен пройти через нее, чтобы вновь возродилась его душа? Чтож, он был готов.
У профессора было много дел. Надо было упаковать оборудование, собрать вещи, поставить в известность руководство университета. Но иногда, все же, он замирал в легком трансе, глядя куда-то вдаль, и пару раз на его лице играла живая улыбка. Все-таки, он был на редкость тщеславен. Как и все великие ученые.
5.
- Я мутант! Мемо-вирус и жертва нейроколлапса.
Так сказал в свой адрес Фил, когда при выходе на орбиту прекратился доступ в планетарную инфосферу, а в его личных базах не оказалось ничего, способного скрасить времяпровождение достойного молодого человека. Когда же он увидел суровую обстановку рейдера, в котором им предстояло провести не менее двух стандартных суток, то вообще схватился за голову. В их каюте не предполагалось никаких виртуальных возможностей - невозможно было даже поменять под настроение цвет пола, потолка или стен, которые были облицованы мягким пластиком бежевого цвета. В тесной комнате находились только устаревшие пульты от двух гравикоек, шкафа-трансформера, да примитивная панель климат-контроля. На стенах, видно во избежание сенсорного голода, висела пара примитивных, старинных стереопейзажей. Все делалось не через инфосферу, а посредством примитивного ручного управления.
- Я полный мутант на все хромосомы, - добавил Фил, - как я мог забыть, что планетарная инфосфера в космосе не действует? Тогда свои базы накачал бы или хоть виртуальные очки захватил. За два дня здесь свихнешься со скуки. Кстати на Камее-6, я полагаю, общую инфосферу тоже блокировали. Я, конечно, понимаю - мемо-вирусы, тотальный карантин и все такое, но прикинь, жить без инфосферы?
Кай гораздо спокойнее относился к глобальным инфосферам, чем его друг. Хотя и ему в первые моменты было пустовато - не хватало новостей, разговоров с домашними, ненавязчивого воркования виртуальных собеседниц, социальных подсказок, музыкальных новинок под настроение и прочих радостей, предоставляемых планетарной инфосферой. Он представлял, как тяжело дается эта пустота его общительному другу. Джарвис предупредил их, чтобы на общие сети они не рассчитывали, и максимально усилили свои индивидуальные инфосферы. Инфосфера Кая была и так до предела загружена полезной информацией, а всякие примочки его не особо интересовали.
Поэтому Кай только блаженно улыбался в ответ. Свой главный страх он пережил еще вчера, когда на его глазах профессор пытался заставить дочь отказаться от поездки. Но куда там, Кира давно была в их семье безоговорочно главной. Теперь, осознавая, что она где-то рядом, всего через несколько переборок, и он дышит с ней одним воздухом, Кай расслабленно потягивался и разве не мурлыкал, как довольный кот.
Фил поворчал, куда-то сносился и, бухнувшись на казенную гравикойку, тут же засопел. А Каю не спалось. Он впервые улетал дальше стационарной орбиты Аллантиса, своей родины, главной планеты Союза. Поэтому, включив проекцию внешнего обзора, ловил новые ощущения.
В прошлые визиты наверх, Кая поражала колоссальность орбитальных сооружений, всех этих многоуровневых колец, опоясывающих планету, пирамид, спиралей, зеркал, паутин, зависших в пространстве с торжественным достоинством, достоинством человеческого разума, обустроившего космос, по своему хотению. Переплетение гигантских конструкций, резко блестя подставленными свету гранями, уходило куда-то в космос, теряясь в его далекой перспективе колоннами огромного межзвездного храма. Кругом, словно вокруг небесных ульев, не прекращалось роение мириад летательных челноков, которые колко посверкивали, ловя свет Целии, местной звезды. Картина поражала своеобразным величием, соперничающим даже с величием Аллантиса, с величием космоса, как и должна поражать орбита главной планеты Галактического Союза.
Сейчас же Кай с куда более жадным вниманием устремил свой взор вниз, где медленно проплывала бесконечная чаша Аллантиса. Сквозь нагромождение орбитальных конструкций еще можно было разглядеть квадрат хорошо знакомой карты. Они летели над дневной стороной, поэтому Кай отчетливо видел Крестную бухту, образованную полуостровом Южное Крыло и материком. Там явно была отличная погода. Все, и шелково синий океан и желто-зеленоватые массивы суши казались невероятно чистыми и аккуратными, словно игрушечными. Можно было разглядеть, как море у берега светится изумрудной бирюзой, как бликуют снеговые шапки горного хребта и как причудливо переплетаются черные ниточки надземных скоростных путей. По направлению к северу уже висели ошметками пены мелкие облачка. Их становилось все больше, пока на горизонте они не сливались в сплошную толстую ватную массу. Она продолжалась до самого горизонта, где отливающий едко-синим контур планеты граничил с чернотой космоса. Где-то там, ближе к северу, под толстым слоем туч был его дом. Там наверняка пасмурно, идет дождь, в деревьях вокруг дома шумит ветер, дорожки холодно блестят от воды, а отец, по обыкновению сидя на террасе, смотрит в живое шевеление дождевых капель на стеклах.....
Постепенно внимание Кая все чаще начало обращаться туда, где проглядывала слепая чернота космоса, свет Целии убивал в той стороне все остальные источники света. Разве периодически вспыхивали тлеющие звездочки судов дальнего следования. Рейдер уже давно вышел из дока и, медленно лавируя в лабиринте конструкций, выруливал к свободному окошку в космос, отмеченному полосами красных маяков, тающих далеко в черной бесконечности. Кай оглянулся назад. Надписи на стене ближайшего модуля постепенно уменьшались. Вдруг они начали уходить назад все быстрее и быстрее. Кай повернулся. Красные маячки проносились мимо, смазываясь, словно заряды энергетической пушки. Рейдер набирал скорость. Каю показалось, что они не летят, а падают в бездонную черноту, и он ощутил нечто вроде паники. В той черноте, куда его уносило все быстрее и быстрее, нет никого, кто бы его знал, для кого он будет не безликим ассистентом известного профессора. Вся его жизнь, весь его мир, все кто его любят, оставались там, на этом огромном еще шаре, который с каждым мгновеньем будет ужиматься, пока не превратится в маленькую тусклую звездочку, а потом и вовсе растворится в адской черноте.
Кай жадно вглядывался в показавшуюся невероятно яркой и родной планету. Вся душа его рвалась обратно. Ему совсем не хотелось смотреть вперед, в черноту, где их ждет, к тому же не праздничная прогулка, а Камея-6. Впрочем, он знал, что девяносто процентов людей, впервые покидающих планету, подвержены легким паническим приступам, и это скоро пройдет. А где-то рядом была Кира. Наверное, тоже спала, уткнувшись нежной щекой в казенную подушку, и чему-то улыбалась во сне. Ради нее, ради того, чтобы лишь побыть с ней рядом, он был готов, пожалуй, на все....
Кай проснулся от молодецкого щелчка Фила по лбу. Тот был весел, свеж, бодр, впрочем, как и всегда, уже давно пробудился и уже где-то побывал.
- Вставай, спаниель, проспишь завтрак. Представляешь, на борту этого несчастного рейдера, живут по четкому режиму. И благ цивилизации - ноль. Я не удивлюсь, если эта посудина летает еще с прошлого века. Не пойму, только в чем тут смысл. То ли деньги экономят, то ли воспитывают в ССБистах аскетизм, а может, радеют за живучесть корабля.
- То есть? - спросонок не понял Кай.
- Чем проще система, дружище, тем ее сложнее вывести из строя, - Фил пытался что-то найти в своей сумке. Одет он был в простую армейскую футболку, косичка боевито свешивалась из-за правого уха, - а в галактике, наверное, наберется немало желающих напакостить ССБ. Вставай, говорю. Профессор просил передать, что через час ждет нас всех в своей каюте, будет знакомить с отчетом по Камее-6.
Кай уселся на кровати. Перед пробуждением кто-то шепнул в ухо Каю то ли со злорадством, то ли с предупреждением: "Камея-6". Теперь эти слова так и стояли у него в ушах.
Кай на мгновение включил систему внешнего обзора. На фоне подсвеченной черноты различалось лишь несколько размазанных, переливающихся, словно в полярном сиянии, световых пятен. Понятно: за ночь рейдер разогнался, и теперь его скорость многократно превышала световую. Увы, возможности любоваться космосом он лишен до тех пор, пока рейдер не затормозит до световых скоростей. Что будет уже при вхождении в локальное пространство Камеи-6.
Удобств в каюте не было. Хорошо, Фил уже разыскал их в конце узкого коридора. Кай наскоро привел себя в порядок: принял волновой душ, пригладил волосы и придал лицу умное выражение.
При входе в столовую им встретилось человек пять молодых людей в простой серо-черной форме ССБ. Наверное, члены экипажа рейдера. Они покосились на Кая с Филом весьма равнодушно. Фил подбоченился, стараясь выглядеть таким же плечистым и статным, хилый Кай отодвинулся в сторону.
- Вау, - Фил поцокал языком, провожая взглядом ладную фигуру девушки, - хороша, прикинь, она старший офицер.
- С чего ты взял? - спросил Кай.
- По нашивкам, дурило, по нашивкам. Если, конечно, она не одолжила пиджак у начальника после бурной ночки в координаторской рубке. Хотел бы я всегда следовать за такой начальницей, чтобы перед глазами маячила такая попка. Так, что у нас на завтрак? Ха, здесь даже нет выбора.
В небольшой безликой столовой никого кроме них не было. На подносе прилетел завтрак - салат из свежих овощей и фруктов, пирамидка белкового концентрата, явно синтетического, со вкусом филе из пресноводных рыб, хрустящие трубочки непонятного происхождения, впрочем, весьма вкусные, витаминизированное желе и бутылочка с темным, возможно энергитизирующим напитком.
- Вступать в близкие отношения с такой дамой я бы поостерегся, - продолжал разглагольствовать Фил, - кто знает, как их здесь зомбируют, в ССБ. Может, после близости они обязаны убивать своего партнера, как делают самки некоторых пауков.... Говорят, в ССБ практикуют самые страшные ритуалы. Слыхал про такие? В них надо показать полное отсутствие страха, брезгливости, жалости, сострадания. Короче, всего того, что делает человека человеком. Я верю.... Говорят, что всем соискателям поначалу якобы дают отказ, просят обождать пару лет. А потом подстраивают самые непредсказуемые ситуации и смотрят на его реакцию.
- Профессор уже позавтракал? - спросил Кай.
- Да. Пару лет назад в сфере ходил такой слух....
- А Кира?
- Конечно. Наша красотка позавтракала уже час назад, а перед завтраком еще два часа делала свою шаманскую гимнастику.... Так вот, одного парня, который посылал запрос в ССБ, просили подождать. Собеседование он успешно прошел, нормативы сдал и, вот, просили подождать. А он уже знал про такие штуки и вовсю готовился к чему-то ужасному. Но как к такому подготовишься! Вдруг приходит сообщение, что его родители выиграли в какую-то семейную лотерею кучу денег. Огромную кучу. С которыми можно всю жизнь особенно не работать. Всем членам семьи надо было явиться на съемку за получением выигрыша. А в этот же самый день ему приходит приглашение на тестирование в ССБ. Ну, и куда, ты думаешь, он поехал? Ты бы куда поехал? Правильно. А вскоре выяснилось, что произошла ошибка, и они выиграли сущую мелочь. Естественно второго приглашения из ССБ не пришло.
- А может, случайно совпало? - вяло поинтересовался Кай.
- Как бы не так. Но это ладно. Про лабиринт-то ты наверняка слышал. Куда их забрасывают и закрывают на неделю....
Фил болтал без умолку. Болтал всегда и везде. Болтал даже тогда, когда ему было плохо. Болтал даже тогда, когда в катастрофу на орбите попала его мать и ее в критическом состоянии поместили в больницу. Кай помнил, как Фил был совершенно потерян, но болтал, словно выполнял тяжелую работу, словно своим поведением пытался победить неизбежность. Кай уже привык к такой особенности своего друга и, когда надо, без угрызений совести отключался на внутренние размышления.
- Молодые люди, можно к вам присоединиться? - перед ними стоял высокий человек зрелого возраста, - я, знаете ли, всегда люблю хорошую компанию, особенно компанию молодых людей, от которых можно в буквальном смысле подпитаться энергией.
- Присаживайтесь, - кивнул Фил, - нам энергии не жалко. Только вы не производите впечатления старика.
- Не льстите, не льстите мне, молодой человек. Внешне сейчас никто не выглядит стариком, спасибо научному прогрессу. Но глаза! Глаза не заменишь, а они всегда выдадут весь опыт, все тени прожитых лет, всю эту жизненную усталость. Ведь она накапливается, никуда от нее не деться. И жизнь уже не вызывает такого интереса, как раньше.
Кай и Фил с любопытством рассматривали нового собеседника. В форме ССБ без знаков отличия, с белыми, под седину волосами, благородно зачесанными назад и открывающими большой лоб. Глаза, два ярких черных шарика с искоркой внутри, смотрели прямо, любопытно и внимательно. Губы тонкие, бескровные, нос, подбородок островатые, но правильные, с породистой утонченностью и, в целом, приятные. Незнакомец изящно уселся на стуле.
- И, кстати, любопытно послушать, что думают о ССБ обычные люди. Их фантазии порой потрясают воображение, - добавил он, расставляя тарелки.
- Вот и расскажите нам про ваши ритуалы. Хотя бы про те, через которые прошли сами, - сказал Фил.
- Да нет никаких ритуалов, по крайней мере, особенных. Действительность как всегда проще и страшнее любых фантазий. Элементарно: в ССБ поступить проще простого. А вот выйти уже так просто не получится. Ну и зачем ритуалы? Можно спокойно выяснить, кто чего стоит. Хороший материал продвигается, а неподходящий тратится на подсобную, неквалифицированную и часто опасную работу. Что его беречь? Ну да ладно, что мы все о плохом? Антоний Берский, - представился он, - ведущий специалист аналитического отдела центрального округа ССБ. Направляюсь на Камею-6 в служебную командировку. А вы, если не секрет? На сотрудников ССБ вы не очень походите.
Молодые люди представились, и Фил вкратце объяснил, кто они такие.
- Неужели, лаборатория Джарвиса? Я слышал о его методе ментальных погружений, но честно говоря, пока сам не увижу, не поверю, что такое уже возможно. Что ж, очень рад, что судьба свела меня с таким интересным ученым. С удовольствием задал бы ему несколько вопросов.
- Очень хорошая идея, мистер Берский, - воодушевился Фил, - только можно вас попросить сделать это завтра?
- Почему? - спросил Берский.
- Ну, желательно, чтобы завтра у него было не так много свободного времени, - Фил и Кай весело переглянулись.
- Понимаю, - сказал Берский, улыбаясь уголком рта, - хотите избежать экзамена.
- Как вы догадались? - удивился Кай.
- Помилуйте, я всю жизнь проработал в аналитическом отделе. Это моя профессия, обо всем догадываться. Из-за которой я и лечу на Камею-6, - вздохнул Берский.
- Я вижу, вы не очень туда стремитесь, - заметил Фил.
- Мне, молодой человек, в принципе, все равно. От жизни я не жду больше особых радостей. Но будь я помоложе, я удрал бы обратно на одноместном орбитальном челноке. А вы, я вижу, настроены оптимистически?
- А почему нет?
- Я ни в коем случае не хочу настраивать вас против ССБ, они делают все, руководствуясь принципом пользы. Но для всех, кто окажется сейчас на Камее-6, ситуация складывается не очень веселая.
- Да почему же? - Фил нетерпеливо заерзал.
- Судите сами. На Камее-6 сейчас установлена зона тотального карантина. То есть никто не сможет покинуть станцию до удовлетворительного разрешения ситуации. А как и когда она разрешится никто не имеет ни малейшего представления. Рейдер даже близко не приблизится к Камее - лишними людьми никто рисковать не собирается. Нас отправят в челноке, как агнцев на заклание и тут же удерут как можно дальше. Мало того, я успел узнать перед отправлением, что в радиусе светового года от Камеи концентрируются корабли третьей соединенной эскадры военного флота. Они имеют приказ в случае складывания чрезвычайных условий мгновенно, без предупреждения, аннигилировать станцию. Сами понимаете, что фраза "чрезвычайные условия" трактуется весьма широко".
Фил и Кай помрачнели, переваривая слова собеседника. Тот отодвинул тарелку, отпил из бутылочки и продолжил:
- Не знаю как вас, а меня, старого волка, это напрягает. Получается, что наши жизни сейчас не стоят особенно много. И самое обидное в том, что для меня это последняя командировка перед выходом на заслуженную пенсию. Последняя! И ведь судьба уже пыталась меня защитить. Когда мне пришел первый вызов на Камею-6, я был в госпитале, мне перетряхивали кровеносную систему. Но нет, такое впечатление, что кому-то обязательно надо видеть меня в этой звездной калоше, отправленной на убой. Не успел я выписаться, как тут же попал сюда. Месяца, всего только месяца мне не хватило, чтобы спокойно сидеть дома и заниматься своими любимыми мервами.
- А вы изучаете мервов? - заинтересовался Кай. Его самого с детства интересовала эта таинственная, исчезнувшая еще до космической эры, цивилизация.
- Да, - не без гордости ответил Берский, - без ложной скромности скажу, что хоть я и не имею специального образования, могу считаться одним из крупнейших специалистов по изучению следов, оставленных мервами в галактике. Не парадокс ли: мервы, которые исчезли невероятно давно, единственное, что еще интересует меня в этом мире.
- А они точно были? - поинтересовался в свою очередь Фил.
- О да, следов, подтверждающих их существование, найдено столько, что их цивилизация мне кажется более реальной, чем насквозь прогнившее человечество. Но не буду начинать, а то целый день буду читать вам лекцию. Как-нибудь, если найдете время, милости прошу, похвастаю своими знаниями.
- Мистер Берский, - обратился Фил, видя, что собеседник собирается уходить.
- Антоний, зовите меня Антоний. Это даст мне лишние кванты энергии.
- Ммм..... Антоний, а если серьезно, как вы оцениваете наши шансы выбраться с Камеи?
- Ох, молодые люди. Не надо было вам общаться с желчным, занудным стариком, который как вампир тянет из людей радость жизни. Я не хотел вас настолько расстраивать. Поверьте, все будет хорошо. Так и только так надо думать о будущем. Особенно в вашем возрасте. Я не прощаюсь, мы, похоже, не раз еще увидимся. Рад был знакомству.
Берский церемонно откланялся и удалился с врожденным, похоже, достоинством. А Кай и Фил еще некоторое время мрачно ковырялись в тарелках, пока в дверь не заглянула пышущая энергией и здоровьем Кира:
- Ну, где вы там? Мы уже десять минут ждем вас в кают-компании. Отец решил, что в его каюте будет слишком тесно. А что это вы, мальчики, такие мрачные? Словно наелись космических тараканов.
Мальчики решили в лишние подробности не вдаваться и молча проследовали за стройной подругой.
По дороге Кай изловчился и включил первую попавшуюся проекцию внешнего обзора. Кругом переливались те же смазанные пятна света. Рейдер, не снижая скорости, приближал их к Камее-6.
6.
Перед тем, как начать, профессор сделал паузу. Он был мастером пауз и на своих лекциях использовал их не хуже драматического актера. Но сейчас его пауза была совершенно спонтанной и незапланированной. Он просто увидел ребят всех вместе и внутри снова заговорил голос совести. Имел ли он право втравить детей в эту опасную историю? В первую очередь, свою дочь? Чем он руководствовался, беря их с собой? Только ли желанием сделать из них настоящих специалистов? Сомнительно, чтобы это предприятие сильно продвинуло их на пути ментальных погружений. Что помешало бы ему обучить кого-то другого нехитрым обязанностям ассистента? Только одно - нежелание, чтобы техника погружений стала бы известна кому-то еще, особенно в ССБ. Выходило, что он не особенно задумавшись, пожертвовал этими, по сути, еще детьми, ради какой-то научной методики. И вот они сидели перед ним.
Фил, высокий красавец с влажными глазами, которые так нравятся девушкам, чему-то ухмылялся и барабанил пальцами по столу. Он казался профессору пустым, излишне самодовольным, неспособным на долговременные серьезные занятия. Поэтому задатки, которые у него явно есть, наверняка пропадут без толку. Если бы не его способность к сверхконцентрации, без чего нельзя начать ментальное погружение, он вряд ли попал бы в лабораторию к Джарвису. Больше всего профессора беспокоило, что этот ветреный парень нравится его дочери.
Кай, щуплый, вечно бледный, невыразительный, словно росток, которому не хватило солнечного света. Кай вызывал у профессора даже некоторую симпатию, потому что профессор сам имел не ахти какую внешность. С другой стороны профессор не мог не испытывать к нему глухого раздражения - ему не понять было внутренней, как ему казалось, невнятности. Профессор зубами вцеплялся, вгрызался в каждую возможность себя проявить, а этот даже и не пытается побороть своего стеснения и волнения. Хотя упорства и усидчивости ему не занимать, за счет чего и выезжает. Особенных способностей у него, похоже, нет. Кай сидел потупившись, словно был в центре внимания. Таким людям всегда кажется, что за ними кто-то пристально наблюдает.
Наконец, Кира, красавица и умница, единственный близкий, родной для него человек. Тот, кому он бесконечно доверяет, и кто дает ему подлинный, исконный смысл жизни. Она смотрит на него с гордостью и с обожанием. Она - то зеркало, в которое он готов смотреться каждый день. Именно она придавала ему уверенности и сил в тяжелые времена. Именно она служит ему внутренней поддержкой и смыслом жизни сейчас. Что ж поделать, если так устроена его психология - искать опору в сильных женщинах. Сначала в матери, потом в жене, теперь, вот, в дочери.... Как она похожа на свою мать! Интересно, она специально так же укладывает волосы или так получается силой природы? Пусть в ее внешности нет ничего от невзрачного отца, это даже хорошо. Зато по характеру она похожа на него в его лучшие времена. Такая же цепкая, смелая и решительная.
И вот они сидят перед ним, с огромной скоростью приближаясь к Камее-6.... О чем же он думал? Утешало два момента. Первый: думал он не только о себе. Скорее о том, чтобы его метод не стал достоянием ССБ. В плохих руках он может привести к страшным последствиям. Потому Джарвис и не захотел обучать посторонних ассистентов. Второй момент: степень опасности, которую раздували вокруг, возможно сильно преувеличена. Он внимательно ознакомился с отчетами и понял, что опасность скорее гипотетическая, чем реальная. Правда, от этого временами еще страшнее....
Но пора начинать. Профессор незаметно тряхнул головой и внимательно, уже по-деловому всмотрелся в лица молодых людей.
- За прошедшую ночь я ознакомился с отчетом, который нам предоставило ССБ. Основные его моменты я вам сейчас представлю. Заодно воспользуемся случаем, чтобы потренировать два самых важных качества для специалиста по эго-погружениям. Не затруднит ли вас, коллеги, назвать эти качества?
- Терпение, - ответила дочь.
- Это, конечно, тоже. А еще?
- Быстроту реакции? - предположил Фил.
- И это качество, безусловно, не лишнее. Но на первом месте оно стоит скорее при ловле космических тараканов.... Я то имел в виду внимательность и оперативную память. Учитывая то, что никаких записывающих приборов мы с собой брать не можем, полагаться нам придется исключительно на старую добрую оперативную память. Так что ваша задача сейчас - не просто слушать мое сообщение, а постараться ухватить как можно больше. В конце я проверю степень овладения материалом. Итак, приступим.
Профессор активировал свою инфосферу, в облаке которой возникло изображение Камеи-6.
- Автономные станции класса Камея, расположенные в свободном космосе - следствие неудачного расположения Галактического Союза. Вы знаете, между звездными системами союза минимум десятки световых лет. В этом отношении мы всегда будем проигрывать нашим бывшим колониям, находящимся куда ближе к центру Галактики. Раньше такие станции, в том числе Камея-6, возникали спонтанно на наиболее оживленных перекрестках космических путей. Теперь создание сети автономных баз в свободном космосе - одна из важнейших целей нашего правительства. Но это так, к слову.
Итак, Камея-6. Расположена в 7 секторе Большой Сферы Союза. Ближайшие населенные планеты - Мерафос и Тристан. Один в тридцати семи, другой в сорока трех световых годах. В своем устройстве не имеет никаких принципиальных особенностей по сравнению с аналогичными станциями.
Изображение станции на схеме приблизилось. Оно Каю не понравилось, было похоже на вырванную с корнями из механизма мудреную деталь. Понятие симметрии или гармонии чуждо космическим инженерам, так как никоим образом не связано с практической пользой.
- Станция состоит из нескольких почти несвязанных блоков, - продолжал профессор, - вот это старый блок, устроенный концентрически. В нем не менее сотни уровней. Теперь там жилые зоны персонала станции, но они занимают не более десяти процентов. Остальные площади старой станции законсервированы. Учитывая отсутствие общей инфосферы, сразу предостерегаю ходить без ручного навигатора. Плутать будете долго.... Реактор, который находился в центре, заморожен. Новый, гораздо более мощный критониевый реактор пристроен снаружи..... Это блок космопорта, который может принять одновременно до тысячи крупных судов, вот посадочные панели. Но последнее время он редко заполнен и на пятую часть. В ближайших секторах наблюдается экономический застой. На момент происшествия к станции было пришвартовано двадцать пять пассажирских судов и четыреста пятьдесят грузовиков. В блоке космопорта расположены наиболее фешенебельные районы для пассажиров - гостиницы, магазины, рестораны, развлекательные комплексы, парки, рядом - блок служебных помещений, жилые кварталы, сделано с запасом, хватит на несколько городов. С другой стороны - зона складов. Видите, вот внутренние порталы, все остальное пространство занимают ряды контейнеров-трансформеров, которые просто стыкуются друг с другом. Они протянулись на пять тысяч километров. Так, что еще? Станция хорошо защищена. Десять стационарных лучевых зенитных комплексов, столько же ракетных установок, двадцать два перехватчика. Мощное экранирование. Можно не опасаться ни метеоритов, ни пиратов. Можно даже продержаться некоторое время в случае вторжения, к счастью, пока практически невероятно, чтобы кто-то осмелился впрямую напасть на Галактический Союз.
Контрольный пакет акций по управлению станцией принадлежит всем известному концерну "Селентана", штаб-квартира которого находится на Тристане. "Селентана" владеет еще двумя такими же станциями в других секторах. По общей информации, пожалуй, все.
Итак, к делу. 24-го числа шестого месяца по стандартному календарю на станции находилось тысяча триста пять человек обслуживающего персонала, семьсот местных жителей и торговцев, арендующих на станции помещения, восемь тысяч двести восемнадцать пассажиров, ожидающих пересадки на другие рейсы или посещающих местные развлекательные центры.
Что произошло в тот день, вы знаете. Ровно в семнадцать часов тридцать минут и одиннадцать секунд по стандартному времени Камея-6 пропала с экранов радаров подлетающих кораблей. Как потом выяснилось, все остальные приборы, так или иначе сканирующие место нахождения Камеи-6, показали, что в этой точке ничего не было. Абсолютно! Вот графики измерений ряда показателей. Любые, на выбор: гравитация, магнитное поле, тонкая энергетика, инфракрасное излучение, критоновые поля..... Всего порядка ста пятидесяти параметров. И, видите, на всех - резкое исчезновение активности. Никаких возмущений пространства и времени в данной точке не отмечено, не надейтесь. И косвенные показатели тоже говорят о том, что попадание станции в пространственно-временную аномалию исключается.
Что это значит, молодые люди? Это значит, что в семнадцать часов тридцать минут и одиннадцать секунд Камея-6 перестала существовать. По крайней мере, в нашем мире. И в соответствии с нашими знаниями о физической природе.
Ровно через пять минут и тридцать пять сотых секунды Камея-6 появилась снова, что так же отобразилось на всех приборах скачкообразным возникновением активности. На первый взгляд со станцией ничего не произошло и все показатели разом вернулись к своим нормам. Потом подтвердилось, что физика действительно осталась в норме. Разве все часы на борту отстали ровно на пять минут и тридцать пять сотых секунды, и это говорит о том, что там, где была Камея-6 времени нет.
Первым на станцию прибыл пассажирский лайнер. Вот вам, кстати, история о вреде любопытства. Все на борту лайнера знали, что на станции произошло нечто чрезвычайное и возможно опасное. И вместо того, чтобы на всех реакторах отлететь как можно дальше, они поспешили высадиться на станции. Из-за чего теперь вынуждены вкушать плоды тотального карантина, который неизвестно когда и чем закончится. Так вот, пассажиры лайнера обнаружили поразительный факт - все люди, бывшие в тот момент на Камее-6, оказались в абсолютно беспомощном, невменяемом состоянии. Вот видео инфосферы одного из пассажиров - она показывает, что все сотрудники космопорта станции остались на местах, но вели себя, как бы это сказать, неадекватно. Эту запись не показывали в новостях.
Глазами пассажира, входящего в приемные помещения космопорта, можно было увидеть стандартную стойку со сканерами регистрации. Потом изображение поплыло из стороны в сторону - пассажир недоуменно оглядывал пустое широкое помещение. Да, такое в галактике встретишь нечасто - пустынный зал космопорта. Ни приветливых служащих, ни скучных пассажиров, ни радостных встречающих, ни бравых пилотов. Странным, даже жутким казалось в тишине мелькание картинок на стенах и экранах пустого зала.