Аннотация: Чернобыльской трагедии посвящается. 2-е место на конкурсе "Злая звезда" в номинации "Фантастика". Опубликован в журнале "Реальность фантастики" Љ10, 2010 г.
В горле застрял гниловато-металлический привкус. Боль, горячими грязными волнами разлившаяся по покрытому струпьями телу, немного отхлынула под действием лекарства. Расплывчатые белые силуэты говорили что-то о героизме и выздоровлении, но их слова звучали как шум далекого ветра, уносящегося прочь - туда, где осталась его душа. Перед глазами по-прежнему отчетливо возвышался полуразрушенный четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС, фиолетово-красный реактор, а в ушах звенел голос командира "Степан, почему задерживаешься? Немедленно возвращайся на борт, мы не можем ждать!", заглушаемый клекотом вертолета. Впрочем, всё это тоже было отдаленным и бессмысленным по сравнению с ними - полупрозрачными, но с каждым мгновением становящимися всё более и более серыми и плотными. Зачем он пошел в этот отсек, когда разведка обстановки была закончена, а друзья повернули назад? Наверное, просто почувствовал зов, еле слышный, похожий на шорох опадающих листьев. Да, они позвали его, а потом взяли в свой круг. Они были отдельными, но вместе с тем составляли одно целое. В те бесконечно долгие минуты Степан почувствовал себя одним из них. Ужас и отвращение от присутствия чужих сменялись странным неземным удовольствием, потому что ни один человек не мог находиться в этом аду, а они испытывали там высшее блаженство, подобное тому, которое ощущает человек в волнах теплого моря у берега курортного пляжа. Их сознание было единым, и он узнал, увидел и ощутил всё...
Потом были мысли, шуршащие в голове как угли в раскаленной печи. "Возьмем его к себе?... Нет, зачем он нам нужен, его же искать будут... Тогда он должен умереть... Зачем, пускай идет... Но ведь он нас видел и может рассказать... Да кто ему поверит, посчитают сумасшедшим, и он все равно больше двух дней не проживет...". Язык был каким-то щелкающе-свистящим, абсолютно чуждым, но в раздираемой на части страхом, отвращением и наслаждением голове Степана большинство звуков сразу преобразовывались в русские слова.
На заднем плане рассудка вновь и вновь мелькали истошный мат лейтенанта, который выволок его наружу... шок... вертолет... тошнота... боль... палата...
Ему хотелось лишь одного - написать. Успеть. Предупредить. Угасающим голосом он попросил ручку и бумагу. Медсестра не хотела, говорила что-то о полном покое, но дала...
Они остались там, в фиолетовом ядерном аду, но беспрепятственно проникали в его голову, потому что он был меченым и обреченным. "Иди к нам... брось ручку... скоро Земля будет нашей... присоединяйся... да оставьте его, все равно он не успеет, и ему никто не поверит", - доносились голоса из преисподней. Рациональной частью своего сознания, которой становилось все меньше и меньше, Степан не был уверен, что все это не было обычным бредом, но все же изо всех сил пытался написать обо всем, что узнал, потому что другой, новой, серой и полупрозрачной частью своего разума отчетливо видел, как...
... зловещая красная заря, сливающаяся с заревами пожаров, прорывалась сквозь пелену дыма, копоти и рваных облаков. О том, что она станет последней, было ясно из показаний приборов. Не выдержав избытка огня и первичной пищи, воздух начинал ионизироваться. В ближайшие часы он должен был превратиться в раскаленную плазму, испепеляющую все живое, а через несколько дней выгореть почти без остатка, оставив вокруг лишь вакуум, руины и песок.
Надо было спешить, пока безжалостный язык огненного смерча не слизнул с поверхности планеты готовящийся к старту корабль вместе со всеми оставшимися душами, облаченными в миниатюрные протоформы. О настоящих телах не могло быть и речи уже после третьего дня войны, и эти полупрозрачные полевые оболочки, предназначенные для полетов в космос и работы в экстремальных условиях, оставались последним прибежищем выживших. Они сражались по разные стороны, защищая ценности республиканской формы правления и монархической диктатуры, но сейчас было не время думать об этом. Прежде чем навсегда
(или, по крайней мере, на несколько миллионов лет)
покинуть опустошенную их безумием планету, они хотели оставить о себе вечную память, которая устраивала бы всех. Ни статуи императоров, ни головы президентов, ни гигантские пирамиды не могли быть символами единства, а только сеяли раздор и ненависть. Наконец, после долгих споров придя к мучительному согласию, они включили антигравитационный генератор и превратили несколько ближайших песчаных барханов в гигантский профиль древней богини мира, спрессованный с огромной силой, которая была неподвластна времени и ветрам.
Постояв несколько минут в торжественном и скорбном молчании вокруг изваяния, они начали заполнять корабль. Вскоре стремительно вращающийся черный диск взмыл вверх и, совершив прощальный виток над озаренной предсмертной агонией атмосферой, устремился ввысь. Они знали, куда лететь. Новый мир, уже разведанный несколькими автоматическими станциями и экспедициями, был недалеко.
--- --- ---
... Голодное оцепенение, в котором было что-то от зимней спячки пресмыкающихся, а что-то от агонии прибора с почти полностью разряженной батарейкой, было бесконечно долгим. Не в силах пошевелиться, они лежали в глубоких пещерах, где гранитные глыбы и подземные залежи давали крупицы первичной пищи, и предавались тягучим и горьким, но хоть немного согревающим воспоминаниям
... о генераторах, которые давали жизнь их прежнему миру...
... о взрывах и огненных смерчах, превративших их родную планету в безжизненную красноватую пустыню...
... о лице богини мира...
... о полете и посадке на сине-зеленой планете...
... о взрыве и пожаре на корабле, после чего они остались практически без техники и источников энергии...
...о местных аборигенах, поросших густой шерстью, издающих нечленораздельные гортанные звуки и ходящих то на двух, то на четырех конечностях...
... о воздействии на одно из стад дикарей генератором мутагенного излучения, модулированного информацией о развитии разума. Это было отчаянным шагом, поглотившим последние запасы первичной пищи, и одним из мучительно угасающих чувств была досада от мыслей о том, что эту энергию можно было потратить на строительство...
... Пробуждение пришло тогда, когда они уже утратили надежду. Сначала им показалось, что это было очередным страшным сном из далекого прошлого, но дрожь земли от взрывов, порожденных первичной пищей, была слишком явной и отчетливой. Те, кто находился ближе всех к источнику, вновь обрели способность ясно мыслить и перемещаться. Когда настала ночь, они вылезли из укрытий в Скалистых горах и долго шли туда, откуда доносились горячие живительные эманации. Наконец они переполнились пищей, энергия стала бить через край, а чувства обострились настолько, что они стали слышать мысли и эмоции друг друга, своих дремлющих сородичей и чуждого разума, господствующего на планете...
Все было до боли знакомым - война, ненависть, жажда мести и желание уничтожить врага. Еще чувствовались мудрость, стремление к познанию мира, радость и любовь, но слишком чужие, чтобы выйти на первый план для разбуженных. Они стояли на краю окутанной черным ночным покрывалом пустыни и составляли план действий.
- Они развились до такого уровня, что начали делать то же самое, что и мы. Я прочитал их мысли - пока это только подготовка, но они уже давно воюют и скоро применят первичную пищу для того, чтобы добиться победы, - сказал Тронгл Блун, бывший физик, миллионы лет назад рассчитывавший мощность ракет для доставки разрушительных зарядов к столице империи.
- Нам надо, чтобы они истребили друг друга, но не разрушили планету. Только тогда мы сможем стать хозяевами этого мира. Мы должны следить за их лидерами, чтобы они начали эту войну не слишком рано, когда энергии будет недостаточно для уничтожения их расы, и не слишком поздно, когда оружия станет столько же, сколько когда-то у нас, и война станет бессмысленной, - сделал вывод Тмор Сивар, бывший командующий дивизионом войск императорской гвардии. Все собравшиеся согласились с его идеей, но долго спорили относительно деталей предложенного плана ...
--- --- ---
- Предлагаю утвердить план операции возмездия, устрашения и испытания нового оружия с нанесением ударов по городам Хиросима и Нагасаки, - жестким, но не слишком уверенным голосом произнес президент Гарри Трумэн на совместном заседании Совета безопасности и Совета начальников штабов в июле 1945 года.
"Сделайте это, господин президент, и вы обеспечите себе легкую победу в войне, продемонстрируете всему миру свое могущество и заручитесь нашей поддержкой в подготовке к предстоящей войне с вашим главным врагом - советской империей", раздавались голоса в его голове.
"Не делайте этого, господин президент. Таким образом вы только раскрываете свои возможности и планы будущим врагам. Необходимо создать намного больше бомб, чтобы потом неожиданно обрушить их на Советский Союз", - говорили другие голоса.
--- --- ---
- Ввиду появления у русских термоядерного оружия считаю необходимым отложить реализацию плана "Дропшот". Для начала военных действий необходимо значительное усиление нашего ядерного потенциала, - заявил президент в декабре 1950-го.
"Начинать войну сейчас безрассудно. Необходимо значительно увеличить количество ядерных зарядов и создать новые средства их доставки. Мы поможем вам в этих разработках, а также в создании других новейших технических средств. Если же вы не послушаетесь нас, то лишитесь нашей поддержки, и с вами может произойти то же, что с президентом Рузвельтом в апреле 45-го", - раздраженный голос вместе с приступом резкой боли ворвался в его голову за день до этого...
--- --- ---
"Настало время решающей битвы. Необходимо воспользоваться временным преимуществом и разместить ядерное оружие в непосредственной близости к врагу, а потом нанести превентивный удар. В противном случае американцы нанесут удар первыми", - шептали голоса Хрущеву в середине 1962-го.
- Мы должны немедленно развернуть наши ракеты на Кубе и привести их в полную боевую готовность, а в случае агрессивных действий со стороны США быть готовыми нанести удар по империалистам, - заявил он на заседании Политбюро.
--- --- ---
Он видел всё - и дату первой бомбардировки, и огненные смерчи на месте цветущих городов, и беспросветную ядерную зиму, и миллионы лысеющих, покрывающихся язвами и умирающих людей, и серых полупрозрачных существ, проводящих эксперименты над больными, захватывающих их тела и устанавливающих контроль над планетой. Пройти к Первому оказалось даже проще, чем к Сталину двадцать два года назад, потому что охрана стала доверчивее и состояла из обычных людей со своими слабостями, а не бездушных и безжалостных зомби. Сложнее было защитить Первого, проведя долгий специальный ритуал и сделав его мозг невосприимчивым к излучению серых, а потом убедить. Впрочем, Никита Сергеевич не был идиотом и прислушался к словам человека-легенды.
- Я сделаю все, о чем ты просишь, Вольф. Ракет на Кубе не будет, и войны тоже. Я не могу допустить, чтобы погиб весь мир. Я человек, а не фашист, - дрожащим голосом произнес он со слезами на глазах.
--- --- ---
- Итак, мы вынуждены признать, что наши планы по захвату планеты потерпели полную неудачу. Количество оружия, несущего первичную пищу, уже давно перешло критическую черту, за которой его неограниченное применение приводит к разрушению всей биосферы и становится бессмысленным. Вести ментальную войну с местными экстрасенсами, которые знают о нашем присутствии и блокируют большинство наших воздействий, становится все более затруднительным. Доступ к первичной пище для нас крайне ограничен, поскольку использующие ее установки надежно защищены, - мрачно сообщил собравшимся генерал Тлонг Маргон. - Какие будут предложения? - спросил он членов координационного совета, собравшихся на экстренное совещание на полигоне под Семипалатинском.
- На данном этапе нам нет необходимости устраивать глобальную войну, чтобы распространить первичную пищу по всей планете. Нам нужен лишь локальный конфликт, который бы привел к формированию зоны, пригодной для нашего проживания и свободной от местного населения, - рассуждал Тмор Сивар.
- Конфликт уже недопустим, потому что мы не сможем удержать его под контролем, и погибнет всё. Нужна катастрофа, авария, которая сделает ограниченную территорию непригодной для аборигентов и хорошей базой для нас, - вновь высказался Маргон. После долгих дебатов его план был единогласно поддержан...
--- --- ---
Он хотел написать еще многое, но ручка упала на пол одновременно с последним вздохом, а лист бумаги, описав полукруг, с легким шелестом опустился рядом. После того, как накрытое простыней тело увезли в патологоанатомическое отделение, санитар подобрал записку и отдал врачу. Тот долго пытался вникнуть в смысл трудноразличимых сползающих вниз каракулей, считая своим долгом донести до родных и близких последние слова погибшего, но не нашел в обрывках фраз "я видел серые тени... пришельцы... голоса в моей голове... хотят захватить планету..." ничего достойного внимания.
"Бред. Впрочем, чего еще можно ожидать после такой дозы, у него же все ткани разрушены. Жалко парня, такой молодой, целая жизнь впереди была", - с этой мыслью он скомкал лист и выбросил его в корзину, а потом долго сидел в кабинете, печально глядя на весенний пейзаж за окном и думая о тонкой грани между жизнью и смертью, пока не задремал. Высокие свистящие голоса "Ты смотришь на небо и деревья и забываешь обо всем, что увидел. Ты хочешь спать и погружаешься в сон, а когда проснешься, не вспомнишь ни о чем из того, что только что прочитал" не доходили до поверхности его сознания.