Весна накрыла Париж неожиданно и принесла с собой странную чистоту и свежесть, которой так не хватало огромному, шумному и грязному городу. Воздух стал прозрачнее, солнце ярче, а тонкие, все еще голые ветви каштанов казались нарисованными акварелью на удивительном, розовом с сиреневыми всполохами небе.
А в доме напротив наконец распахнулось окно. Всю зиму оно скрывало происходящее внутри комнаты за плотными шторами. Теперь же можно было хорошо рассмотреть маленькую, сумрачную комнату, пыльную даже на вид, и большое, старое кресло в центре, прямо напротив окна.
Целыми днями в нем сидел мальчик. Сидел, практически не шевелясь, не меняя позы, только изредка перебирая пальцами ворс потертого клетчатого пледа на коленях. Он смотрел. Мальчик не отрывал взгляда огромных серых глаз от того, что ежедневно происходило за окном. В частности, в комнате Карстена.
Карстен сначала испытывал неловкость от такого пристального наблюдения, а затем смирился и даже захотел поближе познакомиться с таинственным зрителем собственной жизни. Попытка навестить странного мальчика окончилась провалом. Усталая, неопрятная женщина запретила даже приближаться к ее дому и ее сыну. Просто запретила, не объясняя причин и даже не пытаясь услышать самого Карстена.
Тогда Карстен стал все свое свободное время проводить у окна, привлекая внимание незнакомца. Он рисовал смешные и грустные картинки, разыгрывал маленькие немые представления, используя вместо сцены широкий подоконник. А иногда просто часами смотрел на неподвижного мальчика, ожидая, пока его тонкие губы не изогнутся в подобии улыбки. С каждым днем у незнакомца получалось все лучше.
Чтобы хоть как-то приблизиться к мальчику, Карстен сложил маленький самолетик и запустил в распахнутое окно. Вскоре неловкие пальцы незнакомца уже осторожно поглаживали шероховатую бумагу. Теперь Карстен каждый свой день начинал с еще одного привета новому другу.
Вскоре Карстен понял, что его сердце бьется только тогда, когда он видит перед собой живые серые глаза незнакомого, но уже такого дорогого мальчика. На очередном самолетике он написал всего одно слово: "Люблю".
Внезапный порыв ветра сбил крошечный листок бумаги с курса, заставив его опуститься у самого окна. Карстен закусил губу, чтобы не застонать от разочарования и боли, когда увидел полные искреннего горя глаза мальчика и прозрачные дорожки слез на его щеках. Он решил во что бы то ни стало пробраться к своему любимому человеку, чтобы стереть это горе, подержать его тонкую, слабую руку в своей, и положить ему на колени самолетик.
А утром ему пришлось уйти, чтобы поучаствовать в очередном семейном празднике, давно утратившем свою истинную ценность. Когда он посмотрел на соседний дом перед уходом, окно напротив все еще было закрыто.
Вернувшись вечером, Карстен торопливо бросился к окну и закричал от ужаса. В кресле никого не было. Его мальчик, самый дорогой и любимый, лежал на полу у распахнутого окна, сжимая в уже мертвой руке маленький бумажный самолетик.
В день похорон Карстен так и не смог отвести взгляда от крохотного клочка бумаги, так и оставшегося в пальцах мальчика. Мальчика, которого звали Андреас. Так было написано на скромном памятнике из светлого камня.
Карстен по-прежнему проводил целые дни в своей комнате, не замечая, как весна сменяется удушливым и пыльным летом. Он просто смотрел в окно и ждал, когда же снова раздвинутся тяжелые шторы, прячущие от него самую любимую улыбку на свете. А на могиле Андреаса каждый день появлялся новый бумажный самолетик, теперь уже со словом "прости".