Аннотация: На запретные территории ходят только добровольцы из Корпуса "Антисталкер". Записывают в корпус с 16 лет.
Антисталкер/Тематический сборник. - М: Международный центр фантастики, 2011. - 256 стр. Тираж 100 экз.
Сборник финалистов конкурса фантастических рассказов "Роскон-грелка" на тему "Антисталкер".
"АНТИСТАЛКЕР". КУЗНИЦА КАДРОВ
Сыпучий свинец барабанной дроби. Напряженные юные лица. В центр каре двое в черном обмундировании выволакивают под руки парнишку. На нем такая же форма, но комом. Мундир наполовину расстегнут. Парнишке страшно. Он озирается, словно пытается увидеть знакомых и позвать на помощь. Тело колотит крупная дрожь. Барабан захлебнулся.
- Суд чести постановил! Рядового Паранова за трехкратное нарушение устава исключить из Корпуса антисталкеров с лишением званий, наград, формы и права на восстановление.
Лейтенант закрывает черную папку и добавляет ритуальное:
- Прогнать, как собаку.
Сержанты срывают с головы парня берет, с шеи - жетон. Сдирают форменную куртку, разрывая надвое. Бывший рядовой получает пинок. Обхватив голову, бежит к воротам. Кажется, он рыдает. Кто-то заливисто свистит вслед.
Сержанты уже волокут следующего. Экзекуция продолжается. Генку бьет дрожь, словно его самого сейчас выволокут за руки под сотни пронзающих презрением глаз и морально прикончат. Он чувствует, как рядом содрогается Валерка. Тоже не ожидал такого ужаса. Это же казнь, самая натуральная казнь!
Расправились и с этим. Парень, похоже, до конца не осознал, что произошло. Встал, сжав кулаки, мускулистый, высокий. Получив пинок, резко развернулся, словно собирался кинуться в драку. Но тут же сник, побрел, сгорбившись, вон с плаца.
- Бегом отсюда, пес!
Еще пинок. Побежал трусцой. Никто не свистел. Молча глядели.
Еще троих исключили за нарушения дисциплины с правом восстановления через год. И лейтенант уже не добавлял: "Прогнать, как собаку".
Потом оркестр сыграл "Идет добровольная стража". Пафосная музыка слегка пригасила тягостные ощущения, но мерзкий привкус остался. И не прошел даже когда знамя целовал, произнеся клятву. И гадостно оставалось на душе, когда шел домой в новенькой форме, пусть и стажерской - без погон, знаков различия и с гладкими пуговицами. Даже берет без эмблемы. А ведь больше всего на свете ему хотелось именно этого - небрежно пройти своим двором на глазах у всех местных бездельников. Чтобы поняли, ублюдки: теперь он им не по зубам. Только тронь - за спиной встанет Корпус. Антисталкеры шутить не будут.
- Как прошла церемония? - спросил отец.
И Генка снова увидел трясущегося парнишку. Сколько ему - шестнадцать, семнадцать? Наверное, семнадцать. В Корпус принимают с шестнадцати, годичная стажировка, потом минимум год в рядовых. И только после этого - рядовой второго класса, первого класса, младший сержант. Все пятеро разжалованных были просто рядовыми. Вот, значит, когда отсев идет.
- Нормально, - ушел от подробностей. - Вот запись...
Ролик сварганили где-то в глубинах штаба буквально за тридцать минут и перегнали всем в коммуникаторы и переноски. Эпизода с разжалованными в нем не оказалось. Только плеск знамен, мужественные лица, торжественные слова клятвы. И Генка понял, что не надо об этом. А то самого выволокут под барабанную дробь.
Они с Валеркой уже перетолковали. И сержант-наставник в очередной раз напомнил, что внутренние дела Корпуса касаются только членов Корпуса. Остальное - в пресс-релизах и интервью начальства. А кому невмоготу язык за зубами держать согласно уставу, тот пойдет на все четыре. А то и побежит. Как собака, высунув этот свой мокрый длинный язык.
Мать не обрадовалась. Она с самого начала была против. Не хотела подписывать его заявку на вступление в Корпус:
- Ну и зачем тебе это надо? - упершись в бока.
И он тогда ее обидел:
- А чтобы жена не пилила всю жизнь, что я рохля и могу только на подборе кантоваться.
Отец наклонил лицо, смотрел в стол. Не понять, улыбается или злится. Этими словами его мать донимала. Почему-то трудно ей было жить, как все. Хотелось большего. А отец большего не мог, как и все в их квартале. Не было таких рабочих мест, где бы платили больше. Вернее, были, для специалистов высшей квалификации, но таких вакансий не открывалось. Само по себе высшее образование не давало ничего. А вот из Корпуса можно было перейти на гражданскую службу. А это совсем другая жизнь и иные перспективы.
Если бы мать не подписала, Генка бы подпись подделал и глазом не моргнул. И за отца бы подделал. Так почти все поступают. Хотя и считается, что требуется разрешение родителей, никто подлинность закорючек не проверяет. Более того, даже в официальных биографиях погибших героев пишут: "Он всей душой рвался в народные стражи. Родители категорически возражали, тогда он подделал их подписи, чтобы осуществить свою заветную мечту". Так что это не преступление, а подготовка к подвигу. Друг Валерка так и поступил. А Генке захотелось не то, чтобы по-честному все сделать, а преодолеть сопротивление матери, настоять на своем, доказать свою взрослость. Доказал: мать подпись поставила и отправилась выплакивать обиду. Генка извиняться не пошел. Надоело - чуть что, в слезы, а извинишься, так запилит нравоучениями и попреками.
В общем-то, ее понять можно. Хоть и не каждый месяц, как лет десять назад, когда Корпус только начинал патрулирование, но пару раз в год кто-нибудь из антисталкеров погибал или получал тяжелые ранения. Однако в корпусе тысячи волонтеров, а на запретных территориях все меньше врагов. И хорошо, если Генке удастся поучаствовать хотя бы в паре стычек. А то ведь, пока он год стажируется во внутренних нарядах, всех сталкеров окончательно переловят и всю нечисть перебьют.
* * *
В неделю стажеру полагалось дважды выйти в суточный наряд. Поскольку по будням Генка с Валеркой ходили в двенадцатый класс, готовились к выпускным, субботу и воскресенье пришлось отдать Корпусу. Валерка недовольно гундел, но так, чтобы не слышал сержант-наставник:
- Прикинь, Геныч, целый год без выходных. Даже на каникулы не поехать. Разве есть такой закон? Это они специально в такие условия ставят, чтобы побольше народа отсеять.
- Ну да, наверное, - соглашался Генка. - Слабые уйдут, сильные останутся. Зато потом уже никаких суточных. Новые стажеры придут, а мы - в патруль. Это же здорово, братан!
Чаще всего они заступали на дежурство на КПП. Открывали и закрывали ворота патрулям на запретную территорию. Провожали и встречали вереницу тяжелых квадроциклов. Потом и сами стали садиться на почти такие же машины. Ехали вдоль заграждений по бетонной тропе наряда - двадцать пять кэмэ в одну сторону от ворот, двадцать пять - в другую. Смотрели, нет ли где дыр в проволоке или перекинутого через верх трапа. Иногда в конце своего участка встречались со смежниками из шестого батальона. Пожимали руки, хлопали по плечам, спрашивали: "Как оно?" Сами отвечали что-то такое же нейтральное. Держать язык за зубами уже научились.
Один час в сутки отдавался строевой. Полный идиотизм - вдвоем-втроем маршировать и выполнять повороты с перестроениями. Сержант-наставник объяснил: это, чтобы вы дисциплину чувствовали и, не раздумывая, выполняли команды старшего начальника. Плюс сколоченность подразделения и чувство локтя.
Еще два часа - физподготовка и рукопашный бой. Тут уж Генка старался на полную катушку. У антисталкера, считай, голые руки. Только у старшего патруля электрошокер, а у остальных лишь резиновые дубинки. Допустим, против сталкеров сойдет, а если зомби? Или вообще - оборотень? Вот и потел стажер Геннадий Рипский, лупил со всей дури, а, может, от всей души. Впечатывал каблук в деревянный манекен.
Ну, понятно, устав учили, как "Отче наш", наизусть целыми страницами. Законы подробно разбирали, чтобы не облажаться и самому под статью не загреметь. Политику государства учились правильно понимать, куда ж без этого народному стражу? А еще беседы. Дружеские такие, неформальные. О корпусном братстве, взаимопомощи и солидарности, о смелости и геройстве, о молчаливой скромности, уважении к старшим по званию, должности и сроку службы. Что надо держаться подальше от прочих и ближе к своим. И даже брату родному ничего не надо рассказывать. Помните, как разжалованных пинками гнали? В основном за это - за длинный язык.
Интересней всего была тактика. В каком порядке движется патруль. В каком порядке производится досмотр задержанного. В каких местах любят прятаться и устраивают засады зомби. Как правильно применять элементы снаряжения в разных ситуациях. А еще двадцать минут в день можно было погонять по полигону на квадре. Это и так все умели, но почему бы не получить удовольствие?
Еще дублировали операторов беспилотников, через три месяца уже сами рулили. У парня одного лихо получалось. Даже штатные операторы это отмечали. Его так и отправили учиться по этой части. Парень, конечно, хотел в патруль на закрытые территории, но дисциплина - не очень-то повозражаешь. И он не стал. Если оператор глазастый, цели схватывает, он и в дежурке награду заслужит и внеочередное звание. Опять же: тепло, светло и зомби не кусают.
Всю ценность некусачего тепла Генка осознал, когда воздушный эвакуатор вывозил раненого сержанта с территории. Беспилотный геликоптер летел низко и почти бесшумно, только лопасти свистели. Раненый висел, пришнурованный к ложаменту.
С кем столкнулись ребята, было непонятно. Это случилось в подземных лабиринтах, а с беспилотника видно только то, что наверху. А наверху трава, деревья да кое-где торчит кусочек крыши или край железного контейнера.
Генке нравилось рулить самолетом. Надеваешь очки и словно сам летишь. Под тобой лес, речка, косули на поляне. Бесшумная машина идет на бреющем, но никто не обращает внимания - ни звери, ни люди на столь же бесшумных квадрах. А потом Генка засек нарушителя. Как-то углядел среди густой зелени подозрительное существо. Правой рукой плавненько повел ручку управления, сбросил скорость. А левой тронул кнопки на джойстике, приблизил картинку, сканером прошелся: точно - человек. Подал голосовой сигнал, как учили, хотя диспетчер уже и сам увидел, вызвал старшего патруля. Тот сразу включился в видеоканал, координаты снял. Заехали патрульные с трех сторон, взяли под микитки сердешного. Как и думал Генка - сталкера. Тот и не сопротивлялся, сразу лапы в гору сделал. А вот напарника его долго искали. Под накидкой лежал - ничем не засечь, с местностью сливается полностью. Сталкеры, как известно из курса тактики, ходят всегда парами.
За проявленную бдительность в тот же день Генке объявили перед строем благодарность. И разрешили носить на берете эмблему. Среди стажеров это считалось едва ли не высшей наградой. И на жетоне выбили "разрешен берет". Форму в обычной жизни никто не носит, а вот берет - обязательно. И все за версту видят, что ты антисталкер, лучше тебя не задевать. Но если ты встречаешь другого парня в берете, он может спросить: "Брат, жетон при тебе?" И достанет из-за пазухи свой. И если ты жетон не предъявишь, он с тебя берет снимет. Спасибо, не скальп. Потому что носить форменный головной убор Корпуса, тем более вне службы и с гражданской одеждой, могут только добровольные стражи Корпуса антисталкеров - отчаянные парни, герои запретных территорий.
- Ты если думаешь, что твоя стажировка уже закончилась, так ты сильно ошибся, - сказал сержант-наставник, прилаживая берет с кокардой на Генкину голову. - Заноситься не надо, народ этого не любит.
Генка понял правильно, дома хвастать не стал. В школе тоже. Тем более, что уже закончил и получил аттестат. Лето было в разгаре, он уже отправил документы в приемную комиссию Института систем управления. И в наряды они с Валеркой ходили не в выходные, а на неделе. И не двое суток подряд. А трое!
Нет, конечно. Ходил он через день, но иногда трижды в неделю. Этот лишний наряд в зачет не шел, поскольку срок стажировки от этого не зависит. Сказано: ровно год, в году двенадцать месяцев, а в каждой неделе не меньше двух суточных нарядов. Хочется больше? Сколько угодно, имеете право. Впрочем. Генка был уверен, что учет его дежурствам ведется. Кем и зачем, не мог даже предположить, но не сомневался. Уже понял, что тут каждое лыко в строку.
Однажды в минуты отдыха рядом присел сержант-наставник. Спросил озабоченно:
- Рипский, что творится с твоим другом? Какие-то проблемы?
- Девушка его бросила, - поделился Генка. - У нас же выходных с прошлого года, считай, не было. Ну и всё, нашла другой вариант.
- И он из-за такой ерунды переживает? Радоваться надо, что избавился. Раз не захотела ждать, значит, не очень он ей и нужен. В будущем такая и из патруля ждать бы не стала.
- Вот и я ему это же толкую, а он...
- Может, у него помимо девушки еще какая беда? - обычно неприступный наставник сейчас разговаривал совершенно по-приятельски. - Ну, там, с родителями конфликт? Если что, у нас ведь общежитие есть, сам знаешь, на такие случаи. А вообще, ему как наша служба? Кажется, тяжело ему.
- Тяжело, - согласился Генка. - Он думал, будет легче.
- А тебе не тяжело? Вроде, вы всегда вместе, но ты приходишь дополнительно в наряд, а он нет.
Вот тут и понял Генка, что вряд ли Валерке зачтется стажировка. Вряд ли примут его в действующий состав Корпуса. Вздохнул тяжко и окончательно заложил друга:
- Не понимает он, зачем мне лишние дежурства. Кажется, вообще жалеет, что записался вместе со мной.
- А зачем тебе лишние дежурства? - не унимался сержант.
- Мне нравится служба...
Правду сказал. Ему нравилась эта зарегламентированная взрослая жизнь. Нравилась волнующая близость закрытой территории. Чертовски нравилось смотреть сквозь объективы беспилотника на лесные дали. Хотелось приключений и схваток, славы и... Чего еще? Денег, что ли? Ну, раз их платят, чего отказываться? Впрочем, стажеры служат бесплатно. Или, как уточнил однажды Валерка, за жратву и шмотки.
- В патруль хочешь?
- А можно? - Генка так и подскочил.
- Чего ж нельзя? Запрета нет, - усмехнулся наставник. - Я послезавтра веду команду на территорию, давай - четвертым. В восемь утра в расположении четвертого взвода.
Когда уходил, оглянулся:
- Другу своему расскажешь?
- Нет, - твердо откликнулся Генка. Он уже знал, что ни Валерке, ни отцу не скажет об этом ни слова. Что происходит в Корпусе, касается только членов Корпуса.
* * *
Ночь накануне патруля почти не спал. Приехал в начале восьмого. Переоделся в "стажерку" и болтался в волнении по пустому расположению, пытался читать "Физиологию зомби". Какой-то биохимический бред. Когда начали появляться свои, отправился в четвертый взвод. Как раз подъехал сержант-наставник Олодцов. На своем мотороллере подъехал, между прочим, а не на общественном. И "гражданка" на нем была отнюдь не из бесплатных. Не в ткани дело, в крое. И Генка понял, что значит расхожее корпусное "как служишь, так и получишь". Сперва он думал, что это о добросовестности. Вроде, служи по уставу - завоюешь честь и славу. Но теперь понимал, что это в первую очередь о деньгах. Хотя напрямую говорить о деньгах, премиальных и поощрительных считалось дурным тоном. Такие разговоры не приветствовались и не поддерживались. Все же добровольцы, за идею Родине служат! Добровольные народные стражи!
На разводе встал, как положено, на левом фланге. Взводный лейтенант скользнул взглядом и ничего не сказал. Когда очередь дошла до команды сержанта Олодцова, помимо двух патрульных рядовых назвал еще и стажера Рипского. Значит, записан был Генка в книге нарядов, как полагается. Это почему-то больше всего обрадовало.
Потом пошли переодеваться в полёвку и на завтрак. Полевая форма у всех одинакова. Только у начальника патруля, то есть старшего группы, специальный шеврон. Генка на тактике все это уже проходил, и полёвку раз тридцать надевал - тренировался. Так что сейчас быстренько все натянул и застегнул. И даже с некоторым удивлением смотрел потом, как неторопливо одеваются остальные. Как тщательно заправляют складки под ремни, проверяют застежки.
Завтрак у всей страны стандартный - чего хочешь и сколько хочешь. Но наедались патрульные от души.
- Дома налопался? - скорее констатировал, чем спросил, сержант, глядя, как Генка ковыряет салат.
Тот лишь кивнул.
- Все равно ешь. Обедать будем очень не скоро.
И Генка принялся заталкивать в себя еду, стараясь думать о хорошем - о первом выходе на патрулирование закрытой территории.
Потом - в оружейку. Гарнитура связи. Переноска - терминал военного образца. Нож выкидной служебный с коротким лезвием. Палка резиновая полицейского образца. Бронежилет. Шлем с забралом. Фонарь тактический. Аптечка индивидуальная. Наколенники защитные. Наручники с цепочкой. Рюкзак малый. Накидка камуфляжная. Репеллентный распылитель. Распишись!
Прямо из контейнера берется коробка с пайком и баллон с водой. Расписываться не надо, бери, сколько хочешь. Все берут одну коробку и один баллон.
Для каждого предмета свой карман или петля на ремне. Рассовал - попрыгай: не бренчит ли, не вылетает из кармана. Застегни клапан и снова попрыгай. Никогда ничего не брякает и не вылетает. Это просто еще один ритуал Корпуса. Наставник объяснил на тактике: мы наследники российского спецназа и храним традиции. Сейчас, попрыгав, Генка ощутил, что стал спокойней, сосредоточенней, что ли. Великое дело - традиция. Чуть плотнее подтянул рюкзачные лямки.
Когда рассаживались по квадрам, опустил забрало, скрыл лицо. Сержант одобрительно кивнул. Стажер на воротах КПП его не узнал. А узнал бы - глазам не поверил. Все же знают, что стажеров на территорию не выпускают, хотя никакими инструкциями это не запрещено. Только когда официально примут в корпус и присвоят первое специальное звание "рядовой", в течение трех месяцев будет проходить "вывод на охраняемую территорию" - боевую стажировку.
Длинная вереница квадроциклов - восемнадцать штук плюс Генкин девятнадцатый - прошла ворота. В шлемах звучал корпусной марш "Идет добровольная стража", настраивал на службу и подвиг. А как служишь, так и получишь.
Старый асфальт местами выкрошился до щебенки, трещины разбегались во всех направлениях. Патрульные тройки сворачивали в свои сектора. И Генка свернул вслед за идущим впереди Парапоновым. Минут двадцать катили по просеке, подминая мелкие кустики. Из них километра полтора - вдоль высокой кирпичной стены. То ли склад какой, то ли производственное здание. Его крыша была вровень с верхушками сосен. И на ней тоже росли какие-то деревца. Генка попытался вспомнить пейзаж, который много раз наблюдал через объективы беспилотника, но так и не понял, где находится. Внизу все выглядит по-другому.
Остановились перед входом в огромный ржавый ангар. Поставили квадры в линейку, накрыли накидками. Те сразу превратились в холмики старого гравия, поросшие редкой травой. В двух шагах пройдешь и не подумаешь, что это всего лишь видимость, отражение окружающей среды.
Тут же из кустов выбежали пять-шесть крупных собак. Генка не успел сосчитать. Тут же прыснули обратно в заросли, высовывались в разных местах, снова исчезали. Один пес вышел. Или не пес, самка, сука то есть. Подошла, слегка приседая, к сержанту. Хвостом машет, голову склонила. Олодцов потрепал ее по загривку, сказал что-то. Псина стояла, жмурилась, приветливо мела хвостом.
- Ладно, гуляй, - слегка оттолкнул ее сержант.
Псина растворилась среди зелени. А сержант двинулся к воротам. Помахал скрытой камере, засмеялся. Видать, диспетчер что-то сострил в наушник. Со скрежетом отвел створку ворот. Убедился, что внутри порядок, махнул остальным. Поставил задачу:
- Идем в правый лабиринт. Порядок следования: я веду, стажер Рипский - третий, Лудин - замыкающий. Хайлом не щелкать, засекать все подозрительное. Всем ясно?
- Так точно, - один за всех ответил Генка. Этот инструктаж был персонально для него. Остальные и так знали, что делать.
Впереди уходил во мрак проход между составленными в четыре этажа стальными морскими контейнерами. Олодцов включил фонарь в режиме освещения, залил ярким светом широкий коридор метров на сто вперед и вверх до выпуклого потолка ангара. Постучал в темно-зеленую стенку ближнего контейнера, пояснил:
Большой Научный Прорыв, чаще называемый Великой Технологической Революцией, зачеркнул все прошлые достижения и тревоги человечества. Наступила эпоха новой инновационной цивилизации.
Во-первых, была решена энергетическая проблема. Реакторы на антивеществе давали безграничное количество электроэнергии. Был найден способ передачи этой электроэнергии лазерным лучом на любые расстояния без потерь. Аккумуляторы нового типа могли за час набрать энергии на восемь часов работы.
Двигатель внутреннего сгорания умер. С ним умерла углеродная энергетика. Добыча нефти и газа прекратилась полностью. Потребность в металлах упала в сотни раз.
Во-вторых, пространственно-объемная молекулярно-клеточная печать, использовавшаяся для продуцирования человеческих органов для трансплантации, из дорогого сложного агрегата превратилась в достаточно компактную аппаратную систему. Главное - в высокоскоростную. Она могла изготавливать всё - не только руки-ноги и даже живое человеческое сердце. Но и ветчину, филе сёмги, вологодское масло, шпинат, мыло "Риччи", мягкие игрушки, одноразовую посуду, штаны и майки. Проблемы голода больше не существовало, зато усилилась проблема ожирения.
В-третьих, ученые довели искусственный интеллект до уровня пятилетнего ребенка. Отныне машинный мозг мог учиться, осваивать языки, разговаривать, понимать сказанное, ремонтировать себя и конструировать себе подобных. Почти полностью отпала надобность в человеке на производстве.
В-четвертых, все ресурсы оказались возобновляемыми. Отходы снова переводились в рабочую массу и шли в молекулярную печать. Окружающая среда была спасена раз и навсегда. Партии зеленых экологистов, борцов с ГМО, промстоками и китобоями, выродились в секты хуторян, живущих натуральным хозяйством без электричества. Многие так и вымерли, не сумев прокормиться плодами собственного труда. Остальные потихоньку подключились к всеобщему изобилию, тем и спаслись.
Новые технологии не только уничтожили технологии старые. Они уничтожили прежнюю земную цивилизацию и заложили основы новой. Уничтожены оказались прежняя экономика, социальные отношения, наука, промышленность и сельское хозяйство, образ мышления и все остальное.
Миллиарды людей лишились работы. Зато обрели праздный образ жизни и безразмерную пайку. Оказалось, именно это являлось идеалом целых народов. Восточные нации сели в тень с кофейником и халвой. Западные - запрудили пляжи. Северные - забухали...
Некоторое время две цивилизации существовали параллельно. Особенно упорствовал Китай. Он давно вышел на первое место в мире по всем показателям, начиная от валового внутреннего продукта и кончая количеством дипломов на душу населения. Только по зарплатам оставался на 109-м месте. И претендовал ни много, ни мало - на мировое господство. И поверить не могло Всекитайское народное собрание вкупе с ЦК КПК, что дешевые китайские товары больше не нужны. Их продолжали штамповать и развозить по всему миру. Но покупателей уже не осталось. А потом домой вернулись миллионы китайских кули, возводивших небоскребы у Персидского залива и торговавших на рынках России. Начались голодные бунты. Впрочем, про двадцатилетнюю гражданскую войну и распад КНР читайте в учебнике истории. Там все есть.
В России молодой президент поступил по-умному. Повезло с советниками. Пока доллары и евро еще оставались в цене, он за бешеные миллиарды купил новые технологии. То есть производство интеллектуальных роботов, которые изобретают и производят новых роботов. А также делают машины, которые печатают из молекул все, чего душа пожелает. Только молекулы подтаскивай. Ну, этого добра в России всегда хватало.
Сообразительные ученые люди быстро создали замкнутые циклы. С одного конца заходят отходы, а на выходе получайте ценный продукт. Та же ветчина в упаковке. Миллион полукилограммовых кусков-близнецов. Отличие в несколько молекул. И весь народ стал равным перед лицом изобилия. Не о такой ли всеобщей справедливости мечтали вожди пролетариата сто пятьдесят лет назад? И вот - сбылось! Капитализм сам вырастил своего могильщика. Правда это оказался вовсе не разагитированный рабочий.
А чтобы новая цивилизация быстрее овладела народом-богоносцем и Русью исконной, все материальные достижения старого мира признали вредными для здоровья. В них опасные красители, ядовитые металлы, радиация и токсины. Все торговые сети быстро освободили от товара. Всё добро вывозилось в складские комплексы. Когда забили доверху, стали складывать контейнеры и штабеля ящиков между складскими корпусами, пока не забили все проходы, проезды и подъезды. После этого принялись закладывать местность вокруг, включая гаражи, пустыри, территории заводов и прочее. Несколько таких гигантских терриконов, растянувшихся на десятки километров, возникли в разных регионах страны.
Чтобы население сдавало свое барахло и заменяло на новое, платили сумасшедшие компенсации, а замену выдавали почти бесплатно. Товарно-денежные отношения еще сохранялись, и миллионы людей купились на это, выметали квартиры подчистую. Потом приходил инспектор, видел голые стены и тут же отваливал тугие пачки тысячерублевок. Контейнеры давно закончились, и во дворах стояли уродливые ящики из сварного железа. В них сваливали мебель, книги, телевизоры, посуду, одежду и обувь. Ящики везли на терриконы и ставили один на другой в десять этажей. Некоторые со скрежетом сплющивались.
Места складирования токсичного прошлого обнесли колючкой и спиралями "егозы". Последние ящики так и оставили прямо на машинах, бросили краны и погрузчики. Доступ закрыли. Установили предупреждающие надписи. Страна навсегда избавилась от прошлого.
Шли годы. Ветер приносил песок, пыль и опавшие листья. Местами образовался тонкий слой почвы, удобренной птичками. В почве проросли семена, и терриконы подернулись зеленой маскировочной накидкой. А спустя десятилетия вдруг появилась мода на старинные артефакты. И тогда пришли сталкеры с гидравлическими ножницами и стальными монтировками, начали потрошить контейнера.
Но на закрытых территориях, где лет пятьдесят не ступала нога человека, расплодилась всякая нечисть. Как известно, она всегда появляется, если человек отсутствует, а токсинов и радиации полно. Читайте соответствующие учебные пособия. Сталкеры же проделали проходы в заграждениях, и в окрестностях терриконов начались нападения на людей. Нападали какие-то оборотни с волчьими мордами и шерстью дыбом. Ну, и с когтями само собой.
Власти восстановили периметр с заграждениями, обвешали сигнализацией и телекамерами. Но все понимали, что нечисть надо истребить, пока не разошлась по всей России. А тут еще зомби появились - не до конца умершие сталкеры. Ведь этот тайный народец продолжал проникать на территорию и таскать разное барахло - книжки, фаянсовые тарелки, нержавеющие ложки, а то и магнитофоны. Они не играли, но чертовски украшали стандартный интерьер, напоминая о романтических временах прабабушек.
Армия подобным операциям не была обучена. Там все просто: выстрелил - забыл. Главное - идентифицировать правильно цель. В сталкеров же стрелять нельзя, как-никак собственные граждане, имеют права и конституционную гарантию защиты жизни. А на сканерах не отличаются от зомби и оборотней.
Полиция тоже не пылала жаждой приключений. Да и в Законе о полиции русским по белому написано: "Отвечает за порядок на территории населенных пунктов, местах массового отдыха, транспортных линиях". А про свалки тут ничего нет.
Вот тогда и появилась компания молодых людей, назвавшихся Добровольной народной стражей "Антисталкер". Задачу парни ставили правильную - оградить население от опасных утечек с кладбищ прошлого. Хоть в виде токсичных книжек, хоть в виде тормозных зомби, хоть в образе волкообразных оборотней. Власть инициативу поддержала, хотя оружия не дала. Дала, однако, бронежилеты, шлемы и право использовать спецсредства в виде резиновой палки, наручников и военной аппаратуры связи. Но только на территориях, подведомственных Корпусу, в том числе на тех, что считаются запрещенными и закрытыми для остального населения.
Первая дружина выросла в батальон, потом в бригаду, а затем и в Корпус "Антисталкер". Молодые люди-основоположники выросли в крупных административных деятелей и генералов. Но пришедшие им на смену свято чтили традиции и соблюдали кодекс молчания: все, что происходит в Корпусе, в Корпусе и умрет. Тайна оставалась одной из самых интригующих приманок в настежь распахнутом постинформационном мире.
* * *
Шагов через пятьдесят Олодцов остановил группу и электронным ключом открыл дверь одного из контейнеров. Внутри включил лампочку под потолком. Теперь уже своим ключом отпер железный шкаф.
- Так, вооружаемся быстро. Держи, - протянул Генке ружье-сеткомёт.
Тот машинально принял средство упаковки живых существ в сетку. Честно говоря, он прихренел от такого оборота. Ни про какое оружие на тактике речи не было. А тут ему - сеткомёт, Лудину - сорокамиллиметровое ружье с двумя десятками толстых спецпатронов в патронташе, а Парапонову достался здоровенный тесак в ножнах и компактный пистолет-пулемет. Себе Олодцов взял пневматическую винтовку и длинноствольный пистолет в такой же длинной кобуре. Пояснил Генке:
- Устав помнишь? На запретные территории патруль выходит с адекватным вооружением. Дубинка против оборотня совершенно неадекватна. Он ее одним щелчком перекусывает. А раз адекватное оружие в уставе не названо, то и мы его не афишируем. Тебе я доверю. Вперед!
И они потопали по коридору, адекватно ощетинясь. Генка такого напряжения никогда не испытывал. Ждал, что вот из какой-нибудь боковой щели вывалится монстрообразный зомби в грязных лохмотьях. Или прыгнет из-под потолка шустрый оборотень с длинными когтями. А ребята вели себя, на его взгляд, уж слишком беспечно. Тут сержант остановился, и Генка налетел на тоже остановившегося Парапонова.
- Крыса, - прошептал в шлеме голос Олодцова.
Генка высунулся из-за спины Парапонова. Точно: крыса бежала в их сторону, тычась мордой в нижний край контейнера. Искала, куда бы протыриться. Резкий щелчок пневматики прервал ее искания. Крыса перевернулась, задергалась, лежа на боку.
- Рипский, отрезать крысе голову и откинуть на метр в сторону!
- Есть!
Генка побежал, не раздумывая. Света от фонаря сержанта хватало даже шагах в пятидесяти. Крыса лежала и вздрагивала. Мягкое маленькое тельце в слипшейся серой шерстке. Он-то думал, крысы размером вроде кошек. Первый раз ее сейчас увидал, в городах всякие грызуны практически исчезли. Кроме прудово-парковых бобров.
"Она еще живая", - подумал Генка, доставая нож. Лезвие звонко выскочило. "Это проверка. Нечего раздумывать. Режь!" Он слегка прижал тельце ботинком и полоснул ножом. Лезвие ширкнуло о бетон. Пинком послал отвалившуюся голову подальше. Побежал обратно, соображая, что нож надо бы протереть, а лучше выбросить и не прикасаться.
Никто ему ничего не сказал. Пошли вперед. И Генка незаметно достал влажную салфетку, протер лезвие и сунул тряпицу в карман. "Это проверка. Впереди еще много проверок будет", - успокаивал себя. Его трясло - такая вот она, первая кровь.
В бортах некоторых контейнеров прорезаны дыры в дверь величиной. Внутри видны ящики, коробки, всякий хлам, железяки. Потом пошла мебель, какая-то аппаратура. Свернули в боковой коридор, прорезанный прямо сквозь контейнеры, перелезали через груды деревяшек и ящики. Насколько понял Генка, вышли в соседний ангар, боком протискивались сквозь щель меж контейнерами. По длинной лестнице, сколоченной из кусков досок и брусков, поднялись на третий этаж контейнеров. Здесь сержант нырнул в дыру. Очень ловко нырнул, не задев за острые края. Внутри кругом были картонные коробки разного размера. До потолка.
![[]](/img/m/mjasnikow_w_a/antistalker/59768_1.jpg)