Аллу Смирнову, врача-терапевта городской больницы для ветеранов и пенсионеров, уже на протяжении двух дней тревожило ощущение странного беспокойства и предчувствия чего-то неприятного. Это труднообъяснимое чувство никак не вязалось с повседневными делами тихой и спокойной жизни этого заведения, обитателями которого были мирно доживающие свой век и нуждающиеся в постоянном уходе люди. Осмотр. Назначение лекарств. Просмотр результатов анализов. Прием трех новых и выписка двоих пациентов... Все как обычно и даже несколько лучше, чем обычно, поскольку за эти два дня никто из больных не умер, один вернулся из реанимации в удовлетворительном состоянии, а еще двоим стало значительно лучше... И все же, несмотря на это, ощущение тревоги никак не оставляло Аллу в ожидании предстоящего ночного дежурства. Конечно, оставаться ночью одной на полутемном этаже было не очень приятно, но в таком привычном плановом мероприятии не было абсолютно ничего страшного. Об этом думала Алла, сидя в ординаторской на мягкой кушетке и тщетно пытаясь заставить себя хоть немного вздремнуть. Было пять часов вечера, и до начала дежурства можно было отдохнуть два часа, но, несмотря на усталость и сонливость, навеваемые сгущающимися сумерками короткого октябрьского дня и ощущением приятного тепла, особенно приятного в маленькой уютной комнате, за окном которой стеной лил холодный осенний дождь, сон никак не приходил к Алле. Последние две ночи ей снились кошмары, содержания которых она никак не могла вспомнить, просыпаясь в холодном поту с выпрыгивающим из груди сердцем и через несколько мгновений успокаиваясь от сознания того, что она лежит дома в своей постели, и ничего страшного вокруг не происходит. "Наверное, насмотрелась каких-нибудь боевиков или ужасов по телеку. Нельзя быть такой впечатлительной, так и до невроза недалеко", подумала она, но, освежив в памяти последние дни, отбросила это предположение - никаких фильмов она не смотрела уже по меньшей мере неделю. В субботу занималась хозяйством, в воскресенье ходила в гости к подруге, а в будние дни слишком уставала на работе, к тому же легкая осенняя депрессия, вызванная короткими дождливыми днями, заставляла ее рано ложиться спать. Даже читать ничего не хотелось, и заложенный на двадцатой странице любовный роман уже давно лежал нетронутым на столе.
Отчаявшись заснуть, она стала просматривать лежащие на полках шкафа истории болезни поступивших в последние дни пациентов. Морозов Виктор Валерьевич. Семьдесят два года. Стенокардия. Первичное обследование показало, что причиной является гипертоническая болезнь второй степени, назначены соответствующие препараты. Сегодня давление снизилось почти до нормы... Петров Александр Данилович, восемьдесят пять лет. Обострение гастрита, состояние средней тяжести, надо сделать гастроэндоскопию... Кравцов Иван Павлович, восемьдесят девять лет. Бронхит. Температура при поступлении - тридцать семь и восемь, сегодня - тридцать семь и два. Собственно, с таким диагнозом его, наверное, и в больницу направлять бы не стали, но тут еще внезапная амнезия. Довольно редкий случай. При полном сохранении рассудка не помнит ничего из своей жизни. Вообще-то такое бывает в медицинской практике, но чисто по-человечески непонятно, как можно забыть такую жизнь. Герой Советского Союза, участник обороны Москвы, Сталинградской и Курской битв, награжден тремя орденами и шестнадцатью медалями, войну закончил в Берлине в звании подполковника. Потом - долгий трудовой путь от прораба и инженера- конструктора до доктора наук и главного инженера одного из крупнейших в бывшем СССР заводов. Все это специально выяснили и записали в истории болезни, чтобы сразу после излечения бронхита приступить с сеансам по восстановлению памяти...
........ ........ ........
...Воздух был насквозь пропитан гарью и наполнен звуками боя. Над горящим полуразрушенным городом на бреющем полете проносились самолеты с черными крестами на крыльях. Со всех сторон раздавались взрывы и автоматные очереди. Огненные линии трассирующих пуль рассекали вечернее небо... На окраине сквозь черные клубы дыма просматривалась широкая река...
Сначала все это было видно сверху, как в панораме документального фильма. Рядом пролетел "Мессершмитт", но страха не было. Однако уже через мгновение все стало иным. Краски сгустились, в нос ударил тошнотворный запах горелой резины, и волны леденящего ужаса парализовали тело...
Она стояла в переулке за углом дома. С улицы сквозь стрельбу были слышны лающие голоса на немецком... Из школьного курса в памяти всплывали отдельные слова: "Дом... окружить... граната... Волга... орудие... Ганс... ефрейтор...". Они приближались. Судя по голосам, через несколько секунд они будут в переулке...
Она побежала, прижимаясь к стене дома и удаляясь от улицы, но онемевшие от страха ноги не слушались... Сзади послышался топот ног, раздалась короткая очередь, и несколько пуль просвистело в воздухе, а осколки стены чиркнули по волосам...
"Сюда, быстрее!", послышался голос откуда-то сверху, и оттуда же прозвучало несколько выстрелов, от которых заложило уши и закружилась голова. Направив взгляд вверх, она увидела тянущиеся к ней руки и инстинктивно схватилась за них. Через мгновение ее подняли в воздух и стали втаскивать в окно, в котором она увидела...
........ ........ ........
Она проснулась в холодном липком поту, с дрожащими ногами и твердым знанием того, что ей надлежит сделать в следующие минуты. Каждое мгновение было на счету. ..
Вскочив с кушетки, она стремглав выскочила из ординаторской и побежала по коридору... Сзади послышался топот ног... "Алла Алексеевна., куда вы ?", - закричала дежурная медсестры Ирина Леонидовна, но вместо него Алла услышала свист пуль и шевеление волос, вызванное то ли страхом, то ли отколовшимся от стены кусочком штукатурки...
... Открыв дверь в палату номер 302, она увидела...
(ТРЕХ СОЛДАТ В ФОРМЕ СОВЕТСКОЙ АРМИИ...)
...На долю секунды Алла зажмурила глаза, надеясь, что все происходящее ей снится или мерещится, но после этого перед ней открылась картина, еще более страшная по сравнению с предыдущей...
Иван Павлович Кравцов бился в конвульсиях на своей койке, а сверху, над ним...
...прозрачный силуэт в немецкой форме времен второй мировой войны душил его, с каждым мгновением становясь все более плотным и контрастным...
...Еще секунду Алла неподвижно наблюдала за тем, как лицо Кравцова побагровело и изо рта пошла пена, а потом....
... Наверное, в обычном состоянии она вряд ли смогла бы это сделать, но здесь, с трудом отдавая себе отчет в происходящем, она дико закричала и, схватив табуретку, изо всех сил швырнула ее в немца. Тот издал какой-то странно звучащий вопль и, отпустив Кравцова, стал оседать на пол и терять четкость очертаний... Потом всю палату озарила яркая вспышка, исходящая от того, что осталось от гитлеровца...
Перед глазами Аллы все поплыло, голова закружилась. "Что здесь происходит ?" - словно сквозь вату донесся до нее голос ворвавшейся в палату медсестры... Последним, что открылось ее взгляду в эти секунды, было что-то расплывчато-полосатое, ползающее по полу на месте исчезнувшего призрака, после чего все потемнело...
-------- -------- --------
Ее подняли и стали втаскивать в окно, в котором она увидела...
(БЬЮЩЕГОСЯ В КОНВУЛЬСИЯХ КРАВЦОВА, А СВЕРХУ, НАД НИМ...
ПРОЗРАЧНЫЙ СИЛУЭТ В НЕМЕЦКОЙ ФОРМЕ ВРЕМЕН ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ ДУШИЛ ЕГО, С КАЖДЫМ МГНОВЕНИЕМ СТАНОВЯСЬ ВСЕ БОЛЕЕ ПЛОТНЫМ И КОНТРАСТНЫМ...)
...На долю секунды Алла зажмурила глаза, надеясь, что все происходящее ей снится или мерещится, и после этого увидела...
В маленькой комнате с выбитыми оконными стеклами и развороченной мебелью находились три красноармейца. Один из них, втянув Аллу в окно, поставил ее не пол и, указав на дверь, закричал:
- Беги туда, на лестницу, быстро!
С трудом отдавая себе отчет в происходящем, Алла выскочила из комнаты. Закрывая за собой дверь, она услышала:
- Сержант Кравцов, займите позицию на втором этаже!
Раздались две автоматные очереди и взрыв, чудовищной силы взрыв, сорвавший дверь с петель и отшвырнувший ее на лестничный пролет...
Она осела на пол в метре от двери, на несколько секунд ее оглушило, а перед глазами поплыли черные пятна и оранжевые круги... Потом сквозь звон в ушах до нее донесся стон.
Не в силах подняться на ноги, она вползла в квартиру, и ее руки залило чем-то красным. Это была кровь. На полу посреди комнаты лежали исковерканные тела двух бойцов, убитых фашистской гранатой, а около окна, тщетно пытаясь приподняться, стонал третий. Кровь алой струйкой хлестала из его ноги.
- Гранаты... быстрее..., - произнес он, увидев Аллу, и указал в угол комнаты. Взглянув туда, Алла заметила связку гранат, перетянутую бечевкой, подняла их с пола и подала раненому бойцу.
С улицы послышалась немецкая речь. "Больше никого нет!.. Волга!... Наша!... Взяли!", смогла уловить Алла.
- Получите, гады..., - прошептал красноармеец и, сорвав чеки гранат, швырнул связку в окно. - Ложись, - сказал он Алле, схватил ее за руку и притянул к себе...
Она очнулась от стона лежавшего рядом с ней бойца. Весь пол и ее одежда были залиты кровью и усыпаны обвалившейся штукатуркой.
Повинуясь профессиональному инстинкту, Алла схватила валявшуюся на полу бельевую веревку и туго перетянула раненому бедро. Кровотечение почти остановилось.
- Осмотрите переулок и закрепитесь в этом доме! - донеслось из окна.
- Сестрица, милая, спасибо..., - прошептал красноармеец. Внезапно его очертания, так же и все окружающие предметы, стали расплываться и становиться прозрачными... - Что это..., стой, куда же ты ?", - было последним, что услышала Алла...
-------- -------- --------
- Сестрица, милая, спасибо..., - именно эти произнесенные шепотом слова Кравцова, а не крики медсестры вывели Аллу из транса, в состоянии которого она инстинктивно делала больному искусственное дыхание, не видя и не слыша ничего вокруг. Она оглянулась назад и увидела Ирину Леонидовну и еще двух медсестер, державших под руки старика в клетчатой пижаме необычного фасона, вырывающегося и выкрикивающего что-то по-немецки.
- Ах ты гад фашистский, нашего Ивана убить хотел, так я тебя сейчас вот этими самыми руками..., - приподнявшись на койке, произнес сосед Кравцова по палате Александр Петрович Когтев, восьмидесятилетний ветеран, участник штурма Берлина, и поднял костыль, намереваясь бросить его в говорившего по-немецки, но Алла перехватила его движение.
- Александр Петрович, успокойтесь. Если вы понимаете по-немецки, переведите, что он говорит, - сказала она, вырвав костыль из его руки.
- Он говорит, что его зовут Ганс Штейнбек, живет в Гамбурге, в доме престарелых, а ему только что приснился сон, что он убил его, Иван Палыча то есть, - ответил Когтев, указывая пальцем то на незнакомца, то на своего соседа по палате. - Врешь, сука! - гневно воскликнул он и снова попытался схватиться за костыль, но остановился и с задумчивым видом произнес:
- Да как он сюда попал-то вообще ?
- Александр Петрович, скажите ему, что он здесь в безопасности, чтобы он успокоился, а потом мы во всем разберемся, - сказала Алла и, когда Когтев перевел, велела медсестрам проводить немца на кушетку в приемный покой и не спускать с него глаз.
Тот, кто называл себя Гансом, уже не сопротивлялся и не кричал, а сидел на корточках на полу, плакал и бормотал что-то невнятное.
Когда сестры взяли его под руки и вывели из палаты, Алла снова подошла к Кравцову, который пытался подняться с койки и озирался по сторонам. Пощупав ему пульс и убедившись, что его состояние уже не вызывает опасений, она участливо спросила:
- Иван Павлович, как вы себя чувствуете?
- Ничего, только душно мне чего-то... Задыхаться начал во сне. А кто это был? - слабым голосом ответил больной.
- Не знаю, выясняем пока, - ответила Алла, налила из графина воду в стоящий на столике стакан и протянула его старику. Тот выпил и вдруг удивленно спросил:
- А что это за больница ? Как я сюда попал ?
- Иван Павлович, успокойтесь, вы в больнице для ветеранов войны, попали сюда три дня назад с бронхитом и температурой. Сейчас вам уже намного лучше, и скоро все пройдет.
- С бронхитом..., - пробормотал пациент и на секунду задумался, вспоминая. - Ах, ну да, был бронхит, точно, и температура поднялась. Помню, думал, дома отлежусь, а потом... ничего не помню, как щелкнуло в голове что-то. Я что, без сознания был ? - растерянно произнес он.
В голову Алле пришла мысль, которую она решила тут же проверить.
- Иван Павлович, а что с вами было раньше, до бронхита ?
- Как что, в квартире своей жил с женой.
- Нет, а вообще, еще до этого, за всю вашу жизнь ?
- За всю жизнь ? - удивленно спросил Иван Павлович и вдруг заплакал. Сквозь слезы он продолжал. - Чтобы всю мою жизнь рассказать, милая, и дня не хватит. Все как на ладони помню - и детство, и войну, и завод... Такое не забывается, заходи почаще, расскажу, - сказал он, не отрывая взгляда от Аллы, и неожиданно спросил:
- А вас как зовут ? Я вас уже где-то видел.
- Я Алла Алексеевна Смирнова, врач-ординатор этой больницы, - с замиранием сердца ответила Алла.
- Смирнова Алла Алексеевна, - задумчиво произнес Кравцов. - Нет, не помню, но точно вас видел. Хотя нет, вы еще молодая слишком, а то давно было, не помню когда, но было, может, то мама ваша была. Я вспомню, у меня память хорошая.
- Конечно, вспомните, Иван Павлович, мы с вами еще поговорим, а пока отдохните, вам надо поспать, - ласково сказала Алла и, когда больной повернулся на бок и закрыл глаза, тихо вышла из палаты.
Ночное дежурство прошло спокойно, а на следующий день по номеру, указанному появившимся в палате незнакомцем, был направлен факс в Гамбург, на который незамедлительно пришел ответ, подтверждающий, что Ганс Штейнбек, восьмидесяти пяти лет, действительно проживал в доме престарелых, откуда внезапно исчез минувшим вечером...