Все ее так и звали "Евдокимовна". Конечно, на самом деле звали её Лариса Евдокимовна, но так почти никто к ней не обращался. Работала она продавцом в магазине. До пенсии осталось всего ничего - неполных два года. Почти сорок лет стажа. Она об этом. часто упоминала в разговоре "Я уже сорок лет в торговле, вы на свет не родились, а я уже работала", - отвечала она всякому вздумавшему учить её.
Да, много воды утекло с тех пор, когда она пришла ученицей повара в столовую ("Общественное питание - та же торговля, там ведь тоже приходится продавать продукты", - говорила она.). Было тогда Ларисе всего пятнадцать лет. Стройная кареглазая девушка с густыми каштановыми волосами, скромная, даже, пожалуй, застенчивая, - такой помнит она себя. Работать приходилось наравне со взрослыми, скидки на возраст не делал никто. Котлы ворочала, посуды горы перемывала, ящики тяжелые таскала. Зато готовить научилась - пальчики оближешь. Так дома не научиться. В этом деле свои профессиональные секреты имеются - не всякому смертному доступные. Вот, к примеру, фасоль варится долго, а ты добавь в воду соду на кончике ножа, сварится моментально. Или печенку говяжью надо как-то по особенному, для праздника, приготовить. Пожалуйста. Нарежь ее пластинками, окуни в кляр, перчику добавь, поджарь на сковороде - никто и не догадается, что это такое. А обошлось почти даром - копейки. Все запоминала Лариса, пригодится, жизнь длинная.
Бабка её как-то предсказала: "Трудная жизнь будет у тебя, девочка, много вынесешь на своих плечах". Так и оказалось. С восьми лет жила Лариса не с матерью, а со старшей сестрой. Сестра Марина была старше Ларисы на двадцать лет. Она была уже давно замужем, имела двоих детей. Забрала Ларису к себе, в прибалтийский военный городок, потому что матери тяжело было дочь воспитывать (родила она её в сорок семь лет). Да к тому же Марине было пора выходить на работу после рождения второго ребенка. Сестренка же могла присмотреть за детьми в случае необходимости, погулять с ними.
Но хотя к Ларисе сестра с мужем относились хорошо, кормили, одевали, но всё равно не чувствовала она себя до конца своей в этой семье. А однажды сестра решила своим детям сшить новые пальтишки, пошли они к портному, стали снимать с детишек мерки, те хохочут - щекотно, весело им, Лариса стоит в стороне, ждет, когда с неё мерки станут снимать, но никто к ней не подходит, забыли, наверное. Девчонка решила напомнить о себе, подошла к сестре: "Марина, а когда меня обмерять начнут?" "Сейчас-сейчас, Лариса, подожди", - сестра Марина подошла к портному, что-то шепнула на ухо. Мерки с девочки тоже сняли. Веселые, все возвратились домой. Потом детишек часто на примерку Лариса водила. Приведет их, они пальтишки наденут, портной мелком пройдется по изделию своему, отметит, что и где подправить. Лариса ждет, когда же её позовут. "Не зовут, не готово, должно быть". Не сразу до девочки дошло, в чем тут дело. Обида горькая в сердце на всю жизнь осталась. Хорошо, что портной добрый оказался. Увидев слезы детские, не выдержал, нашел где-то в своих закромах кусок ткани и сшил ей новое пальто почти бесплатно.
Говорят, плохое забывается, хорошее помнится. Но Лариса помнила всё - и хорошее, и плохое. Помнила, как со своим будущим мужем познакомилась. На танцах, в военном городке, где жила у сестры. Пригласил ее парень, красивый, видный. Солдат срочной службы. И тут выяснилось, что он призван из того же подмосковного города, где живет мать Ларисы, ее родственники, да и где сама она родилась. Бывают же такие совпадения в жизни.
А еще помнила она один сон, который приснился ей почти сразу же после замужества. Луг. Девочка в голубом платьице на лугу рвет цветы. Лариса поняла - это её дочка, она тянет к девочке руки, но та оборачивается, качает головой, оступается и падает вниз, в пропасть. Сон вещий - это Лариса почувствовала сразу. Спустя время, действительно, родила она девочку. Роды были трудными - ребенок шел ножками вперед. Да и после родов намучиться пришлось с дочкой - не ходила она почти до трех лет. Зато разумница, раскрасавица такая получилась. Муж назвал, правда, в честь своей первой любви - Наташа. Но Лариса не ревновала, не спорила, не до того было. А за мужем со временем стала замечать, что иногда как-то странно ведет себя, особенно по весне или когда выпьет лишнего (сейчас просто говорят - крыша едет, тогда так не называлось). Диагноз врачи поставили "шизофрения". Повесился он вечером, оставив ей в наследство свою матушку и дочку, которой тогда не было и двух лет. Ларисе только исполнилось двадцать. Свекровь сказала: "Ничего, молодая, снова замуж выйдешь".
Замуж вышла, когда дочери исполнилось шесть лет. Новый муж был веселым, угощенья ей носил, подарками одаривал, в рестораны водил, правда, до свадьбы. Лариса тогда уже работала в магазине заведующей.
Маме было за семьдесят, но она помогала дочь воспитывать, из садика забирала. Лариса и погулять могла, и как говорится, для себя пожить. Однажды пошли они с дочкой в гости. Подруга угостила Ларису брагой. "Бражка у меня - первый сорт, хочешь?" Налила стакан, второй. Ларису с непривычки повело, голова закружилась, весело стало, хорошо. Сразу забылись все её горести. Дочка бегала вокруг, что-то щебетала, Ларисе не до неё было. Домой пришли уже они с дочерью под вечер. Шла босая, ноги в туфлях на каблуках идти не желали. Мать, открыв дверь, чуть не задохнулась от возмущения: "Что ты себе позволяешь?! Ты молодая интересная женщина идешь по улице как последняя бродяжка!" Мама Ларисы была, что называется "из бывших", дворян то есть, резких грубых выражений себе не позволяла, да и за Ларисой присматривала. Строга была очень. После этого случая мать и решила, что той надо замуж выходить снова, все-таки муж - опора, защита и поддержка молодой женщины. Она Ларисе стала постоянно твердить об этом. В конце концов, Лариса тоже стала думать о новом замужестве.
Тут как раз познакомилась она с веселым рыжеволосым парнем. Он тоже был женат, развелся, отсидел два года за драку, вернулся и искал себе пару (об этой отсидке она узнала уже гораздо позже). Поначалу у них все шло гладко, родилась вторая дочь. Вся в отца. Рыжая. Назвали Светланой, чтобы жизнь у нее светлая была.
А потом, когда мама слегла и Ларисе пришлось за ней ухаживать, Сергей (так звали нового мужа) загулял. Да так загулял, что ушел совсем. Оставил ее с двумя детьми и старой больной женщиной на руках. Лариса, презрев гордость, пошла к новой подруге мужа домой. И когда та открыла ей дверь, схватила за косы и таскала, и лупила ее, чем попадя. Стало легче. Но муж не вернулся. А его новая пассия звонила ей на работу и грозилась пожаловаться начальству. На что Лариса выдала ей такую тираду, за которую мама ее, наверное, отреклась бы от дочери, если б услышала. Так и прожила она одна, без мужа, двенадцать лет. Одной дочери не было и года, вторая только в школу пошла, когда Сергей их оставил.
Работа только и спасала. Работала сначала заведующей магазином спорттоваров, потом продовольственным магазином заведовала. Домой приходила порой еле живая, а тут мать лежачая, старшей дочери надо помочь сделать уроки, а еще и постирать, ужин приготовить. Ни подруг не осталось, ни друзей. Откуда только силы на все брались? Но Лариса не унывала. Старалась дочерям образование хорошее дать, в музыкальную школу водила, пианино купила им. Самой ей не пришлось хорошее образование получить. Техникум вечерний закончила, институт бросила, когда Наташа родилась. Так пусть у детей все иначе будет.
Муж детьми не интересовался. Новая молодая жена на уме только была. Алименты, правда, платил исправно, хотя в разводе они не были. Мать так дочери посоветовала: "В жизни всякое бывает, одумается, вернется, да и у дочерей вроде отец есть". Вскоре она умерла. А у дочери, Наташи, стали случаться приступы. Порой даже чашку с водой не могла в руках удержать. Врачи поставили диагноз "рассеянный склероз". "Заболевание до конца не изучено, все может произойти: паралич, смерть, а, может, до старости доживет",- приговор врачей был суров, но оставлял надежду. В больницу к Наташе бегать приходилось в обед. Купив самое вкусное, полезное, бежала, голодная, к дочери, сама же, наскоро перехватив что-нибудь, опять работала.
А через двенадцать лет после разрыва Сергей вернулся, стал просить прощения, в ногах валялся. Не сразу, но простила. Стали вновь одной семьей жить. Сначала жили славно, на юг ездили с дочками, отдыхали всей семьей. Муж никуда, кроме как домой, с работы не шел. А потом опять началось. По ресторанам стал шататься, с молодыми девушками не раз его видели. На детей орать стал. Приемная дочь Наташа ни жива, ни мертва делалась от такого крика, хоть и взрослая почти была, да и родная сначала боялась. Правда, когда подросла чуть-чуть, так ответить могла, что папаша захлебывался от ее ответов, словно она ему кислород перекрывала. Наташа стала жить отдельно от матери. "Не могу я с ним в одном доме, хоть режь",- сказала она Ларисе. Хорошо, что у мужа была однокомнатная квартира (начальником стройуправления работал), в которую и ушла от них Наташенька. Знала бы Лариса, что случится, ни за что бы не отпустила ее от себя.
Случилось самое страшное событие в ее жизни. Дочь погибла. Убили ее Наташеньку дома, в той злополучной квартире. (Сон свой давний вспомнила - вещим оказался). Сначала Лариса ждала ее на ноябрьские праздники к себе. Не дождавшись, пошли сами с Сергеем. Дверь никто не открыл. Забеспокоившись, решили взломать замок. Нашли ее в ванной. Два дня пролежала в холодной воде с перерезанными венами и чулком на шее. Убийца был хладнокровен. Задушив, бросил в ванную, для верности вскрыл ей вены. Когда Лариса отвозила дочь в морг, их дом ограбили и подожгли (К тому времени они стали жить в доме, оставшемся от родителей мужа). Приехали на пепелище. После этого Лариса стала другим человеком. Жестким, порой жестоким. Ее жизнь не жалела, никто не жалел, почему она должна быть доброй.
А убийцу ее милой Наташеньки оправдали, признав невменяемым. Дочь младшая тоже стала другой. Чужой совсем. Словно ей не по себе было, что жива она, а не Наташа. Наташа умная, красивая была, в институте училась. Мама ее всегда в пример ставила Свете. Словно вину за собой чувствовала девочка. Часто в истерике звонила матери на работу, увидев какую-то вещь сестры или услышав ее голос на кассете. Та, как могла, успокаивала дочь. Но все выходные Лариса проводила на могилке Наташи. А потом Светлана стала пропадать из дома с друзьями и подругами, возвращалась иногда в подпитии, грубила, особенно отцу. С ненавистью выдавала все, что думала о нем, называла вещи своими именами, вспоминая все его грехи. Тот багровел, орал, но ничего не мог поделать с дочерью. Денег старался не давать ей, да и одевать красиво не позволял жене Светлану. Лариса сначала слушалась, просто сил моральных не было бороться с ним, а потом, возмутившись, и, видимо, поняв и приняв дочь со всеми ее недостатками и достоинствами, стала делать так, как подсказывало ей материнское сердце.
Света мать жалела, старалась помогать по хозяйству. Убиралась в квартире, стирала ей ее рабочие халаты ("У заведующей вид должен быть всегда опрятный, что бы ни случилось", - говорила Лариса Евдокимовна). Поступила после окончания училища в вечерний институт, работала в лаборатории на заводе. Хотя порой становилась неуправляемой, не слушала никого, грубила даже матери. "Света у меня хорошая, умная, конечно, не такая добрая, как Наташа была. Но ведь и отцы у них разные. Эта вся в отца. Неласковая", - говорила Лариса Евдокимовна, оправдывая поведение дочери.
Сергей стал жаловаться на боль в ноге, которая мешала ему ходить. Сказалось увлечение футболом, в молодости играл в городской футбольной команде. Оказалось, что нужна операция. "Причем, после этой операции, возможно, придется ходить долгое время на костылях",- сказал московский профессор во время консультации. Хотела Евдокимовна сказать Сергею теперь: "Пускай за тобой твоя краля с косами ухаживает. Не нужен ты мне такой". Но стерпела, промолчала. Потом, правда, когда все закончилось, сказала мужу: "Что, в молодости много было подружек, когда начальником работал, на служебной машине катался, по ресторанам да пикникам мотался? Где они? Теперь, кроме меня, никому ты не нужен. А если я от тебя откажусь теперь, в самую трудную минуту, как ты когда-то, когда я за матерью ухаживала больной, между домом и работой разрывалась, оставшись с малышами одна?" Муж промолчал, крыть нечем было.
Не бросила она его, не загуляла даже, хотя и возможности были, и привлекательность она еще не потеряла. В Москву в больницу ездила. Ухаживала за больным, на себе в туалет таскала. Когда выписали его, на обед домой бежала, чтобы его покормить. Окреп Сергей, силу почувствовав, опять стал куражиться. Благодаря старым связям, открыл он собственное дело. Деньги появились большие. Опять девочек вспомнил, рестораны.
Добрые люди стали нашептывать Евдокимовне про него разное, но ее уже не так волновало это. Перегорело все, любви к нему не осталось почти, ревность пропала. Осталось совместное хозяйство. Деньги нужны ей были, чтобы дочь поднять, за учебу ее заплатить, замуж выдать. А на деньги, которые она зарабатывала, жить стало невозможно. К тому же пришлось уйти ей со старого места работы к предпринимателю в магазин заведующей, но тот скупился, денег обещанных не платил, а потом и вовсе стал зарплату задерживать. Уволилась. Взяли ее в другой магазин, но уже не заведующей, а почему-то младшим продавцом. Обидно, наравне с сопливыми девчонками, которые ни выкладку сделать, ни завесить ничего не умеют, ее поставили. Но что делать - до пенсии меньше двух лет осталось, на хорошее место вряд ли теперь возьмут, сюда по большому знакомству взяли. Безработных в городе много, в Москву, кто помоложе да посильнее, ездит. На бирже труда годами пособие не платят. Так что надо терпеть. Хотя порой просыпалась такая жгучая обида на мужа, на мать, на весь свет, что только водка могла заглушить ее. И тогда Евдокимовна выпивала, правда, старалась одна не пить. Почему-то в ней жила уверенность, что в одиночку пьют только алкоголики. Приглашала подруг, на работе по праздникам отводила душу. А иногда с мужем выпивала. Но легче становилось ненадолго. А потом здоровье стало шалить, давление подскакивать стало чаще. Раздражение от всего на свете накапливалось. И опять, как в молодости, помогала работа. Пусть ее не ценят, одергивают, когда она делает замечания молодой неопытной заведующей. Она знает, что работает лучше всех. Так привыкла, не может иначе. Даже, когда на предпринимателя работала за гроши, все равно не могла позволить себе работать плохо. Привычка не давала. Их ведь как воспитывали в свое время. Шесть дней работаешь, а потом - воскресник, субботник какой-нибудь. Когда младшей дочери об этом рассказывает, та хохочет, не понимает, как за бесплатно можно работать.
-Мама, еще расскажи, пожалуйста, как вы на субботники ходили, - просит иногда, чтобы повеселиться. Почему-то ей эти рассказы всегда настроение поднимают.
-Что совсем-совсем вам денег за это не платили? - спрашивает Света.
-Нет, не платили, конечно, - отвечает Лариса. Ее немного удивляет вопрос дочери. Она ведь не раз уже об этом рассказывала.
-А что вы на субботниках делали? - не унимается Света.
-Да разное. Когда улицу мели, когда в магазине убирались, мыли все: окна, двери, стены. Деревья как-то раз сажали. Я всего не вспомню. Их ведь много было, субботников.
-Что, несколько раз в году, да?
-Да почти перед всеми праздниками. Только не церковными, конечно, советскими. Перед октябрьскими, первомайскими. 22 апреля - Ленинский субботник был.
Светлана хохочет.
Глава II.
Дай, Джек, на счастье лапу мне…
"Никогда не плачь и ничего не бойся",- так наставляла Евдокимовна молодую неопытную продавщицу, которая пришла в магазин работать из детского садика, где была воспитательницей. "Да, здесь у нас нужны крепкие нервы. Это тебе не с детьми работать. Покупатели разные бывают. Порой такое тебе скажут, а ты должен только стоять да улыбаться в ответ. Про себя можешь посылать его к чертям собачьим, а вслух ничего нельзя произнести. Ты на работе. Терпи".
Хотя сама не всегда она следовала этому правилу, нервы не выдерживали. Так, когда работала в кассе, пришла одна покупательница, обвиняя, что та недодала ей десять рублей, гадостей всяких наговорила, нажелала. Евдокимовна тоже в долгу не осталась, выдала кучу неприятных эпитетов, характеризующих эту бабулю с разных сторон, а напоследок, когда бабка припугнула ее Божьей карой, сказала: "Бог меня уже наказал по полной программе, не знаю за что".
Заведующая прибежала на шум, отчитала Евдокимовну, хорошо хоть не при покупателях. Пересчитали выручку, оказалось, что сдачу она сдала правильно, старушка, видимо, сама ошиблась или еще на что потратила да забыла.
Обычный вроде случай, но запомнился ей надолго из-за слов про кару Божью, из-за того еще, что на следующий день бабуля пришла, стала извиняться, вспомнила, куда деньги дела. Евдокимовна сказала старушке: "Извиняетесь вы при одних покупателях, а грубили мне, ругали, на чем свет стоит, при других. Что люди про меня подумали? Даже если бы я ошиблась, разве можно такие вещи говорить, проклинать человека?" Почему-то ее извинения эти из себя вывели, чуть ли не больше, чем обвинения. Пошла успокоительные таблетки принимать.
Теперь часто она прибегала к их помощи - нервы ни к черту, давление огромное подскакивает, а ей работать надо. На больничный она почти не ходила никогда. Как-то раз, когда еще заведующей работала в большом магазине, помогала ящики с водкой разгружать, чтобы домой побыстрее уйти, задели ее ящиком по голове, кровь текла ручьем, на "Скорой" в больницу увезли. Но на следующий день на работу все равно вышла, с перебинтованной головой. Все уговаривали Ларису отлежаться, но ей казалось, что работа без нее встанет.
Вот и в этот раз к вечеру ей стало плохо, вызвали "Скорую помощь", врачи сделали укол, но в больницу она ехать отказалась. "Домой меня отвезите, пройдет", -попросила. А на следующий день снова на работу вышла. Старший продавец Татьяна домой уговаривала ее уйти, но Евдокимовна осталась. Ничего, отошло все. Назавтра ей еще и в сад надо ехать, грядки копать, сажать все. Весной нельзя терять ни денька. Помощников у нее в этом деле нет. Светка не хочет в земле возиться, только загорать в сад ездит, а Сергей - с больной ногой, какой он помощник. Да еще и вечером сегодня в огородике рядом с домом надо лук на зелень, морковку, редисочку посадить. Так что расслабляться ей никак нельзя.
Хорошо хоть магазин их работает с обеденным перерывом, отдохнуть можно, пообедать, а иногда успеваешь купить для дома, для семьи что-нибудь. Сегодня Лариса должна не забыть купить семена. Свету несколько раз просила, но та все время забывает.
В обед пошла она на рынок за семенами, хорошо хоть недалеко, за углом. Стала выбирать. "Так, редиски три пакетика, пожалуйста, положите, моркови давайте четыре, салат. Два хватит. Пожалуй, все". Вдруг почувствовала, что на плечи опустилось что-то тяжелое, продавец семян изменился в лице. Оглянулась. Собака. Джек.
- Как ты меня нашел?.. Цепь порвал. Как смог?! Что же теперь делать?
Наскоро расплатившись за семена, Евдокимовна, схватив покрепче собаку за ошейник, повела ее в свой магазин, чтобы хоть веревку какую-то дали, за которую держать собаку можно было бы. За ошейник такую громадину ей не удержать. Да и отпроситься на полчасика надо, чтобы домой отвести да привязать покрепче эту псину.
У входа столпились люди, ждавшие открытия магазина. Евдокимовне пришлось отойти в сторону и вместе со всеми ждать. Не лезть же в толпу с собакой - цапнет кого-нибудь, не дай Бог. Когда открылся магазин, подошла к служебному входу, попросила грузчика дать какую-нибудь веревку или тряпку покрепче. Тот, увидев собаку, захлопнул дверь.
- Где я тебе возьму?..Ладно, сейчас, подожди, Евдокимовна.
Разорвал старую футболку, свернул жгутом, через небольшую щель протянул ей.
-Ну и собака у тебя. Здоровая.
-Что, боишься?
-Конечно, еще откусит чего, наследства лишишься. Я еще молодой, мне детей иметь надо, - грузчик Женька скромностью и застенчивостью не отличался.
-Жень, объясни заведующей, что собака с цепи сорвалась. Я быстро вернусь, тут рядом.
Кое-как привязав "веревку" к ошейнику, потащила Евдокимовна собаку домой. Все глазели на нее. Со стороны весело было смотреть на огромную собаку, тащившую женщину. Так как такую лошадь, конечно, не всякий мужчина смог бы удержать, не то что женщина.
А одна дама, ждавшая на остановке автобуса, спросила ее:
- Извините, что это за порода такая? Я сначала думала, вы козла бородатого ведете на веревке.
- Это помесь ризеншнауцера и колли, кажется. Вот такой бородач лохматый получился. -Собака потащила ее дальше.
А тут на беду маленькая собачонка, видимо, пользуясь тем, что ее хозяин близко и может в любой момент заступиться, решила заявить о себе и своих собачьих правах. Залаяла на Джека. Тот рванулся.
-Угомоните свою шавку, разорвет, мне не удержать! - закричала Евдокимовна.
Хозяин оказался сообразительным, дал собаке пинка, та замолчала.
-Ух, пронесло.
Сердце из пяток возвратилось на прежнее место. Побыстрее надо добраться домой. А тут помойка на пути и там, конечно, опять собаки. Еле-еле, из последних сил тянула она пса в сторону от помойки. Наконец добрались до дому. Заперев собаку в сарае, побежала на работу.
Женька встретил ее вопросом:
- Ну, как? Довела собачку?
- Довела. Она меня или я ее, не знаю, но дошли.
- Евдокимовна. Вставай за прилавок. Мне надо товар принимать. (Это Галина,
заведующая). Как ты себя чувствуешь? Нормально? Работать сможешь?
- Да. Все в порядке.
Потом они долго на работе вспоминали этот случай. Смеялись. Хотя тогда ей было не до смеха.
Глава III.
Глава о воспитании.
- Сейчас все носятся со своими детьми, в школу отводят, забирают из нее. Водичкой только теплой умывают. С нами так не носились. Меня мать заставляла ноги ледяной водой мыть. Придешь, бывало, с улицы летом, набегаешься, спать охота, а она посылает мыться. Стоишь спишь, моешь, а вода холодная, аж ноги сводит. Так я с тех пор привыкла, только холодной водой и умываюсь,- говорит Евдокимовна.
- Ой, а я не могу. Когда летом отключают горячую воду, я всегда ведро воды нагрею сначала, потом уж умываться иду, - это Катя отвечает.
- Вот я и говорю, что сейчас все избалованные. Не вынести вам того, что нам довелось. Моя такая же. В саду работать не может, стирать отцу брюки отказывается, брезгует, - продолжает твердить свое Евдокимовна.
- А ты всегда, что ли, в саду работала? - вмешивается Женька.
- Нет, не всегда. Я ведь жила в военном городке у сестры, у той муж военный был. Там огородов и садов частных не было тогда. Когда нам с мужем этот сад дали, знаешь, я сначала за сорняками ухаживала.
- Как так? Зачем? На семена, чтоб врагам подбросить, да? - Катя смеется.
-Ты знаешь, смотрю, цветы такие красивые, синенькие растут, вот я и поливала их, удобряла даже. Потом соседка мне уж сказала, что это сорняки, выпалывать их надо. Вот так. Теперь я садовод-огородник с семилетним опытом. Сама сажаю, копаю, урожай убираю.
- А едят все? Не давай им жрать, тоже работать начнут, - вносит предложение Женя.
- Ишь ты, какой умный. Светку жалко, пусть погуляет, все впереди у нее, а муж у меня - хромой, опять на операцию ложиться ему надо. Кто мне поможет?
- Вот, Евдокимовна, сами своих детей балуете, а потом жалуетесь. Вот и Кате нашей пацаны ее каждые пять минут на работу звонят: "Мам, можно мы яичницу пожарим? Можно гулять пойдем?" Ни шагу без спроса не сделают, матери работать не дают.- Не может угомониться грузчик Женька.
- Ты сначала своих заимей, а потом других учи и критикуй, - обижается Катя.
- Правильно. А дети должны уважение к родителям испытывать, - вступает в разговор Галина. - А то привыкнут все без спроса делать, потом за голову схватишься.
- Да они и так многое себе позволяют, пока я на работе. Домой прихожу, сразу убираться начинаю: плита залита - свечку плавили, раковина грязная, в акварели вся, - рисовали. А летом, в каникулы бутылки собирают на пустыре у дома и сдают, потом мороженое покупают. Разве за ними уследишь, возраст такой опасный - подростки.
- Ну, ничего плохого они не делают, деньги даже зарабатывают.
- Да, старший у меня очень хочет свои деньги иметь, на карманные расходы. Газетами в эти летние каникулы начал торговать на улице. Я немного вдалеке брожу, наблюдаю, чтобы никто не обидел, деньги не отобрал. Говорю: "Я твоя "крыша", от рэкета защищать буду", - делится секретом Катерина.
- Много заработали?
- Да всего-то сорок рублей пока, я не разрешаю, пусть отдыхает, парню всего двенадцать лет. Пусть хоть в каникулы погуляет, а то в школу пойдет, опять уроки с восьми до пяти, потом - спортивная секция. Пусть крепнет, сил набирается.
Телефонный звонок прерывает их беседу.
- Катя, тебя к телефону, - говорит заведующая. - Сын.
-Мама, мы градусник разбили. У Андрея голова разболелась, он решил температуру померить, стряхивал градусник, задел об стол и разбил, - это звонит старший сын.
- А ртуть собрали? Форточку откройте и уйдите из комнаты, пусть проветрится.
- Ртуть не растеклась, мы ее собрали, а градусник в окошко выбросили.
- Зачем? Ну, ладно, ничего теперь не сделаешь… Все, пока. Обеденный перерыв заканчивается. От головы таблетку Андрею дай.
- У него не болит уже, прошла, с перепугу, наверное. До свидания, мама.
Все с интересом прислушивались к разговору. Как говорится, по теме пришелся. Но обед, действительно, заканчивался. Так что обсуждение оного было отложено на потом.
Глава IV.
Секреты торговли.
-Нет, ты не торговый работник, - говорила Евдокимовна бывшей воспитательнице Кате, которую она с самого начала взялась опекать и наставлять. ("Учительница первая моя", - порой шутила Катя).
- Ты бы хоть немного округлила, что это ты говоришь "семнадцать - сорок восемь"? Хотя б "семнадцать - пятьдесят" сказала.
- Мне показались эти покупатели подозрительными, сами же сказали, что сегодня позвонили, предупредили - контрольная закупка может быть, проверка. Я боюсь ужасно.
- Да, и я тоже боюсь, - вторила ей Рита.- Не хочется ведь штраф платить или работы лишаться.
- Да кто тебя с работы за эти копейки выгонит?!
- До рубля ничего не будет. - В один голос проговорили Галина и Евдокимовна.
- А так работать - из торговли уходить надо, - подключилась к разговору старший продавец Татьяна.
- Что, нельзя, что ли, честно работать в торговле? - чуть не плакала Рита.
Меня после окончания училища в магазин маленький, в деревню, направили завмагом. Кроме меня, не было больше продавцов. "Тут спокойно, покупателей мало, поучись, пофасуй, к весам привыкни", - сказали в торге. - Я все честно завешивала, печенье только целое в пакеты клала, крошки не фасовала, не подкладывала, убирала в отдельную коробку. Рыбу, птицу безо льда завешивала. Фрукты, овощи только хорошие продавала. Все, в общем, как надо, делала. В конце месяца - учет. У меня недостачу выявили. Второй раз - опять. Я реву. В чем дело? Почему?
Девочки из торга говорят: "Как так получилось? Ты ведь сама у себя воровать не будешь, а кроме тебя никого нет. Ну-ка расскажи, как ты работаешь". Я все рассказала, что и как делаю. Они - в смех. "Да тебе учиться надо не здесь, в коллективе поработай сперва, там быстро научат". И перевели меня в большой магазин. Вот там и научилась работать.
- А как нас учили! Сначала к весам не подпускали, полгода примерно, только тряпку в руки давали: "Мойте, мол, всё". И мыли весь день, протирали прилавки, полки. Месяца через два учили выкладку делать. У нас старшая вредная была. Сделаем мы с одной девчонкой пирамиду из консервных банок, а она снизу баночку вытащит, пирамида рассыпается: "Плохо выложили, снова кладите говорит", - вспоминает Евдокимовна. - И заново начинали. Вот так вот. А сейчас - сразу к весам ставят, образования никакого не надо, все продавцами заделались.
- Куда сейчас пойдешь? Кому зарплату хорошую платят? У работников образования она такая маленькая, что на нее и одному-то не прожить, не то что с детьми. Хорошо тому, у кого муж много получает. Вот у нас в садике жены больших начальников в основном работали, просто так, чтобы дома не сидеть. А мне никак нельзя. Я лучше в магазине за деньги работать буду, чем за гроши в детском саду, - проговорила Катя.
- Да, раньше, чтобы продавцом стать, надо было училище закончить или в ученицах полгода проходить, потом года два в младших продавцах числились, подключилась к разговору Галина Владимировна.
- Продавцов раньше уважали все, здоровались всегда со мной на улице, - вспоминает Евдокимовна.- Правда, мать мне говорила всегда: "Не думай, не гордись, это не с тобой, а с гречкой да с мукой здороваются. Пока в торговле, при продуктах, здороваются, а потом и забудут, не посмотрят даже на тебя".
- Конечно, помните, какой дефицит всего был. С вами весь город здоровался, наверное, - говорит Катерина.
- Да, но мне все время вспоминались мамины слова.
-Если вернуться к разговору о честной торговле, то, знаете, я вспомнила. Мы в осенние каникулы с детьми в музей ходили. Так экскурсовод рассказывал, что еще в давние времена купцы старались, как могли, обхитрить покупателя. Товар некачественный подсунуть или в мешок камень подложить для веса. Честных купцов по пальцам пересчитать можно было, так вот их специальными наградами отмечали. Они на особом счету были у государя. Видимо, в России всегда напряженно было с честной торговлей.
А Таня поделилась:
- Знаете, у меня подруга есть, она на хозяина работала. В палатке торговала колбасой, конфетами, рыбой, - всем подряд, короче. Так вот хозяин почти год им зарплату не платил, а у нее - дети. Что делать? Приходилось хитрить. Под чашу весов магнит подкладывали, обвешивали. Тогда на работу трудно было устроиться, это теперь везде продавцы требуются. Стыдно, говорит, было, а что делать, если детей кормить надо. Муж оставил ее одну с тремя детьми. Мальчишки -двойняшки. Один, правда, росточком поменьше, но за другим, рослым, ничего поднашивать не хочет. Дочь подрастает, тоже обуть-одеть надо. Работала так подруга, пока место другое не нашла, получше, где зарплату регулярно платят.
- Все равно не каждый сможет так работать. У меня не получится. Я не могу так обманывать, - проговорила тихо Рита.
- А детей чем кормить? Честным словом, да? Алиментов муж ей не платил, работа в палатке неделю, другую - мытье полов в подъездах - вот и вся жизнь. Она по сравнению с теми, кто с нею работал, ангелом показалась бы. Те на десятки рублей обманывали, при этом еще пьяные были, грубили, матом послать покупателей могли. С ними никто и не связывался. Подруга говорит, что с такими напарницами приходилось держать ухо востро, чтобы самой в накладе не остаться. Как она сумела, не знаю.
-Вообще-то в торговле, как нигде, многое зависит от коллектива, от людей, с которыми работаешь, -проговорила заведующая.- Здесь работа построена на доверии. И если не существует его, очень трудно работать.
Все молча поддержали ее.
Глава V.
Особенности русского языка.
-Дочка, завесь мне полкило колбасы.
- Пожалуйста, пробивайте в кассу тридцать рублей сорок копеек, - Катя сегодня в первый раз работает в колбасном отделе, или, как у них в магазине говорили "стоит на колбасе". Сыновей ее всегда забавляло это выражение.
- Хорошо.
- И мне котелочку завесь.
- Повторите, пожалуйста, -проговорила Катя, внимательно оглядев витрину и прилавок, раздумывая, что же может означать слово "котёлочка". "Скорее всего, это колбаса, потому что кроме колбасы больше завешивать нечего. Кругом - одни консервы".
- Котелочку прошу, побыстрее, доча, опаздываю на автобус, - торопила ее бабка.
Катя нерешительно взяла кружок "одесской" колбасы и положила его на весы. Бабка не отреагировала на это. "Значит, ей надо колбасу, - подумала Катерина".
Разобравшись с бабулей, Катя вздохнула с облегчением, что не ударила в грязь лицом. Но рано было расслабляться. Следующий покупатель попросил завесить ему колясочку. Оказалось, что этот тоже имел в виду колбасу. Хорошо хоть, что колбаса была одного только сорта. Испытывая невероятную потребность исправить речь покупателей, она с трудом сдерживала себя. "Трудно им, что ли, выражаться по-человечески? - думала Катюша.- Никогда в жизни не слышала, чтобы так говорили".
- Лариса Евдокимовна, представляете, меня сейчас одна бабуля попросила взвесить котёлочку, а дед - колясочку. С трудом я догадалась, что оба подразумевали под этим колбасу,- жаловалась она Евдокимовне.
- Да, многие так говорят. Не слышала раньше? - сказала Евдокимовна.
- Никогда.
- Знаешь, когда я пришла работать в магазин, меня парень один попросил жамки завесить. Не знаешь, что это такое?
- Нет, конечно, - проговорила Катя.- Может, жмых.
- Ни за что не догадаешься. Это - пряники. Я тоже тогда весь отдел оглядела - нигде никаких "жамок" не нашла. Парень с девушкой был, стал перед ней меня стыдить. "Городская, - говорит, - не знает, что такое жамки, чудо гороховое". Мне почему-то так стыдно было, неловко. Потом я эти "жамки" не раз еще слышала.
- Ну надо же пряники жамками назвать! - возмутилась Катерина. - Интересно, почему, жмут они их что ли?
- Каких только слов нет в русском языке! Людей иногда не по-людски называют, а ты про продукты говоришь.
- Да, я читала, что после революции называли Тракториной, Даздрапермой, Виленами, Ревами, Люциями, как только дети потом с такими именами жили?!
- Ты знаешь, у меня брат есть, - сказала Евдокимовна,- его Евдением зовут.
-Кто его так назвал?
- Когда он родился, матери с отцом некогда было пойти его зарегистрировать в Загсе. Мать попросила тетку отцовскую сделать это, та уже старая была, да к тому же не очень грамотная. Вот ей вместо "Евгений" "Евдений" послышалось. "Евдением велели назвать, чудно, Евдений какой-то. Не слышала никогда, - говорит, -ну, ладно, пойду запишу, как велели". Так он Евдением и остался. Причем в дипломе институтском ему "Евгений" написали, еще в каких-то документах тоже. Приходится ему справки разные собирать, доказывая, что это действительно его диплом и так далее.
- Ну, ему или родителям, конечно, надо было исправить на нормальное имя, хотя и Евдений как-то неплохо звучит, - сказала Катя.
- Вот и родители тоже так подумали. А брат все собирался изменить имя, но потом передумал. Слишком долгое это дело оказывается. Так и живет. И неплохо. Образование высшее получил, начальником стал. Деньги, связи, дом - полная чаша. Чего еще надо?
- А вообще-то вы говорили, что ваша мама образованная была.
- Да, французский язык знала. Мои предки были дворянами. А бабка работала завучем в мужской школе, преподавала русский язык и литературу. Фамилия ее была Вяземская. Не слышала о такой?
- Нет, - Катя покачала головой.
- Ее боялись ученики, строгая была. В мужской школе не то что в женской работать - характер нужен. Она и меня кое-чему успела научить. Грамотно я всегда писала, а стихи читала так, что на всех конкурсах чтецов побеждала, и память у меня отличная была, - вспомнила Евдокимовна.
- Вам бы не в магазине работать. Вы талантливы, - проговорила Катя.
- Я на сцене выступала, на любительской. Еще когда в школе училась. В театральный кружок ходила. Учиться мне почти не пришлось, надо было работать. А работать и учиться не смогла из-за больной дочери. В Москву надо было ездить в институт. Я ведь в Плехановском училась. Мне торговля по душе вообще-то всегда была. Я нужной себя чувствовала. Обслужишь хорошо человека, он уйдет в настроении, и тебе приятно, что доброе дело сделала. Иногда я сейчас срываюсь, но это уже нервы дают о себе знать, - поделилась Евдокимовна. - Опустилась я, конечно, грубее стала, матом могу ругнуться. Курить только не научилась. Пробовала, не понравилось.
- И хорошо, что не научились. К чему здоровье гробить?
Глава VI.
День рождения.
Галина отправилась выбирать подарок Евдокимовне. Вся смена Ларисы Евдокимовны и заведующая были приглашены к ней по поводу ее 55-летия. Для женщины 55 лет - важная дата. На пенсию многие уходят именно с этого возраста. Правда, Евдокимовна не собиралась пока этого делать, поскольку в связи с принятием Думой всяких новых законов оказалось, что у нее нет теперь сорокалетнего стажа. То время, когда она числилась ученицей и работала наравне со всеми, не вошло в стаж для получения пенсии. А ей просто необходимо было, чтобы стаж у нее составлял сорок лет. Тогда она стала бы ветераном труда, имела право на льготы. Когда в торге работала, не дали ей этого звания "Ветеран труда", не известно было, почему. Теперь приходится брать количеством отработанных лет. Так что работать ей, по минимуму, еще два года.
Но отметить свой день рождения она решила с размахом, пригласила всех к себе домой, накупила всего, наготовила.
Галина долго думала, что бы купить, потом решила спросить об этом саму Евдокимовну.
-Подарите мне спортивный костюм. В нем удобно на дачу ездить. Работать я в нем, конечно, не буду - жалко.
-Какого цвета, Евдокимовна, костюм хотела бы?
-А все равно, лишь бы как раз был. Я все-таки дама солидных размеров теперь, хотя раньше была стройная, как Катя. 44-й размер носила, в "Детском мире" себе вещи покупала.
-Ну, ладно, пойду посмотрю костюмы спортивные в соседнем магазине. Если буду сомневаться, приду за тобой, чтоб ты сама посмотрела, сказала Галина.
Выбрала она костюм белого цвета. Он очень хорошо смотрелся на Евдокимовне, даже молодил ее. Все одобрили подарок. Евдокимовна тоже была довольна.
- Огромное спасибо за подарок. Приходите в это воскресенье к двум ко мне,- еще раз напомнила она.- Квартира, правда, у нас небольшая, но все поместимся, даже потанцевать место найдется.
В воскресенье она встречала гостей в спортивном костюме. Сначала некоторых удивил ее наряд, а потом все как-то привыкли и даже решили, что очень здорово справлять день рождения именно так. Приходится на кухню бегать, гостей обслуживать, посуду носить. В хорошем платье не всегда это удобно, а в костюме очень даже нормально себя чувствуешь.
На дне рождения, кроме работников магазина, были подруга Евдокимовны и ее муж Сергей.
Муж вел себя очень по-джентельменски, разливал вино "Хинджмараули" дамам и водку себе и дамам, которые не любили вино. Говорил комплименты своей жене. Первый тост за здоровье Евдокимовны, ее красоту, ум тоже произнес он.
Стол был заставлен разнообразными закусками, несколько необычными. Здесь было изумительное заливное из терпуга, запеченная говяжья печень, грибы, огурчики особого посола из собственного огорода, помидоры соленые, пирожки, грибная икра, а салатов и не сосчитать.
-Евдокимовна, когда ты успела все приготовить? Всю ночь не спала, наверное, - изумились все.
- Просто опыт у меня большой.
- А рецептами своих блюд будешь делиться?- спросила Татьяна, тоже отличная хозяйка.
-Поделюсь, коли попросите, - ответила Лариса Евдокимовна.
-Еще как попросим, - сказала Катя.- Мне надо обязательно узнать рецепт вот этого заливного и еще вот этого блюда. Не поняла, что такое, но очень вкусно.
Евдокимовна засмеялась:
-Это же печенка.
-Надо же, как не похоже, что-то изысканное как будто, во рту тает. А чем-то она у вас обсыпана, не пойму.
-Что мы все о еде да о еде, - проговорил Женька. - Я хочу тост произнести. За тебя, Евдокимовна. Конечно, ты бываешь вредной, меня достаешь. Не даешь спокойно посидеть, отдохнуть.
- На работе работать надо, а не рассиживаться, - сказала Галя, - ты любишь полежать, мы знаем.
- Не перебивай, - ответил грузчик. - Так вот. Работаешь ты лучше всех, много. И другим спуску не даешь. За тебя, короче.
- За тебя, Евдокимовна.
-С днем рождения!
- А теперь потанцуем. Музыка!
Евдокимовна танцевала наравне с молодыми. Она очень хорошо смотрелась в белом спортивном костюме. Правда, одно огорчало ее - ее Света не пришла на день рождения, видимо, решив провести этот день с друзьями.
- Давайте немного отдохнем, попоем песни. У нашей заведующей замечательный голос, - сказала Катя.
- Давайте, - поддержали ее Галя и Таня.
Репертуар, конечно, включал в себя песни ансамбля "Золотое кольцо", бывшего тогда в моде, и русские народные песни. Голоса заведующей и Татьяны звенели, другие же просто подпевали им негромко. Евдокимовна была счастлива. Давно не было праздников у нее в доме. Хорошо бы, чтобы еще пришла ее дочь Света.
Тут раздался звонок в дверь.
- Кто бы это мог быть? Наверное, Светка пришла, - сказала c надеждой Евдокимовна.
- Я открою, не вставай, - произнес ее муж.
Но Евдокимовна уже открывала дверь. Это действительно пришла Света с огромным букетом роз. Она выглядела немного смущенной и виноватой.
- Извини, мамочка, что опоздала.
- Ничего, проходи, садись. Ты почти не опоздала, - говорила Евдокимовна, - садись, поешь.
- Давайте заканчивайте свои песни, - сказал Женя, - будем продолжать поздравления.
- Очередь твоя, Светлана.
Света встала.
- Мамочка, я поздравляю тебя с днем рождения, желаю тебе оставаться такой же молодой и красивой всегда. Спасибо тебе за все.
У Евдокимовны на глазах появились слезы:
-Спасибо, дочка, спасибо.
Последний тост произнесла подруга Ларисы Евдокимовны:
-Дорогая моя, любимая подруга, - торжественно сказала она,- знаю я тебя очень давно, много нам вместе пришлось пережить, счастье и горе делили, жизнь твоя была не сахар, но ты всегда оставалась на высоте, дочерей вырастила, работала не покладая рук. Я желаю тебе всего самого-самого хорошего, пусть всегда у тебя будут счастье и любовь в доме.
Евдокимовну очень растрогало поздравление подруги, но она смогла преодолеть себя и вновь призвала всех веселиться и танцевать.
Веселье продолжалось еще долго, девчонки танцевали, пели песни. Евдокимовна была тоже на высоте. Настроение у нее было замечательное - праздник удался.
Через день в магазине Катя сразу решила напомнить Евдокимовне о том, что та обещала поделиться рецептами некоторых блюд. Заведующая тоже присоединилась к ней:
- Ой, я тоже давно рецепты разные собираю. Хочется домашних удивить чем-нибудь, порадовать. Мои мужички поесть любят.
И они под диктовку принялись записывать. Кате хотелось узнать, как приготовить такую печень, какую они ели на юбилее. Ее мальчики не ели печенку ни в каком виде. Муж же очень ее любил, и надо было всем угодить.
- Как вы панировали ее, расскажите.
- Да в манке, немного зелени добавила, перца молотого черного. А перед этим печень надо в кляр опустить.
- Ой, а я не догадалась, как просто все оказалось. Вашим домашним повезло. Они, наверное, сами ничего готовить не умеют, когда есть такой повар, зачем им.
- Нет, муж иногда яичницу из шести яиц делает для себя. Светка готовые котлеты пожарить может, когда есть захочет. А так почти все готовлю я. Хотя самой иногда не достается. В прошлый раз котлет нажарила штук шесть, макароны сварила, так они все сразу и съели. Я пришла с огорода, есть нечего. Они удивились: " А разве ты не ела?" Так и пришлось бутербродами обойтись, готовить для себя одной не захотелось.
Глава VII.
Новенькие.
Магазин, в котором они работали, начальство решило расширить. Конечно, давно было пора им это сделать. Так как работали продавцы в маленьком помещении, а покупателей было очень много. Некоторым покупателям приходилось даже стоять на лестнице перед магазином, ожидая своей очереди. Бабушки привыкли в очередях стоять, а молодежи некогда всегда, особенно после работы, выстаивать по часу в очередях. Так что в магазине в основном старушки отоваривались. Они согласны были стоять подолгу, так как цены в их магазине были несколько ниже, чем в соседних (он принадлежал продовольственному складу). Выручка в магазине была хорошая, товар не залеживался. Начальство решило поэтому взять помещение побольше, расширить штат продавцов.
Пришлось им переезжать, жалко было оставлять ставший почти родным магазинчик. Неизвестно еще, какие люди придут работать, как сложатся с ними отношения.
А люди пришли разные. Набирали их постепенно, с улицы не брали никого, всё через знакомых, по рекомендации.
Первой пришла девчонка, недавно окончившая музыкальное училище, не пожелавшая трудиться в школе. Она уже несколько месяцев проработала в продовольственном магазине, но там, как и во многих других, зарплату платили нерегулярно, бывала недостача. Через знакомых в городской администрации устроилась она сюда.
Отработав первый день, она сказала:
-Как вы только работаете? Я домой идти не могу - ноги болят.
Девчонки засмеялись:
-А как же мы работали в маленьком магазине, когда народу было больше, а нас, продавцов еще меньше, чем сейчас? Ничего, и ты привыкнешь.
Лида, так звали новенькую, устало произнесла:
-Нет, я не привыкну, наверное, никогда.
Но к концу первого месяца она уже работала наравне со всеми, ловко производя в уме подсчеты и почти не пользуясь калькулятором.
- Я могу любые числа в уме перемножить, - хвалилась она.
Хотя в остальном Лида не отличалась ничем от других, скорее даже была несколько медлительной и рассеянной. Казалось, ее трудно вывести из себя.
Это удавалось сделать только Женьке. На него она могла повысить голос, накричать. Он не приносил по ее просьбе товар, старался всячески задеть ее словами, иногда обзывал очкариком, так как она носила очки. Скорее всего, таким образом он оказывал ей знаки внимания. Но Лиду раздражало его поведение. Хотя порой они мирно беседовали, особенно во время многочисленных перекуров. Лида очень много курила. Женька не отставал от нее, часто стреляя у нее сигареты.
В одном отделе с Лидой вскоре стала работать еще она продавщица, Лена. Она уже 25 лет отработала в торговле, ловко со всем управлялась. Она взяла шефство над Лидой. Считая ее своей дочкой, она наставляла ее порой на путь истинный, помогала ей в работе. Если возникали у той какие-нибудь проблемы, Лена сразу бежала на помощь.
Рита сказала по секрету Кате:
-Я знаю эту продавщицу, она долгое время в магазине рядом с нашим домом работала. Только она в два раза толще тогда была, сейчас она здорово похудела. Не знаю, почему.
-А что она за человек?- спросила Катя.
-Не знаю. Как продавец, наверное, хороший, а как в коллективе с ней работается, увидим.
К ним пришла и новая уборщица. Прежняя их уборщица, Наталья, решила уйти из магазина по нескольким причинам. Первая заключалась в том, что у ее сына врачи обнаружили кучу болезней, даже дали инвалидность. За мальчиком нужен был особый контроль и уход. Вторая же состояла в том, что магазин слишком расширился, убирать его стало трудно, готовить обед приходилось тоже на большее количество человек. Наташа же должна была на обед домой бегать, чтобы сына покормить, дать ему лекарство. Она и решила подыскать себе другую работу.
К новым людям они не то чтобы подозрительно относились, но присматривались. Новенькие им понравились в основном. Уборщица раньше работала нянечкой в детском саду, взяли ее в магазин по рекомендации Натальи.
- Девка она работящая, готовить умеет, а чего не знает, научите. Правда, семейная жизнь у нее не сложилась. Живет она с сыном у свекрови, а с мужем-алкоголиком разошлась, оставив ему двухкомнатную квартиру. Тот туда какую-то шалаву привел, вот Аня не выдержала и ушла от них. А идти ей некуда, сама выросла в детдоме, родственников никаких не осталось в живых. Свекровь ее тоже не подарок, но Аню с сыном приютила. В общем, сами все увидите.
Аня им сначала не очень понравилась, показалась несколько странной. Но потом они привыкли к ней, полюбили. Она рассказала им, что сейчас она живет с братом бывшего мужа-алкоголика у своей свекрови. Тот, конечно, ненамного лучше, но хоть на работу ходит, деньги зарабатывает. Правда, когда выпьет становится дурным, бьет ее. Но к ее сыну относится очень хорошо, даже деньги на карманные расходы дает.
-Ушла бы я от него, да и от свекрови тоже житья последнее время совсем не стало, куском хлеба попрекает порой: "Зарплата у тебя небольшая, а ешь наравне со всеми и еще одеваться хочешь хорошо. Разве тебе можно красиво одеваться? Раз ты уборщица, то и одевайся, как уборщица".
-Господи, средневековье какое-то,- возмутилась Катя.- Да уходи ты от них в свою квартиру. Или хоть разменять попробуй, тебе с ребенком все равно большая площадь полагается, чем твоему бывшему. Будет у тебя своё жильё, где ты хозяйкой станешь.
- Я уже обращалась в одну фирму, советовалась, но мне сказали, что нашу "хрущевку" трудно без доплаты разменять на что-нибудь стоящее, да и за услуги фирмы платить мне нечем. Как заработать, я не знаю. Образования у меня нет, работать на тяжелой работе я не могу - язва у меня.
Девочки очень сочувствовали Ане. Посоветовали даже пойти на прием к директору их базы.
- Она женщина хорошая, чуткая, может, посоветует чего или денег даст на доплату. Ты пойди к ней, расскажи все про свою жизнь.
Одна Катя только сказала:
- Я не советую тебе к ней ходить. Что она сможет сделать? Только разговоры лишние будут.
Аня долго сомневалась. Но потом все же вынуждена была после очередной стычки со свекровью пойти на прием к директору.
- Знаете, что она мне посоветовала? - рассказывала потом в магазине Аня. - "Ты возьми шефство над какой-нибудь бабушкой с условием, что она тебя пропишет, квартиру оставит". Где я буду такую искать? Жалко, что я тебя, Катя, не послушала. Чувствую себя теперь дурой наивной. Стыдно.
-Сходила и сходила. Отрицательный результат - тоже результат, - ответила Катерина.-
Не вини себя, а впредь умнее будь. Только сама себе сможешь помочь.
Но Аня все равно надеялась на чудо, а сама предпринимать что-либо боялась.
Один раз Лена решила сходить с Аней к ее бывшему мужу, попробовать прогнать его подругу-алкоголичку. Случилось это после того, как новый муж, брат ее бывшего, избил Аню. Но их поход ничего не дал: