Пульс Кристи был слегка учащённым, но уверенным. Я отпустила его руку, которую держала за запястье, и приложила тыльную сторону ладони ему ко лбу.
- У вас легкий жар, - сказала я. - Вот, выпейте.
Я хотела поддержать его, чтобы помочь усесться в постели, чем очень его испугала. Он сел в ворохе постельного белья, задел больную руку и резко втянул воздух сквозь зубы.
Я тактично притворилась, что не заметила беспокойства Кристи, приписав его тому факту, что он был облачён в нижнюю рубаху, а я - в ночное бельё. Безусловно, оно было вполне благопристойным, к тому же на свой льняной пеньюар я набросила тонкую шаль. Однако у меня были основания полагать, что он не бывал рядом с женщиной в дезабилье с тех пор, как умерла его жена, если не дольше.
Я пробормотала что-то несущественное, придерживая чашку с чаем из окопника, пока он пил, после чего оправила подушки в удобной, но непритязательной манере.
По моему настоянию Кристи не отправился домой, в собственную хижину, а остался на ночь у нас, чтобы я могла приглядеть за ним на случай постоперационной инфекции. Я не могла быть уверена, что он, непримиримый по натуре, будет следовать моим инструкциям и не станет кормить свиней, колоть дрова или подтираться раненой рукой, и не собиралась выпускать его из поля зрения, пока рана не начнет гранулироваться - а это должно было произойти к завтрашнему дню, если всё сложится удачно.
По-прежнему дрожащий от послеоперационного шока, он не выразил ни малейшего протеста, и мы с миссис Баг уложили его в комнате Вемиссов, тогда как мистер Вемисс и Лиззи отправились к Макгиллавреям.
Лауданума у меня не было, но я напоила Кристи крепким настоем валерианы и зверобоя, и он проспал большую часть дня. Ужинать он отказался наотрез, но миссис Баг, испытывавшая к нему симпатию, весь вечер потчевала его тодди (2), силлабабом (3) и прочими питательными эликсирами. Все они содержали высокий процент алкоголя, вследствие чего Кристи выглядел ошеломлённым и возбуждённым одновременно и даже не пытался возражать, когда я завладела его перебинтованной рукой и поднесла к ней свечу, дабы получше её осмотреть.
Рука распухла, чего и следовало ожидать, но не чересчур. Бинты оказались слишком тугими и неудобно впивались в плоть. Я разрезала их и, аккуратно придерживая пропитанную медом повязку, которая покрывала рану, приподняла руку и принюхалась.
Я ощущала запах меда, крови, трав и слабый металлический аромат свежей раны - но никаких признаков сладковатого гноя. Это радовало. Я осторожно нажала рядом с повязкой, ожидая появления резкой боли или ярко-красных полос на коже, но, помимо лёгкой чувствительности, заметила лишь слабые признаки воспаления.
И тем не менее, у него был жар, нельзя было упускать это из виду. Я взяла чистый бинт и тщательно примотала им повязку, завязав на тыльной стороне ладони аккуратный бант.
- Почему вы никогда не носите пристойного керча (4) или чепца? - выпалил Кристи.
- Что? - Я подняла глаза в удивлении: на время я забыла, что к руке прилагается мужчина. Свободной ладонью я дотронулась до головы. - Это ещё зачем?
Иногда я заплетала волосы перед сном, но не сегодня. Вместо этого они были расчесаны и свободно спадали вокруг плеч, приятно благоухая настоем из иссопа и цветков крапивы, которым я смачивала их, чтобы не подпускать к себе вшей.
- Как зачем? - Его голос стал чуть выше. - "Всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая". (5)
- О, снова святой Павел? - пробормотала я, возвращая внимание его руке. - Вам не кажется, что этого мужчину просто преследовали навязчивые мысли о женщинах? Кроме того, в данный момент я не молюсь, а прежде чем начну пророчествовать, желала бы посмотреть, что будет с вашей рукой к утру. Но пока что, на мой взгляд...
- Ваши волосы. - Я подняла голову и увидела, что Кристи таращится на меня, неодобрительно опустив уголки губ. - Они... - Он неопределенно махнул рукой вокруг собственной стриженой макушки. - Они...
Я приподняла брови.
- Их слишком много, - закончил он слабым голосом.
Я посмотрела на него, затем отпустила его руку и потянулась за маленькой зеленой Библией, лежавшей на столе.
- Что там было, послание к Коринфянам? О, да, вот. - Я распрямила спину и прочла: - "Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него, но если жена растит волосы, для нее это честь, так как волосы даны ей вместо покрывала?" (6)
Я захлопнула книгу и положила ее на место.
- Не могли бы вы пойти и объяснить моему мужу, как он позорит себя своими волосами? - вежливо попросила я. Джейми уже лег спать: из нашей комнаты слабо доносился его ритмичный храп. - Или вы полагаете, что он и сам знает?
Кристи был и без того красным от напитков и жара, но при этих словах залился ужасным багрянцем от груди и до самых волос на голове. Рот его двигался, открываясь и закрываясь без звука. Я не стала дожидаться, пока он найдет, что сказать, и вернулась к изучению его руки.
- Так вот, - сказала я твердо, - вам нужно будет регулярно упражняться, чтобы убедиться, что заживающие мышцы не срастутся снова. Поначалу будет больно, но вам все равно придется. Давайте, я покажу.
Я взялась за его безымянный палец чуть пониже первого сустава и, держа его выпрямленным, наклонила верхнюю фалангу слегка вовнутрь.
- Видите? Теперь попробуйте сами. Возьмитесь другой рукой и попытайтесь согнуть один только этот сустав. Да, вот так. Чувствуете как тянет всю ладонь? Именно этого я и добивалась. Теперь попробуйте с мизинцем... да. Да, очень хорошо!
Я подняла голову и улыбнулась ему. Краснота слегка поблекла, но Кристи по-прежнему выглядел основательно сконфуженным. Он не улыбнулся в ответ и поспешно перевел взгляд на руку.
- Верно. Теперь положите ее плашмя на стол - да, именно так, - и попытайтесь приподнять четвертый палец и мизинец поодиночке. Да, это непросто, я знаю. Но все равно пробуйте. Вы не голодны, мистер Кристи?
Его желудок издал громкое урчание, потрясшее Кристи столь же сильно, как и меня.
- Полагаю, мне не помешает поесть, - нелюбезно пробормотал он, хмуро глядя на несговорчивую руку.
- Я принесу вам чего-нибудь. А вы тем временем постарайтесь поупражняться еще немножко, хорошо?
Дом затих, замер с приходом ночи. Снаружи было тепло, мы оставили ставни открытыми, и сквозь окна внутрь попадало достаточно лунного света, чтобы я могла не зажигать свечу. От темноты в моей хирургии отделилась тень и проследовала за мной по коридору в кухню: Адсо оставил ночную охоту на мышей в надежде на более легкую добычу.
- Привет, кот, - сказала я, когда он проскользнул мимо моих лодыжек в кладовую. - Если ты думаешь, что получишь один из этих окороков, подумай еще раз. Хотя, пожалуй, я могу расщедриться на блюдечко молока.
Невысокий молочник из белого фаянса с голубой полоской по кругу тускло белел в темноте. Я налила молока в блюдце и поставила его на пол для Адсо, после чего принялась собирать что-нибудь для легкого ужина - держа в уме, что шотландское представление о небольшом перекусе предполагает количество еды, достаточное для того, чтобы закормить лошадь до смерти.
- Ветчина, холодный жареный картофель, остывшая кукурузная каша, хлеб с маслом, - напевала я себе под нос, сгребая все вышеперечисленное на большущий деревянный поднос. - Клёцки с кроликом, маринованные томаты, немножко пирога с изюмом на сладкое... что же еще? - Я посмотрела вниз, туда, где у моих ног раздавался тихий плеск. - Я бы и Кристи налила молока, да он не станет его пить. Что ж, тогда продолжим, как начали: это поможет ему заснуть.
Я дотянулась до графина с виски и добавила его к содержимому подноса.
Слабый запах эфира плавал в темноте коридора, сопровождая меня на обратном пути к лестнице. Я подозрительно принюхалась: не опрокинул ли Адсо бутыль? Нет, запах был не настолько силён, решила я, это лишь парочка своенравных молекул, просочившихся из-под пробки.
Я испытывала облегчение и одновременно сожаление из-за того, что мистер Кристи отказался позволить мне воспользоваться эфиром. Облегчение - оттого, что было неизвестно, как бы он сработал... или не сработал. Сожаление - потому, что я с удовольствием добавила бы в свой арсенал навыков анестезию, бесценный дар для моих будущих пациентов, которым я так хотела одарить и мистера Кристи.
Помимо того, что операция оказалась для него весьма болезненной, мне было куда сложнее оперировать человека в сознании. Мышцы были напряжены, адреналин заполнял все его тело, сердцебиение значительно ускорялось, из-за чего кровь не просто текла, а била струей... В десятый раз с утра я словно наяву представляла, что именно сделала, и спрашивала себя, можно ли было сделать лучше.
К моему удивлению, Кристи продолжал упражняться: лицо его блестело от пота, а рот мрачно кривился, но он по-прежнему упрямо сгибал суставы пальцев.
- Очень хорошо, - сказала я. - Но пока что хватит. Не хотелось бы мне, чтобы кровотечение возобновилось.
Я машинально взяла салфетку и стерла пот с его висков.
- В доме есть кто-нибудь ещё? - спросил он, раздраженно отдергивая голову. - Я слышал, как вы разговаривали с кем-то внизу.
- О, - сказала я, слегка растерявшись. - Нет, это просто кот.
Адсо проследовал за мною наверх. Едва будучи представленным, он тут же вскочил на кровать и принялся месить покрывала лапами, не сводя больших зеленых глаз с тарелки с ветчиной.
Кристи с глубоким подозрением посмотрел на кота, затем на меня.
- Нет, он мне не друг, - сказала я едко, сграбастав Адсо и бесцеремонно сбросив его на пол. - Он кот. Беседовать с ним немногим менее глупо, чем с самой собой.
По лицу Кристи скользнуло выражение удивления - возможно, оттого, что я прочла его мысли, или попросту из-за моего слабоумия, - но морщинки подозрения вокруг его глаз разгладились.
Я сноровисто нарезала ему еду, но он настоял, что накормит себя сам. Ел он неуклюже, левой рукой, не отрывая взгляда от тарелки и сосредоточенно хмуря брови.
Завершив трапезу, он залпом осушил чашку виски так, словно это была вода, отставил пустую посуду и посмотрел на меня.
- Мистрис Фрейзер, - произнёс он чрезвычайно чётко, - я человек образованный. Я не думаю, что вы ведьма.
- О, неужто? - сказала я удивленно. - Так вы не верите в ведьм? Но ведь они упоминаются в Библии, сами знаете.
Он приглушил отрыжку кулаком и с сомнением меня оглядел.
- Я не сказал, что не верю в ведьм. Я верю. Но вы - не одна из них. Ведь так?
- Очень вам признательна за такие слова, - сказала я, стараясь не улыбаться. Кристи был совершенно пьян: хотя речь его была даже более четкой, чем обычно, сквозь нее стал проглядывать акцент. Как правило, он старался как можно лучше сдерживать свои эдинбургские интонации, но теперь они становились все заметнее.
- Ещё немного? - Не дожидаясь ответа, я щедро плеснула виски в его пустую чашку. Ставни были открыты, и в комнате стояла прохлада, но по складкам на его шее по-прежнему струился пот. Ему явно было больно, и вряд ли он уснул бы снова без дополнительной помощи.
На сей раз он потягивал виски медленно, наблюдая поверх ободка чашки, как я прибираю остатки ужина. Несмотря на виски и полный желудок, он становился все более беспокойным, перемещая ноги под одеялом и подёргивая плечами. Я подумала, что ему был нужен ночной горшок, и как раз размышляла, предложить ли ему помощь в этом деле или поскорее откланяться и оставить с ним наедине. Последнее предпочтительнее.
Однако я ошибалась. Прежде чем я успела извиниться и выйти, он поставил чашку на стол и ровно сел в постели.
- Мистрис Фрейзер, - сказал он, зафиксировав на мне взгляд своих глаз-бусинок. - Я хотел бы перед вами извиниться.
- За что? - изумилась я.
Он плотно поджал губы.
- За своё... утреннее поведение.
- О. Ну... всё в порядке. Я понимаю, что мысль о том, чтобы быть усыпленным, должна казаться вам... весьма своеобразной.
- Я не это имел в виду, - он бросил на меня резкий взгляд и вновь опустил глаза. - Я хотел сказать... за то, что я... не смог усидеть на месте.
Я увидела, как вверх по его щекам вновь поднимается густеющая краснота, и ощутила внезапный укол сочувствия. Он действительно был смущён.
Я поставила поднос и медленно опустилась на табурет рядом с ним, размышляя, что же ему сказать, чтобы смягчить его стеснение, а не усугубить его ненароком.
- Но, мистер Кристи, - проговорила я, - вряд ли кто-нибудь усидел бы, когда его руку режут на части. Это... это противоречит человеческой природе!
Он пронзил меня быстрым, свирепым взглядом.
- И даже ваш муж?
Я моргнула, захваченная врасплох. Не столько самими словами, сколько их горьким тоном. Роджер пересказывал мне кое-что из повествований Кенни Линдсея об Ардсмуире. Не секрет, что Кристи тогда завидовал лидерству Джейми, но какое это имеет отношение к нынешней ситуации?
- Зачем же вы так? - спросила я тихо. Я взяла его за раненую руку, якобы проверить повязку, но на самом деле просто чтобы посмотреть куда-то еще, кроме его глаз.
- Это ведь правда, да? Про руку вашего мужа? - Его бородка сварливо ощетинилась в мою сторону. - Он говорил, это вы вылечили ее. И ведь он не дергался и не корчился, когда вы это делали, верно?
О нет, этого он не делал. Джейми молился, сыпал проклятьями, потел, плакал, даже кричал - раз или два. Но не шелохнулся ни разу.
Однако рука Джейми была не тем предметом, который я хотела бы обсуждать с Томом Кристи.
- Все люди разные, - сказала я, глядя на него настолько прямо, насколько могла. - Думаю, вряд ли...
- Вы думаете, вряд ли кто-нибудь другой справился бы так же хорошо, как он. Да, это я знаю.
Блёклая краснота вновь пылала на его щеках. Он посмотрел вниз, на свою перевязанную руку, пальцы здоровой ладони сжались в кулак.
- Я не это имела в виду, - запротестовала я. - Вовсе нет! Я зашивала раны и вправляла кости множеству мужчин - и почти все горцы держались ужасно храбро...
С опозданием на долю секунды до меня дошло, что мой пациент горцем не был.
Кристи издал глубокий рычащий звук.
- Горцы, - произнёс он. - Хмф! - И по его тону я поняла, что он бы с радостью сплюнул на пол, когда бы не присутствие дамы.
- Варвары? - переспросила я в тон ему. Кристи взглянул на меня, и я увидела, как искривились его губы в момент запоздалого осознания. Он отвернулся, глубоко вздохнул, и с выдохом я почувствовала в воздухе запах виски.
- Ваш муж.... он... конечно, джентльмен. Из благор-р-родной семьи, хоть и запятнанной изменой. - "Р" в слове "благородной" прогремело, как раскат грома: он и впрямь был сильно пьян. - Но он ещё и... ещё и... - Кристи нахмурился, подыскивая лучшее слово, но быстро сдался. - Один из них. Вы, конечно, знаете об этом, вы же англичанка.
- Один из них? - повторила я с легким удивлением. - Вы имеете в виду горцев или варваров?
Он посмотрел на меня со смесью триумфа и замешательства.
- А разве это не одно и то же?
Пожалуй, он был прав. Хотя мне и встречались богатые образованные горцы - вроде Колума и Дугала Маккензи, не говоря уже про деда Джейми, изменника лорда Ловата, которого имел в виду Кристи, - в каждом из них все равно жили инстинкты викингов-флибустьеров. И, если уж совсем начистоту, в Джейми тоже.
- Ох... ну, они, как правило, довольно... - неуверенно начала я и почесала пальцем под носом. - В общем, мне кажется, их воспитали для войны. Или вы это и имели в виду?
Он глубоко вздохнул и слегка покачал головой, хотя, как мне показалось, не в знак несогласия, а от осознания, насколько же все-таки ужасны горские обычаи и манеры.
Мистер Кристи, сын купца из Эдинбурга, самостоятельно выбившегося в люди, был хорошо образован, а посему имел претензии - хоть и весьма шаткие - на звание джентльмена. Зато порядочного варвара из него не получилось бы никогда. Я понимала, почему горцы одновременно озадачивали его и раздражали, и задавалась вопросом, каково ему было оказаться в заключении вместе с ордой неотесанных (по его меркам), буйных и вычурных варваров-католиков, да еще и считаться (к тому же, ошибочно) одним из них?
Кристи откинулся на подушку, опустил веки и поджал губы. Не открывая глаз, он вдруг спросил:
- Вы знаете, что ваш муж носит на себе следы порки?
Я уже было открыла рот, чтобы язвительно сообщить ему, что нахожусь замужем за Джейми лет тридцать, когда сообразила, что вопрос объяснялся его собственными взглядами на брак, с которыми я не желала бы знакомиться слишком близко.
- Я знаю, - коротко сообщила я вместо этого, бросив быстрый взгляд в сторону открытой двери. - А что?
Кристи открыл слегка расфокусированные глаза и с усилием сосредоточил взгляд на мне.
- Вам известно, почему? - спросил он немного заплетающимся языком. - Что он сделал?
Я почувствовала, как вверх по моим щекам поднимается жар - из-за Джейми.
- В Ардсмуире, - сказал Кристи, прежде чем я успела ответить, и едва ли не обвиняющим жестом нацелил на меня палец, - у него нашли кусок тартана, ага? Запрещенный.
- Ага? - рефлекторно переспросила я, сбитая с толку. - То есть - правда?
Кристи медленно покачал головой взад и вперед, похожий на большую пьяную сову с застывшим, пристальным взглядом.
- Но не его собственный, - сказал он. - А одного парнишки.
Он открыл рот, пытаясь продолжить, но смог выдавить из себя только легкую отрыжку, что очень его удивило. Закрыв рот, он моргнул и попробовал снова:
- Это был акт исклю... исключительного благородства и... и мужества. - Он поглядел на меня и тихо покачал головой. - Это немо... непо... стижимо.
- Непостижимо? Вы имеете в виду, то, как он это сделал? - Уж я-то знала, как. Джейми всегда был настолько безнадежным упрямцем, что доводил до конца всё, что задумывал, что бы с ним не случилось, пускай хоть сама преисподняя разверзнется на его пути. Но Кристи это, конечно же, знал и сам.
- Не как. - Голова Кристи качнулась сама по себе, и он с усилием заставил ее держаться вертикально. - Почему.
- Почему?
Я хотела сказать - потому что он чёртов герой, вот почему: он ничего не может с собой поделать. Но это было не совсем верно. Кроме того, я понятия не имела, почему Джейми так поступил: он не рассказывал мне об этом, и это было странно.
- Он сделает что угодно, чтобы защитить любого из своих людей, - сказала я наконец.
Глаза Кристи были слегка стеклянными, но он всё еще кое-что соображал. Он молча смерил меня долгим взглядом, в котором отражались все его мысли. В холле скрипнула половица, и я напряглась, прислушиваясь к дыханию мужа. Оно было мягким и размеренным: Джейми по-прежнему спал.
- Разве он считает меня одним из "своих людей"? - спросил наконец Кристи. Его голос был тих, но полон недоверия и возмущения одновременно. - Ведь я же не один из них, я вас зад.. заверяю!
Мне начинало казаться, что последний стакан виски стал серьезной ошибкой.
- Нет, - сказала я со вздохом, подавив желание закрыть глаза и потереть лоб. - Уверена, он так не думает. Если вы имели в виду это, - я кивнула на маленькую Библию, - то я убеждена, что это была обыкновенная любезность. Он сделал бы это для любого, даже незнакомого, человека - как и вы, не так ли?
Он тяжело вздохнул, свирепо глядя перед собой, но потом кивнул и откинулся назад, словно силы его иссякли - возможно, так оно и было. Вся воинственность разом вышла из него, как воздух из воздушного шара, и он стал казаться каким-то маленьким и совершенно жалким.
- Простите меня, - сказал он тихо.
Я приподняла его перевязанную руку и отпустила ее. Я не была уверена, за что он извинялся: за свои высказывания о Джейми или за то, что считал проявлением недостатка храбрости. Однако решила, что разумнее будет не спрашивать, и поднялась, разглаживая льняной пеньюар на бедрах.
Слегка поправив ему одеяло, я задула свечу. Кристи дышал медленно и хрипло - всего лишь темный силуэт на фоне подушек.
- Вы очень хорошо справились, - прошептала я и похлопала его по плечу. - Спокойной ночи, мистер Кристи.
***
Мой личный варвар спал, но проснулся, как только я заползла в кровать. Он по-кошачьи вытянул руку и привлек меня к себе с сонным вопросительным "м-м-м-м?".
Я уютно прильнула к нему, и напряженные мышцы начали сами собой расслабляться от его тепла.
- М-м-м-м.
- Хм. Ну и как там наш малыш Том? - Он немного отстранился, а его большие руки спустились к моей трапециевидной мышце, массируя уставшие плечи и шею.
- Ох. О. Несносен, колюч, придирчив и очень пьян. В остальном всё в порядке. О, да. Ещё, пожалуйста... чуть выше, о, да. О-о-о.
- Что ж, судя по твоим словам, Том ведет себя хорошо, как никогда - не считая пьянства. Но если ты продолжишь так стонать, сассенах, он решит, что я разминаю тебе вовсе не шею.
- Мне все равно, - сказала я, зажмурившись, чтобы полнее оценить изысканные ощущения, от которых дрожал весь мой позвоночник. - Томом Кристи я сыта по горло. Вдобавок, сейчас он должен быть без сознания - учитывая, сколько ему пришлось выпить.
Но ради покоя моего пациента я все же поубавила свою шумную реакцию.
- Откуда взялась эта Библия? - спросила я, хотя ответ был очевиден. Должно быть, её прислала из Лаллиброха Дженни: её последняя посылка прибыла несколькими днями ранее, когда я ездила в Салем.
Джейми ответил на вопрос, который я на самом деле подразумевала, вздохнув так, что волосы на моей голове всколыхнулись.
- Я едва не перепугался, когда увидал её среди книг, присланных сестрицей. Никак не мог решить, что с ней делать.
Неудивительно, что это так его взволновало.
- Она не сказала, зачем её прислала? - Мои плечи начинали расслабляться, боль между ними притупилась. Я почувствовала, как Джейми за моей спиной пожал плечами.
- Она прислала её вместе с другими книгами. Пишет, что наводила порядок на чердаке, нашла их целую коробку и решила отправить мне. Но она упоминает, что слышала, будто деревня Килденни собиралась эмигрировать в Северную Каролину, а в тех местах живут сплошь одни Макгрегоры, понимаешь?
- О, ясно. - Однажды Джейми уже говорил мне, что намеревался разыскать мать Алекса Макгрегора, передать ей его Библию и сообщить, что её сын отомщен. После Каллодена он наводил справки, но обнаружил, что чета Макгрегоров мертва. В живых осталась лишь сестра, она вышла замуж и покинула дом. Никто не знал, где она - быть может, и вовсе не в Шотландии.
- Думаешь, Дженни - или, скорее, Йену - удалось, наконец, найти его сестру? И она жила в той деревне?
Он вновь пожал плечами и, сжав напоследок мой загривок, убрал руки.
- Может быть. Ты же знаешь Дженни: она оставит поиски этой женщины на моё усмотрение.
- И как ты поступишь? - я перевернулась к нему лицом. Алекс Макгрегор повесился, чтобы не стать добычей Черного Джека Рэндалла. Джек Рэндалл умер, погиб при Каллодене. Но воспоминания Джейми об этом были фрагментарны: травма, полученная в бою, и последующая лихорадка стерли их из его памяти. Он проснулся, раненый, под телом Джека Рэндалла - но не мог вспомнить, что произошло.
И все же я полагала, что Алекс Макгрегор был отмщен - рукой Джейми или чьей-то еще.
Он задумался об этом на миг, и я ощутила легкое движение: два негнущихся пальца правой руки постучали по бедру.
- Я поспрашиваю, - сказал он наконец. - Ее звали Майри.
- Ясно, - сказала я. - Что ж, не может же в Северной Каролине быть больше... э-э-э... трёх-четырёх сотен женщин по имени Майри.
Он рассмеялся, и мы провалились в сон под аккомпанемент тяжёлого храпа Кристи по ту сторону холла.
***
Через несколько минут или, быть может, часов я внезапно проснулась и прислушалась. В комнате было темно, огонь в очаге потух, слабо постукивали ставни. Я напряглась, пытаясь достаточно взбодриться, чтобы сходить к своему пациенту - но затем услышала его долгие свистящие вдохи и последующее громыхание храпа.
Не они разбудили меня, поняла я вдруг. Причиной была внезапная тишина возле меня. Джейми лежал рядом, оцепеневший, и едва дышал.
Я медленно протянула руку, чтобы не испугать его прикосновением, и положила ее ему на ногу. Кошмары не снились ему уже несколько месяцев, но я узнала их симптомы.
- Что такое? - шепнула я.
Он вздохнул чуть глубже обычного, и его тело, казалось, моментально сжалось. Я не шевелилась и не убирала руки с его ноги, чувствуя, как мышцы едва заметно сокращаются под моими пальцами - легкий намек на то, что во сне Джейми от кого-то убегал.
Однако сбежать он не смог. Резко и сильно дернув плечами, он выдохнул и погрузился в матрас. Некоторое время он молчал, его большое тело притягивало меня к себе, словно планета - свою луну. Я тихо лежала, положив на него руку, прижимаясь бедром к его бедру - плоть к плоти.
Джейми неотрывно смотрел вверх, в тени между балками. Я могла видеть очертания его профиля и блеск в его глазах, когда он время от времени моргал.
- В темноте... - прошептал он наконец. - Там, в Ардсмуире, мы спали в темноте. Иногда светила луна, или звезды, но даже тогда на полу, где мы лежали, не видно было ничего. Там было черным-черно... но можно было слушать.
Слушать дыхание сорока мужчин в камере, шелест и шорох их движений. Храп, кашель, шум беспокойного сна - и едва заметные звуки, издаваемые теми, кто не спал.
- Мы могли не задумываться об этом неделями. - Его голос чуть окреп. - Мы все время были голодны, замерзали. От нас остались одни кости. Тут не сильно-то и поразмыслишь, разве что о том, как поставить одну ногу вперёд другой, поднять ещё один камень... И думать не хочется, верно? Так что не делать этого было просто. До поры до времени.
Но что-нибудь нет-нет да и меняется. Завеса изнеможения вдруг падает без предупреждения.
- Иногда было понятно, отчего: кто-то рассказал какую-нибудь историю, или, может, получил письмо от жены или сестры. Но иногда всё случалось само по себе: никто не скажет ни слова, а ты просыпаешься посреди ночи и словно чувствуешь рядом запах женщины.
Память, жажда... нужда. Они становились людьми, которых коснулся огонь - вырванные из тупого приятия ситуации внезапным жгучим воспоминанием о потере.
- Все иногда немного сходили с ума. Постоянно случались драки. А ночью, в темноте...
Ночью слышались звуки отчаяния, приглушенных рыданий, таинственные шорохи. Некоторые из мужчин в конце концов прикасались друг к другу, иногда их отвергали с криками и ударами. А иногда нет.
Я не совсем понимала, что он пытался сказать мне и как это было связано с Томасом Кристи. Или, быть может, с лордом Джоном Греем.
- Кто-нибудь из них когда-нибудь... трогал тебя? - спросила я неуверенно.
- Нет. Никому ни разу даже в голову не пришло ко мне прикоснуться, - сказал он очень тихо. - Я был их вождём. Они любили меня - но никогда бы не подумали до меня дотронуться.
Он глубоко, прерывисто вздохнул.
- А ты этого хотел? - прошептала я, чувствуя, как мой собственный пульс гремит в кончиках пальцев, касающихся его кожи.
- Я этого жаждал, - сказал он так тихо, что я еле его расслышала, хотя была совсем рядом. - Больше, чем еды. Больше, чем сна - хотя сна я желал отчаянно, и не только из-за усталости. Ведь когда я спал, иногда я видел тебя. Но это была не жажда женщины - хотя, Христос свидетель, и она была ужасной. Я всего лишь... хотел ощутить прикосновение руки. И только.
Его кожа болела от нужды так сильно, что ему казалось, будто она стала прозрачной, и обнажившаяся в его сердце боль должна была быть видна в его груди.
Джейми издал короткий горестный звук, похожий на странный смешок.
- Помнишь изображения Святого Сердца, вроде тех, что мы видели в Париже?
Я помнила их - ренессансные картины, яркие витражи, сиявшие в нефах Нотр-Дама. Муж скорбей (7) с сердцем, обнаженным и пронзенным, излучающим любовь.
- Я вспоминал о них. И думал про себя, что тот, перед кем Господь наш предстал в подобном образе, и сам был очень одиноким человеком, раз понимал Его настолько хорошо.
Я подняла руку и мягко опустила ее на маленькую ямочку посередине его груди. Простыня была отброшена в сторону, и кожа Джейми стала прохладной.
Он закрыл глаза и, вздохнув, крепко сжал мою ладонь.
- Иногда я думал об этом, и мне казалось - я знаю, что чувствовал Иисус: Он так жаждал прикосновения, но некому было коснуться Его.
Прим. пер.:
(1)
"Не прикасайся ко Мне" (лат. Noli me tangere) - слова Христа, сказанные Марии Магдалине во время Его первого явления ей после Воскресения: "Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему". Сцена, изображена на множестве икон: Мария узнает Христа и протягивает к нему руки, он же жестом останавливает ее.
(2)
горячий тодди (англ. hot toddy) - коктейль из виски, рома или бренди с водой, медом, травами и специями
(3)
силлабаб (англ. syllabub) - сладкое блюдо или питье из свежего молока или сливок, загущенных вином или сидром
(4)
керч (англ. kertch) - длинный белый платок, которым покрывали голову замужние шотландки