Аннотация: "У, холера! - режиссёр мечтал запустить рупором в зарвавшегося актёришку. - Недаром вас раньше запрещали хоронить на кладбище. Кинут перед оградкой - и ладно!". М.Митропольская "НЛО над Кукушкино"
НЛО над Кукушкино
В 1981 году на экраны советских кинотеатров вышла детская сказка. Сюжет сказки был по-детски наивен, прост, местами даже патриотичен. Жила-была простая и скромная девушка Алёна. И профессия у нее была хорошая - вышивальщица знамён. Наступило лето. Злая начальница не подписывала девушке заявление на отпуск. Не взрыдала премудрая Алёна, а просто взяла отпуск за свой счёт и отправилась в деревню. А в деревне благодать: лето красное, птички так и щебечут, в полях колокольчики с васильками перешептываются. Пошла как-то Алёна в лес по ягоды и... попала в сказку. Кого она только не повстречала в сказке: и принцессу с принцем, и короля, и дровосека, и портняжку. И даже кощея с Бабой-Ягой и прочей нечистью. Но, впрочем, обо всем по порядку.
Глухой и подслеповатый сценарист Василий Леонидович Волков лениво покачивался в кресле. Вокруг суетились дети и внуки. Еще бы им не суетиться! Журналисты в доме как-никак! А он - Василий Леонидович - легенда советской (теперь уже российской) киноиндустрии. По нынешним временам это звучит гордо! Да и вообще, в обычный день ведь как? Он встает, выпивает чашку кофе (хотя врачи запретили все, что крепче фиточая), выкуривает сигарету (что так же являлось нарушением предписанного режима) и отправляется на прогулку. Но прогулки случались тогда, когда 'безмолвствовали' остеохондроз шейного отдела и радикулит.
Сейчас рутина прервана визитом журналистов. Воздух потеплел от осветительной аппаратуры, родня позирует вместе с Василием Леонидовичем. И невдомек ему, что журналистам не сколько интересен он сам, сколько его знакомство с другой легендой советской киноиндустрии (а впоследствии диссидентом) - режиссером Апелдорном Борисовичем Вордовским.
- Говорят, что вы были лучшими друзьями с Вордовским, - щебечет одна из журналисток, держа наманикюренными пальчиками маленький диктофон.
Легенда советской киноиндустрии отвел взгляд от выреза на ее кофточке и ответил:
- Правильно говорят, лапонька.
Журналистка улыбнулась, то ли заметила взгляд интервьюируемого, то ли это была реакция на 'лапоньку'.
- Василий Леонидович, расскажите, пожалуйста, о работе над сценарием и впоследствии над фильмом 'Привет, король!'. Ведь, как известно, Вы принимали самое непосредственное участие над созданием картины не только в качестве сценариста, но и второго режиссера. Столько времени прошло, а слухам об аномалиях, происходящих во время съемочного процесса нет предела.
Волков поправил солидные, в роговой оправе очки:
- Все правильно, молодой человек. Вот как сейчас помню. Пришел Вордовский и сказал: 'Будем снимать сказку'. Тогда ведь это все сказкой называлось, а не фентезнёй. Или как там её?
Глаза Василия Леонидовича словно озарились внутренним светом. Молодость трепетала перед ним тонкими крылышками бабочки. Где сейчас эта бабочка? Наколота на булавку и украшает коллекцию полысевшего 'юного' натуралиста. Он посмотрел на фотографию, услужливо протянутую дочерью. На черно-белой фотографии он - раздетый до пояса, в мятой светлой кепке, с ружьем в руке, а рядом Апелдорн - с трехдневной щетиной, с нечесаными патлами. И зачем только дети извлекли фото из тугих альбомов? Только душу растравили! Заставили вспомнить то, что очень хотелось забыть. Да разве такое забудешь?.. Он посмотрел на себя - пышущего здоровьем молодца. Воспоминания о прежних деньках захлестнули его с головой.
Работа над очередным сценарием сводила с ума. Не то чтобы Волков страдал от недостатка вдохновения, просто... он слыл опытным сценаристом. Пяти лет в сфере киноиндустрии хватило с лихвой. На первых порах, в 'зеленые' годы, его сценарии то и дело 'заворачивали'. Придирки к сюжету еще можно было стерпеть, придирки к героям тоже относились к разряду полезной критики, но когда твердолобые чиновники упрекали в несоответствии сюжета с советской действительностью, аморальностью героев и отклонением от линии партии - это уже слишком! Сценарии возвращались со штампом 'Доработать' и с кипой казенных листов с рекомендациями. Со временем, Волков 'пообтесался', в основном, благодаря общению с коллегами и научился обходить подводные камни таким образом, что по трем его сценариям уже были сняты два художественных фильма и одна сказка. На данный момент Василий пытался найти квинтэссенцию сюжета, наполненного умеренным патриотизмом и в то же время не отходить от канона. Недавно звонил Вордовский, интересовался тем, как продвигается работа. Один раз Апелдорн уже втянул его в авантюру под названием 'Сезоны'. Художественный фильм едва не лег на полку из-за того, что в ходе работы Вордовский переиначил одну из главных сцен. Хорошо, что 'пронесло', ибо в 'верхах' одобрили. Однако сейчас Василий работал над сказкой. 'Верхи' недолюбливали сказки. 'Сказка - ложь, да в ней намек...', как говорится. И зачем он только согласился на предложение этого пижона Вордовского? Ведь чистой воды авантюра! Плюс экономия на всем, включая реквизит. Волков устало потер глаза, машинально поболтал ложкой в стакане с остывшим чаем и сделал большой глоток.
Вновь затрещал телефон.
- Алло! - устало буркнул сценарист, приложив к уху трубку.
- А, Лизочка! - Волков вытряхнул из пачки последнюю сигарету и с тоской посмотрел на переполненную окурками пепельницу, попутно обдумывая следующую реплику. Ведь причина звонка была понятна безо всяких объяснений. С Лизой Кучерук он был знаком постольку поскольку. Так, пересекались пару раз в доме кино и в кафе, на чьем-то дне рождения. Симпатичная деваха, курносая карьеристка. Естественно, что сейчас она попросит главную роль. И плевать, что не он, Волков, распределяет роли.
- Почему ты молчишь? - в голосе появились взволнованные нотки. Актриса, одним словом!
- Что 'М-м-м'? Я что, отвлекаю? Ты вообще, что делаешь?
- Лизонька, сценарий дописываю. Работы по горло, извини.
Трубка издала возглас радости:
- Вася, что это будет? Драма? Комедия?
- Сказка, - сценарист помассировал брови мизинцем и безымянным пальцами. Между указательным и средним была зажата дымящая сигарета.
На другом конце провода разочарованно помолчали.
- С чего бы вдруг Вордовский на сказку замахнулся? - кажется, Лиза едва не плакала. - С верхов, что ли, директиву 'спустили'?
- Нет. Апелдорн сам инициативу проявил.
- А, - протянула Лиза. Вордовский имел репутацию весьма экстравагантного режиссера. Но ему это прощалось. Талантливому человеку вообще многое прощается. - Когда роли распределять будут, меня упомяни. Договорились, Василек?
- Ничего не обещаю, - Волков сделал последнюю затяжку и потушил окурок о край пепельницы. Лиза была до одури предсказуема.
- Да ладно тебе! В нашем театре затишье, а я бы сыграла какую-нибудь принцессу, - хихикнула она. Игривое настроение вновь царило в ее душе. - Ну все! Целую! - В трубке раздались короткие гудки. 'Деловая' Лиза поняла, что от погруженного в творчество сценариста мало толку. И где она умудрилась раздобыть его телефон?!
Через два дня Волков сидел у Вордовского. В холостяцкой квартире друга всегда находилась парочка субъектов. То дальние родственники 'проездом', то актеры, не желающие тратиться на такси после полуночной гулянки, то родственники бывшей жены Аллочки, наивно полагающие, что женатики еще одумаются, помирятся и вообще 'молодые ссорятся - только тешатся'.
- Ну как сценарий? - поинтересовался Волков, заметив, что режиссер дочитывает последнюю страницу машинописного текста.
Вордовский не отрывая глаз от сценария, задумчиво погрыз обмусоленный карандаш, которым делал пометки и отмахнулся.
Громко заиграла музыка. Сценарист вздрогнул от неожиданности. Это в соседней комнате включили телевизор.
- Эй! Потише там! - гаркнул Апелдорн.
Громкость убавили.
Волков поднялся с кресла и побрел к окну, попутно задев ногой одну из пустых бутылок с поблекшей этикеткой. Бутылка покатилась по заданной траектории, опережая Василия на несколько шагов, и остановилась возле кадки с фикусом.
- Бедняга! Совсем листочки пожелтели, - сценарист посочувствовал неважно выглядящему растению. - Сейчас я тебя полью.
Последняя фраза вернула режиссера к действительности:
- Стой, дубина!
- Это ты мне? - сценарист застыл в дверном проеме, с пустой бутылкой в руках.
- Тебе, конечно! А я, дурак, голову ломал, почему у меня все растения загибаются?
- Ну и почему?
- Потому что каждый гость считает своим священным долгом их полить.
Василий прикинул количество гостей, 'пасущихся' у Вордовского и умножил их на количество поливов. М-да, бедные растения!
- Ладно, проехали! - режиссер размял затекшую шею. - Старик, сценарий отличный! Я так и хотел: смесь сюрреализма с действительностью. Последнее не обязательно. Однако лучше перестраховаться.
- Дорнечка, иди пирожка горяченького скушай, - в дверном проеме, рядом с Волковым возникла пожилая женщина, благоухающая 'Красной Москвой'. - И друга своего не забудь, - она приветливо кивнула Василию. В ответ галантный Волков поцеловал ей руку.
- Пирожки от тети Риммы - это очень-очень вкусно, - пропел Апелдорн и пошел варить кофе. Ячменный напиток, которым он потчевал дальних родственников и родственников бывшей жены оставался нетронутым вот уже второй месяц со дня покупки. А вот настоящий кофе, привезенный из дружественной Кубы знакомым чекистом, приходилось прятать в дальнем углу кухонного шкафа между пятилитровыми кастрюлями. 'Божественный напиток' извлекался из тайника только по особым случаям.
Волков заворожено смотрел как друг 'колдует' над туркой с закипающим кофе и медленно жевал пирожок. Последняя неделя пролетела как во сне. Отчасти из-за кропотливой работы над сценарием, отчасти из-за неполноценного отдыха. Когда он, Василий, последний раз просто прогуливался по скверику, вдыхая свежий утренний (или вечерний) воздух? Казалось, что в прошлой жизни.
- Слушай, старик, я тут составил предварительный список актеров, - Вордовский извлек из кармана джинсов скрученный в рогульку листок.
- За что ты их так? - хихикнул сценарист. Выкуренная сигарета и кофеин значительно улучшили настроение.
- Это, так, наброски. Все равно их худсовет утверждает.
Волков пробежался глазами по предварительному списку актеров и, немного помявшись, огласил просьбу:
- Впиши сюда Лизу Кучерук.
Ловелас Вордовский встрепенулся. Имя Лизы навевало воспоминания о старших классах. Обладательница имени, конечно же, была самой красивой девочкой в классе, вдобавок ко всему отличницей. Лиза не замечала сгорающего от любви троечника Апелдорна и отказывалась смотреть школьные спектакли, в которых играл будущий гений режиссуры.
- Ладно уж! Впишу! - Вордовский мечтательно вздохнул и нацарапал карандашом имя Елизаветы Кучерук. Итак, еще одна претендентка на роль Бабы Яги найдена!
Сценарист заглянул в измятый список:
- Слушай, почему у тебя все Лизы отрицательных персонажей играют?
- Разве? - Апелдорн мстительно улыбнулся. - Не замечал.
Заседание худсовета 'прошло' мимо Волкова. Да и не требовался он там. И пока Вордовский ссорился, мирился и снова ссорился с худсоветом, Василий провел несколько дней на больничном. Сначала он отоспался, потом 'подлечился' лимонной настойкой, а в последний день бюллетеня даже сходил на свидание с манекенщицей. Утром он позвонил Апелдорну. Телефон был постоянно занят. То ли режиссер снял трубку, дабы его не беспокоили, то ли выясняет отношения с помощником режиссера. Искомый Вордовский объявился сам. Дверной звонок протрещал как раз в тот момент, когда Василий выкладывал остатки утренней манной каши на сковороду, обильно смазанную сливочным маслом.
- Старик, я к тебе с ночевкой. Не возражаешь? - гость захлопнул за собой дверь и прислонился к косяку.
Только сейчас Василий заметил нездоровую бледность на осунувшемся лице друга.
- Не возражаю. А что стряслось?
- Да, понимаешь, предки с дачи прикатили и сразу же Аллку в гости зазвали. Но это еще полбеды. Вместе с Аллкой приехала Татьяна Венедиктовна.
Сценарист сочувственно поцокал языком. Татьяна Венедиктовна, бывшая теща Вордовского, была прямолинейной женщиной. Рубила 'правду-матку' направо и налево. Особенно доставалось Вордовскому, которого Татьяна Венедиктовна называла 'талантливым глистом в скафандре'. Апелдорн обижался, а теща (тогда еще не бывшая) сверлила его взглядом, в котором светилась любовь (больше похожая на ненависть) и чистым, хорошо поставленным голосом запевала:
И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди...
И Ленин - такой молодой,
И юный Октябрь впереди.
Он, Волков, точно рехнулся бы с такими родственниками. Из кухни потянуло сладким запахом поджаренной манки. Вордовский оживился, вообразив, что вот-вот отужинает чем-то безумно вкусным. Однако в холостяцкой квартире сценариста что-то 'безумно вкусное' водилось только по праздникам, и готовилось исключительно родительницей Василия. Мать вышла замуж во второй раз, переехала в Тверь к новому мужу и приезжала к сыну исключительно на двадцать третье февраля и на первое мая.
- Это что - пельмени или каша? - Апелдорн приоткрыл крышку шкворчащей сковороды и, всем видом выражая подозрительность, принюхался.
- Соловьиные язычки, - съязвил Волков, отгоняя друга от плиты. - Садись за стол, если голодный.
Да, это вам не теткины кулинарные победы, после которых родственники едва ли не вылизывали тарелки и интересовались насчет добавки. Вордовский уныло посмотрел на неровные 'облачка' и подцепил одно из них алюминиевой вилкой. Урчащий желудок заглушал любые проявления вредного характера.
- Ничего так, - хмыкнул он, щедро поливая содержимое своей тарелки вишневым вареньем. - Кстати, пакуй чемодан. На следующей неделе едем на натуру.
- А почему не на этой? - В принципе неделя простоя его не удивляла и была делом обыкновенным. С позиции его, сценариста. А вот спокойствие Вордовского настораживало. Обычно он едва ли головой о стенку не бился.
- На этой неделе я жду творения композитора. Плюс мы в павильоне отснимем квартиру Сидора и крупные планы подземелья.
- Какого Сидора? - не понял сценарист.
- Валерку Сидорину! Она вышивальщицу играет.
Василий пожал плечами. Не понятно чем руководствовался худсовет при подборке актеров. Или задействование Сидориной целиком и полностью лежало на совести Апелдорна? Актриса ТЮЗа, до этого игравшая исключительно представителей флоры и фауны в детских фильмах, больших надежд не подавала. Травести она и есть травести - недавно перешла на роли принцев. Да и Лерой ее никто не называет. Исключительно Сидором или Валерой. Чтобы Волков не задавал лишних вопросов, Вородовский положил на стол лист со списком утвержденных актеров.
Главный состав.
Вышивальщица знамен Алёна - Валерия Сидорина
Король - Александр Нестин
Принцесса - Ирина Журавкова
Принц - Степан Погодич
Баба Яга - Лиза Кучерук
Кощей - Захар Хоцянов
Дровосек - Олег Окунь
Портняжка - Виталий Стучебников
- Окунь? Ты снимаешь Окуня в своем фильме? - удивленно закричал Василий, едва не выронив из рук вилку. До списка эпизодических ролей, он, понятное дело, не дочитал. - Да ты его терпеть не можешь!
Злые языки поговаривали, что Аллочка, не устояв перед обаянием Окунева, бросила талантливого мужа ради красавчика актера.
- Увы, старик! - Вордовский снял с плиты засвистевший чайник и плеснул кипятку в свою кружку. - Навязали! Но я ему покажу небо в алмазах, - с ехидной улыбочкой добавил гость.
Мосфильмовский автобус тарахтел позади УАЗика. Судя по дребезжащему стеклу и методичным подскокам, съемочная группа была на финишной прямой, точнее неподалеку от места высадки. Съемки натуры проводились в деревне Кукушкино - живописные виды утверждались лично Вордовским. Режиссер давно смекнул, что скудность декораций можно с лихвой компенсировать зеленой рощицей и засеянными пшеницей полями. Хотя за окном с завидным упорством мелькали поля, засеянные кукурузой.
Из автобуса доносился нестройный хор актеров и съемочной группы, распевающих военно-патриотические песни. Кто-то из осветителей самоотверженно аккомпанировал на гитаре. Волков не любил участвовать в шумных посиделках. Он кинул благодарный взгляд на лохматый затылок Вордовского. Режиссер настоял на присутствии сценариста в режиссерском УАЗике.
- Так и знал, что Вордовский пригласит Волкова в свою машину, - 'отбившийся' от хора Погодич с радостью поделился последней сплетней с сидящем по соседству Нестиным. - Ведь Васька его личная жилетка, в которую Сам плачется при любых невзгодах. Когда Аллка Вордовского бросила, к кому он плакаться побежал?
Нестин промокнул взопревший лоб идеально выглаженным платочком и шепотом поинтересовался:
- А что, Аллка до сих пор с этим Дон Жуаном Окунем?
- Как бы ни так! - собеседник аж подскочил на месте, услыхав подобный вопрос. Следующий подскок произошел по вине выбоины, предательски возникшей на пути автобуса. - Окунь пришел знакомиться с Аллкиной матерью, а та его букетом роз по щекам отхлестала и рожком для обуви едва глаз не высадила. Не понравился он ей. А дочку свою вообще по ляжкам ремнем отходила!
- М-да! Маман у нее дикая, - констатировал Нестин, не к месту вспомнив строгое лицо своей собственной тещи, живущей под Ярославлем, точнее, в Щербакове. - Такая кого хочешь разведет или поженит.
- То-то и оно! - многозначительно протянул Погодич.
В деревне явление киногруппы было сродни картине Иванова 'Явление Христа народу'. Местные побросали свои огороды и сплотились вокруг дома председателя Дмитрича, самоотверженно предложившего свой кров дорогим гостям. Дмитрич, чернобровый мужчина с глазами навыкате, время от времени покрикивая на облепивших забор мальчишек, завел с Вордовским 'светский' разговор. Где-то далеко в глубине души, он надеялся на то, что его тоже 'покажут' в кино.
- Кхм! У нас, конечно, не столица, но и мы не отстаем от искусства. Так сказать... А ну, геть оттедова, голопузы! - гаркнул председатель, увидав, что с любовью сколоченный прошлой весной забор угрожающе зашатался стараниями многочисленной ребятни. - Извинения просим! - Дмитрич смущенно повернулся к режиссеру. - Так вот, и мы, так сказать, в клубе... Вот я сейчас крапивой вас! - председатель сделал несколько шагов по направлению к упомянутому растению. Дети поспешно 'отлепились' от забора.
Вордовский стоял истуканом, наблюдая за разгрузкой аппаратуры. Перед его взором то и дело возникало широкое лицо председателя. Последний, кажется, пытался сообщить что-то важное или неважное, но Апелдорн настолько поднаторел в ведении пустых разговоров, что научился отделываться общими фразами, при этом, не слушая собеседника, а сам, тем временем, мог преспокойно обдумывать новые идеи и старые мысли.
Стихийный дурдом закончился часа через полтора. Все ценное разгрузили, проверили по списку. Сценарист, ассистенты оператора, гример, звукооператор и несколько актеров разбрелись по деревне, дабы поближе познакомиться с аборигенами и заодно наладить контакт. Смекалистый звукооператор даже прихватил с собой несколько пачек жвачки 'Мятная' дабы подмасливать ребятню. Мальчики и девочки на побегушках были незаменимы в любой киноэкспедиции.
Первая изба, с радостью распахнувшая перед гостями двери, принадлежала местному счетоводу Петрову, по совместительству астроному. Судя по его же словам, сильно недооцененного наукой индивида.
- Да не наукой он недооценен! - шипела жена, ходившая по пятам за изобретателем. - Не наукой, а наркологами! Тьфу, алкоголик!
Петров с гордостью продемонстрировал собственноручно сконструированный телескоп и настольную книгу с названием 'Учебник астрономии. 10 класс'.
- И как, успешно ли продвигается наблюдение за звездами? - поинтересовался Волков, с интересом рассматривая обитель местного Коперника. Комната вполне обычная, как у большинства - с набором сервиза в серванте, с накрытым кружевной салфеткой телевизором и примитивными вазочками на полке.
- Успешно! Особенно когда, эти треклятые тарелки не летают! Мочи нет терпеть! Только приготовишься Сириус наблюдать, а они тут как тут, черти!
- Чего? - впечатлительному гримеру стало не по себе.
- Я письмо на телевидение отправлял! Думал, вы оттуда приехали и прямиком ко мне, - астроном запоздало поубавил пыл повествования и с подозрением посмотрел на Василия.
- Мы тут кино снимать будем, - пояснил сценарист. Он почему-то вообразил себе, что уж где-где, а в глубинке новости распространяются со скоростью света и все давно знают про их планы.
- Кино?
- Да.
- Про тарелки? - спросил Петров с надеждой в голосе.
- Про сказочных персонажей.
- Он сейчас понарассказывает! - встряла жена астронома-любителя. - И как тарелки видел и поварешки ловил. Со скалками, - последняя фраза прозвучала особенно угрожающе. Петров сник и замолчал.
В комнате повисла неловкая пауза. Продолжать бесполезный разговор не имело смысла. С плаката на стене улыбался Юрий Алексеевич Гагарин.
- Как думаешь, про тарелки правда? - поинтересовался у Волкова легковерный гример, когда они шли обратно к дому председателя.
Волков неопределенно пожал плечами. Вообще-то он считал подобные явления полнейшей мистификацией. Вот, например, дети любят разного рода страшилки вроде 'белой простыни' и 'гроба на колесиках'. А байки про 'тарелки', наверняка, были рассчитаны на взрослую аудиторию.
Прошла первая неделя съемок. Фильмоделы уже могли похвастаться несколькими качественно отснятыми эпизодами. У бледнолицых горожан появился здоровый румянец на щеках, а некоторые даже умудрились покрыться золотистым загаром. Правда была в этой бочке меда и ложка дегтя: экономия не только на декорациях, но и на питании. С утра кормили кашей. В основном, перловой. Обеды были более-менее сносными. А вот на ужин выдавалась кукуруза. По-видимому, без зазрения совести сорванная с близлежащих полей. К концу недели многие актеры с отвращением смотрели на молочные кукурузные початки и делали страдальческие лица всякий раз, когда румяная повариха выставляла на стол чугунок, из которого торчали бледно-желтые початки, источающие белесый дымок. Волков, в таких случаях, предпочитал покупать у местной бабы Нюры бидон молока, к которому Вордовский добавлял кирпич серого хлеба. Тем и спасались.
Утром, как обычно, протрезвонил будильник. Вообще-то режиссера, сценариста и звукооператора будил звон посуды, исходящий из кухни председательского дома. Оба - председатель и жена - просыпались около пяти, ибо ведение хозяйства лежало исключительно на их плечах. Дочки - две девочки-погодки старались помогать родителям, впрочем, от второклассницы и третьеклассницы проку мало.
Волков потер глаза и перевернулся на правый бок. За неделю он успел привыкнуть к выделенному хозяевами топчану и ранним побудкам. К удивлению, просыпаться в пять утра было очень легко. То ли местный воздух бодрил, то ли Василию на интуитивном уровне удалось вывести собственную формулу идеального и полноценного отдыха, совпадающего с биоритмами организма. Он снова прикрыл глаза, наслаждаясь кухонными звуками - пыхтением чайника, шипением оладий на сковородке (кажется, пахло именно оладьями).
- Ва-ася! Ва-ась! - из угла донесся исступленный хрип.
Сценарист распахнул глаза. Взгляд уткнулся в полосатую дорожку на полу. Подобные дорожки можно было увидеть в любой избе, ибо те подходили под определение 'нарядные и практичные'. Персидский ковер не достать, а полосатые дорожки продавались на каждом углу.
- Вась, я умираю, - продолжал вещать голос.
Волков сообразил, что хрип принадлежит Вордовскому, обитавшему на кровати возле окна. Кровать была загорожена самодельной ширмой, на которой черными угрями висели носки режиссера.
- Что стряслось-то? - сценарист поспешил к 'смертному одру' друга. Вордовский выглядел неважно, однако, не настолько, чтобы можно было поверить в его последнюю фразу.
- Обещай, что выполнишь мою просьбу. Если я окочурюсь, то ты завершишь фильм, - продолжал хрипеть Апелдорн.
Волков неопределенно хмыкнул и попытался ускользнуть из комнаты, но впившаяся в локоть пятерня Вордовского не дала исполнить задуманное.
- Вася, обещаешь, а? Обещаешь?
- Обещаю! - Василий обреченно вздохнул.
Наспех одевшись и растолкав ютившегося на раскладушке звукооператора, Волков поспешил за помощью. Вот уж повезло! Неужели в этой глуши не сыщется доктора? Доктор нашелся. Точнее, нашлась. Пухленькая, смешливая девчонка, молоденькая, видимо очутившаяся в деревне благодаря распределению после института.
При виде молоденькой докторши Вордовский прекратил издавать страшные хрипы и даже изобразил на лице улыбку. За докторшей следовали обеспокоенные председатель с женой.
'Сколько с этими городскими мороки!' - думала жена председателя.
'Если он околеет, то кто же снимет меня в кино?' - расстройству Дмитрича не было предела. Волков увидел на лице председателя неподдельное чувство скорби и мысленно устыдился: 'Вот они, деревенские жители, не разучились сочувствию, не то, что он - черствый сухарь!'
- Нужно уложиться в съемочный график! - Вордовский возобновил 'песнь умирающего лебедя', пытаясь встать с кровати.
- Уложись в постель для начала, а то вообще не выздоровеешь! - проворчал его друг.
- Ты не понимаешь! Мне уже ничего не поможет! - режиссер обессилено рухнул на подушку, не забыв при этом смерить равнодушным взглядом пачку таблеток и пузырек с микстурой на тумбочке. Вордовский относился к той категории людей, которые слишком остро реагировали даже на самую банальную простуду.
- Вася, так ты завершишь мой шедевр?
- Доктор сказала, что это всего лишь ангина. А ты уже помирать собрался, - заметил Волков, посылая лучи благодарности молоденькой докторице, в сумке которой водились некоторые запасы нужных лекарств. Без жаропонижающих диалога не получилось бы. От слова 'совсем'.
- И все же, - Волков еще колебался, - пускай главный оператор меня заменит. Он лучше, потому что профессионал!
- Отказываешься выполнить последнее желание?! - почти взвыл Вордовский. - Я думал, что ты мне друг, а ты - Брут - режешь меня без ножа!
Апелдорн заслонил лицо рукой, воспаленные глаза, окаймленные нездоровыми синяками, делали его похожим на неудачную пародию то ли на Веру Холодную, то ли на отъявленного злодея из индийского фильма. Волков вздохнул, пошелестел взятыми со стола листами с раскадровкой и отправился завтракать. У него было не так уж и много времени на то, чтобы вникнуть в суть дела. Последнее желание - закон! Да и не имел он морального права срывать съемочный день.
Новость о том, что временно исполнять обязанности режиссера будет Волков, была встречена без особого энтузиазма. Никто не знал, чего ждать от нового человека. Точнее, человек был 'старый', то есть всем хорошо знакомый, но никто не знал его как режиссера. А вдруг он окажется полным профаном и сорвет съемки? Но все обошлось.
По сугубо личному мнению Волкова, съемки проходили как всегда - ни плохо, ни хорошо. Так, удовлетворительно. Снималась сцена встречи главной героини и кощея. Костюмерша и гример после каждого дубля суетились вокруг 'кощея'-Хоцянова: у того либо расходился шов на костюме, либо подтекал грим. Да и декораторы намудрили с кощеевым замком, у обители зла то и дело отваливались стены. Однако, новоявленный режиссер, прекрасно знавший что такое по-настоящему неудачные съемки, лишь сверялся с раскадровкой (сюжет он и без того знал на зубок) и прихлебывал из железной кружки ароматный квас.
Хоцянов посетовал на безоблачное небо и тоже потребовал кружку квасу, но Волков на корню пресек его поползновения:
- На тебе костюм не сходится! Быстро же ты разжирел на местных харчах!
- На каких таких харчах? - огрызнулся Захар. - На кукурузе, что ли?
- Молчи, несчастный! Кощею полагается быть бледным, злым и костлявым!
- Ну, давайте, заморите меня голодом!
- И заморим! - хохотнул Волков. - Ради искусства заморим!
Не понимающий шуток Хоцянов мысленно пожелал Волкову поноса и полового бессилия. Пожелание почему-то исказилось и промазало: у оператора отказала камера, у осветителей выключились софиты. Пока те, матерясь, суетились вокруг неисправной аппаратуры, на место, где проходили съемки, упала широкая тень, медленно уползающая в сторону кукурузных полей.
- Ну вот! А ты говорил, что на небе ни облачка!.. - фыркнул уткнувшийся в бумаги и.о.режиссера.
Гробовая тишина и застывшие на месте коллеги, подозрительно долго пялящиеся на небо, заставили Волкова оторваться от увлекательного дела. Среди лазурной синевы, загораживая солнце, проплывал овальный диск, размером с футбольное поле. По затылку Василия пробежали неприятные мурашки. Тарелка подплыла к лесополосе и растворилась в воздухе. Точнее, исчезла - раз! - нет тарелки!
Озадаченные и растерянные лица коллег и актеров заставили Волкова стряхнуть с себя оцепенение и задать вполне логичный вопрос:
- А... бывают ли массовые галлюцинации?
- Я вроде о таком в 'Науке и жизнь' читала, - пролепетала Ирина Журавкова, поправляя сползшую на затылок корону. Волков ошалело посмотрел на нее и уточнил:
- Про массовые галлюцинации читала?
- Нет. Про то, что люди часто путают метеозонд с летающей тарелкой. Но, вообще, - она легонько хлопнула себя по румяным (стараниями гримера) щекам, - это все кажется абсурдом.
Волков был иного мнения. По крайней мере можно было еще поспорить что абсурднее: облаченная в кринолины и корону Журавкова, на ногах которой красовались резиновые сапоги, ввиду того что у нее сегодня были только крупные планы или только что увиденная неопознанная махина?
- Видали? Видали-и-и? - со стороны деревенской дороги доносился торжествующий крик счетовода. Он семимильными шагами приближался к съемочной группе.
- Успели заснять? - глаза местного Коперника горели адским пламенем азарта.
- Да мы как-то..., - промямлил Волков, запоздало сообразив, что идея съемки НЛО на камеру была очень хорошей и избавила бы от нескольких насущных вопросов. О психическом состоянии съемочной группы, к примеру.
- Наивные, - грустно улыбнулся астроном-любитель, подходя к тележке с камерой. - Это из-за тарелки техника отказывает. У нас так почти каждый вечер бывает, когда телевизоры включаем. Другой раз и вилку из розетки с треском вышибает. Я, например, четвертый раз розетку чиню.
От словоохотливого Петрова разило отечественным одеколоном 'Шипр'. Разило так, что когда он стоял с подветренной стороны у съемочной группы, находящейся в 'эпицентре' запросто вышибало слезу. Избавление от надоедливого аборигена подоспело в лице председателя. Дмитрич так лихо провел обряд экзорцизма, что местный Коперник покинул место съемки едва ли не быстрее увиденной ранее тарелки.
- Вот лентяй! Обед уже закончился, а он тут околачивается! - по-председательски насупив брови, проворчал Дмитрич. Собственные обязанности он скромно замалчивал.
- А вы видели тарелку? - живо поинтересовался один из актеров.
- Какую тарелку? - нервно хихикнул председатель. Судя по его бегающему взгляду, ждать ответа на вопрос было бы наивно.
- Такую! - Хоцянову надоела игра в кошки-мышки. - Которую Петров видел!
- Да что вы этого алкоголика слушаете! - Дмитрич подкрутил у виска пальцем для пущей убедительности. - По нему давно психушка плачет. Вот только жену его жалко.
- А мы, между прочим, тоже тарелку видели, - с надменной улыбочкой заявил Хоцянов. - Значит, мы тоже алкоголики, да?
- Да! - брякнул председатель и тут же спохватился: - То есть, нет! Конечно же, нет! Но по такой жаре всякое померещиться может. А что это у вас за костюм такой, товарищ артист? - Дмитрич сделал вид, что живо интересуется черным костюмом Захара, с четко прорисованными костями скелета.
- Костюм Тутанхамона! - злобно брякнул артист и, воспользовавшись всеобщим замешательством, допил квас из кружки Василия.
Временно исполняющий обязанности режиссера Волков поднес ко рту мегафон и объявил получасовой перерыв. Пока наладят осветительные приборы, пока декораторы, они же горе-строители, 'поколдуют' над вновь упавшей стеной, как раз пройдет полчаса. Благо, что камера сама заработала, безо всяких ухищрений и починок.
Во время перерыва Дмитрич хитрой лисой увивался за Волковым и тонко намекал, что готов за бесплатно послужить искусству. Василий был парнем не глупым и если бы не события сегодняшнего дня, то задействовал бы председателя в каком-нибудь эпизоде, лишь бы отвязался.
- Видите ли, уважаемый Дмитрий Дмитриевич, - сценарист перешел на подчеркнуто вежливый тон, - все роли согласованы с художественным советом. Никто не вправе менять состав актеров.
- Даже режиссер? - простодушно удивился председатель, еще больше выпучивая глаза.
'О! Этот вполне сгодился бы на роль лягушонка-короля из сказок братьев Гримм', - подумал Волков. Живое воображение нарисовало ему собеседника в костюме зеленого цвета, с нехитрым буро-зеленым гримом на лице и в резиновой шапочке. Вопрос только в том, нужно ли убирать под шапочку уши? Наверное нужно. Хотя бы из-за большего сходства с земноводными.
Судя по недоуменному взгляду собеседника, от Волкова требовался ответ на какой-то вопрос, который тот, конечно же, благополучно прослушал.
- Поживем - увидим! - туманно протянул сценарист, удаляясь в сторону липовой рощи. Выпитый квас напоминал о себе все настойчивее и настойчивее.
По пути к заветным кустам Волкову, как назло, повстречалась Кучерук, по-видимому, милую рощицу успела 'облюбовать' женская часть съемочной группы.
- Вась, забыла сказать тебе спасибо, - Лиза уцепилась за руку и.о. режиссера и повела в противоположную от кустов сторону.
- За что? - Волкову в ее фразе померещился подвох.
- За роль, конечно же! - подозрения, кажется, оправдались.
- Издеваешься? - уточнил Василий, вертя по сторонам головой, в поисках буйной растительности.
- Вовсе нет! - Лиза покачала русой головой. - Сижу в четырех стенах. Тоска. А так, хоть развеюсь, Бабу Ягу сыграю.
- Правильно, - Волков всецело поддерживал ход ее мыслей. - И вообще, 'не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры'!
- Да! Но здесь такая глушь! Такая глушь! - к гуляющим присоединилась возникшая словно из-под земли Сидорина.
'Эге! Вот кого тут Лизка караулила!' - мысленно усмехнулся Василий.
- Знаете девоньки, мы все-таки в средней полосе находимся, - Волков нервно поправил ремень на брюках. Почему-то сейчас казалось, что ремень слишком сильно давит на живот. - Вас бы в тайгу отправить!
- Да здесь ровно то же самое - глушь! - не сдавалась Валерия, перешедшая на трагический шепот. - Даже автомата с газированными напитками нет!
- Ну да! Это действительно главный показатель цивилизации, - хохотнул сценарист и тут же пожалел об этом. - Девоньки, я вас покину ненадолго. - Он отцепил от себя Лизу с Лерой и поспешил к заветной роще, надеясь, что больше никого по пути не встретит.
- Он так забавно важничает, - Сидорина посмотрела на сутулую фигуру Василий.
- Фу-ты ну-ты! - в голосе Лизы слышалась досада. - Забыла спросить про Апелдорна.
- Ничего! Мы его вечером навестим, - успокоила подруга. - Печенье принесем.
- Приготовились! Камера! Мотор! - гаркнул в мегафон Волков. В его затылок жарко дышал наблюдающий за процессом съемок председатель. Василий подвинул вперед режиссерское 'кресло' (на самом деле неказистый складной стул) и сосредоточился на разыгрываемой сцене.
Баба Яга танцевала с Кощеем подобие танго. Это был танец в честь удачно похищенной и плененной в кощеевом замке принцессы. Кучерук с Хоцяновым старались изо всех сил, ибо танец не был постановочным и поэтому требовал большей отдачи.
- Импровизируем! Импровизируем! - подбадривал Волков, радуясь тому, что он замолвил словечко за Лизу перед Апелдорном. Хоцянов казался деревянным, но это можно было списать на старость Кощея, зато Лизка была настолько пластичной, что эпизод можно смело причислить к удачно отснятому материалу.
- Может еще один дубль? - высказался оператор, вопросительно глядя на Волкова.
- Ты что? - возмутился тот. - Меня Апелдорн убьет за неэкономное использование пленки.
Следующий эпизод - грустная песенка принцессы крупным планом - был сорван. Не успели включить фонограмму, как прибежал пастух.
- Корову украли! - голосил он, в отчаянии хватая за грудки остолбеневшего председателя.
- Ка-ак украли? - глаза Дмитрича совсем вылезли из орбит.
- В тарелку втянули два часа назад! - срывающимся голосом сообщил пастух.
Дмитрич украдкой пощупал лоб односельчанина.
- Дурак! - неожиданно рассвирепел пастух, стряхивая широкую ладонь со своего лба. - Подпасок тоже видел! Он подтвердит, если что.
- А где ж вы раньше были? - напустился на него председатель.
- Да тебя хрен найдешь!
Съемочная группа отрешённо наблюдала за развернувшимися действиями. Одни в глубине души сочувствовали пастуху, другие недоверчиво усмехались. Даже виденная недавно летающая тарелка не смогла перекрыть прущий наружу скепсис.
'Финита ля комедия!' - подумал Волков, прекрасно понимая, что съемочный день сорван, и песнь принцессы придется перенести на завтра.
К вечеру в село приехала районная комиссия во главе с милиционером. Василий пропустил это 'эпохальное' явление, потому что был задействован на репетиции кружка самодеятельности. Местный ансамбль из четырех человек и гармониста требовал от Волкова 'судейского приговора'. На песне 'Ой, цветет калина...' в помещение клуба заявился милиционер и 'приговор' тоже пришлось отложить.
'Ну что за день такой?' - сокрушался Василий, глядя на блестящие сапоги служителя порядка.
- Сержант Берёзкин! - будничным голосом представился пузатенький милиционер, обращаясь ко всем присутствующим, а затем к Волкову лично: - А Вы заведующий клуба, верно?
Волков помотал головой:
- Я со съемочной группой. Я не здешний.
- Будем знакомы, Василий Леонидович Волков, сценарист, - на всякий случай представился он, протягивая руку Березкину.
Милиционер охотно обменялся рукопожатием со всеми присутствующими, записал их ФИО, год рождения, род занятий и приступил к опросу. В основном, он обращался к участникам ансамбля, ибо те знали пастуха лучше, чем приезжий сценарист. Затем милиционер поинтересовался насчет летающих тарелок. Участники самодеятельности, выстроившиеся на сцене по росту, тревожно переглянулись. Служитель порядка повторил свой вопрос. Про тарелки очевидцы говорили неохотно. Мол, что-то видели такое в небе, да особо не приглядывались. А там - шут его знает! - может и не тарелка это, а спутник.
- Ох и скромные вы! - язвительно констатировал Волков, когда опрашиваемые замолчали, с интересом рассматривая дощатый пол сцены.
- Не мешайте, гражданин, - милиционер скорчил недовольную гримасу, попутно делая какие-то заметки в записной книжке. - Можно подумать, что вы лично тарелку наблюдали.
- Наблюдал! - ответ Волкова немного сбил спесь со служивого. - Между прочим, сегодня днем наблюдал. И не только я один. Вся наша съемочная группа наблюдала.
Березкин с плохо скрываемым любопытством выслушал подробный рассказ Василия и опять сделал какие-то пометки. На этом опрос завершился. Милиционер ушел, однако, ансамблю не пелось и не плясалось. Волков укоризненно покачал головой, подумав, что настоящих профессионалов не смутили бы ни пожарные, ни милиция, ни даже наводнение. Одним словом, самодеятельность! Прямо как у них в киноиндустрии.
В доме председателя, в который поспешил вернуться Василий, вовсю шла культурно-развлекательная программа: небольшое семейство (плюс парочка соседских ребятишек) устроилось перед телевизором. Бодрый голос диктора вещал о рекордных удоях и рекордном урожае кукурузы. Дети нетерпеливо ждали финального аккорда новостей, точнее, прогноза погоды, так как после начинался остросюжетный художественный фильм про шпионов. Окинув многозначительным взглядом неподвижные спины телезрителей, Волков поспешно проскользнул в соседнюю комнату, которую тот час же огласил натужный кашель Вордовского. Василию стало немного стыдно от того, что не заглянул к другу в обед. Но с другой стороны, съемки - дело увлекательное и малопредсказуемое. Уж режиссер-то должен понять! Понять и не обижаться. Какими бы громкими не были угрызения совести, они прервались, как только Волков увидел компанию Апелдорна. Дело в том, что Лера с Лизой выполнили 'угрозу' - то есть заглянули на огонек к хворающему режиссеру. И печенье принесли. Правда, Апелдорн сразу же пожалел о том, что соблазнился угощением. По саднящему горлу заскребли сухие крошки, из-за которых Вордовский долго кашлял и обливался крокодиловыми слезами.
- Вот дурёхи! - беззлобно высказался сценарист, наливая в стакан еле теплый чай. - Вы б еще сухарей притащили!
Лера отвела взгляд и вздохнула, а Лиза вытащила из кармана светлых брючек конфету 'Коровка' и положила на тумбочку:
- Я думаю, что конфета не спровоцирует кашель.
Апелдорн благодарно кивнул, потому что говорить было трудно.
Матерчатый полог, закрывающий вход в комнату гостей, зашевелился. Из-за него выглянуло обеспокоенное лицо хозяйки. Увидав, что больной жив и даже вымученно улыбается, хозяйка удалилась по своим делам. По экрану телевизора уже ползли вступительные титры, сопровождаемые тихой, тревожной музыкой.
- Видели районную комиссию? - спросила Лера, обращаясь к присутствующим. Они с подругой успели ввести Апелдорна в курс дела, ибо тот благополучно проспал явление тарелки и теперь горько сожалел об этом.
- Я видела каких-то дядек, - Лера охотно поделилась наблюдениями. - Они на милицейской машинке приехали.