Когда становишься известным, все твои идеи всем начинают нравится.
Теперь, я достаю свои старые работы, реализую старые планы, те, над которыми даже не смеялись, а стыдили, и вот теперь, все заходит, все гениально, как же мы раньше-то не разглядели.
И все действительно живое, интересное, гениальное, не принятое другими, обречено на погибель.
Поле, огромный гвоздь торчит из земли. Он сделан из пластиковых труб и дерева, покрашен каской под метал. Высота- 4 метра, диаметр шляпки - метр.
Где-то посередине 'гвоздь' погнут, все должно напоминать, как будто какой-то великан пытался забить гвоздь в землю, но он уперся во что-то твердое и погнулся.
Название работы - 'Второй попытки не будет'.
Я смотрю на 'гвоздь' вживую, и на первую страницу журнала 'Современное искусство' с фотографией моего гвоздя на всю обложку.
Под фотографией надпись - 'Второй шанс современного искусства', где-то в уголке обложки мой портрет пятилетней давности.
С известностью приходит и честность. Еще пару лет назад, я даже помыслить не мог, показать кому-нибудь, свои упражнения по рисованию.
А теперь я с легкой насмешкой сам заявляю, что вообще-то рисовать я не умею, совсем. И это тоже заходит.
Один журналист написал, что признание известного мастера в отсутствии природных дарований, окрыляет массы народа, вдохновляет их на творчество и вообще это хорошо, и гораздо лучше, чем сидеть на недосягаемой высоте божественного таланта и махать оттуда всем ручкой.
Только с такой высоты не видно, что он машет нам не ручкой, а членом.
Но в любой ситуации, это никак не стимулирует к творчеству людей не наделенных каким-то ни было ярко выраженным дарованиями.
И я их понимаю.
Помнится, когда я завязал с инженерным делом и подумывал стать знаменитым и богатым, я довольно много времени уделял поиску той техники самовыражения, которая не требует природного таланта или элементарного дарования.
Я пробовал играть экспериментальную музыку, был в театральной труппе гениев авангарда, само собой рисовал абстрактные картины, чревовещал, напивался, путешествовал в непотребном виде, входил в контакт с инопланетным разумом.
В общем шел в первых рядах прогрессивного человечества.
Но если честно, нигде не преуспел. Наверное, от природной осторожности.
Не доходил до предела самовыражения - не поджигал себя облитым бензином во время камлания с шаманским бубном, не прыгал головой вниз, из-под купола цирка, в кучу битого кирпича, ну в общем жалел себя, не отдавался искусству до конца.
Это ошибка любого начинающего творца.
Хотя само занятие приносило определенное удовольствие, доступных женщин, алкоголь и радости открытия, но не несло ни славы, ни денег.
И конечно, со временем, вся эта активность стала походить на опасное психическое расстройство.
А я люблю быть здоровым. Как выяснилось, в последствии, еще мне нравится быть и богатым, и знаменитым.
Во как, сам не ожидал!
Уже в те времена, наблюдая за 'настоящими' художниками, я понял, что настоящий успешный художник, это прежде всего менеджер и хороший продавец.
Я думаю, что это внутренне качество принципиально для успеха, а где ты уж там будешь его достигать в искусстве, в бизнесе или на госслужбе большой разницы не имеет.
Награда - широкомасштабное удовлетворение.
Ты должен быть трудолюбив, любить себя и то, что ты делаешь, быть в меру агрессивным защищая себя от конкурентов.
Способности в выбранном деле будет значительным подспорьем, но не определяющим.
Рецепт прост, но тяжело воплощаем на деле.
У меня было практически все. Не было сосредоточенности на конкретных, масштабных, целях.
С целями была проблема. Да, и с их воплощением тоже.
В общем долго размышляя, решил я заняться чем-то таким, что исключает наличие цели, определенные дарования, дорогие средства к реализации, но имеет неопределенный масштаб и самопрезентацию.
Тут надо описать мой исторический период, который я заслужил.
Где-то в начале нулевых годов, после неудачных гастролей нашего авангардного театра-оркестра абстрактных художников, оказались мы в родной деревне предводителя нашей труппы, в Вологодской области.
Было холодное, ветренное лето. Мы жили в маленьком бревенчатом доме, топили каждый день дымящую печь и зализывали моральные и физические травмы.
Деревня была брошенной. Не было не только электричества, даже звезды на небе похоже были отключены за неуплату ЖКХ.
До ближайшего магазина и жизни - пять километров пешком.
Все деньги были пропиты, есть нечего, моральный уровень ниже ватерлинии.
Нас было пять человек, и когда мы не пили все время ссорились. В общем дело шло к развалу нашего творческого объединения.
Никто не удивился, что бывший предводитель нашей шайки, однажды утром, просто ушел, с рюкзаком за плечами, не с кем не попрощавшись.
К вечеру ушли еще двое. Остались мы с Максом.
Через пару дней я остался один.
Я, конечно, тоже мог уйти, вернуться домой, пообтереться, устроиться на работу и зажить нормальной жизнью, успокоиться, имея за плечами такой солидный багаж сумасшедшей жизни.
Даже представлялось, что как будто, когда-то, мой будущий ребенок, в период пубертата, будет кидать мне обвинения в лицо, в моем конформизме, скуке и лени, а я так улыбнусь в темноту, вспоминая калейдоскоп эпизодов, поток опасных и смешных приключений, и огромное везенье в том, что я из этого потока выплыл. И так скажу - 'Ну-ну'.
Я не хотел возвращаться. Что-то говорило, мне что осталось не выполненным какие-то важное дело. Но вот какое?
Для того чтобы как-то существовать, я периодически выбирался в ближайший поселок и подрабатывал на складе стройматериалов, в основном разгрузкой досок.
Узнав, что я 'художник', как-то раз директор стройбазы, в шутку, рассчитался со мной столитровым бакам бракованной красной краски.
Правда, опять же для смеха, довез ее до моего дома.
Вот с нее я и начал. Я для себя решил, что раз никаким талантами я не обладаю, то попробую как я через абсурдно простое занятие как-то реализоваться.
Работа была простая - красить все что видишь. Видишь стену - крась, видишь забор - крась, все в один цвет - красный.
Начал с дома. Потом перешел на деревья, крася все до чего дотянется кисть. Потом заборы и прочее хозяйство. Попробовал землю - тоже получается.
Так через некоторое время весь участок был абсолютно красным. Внутри дома я, конечно, ничего не красил, чтобы сохранить здоровье. Краска была страшно вонючей, неизвестно на чем разведенной.
Я понял, что главное не останавливаться, довести все до абсурда. И в это время у меня возникло еще одно чувство - чувство правильности выбранного процесса.
Я не пил, ел мало, весь световой день работал. Краска скоро кончилась.
Заработал на второй бак. Работу продолжил. В этот время про мою работу уже ходили некоторые слухи, что типа псих-художник решили закрасить весь свет красной краской.
И тут что-то на небесах переключилось. Ко мне стали заходить незнакомые люди и с интересом рассматривать проект. Они расхаживали вдоль забора, фотографировали мной разукрашенный дом, деревья, делали селфи.
Часто разговаривали со мной. Я охотно делился планами - разукрасить весь мир.
И вот наконец, появился главный человек в моем проекте.
Он приехал на старом 'Мерседесе'. Сам сидел за рулем, рядом сидел плечистый парень с цепкими глазками.
Он вышел из машины, потянулся и с улыбкой осмотрел мое хозяйство. Потом подошел ко мне и сказал - 'Молодец!'
Это был мой будущий спонсор и хозяин начинающегося проекта.
Сели, выпили дорогущего вискаря, поговорили о том о сем.
Сам он оказался человек широченных интересов, от бизнеса до искусства, через спорт и церковь, как он пошутил, что он сам никогда не догадается за что его конкретно грохнут.
В настоящий момент он был в лице любителя и ментора современного искусства.
И проект ему очень понравился.
Мы договорились, что он в меня вкладывается, обеспечивает материалами, помощниками, всем необходимым для существования, удовлетворяет все духовные и телесные потребности.
Прибыль восемьдесят на двадцать процентов.
Т.е. мне выходит двадцать. Я был не против, тем более было совершенно не ясно, какая тут прибыль.
Но он лукаво улыбался и как-то туманно глядя на небеса, говорил - 'Ты даже не представляешь какая, может на этом закончу и на пенсию, или в бега'.
Ну может я тогда туда же.
Особый уговор был, что я не останавливаюсь пока он не даст команду.
А надо сказать, что сама деревня лежала в некоторой низине, с трех ее сторон омываемая водами маленькой речки, а перед деревней было большое поле, упирающееся в холм и лес. С холма в деревню вела грунтовая дорога.
Он раскрыл подробную карту местности и нарисовал границы, на которые я должен выйти к осени.
Туда попадала вся деревня до берегов реки, с другой стороны площадь закраса должна была дойти до леса и подняться до вершины холма.
В общем, по идее, надо было сделать так, что, глядя с холма на деревню все было красное.
Потом мы посчитали сколько надо краски и какой (главное без запаха, чтобы сразу не умереть), поговорили немного о последующей экологической катастрофе (искусство требует жертв) и количестве помощников.
Потом подумали, как бы назвать наш проект. На это ушло больше всего времени. Тут мой благотворитель, вспомнив, название нашей деревни - 'Бороды', с ударением на второй слог, предложил название 'Красная борода', естественно у ударением на первый.
Повертели, покрутили название, вроде со всех сторон выглядит интригующе. Решили его и оставить.
Все это мой благотворитель аккуратненько записал себе в блокнотик, оставил мне небольшую пачку денег и уехал.
Через пару дней дело пошло.
Я, собственно, уже ничего сами не красил, а руководил процессом.
Помощников мой спонсор нагнал знатных - всех с художественным образованием, всего двадцать человек.
Было как-то забавно, руководить таким творческим подразделением, создавая шедевр современного искусства (а именно это ожидал спонсор) не имея ни художественного образования и даже не умея рисовать.
При помощи помощников с закраской самой деревней мы управились за пару недель и вышли в поля.
Для снижения нагрузки на природу, и увеличения производительности труда, большие площади решили закрывать разукрашенной материей, прикрепленной к земле специальными колышками.
Был август. Погода улучшилась. Светило солнышко. Под его светом, глядя на наш проект с вершины доминирующего холма возникало какое-то странное чувство.
Чувство нереальности увиденного. Ум не мог подыскать ничего подобного из прошлого опыта и потому на какое-то время замирал, вникая в новый опыт.
Из центра деревни, во все стороны расползалась красная плесень. Там куда она наползла, исчезали другие краски и даже казалось тени. Там же пропадали все звуки природы, оставляя за собой странное эхо. И это было только начало.
Чтобы не мешали нашей работе, дорогу в паре километров от деревни перекопали, так что попасть можно было только пешком. Ну или на вертолете, как это делал спонсор, а потом и специальные гости.
А гости зачастили. Специальные гости.
Меня представляли как автора проекта, по договоренности со спонсором, я принципиально ничего о себе не рассказывал.
Приехавшие гости деловито расхаживали по деревне, наблюдали за работами, интересовались техническими деталями - сколько домов всего будет разукрашено, общая площадь проекта, подведенные электрические мощности и прочие коммуникации.
В общем казалось, что помимо нашего проекта здесь собираются еще строить что-то огромное, с небольшим аэродромчиком.
Как я себя во всем этом чувствовал? Прекрасно!
Я был на виду, востребован, без необходимости что-то про себя рассказывать, с расползающемся во се стороны самым большим экспонатом современного искусства (ну по крайней мере в нашей стране).
Я давал указания, к моим словам прислушивались. Женщины показывали свое расположение, мужчины уважение. Работа кипела. Я был счастлив.
И еще появилось, какое-то странное чувство масштабности своей собственной личности. И вместе с тем чувство вседозволенности, правильности своих поступков.
Как-то спонсор сообщил, что он выкупил всю окрестную землю вместе с домами, так что дело теперь пойдет по-настоящему.
Дело и так шло, но теперь стала расти ее финансовая составляющая.
Сначала пошли 'копейки' - нас приехала снимать известная английская киностудия документальных фильмов.
Они расставили везде камеры и снимали как шел процесс.
Вечером, используя шпаргалки, я нес на камеру всякую, заранее заготовленную спонсором, хрень про искусство и про свое видение мира.
Потом к съемкам подключились еще пара известных кинокомпаний.
Появились журналисты и почетные гости.
Часто попадались известные в мире искусства люди. Они смотрели с холма на проект, ошарашенно кивали головой, и как правило говорили - 'Потрясающе!'
В это время выяснилась одна неприятная деталь нашего проекта, он был пожароопасный.
В основном из-за того, что часть домов была покрашена бракованной краской, а на поля была уложена хорошо горящая материя.
Но естественно, чтобы не нарушать такой мелочью приятные чувства от предмета искусства, об этом решили не распространяться.
В то время у меня и появилась идея о следующем проекте. Но я никому про него не рассказывал.
Лето закончилось, для ускорения работ набрали еще с десяток человек.
И где-то к концу сентября мы вышли на установленные проектом площади.
То, что получилось превзошло всякие ожидания.
Целая область выпала из общего мироздания, живя своей, какой-то тревожной жизнью.
Да и есть ли там жизнь? Все казалось мертвым, подчеркнуто тревожным. Естественно, вместе с краской мы вытравили все живое что было на этой земле. Поражала какая-то глухая тишина.
И вместе с тем, красный цвет придавал всему какую-то энергию, иллюзию нахождения там совсем другой формы жизни с другими законами и формами. Это тянуло и ужасало.
Особой деталью на объекте был овраг от эрозии почвы - расширяющийся к середине шрам на холме, идущий от вершины, почти к самой деревне.
С вершины холма он напоминал кровавое влагалище, желающее поглотить в себя всю деревню, или только родившую ее из своего чрева.
Хотелось закричать - 'Да что же вы натворили, черти!'
В общем объект работал.
К этому времени про проект знали все, кто интересуется искусством и просто любопытные. Через лес, к нам ежедневно выходили десятки незваных гостей.
Были проблемы и с местными властями, и со всеми народными движениями в защиту всего что шевелится.
Но спонсор вроде пока все решал.
В начале октября объект открыли для ограниченного посещения.
Ограничились известными людьми и представителями аукционных домов.
Как-то спонсор обмолвился, что скоро разбогатеем.
Оказывается, он ведет переговоры о продаже 'Красной бороды' одному крупному инвестиционному банку. Сумма со многими нулями.
В общем, спонсор посоветовал, готовиться удариться в бега, так как с такой суммой у нас долго не проживешь.
В бега, так в бега. У меня уже к этому времени из подачек спонсора была собрана значительная сумма денег, хватавшей на пару жизней в любой стране.
Так что я даже и на причитающиеся мне двадцать процентов не рассчитывал.
Но хотелось как-то красиво завершить все это.
План уже был в голове. Сейчас, вспоминая то время, я сам удивляюсь своей смелости и наглости, но тогда было только чувство правильности и масштабности.
В общем я решил сжечь 'Красную бороду', тем самым породив новый проект. Для себя я назвал свой новый проект - 'Красный брадобрей'.
Технически это было сделать не сложно. Так как я не контролируемо командовал всеми вопросами с закупками материалов и их использованием, я заказал несколько бочек с бензином.
Потом дал команду расставить эти бочку в разных местах. Много бензина было и не надо, часть домов деревни и так была покрыта огнеопасной краской.
Вопрос был, когда сделать перформанс. Днем исключалось, никто не должен пострадать. Время было с десяти вечера до восьми утра, когда на объекте гарантировано никого не было. За этим следили очень строго, зная про пожароопасную обстановку и вредную краску.
Ночью поджигать как-то банально. Ночь, костер... скучно. Я решил сделать свое представление на рассвете, как символ новой жизни, как борьбу с отжившим.
Было восьмое октября, прогнозируемое время восхода - 6:47.
Ночью я, используя свое положение, прошел на объект и разлил бензин в необходимых местах, поставил сделанный накануне поджигатель из радиореле, сделанный по инструкции с YouTuba.
Ровно в 7:00 я начал перформанс, как потом оказалось, стоимость семьдесят миллионов долларов. Все происходящее я снимал на черно-белую кинокамеру.
Полыхнуло все и сразу. Потом произошел како-то объемный взрыв. Казалось, что деревня всосала в себя весь окрестный воздух и разом выдохнула его с огненным смерчем. Заполыхали дома, принялась гореть покрытая материей земля. Все загрохотало. И в этом грохоте слышался хохот какого-то неведома дьявольского существа.
Представление закончилось быстро, через полчаса все было похоже на обычный пожар.
Я выключил камеру и подался в бега.
Обычное продолжение любого хорошего начинания.
В бегах жилось мне не плохо. Я вообще-то сам по натуре собиратель необычных ситуаций, поступков и их последствий, так что тема мне даже понравилась.
Особенно когда есть на что и куда бегать.
Но, как это не странно, через полгода мои бега неожиданно закончились. Я сидел в недорогом ресторане одного сибирского города и разглядывая скатерть, ожидая заказанного обеда, ту ко мне за столик присел мой спонсор.
Он молча улыбался. Я почему-то не испугался. Все это обещало быть достойной историей для моей коллекции ситуаций.
- Ну и долго я за тобой бегать буду - спросил он, с какой-то отеческой заботой - Мне твои проценты не нужны, тем более удвоившиеся после твоего перформанса.
Оказывается, не я один снимал конец 'Красной бороды', и не только я на черно-белую пленку.
Но фишка была в том, что накануне моего перформанса он застраховал наш арт-объект, в том числе от пожара и от вандализма.
Так, что с учетом страховки и продажи фильма по уничтожению 'Красной бороды', наша прибыль выросла почти в два раза.
За то и выпили.
А потом меня легализовали. Дело пошло. Я стал делать один объект за другим. Вбивал десятиметровые гвозди в землю, делал целые деревни на вершинах деревьев, снимал фильмы и даже преподавал.
Да, да. Преподавал современное искусство в одном из известных учебных заведений.
Помнится на первой лекции, я вошел в переполненную аудиторию и обведя взглядом лица студентов сказал - Начнем с того, что я не умею рисовать.
Зал встретил это сообщение свистом и радостными криками.
- И второе, я ничего не знаю про искусство. Я и есть искусство!
Зал заревел.
Я смотрел на восторженные лица студентов и понял - преподавать мне тоже нравится.