Амур, проказливый божок, давно сменивший на ракету
Свою старинную стрелу, подходит к пульту - вот беда -
И, перепрыгнув три страны, вдруг попадает прямо в эту,
Где под невидимой водой стоят пустые города.

В них не работает никто - все ковыряются в землице,
И он стоит, как астронавт, ступивший первым на Луну...
Но вот уже толпа селян несет ему бутыль - напиться,
Его уже с нее тошнит - ну, значит, будет по сему!

Ему набросили пиджак. Ему отводят угол в доме.
И, умиленный, он сопит, забывшись в зыбком полусне.
Ах, сладко с голоду пропасть на прелой рыженькой соломе,
С девчонкой рыжей под бочком, невеждой в чтенье и письме.

Она ни строчки не прочтет из тех стихов, что он под утро
Напишет, обмакнув перо в дождливый, каплющий рассвет,
И на спине его - крыло нащупав, просто и немудро
Хихикнет, а потом, поняв, прижмет к груди и крикнет: "Нет!" - 

Но он уже летит назад, и пропадает за кормою,
За опереньем хвостовым с холодно-блещущим огнем,
Его случайная страна, где под невидимой водою
Ему вослед из-под руки глядят и думают о нем. 
***

В твоей стране, где и родиться,
И умереть мечтал я с детства,
На чьи строения и лица
Не мог в альбомах наглядеться - 
Не вспоминай про две недели,
Что нынче кажутся годами,
Найдя мою открытку в щели
Альбома, купленного нами.
Ты положи ее под камень,
Где тело кажется незрячим
И, покрываясь пузырьками,
Блаженствует в ключе горячем,
И вспомни что-нибудь иное,
На выбор. Скажем, створки шлюза,
И ржавый гимн воды проточной,
Переходящий в Гимн Союза
В блаженном сумраке Аида,
В глуши, на полпути в Эммаус,
Где к небу блеклому прибита
Навеки надпись "Juden Raus!"
И, раскопав в шкафу то платье,
Не вспоминай меня, не надо,
А наши легкие объятья
Считай бессмысленной бравадой
Перед судьбой, что растирает
В ладонях время, камни, глину,
И раз в столетье позволяет
Неловким пальцам трогать лиру.