Мара: Песнь Ночи и Снов

Из мрака первозданного, из тишины бездонной,
Восстала Мара, дева тьмы, луной лишь озарённая.
Не дочь земли, не дочь небес, рождённая из страха,
Она плетёт кошмары снов, в ночи гуляет прахом.

Её дыханье - ледяной туман, скользящий по равнинам,
Её глаза - два уголька, горящие незримо.
Она крадётся в тишине, когда умолкнут птицы,
И во сны людские проникает, как тень в ночной темнице.

Несёт она виденья зла, кошмары и тревоги,
И души спящих обвивает, как вьюга на дороге.
Она шепчет слова обмана, сеет сомненья в сердце,
И будит страх, что дремлет в нас, от мира заперёться.

Но Мара - не просто демон тьмы, не только ужас ночи,
Она - отражение души, что в страхе изнеможет.
Она - зеркало, в котором мы видим свои тени,
И боремся с кошмарами, чтоб вырваться из плена.

И если ты, о путник сна, увидишь Мару в яви,
Не бойся, но взгляни в глаза, и страх свой ей представь ты.
Ведь только победив свой страх, ты сможешь сон свой очистить,
И светлым утром пробудиться, от тьмы освободившись.

Так помни, Мара - не конец, а лишь начало битвы,
Битвы за свет в своей душе, за радость и молитвы.
И пусть кошмары отступят пред силой воли чистой,
И сон твой будет мирным, светлым, и радостью лучистым.
***
Кощей Бессмертный: Песнь о Костяном Царе

В глуши лесов, где тень густая спит,
В болотах мглистых, где лишь ворон зрит,
Стоит чертог, из кости сложен он,
И правит в нем Кощей, бессмертный стон.

Не человек он, не зверь, не дух лесной,
А тень былого, с душой ледяной.
Когда-то витязь, могучий и лихой,
Он алчностью сгублён, проклят судьбой.

За власть и золото, за вечную жизнь,
Он душу продал, в бездну устремись.
И стал Кощеем, костлявым и злым,
Владеющим царством, покрытым лишь дым.

В сундуке дубовом, игла таится,
В яйце утином, что в зайце томится.
А заяц в утке, что плавает в море,
Там смерть Кощеева, вечное горе.

Он золото стережёт, как пёс цепной,
И девиц крадёт, с красотой неземной.
Но сердце его, как камень, мертво,
Не знает он ласки, не знает тепло.

И лишь богатырь, с душою чистой,
Отвагой пылающий, волей искристой,
Сумеет найти, где смерть его спит,
И мир от Кощея навек оградит.

Он меч поднимет, с молитвой на устах,
И силу небесную призовёт в боях.
Разрушит он чары, развеет обман,
И сломит Кощеева костяной стан.

И рухнет чертог, и тьма отступит,
И солнце свободы над Русью заблистает.
А имя Кощеево, в легендах останется,
Как символ коварства, что вечно карается.
***
Варвара-Краса: Легенда о Заречной Деве

Над рекой Заречной, где туман клубится,
Где ивы плакучие в воду глядятся,
Жила Варвара, дева неземная,
Красотой затмившая солнце ясное.

Не дочь царя, не княжеского рода,
А дочь рыбака, что ловил у брода.
Но в глазах Варвары - звёзд ночных сиянье,
В косах - золото спелого поля ржанье.

И слышали люди, как пела Варвара,
И песня её - словно звонкая арфа.
Укрощала ветры, усмиряла бури,
И рыбы косяком плыли к её лазури.

Но позавидовала ей колдунья злая,
Что в чаще дремучей век свой коротала.
Задумала красу Варвары похитить,
И в камень холодный навек превратить.

Пришла колдунья, обернувшись нищенкой,
Просила Варвару о хлебе и водице.
Варвара, сердцем чиста и добра,
Приняла старушку, не чуя зла.

И как только коснулась колдунья руки,
Варвара застыла в муке и тоске.
Превратилась в камень, холодный и серый,
На берегу реки, где пели ей трели.

Но не умерла песня, не умерла сила,
Что в сердце Варвары навеки застыла.
И говорят, в полнолунье, когда тишина,
Слышно, как камень тихонько поёт она.

И если придёшь ты к реке Заречной,
И камень Варвары погладишь сердечно,
То, может быть, услышишь шёпот тихий,
О деве-красе, что стала легендой великой.

И помни, путник, что красота - дар,
Но зависть и злоба - страшнее пожар.
Храни своё сердце чистым и светлым,
Как Варвара-Краса, что стала бессмертной.
***
Царь Горох и Золотая Горошина

В стародавние времена, когда реки текли киселём,
А берега молочные, да с пряничным кремлём,
Жил-был Царь Горох, властитель земель гороховых,
С усами кудрявыми, да с думой о делах новых.

Не золото правил он, не серебро ценил,
А горох любил пуще, им он мир творил.
И в царстве том гороховом, где горох - всему глава,
Росла горошина одна, невиданной красы и дива.

Не простая то горошина, а золотая вся,
Сияла в поле солнечном, как утренняя роса.
И вещий ворон каркнул вдруг, с небес слетев к царю:
"Коль ту горошину сорвешь, познаешь ты беду!"

Но Царь Горох не слушал, гордыня в нём кипела,
"Я царь! Что мне пророчества? Что мне воронье дело?"
И сам пошёл он в поле то, где горошина росла,
И сорвал её, не ведая, что беду накликал.

И в тот же миг земля дрогнула, и небо потемнело,
И вой поднялся леденящий, что душу омертвело.
Из-под земли восстал Кощей, худой, как стебель сухой,
И захохотал зловеще: "Теперь ты будешь мой!"

Ведь в той горошине золотой, была Кощеева душа,
И Царь Горох, по глупости, её освободил, спеша.
И началась война великая, гороховая рать
С Кощеевой нечистью, что землю стала рвать.

Но Царь Горох не струсил, он меч гороховый поднял,
И в бой вступил отважно, за свой народ восстал.
И долго бились воины, и кровь лилась рекой,
Но Царь Горох, с горошиной, Кощея победил с лихвой!

И снова солнце засияло, и мир вернулся в край,
А Царь Горох, мудрее став, запомнил этот май.
И с той поры он правил честно, горох свой берёг свято,
И помнил, что гордыня - путь к погибели чреватый.

Так помните же, люди добрые, сей сказ старинный мой,
Что даже царь, с горошиной, не властен над судьбой.
И слушайте пророчества, и мудрость берегите,
И горох свой, как зеницу ока, всегда храните!
***
Баба Яга: Песнь Костяной Ноги

В глуши лесов, где тень густа,
Где сосны шепчут про года,
Стоит избушка на курьих ножках,
Обитель древней, жуткой крошки.

Не крошка вовсе, а Яга,
Костяной ногой ступает во мгле.
Глаза горят, как угольки в печи,
И сказки старые бормочет в ночи.

Она хранительница тайных знаний,
Владеет силой древних заклинаний.
В ступе летает, след метлой заметая,
И ветер воет, ей подражая.

Кто к ней приходит - ищет ли совета,
Иль помощи в делах, что ждут ответа,
Того Яга встречает не ласково,
Но испытания даёт, чтоб было ясно:

Достоин ли он знанья иль награды,
Иль ждёт его лишь горькая расплата.
Загадки сложные, дела нелёгкие,
Проверят дух, и сердце, и походку.

Она - не злодейка, и не святая,
Она - стихия, сила вековая.
Связь между миром явным и потусторонним,
Хранительница древнего закона.

И если ты, путник, в лес забредёшь,
И избушку на ножках вдруг найдёшь,
Не бойся, но помни: будь честен и смел,
И, может быть, Яга тебе откроет свой предел.

Но помни, путник, цена высока,
За знание, что дарит Костяная Нога.
И прежде чем просить её о чём-то,
Подумай хорошо, что ты готов отдать потом.
***
Кикимора и Тень Домового

В сумеречном царстве, где сплетаются сны,
Живёт Кикимора, хозяйка тишины.
В углу за печкой, в старом сундуке,
Прячется она, как лист в реке.

Глаза, как бусины, блестят в полумраке,
Волосы спутанные, словно в диком мраке.
Одета в лохмотья, из старых тряпиц,
Прядёт она нити из ночных зарниц.

Ночами, когда дом погружается в сон,
Кикимора выходит из своих укромных сторон.
Скрипят половицы, шепчут стены в тиши,
И слышно, как прялка крутится в ночи.

Она может запутать пряжу, разбить горшок,
Испугать кошку, что спит у порога.
Но зла в ней немного, лишь шалость и грусть,
Тоска по теплу, что в сердце таится пусть.

А рядом, незримый, хранитель очага,
Домовой, чья тень длинна и строга.
Он видит Кикимору, её печальный взгляд,
И тихо вздыхает, вспоминая свой ад.

Ведь он - страж порядка, хранитель семьи,
А Кикимора - хаос, что рвётся из земли.
Но в глубине души, он чувствует родство,
Они оба - духи, из древнего божества.

И вот, в лунном свете, что льётся в окно,
Кикимора и Тень Домового - одно.
Они вместе хранят этот дом от беды,
Два духа, что связаны навеки судьбы.

Кикимора шепчет сказки на ушко детям,
Домовой бережёт их от злых лихолетий.
И пусть их пути иногда расходятся врозь,
Они вместе - душа этого дома, не тронь!

Так пусть же в доме царит мир и покой,
И Кикимора с Тенью Домового всегда с тобой.
Они будут хранить твой сон и очаг,
Пока в сердце твоём живёт вера и знак.
***
Леший: Песнь Лесного Духа

В глуши лесов, где тень густа и мглиста,
Живёт Хозяин, дух лесной, нечистый.
Леший, старик с бородой изо мха,
В глазах его - болотная тоска.

Он бродит тропами, что людям незнакомы,
Скрипит корой, вздыхает ветром сонным.
То хохочет громко, эхом раздаваясь,
То плачет тихо, с листьями сливаясь.

Он может обернуться пнём корявым,
Иль птицей ночной, с криком заунывным.
Запутает следы, собьёт с дороги,
Заманит в чащу, где лишь мрак убогий.

Но если путник с сердцем чистым, добрым,
Почтит лес, не тронет зря деревья,
Леший укажет путь, тропу прямую,
И выведет к опушке, к свету дневному.

Он любит тишину, покой лесной,
Не терпит шума, жадности людской.
Защитник рощ, хранитель древних тайн,
В его руках - и жизнь, и вечный край.

Так помни, путник, в лес заходя,
Лесного духа не буди зря.
С уважением к природе относись,
И Леший милостиво к тебе склонись.

Иначе жди беды, блужданий долгих,
И гнева Лешего, что страшен, зол и строг.
Ведь он - Хозяин, властелин лесной,
И лес - его обитель, дом родной.
***
Водяной: Хозяин глубин, властелин вод и трясин

В омуте тёмном, где ил и коряги,
В царстве безмолвном, где свет не проник,
Живёт Водяной, повелитель отваги,
Хозяин глубин, властелин вод и трясин.

С глазами, как тина, зелёными, мутными,
С бородой из водорослей, длинной, густой,
Он слышит шептание русалок причудливых,
И знает секреты, что скрыты водой.

Он может быть ласков, как тихая заводь,
И щедро одарит рыбацкую сеть,
Но гнев его страшен, как бурная повесть,
Когда потревожат его тихую клеть.

Он топит плотины, ломает мосты,
И волны вздымает, как горные пики,
На дно утащит, где вечные сны,
Того, кто посмеет нарушить покой его дикий.

Он сторож сокровищ, что в глубинах лежат,
И тайн, что хранит вековая вода,
Он дух водоёмов, что вечно не спят,
И помнит всё то, что случилось когда-то.

Так помни, путник, у тихой реки,
Что в омуте тёмном, под гладью зеркальной,
Живёт Водяной, повелитель тоски,
Хозяин глубин, властелин вод изначальный.
***
Домовой Хранитель Очага

В сумерках тихих, когда гаснет заря,
В доме старинном, где дремлет семья,
Живёт невидимый, добрый старик,
Домовой Хранитель, дух-чародейник.

Он соткан из шёпота старых печей,
Из треска поленьев в ночи горячей,
Из запаха хлеба, что мама печёт,
Из сказок, что бабушка внукам поёт.

Он помнит все тайны, что стены хранят,
Все радости, горести, что здесь кипят.
Он слышит дыхание спящих детей,
И видит улыбки любимых людей.

Когда в доме порядок, и лад, и покой,
Домовой улыбается, добрый такой.
Он гладит кота, что мурлычет в углу,
И шепчет молитву за спящую мглу.

Но если в семье разгорается спор,
И злоба крадётся, как вор-лихобор,
Домовой печалится, хмурит свой взгляд,
И в доме тогда всё идёт невпопад.

Он может тогда пошуметь невзначай,
Подвинуть посуду, тихонько ворчать,
Чтоб люди опомнились, злобу смирили,
И снова друг друга любовью покрыли.

Поэтому, люди, храните свой дом,
Наполните светом и добрым теплом.
И помните: рядом, незримый всегда,
Домовой Хранитель, ваш верный слуга.

Он любит порядок, он любит уют,
И тех, кто в согласии в доме живут.
Так будьте же добры, и ласковы будьте,
И Домовой счастье вам в дом принесёт!
***
Колобок: Миф о Вечном Беглеце

В печи, где жар пылал багряным гневом,
Старуха тесто замесила снегом.
Не снегом зимним, а мукой белейшей,
И маслом, что от солнца всех теплейшей.

Слепила шар, круглее полной луны,
И в печь отправила, где дремлют сны.
И вот, о чудо! Тесто оживает,
Румяным боком печь он покидает.

Колобок, Колобок, дитя огня и хлеба,
В нём сила жизни, что зовёт до неба.
Он катится прочь, от дома, от тепла,
В мир, где опасность, и где правит мгла.

Встречает Зайца, трусливого беднягу,
Что просит спеть, чтоб утолить отвагу.
Но Колобок поёт, и дальше мчит,
Свободы вкус его сердца пленит.

Волк серый, голодный, ему преграждает путь,
И силой хочет волюшку согнуть.
Но Колобок хитрее, песню запевает,
И от зубов волчьих вновь убегает.

Медведь косолапый, лесной властелин,
Хочет Колобка съесть, как сладкий мандарин.
Но песня звонкая, как колокольчик в поле,
Медведя усыпляет, даря ему неволю.

И вот, Лиса, хитрейшая из всех,
Встречает Колобка, и слышит его смех.
Она хвалит голос, просит спеть поближе,
И Колобок, наивный, к ней всё ближе, ближе.

Он прыгает на нос, чтоб петь звонче,
И тут Лиса, коварная злодейка,
Хватает Колобка, и вмиг глотает в пасть,
И миф о беглеце, увы, кончает пасть.

Но это лишь конец одной главы,
Ведь Колобок живёт в сердцах у нас, увы.
Он символ воли, жажды приключений,
И вечного бегства от ограничений.

И каждый раз, когда пекут пирог,
Мы вспоминаем Колобка урок.
Что мир опасен, и что лесть коварна,
И что свобода - ценность лучезарна.

Так пусть же миф о Колобке живёт,
И в каждом сердце отклик он найдёт.
О вечном бегстве, о жажде свободы,
И о цене, что платим за невзгоды.
***
Конёк-Горбунок: Миф о Маленьком Герое

В тридевятом царстве, в тридесятом краю,
Где сказки живут, как птицы в раю,
Жил Иванушка-дурак, младший из братьев,
Простой, незатейливый, в лаптях и заплатах.

Два брата его, умны и сильны,
Лишь о выгоде думали дни и ночи они.
А Иванушка, добрый душой и простой,
Считался в семье за пустое место.

Но вот однажды, ночью лунной и тихой,
На поле их нивы случилось не лихо,
А чудо диковинное, конь златогривый,
Сверкающий во мраке, как свет призывный.

Братья, испугавшись, бежали прочь в страхе,
А Иванушка смело шагнул к той загадке.
И конь, покорившись его доброте,
Подарил ему друга, что вернее всех на свете.

Не просто коня, а Конька-Горбунка,
Маленького ростом, с горбами на спинке.
Но в сердце его - сила богатырская,
И мудрость веков, и магия царская.

С Горбунком Иванушка в путь отправляется,
Через леса дремучие, в царство дальнее.
Встречает он чудо-юдо, рыбу-кита,
И жар-птицу ловит, что светом залита.

Служит он царю, глупому и жадному,
Исполняет приказы, порой нескладные.
Но Горбунок всегда рядом, поможет, спасёт,
И от беды любой Ивана убережёт.

Проходит Иван через испытания огнём,
В котлах с кипятком, как в бане парной.
И выходит оттуда красавцем пригожим,
На зависть царю, что был стар и убогий.

И вот, Иванушка, простой и дурак,
Становится царём, мудрым и всяк
Любим народом за честность и доброту,
За верного друга, за Конька-Горбунка.

Так сказка становится мифом о силе,
Что скрыта в душе, в сердце России.
О верности, дружбе, о смелости духа,
И о том, что добро побеждает разруху.

И Конёк-Горбунок, маленький, скромный,
Напоминает нам, что геройством огромным
Может обладать и тот, кто не виден,
Кто сердцем чист и душой не обижен.
***
Чудо-юдо Рыба-Кит

В океане безбрежном, где волны поют,
Лежит остров живой, исполинский приют.
Не земля то, не камень, не риф коралла, нет,
То Чудо-юдо Рыба-Кит, древний секрет.

Спина его - горы, покрытые мхом,
Леса вековые растут на нём густом.
Над бровью корявой - деревня стоит,
И люди живут там, не ведая бед.

В зубах его острых - мельницы кружат,
И парусники смело меж ними скользят.
В ноздрях его - лодки, как в гавани тихой,
Стоят, ожидая погоды попутной.

Глаза его - озёра, глубоки и темны,
Хранят в себе тайны морской глубины.
Хвост бьёт по волнам, поднимая цунами,
Но спит он спокойно, не ведая драмы.

Когда он вздохнёт, задрожит океан,
И буря поднимется, словно ураган.
Но если он спит, то спокойно и тихо,
И солнце ласкает его спину лихо.

Кто знает, зачем он лежит здесь веками?
Быть может, он держит всё небо над нами.
Быть может, он ждёт, когда время придёт,
И он пробудится, и мир перейдёт.

Так спи же, Чудо-юдо, хранитель морей,
В своих снах огромных, в глубинах ночей.
Пусть сказки о тебе живут в сердцах людей,
О рыбе-острове, что всех нас мудрей.
***
Соловей-Разбойник: Легенда Лесов Муромских

В лесах дремучих, где ель сплеталась с сосной,
Где тень густая, как саван, ложилась порой,
Жил зверь не зверь, а человек лихой,
Соловей-Разбойник, с душою тёмной, злой.

Не пел он песен, как птица в вышине,
Но свистом диким, наводящим страх во тьме,
Он путников сбивал с пути в стороне,
И грабил, не щадя ни старца, ни вдовы.

Сидел он в кроне дуба векового,
Над речкой Смородиной, у брода рокового.
И ждал добычу, с сердцем ледяным, готовым
На злодеяние, на грабёж, на дело греховное.

Свистнет он раз - и лес дрожит вокруг,
Свистнет он два - и падает с коня друг,
Свистнет он три - и замирает сердца стук,
И путники без чувств лежат, как мёртвый луг.

Боялись Соловья и звери, и народ,
Проклятья слали, ждали, кто его убьёт.
Но жил он вольно, словно дикий зверь живёт,
И правил лесом, сея страх и произвол.

Но грянул час, и богатырь явился смелый,
Илья Муромец, силой наделённый, зрелый.
Не испугался свиста, не упал он, целый,
И вызвал Соловья на бой, на подвиг дельный.

Схватились в битве, яростной, жестокой,
Илья Муромец с разбойником жестоким.
И победила сила правды, свет высокой,
Срубил Илья голову злодею одинокому.

И смолкли свисты, лес вздохнул свободно,
Народ ликует, избавившись от злобного.
Илья Муромец - герой, защитник благородный,
Вернул покой в леса Муромские, холодные.

Так кончилась легенда о злодее лесном,
О Соловье-Разбойнике, с сердцем ледяным.
И помнят люди подвиг богатыря потом,
Что зло накажется, а правда - победит потом.
***
Черномор: Песнь о Тьме и Мощи

Из глубин морских, где вечный мрак царит,
Где волны бьются о подводный гранит,
Восстал Черномор, колдун и властелин,
Чей взор холодный, словно зимний сплин.

Он вырос в бездне, в колыбели штормов,
Вскормлён дыханьем древних, злых богов.
Его борода, как тина, обвила
Все скалы дна, где вечность пролегла.

Он знает тайны затонувших городов,
Он слышит шёпот мёртвых голосов.
В его руках - могущества печать,
Способная и строить, и ломать.

Он повелитель бурь и ураганов,
Он страж сокровищ, спрятанных в туманах.
Его дыханье - ледяной порыв,
Что заморозит даже самый смелый взрыв.

Он строит замки из кораллов алых,
Где служат духи, в вечном сне усталых.
Там девы-русалки, с песнями тоски,
Пленяют души, словно мотыльки.

Но помни, путник, если ты дерзнул
В его владенья вторгнуться, не струсить,
То гнев Черномора страшен и велик,
И ждёт тебя лишь вечный, мрачный лик.

Он может вмиг тебя в пучину сбросить,
И кости твои волны будут носить.
Лишь тот, кто чист душой и сердцем смел,
Увидит свет, кто в царство тьмы пришёл.

Так помни, путник, эту песнь мою,
О Черноморе, властелине морю.
И если встретишь в море бурный шторм,
Знай, это он, колдун, играет с огнём.
***
Емеля и Щука: Сказ о Чуде и Лени

В селе далёком, за лесами дремучими,
Жил Емеля, парень ленивый, да скучный.
На печи лежал он дни напролёт,
И слышать не хотел ни дел, ни забот.

Однажды мать велела: "Сходи за водой,
Да налови-ка рыбки к обеду, родной!"
Емеля скривился, но спорить не стал,
И к проруби зимней, зевая, пошагал.

Закинул ведро, да и сеть опустил,
И вдруг, словно молния, лед пронзил!
Щука огромная в сети бьётся,
Глазами сверкает, как будто смеётся.

"Емеля, не губи! Отпусти меня в воду,
И я тебе службу сослужу в угоду!
Исполню любое твоё желанье,
Лишь дай мне свободу, дай мне дыханье!"

Емеля подумал: "А что я теряю?
Пусть щука волшебная мне помогает!"
И молвил он тихо: "Ну что же, плыви!
Но помни, что слово должна ты блюсти!"

И щука, хвостом плеснув на прощанье,
Исчезла в пучине, оставив молчанье.
А Емеля, довольный, на печь повалился,
И тут же, как водится, сладко забылся.

Проснулся от крика: "Емеля, вставай!
Дрова наруби, да печь растопляй!"
А Емеле лень, не хочется встать,
И он прошептал: "По щучьему веленью,
По моему хотенью, дрова, нарубитесь сами,
И в печь уложитесь, да жарко разгоритесь".

И чудо свершилось! Дрова заплясали,
Сами себя рубили, в печь полетали!
И печь затопилась, жаром пылает,
А Емеля на печке, блаженно зевает.

Слух о чуде до царя долетел,
И он, удивлённый, к Емеле поспел.
"Емеля, - сказал он, - что за колдовство?
Покажи мне чудо, да не тяни никого!"

Емеля лениво с печи слезает,
И щуке волшебной тихонько шепчет:
"По щучьему веленью, по моему хотенью,
Печь, поезжай к царю, да не задерживай".

И печь, словно конь, по дороге помчалась,
Народ изумлённый от страха шарахался!
Домчалась до царских палат, как стрела,
И царь от удивления чуть не упал!

Увидев царь дочку, красавицу-девицу,
Захотел Емелю к ней посватать, жениться.
Но девица гордая, Емелю не хочет,
И от лени его, лишь глаза воротит.

Тогда Емеля снова щуке шепнул,
И чудо свершилось, как только вздохнул:
"По щучьему веленью, по моему хотенью,
Пусть царевна полюбит меня, как родного".

И девица, вдруг, на Емелю взглянула,
И сердце её от любви встрепенулось!
И царь, видя это, благословил,
И свадьбу весёлую тут же устроил!

И с той поры Емеля лениться забыл,
И мужем хорошим, и царём справедливым был!
А щука волшебная, в озере живёт,
И тем, кто в неё верит, всегда помогает!

Так сказ о Емеле нам говорит,
Что даже ленивый чудо творит!
Но лучше трудиться, да не унывать,
И щуку волшебную не забывать!
***
Серый Волк: Легенда Лесов

В глуши лесов, где тень густая дремлет,
Где древний дух в корягах вековых,
Живёт легенда, что сердца объемлет,
О Сером Волке, страже берегов.

Не просто зверь, с клыками острыми и шерстью,
Он - дух лесной, хранитель тишины.
В его глазах - мудрость, что не измерить,
И сила древняя, что видит сны.

Он помнит времена, когда боги жили,
Когда леса шептали имена.
Он видел, как рождались и гасили
Звёзды в небесах, как шла война.

Он - проводник заблудших путников в чаще,
Он - кара для тех, кто лес губит.
Он слышит шёпот трав, он видит дальше,
Чем глаз людской способен уловить.

Когда луна взойдёт над тёмным бором,
И тени пляшут в призрачном огне,
Он воет песнь, исполненную горем,
О прошлом, что ушло, но живо в нём.

И если ты, путник, в лесу заблудился,
И страх сковал тебя, как цепь стальная,
Взгляни вокруг, быть может, он явился,
Серый Волк, легенда вековая.

Но помни, путник, будь с лесом честен,
Не тронь его богатства, не губи.
И Серый Волк, хранитель мест чудесных,
Тебя проводит к свету и любви.

Ведь Серый Волк - не просто зверь лесной,
Он - часть души, что в каждом дереве живёт.
Он - эхо древности, он - голос тишины,
И пока лес стоит, он никогда не умрёт.
***
Фенист Ясный Сокол: Песнь о Возрождении

В глуши лесов, где шепчут вековые сосны,
В краю озёр, где дремлют древние боги,
Родился Фенист, Сокол Ясный, птица-солнце,
С судьбой, что вписана в небесные дороги.

Он был прекрасен, перья - пламя алое,
Глаза - два уголька, что искры высекают.
Летал он выше туч, над миром воспаряя,
И песнь его, как ветер, души согревала.

Но злая ведьма, завистью объята,
Решила Сокола навеки погубить.
Она плела интриги, сети коварства,
И сердце Фениста смогла она разбить.

Упал он камнем с высоты небесной,
Разбился оземь, перья опалили.
И мир застыл в печали безутешной,
Когда огонь его навеки погасили.

Но в час, когда казалось, нет надежды,
Когда земля рыдала горькими слезами,
Пробился росток сквозь мёртвые одежды,
И жизнь забилась под остывшими крылами.

Ведь Фенист - птица вечного возрождения,
Он умирает, чтобы вновь восстать из пепла.
И в час, когда приходит искупление,
Он взмывает в небо, песнь его окрепла.

И вот, из пепла, словно из огня,
Рождается он вновь, прекрасней, чем был прежде.
И солнце ярче светит в этот день,
И мир ликует в радостной надежде.

Лети же, Фенист, Сокол Ясный, над землёй,
Неси нам свет, надежду и прозрение.
Напомни, что за тьмой всегда восход,
И что любовь сильнее, чем забвение.

И пусть твоя бессмертная душа,
Наполнит наши сердца верой и силой.
Ведь Фенист - это символ вечной жизни,
И вечной красоты, что мир хранила.
***
Жар-птица: Песнь о Свете и Пепле

В садах за тридевять земель, где солнце спит в хрустальном сне,
Живёт Жар-птица, дивный зверь, в сиянье вечном, неземном.
Не перья то, а искры звёзд, что в оперенье собрались,
И каждый взмах крыла её рождает пламя, что не гаснет.

Она поёт, и тает лёд, и расцветают мёртвые сады,
Её напев - весны приход, изгнанье зимней темноты.
В её глазах - огонь зари, в её дыханье - летний зной,
Она - надежда, что горит, над скорбной, мерзнущей землёй.

Но путь к Жар-птице нелегко найти средь чащ и колдовства,
Там страж - Кощей, что зрит далеко, и тьма, что душит, как трава.
Лишь сердцем чистым, без греха, лишь волей крепкой, как гранит,
Возможно, одолеет грозного врага и птицу дивную узрит.

И тот, кто перышко найдёт, оброненное в час полёта,
Того удача в жизни ждёт, и счастье, словно луч восхода.
Но помни, путник, о цене, что за сиянье нужно дать,
Ведь свет Жар-птицы - не во сне, а в сердце должен засиять.

Когда же птица умирает, в огне сгорает до золы,
Из пепла нового взлетает, прекрасней прежней, как и мы.
Она - бессмертия залог, круговорот добра и зла,
И вечный свет, что дарит Бог, чтоб жизнь на Земле вечно цвела.

Так слушай песнь её в ночи, и верь, что чудо существует,
И в сердце пламя зажги, что тьму и зло навек изгонит.
Ведь Жар-птица - не просто сказ, а символ веры и любви,
Что в каждом из живущих нас, способна к свету возродить.
***
Банница: Шёпот Пара

В сумраке бани, где пар клубится,
Древняя сила таится, искрится.
Банница, дух, хранительница места,
Властвует здесь, от земли и до креста.

Невидима глазу, но чувствуешь кожей,
Как шепчет она, словно ветер погожий.
Влажным веником хлещет, болезни изгоняя,
И душу очищает, от скверны спасая.

Говорят, любит Банница ласку и честь,
Воды чистой ведро, да веник из берёз.
Оставь ей мыльце душистое, да полотенце,
И щедро одарит здоровьем, как солнце.

Но гнева её лучше не навлекать,
В бане не сквернословить, не кричать.
Иначе рассердится, пар обожжёт,
И кости твои в печи перетрёт.

Она - хозяйка, здесь правит она,
Влажна и горяча, как летняя волна.
Почтительно кланяйся, входя в её дом,
И Банница щедро одарит теплом.

И в тишине, когда пар оседает,
Ты слышишь шёпот, что в сердце играет.
То Банница шепчет, секреты храня,
О силе земли, о жизни огня.

Так помни о ней, когда в баню войдёшь,
И уважение к духу в душе пронесёшь.
Тогда Банница станет тебе помогать,
И тело, и душу от бед исцелять.
***
Летучий Корабль: Миф о Крылатой Мечте

В стародавние времена, когда земля была молода,
И чудеса ещё не прятались в тени городов,
Жил бедный парень, душою чист, как родниковая вода,
Но сердцем жаждал он полёта, выше облаков.

Царь, властный и надменный, издал указ такой:
Кто смастерит корабль, что в небо сам взлетит,
Тому в жёны отдаст царевну, с красотой неземной,
И полцарства в придачу, если подвиг совершит.

Много смельчаков явилось, с золотом и с умом,
Строили диковинные вещи, с шестеренками и паром.
Но все их хитроумные планы рушились потом,
И корабли их оставались лишь пыльным кошмаром.

А наш бедный парень, лишь вздыхал, глядя в небеса,
И мечтал о крыльях, что унесут его вдаль.
Однажды в лесу дремучем, повстречал он старика,
С глазами мудрыми, как вечность, и бородой до земли.

Старик ему сказал: "Не бойся, юноша, мечтать,
И верь в себя, и в чудо, что живёт в твоей душе.
Возьми топор и доски, и начни корабль ваять,
А я тебе помогу, когда придет пора".

И стал парень работать, день и ночь, не зная сна,
Под руководством мудрого старца, что знал секрет.
И дерево, словно оживая, росло из-под топора,
Превращаясь в корабль дивный, что затмевал свет.

Когда корабль был готов, старик шепнул слова,
Заветные, волшебные, что ветер унёс вдаль.
И вдруг, корабль задрожал, и словно ожила трава,
И крылья выросли из борта, словно сталь.

Взлетел корабль в небо, легко и величаво,
И парень, счастливый, правил им, как птицей вольной.
Прибыл он к царю, и тот, увидев это чудо славы,
Понял, что перед ним не простолюдин, а герой достойный.

Но царь, жадный и коварный, не хотел отдавать,
Ни дочь, ни царство, ни богатства, что копил годами.
Он приказал слугам корабль тот сломать,
И парня заточить в темницу, под семью замками.

Но царевна, сердцем чистым, услышала о беде,
И тайно освободила парня, и они вместе бежали.
Взлетели на Летучем Корабле, к далекой звезде,
И там, в небесах, новую жизнь свою начали.

Так родилась легенда о Летучем Корабле,
О вере в мечту, о любви, что сильнее зла.
И каждый, кто мечтает о небе, о воле, о добре,
Пусть помнит эту сказку, что в сердце жила.
***
Старичок-Лесовичок

В глуши лесной, где тень густая,
Где мох ковром укрыл пеньки,
Живёт хранитель, дух лесной,
Старичок-Лесовичок, тихий.

Он ростом мал, как гриб-боровик,
Борода - из нитей паутины,
Глаза - как ягодки брусники,
В них мудрость древняя застыла.

Одет он в кору берестяную,
Посох - из ветки дубовой, крепкой,
Идёт он тропами незримыми,
Храня покой лесной обители.

Он знает тайны всех деревьев,
Шёпот листвы ему понятен,
Он слышит песни ручейков,
И знает, где цветок запрятан.

Коль путник заблудился в чаще,
И страх сковал его движенья,
Лесовичок ему поможет,
Направит к свету, к избавленью.

Но если в лес пришёл с корыстью,
Срубить бездумно, разорить,
То Лесовичок разгневается,
И тропы в чащу замутит.

Заблудишься ты в чаще тёмной,
И волки станут тебе сниться,
Пока не осознаешь вину,
И не попросишь ты прощенья.

Так помни, путник, входя в лес,
О Лесовичке, духе древнем,
Храни природу, береги,
И лес тебе добром ответит.

Ведь Лесовичок - он часть природы,
Её душа, её хранитель,
И если лес ты полюбишь сердцем,
Он станет другом, а не мучителем.
***
Шамаханская Царица: Легенда о Восточной Красе

В шелках и золоте, как солнце на заре,
В далёком Шамахане, в восточной стороне,
Жила царица, чья краса затмила свет,
Чей взгляд пленил сердца, чей голос - звон монет.

Шамаханская царица, тайна и мечта,
Владела колдовством, что в сердце укрыта.
Её улыбка - яд, её объятья - плен,
Она - восточный ветер, бушующий в степях.

Легенды шепчут, будто кровь её - рубин,
А волосы, как ночь, что скрыла звёздный клин.
Она танцует в лунном свете, словно тень,
И каждый, кто увидит, забывает день.

Цари и витязи, слагая ей стихи,
Приносили в дар сокровища земли.
Но сердце Шамаханской - лёд, что не растает,
Она лишь властью и красотой играет.

Она плела интриги, словно тонкий шёлк,
И судьбы государств держала на волоске.
Её советники, лишь тени у стены,
Она сама вершила ход своей страны.

Но говорят, однажды, в час ночной тиши,
В её сердце промелькнула искра от души.
Увидела она героя, смелого и гордого,
И в нём узрела отражение свободного.

Но гордость не позволила ей признаться,
И страсть свою навеки в сердце запереть.
Она осталась царицей, неприступной, властной,
А он ушёл, оставив след в душе прекрасной.

И до сих пор, в восточных сказках и легендах,
Живёт царица Шамаханская, нетленная.
Символ красоты, коварства и власти,
Вечная загадка, что не подвластна страсти.

Так помните, друзья, о той восточной деве,
Чья красота могла и вознести, и сжечь.
И пусть легенда о царице Шамаханской
Напомнит вам о силе женской, властной.
***
Белая Лебедь

Над озером спящим, в тумане седом,
Плывёт Белая Лебедь, как призрак былой.
Не птица то вовсе, а дева с крылом,
Забывшая небо, нашедшая покой.

Когда-то царевна, прекрасней зари,
Проклятьем злой ведьмы навеки клеймёна.
Взмах крыльев, лишь эхо ушедшей любви,
И песня - то плач о судьбе обречённой.

Луна серебрит её перья, как снег,
И звёзды мерцают в глазах её ясных.
Она сторожит позабытый ковчег,
Где тайны хранятся, для смертных опасны.

Говорят, если в полночь, у тихой воды,
Услышишь её песню, печалью пронзённую,
То сбудутся все твои светлые сны,
И сердце наполнится верой нетленной.

Но если в душе твоей злоба живёт,
И зависть чернит твоё сердце больное,
То Лебедь крылом тебя в бездну столкнёт,
И озеро станет могилой немою.

Так плыви же, царевна, по глади ночной,
Храни свои тайны, печаль укрывая.
И жди, может быть, в час, предрешённый судьбой,
Любовь тебя снова к жизни вернёт, воскрешая.
***
Кот-Баюн: Песнь Тьмы и Сна

В глуши лесов, где сумрак вечно правит,
Где корни древние сплетаются в клубок,
Живёт зверь вещий, что сердца отравит,
Кот-Баюн - кошмарный полубог.

Не кот он вовсе, хоть и имя носит,
А чудище с кошачьей головой,
И взгляд его, как лёд, в могилу бросит,
Лишая воли, разума, покой.

Он песни льёт, что слаще мёда тают,
И сказки шепчет, полные чудес,
Но в каждой строчке яд смертельный тает,
И в каждой ноте - тьма из тёмных бездн.

Кто слушал песнь его, тот обречён навеки,
Забыть про солнце, про любовь, про свет.
В его объятьях, словно в тёмной реке,
Утонет разум, и надежды нет.

Он сторожит тропу в мир мёртвых,
Когда душа готова к переходу.
И голосом своим, как змея, искушая,
Заманит в вечную, холодную свободу.

Не приближайся к логову проклятому,
Где Кот-Баюн плетёт свой жуткий сон.
Иначе станешь жертвой безвозвратной,
И в песне смерти будешь погребён.

Ибо зверь вещий, злой и беспощадный,
Не знает жалости, не ведает любви.
Он - порождение ночи, тьмы холодной,
И лишь погибель в песнях он несёт в крови.
***
Царь Гвидон: Песнь о Море и Судьбе

В пучине вод, где ветер воет дико,
Родился царь, судьбой своей велик.
Гвидон Салтанович, сын царский, юный,
В бочке смоляной, в море безумном.

Злодейки-сестры, завистью объяты,
На мать его напраслину воззвали.
И царь Салтан, обманут и ослеплён,
Приговорил к погибели, в море брошен.

Но море-океан, стихия древняя,
Не поглотила их, а даровала спасение.
Волной прибило к острову Буяну,
Где вырос город, дивный и желанный.

Гвидон, царевич, силой наделённый,
Стрелой волшебной, метко направлённой,
Спас лебедь белую от коршуна злого,
И та открыла тайны вековые.

Она, царевна, дева неземная,
Судьбу Гвидона вмиг переменяет.
И город златоглавый воздвигает,
И войско сильное ему вручает.

Тридцать три богатыря из моря вышли,
Под предводительством дядьки Черномора.
И белка златозубая, песни поёт,
И скорлупки золотые в кучу кладёт.

Комар, шмель, муха - в обликах иных,
Гвидон пробрался в царство Салтана.
Увидел мать, печалью измученную,
И правду горькую, давно утаённую.

Салтан прозрел, обман развеян в прах,
И мать с сыном обнял в слезах.
Гвидон, царь славный, мудрый и отважный,
Правил Буяном, справедливый и важный.

Так море, гнев и зависть коварная,
Родили царя, судьбою одарённого.
И в песнях вечных, в сказках дивных,
Живёт Гвидон, царь моря, непобедимый.
***
Тридцать Три Богатыря: Сказание о Мощи и Чести

В пучине вод, где дремлет вечный мрак,
Под сенью скал, где волны бьются в такт,
Взрастала сила, крепла день за днём,
Готовясь миру явить свой грозный гром.

Не ведали ни страха, ни тоски,
Тридцать три богатыря, как львы, крепки.
Рождённые бурей, выкованные в огне,
Они стояли стражами на рубеже.

Их лица строги, взор горит огнём,
Доспехи блещут под лунным серебром.
Кольчуги крепки, словно сталь морская,
А в сердце - доблесть, чистая, святая.

Во главе их - князь, могучий и седой,
Чей голос слышен над морской волной.
Он мудр и храбр, в боях закалён,
И каждый богатырь ему душой предан.

Когда грозит земле лихая рать,
Когда злодейство хочет мир попрать,
Из вод морских они восстанут вмиг,
И враг бежит, заслышав грозный крик.

Мечи их остры, копья - словно молнии,
Щиты - как крепости, надежны и полны.
Они крушат врагов, не зная жалости,
За Русь святую, за правду и за радости.

Их подвиги живут в народных песнях,
В сказаниях древних, в былинах чудесных.
Тридцать три богатыря - символ силы,
Защитники земли, отважны и красивы.

Пусть помнит мир о доблести их вечной,
О чести, что сияет бесконечно.
Тридцать три богатыря - легенда живая,
Их слава в веках никогда не увянет!
***
Спящая Царевна: Миф о Зачарованном Сне

В хрустальном замке, где луна плела
Серебряные нити в кружева,
Жила царевна, юная как май,
С глазами цвета неба, невзначай.

Ей предрекли судьбу, что горше яда,
В день шестнадцатый, когда придёт расплата.
Злая колдунья, в гневе и тоске,
Прокляла девицу, спящую в тоске.

И вот настал тот день, зловещий час,
Когда веретено, как острый глаз,
Коснулось пальца, нежного, как шёлк,
И сон глубокий, словно волк, пришёл.

Заснула дева, и заснул весь двор,
Застыло время, словно разговор
Прервался в миг, и тишина легла,
Как саван белый, на все времена.

Замок обвился терновником густым,
Скрывая тайну под покровом мглистым.
Легенда шепчет, что придёт герой,
Разбудит девицу, нарушив сон покой.

Он будет храбрым, чистым и сильным,
С душой, что светит ярче, чем светильник.
Он сквозь тернии проложит смелый путь,
И поцелуем сон навеки обмануть.

И вот, однажды, в час, когда рассвет
Коснулся башен, словно лунный свет,
Пришёл он, принц, с отвагою в груди,
И сон царевны развеял впереди.

Он поцеловал её, и в этот миг,
Проснулась дева, словно солнца блик.
И замок ожил, и проснулся двор,
И сказка эта началась с тех пор.

Но помни, путник, в этой сказке ложь,
И намёк добрым молодцам урок даёшь:
Не спи, как дева, в ожиданье чуда,
Твори свою судьбу, дерзай повсюду!
***
Золотая Рыбка: Миф о Даре и Жадности

В пучине вод, где сумрак вечный дремлет,
И кораллы спят под шёпот древних скал,
Жила Рыбка Золотая, что умела
Исполнять желанья, кто её поймал.

Не просто рыба, а дитя стихии,
С чешуей, что солнцем пламенным горит,
Она хранила тайны мироздания,
И голос моря в сердце утаит.

Однажды старик, жизнью утомлённый,
Закинул сеть в надежде на улов.
И вытянул он чудо золотое,
Что в сети билось, словно сноп огней.

Взмолилась Рыбка голосом печальным:
"Отпусти меня, старик, на волю вновь!
Исполню три желания, что в сердце
Таятся у тебя, как тайная любовь".

Старик, простой душой и сердцем добрым,
Не жаждал золота, власти и похвал.
"Мне ничего не нужно, Рыбка-дева,
Я отпущу тебя, чтоб ты жила".

И Рыбка, благодарностью объята,
В морскую глубь бесследно уплыла.
Но бабка старика, услышав эту сказку,
В безумной жадности себя сожгла.

"Вернись, старик! Зови ты эту Рыбку!
Пусть сделает меня царицей всей земли!
Чтоб слуги передо мной в пыли склонялись,
И все богатства мира мне несли!"

Старик пошёл к морю, волны зашумели,
И Рыбка Золотая появилась вдруг.
Исполнила желанье, но в глазах её
Застыла грусть, как лёд в холодных глазах.

Но жадность бабки не знала предела,
Ей мало власти, золота и слуг.
"Хочу я, чтоб ты стала мне прислугой!
И все мои желанья исполняла вслух!"

И Рыбка, в гневе, в пучину скрылась,
Оставив бабку нищей у разбитого корыта.
И помни, путник, эту притчу древнюю:
Не жадничай, чтоб счастье не забыто.

Ведь Золотая Рыбка - символ дара,
Что дан лишь тем, кто сердцем чист и прост.
А жадность и гордыня - лишь разруха,
И вечный голод, что в душе растёт.
***
Алладин и Лампа: Песнь Песков и Желаний

В Аграбе, жемчужине средь дюн золотых,
Жил юноша смелый, Алладин, простой.
Не знал он ни власти, ни царских палат,
Лишь ловкость и сердце, что солнцу под стать.

Однажды, колдун, с глазами как ночь,
Явился перед ним, обещая помочь.
В пещере чудес, где сокрыты дары,
Найти одну вещь - лампу судьбы.

Спустился Алладин в подземный тот мир,
Где золото, рубины, как звёздный эфир.
Нашёл он ту лампу, потёртую, старую,
И в миг, как коснулся, свершилось вдруг чудо!

Дым синий взметнулся, как буря в ночи,
И Джинн появился, могучий, словно лучи.
"Три просьбы твои, о смертный, - сказал, -
Исполню я волю, что ты мне отдал!"

Алладин, смущённый, желанье изрёк:
"Хочу быть я принцем, чтоб мир меня зрел".
И вмиг он преобразился, богат и силён,
В шелках и алмазах, как солнца огонь.

Влюбился он в Жасмин, принцессу прекрасную,
Но Джафар коварный, плёл сети опасные.
Он лампу украл, и власть захватил,
И мир погрузился в кошмар и в унынье.

Но храбрость Алладина не знала границ,
Он Джинна обманул, перехитрил злодея.
Джафар, жадный до власти, сам стал Джинном в лампе,
И в вечное заточение был обречён.

Алладин, свободный от чар и обмана,
Желание третье направил на благо.
Он Джинна освободил, от рабства избавил,
И дружбу навеки с ним заключил.

И с Жасмин, любимой, он правил мудро,
В Аграбе царили мир и добро.
И помнили люди, что сила не в золоте,
А в сердце, что правдой и честью богато.

Так песня о лампе, о Джинне и чуде,
Живёт в наших сердцах, как эхо повсюду.
О вере в мечту, о добре и любви,
И о том, что возможно, если веришь ты!
***
Синдбад и Песнь Морской Бездны

В Багдаде золотом крытом, где базар шумит,
Сидел Синдбад, герой, чья слава говорит
О странствиях далёких, о морях седых,
О чудищах ужасных и сокровищах иных.

Он курил кальян душистый, вдыхая дым густой,
И вспоминал он бури, что терзали покой.
Семь раз он покидал родной, уютный дом,
И семь раз возвращался, побеждая шторм.

Но в этот вечер тихий, когда луна взошла,
В его душе заныла тоска, что не прошла.
Не золото манит, не слава и почёт,
А зов глубин морских, что сердце его ждёт.

И вот, он снова в море, на крепком корабле,
Встречает ветер яростный в утренней мгле.
Плывёт он мимо скал, где птицы гнезда вьют,
И слышит шёпот волн, что тайны берегут.

Но в этот раз, о горе, судьба ему грозит,
В пучину тёмную корабль его влетит.
Встречает он Левиафана, змея морского,
Чья пасть, как бездна чёрная, не знает дна иного.

И бьётся Синдбад храбро, мечом своим сверкая,
Но сила чудища страшна, его корабль ломает.
И вот, он в бездне тёмной, где свет не проникает,
Где лишь кораллы мёртвые, как призраки, мерцают.

Но даже в этой тьме, где смерть глядит в лицо,
Синдбад не потерял надежду, не упал лицом.
Он видит свет далекий, как звёздочка во тьме,
И к свету этому плывёт, в отчаянной борьбе.

И вот, он на острове, где нимфы песни льют,
Где фрукты дивные растут, и птицы райские поют.
Они его встречают, как гостя дорогого,
И исцеляют раны, от битвы роковой.

Но нимфы предупреждают: "Останься здесь навек,
Забудь про мир людской, про суету и бег.
Здесь вечный мир и радость, здесь нет ни горя, ни забот,
Здесь ты найдёшь покой, что сердце твоё ждёт".

Но Синдбад отвечает: "Спасибо вам за дар,
Но сердце моё рвётся в родной, знакомый край.
Я должен рассказать о чудесах, что видел,
И поделиться мудростью, что в странствиях постиг".

И нимфы отпускают его, с грустью на лице,
Даруют амулет, что защитит в конце.
И снова в море Синдбад, на новом корабле,
Плывёт к родному Багдаду, к своей родной земле.

И вот, он дома снова, встречает шумный град,
Рассказывает сказки, что слышал и видал.
И каждый раз, когда луна взойдёт над головой,
Он вспоминает бездну и нимф, и зов морской.

И знает он, что море - это жизнь его,
И странствия его - это судьбы его.
И будет он скитаться, пока бьётся сердце,
Пока в душе горит огонь, что не угаснет!
***
Золотая Баба: Легенда Севера

В глухих лесах, где вечный мрак царит,
Где ветер воет, словно зверь голодный,
Легенда древняя, как камень, говорит
О Золотой Бабе, богине благородной.

Не женщина, не идол, не мечта,
А дух земли, хранительница рода,
Из золота литая красота,
В ней мудрость предков, сила и свобода.

Она сидит на троне ледяном,
В окружении духов лесных и речных,
И шепчет сказки древним языком,
О тайнах мира, вечных и первичных.

Её глаза - два озера ночных,
В них отражается сиянье звёзд далеких,
И голос - звон ручьёв, журчащих тихих,
Напоминает о путях широких.

Искали Золотую Бабу жадно,
Богатые купцы, князья и воеводы,
Но лишь достойный, сердцем благородный,
Увидеть мог её золотые своды.

Она дарила знание и власть,
Но тому, кто чист душой и помыслами,
Кто чтит природу, помнит свой род,
И не стремится к выгодам корыстным.

А кто с нечистым сердцем приходил,
Того она карала без пощады,
В болотах топила, в лесах губила,
И превращала в ледяные глыбы.

Так бережет она свой дивный край,
От жадных глаз и алчных рук людских,
И ждёт, когда настанет светлый май,
И люди вспомнят о корнях своих.

И если ты, путник, в лес забредёшь,
И сердце твое будет чистым, светлым,
То, может быть, ты Золотую Бабу найдёшь,
И прикоснёшься к тайнам самым древним.

Но помни, путник, будь благоговеен,
И чти природу, как свою святыню,
Тогда лишь будешь ты благословён,
И Золотая Баба тебя не покинет.

Конец