Перечная Мята : другие произведения.

Снег ангелов. ( Ура, напечатана, хоть и маленьким тиражом!)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновлённая и дополненная повесть, + несколько фото со скромного отмечания выхода книжки.

обложка []
   0x08 graphic
  
  
  
   Снег ангелов
  
  
  
   Сказочная повесть
  
  
  
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
   2006
  
  
  
  
   Глава первая
   Книга и хрустальный шар
  
   В далекой северной стране у моря, в замке с зеленой крышей жила маленькая принцесса. Принцессу звали Лёонгрэль, и ей недавно исполнилось восемь лет. У нее были черные, коротко стриженые волосы и темно-синие глаза, блестящие, как бусинки. Она любила носить вязаные платья и теплые полосатые чулки, потому что в замке всегда носились сквозняки, и даже жар большого камина в гостиной не мог с ними сладить.
   Нынешней зимой настроение у принцессы было отвратительное: стояла уже середина декабря, а с неба еще не упало ни одной снежинки. Если так пойдет и дальше, о Новогоднем карнавале придется забыть. Никаких тебе нарядных заснеженных веток, снеговиков, пушистых сугробов, ледяных горок и пещер, освещенных веселыми огоньками...
   Однажды вечером Лёонгрэль сидела на высоком диване, обитом зеленым бархатом, и слушала, как дождь монотонно барабанит по крыше. Сквозь решетчатое стекло были видны мокрые черные деревья в саду, замшелый фонтан в виде мальчика с ракушкой и кусочек растрепанного серого неба.
   Около львиной пасти камина, полыхающего огнем, вытянулась на ковре Морлок; черная, лоснящаяся, она положила свою кошачью голову на короткие когтистые лапы, приоткрыла хитрый желтый глаз. Странное создание эта Морлок! На первый взгляд жуткая, зловещая помесь пантеры с ящерицей, а на деле - верный охранник и друг. С ней куда интереснее, чем с каким-нибудь королевским пуделем: и на спине покатает, и в шахматы сыграет, и ночные кошмары отведет.
   Лёонгрэль откусила кусочек клюквенного пирожного и перевернула страницу книги, которую рассматривала. Следующая картинка была ее любимой: ангел с голубыми волосами парил над землей, в руках у него блестела золотая труба, а от пушистых белых крыльев летели в разные стороны снежинки. Под картинкой было написано:
  
   Зимний ангел с золотой трубой!
   Снегом белым поделись с землей,
   Мягким пухом темноту укрой,
   Нежный ангел с золотой трубой!
  
   Лёонгрэль грустно вздохнула. Ах, снег, снег... Где же тебя взять? Может, и вправду пуха с подушек натрясти?
   Тут из-за спинки дивана выглянула преглупая физиономия в ярком колпаке с бубенчиками. Это был Трулльвик, придворный шут. Его длинный красный нос забавно морщился, а лукавые глазки подмигивали принцессе: мол, ты только посмотри, что я для тебя приготовил.
   Для начала Трулльвик сделал несколько сальто, походил на руках и укусил собственный костлявый локоть. Потом, видя, что девочке надоели его обычные фокусы, шут приступил к новым. Из рукава он вытащил яйцо в серых крапинках, покатал его на ладони и стукнул о лоб. Сквозь трещинку в скорлупе проклюнулся лиловый бутончик, вырос, набух и раскрылся. В сердцевине цветка сладко спал крошечный розовый поросенок с прозрачными крылышками. Поросенок проснулся, недовольно хрюкнул и взлетел к потолку. Лёонгрэль попыталась поймать его сачком, услужливо протянутым Трулльвиком, но маленький хрюкающий летун вовремя ускользнул и скрылся в темном коридоре.
   - Я думаю, он полетел в оранжерею, ваше высочество, - сказал шут, задумчиво потирая подбородок. - Там мы его вечером и найдем: напьется нектара и заснет среди цветущих огурцов. Но не печальтесь, моя госпожа, - у меня для вас еще кое-что имеется.
   Шут выудил из колпака стеклянную банку: в ней сидела большая улитка с панцирем в синий горошек и задумчиво шевелила рожками.
   - Ах, какая прелесть! Откуда она у тебя? - Лёонгрэль попыталась погладить улитку, но та мгновенно спряталась в свою раковину.
   - Повар нашел в капустных листьях, так же как и поросенка. В сладкой малиновой капусте из заморских стран!
   Принцесса немножко поиграла с улиткой, но та все притворялась мертвой, и играть стало неинтересно.
   - Твои фокусы очень забавные, Трулльвик, но это совсем не то, чего мне больше всего хочется. Вот если бы ты устроил мне настоящий снегопад... Я подарила бы тебе свой бирюзовый браслет. И лебединое перо. И даже плюшевую собачку...
   Шут довольно хохотнул, обернулся вокруг себя три раза, пробормотал что-то неразборчивое и вытащил из-за пазухи деревянную коробочку.
   - Откройте, ваше высочество! Над этой вещицей трудился старый стеклодув Брюоль - целый месяц мастерил, специально для госпожи!
   Лёонгрэль открыла коробочку, осторожно смахнула с неизвестного подарка опилки и извлекла его на свет. Это был сверкающий хрустальный шар: в центре шара на холме возвышался миниатюрный замок с зеленой крышей - в точности похожий на ее родной - даже флюгер в виде фазана и сердитые горгульи были как настоящие. Из окна второго этажа выглядывала сама Лёонгрэль: в малиновом берете с белым пером, она протягивала руки, будто что-то ловила в воздухе.
   - А почему я так странно растопырила руки?
   - А вы потрясите шар, ваше высочество, сами увидите!
   Лёонгрэль встряхнула шар: невидимые до сих пор снежинки поднялись вверх и окутали замок белой пеленой. Маленькая принцесса в окне улыбалась и ловила снег ртом и ладошками.
   Девочка зачарованно смотрела на шар. Потом губы ее скривились для плача, и она топнула ножкой в полосатом чулке.
   - Глупый шут! Я же просила настоящий снег! А не подделку! Эта кукла наестся снежинок вдоволь, а я буду мокнуть под дождем! Нечестно, нечестно!
   Принцесса швырнула шар на пол: к счастью он упал на толстый ковер возле камина и не разбился. Черная Морлок оживилась, и, подкатив сверкающую игрушку лапой, начала с любопытством рассматривать.
   Лёонгрэль бросилась в кресло, обхватила коленки руками и зарыдала. Трулльвик гладил ее пушистую головку и вытирал мокрые щеки клетчатым платком.
   - Все будет замечательно, ваше мокрейшество! Вот увидите, к Рождеству выпадет много снега, ну просто горы белого, мягкого, пушистого снега! - успокаивал он девочку. - Мы будем кататься на санках, лепить снежных зверей, раскрашивать сосульки! Мы будем веселиться!
   Лёонгрэль сердито сопела, отпихивала платок, но потом вскочила, подняла хрустальный шар и поставила его на каминную полку. В шаре закружились в мерцающем вихре ненастоящие снежинки.
  
  
   Глава вторая
   Рассказ сонного шмеля
  
   За ужином принцесса была на удивление молчалива, ковыряла серебряной вилкой рыбные тефтели и даже к своим любимым засахаренным грушам не притронулась.
   Королева заволновалась, нахмурила красивые темные брови, потрогала дочке лоб. Король недовольно фыркнул и сказал, что Лёонгрэль просто не хватает свежего воздуха: целую неделю сидит во дворце, на улицу не выходит, - тут каждый заболеть может.
   После еды принцессу укутали в шерстяной плащ и вывели на прогулку в парк. Там ей стало еще тоскливее. Дождь перестал, но всюду царили сырость и грязь, качели покрылись плесенью, фонтаны не работали, деревья жалостливо тянули к небу свои мокрые черные ветки.
   Лёонгрэль убежала от гувернантки и бродила от дерева к дереву, гладя ладошками мягкий зеленый мох на стволах. Только он сохранил свою прежнюю красоту в этом увядшем мире.
   Возле корней старого дуба принцесса заметила маленький холмик из земли и листьев. Наверное, чей-то домик. Кто, интересно, там живет? Может, гном? Она нашла прутик и стала раскапывать холмик: из круглой дырочки на свет вылез всего лишь сонный пушистый шмель.
   - Уж-же весна? Какой месяц? - тревожно прожужжал он.
   Лёонгрэль опустилась перед ним на корточки и погладила его мохнатую шубку.
   - Нет, шмель, ты удивишься, но даже зима еще толком не началась - снега все нет и нет.
   - Зачем ж-же ты меня разбудила? Мне такой сладкий сон снился. Про клевер и белую кашку, про росу на траве, про крольчат с розовыми носами. Вот я тебя укушу!
   Шмель попытался взлететь, потом тяжело опустился на руку принцессы. Девочка хотела его сбросить, но шмель крепко вцепился лапками в шерстяной рукав плаща.
   - Попробуй, укуси! - важно сказала она, делая вид, что совсем не боится. - Я ведь наследница трона - тебе сразу отрубят голову! Лучше поговори со мной, мне скучно. Расскажи какую-нибудь историю. Летом, когда я лежала в траве под этим деревом, твои родственники так сладко жужжали у меня над головой, пели что-то о королеве фей и лунных балах.
   - Я не знаю этой истории, но матушка рассказывала мне другую - о снежных ангелах, - сказал шмель задумчиво. - Я, правда, снега сам никогда не видел - знаю только, что он похож на сладкую белую пыльцу. Но история, как уверяла меня матушка, совершенно правдивая.
   Глаза Лёонгрэль зажглись любопытством.
   - Ну, рассказывай, рассказывай скорее! Я люблю про снег слушать.
   Шмель зачем-то почистил лапки и начал:
   - В северном море, в заливе Переменных ветров, прямо из воды растет волшебный замок из тумана, морской пены, снега, радуги и цветов. Увидеть его, а тем более, ступить на его витую лестницу может лишь невинное дитя. В замке живут ангелы. Весь год они зажигают солнце, луну и звезды, летают меж смертными, шепчут им на ухо ласковые слова, подсказывают, как поступить. Зимой, чтобы украсить черную землю, ангелы шелестят крыльями, роняют вниз белые перья, а те, достигнув земли, превращаются в снежинки. Вот и вся история.
   - А почему этой зимой ангелы не шелестят над нами крыльями? Почему не падают вниз их мягкие перышки?
   - Этого мне матушка не говорила. Но ты можешь сама у них спросить, ведь ты - невинное дитя... А-а-х, как спать хочется! Посади меня обратно, пожалуйста, я совсем замерз. Снег, или нет, а мне пора в свою теплую норку. Прощай, девочка!
   Лёонгрэль посадила шмеля в норку и прикрыла ее землей и листьями. Залив Переменных ветров, думала она, не так уж далеко от замка. Может, и правда отправиться туда и выяснить все самой? Похоже, кроме нее, бесснежная зима никого не тревожит. А король, королева и все министры в придачу даже при желании не увидят волшебного дворца, а тем более, не войдут в него. Если конечно, все, что рассказал шмель, правда. Но ведь и в книжке было написано что-то про снежных ангелов...
   Когда Лёонгрэль возвращалась в замок, в голове ее уже зрел план побега. Родители ее к заливу не отпустят, это ясно. Придется уйти незаметно, ночью, взять с собой Морлок для спокойствия и, может быть, Трулльвика, если только он не проболтается. Нужны также карты, еда и те блестящие желтые кружочки, которые хранятся в сундуке в королевской спальне. Монетки. На них можно покупать еду, игрушки и другие полезные вещи. В странствиях драгоценные кружочки могут пригодиться.
   Принцесса решила отправиться в путь следующей же ночью, когда замок погрузится в сон, и даже ленивые стражники будут по обыкновению храпеть у ворот.
  
   Глава третья
   Побег
  
   Трулльвик, к удивлению принцессы, не одобрил ее затеи: он как-то растерялся, улыбка сошла с его раскрашенных губ, а в глазах мелькнули тревожные искорки. Идти одной к заливу Переменных ветров? Без родителей и королевского сопровождения? Искать замок, которого никто не видит? Это же безумие! Если их схватят, ему не миновать виселицы!
   Но, в конце концов, Трулльвику пришлось смириться: с ним или без него, Лёонгрэль твёрдо решила идти, а к тому же, положение преданного шута обязывает.
   - Учти, если проболтаешься, я... я... я просто не знаю, что прикажу с тобой сделать, но это будет что-то ужасное! - пообещала Лёонгрэль, грозя Трулльвику своим маленьким, но крепким кулачком.
   Поздно вечером шут прокрался на кухню и стянул из буфета пирожков, яблок, и полголовки сливочного сыра.
   - Лучше выбрать что-нибудь попроще, ваше высочество, - сказал Трулльвик, с сомнением оглядывая нарядное платье, которое Лёонгрэль собиралась надеть в дорогу, - в вас не должны узнать принцессу. Да и мне следует переодеться: пусть думают, что я ваш слуга - ведь шуты бывают лишь у королевских особ, а слуги - у многих.
   Трулльвик снял свой разноцветный колпак, смыл краску с лица и превратился в тощего немолодого человечка с усталыми выцветшими глазами. Совсем не смешного.
   В сердце Трулльвика жила давняя полузабытая тайна, которую он никому не смел открыть; она несколько потускнела, поблекла, словно картина, выгоревшая на солнце, но когда Лёонгрэль рассказала о Замке Ангелов, тайна будто пробудилась ото сна, мерцая и нашептывая старому шуту ободряющие слова. Трулльвик очень волновался за Лёонгрэль, и ласковый, безмятежный голос тайны немного успокоил его в начале их сумасбродного путешествия. Впрочем, оставалась еще надежда на то, что Лёонгрэль в последний момент передумает.
   Заговорщики уже собирались уходить, но Лёонгрэль вспомнила, что не оставила никакой объяснительной записки родителям, а они, конечно переполошатся, вообразят себе всякие глупости.
   Она присела за свой маленький секретер и написала следующее:
  
   Я ушла за снегом. Никто из вас ни думает об ужасной голой земле поэтому о ней подумаю я. Всё равно вас люблю. Лёонгрэль.
  
   Трулльвик был не совсем согласен с содержанием письма, намекнул, что смысл его слишком туманен, и не объясняет сути их экспедиции. Но Лёонгрэль заявила, что это она здесь принцесса, а, как известно, правящие особы никогда не ошибаются.
   Они укутались в темные плащи и тихонько вышли в пустой коридор. Было уже далеко за полночь, и весь замок мирно спал: не было слышно ни звука, - только иногда потрескивали свечи в позолоченных канделябрах.
   Лёонгрэль оглянулась: позади едва заметной темной дымкой кралась Морлок. Огромная гибкая ящерокошка становилась невидимой, когда хотела, поэтому в прятки с ней было играть страшновато - вечно натыкаешься на нее в самый неожиданный момент. Глубокий сон всех обитателей замка был тоже одним из ее магических фокусов: Лёонгрэль прошептала свою просьбу ей на ухо, а желание принцессы Морлок выполняла всегда, если только они не противоречили ее независимому нраву.
   Они проходили мимо королевской спальни, возле дверей которой сладко посапывали стражники. Лёонгрэль приоткрыла створку и скользнула внутрь. Король и королева почивали в своих больших кроватях с кружевными балдахинами, лица их были спокойны и безмятежны, будто ничего на свете их не тревожило. Еще бы, подумала Лёонгрэль, всё свалили на меня. Ведь это я отправляюсь в далекое и опасное путешествие, а вы будете нежиться под теплыми одеялами. Ну, так уж и быть, спите. Завтра у вас будет нелегкий денек - беспокойство в сто раз хуже опасностей.
   Она прокралась к сундуку и вытащила из него мешочек монет. В сундуке оставалось еще много таких мешочков, бархатных, с золотым шитьем: одним больше, одним меньше - никто не заметит. Главное - не звенеть.
   На прощанье она снова остановилась у постели королевы, поцеловала тяжелую волнистую прядь волос, ниспадающую с покрывала. Мама улыбнулась во сне и стала похожа на прекрасную добрую фею - луна освещала ее загадочное лицо, тонкий нос с горбинкой и изящные руки. Ну, пора!
   До черного хода они добрались без особых приключений, лишь Морлок поймала парочку ночных кошмаров, крутившихся у спальни фрейлин. Лёонгрэль видела, как их бесформенные тени, заскулив, исчезали в ее розовой пасти. Бр-р-р... Каждый раз, когда Морлок охотилась, девочке было не по себе: она никак не могла привыкнуть к странной пище, которую добывала себе ее мрачная спутница. Дурных снов по всему замку хватало, и Морлок никогда не страдала от голода.
   Трулльвик чуть слышно звякнул связкой ключей, украденной у стражников, ища коротенький плоский ключ от черного хода. Даже прислуга теперь не пользовалась этой забытой дверью - слишком узкой и неудобной она была. Железные петли совсем заржавели и беглецы с усилием навалились на тяжелые отсыревшие доски. С резким скрипом, которого они сами испугались, дверь отворилась, и они вышли в темный ночной парк.
   Дул холодный северный ветер, разбрасывая по небу клочья облаков. Лампу зажигать было опасно, решили обойтись светом луны: большая, полная, она то и дело проглядывала в прорехах между облаками; казалось, будто она мчится куда-то на бешеной скорости, выныривая из сизых небесных волн.
   Принцесса и шут почти ощупью пробирались к восточным воротам парка; сиреневые в лунном свете статуи, стоявшие по обеим сторонам дорожки, протягивали к путникам прекрасные античные руки. В ветвях лип что-то угукнуло, зашелестело и взмыло в воздух, - Лёонгрэль в испуге прижалась к Морлок, и, почувствовав, как ровно бьется ее сердце, успокоилась. Ничего, это же просто сова.
   Вот и окраина парка. Ой, что это под ногами... Мохнатое... Собаки! Тоже спят. Ай да Морлок!
   Едва не наступив на свернувшихся в траве сторожевых собак, Лёонгрэль и Трулльвик открыли калитку и оказались на пустынной ночной дороге, которая вела к заливу Переменных ветров.
  
   Глава третья
   Сон и превращение
  
   До рассвета они должны были уйти как можно дальше от замка, а к полудню спрятаться в лесу: король с королевой наверняка снарядят погоню, и всадники в синих плащах с золотыми вензелями - их верные слуги и глашатаи - поскачут по всем дорогам королевства, ища пропавшую принцессу. Разумеется, беглецов могут найти и в лесу, но на это понадобится время: Лёонгрэль ведь не упоминала в своей записке, в какую сторону они направятся, а среди древних сосен и елей, со всех сторон обступивших замок, можно плутать вечно.
   Главное, не заблудиться самим, думал Трулльвик. Он взял с собой карту, но сейчас, впотьмах, разглядывать ее не имело смысла. Впрочем, развилок на Дороге Арабесок, как ее называли при дворе, почти не было: петляя и извиваясь между холмами и оврагами, она вела к маленькому городу Флюэнбургу, а там и до залива рукой подать.
   Они шли гуськом, шлепая по мокрой грязи: впереди Трулльвик, освещая путь тусклой масляной лампой, за ним Лёонгрэль с небольшим узелком припасов, а позади, сливаясь с темнотой, Морлок - два горящих желто-зеленых овала глаз подпрыгивали в такт движениям. Иногда Морлок останавливалась и дула на оставленные путниками следы: сбивала с толку собак и людей, которые непременно будут их искать; потом догоняла Лёонгрэль и терлась холодным носом о ее руку, совсем как огромная домашняя кошка. Когда девочка уставала, она садилась на гладкую плоскую спину чудища и ехала, словно в кресле-качалке; посидит несколько минут, да и спрыгнет: она ведь знала, что, несмотря на всю свою привязанность к ней, Морлок ни за что не потерпит положения верховой лошади, и, если не огрызнется, то затаит обиду.
   Прошло несколько часов, и Лёонгрэль начало казаться, что она попала в какой-то странный затянувшийся сон, в котором ей нужно идти куда-то в холодной мгле, слушать шорохи леса, вдыхать сырой лиственный воздух, поднимающийся со дна оврагов. Зачем я иду, думала она, могла бы лежать сейчас в теплой постельке, смотреть, как снежинки кружатся в хрустальном шаре... Увижу ли я ангелов? Может, их и нет вовсе...
   Трулльвик, словно читая ее мысли, обернулся и спросил:
   - Ваше высочество, вернемся? Успеем ко второму завтраку. Возможно, нас даже простят.
   - Ну нет, так не годится, - ответила Лёонгрэль, поджав губы. - Я уже написала записку. И как, по твоему, я посмотрю папе в глаза? Он ухмыльнется и скажет: "Ну что, достала снегу? Хватит, чтобы крышу прикрыть?" А я что отвечу? Ты, если хочешь, можешь возвращаться. И вообще, я тебе зря рассказала, не знала, что ты такой трус. Просто трусишка.
   Трулльвик вздохнул, пробормотал что-то насчет милосердия своих будущих тюремщиков и поплелся дальше, устало перебирая ногами.
  
  
   Они остановились отдохнуть, когда начало светать, и в ветках деревьев загалдели взъерошенные от ночной сырости птицы. Дальше идти не было сил; голодные и измученные долгой ходьбой, беглецы спрятались в лесу, подальше от дороги, на полянке, поросшей мхом и пожухлым папоротником. Трулльвик нашел для Лёонгрэль сухое местечко у корней старой ели, расстелил теплое покрывало. Девочка свернулась калачиком, прижалась к черному боку Морлок и уснула, так и не притронувшись к яблоку, которое сжимала в руке.
   Трулльвик смотрел, как спокойно и ровно дышит принцесса, обхватив пухлыми ручками шею своей странной компаньонки. И как только она не боится этой твари? Все во дворце ее побаиваются, но только не Лёонгрэль. Когда принцесса была еще крошкой, а Морлок - маленьким шипящим комочком, привезенным королем из дальних стран, они подружились и всё делали вместе: ели кашу из одной тарелки, делили одну подушку, вместе гуляли и играли. К неудовольствию королевы и ужасу нянек девочка никак не хотела расставаться со своим диковинным другом и поднимала визг всякий раз, когда Морлок прятали. А теперь посмотрите на них: дитя и чудовище подросли и по-прежнему спят в обнимку, словно родные...
   Надо бы развести огонь. Зябко. Еще очень рано, и можно надеяться, что их исчезновение пока не было замечено. Трулльвик насобирал веточек и зажег костерок. Пахучий дым сиреневой струйкой поднимался вверх, к неподвижным зеленым кронам, растворялся в утреннем тумане. Вот и хорошо. Вот и ладно. А скоро огонь догорит, и дым вовсе рассеется. Слушая, как потрескивают шишки в костре, Трулльвик уснул.
  
  
   Лёонгрэль снился сон. Ей казалось, будто из-за темных стволов, из молочного тумана появился вдруг кто-то огромный, кто-то, заросший лохматой бурой шерстью и с носом, длинным как змея. Он смотрел на Лёонгрэль, моргая черными блестящими глазами, и тяжело дышал. Из его рта вырывались облачка пара и белыми каплями повисали на шерстяных завитках. Морлок поднялась, подошла к зверю и уткнулась носом в его могучую ногу. Лёонгрэль тоже его совсем не боялась: она протянула ему яблоко, он взял его своим осторожным мягким хоботом и отправил в рот. Яблоко захрустело где-то в его бездонной пасти, украшенной двумя длинными желтоватыми клыками, а потом зверь улыбнулся. Он поднял могучий хобот и начал дуть. Из хобота вдруг посыпались снежинки, много прекрасных белых снежинок; они мигом облепили шершавые стволы и мох, и тонкие веточки, и шишки, и алые рябиновые гроздья, и волосы Лёонгрэль...
   - Я знаю, ты - мамонт. Я видела тебя в книжке. Ты жил давно-давно, - бормотала принцесса во сне.
   Лёонгрэль проснулась. Волосы ее были и вправду мокрые, но не от снега, а от росы. Какой славный сон! Будто в самом деле мамонта увидела... А где же яблоко? А-а, вот оно, в траву укатилось.
   Туман рассеялся, и солнце косыми дорожками освещало поляну. Солнце. Впервые за несколько недель холода и мокрети. Неужто лето вздумало вернуться?
   Около догоревшего костра, посапывая, спал Трулльвик, совсем как ребенок, обняв коленки руками. Морлок нигде не было видно, наверное, ушла на охоту, хотя, чем ей питаться в осеннем лесу, какие тут кошмары? Лучше Лёонгрэль об этом не знать. Интересно, сколько они проспали? Час, два, а может, уже вечер?
   Трулльвик заворочался, перестал храпеть и проснулся.
   - Ваше высочество... - сонно пробормотал он. - Вы уже встали... Давайте позавтракаем и решим, что нам делать дальше.
   Оказалось, что ежики и белки основательно похозяйничали в сумке с провизией: один такой нахальный воришка с облезлым линяющим хвостом хрустел огрызком груши на ветке прямо у них над головами. И куда только смотрела Морлок? Или такими пустяками она не интересуется?
   Пришлось доедать остатки. Они перекусили пирожками и яблоками. Никогда Лёонгрэль не думала, что обыкновенные пирожки с капустой могут быть такими вкусными! Потом Трулльвик расстелил на одеяле карту и красным карандашом отметил их путь.
   - Мы, должно быть, вот здесь, в Сиреневой чаще. До города Флюэнбурга осталось несколько часов хода, к ночи доберемся. А залив Переменных ветров, видите, прямо за городом, в нескольких милях. Только...
   - Только что? Опять боишься?
   - Нет, моя госпожа, дело не в этом. Глашатаи наверняка уже раструбили по всему королевству, что принцесса исчезла, - вас могут узнать!
   Лёонгрэль об этом не подумала: в самом деле, маленькая девочка в сопровождении слуги и ни на что не похожего зверя сразу вызовут подозрения у горожан. Как же быть... Она вдруг рассердилась на Трулльвика.
   - Я всего лишь ребенок, но куда смотрел ты, глупый взрослый? Почему ты не побеспокоился о таких пустяках? Придумывай теперь что-нибудь сам, я домой не вернусь без снега!
   Шут забормотал что-то извиняющимся голосом и сел на узловатый корень - поразмышлять. Бесшумно ступая по еловым иглам, на поляне возникла Морлок. Ее морда была испачкана золотистой смолой, она довольно облизывалась. Интересно, что, все-таки, она ела?
   - Может быть, - начал Трулльвик осторожно, - Морлок сумеет что-нибудь сделать... Я имею в виду, она ведь способна вытворять всякие магические штуки. Вот и поколдовала бы... Сейчас самое время.
   Лёонгрэль посмотрела в желтые, с зелеными крапинками глаза Морлок и увидела в них тайну и ожидание просьбы. А ведь правда... Сама Морлок станет невидимой, шут в своем бесцветном одеянии будет незаметен в толпе, остается она, Лёонгрэль... Что, если...
   Она наклонилась к большому круглому уху Морлок и что-то прошептала. Глаза черного зверя вспыхнули, а белые закрученные усы на мгновенье распрямились. Морлок поняла просьбу. Она застыла на месте, а потом вдруг вся взъерошилась, выгнула спину и дунула Лёонгрэль в лицо. Ее дыхание пахло хвоей и опилками, и принцесса поняла, что Морлок ела в лесу. У деревьев ведь тоже есть грезы и страшные сны...
   Сначала ничего не произошло. Только все тело покалывало, как после долгого сна. Потом девочка с восторгом и ужасом увидела, как ее пухлые ручки вытягиваются вместе с рукавами зеленого вязаного платья, превращаясь в изящные, тонкие руки женщины; стройные ноги поднимают ее от земли - белые лодыжки сверкнули и тут же спрятались под тяжелым шерстяным подолом; волосы на голове шевелятся, щекочутся, растут, растут, и темной пушистой волной укрывают ей плечи... Она ... становится взрослой!
   Трулльвик вцепился в еловый корень и застыл, наблюдая за этим чудесным превращением: вместо маленькой курносой девочки на поляне кружилась, пытаясь оглядеть себя со всех сторон, очаровательная молодая женщина.
   - Я выросла, выросла! - воскликнула Лёонгрэль, и голос у нее стал совсем другой - низкий, глубокий, как звучание виолончели. - У тебя нет зеркальца? Мне бы посмотреть на себя новую! Так интересно!
   Трулльвик, все еще дрожа от волнения, начал копаться в холщовой сумке, но нашел лишь стеклянный шарик для фокусов - зеркальца у него отродясь не водилось. В шарике нос у Лёонгрэль казался хоботом, а уши походили на капустные листья.
   - Вы просто обворожительны, ваше высочество! - уверял ее Трулльвик. - Не верьте этому бессовестному шару, я даже в фокусах на него не очень-то полагался. Но, смею надеяться, Морлок не оставит вас такой навсегда?
   - Что ты имеешь в виду? - беспечно спросила принцесса, бережно расправляя отороченную мехом юбку.
   - Я просто боюсь, что столько беззаботных детских лет пропадет зря. А детские воспоминания к старости становятся на вес золота, уж можете мне поверить.
   Лёонгрэль подбежала к Морлок, которая все это время, жмурясь, наблюдала за ней, и прижалась к ее влажному розовому носу. Казалось, будто Морлок беззвучно объясняет что-то принцессе на ушко.
   - Не-ет, - разочарованно сказала Лёонгрэль наконец, - это не навсегда. Она говорит, что снова стану прежней, когда минует опасность. В лучшем случае, колдовство продлится несколько дней. И очень жаль. По-моему, я стала очень хорошенькая. И гувернантка мне больше не нужна. Ла-ла-ла!
   И она снова закружилась по поляне, подставив солнцу свое белое улыбающееся лицо в золотистых веснушках. А Трулльвик гадал: что эти странные чары сделают с характером маленькой девочки, не повзрослеет ли ее душа раньше срока, пытаясь угнаться за преобразившимся телом?
  
  
   Глава пятая
   Давным-давно...
  
   Оставшийся путь оказался более легким, чем ночное шлепанье по грязи. Они бодро шли по обочине дороги: стройная женщина в синем плаще и тощий нескладный человечек, судя по скромному платью, слуга. Морлок невидимкой бежала рядом, иногда тихим рычаньем предупреждая о возможной опасности. Несколько раз они ныряли в придорожные заросли и сквозь колючие ветки елей смотрели, как мимо брели редкие пешеходы. Вот прошла женщина с корзинкой, накрытой белой тряпицей - наверное, несла свежую сдобу на рынок; проехала, скрипя деревянными колесами, телега, груженная свеклой и морковью - возница дремал на краю, ослабив поводья и позволив чумазой пегой лошадке задумчиво ковылять вперед. Королевских гонцов путники так и не увидели. Наверное, они побывали здесь еще утром.
   Лёонгрэль все время рассеянно улыбалась, чуточку неуклюже вышагивая на своих новых, удлинившихся ногах. Казалось, что она совсем забыла о цели своего путешествия, ее интересовало лишь странное превращение, которое произошло с ее обликом. Она то и дело принималась рассматривать свои нежные белые ладони с бледно-голубыми паутинками сосудов, поправляла непослушные завитки волос, дотрагивалась зачем-то до аккуратного маленького носа.
   Трулльвик не улыбался. Лицо его совсем посерело от тревоги: он думал о том, что скоро стемнеет и возможно, им придется ночевать в городе. И нужно достать где-то еду, не привлекая внимания. А потом искать этот невидимый замок... Этот замок... Ведь однажды он стал видимым для него, на один лишь миг. Из-за прекрасного миража, явившегося ему в детстве, Трулльвик и согласился участвовать в этой безрассудной экспедиции, которая еще неизвестно чем закончится.
   Давно это было... Серые, в кудрявых барашках, волны, окружившие его утлую лодочку со всех сторон; холодные снежинки, падающие в воду... Он был там совсем один - мальчик и море, бесконечное, пенное, тревожное. Он не боялся моря, но тогда ему стало по-настоящему страшно. Лежа на дне лодки, он смотрел в небо, а снег падал, и падал, и холодно щекотал лицо. Берег остался далеко позади, в какой стороне - он точно не помнил. И сколько прошло времени с тех пор, как его унесла в открытое море лодка, в которой он случайно заснул, - он тоже не помнил. Открыл глаза - а пристань и прибрежные домики исчезли, вокруг снег и вода.
   Каждый раз Трулльвик чувствовал непонятное смятение и восторг, вспоминая тот день. Столько лет прошло, а чудесный мираж до сих пор стоит перед глазами. Тогда ему вдруг померещилось, что за снежной завесой что-то скрывается, что-то огромное, похожее на айсберг, или парус корабля. Он вскочил, рискуя опрокинуть лодку, и стал вглядываться в белую пелену перед собой. И отчетливо увидел замок: высокий, кружевной, сверкающий хрусталиками льдинок и радужными окнами, он рос прямо из глубокой черной воды, окруженный витыми лестницами и невесомыми арками. Свет струился откуда-то сверху, свет и пение - сладкое, баюкающее, многоголосное. Маленькому дрожащему мальчику вдруг стало так тепло, так хорошо, так спокойно. Исчезли страх и тревога, и внутри, мягким белым котенком зашевелилась радость...
   Но в эту же минуту тревожные оклики с другой стороны отвлекли его внимание: он узнал низкий грубоватый голос отца и понял, что его ищут. Он закричал что было сил, замахал руками. И вот уже темные силуэты лодок выплывают из снежной мути, сильные руки подхватывают его, заворачивают в одеяло, вливают в обветренный рот что-то обжигающее и приятное. А замок... Замок исчез. Растаял. Собственно, Трулльвик и не вспоминал о нем в те минуты счастливого спасения. И только на следующее утро, проснувшись у теплой печки, он понял, что видел чудо. Мама, услышав его рассказ, загадочно улыбнулась.
   - Это был замок ангелов, сынок. Тебе повезло: редко, кто его увидеть может. Наверное, ангелы и помогли отцу отыскать тебя в открытом море в такую вьюгу. Случилось настоящее чудо!
   Трулльвик почти никому не рассказывал об этом происшествии: мальчишки стали бы смеяться, а взрослые посчитали бы сумасбродом или вруном. Но светлый замок иногда снился ему по ночам: он приближался к нему на своей лодке, видел его прекрасные колоннады и башенки, но когда хотел коснуться перламутровых перил, замок таял - лишь волны неспешно вздымали белые гребешки там, где он только что мерцал.
   И вот теперь, когда Трулльвик постарел, многое в жизни испытал и при этом наделал кучу ошибок, его глупая милая девочка заявляет, что непременно хочет найти замок ангелов! Он просто не мог не увидеть в этом перст судьбы. Он не мог не отправиться вместе с ней на поиски ускользнувшего волшебства...
   - Ты чего такой невеселый? Смотри, мы почти пришли! - звонко воскликнула Лёонгрэль, теребя его за рукав.
   В самом деле, впереди виднелись остроконечные крыши домов Флюэнбурга. На дороге появились люди, и беглецам уже некуда было прятаться - вокруг росли лишь кусты шиповника и бузины. Люди, впрочем, не обращали на Лёонгрэль и Трулльвика никакого внимания: похожие на насупленных деловитых муравьишек, они торопились по своим делам, Свернув на одну из боковых улочек, путешественники затерялись среди прохожих и почувствовали себя спокойнее.
   Флюэнбург был обычным приморским городишкой, одним из многих, облепивших побережье Студёного моря. На домах зажиточных горожан красовались флюгеры в виде морских коньков и дельфинов, с рынка тянуло рыбой и водорослями, а местные жители носили смешные калоши с деревянными нашлепками, чтобы не пачкать обувь. Лёонгрэль с любопытством рассматривала вывески и витрины, принюхивалась и прислушивалась. Впервые она могла увидеть и почувствовать настоящую жизнь, да еще без суетливых нянек за спиной. Никто не докучал ей излишним вниманием, не поучал и не одергивал ее, разве что Трулльвик, - но он делал это осторожно, мягко, и каждый раз извинялся.
   Они как раз проходили мимо лавки, над дверью которой значилось:
  
   Красивые и удивительные вещи господина Крокхена.
  
   Сквозь мутное зеленоватое стекло витрины можно было разглядеть сотни милых пустячков, способных очаровать, и даже навеки пленить впечатлительные души. Фарфоровые и деревянные фигурки усеяли широкий подоконник, словно жители маленького государства; откуда-то сверху спускались нитки разноцветных бус и подвесок, похожих на прозрачные леденцы; восковые ангелы с большими реснитчатыми глазами дули в свои золоченые трубы, недра хрустальных шаров загадочно мерцали, а из темной глубины лавки то и дело выплывал на свет большой изумрудный дракон, покачиваясь на ниточках и показывая всем желающим свое толстое желтое брюшко.
   Лёонгрэль очень захотелось заглянуть в лавку. Там наверняка есть зеркало, и она наконец-то сможет хорошенько себя рассмотреть. Ах, ты возражаешь, старый скучный Трулльвик? Ну, тогда она точно там побывает! Да, и ей, возможно, понадобятся монетки - вдруг она заметит что-то интересное и просто необходимое!
   Не обращая внимания на робкие возражения Трулльвика, Лёонгрэль вытребовала кошелёк и велела ждать ее поблизости. Невидимая Морлок глухо зарычала, когда девочка открыла крашеную дверь и звякнула колокольчиком, но Лёонгрэль погрозила ей пальцем и нырнула в пряную темноту лавки.
  
   Глава шестая
   В магазинчике господина Крокхена.
  
   Господин Крокхен стоял у прилавка и пересчитывал выручку. Что ж, совсем неплохо для начала недели: продано две бронзовых пепельницы в виде бульдогов, хрустальный шар для гаданий, костяной гребешок, несколько золоченых свечей и бутылочка розовой воды. Да, и еще тот печальный Пьеро с оторванной ножкой; из-за этого уродства беднягу никто не хотел покупать. Господин Крокхен приклеил ножку бесцветным клеем, и инвалидность Пьеро стала незаметна. Грустную куклу приобрела сегодня жена булочника: она, правда, увидела подвох, так что пришлось немного сбавить цену, ну да ничего - один раз уступить можно. Главное, чтобы покупатели к этому не привыкали.
   Все проданные безделушки обрели сегодня новых хозяев и теперь будут пылиться в их домах. А он, господин Крокхен, положит блестящие монетки этих глупых людей в сундук и надежно его запрет. Вот так. Там денежки будут в большей сохранности, чем в дырявых кошельках и карманах. Вечно они норовят оттуда выпасть и закатиться под кровать или еще куда-нибудь, в укромное место... Или проворный мошенник пороется в сюртуке. Или того хуже: драгоценные монетки бездумно тратят на всякие пустяки и совершенно бесполезные, а иногда даже опасные вещи. Книжки с глупыми историями о ненужных чувствах, сладости, красивые платья, украшения, путешествия и даже помощь бедным! Так владельцы шустрых монеток очень скоро их лишатся и сами станут бедными!
   Другое дело - покупать дома. Их всегда можно сдать в наем и получать деньги каждый месяц. Вот он, мистер Крокхен, купил уже целых восемь домов, отремонтировал их и поселил жильцов. Так что, когда он совсем состарится и не сможет держать магазин, он будет безбедно жить на взимаемую с постояльцев квартирную плату. Будущую свою жизнь он представлял довольно туманно, но чудилась она ему какой-то удивительно спокойной и размеренной: с утренним кофе, свежей газетой и прогулкой по берегу моря. Его нынешняя жизнь - без жены, детей и даже собаки - тоже была сытой и спокойной, если не считать дней, когда он сам торговал в лавке: в эти дни он почему-то волновался и переживал. Удивлялся, как легко люди расстаются с деньгами, меняют их на всякую чепуху.
   "Видела бы меня сейчас мама! - частенько думал он. - Посмотрела бы, чего добился ее сын, которого она иначе, как щуплым волчонком не называла". Он почти забыл о той крошечной темной каморке, где провел детство, забыл, что такое черствый хлеб на ужин и холодные ноги зимой. Сейчас у него был теплый чистый дом, свиные котлеты и жареная форель каждый день, а его кожаные ботинки грели ноги, как печка.
   Господин Крокхен потянулся, размял ноющую спину и зашаркал к двери. Пора было закрываться.
   - Эй, Катри! - прикрикнул он на худенькую девчушку, стоящую у витрины. - Ты здесь целый день топчешься! Чего тебе надо?
   Девочка вздрогнула, робко улыбнулась и показала на верхнюю полку, где были выставлены деревянные фигурки животных.
   - Он такой красивый. Слон... Можно посмотреть поближе?
   Господин Крокхен недовольно хмыкнул. Слон и вправду был хорош, но совсем не по карману Катри. Ее отец недавно потерял лодку и сейчас переживал не лучшие времена. А этого слона, большого, украшенного странными завитушками и бивнями из темного янтаря, мог позволить себе лишь человек, имевший лишние деньги. Лишние. Да, если бы он, Зольен Крокхен так тратил бы свои лишние деньги, он бы до сих пор жил в лачуге.
   - Я закрываю лавку, Катри. Если хочешь, приходи завтра, но имей в виду: руками я тебе слона трогать не дам - измажешь еще, и его никто не купит. Ступай, ступай.
   Девочка поникла и побрела к выходу. Слон смотрел на нее с полки, сверкая янтарными глазами, и грустил. По крайней мере, Катри так казалось.
   В этот самый момент в лавку вошла новая посетительница. Это была молодая особа, очень милая, в скромном, но дорогом платье. Она с осторожным любопытством осматривала темные полки с мерцающими на них сокровищами, и господин Крокхен подумал, что повременит с закрытием лавки и постарается продать этой простодушной на вид девушке какую-нибудь дорогую безделушку.
   - Чем могу быть полезен, моя госпожа? - вкрадчиво начал он. - Драгоценности, сувениры, волшебные карты, китайские веера? Все, что угодно для очаровательной юной принцессы!
   - О, что вы, я совсем не принцесса, - испуганно сказала девушка, - я... я гувернантка... в одном доме... Но ведь это не важно, правда?
   Увидев, что господин Крокхен угодливо кивает, Лёонгрэль продолжила:
   - Скажите, у вас случайно нет зеркала? Я бы хотела немного причесаться.
   Господин Крокхен хитровато улыбнулся.
   - У нас всегда найдется зеркало для хорошего покупателя. Вы хотите что-нибудь примерить? У меня есть прелестные серьги из морского камня, как раз в тон к вашему платью.
   Он вытащил из маленькой шелковой коробочки красивые сине-зеленые капли и протянул Лёонгрэль.
   - Пожалуйте сюда. Вот здесь вы можете на себя полюбоваться.
   Зеркало, как волшебное озеро, вынырнуло из-под выцветшей парчовой занавески и отразило ее белое изумленное лицо. Неужели это она? Волосы - темная рябь, глаза - синие рыбки, губы - малиновое варенье. Она красивая, очень красивая! Может, она не была дурнушкой и раньше, но никогда этого не замечала. А серьги и вправду так ей идут - переливаются, как морская вода! Интересно, что за них попросит этот противный старик?
   В зеркале десятками сот темнели полки с драгоценностями, рядом стоял сгорбившийся господин Крокхен и сварливо отчитывал маленькую белокурую девочку. Она покраснела от стыда, но продолжала рассматривать что-то на верхней полке. Что она там увидела?
   - Ты еще здесь, Катри? Я же сказал, чтобы ты шла домой - все равно тебе слона не видать! Его никто тебе на Рождество не подарит, проси у родителей что-нибудь попроще, подешевле!
   Лёонгрэль обернулась и подошла к витрине. Ух ты... Это не слон вовсе, это мамонт. Точно такой же, какого она видела в лесу: большой, темный, задумчивый, с сверкающими янтариками глаз. Прямо как настоящий...
   Она перехватила восхищенный взгляд девочки, и ей самой ужасно захотелось получить чудесную игрушку. И сережки ей приглянулись. Они так хороши!
   Принцесса снова повернулась к зеркалу, капли заискрились на кончиках ее ушей.
   - Вы уже решили, моя госпожа? - приторно-сладко поинтересовался господин Крокхен.- Положить серьги в шкатулку или ... пусть остаются на ваших ушках: они так вам идут!
   А с другой стороны, думала Лёонгрэль, мало ли зачем деньги могут пригодиться в дороге? А мамонт... Он ведь тяжёлый... Тащить его с собой?
   - Ну, и что же вы...
   - Я их беру. Сколько вы за них просите?
   Господин Крокхен изобразил замешательство и неловкость. Видите ли, они из редкого камня, отличной шлифовки, обошлись ему недешево. Но ей он, так и быть, сделает скидку. Скажем, пять золотых.
   Лёонгрэль фыркнула, вытащила из заветного мешочка пять сверкающих монеток и протянула господину Крокхену. Он с поклоном их принял и положил в кошелек. Золотые упали на дно, тихонько звякнув.
   - А вот этого мамонта отложите до моего возвращения! - неожиданно властно заявила она, забыв, что играет роль скромной гувернантки. - Я зайду за ним на днях и заплачу, сколько бы он не стоил! Да, и упакуйте, как следует!
   Господин Крокхен несколько оторопел, но потом угодливо кивнул. Пообещать никогда не помешает, тем более - такой сговорчивой покупательнице.
   Лёонгрэль же думала о том, что она поступила благоразумно: было бы ужасно неудобно тащить эту тяжеленную игрушку с собой в Замок Ангелов. Лучше она захватит ее на обратном пути. Едва слышно скрипнула дверь: это выскользнула в серые сумерки Катри.
   Странно, но Лёонгрэль вдруг стало как-то неуютно и зябко в маленькой теплой лавке
  
  
  
   Глава седьмая
   "Синий тунец"
  
   - Нам нужно найти постоялый двор, где можно поужинать и переночевать, ваше высочество. Уже смеркается, и было бы безумием отправляться в море ночью! - тревожно сказал Трулльвик, завидев Лёонгрэль, сбегающую по каменным ступенькам.
   Про ее обновку он не обмолвился ни словом. И, конечно, он сделал это намеренно. Чтобы укорить ее за беспечность и расточительность. Занудливый шут! И зачем она взяла его с собой! Мало ей нянек во дворце!
   Лёонгрэль сжала губы и пробурчала:
   - Мы просто будем идти, и идти, и наверняка набредем на какую-нибудь гостиницу. За мной, Морлок!
   Холодный вечер накрыл город серым колпаком из взлохмаченных туч и мерцающих звездочек. Улицы потихоньку пустели, в желтых окнах мелькали сиреневые тени, а из кухонь соблазнительно пахло жареной рыбой и картофельным супом. В животе, почуяв вкусные запахи, завозился голодный червячок. Нужно и в самом деле где-то остановиться, пока червячок не превратился в удава.
  
  
   Толстая Шеенук перекатывалась от столика к столику, ловко перехватывая подносы с дымящейся едой, смахивая крошки со столов и визгливо смеясь над замечаниями посетителей. Сегодня в "Синем тунце" было людно: оранжевые в отблесках свечей лица сосредоточенно наклонялись над тарелками, блестящие масляные рты что-то жевали, причмокивали от удовольствия.
   Вот владелец рынка обгладывает крылышко цыпленка: молодая женушка не очень-то балует его вкусной стряпней; несколько рыбаков празднуют хороший улов, другие стараются утопить в вине неудачу; кое-кто просто убежал из дома, чтобы поболтать и немного развлечься. Между столиками плавно вышагивает Зуйка, дочь Шеенук, похожая на снеговика, слепленного из трех шариков; она играет на дудочке, смешно раздувая и без того пухлые щеки, и этим очень веселит всех гостей.
   Дверь с ворчливым скрипом отворилась, нехотя впустив в трактир новых посетителей. Шеенук, оттиравшая липкие следы от кружек на освободившемся столе, окинула их быстрым оценивающим взглядом. Не местные. Уставшие, голодные. И при деньгах, судя по наряду девушки. А этот несуразный человечишка, без сомнения, слуга. Слишком уж невзрачен для отца или дяди.
   Шеенук была очень осторожной и расчетливой женщиной. Хоть и говорят, что толстушки отличаются легкостью нрава и веселостью, круглая пышная Шеенук только казалась мягкой и беззаботной. Внутри нее, свернувшись тусклыми кольцами, жила змея - сильная и безжалостная. Змеиные искорки порой сверкали в маленьких бледно-голубых глазах хозяйки трактира, если кто-нибудь из постояльцев медлил с оплатой за еду и кров, или, когда служанка мечтательно смотрела в окно, вместо того, чтобы сбивать тесто.
   Сегодня Шеенук была вдвойне осторожна, ведь утром по городу промчались королевские гонцы, быстрые и встревоженные, словно чайки, и объявили об исчезновении маленькой принцессы. Ей восемь лет, короткие темные волосы, синие глаза. С ней может быть шут и какая-то непонятная черная тварь, напоминающая кошку. Всех, кто что-нибудь расскажет о том, где они находятся, обещали щедро наградить.
   Ну, эти, вроде, на беглецов не похожи. Девушке, должно быть, лет двадцать, и она никак не может быть маленькой принцессой.
   Растянув в улыбке пухлые щеки, Шеенук подошла к гостям и пригласила их к столу.
   - Чего желаете, милейшие? Сегодня у нас превосходная жареная треска и куриные котлетки. Есть также замечательный яблочный пирог и медовый квас.
   Девушка в нерешительности почесала кончик носа и сказала:
   - Мы очень голодны, поэтому несите все, что есть!
  
  
   Лёонгрэль сидела за столом, поджав ноги, и глазела по сторонам. В трактире горели факелы и свечи, плавя темноту на десятки мечущихся осколков; прямо над головой висело, покачиваясь в потоках горячего воздуха, чучело огромной рыбины с блестящими стеклянными глазами.
   Внизу, возле правой ноги, Лёонгрэль чувствовала упругий бок Морлок, и это придавало ей храбрости: ведь в зале было так много незнакомых людей, и все они, время от времени, переставали жевать и бросали на нее странные пытливые взгляды. Как отличались эти лица от тех, что она привыкла видеть вокруг себя! Никакой утонченности, беззаботности и веселья: грубые черты, тусклые волосы, бесцветные уставшие глаза. Женщины громко разговаривали, потягивая сидр из больших кружек; иногда заливались резким, хриплым смехом, их губы казались черными в полумраке зала. Мужчины спорили о чем-то, стучали кулаками, разбрасывая во все стороны рыбьи кости; некоторые спали, уронив взъерошенные головы на стол.
   Со своего места Лёонгрэль могла видеть краешек кухни; там сидел на табуретке толстый лопоухий мальчик и чистил картошку. Иногда он вздыхал, картофелина и нож замирали у него в руках, а взгляд мечтательно блуждал по стене. Смешной толстый мальчик!
   Еда оказалась необычайно вкусная, и Леонгрэль попробовала все, что им принесли. Принцесса даже забыла приличия и принялась облизывать перепачканные в соусе руки. Трулльвик, напротив, почти ничего не ел; тревога сделала его худое лицо еще более осунувшимся и старым, а длинные пальцы беспрестанно барабанили по столу. Чем ближе путешественники приближались к заветной цели, тем страшнее было Трулльвику: найдут ли они лодку? увидят ли замок? не утонут ли в морской пучине? Неизвестность холодным пузырем застыла внутри, не давая места ни сну, ни голоду.
   - И когда ты прекратишь действовать мне на нервы? - не выдержала Лёонгрэль. - Завтра мы наконец-то увидим ангелов, а ты будто на похороны собрался - ни поддержки, ни помощи от тебя никакой! Лучше пойди и узнай, есть ли у хозяйки комната, где можно переночевать! Ступай!
   Шеенук, услышав, что гости хотят задержаться, угодливо улыбнулась:
   - Конечно, у нас есть свободные комнаты, только боюсь, что вашей госпоже они не подойдут: кровати там жесткие - она не заснет. Есть, правда, одна комнатка - я держу ее для особо важных гостей - очень милая! Там даже зеркало имеется, и шкаф... Но она, правда, выйдет немного дороже...
   Трулльвик, подумав, что принцесса всегда должна оставаться принцессой, согласился.
  
  
   Вслед за хозяйкой, они поднялись по скрипучей темной лестнице на второй этаж. Комната, действительно, оказалось довольно уютной: в ней стояла высокая кровать, украшенная деревянными шарами, немного израненный временем и прежними постояльцами шкаф, а напротив окна висело небольшое тусклое зеркало в кованой раме. Стены были обиты светло-зеленой тканью; не смотря на то, что рисунок поблек и выцвел, в нем еще можно было разглядеть сплетение крошечных бутончиков, листьев папоротника и фигурок разных зверей.
   - Сейчас я вам постель застелю! - сказала толстая Шеенук и подошла к шкафу. - Это еще что за новость!
   С верхней полки шкафа посыпалось что-то шуршащее, трепещущее разноцветными лентами и витыми бумажными полосками.
   - Ах, вот, оказывается, где Петрик своих воздушных змеев прячет! Негодный мальчишка! Я-то думала, что всех их извела!
   Шеенук смотрела на шелестящее великолепие, лежавшее у ее ног, и злилась. Сколько раз она говорила сыну, чтобы он бросил это дурацкое занятие - мастерить воздушных змеев - и нашел бы себе настоящее дело! Она сломала и выбросила десятки странных созданий, украшенных перышками, обрывками серебряной бумаги, ленточками и бисером, но каждый раз находила новые тайники. И откуда он, только, время и силы для этого находит! Весь день Шеенук заставляет мальчишку трудиться: то он чистит рыбу, то ходит на рынок, то считает выручку, то моет полы - ни минуты свободной у него нет! По ночам, что ли, он их клеит? И никакого применения этой его фантазии! Вон, старшая, Зуйка, на дудочке играет - хоть гостей веселит, а младший... Тьфу! И в кого он такой уродился...
   Шеенук, жалуясь на непослушного сына, застелила кровать, затопила маленькую печку, и, наконец, собрав в охапку бумажных змеев, удалилась. Было слышно, как она ворчит и ругается, а ступеньки громко скрипят под ее тяжелыми шагами.
   - Фух! - выдохнула Лёонгрэль с облегчением, когда звук шагов стих. - Наконец-то можно поспать!
   Она рухнула на кровать - тугие завитушки волос рассыпались по льняной наволочке. Это, конечно, не шелк, к которому она привыкла, но веет чистотой и свежестью, и горчичным мылом.
   - Ступай за дверь, Трулльвик, - сонно побормотала Лёонгрэль, - я переоденусь. А ты будешь спать на полу - одеяло постелешь.
   Она сняла тяжелый плащ и платье, и, оставшись в нижней сорочке, забралась под шуршащее прохладное покрывало. Черным пятном сгустилась у печки Морлок, вытянула короткие лапы, прикрыла глаза и тихо зарокотала от удовольствия. Среди ночи она бесшумно встанет и отправится на охоту в поисках страшных и тревожных снов, которые мучают людей и во дворцах, и в хижинах. Но она вернется вовремя, вернется, если почувствует малейшую опасность, грозящую Лёонгрэль.
   Принцесса засыпала под мерное рокотание Морлок, и сквозь сон слышала, как вернулся Трулльвик, как трещали поленья в печке, и как снова пошел дождь.
  
   Глава восьмая
   Колдовство теряет силу. Воздушный змей Петрика
  
   - Ваше высочество, просыпайтесь! Уже утро и нам нужно пораньше уйти!
   Кто-то мягко, но настойчиво тряс ее за плечо, и она подумала, что это ее старая няня. Лёонгрэль открыла глаза. В комнате было еще темно, окошко укутал серый сумрак. Ежась, она вылезла из-под одеяла, подошла к зеркалу. Из кувшина с горячей водой, которую оставил для нее Трулльвик, поднимался белый пар. Лёонгрэль умыла холодное лицо и, посмотревшись в зеркало, ахнула.
   Она снова начала превращаться в прежнюю Лёонгрэль - в маленькую девочку! Сейчас ей можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать: щеки и подбородок округлились, румянец стал ярче, а розовые уши чуть топорщились. Чары... Чары начинают рассеиваться!
   Лёонгрэль оглянулась и встретилась взглядом с Морлок.
   - Ты ничего не можешь с этим поделать?
   Древние зеленые глаза ответили: нет.
  
  
  
   Когда вернулся Трулльвик, принцесса уже ждала его: укутавшись в широкий плащ, она с задумчивым видом сидела на краешке кровати и гладила Морлок за ушком. Заметив перемену в облике Лёонгрэль, шут с тревогой посмотрел на девочку.
   - Все еще спят, моя госпожа! Нам лучше уйти из города, пока вы не стали совсем юной!
   Они крадучись спустились по лестнице. В зале никого не было, на столах со вчерашнего вечера стояла грязная посуда, одинокая свеча сиротливо догорала в глиняном подсвечнике. Трулльвик оставил на каминной полке несколько монет, и беглецы в потемках направились к двери.
   - Ой! - испуганно сказала Лёонгрэль, натолкнувшись на кого-то маленького и мягкого у самого выхода. Чиркнула спичка и осветила круглое лицо мальчика, которого Лёонгрэль видела вчера на кухне. Он что-то держал под мышкой, что-то белое, с длинным витым хвостом.
   - Не пугайтесь, я Петрик, сын здешней хозяйки! - прошептал мальчик и потушил дрожащее пламя спички. - Чтобы выйти, нужно открыть засов. Вот так!
   Лёонгрэль помогла Петрику отодвинуть тяжелую железяку, дверь, скрипя тугими петлями, отворилась, и они все вместе, торопясь и наступая друг другу на ноги, вывалились наружу, в темное ветреное утро.
   Было сыро и холодно, над городом с криками носились чайки, а где-то шумело, воюя с берегом, неугомонное море. В такой ранний час даже угольщики и торговцы досыпали последние сны, а мостовая отдыхала от утомительной беготни ног и визгливого скрипа колес.
   Вечером Петрик показался Лёонгрэль смешным, теперь она нашла его очень славным. Похож на маленького доброго медвежонка, и даже причмокивает и дышит, как тот косолапый ушастик, которого она видела в королевском зверинце. А что это у него под мышкой?
   - Это - воздушный змей! - с гордостью ответил Петрик. - Мама выбросила всех моих красавцев, а этого я смастерил сегодня ночью. Он, правда, очень простой - никаких украшений у меня не было, но летать будет отлично. Да и ветер сегодня подходящий - как подхватит, как закружит - не удержать!
   - А почему мама не хочет, чтобы ты их мастерил? - спросила Лёонгрэль, рассматривая ослепительно-белый ромб с нахмуренными бровями деревянных реек и длинным развевающимся хвостом.
   Петрик грустно вздохнул, и его оттопыренные уши тоже едва заметно вздохнули.
   - Она считает это несерьезным и глупым занятием. Она хочет, чтобы я хорошо считал и разбирался в рыбе и когда-нибудь стал хозяином трактира. А мне... мне интересно, отчего летают змеи. Я бы тоже хотел научиться летать, и, может быть, однажды что-нибудь придумаю.
   Петрик сказал, что отведет их к заливу Переменных ветров. Он и сам туда собирается, потому что любит пускать змеев над морем.
   Серые улицы пустынны, но уже появились над крышами сизые дымки - это хозяева топят печи, греют воду, готовятся к новому суматошному дню. Ветер раздувает плащ Лёонгрэль, холодит щеки, мурашками скачет по коже. Ее облик меняется: очертания раздваиваются, плывут, с каждым шагом она возвращает себе часы, месяцы, годы непрожитой жизни, с ее бледного лица испаряется легким туманом колдовская маска. Петрик что-то лопочет, совсем не замечая перемены. Ей почему-то не страшно, что он заметит - уже не страшно. Ведь море совсем рядом, она слышит его пенный голос, чувствует соль на губах. Странно все, будто во сне...
   Лёонгрэль остановилась. Серое, кипящее барашками море открылось ей и лизнуло холодной волной кончик ботинка. Вот оно... Пришли, наконец. Где-то там, среди сердитых волн, поднимается из глубины ее замок. Осталось совсем немножко.
   Трулльвик проковылял мимо нее и, кряхтя, уселся на большой гладкий камень возле самой воды. Он чувствовал себя старым и разбитым; к тому же, он ушиб левую ногу, когда спускался по лестнице в темноте, и теперь лодыжка противно ныла. Но море было точно таким же, как и в его детстве - опасным и таинственным, и оно снова зажгло в нем теплую искорку надежды на чудо.
   - Нам нужна лодка, - сказал он, рассматривая длинную полосу берега, темные пристани и домики рыбаков вдали. Было ясно, что к главной пристани им идти нельзя: там, покачивая паутинами мачт, стояли на якоре большие корабли и лодки, а среди суетившихся матросов наверняка были королевские шпионы или солдаты. Оставался бедный рыбацкий поселок справа: обитатели ветхих хижин на окраине города могли и не слышать о пропавшей принцессе.
   Петрик помахал путникам рукой на прощанье и побежал вдоль берега, ловя морской ветер. Ослепительно белый змей, трепеща хвостом, взмыл вверх; прыгая и качаясь на ветру, он походил на светлое облачко, затерявшееся среди свинцовых туч.
   Лёонгрэль вспомнила, что так и не спросила Петрика кое о чем.
   - Зачем тебе столько воздушных змеев? - крикнула она ему вдогонку. - Я видела в шкафу целый ворох!
   Петрик остановился, бечевка, уходящая в небо, натянулась, как струна. Потом они услышали:
   - Я отпускаю их на волю! Каждый раз отпускаю!
   Темная фигурка вновь пустилась бежать, цепляясь за нить, связывающую ее с облачком. Змей рванулся вверх, повисел немножко на одном месте, словно прощаясь со своим создателем, и исчез из виду.
   Они постояли минутку, провожая взглядом бегущего мальчика, потом отвернулись и побрели в другую сторону, шурша галькой и отбрасывая носками туфель длинные мочалки водорослей, выброшенные волнами на берег.
  
  
   Глава девятая
   Серые волны
  
   Старик сидел возле старой закопченной печки и грел у огня свои сморщенные костлявые пальцы. Лачуга дрожала под напором ветра, сквозь щели внутрь проникали сквозняки и шевелили дырявые сети, развешенные вдоль стен.
   - Тр-р-ш-ш-ш! - шипел огонь, недовольный скудной пищей, потрескивающей в его утробе. Останки сырого весла и пара кусков угля не могли растянуть его жалкое существование даже до обеда.
   Глаза старика были закрыты; когда он поднимал тяжелые веки с редкими белесыми ресницами, в черных глазах отражался огонь, и одиночество, и страх, и обида, и еще что-то странное, пугающее, притаившееся у самого зрачка. Мысли, горькие, тяжелые мысли не давали старику покоя.
   Он стар и немощен, и никому не нужен. Где его закадычные друзья, с которыми он выходил в море, а потом отмечал удачный улов добрым вином, песнями и танцами до самого утра? Где они, мимолетные соучастники его счастья и везения? Иные, изъеденные рыбами и рачками, покоятся на дне морском. Другие уехали в поисках легких денег в чужие страны, и судьба их неизвестна. Есть и такие, которые разбогатели, обзавелись большими каменными домами, толстыми животиками, и красивыми экипажами. Они прогуливаются в воскресенье вдоль набережной, в окружении избалованных внуков, и с гадливостью смотрят на оборванного грязного старика, продающего ракушки и осколки янтаря прямо на камнях. Иногда, для успокоения совести, они швыряют в его плошку мелкую монету и, отворачиваясь, любуются морем, но так не узнают в жалком бедняке - Сорга-Грозовую Тучу, черноволосого красавца, смельчака и забияку, спасшего побережье от Бешеного кита.
   Да, мир жесток... Мир отвернулся от него, запер в холодной лачуге, пропахшей сыростью и рыбой, бросил на милость ветру, волнам и голоду. Он ненавидит этот сытый город, этих жадных самодовольных людишек, умеющих только пользоваться и забывать! Когда-то Сорг был молод и красив, рыба косяками шла в его сети, а девушки осыпали его восторженными посланиями. Теперь он старая развалина, никому не нужная и ни к чему не пригодная.
   Деньги... Все дело в них! Если бы у него были деньги, его старость не была бы столь уродлива и одинока. Знакомые приветливо улыбались бы при встрече и спрашивали, как здоровье. Деньги превратили бы его в степенного старца, а безразличных соседей - в терпеливых слушателей. Да, он вволю помучил бы их своими капризами!
   Сорг с кряхтением поднялся, снял с крючка закопченный чайник и повесил его над огнем. Сегодня на обед - слабый чай и остатки овсяного коржика, а к вечеру, если позволит погода и спина, он выйдет в море и наловит себе немного рыбы. Разумеется, на удочку - сети слишком ветхие, и дырок в них слишком много.
   Но что это? Стучится кто-то... Кто может стучаться в его ветхую дверь?
   В комнату, с опаской озираясь, входят незнакомцы. Девчонка лет десяти, в красивом плаще с меховой оторочкой, и костлявый невысокий человек в простой, но добротной одежде. Слуга или гувернер. Значит, гости из города пожаловали. Интересно, что нужно этой богатенькой зазнайке в жалкой лачуге Сорга? Видел он таких особ на пристани: красивые, чистенькие, в кружевах и лентах, они брезгуют покупать у него ракушки, а если и покупают, то сперва заставляют слуг протереть их надушенным платком, а уже потом осмеливаются взять покупку в руки.
   - Извините за беспокойство, - проговорила девчонка, поморщившись от тяжелого рыбного духа, который наполнял лачугу, - но нам очень нужна лодка. Очень нужна! Можно нам ее взять?
   Ах, как она надула губки, с каким отвращением посмотрела на плесневелый хлеб и грязный бочонок, служивший Соргу столом! Приключений захотела, маленькая бездельница: желает прокатиться в рыбацкой лодке!
   Тут наконец-то подал голос слуга:
   - У нас есть деньги, мы заплатим за прогулку, - он похлопал по поясу, и старик услышал звон монет. Его ни с чем не спутаешь, этот восхитительный, манящий, мелодичный звон!
   Им нужна лодка. Ну что ж, есть у него лодка - единственное, что осталось от былой роскоши, и не какое-нибудь утлое корыто, узкое и неудобное, а большая устойчивая красавица с белым парусом и курчавой головкой русалки на носу. Пусть парус много раз заштопан, а у деревянной головы отбит нос, лодка сделана на совесть и отлично держится на волнах.
   - Куда вы хотите плыть? - проскрипел Сорг, исподлобья рассматривая незваных гостей. Интересно, сколько ему заплатят: в мешочке, должно быть, немало драгоценных монет.
   - Мы хотели бы совершить небольшую прогулку по заливу, посмотреть на дельфинов, - сказала девчонка и почему-то покраснела.
   Если он назначит высокую цену, они могут отказаться и найти другого рыбака - желающих подзаработать здесь хоть отбавляй. Если он совсем не скажет о деньгах, они, наверняка, заплатят жалкие крохи - эти богатеи такие скряги! А в мешочке ведь полно денег. Полным-полно. Хватит и на теплый дом, и на вкусную еду, и на участливость соседей. И всё принадлежит сейчас этой мерзкой испорченной девчонке, этому отпрыску богатых негодяев! А что, если... Безумная мысль промелькнула змейкой в его черных глазах. Да, да! Это будет справедливо, справедливо! Это его шанс, его последний шанс! Судьба сама привела маленькую гордячку ему в руки!
   Сорг поднялся со скамьи, нервно потеребил седую бороду и сказал:
   - Я одолжу вам лодку, но только при условии, что отправлюсь вместе с вами. Она у меня одна единственная: вдруг вы ее не вернете, или утопите по неопытности. С парусом, небось, не умеете управляться!
   Трулльвик и Лёонгрэль переглянулись. Им обоим не нравился этот угрюмый старик, но лодка, дремавшая на берегу, подобно спящему тюленю, казалась очень надежной, а предложение старика - разумным. Лёонгрэль представила, как поплывет под трепещущим белым парусом вперед, к чудесному замку, и сердце ее запрыгало от волнения.
   - Мы согласны, - сказала она и, посмотрев на старика, отвела глаза. Его зрачки были черны как уголь, и в них красными чертенятами плясали огоньки. Бр-р-р... Всего лишь отражения очага, а как странно...
   Старик кивнул и велел идти к лодке. Когда дверь за ними закрылась, он надел старую ветровку в соляных разводах, рыбацкую шляпу, прикрывающую уши, а потом, поколебавшись мгновение, достал из жестяной коробки длинный нож и прикрепил к поясу. Под полами куртки ножа не будет видно, а даже, если его и заметят, то ничего худого не подумают: настоящий моряк всегда берет в путешествие нож - так, на всякий случай.
   Лодка лежала на берегу, зарывшись в мокрый песок. Начался отлив, и море отступало, оставляя за собой след из мелкой рыбешки, камешков и темных скользких кусков дерева. Сорг и Трулльвик с трудом столкнули в воду длинное рисунчатое тело лодки, пахнущее смолой и рыбой. Лёонгрэль, подобрав юбку, забралась на нос и устроилась на скамейке возле девичьей головы: она сможет за нее держаться, если вдруг поднимутся сильные волны. Лодка качнулась и осела, когда в нее прыгнула невидимая Морлок и гладкой прохладной глыбой застыла у ног принцессы. Старик развернул парус, и они вместе с попутным ветром запрыгали по волнам, прочь от берега, навстречу неизвестности.
  
  
  
   Вниз, вверх, вниз, вверх... У Лёонгрэль уже кружится голова от бесчисленных падений и подъемов. Серые маслянистые волны бросают в нее соленые брызги; ноги промокли от плещущей на дне воды, а ветер холодит уши и подвывает, как голодный волк. Они приближаются к середине залива: берег кажется отсюда темной неровной полоской. Лёонгрэль смотрит вокруг, но ничего не видит, кроме сердитого моря и неба с разводами туч. Она похожа сейчас на деревянную деву, за которую крепко уцепилась одной рукой: та тоже напряженно смотрит вперед, широко раскрыв свои незрячие глаза, словно, несмотря на слепоту, пытается увидеть что-то важное и удивительное на горизонте.
   Страх и сомнение вползают в душу Лёонгрэль скользкой улиткой: сейчас, когда она почти добралась до заветной цели, надежды на чудо вдруг стали прозрачными и зыбкими, как туман. А что, если это путешествие всего лишь ее глупая причуда? Что, если никакого замка не существует, а снег - просто кристаллики замерзшей воды, а не перышки ангелов? Стоило ли из-за дурацких фантазий убегать из дома, тем более, что ей за это наверняка попадет!
   Трулльвик сидит рядом, опустив голову, стараясь не смотреть на воду. Его совсем замучила морская болезнь: лицо посерело, а к горлу подступила тошнота. Надежды и опасения больше его не заботят, единственное, чего он страстно желает, это избавления от изматывающей качки. Вот поплавают еще немного, и вернутся на берег - пусть голый, бесснежный, но зато твердый и устойчивый. О-ох, какая волна!
  
  
  
   Старик легко управляется с веслами и парусом, как будто и не тревожили его никогда ревматизм и постоянная дрожь в скрюченных пальцах. Он чувствует, как в его теле пульсирует сила, как зреет в груди мрачная решимость. Девчонка сидит на самом носу, озирается по сторонам. Что она ожидает увидеть? Кита или дельфина? Навряд ли она их увидит: сейчас не сезон, все животные уплыли в открытое море, к чужим, далеким землям. Слуге совсем плохо, скрючился весь, голову свесил, глаза закрыл. Справиться с ним будет легко. Девчонку за борт, а доходягу этого... Кошелек срежет, и туда же. А если вздумает сопротивляться, то только хуже будет. Никто не видел, как эти двое садились в его лодку, никто не выдаст старого Сорга.
   Девчонка, правда, совсем маленькая, можно ее связать. Но что потом с ней делать, еще шум поднимет, родителей, солдат приведет. Видел он таких маленьких славных детишек, которые со временем превращались в холодных бессердечных чудовищ, отнимали последние крохи у бедняков! Нет, нет, на дно, на дно девчонку, пока совсем не потеряла сердце и совесть!
   Старик сдерживает колышущийся парус и подбирается ближе к носу. Лодка скрипит и качается на волнах, плещет затхлой водой в днище. Чайки кричат и белыми треугольниками рассекают тучи.
  
  
  
   Все случилось неожиданно и быстро. Лёонгрэль, засмотревшаяся по сторонам, почувствовала что-то неладное и обернулась. Старик теперь сидел очень близко от нее, она видела его глубокие темные морщины, сомкнутые в кривую нитку губы и глаза с расширенными зрачками. Глаза испугали ее, они были наполнены безумием и ненавистью. Прежде чем она успела растолкать дремлющего Трулльвика, старик резко поднялся и шагнул к ней, в его правой руке что-то сверкнуло. В ту же секунду к нему метнулась черная тень Морлок: Лёонгрэль запомнила только, как исказилось от ужаса лицо старика, когда он увидел перед собой страшную ощерившуюся пасть, как его скрюченные пальцы царапнули воздух, а потом тело исчезло за бортом - даже всплеска не было слышно.
   Лёонгрэль сидела, закрыв лицо руками, белые пальчики дрожали, когда Морлок пробралась к ней и положила свою тяжелую вытянутую морду ей на колени. Сизым облачком покинуло принцессу колдовство: она вновь стала маленькой девочкой, храбрящейся, но беззащитной. Трулльвик проснулся, он тоже видел, что произошло, и теперь тихонько гладил Лёонгрэль по плечу. Как же он мог так ошибиться? Как он мог не разглядеть в этом угрюмом рыбаке бандита, убийцу? Слава богу, Морлок была рядом, спасла принцессу, его голову спасла. Если бы что-то случилось с Лёонгрэль, шут не стал бы дожидаться наказания - сам бы себе камень на шею повязал и в воду бросился, старый дурак.
   - Как же это, как же так, - лепетала Лёонгрэль, вытирая кулаками мокрые ресницы, - зачем он бросился на меня, зачем хотел убить? Ведь сам в пучине утонул, наверное, утонул! Ужасный, ужасный старик!
   Ветер стих, вязкий белый туман окружил лодку. Парус опал, повис на мачте, став похожим на старую заплатанную простыню. Лодка медленно кружила на одном месте, легонько покачиваясь на невидимых волнах.
   Странный туман, подумал Трулльвик. Лёонгрэль перестала плакать и напряженно вглядывалась в белую кисею. Синие глаза ее, еще влажные от слез, были широко раскрыты, а ноздри пытались уловить незнакомые запахи. Вот, сейчас... Она чувствует, пришло время... Одной рукой она вцепилась в загривок Морлок, а другой - в шершавый бок лодки. Необычный аромат был у этого тумана. Пахнуло розой, мокрой землей, корицей, свежим хлебом, мандаринами и снегом, мягким тающим на рукавичке снегом. И еще, она слышала пение. Оно было грустным и прекрасным, казалось, будто поет сам туман, повисая в воздухе звенящими каплями, печальными тонкими струйками стекая по одежде.
   А потом Лёонгрэль увидела свет. Он мерцал и переливался, пронизывая лучами туман прямо перед лодкой. Цветные лучи сплетались в затейливые узоры: вот появились уже витые башенки, воздушные колоннады, дрожащие атласные ступеньки чудесного замка, уходящего в небесную бесконечность. У Лёонгрэль перехватило дыхание от такой красоты.
   - Ты видишь, Трулльвик, видишь его? - почти кричала она, обхватив старого шута за плечи.
   Но Трулльвик не видел: он лишь беспомощно озирался, пытаясь понять, откуда доносится пение, глаза его остались слепы к возвратившемуся чуду.
   Лодка, тем временем, медленно подплывала к замку; его подводные узловатые корни были оплетены водорослями, а из зеленой глубины поднималась ввысь перламутровая лестница. Лёонгрэль дотронулась до ее гладких зеркальных перил.
   - Мне пора, - сказала она Трулльвику и Морлок.
   Шут смотрел на то место, где переливался замок, и улыбался. Теперь он мог разглядеть лишь странное световое пятно, повисшее над лодкой, но и этого было достаточно. Он ведь знал, что Лёонгрэль видит, слышит и чувствует то же, что чувствовал он много лет назад. Пришло ее время чудес, и девочка не должна упустить эту, наверное, единственную в жизни возможность.
   - Ступай, Лёонгрэль, - тихо сказал Трулльвик, впервые забыв о титулах. - Мы будем ждать тебя здесь, будем ждать столько, сколько понадобится.
   Морлок преданно уткнулась носом в обтянутую вязаным чулком коленку, потом подняла голову и тоже улыбнулась: так, как она умела, раскосыми желтыми глазами и закрученными усами.
   Лёонгрэль поцеловала обоих, глубоко вздохнула, стараясь успокоить стучащее молоточком сердце, и спрыгнула на белую ступеньку лестницы. Девочка зашагала вверх, робко держась за перила, а Трулльвику казалось, будто Лёонгрэль идет по воздуху, цепляясь за туман. Потом ее фигурка исчезла где-то над его головой, в белом мареве.
  
  
   Глава десятая
   Долгожданная встреча
  
   Вскоре лестница сама подхватила и понесла Лёонгрэль наверх, не быстро и не медленно, а так, что она могла хорошенько рассмотреть причудливые окрестности. Море осталось далеко внизу, в слоях тумана; над замком раскинулось небо - бесконечное, синее, в лучистых крапинках звезд; золотистое солнце и молочно-белая луна парили в нем как два огромных яблока. Перила лестницы стали прозрачными, и Лёонгрэль невольно отдернула руку: внутри них плавали маленькие рыбки с любопытными глазами и смешно открывали свои беззубые рты, словно что-то говорили.
   Замок опутывали лабиринты висячих садов, где росли странные деревья и цветы. Деревья протягивали к Лёонгрэль гладкие изогнутые ветви, усеянные сочными малиновыми плодами; в сердцевинах стволов скользила и переливалась жизнь: то на мгновение покажется чье-то лицо в мелких завитушках коры, то мелькнет и исчезнет в дрожащей ряби русалочий хвост. В центре каждого цветка моргал прозрачный удивленный глаз, окруженный темными ресничками тычинок. Цветы хлопали лепестками и шептались.
   - Это она, это она! - слышала Лёонгрэль. - Хочет узнать, отчего не идет снег! Ты узнаешь, узнаешь! Ты поможешь, поможешь!
   Вот на ступеньку спрыгнул тонконогий белый единорог в сиреневых пятнышках. Лёонгрэль видела единорогов на картинках, но по сравнению с этим, рисованные выглядели неуклюжими чудовищами. Единорог оглянулся на девочку, скосил на нее темно-сливовый глаз, взмахнул изящным хвостом-кисточкой и, звонко цокая раздвоенными копытцами, скрылся в зарослях по другую стороны лестницы.
   Пение становилось все громче; все сильнее звучали в нем печальные нотки, тревожили сердце. Лестница, как морская волна, вынесла Лёонгрэль к мерцающему куполу с высокими стрельчатыми окнами. Стены купола вились ледяными завитушками, осколками радуги, на крыше теснились барашками пушистые облака. Лёонгрэль в нерешительности погладила створку полупрозрачной двери, похожей на огромное, с прожилками, крыло бабочки. Вот сейчас все решится, она увидит их, прекрасных, мудрых и добрых, увидит и спросит о снеге - отчего его так долго нет...
   Лёонгрэль осторожно открыла дверь и вошла. Перед ней расстилался белой дорожкой уходящий в темноту стол. В прозрачных сосудах плавали огоньки звезд; они освещали голубоватые, будто вырезанные изо льда, лица прекрасных существ, печально склоненные над поверхностью стола. Ангелы трогали белоснежную скатерть длинными гибкими пальцами, вглядывались в нее темными глазами, будто видели что-то важное на ее безупречной глади. Один из ангелов приблизился к Лёонгрэль. Его серебристые волосы были перехвачены на лбу широкой лентой, одеяние сверкало и переливалось.
   - Здравствуй, Лёонгрэль! Мы ждали тебя! - сказал ангел и наклонил к ней свое нежное, словно цветок, лицо на тонкой белой шее. - Не каждая девочка поверит рассказу сонного шмеля и отправится на поиски призрачного замка. Ты первая, кто решился на это. Задавай вопрос, который так тебя тревожит - а я постараюсь ответить...
   - Чудесные ангелы, - прошептала Лёонгрэль, не в силах справиться с дрожащим голосом, - Почему ваши перышки не падают на землю, почему не превращаются в белые снежинки, как прежде?
   Ангел грустно улыбнулся уголками губ и вздохнул, подыскивая слова.
   - Это непросто объяснить маленькой девочке, но ты увидела достаточно, чтобы понять... Перья на наших крыльях, которые превращаются в снег, достигнув земли, не берутся из неоткуда. Это - ваши улыбки, смех, добрые мысли и дела, надежды и мечты, вздохи любви и сердечная нежность. Но в последнее время многие люди забыли, что такое радость, - в их сердцах поселились тьма и уныние. Они перестали улыбаться, мечтать, прощать и просить прощение... Подойди и взгляни на скатерть!
   Лёонгрэль подошла к столу и заметила, что на его безупречной поверхности мечутся серые тени. Странные птицы с хищными клювами преследовали маленьких испуганных кроликов, иногда сами птицы становились жертвами еще более жутких существ, черными кляксами проступавших из белизны, исчезали в их круглых зубастых ртах.
   - То, что ты видишь - это тревоги, сомнения, зависть и злоба, которые беспрестанно мучают людские души, - продолжал Ангел. - Но самое страшное - черствая корка безразличия, укрывшая людей с головой. Сквозь нее никому и ничему не пробиться, даже нашему пению... Знаешь, раньше мы летали рядом и шептали сомневающимся нужные слова, помогали и вселяли в их сердца надежду, но сейчас... мы даже в воздух не можем подняться... Посмотри!
   Ангел расправил спрятанные за спиной крылья, и тогда Лёонгрэль увидела... Крылья были нежно-розовые, голые, покрытые маленькими пупырышками. На них совсем не было перьев! Другие ангелы тоже зашевелили нелепыми отростками, заохали, завздыхали, будто извиняясь за свой жалкий вид.
   - Да, да, как это не печально, но у нас нет больше перьев, нам неоткуда их взять. Ведь люди больше не улыбаются друг другу.
   Лёонгрэль не верила своим ушам. Она стояла, опустив голову, теребя пальцами краешек платья.
   - Значит, снега этой зимой уже не будет? Его не будет никогда? - спросила она, не поднимая глаз.
   Ангел пожал плечами.
   - Все зависит от людей. Хороших людей осталось так мало, что их нежных слов и добрых дел хватит лишь на пух... А плохие... так редко меняются. Но если хотя бы один человек, совершивший проступок, задумается над своей жизнью и попытается ее изменить, перья на наших крыльях вновь начнут расти. Ты даже не представляешь, сколько снежных перьев может получиться из одного "Прости"...
   - И как же быть? - в отчаянии воскликнула Лёонгрэль. - Как же мне изменить людей? Я же ... даже не взрослая!
   Ангел наклонил к ней свое прекрасное лицо и поцеловал девочку в лоб. Губы его были прохладными и пахли клевером.
   - Возвращайся домой. Приглядывайся к окружающим. Целых три дня ты сможешь видеть человеческие души, их самые глухие и тайные закоулки. Может быть, тебе удастся помочь ... И помни: все важное - рядом...
   Ангел погладил ее волосы, и она снова оказалась на лестнице, только теперь высокий купол был скрыт облаками, да и сады исчезли в дымке. Ступеньки поплыли вниз; на сердце у девочки было тяжело, только лоб приятно горел от чудесного поцелуя, и это отгоняло печальные мысли. Просто ужасно, что люди так изменились: и себе жизнь портят, и ангелам... Ах, а главное - снега нет! Неужели ей вечно суждено гулять по мокрому черному саду и любоваться искусственными снежинками в хрустальном шарике?
  
  
   Глава одиннадцатая
   Заглядывая в глубину...
  
   Ветер быстро нес лодку к берегу, люди в ней молчали. С тех пор, как Лёонгрэль снова появилась из тумана, Трулльвик ни о чем ее не спрашивал. Он видел, что девочка чем-то обеспокоена: она нервно барабанила ладошками по коленям, прикусывала розовую губу и нетерпеливо вздыхала. Когда лодку, словно по волшебству, выбросило на отмель возле хижины злополучного Сорга, Лёонгрэль спрыгнула на вязкий песок и помчалась к домику.
   - Ваше высочество, куда вы? - крикнул ей в вдогонку Трулльвик, не поспевая за быстрыми молодыми ножками.
   Но Лёонгрэль не ответила. Она даже не слышала оклика шута. Единственный вопрос, который мучил ее всю дорогу обратно, был: а жив ли старый рыбак? Вдруг он чудесным образом спасся, вдруг не утонул в темных волнах, и дельфины подвезли его до берега на своих блестящих спинах? И вдруг... он жалеет, о том, что сделал...
   Она со страхом отворила дряхлую дверь. В комнатке было темно, огонь в очаге погас, впустив внутрь сырость и холод. Сорг лежал на кровати, с его мокрой куртки капала вода, а в спутанных волосах застряли водоросли. Жив, слава богу, жив! Лёонгрэль подошла к нему и вгляделась в лицо. Сорг открыл глаза и застонал.
   - Это ты, маленькая зазнайка... Не смог я до тебя добраться...
   Лёонгрэль отшатнулась. Ничего не изменилось, он по-прежнему ненавидел ее, а она не понимала почему.
   - Лучше бы я утонул, лучше бы погиб в зубах той черной твари... Проклятые дельфины...Не хочу больше так жить... - старческие губы едва шевелились, но даже в его свистящем шепоте звучали боль и ненависть.
   Лёонгрэль посмотрела в глаза Сорга, и за темными зрачками, за сморщенной, выцветшей от времени и забот оболочкой увидела его душу. Она была маленькой и чумазой, как уголек, вся жизнь ушла из нее, - остались лишь воспоминания о былой славе, удаче и разудалых приключениях. Душа плевалась и шипела от обиды на весь свет, она злилась, что ее забыли, плакала и грозила Лёонгрэль крохотным кулачком.
   Ясно, подумала Лёонгрэль, и сердце ее сжалось от неприятного зрелища: он ненавидит всех подряд, не разбирая правых и виноватых. И её он бы убил, если бы не Морлок... Страшно!
   Девочка накрыла Сорга старым покрывалом и вышла из хижины. На пороге ее ждали шут и Морлок: ящерокошка сердито зашипела, учуяв запах преступника, посягнувшего на жизнь ее госпожи.
   - Мы отправляемся обратно в город! - сказала девочка Трулльвику серьезно, по-взрослому. - Мне нужно кое-что проверить.
   И девочка, накинув капюшон плаща, зашагала к городским башням, оставляя на сыром песке цепочку мелких следов. Морлок, как всегда, бежала рядом, с преданным любопытством поглядывая на Лёонгрэль.
   Что за девчонка, думал Трулльвик, ничего не объяснит, не расскажет - поди, догадайся, что у нее на уме! И старика этого отвратительного зачем-то надумала проведать. И совсем не боится, что ее в городе узнают. Будто и в самом деле взрослой стала!
   Трулльвик покачал головой и отправился следом.
  
  
  
   Лёонгрэль торопилась к трактиру, где она встретила Шеенук и ее сына, Петрика. Раз уж она может теперь видеть людские души, ей не терпелось заглянуть в душу толстой хозяйки трактира: поймет ли Лёонгрэль, откуда в Шеенук такая нелюбовь к воздушным змеям, и, может, она сумеет раскрыть ворчливой толстушке глаза? Воздушные змеи, в конце концов, так красивы и совсем безобидны!
   Девочка шагала по улице, не таясь: пускай ее узнают, пускай позовут королевских шпионов - ей осталось сделать совсем немного, и, если это не поможет, снега им всем не видать, как собственных ушей. Морлок тоже надоело прятаться: она скользила позади, и прохожие, заметив странное существо с пронзительными сверкающими глазами, вскрикивали и шарахались в сторону.
   Лёонгрэль храбро открыла дверь трактира и вошла в зал. Внутри никого не было, кроме Шеенук, убиравшей со столов остатки вчерашней трапезы. Обернувшись, хозяйка застыла, встретившись взглядом с принцессой. Девчонка показалась ей знакомой. Этот курносый нос и дерзко прищуренные глаза... И плащ синий...
   - Чего тебе надо, девочка? - с деланным равнодушием спросила Шеенук, вытирая руки о полотенце.
   - Мне просто любопытно узнать, почему вы так невзлюбили воздушных змеев, которые мастерит ваш сын? Они у него отлично получаются!
   Лицо Шеенук исказили изумление и гнев. В это мгновение Лёонгрэль почувствовала себя крошечной, ахнула, и упала на дно колодца, где обитала душа хозяйки трактира. Душа была длинной тусклой змеей с бесцветными ледяными глазами, от нее веяло холодом, сыростью и ноябрьской тоской.
   - Нуж-жно, ненуж-жно, - шипела она, высовывая трепещущий язык, - нуж-жно, ненуж-жно. Это - нуж-жно, это - нет. Воздуш-шные змеи - глупость, ненуж-жны. Красивы. Зачем? Летают. Зачем? Рыба - нуж-жна, чтобы есть. Деньги - нуж-жны, чтобы покупать. Воздушные змеи - бес-сполез-зны.
   Змея дохнула в лицо Лёонгрэль, и та снова увидела перед собой рассерженное лицо Шеенук.
   - Как ты смеешь, девчонка, говорить со мной в таком тоне? Да кто ты такая?
   Лёонгрэль недовольно вздохнула, поняв, что змею-Шеенук не изменить. Та все на свете оценивала сквозь свои подслеповатые глаза: если что-то казалось ей странным и бесполезным, оно уничтожалось или выбрасывалось. А как ей объяснишь, что воздушные змеи просто необходимы - для красоты!
   Но Петрика мучить Лёонгрэль больше не позволит.
   - Я - принцесса этой страны! - важно произнесла она, выпрямившись во весь рост и выставив вперед ножку в белом вязаном чулке.- И я приказываю тебе, бессердечная Шеенук, не прикасаться больше к воздушным змеям, которые мастерит твой сын. Пусть он делает их в свое удовольствие и запускает, когда хочет! А если я услышу, что ты нарушила мой приказ, то сделаю тебя посудомойкой во дворце, так и знай!
   С этими словами Лёонгрэль повернулась к Шеенук спиной и, высоко подняв голову, вышла из трактира. Растерявшаяся женщина бросилась к окну. На улице огромная черная тварь ластилась к девчонке, а та нежно гладила ее по блестящей кряжистой спине.
   Так-так, а это и в самом деле, сбежавшая принцесса! Пусть сынок, в самом деле, мастерит своих глупых змеев, но вознаграждение, обещанное королем, Шеенук получит! Не будь она старой расчетливой змеей!
  
  
   Трулльвик ждал возле дверей трактира. Нога у старого шута совсем разболелась: он едва доковылял до "Синего тунца", часто останавливался, потирал ушибленную лодыжку.
   - Где ты был, Трулльвик, мы тебя заждались! Прямо как черепаха! - недовольно сказала Лёонгрэль и насупила брови. - Нам нужно еще кое-что сделать, пока не появились королевские шпионы и не отправили нас домой. Пошли!
  
  
   Она искала лавку, где купила красивые сережки и увидела игрушечного мамонта из своего сна. Ей хотелось напоследок заглянуть в душу господина Крокхена: возможно, хотя бы он окажется не таким плохим, каким выглядит. Она внимательно рассматривала вывески, расспрашивала прохожих о магазинчике безделушек и слышала тихий настороженный шепот за спиной. Надо торопиться: того и гляди, из-за угла вынырнут люди в синих плащах и с довольным видом посадят их в карету.
   На пути странникам встречались похожие сувенирные лавки с продавцами, удивительно напоминавшими господина Крокхена, - такой же масленый взгляд и заискивающий голос, - но Лёонгрэль упрямо искала тот самый магазинчик, где рассматривала свой новый облик в зеркале за парчовой занавеской.
   Вот, наконец, крашеная зеленая дверь! Вот и пузатый дракон в витрине! Колокольчик звякает, и Лёонгрэль уже внутри, среди темных полок и пыльных безделушек. Господин Крокхен, закрыв глаза, сидит в плетеном кресле, и что-то бормочет себе под нос.
   - Кошка, собака, попугайчик... м-м-м... может, морская свинка... нет, чересчур прожорлива...заведу-ка я лучше рыбок - они молчат, едят мало... м-да... а, может, черепаху...
   Услышав, как кто-то вошел, господин Крокхен вздрогнул, перестал разговаривать сам с собой и открыл глаза.
   - Кто здесь? - хриплым голосом спросил он, не заметив Лёонгрэль, стоявшую в тени.
   Сейчас его губы еще не успели расплыться в угодливой улыбке, а глаза выражали обычное состояние его души: тревогу и подозрительность. Лёонгрэль поежилась, приглядевшись к его душе поближе: та напоминала мохнатого паука со множеством длинных клейких лапок, неутомимо плетущего свою сеть. В сети болтались серебряные ложки, монетки, зеленые банкноты, - но больше всего в ней было домов - больших и маленьких, украшенных роскошной лепниной или скромными дорическими колоннами. Лёонгрэль насчитала целых восемь домов! Паутина уже опутала самого паука, превратившись в настоящий кокон, надежный плотный саркофаг, скрывающий своего создателя. Однако паук не унимался, и из-под его лапок тянулись все новые и новые белесые нити, укрепляющие и так прочный панцирь. А ведь когда-то эта душа была маленьким паучком, совсем без дома и защиты, в его рту еще не блестели рядами острые зубы, а на лапках почти не выступал клей. Лёонгрэль видела и это.
   Зачем ему так много всего, думала она. Деньги и дома... Что он собирается с ними делать? Ведь у него даже черепахи нет...
   Господин Крокхен кашлянул, и тут Лёонгрэль заметила, что он поднялся с кресла и пристально рассматривает ее. Что бы ему такое сказать?
   - Вы меня не помните? - наконец спросила она и вступила в квадратик света, нарисованный на полу маленьким окном. - Я вчера купила у вас эти сережки.
   Она убрала короткие темные пряди с ушей и показала господину Крокхену синие капли. Он прищурил глаза, наклонился поближе, а потом с сомнением покачал головой.
   - То была твоя сестра или мать. Но, вне всякого сомнения, ты на нее очень похожа. Чего тебе угодно?
   Лёонгрэль не стала настаивать, хотя рассердилась на упрямого старика: никто и никогда не смел проявлять недоверие к ее словам.
   - Мне угодно вот этого мамонта! - сказала она и показала на большую шоколадно-коричневую фигуру в завитушках, спрятавшуюся в тени полок. - Помните, вы мне его обещали? И положите его в красивую коробочку, пожалуйста!
   Господин Крокхен вытер с мамонта пыль, нашел для него подходящую коробку с нарисованными на ней тюльпанами, и перевязал покупку шелковой лентой.
   - Надеюсь, у тебя достаточно денег, чтобы заплатить за это сокровище, я им очень дорожу, - ворчливо проскрипел он, завязывая малиновый бант на коробке.
   Лёонгрэль молча высыпала на прилавок горсть блестящих монеток - все, что оставалось в кошельке.
   Паук в душе старого скряги встрепенулся и засеменил лапками. Монетки, монетки, давайте-ка их сюда! Слишком много? Их никогда не бывает слишком много, никогда! И если глупая девчонка желает их тратить - пусть тратит! Откуда ей знать, что я купил эту бессмысленную поделку у бедного плотника за фунт муки? Пусть думает, что она бесценна!
   Лёонгрэль вздохнула, покачала головой, как маленькая, сетующая на жизнь старушка, и, забрав нарядную коробку, побрела к двери. Нет, это ужасно, просто невыносимо! Как она может заставить людей измениться, если души их давным-давно поросли колючками и ядовитыми растениями? Их глухие к правде уши и ангелов-то не слышат, а уж ее, маленькую девочку, и подавно. Нет, безнадежная затея...
   Господин Крокхен подчеркнуто вежливо распахнул перед Лёонгрэль дверь и пожелал счастливого пути.
   - Я вижу, ты нездешняя, и, кроме того, очень милая девочка, поэтому дам тебе бесплатный совет: держись подальше от рыбацких хижин - можно попасть в лапы бандитов!
   Ты и есть главный бандит, подумала Лёонгрэль, а вслух сказала:
   - А я советую вам завести черепаху, нет - восемь черепах, чтобы по одной в каждом доме! Все не так скучно будет. Прощайте, старый жадный паук!
   И, оставив господина Крокхена в недоумении щуриться и почесывать затылок, принцесса закрыла за собой дверь.
  
  
  
  
   Они медленно шли по улицам города. Лёонгрэль молчала и сердито сопела, уткнувшись глазами себе под ноги и, когда Трулльвик робко пытался выяснить, в чем дело, лишь огрызалась. А дело было в том, что снега им не дождаться... Никто не желает меняться, никто не собирается признавать, что потратил жизнь впустую. Им даже в голову такое не придет! А снега, снега-то нет!
   Лёонгрэль вглядывалась в лица прохожих, и последняя надежда на снегопад таяла. Всё это были обычные люди, угрюмые, рассеянные или обеспокоенные, спешащие по своим делам, но Лёонгрэль видела их души, которые метались внутри полупрозрачными тенями! Она видела серых бескрылых птиц, забывших, что такое полет, и мерзких многоножек, готовых укусить все, что приблизится, и сонных закостеневших рыб с пустыми глазами, и грустных ёжиков, свернувшихся клубочками... Порой в этом странном зверинце синими звездами сверкали глаза маленьких котят; малыши нащупывали себе путь мягкими лапками, с любопытством поглядывая вокруг и громко мурлыкая... Но среди темных фигур такие пушистые создания попадались редко. А самое главное: большинство теней, не смотря на уродившие их когти, шипы, панцири и наросты, были уверены, что они прекрасно выглядят...
   Путники проходили мимо домиков, окруженных ветхой трухлявой изгородью. Стены деревянных лачуг потемнели от времени и дождей и стали такими же хмурыми, как голые деревья и сухая трава в палисадниках. Калитку одного из домов украшал старый облупившийся флюгер: два петуха и рука-стрелка посередине. Вертушка на конце ржавой руки-стрелки вертелась как угорелая, а ветер клонил к земле длинные стебли увядших цветов, когда-то бывших золотыми шарами. В саду на скрипучих качелях сидела худенькая светловолосая девочка. Она мастерила куклу из маленькой тыквы; от усердия косынка сползла девчушке на плечи, она сосредоточенно пыхтела, стараясь проделать в толстой оранжевой кожуре две дырочки, наверное, глаза будущей игрушки. Когда девочка подняла голову и рассеянно посмотрела на путников, Лёонгрэль почему-то стало неловко, и она еще крепче прижала к груди тюльпановую коробку: ведь это была та самая Катри из магазина господина Крокхена, мечтающая об игрушечном слоне... Внутри Катри белым облачком дрожал крошечный белый котенок...
   Навстречу, из переулка, выехали всадники в синих плащах. Молодой человек в щегольской шляпе с полосатым пером спешился и преградил им дорогу. На длинном его лице с завитыми усиками были написаны радость и облегчение. Это был Главный Королевский Распорядитель по делам Государственной важности, юный, но талантливый сыщик, Эрвин Укель Младший. И, как всегда, он появился вовремя...
  
  
   Глава двенадцатая
   Снег
  
   После того, как беглецов в специальной карете с девятью замками вернули во дворец, случилось то, что и предсказывал Трулльвик. Заплаканная королева поцеловала Лёонгрэль в лоб, сердитый король отчитал непослушную дочь и, крепко ее обняв, отправил в охраняемую многочисленными стражниками и няньками комнату. Там, за дубовой дверью и решетчатым окном, девочка должна была хорошенько подумать о своем безответственном поведении. Она и думала. Неподвижно лежала в сиреневой кроватке, отказывалась от еды (даже от своих любимых засахаренных груш) и не говорила ни слова.
   - Во всем виноват этот легкомысленный шут! Это он увлек нашу милую Лёонгрэль в опасное путешествие своими выдуманными историями! - печально говорила королева за обедом, пытаясь поймать вилкой скользящий по тарелке гриб. - Надеюсь, он в тюрьме?
   - Разумеется, дорогая, он в тюрьме, а отвратительному чудовищу с его заморской магией не выбраться из самой прочной клетки нашего зверинца! Придворный чародей надежно заколдовал прутья и замки! - успокаивал ее король.
   А Лёонгрэль тем временем смотрела в окно и думала об ангелах, об их голых розовых крыльях. Ничего она не смогла поделать, никого не смогла изменить. Белые перышки не будут больше падать с неба, чтобы украсить промозглую землю. Ангелам не летать среди людей, шепча на ушко нужные слова. И мир будет становиться все хуже и хуже.
   Лёонгрэль закрыла глаза и повернулась на другой бок. Утомленная тяжелыми мыслями, она стала засыпать. Во сне ли, наяву, но принцесса увидела вдруг собственную душу.
   Ой! Как странно, она никогда и не думала заглянуть в саму себя! Неужели это ее душа? Маленькая, поросшая зеленой травой и цветами! Вот, кажется, букетик голубых фиалок - нежность, живущая в сердце, вот душистые лепестки шиповника - честность и благородство, вот невесомые бабочки фантазии с бархатными глазками на крылышках!
   Но что это? Откуда репейник, откуда мерзкие колючки? Здесь они вытеснили зеленый мох, там погубили розовые бутоны... Их становится все больше и больше, этих отвратительных колючек самодовольства и гордости! И камни... Откуда взялись острые желтые камни? Это грубые слова... Это дурные мысли... Это безразличие... Оказывается, то, чего она вдоволь насмотрелась в чужих душах, процветает в ее собственной!
   Лёонгрэль от неожиданности проснулась и села в кровати. Неужели она так ужасна? Всего лишь болтала всякий вздор. Всякий вздор... И сердилась. Не так уж и много... Лёонгрэль поморщилась от стыда, вспомнив, как грубо обращалась со старым шутом, как резко ему отвечала, как командовала...Его наверняка бросили в темницу, и Морлок нет рядом... А эта девочка, Катри... Почему она не подарила ей мамонта, о котором та мечтала? Вон, коробка пылится на тумбочке, Лёонгрэль даже не открыла ее... Ведь у нее столько игрушек, есть даже настоящий слоненок в зверинце! Жадина...
   Она вскочила с кровати, подбежала к двери и забарабанила в крепкие дубовые доски, что было сил...
  
  
   Слова давались ей с трудом, она часто замолкала, прикусывала губу, но потом снова продолжала рассказывать о всех приключениях, которые им довелось пережить за эти два дня. Мама слушала сбивчивый рассказ дочери, сидящей перед ней в ночной рубашке, то и дело подносила к глазам кружевной платок и всхлипывала. Отец то хмурился, то улыбался, то с сомнением качал головой и гладил свою завитую каштановую бороду.
  -- А что этот старик? Он и вправду хотел тебя убить?
  -- Он... Он оттого, что очень несчастен, очень одинок... Негоже старому человеку жить в такой нищете, совсем не то он заслужил своими подвигами. А я ... Даже денег на хлеб ему не оставила!
   - Всех-то ты защищаешь, моя красавица, все у тебя не виноваты, - строго сказал отец. - И Трулльвик, дурень этакий, который потакал тебе всю дорогу, тоже не виноват?
   - А Трулльвик и вовсе не виноват, - замотала головой Леонгрэль. - Виновата только я. Друзья лишь помогали мне добраться до замка ангелов в целости и сохранности. Отпустите их, пожалуйста! Они умрут в заточении!
   Король и королева переглянулись. Вся эта история казалась им невероятной фантазией, но что-то было в рассказе дочери, что заставило их избалованные и гордые души - двух белых горностаев - поёжиться. Пожалуй, давненько они не объезжали свои обширные владения, давненько не интересовались жизнью подданных. Пора самим взяться за дело, а не беспечно полагаться на лучезарные доклады министров...
   Король щелкнул пальцами: где-то глубоко в недрах замка скрипнул ржавый засов, и стражник в блестящем панцире вывел дрожащего от холода Трулльвика из темноты подземелья. А в парковом зверинце Морлок бесшумно проскользнула сквозь толстые прутья клетки, не обращая никакого внимания на чары и заклинания придворного волшебника, которые опутывали клетку, словно увядший вьюнок. Ведь Морлок лучше всех знала, когда следует притвориться ручной и послушной, а когда - действовать решительно. К тому же, заклинания старого волшебника никуда не годились!
   Увидев шута, жмурящегося от дневного света, Лёонгрэль бросилась к нему на шею и поцеловала его в длинный некрасивый нос.
   - Прости меня, милый Трулльвик! Мне так много нужно тебе объяснить...
  
  
  
   Они сидели в полутемной гостиной у пылающего жаром камина. Лёонгрэль гладила Морлок за мягким круглым ухом и рассказывала шуту о странных словах ангела и о том, чего ей довелось насмотреться в душах разных людей. Про себя она тоже немножко рассказала, краснея и путаясь, хотя нелегкое это дело - признаться в том, что увидел в глубине собственной души.
   - Всех этих людей уже не изменить, - качала головой Лёонгрэль, - мне, во всяком случае, с этим не справится! Им обязательно нужно помочь, особенно нищему рыбаку, но измениться... Нет, для этого они слишком стары и упрямы.
   Трулльвик почему-то улыбался. Потом он поднялся с кресла, подошел к окну и отдернул тяжелую бархатную портьеру.
   За окном белыми хлопьями, похожими на пушистые узорчатые перья, падал снег. Снежинки кружились на ветру, ложились на темные ветки деревьев, укрывали жухлую траву, пустые цветники и фонтаны.
   Лёонгрэль, не веря своим глазам, открыла окно и начала ловить снежинки ладошками, ресницами, губами. Она плакала и смеялась от счастья, и прыгала, и кружилась по комнате, сама похожая на веселую танцующую снежинку.
   - Но почему? - спросила она, вдруг остановившись и широко раскрыв синие любопытные глаза. - Разве кто-то изменился?
   - Ты! - ответил Трулльвик, и впервые за несколько дней перекувырнулся и подпрыгнул на одной руке.
  
   Эпилог
  
   Катри сидела на сундуке у горячей печки и, прижав нос к слюдяному оконцу, смотрела на улицу. Через толстую слюду почти ничего нельзя было разглядеть: все плыло, искажалось, сквозь белизну снегопада проступали сиреневые тени деревьев, кустов, и, иногда, людей. Ах, как надоело сидеть дома! И все из-за того, что ее ботинки прохудились, а отец починит их только вечером, когда вернется из рыбной лавки.
   Катри обула мамины сапожки, набросила на плечи платок и вышла на крыльцо. На ступеньках, в пушистом нетронутом снегу почти утонула красивая расписная коробка, перевязанная алой лентой, тонкая цепочка следов исчезала у ворот. Катри подумала немного, потом подняла коробку и осторожно встряхнула ее. У-у-у, тяжелая! Изнутри донесся приглушенный топот четырех исполинских ног и, как ей показалось, нетерпеливое пыхтенье. Катри счастливо засмеялась и погладила яркий картонный бок. Она догадалась, кто прячется в коробке.
  
  
   Господин Крокхен качался в кресле и смотрел на разыгравшуюся за окном вьюгу. На коленях его дремала старая подслеповатая черепаха с зеленым панцирем. Иногда она семенила кожистыми лапками и причмокивала; тогда господин Крокхен предлагал ей кусочек капустного листа, и черепаха задумчиво его жевала, устремив свой взгляд на позолоченную пуговицу хозяйского камзола.
   Уже несколько дней господин Крокхен не открывал лавку и оставался дома, бесцельно шатаясь по комнатам и кормя черепаху. Что-то постоянно тревожило его, не давало спокойно заниматься делами... Наверное, это все снегопад за окном... Да, да все этот ужасный снег, который падает и падает с неба и создает огромные неудобства на дорогах! Такой густой, что можно в нем заблудиться...
   И еще, господину Крокхену привиделась ночью его мама. Она стояла возле окна, худенькая и какая-то совсем юная, и грустно качала головой.
   - Ах, Зольен, Зольен, - только и повторяла она, тая на фоне белого от снега стекла. - Ах, Зольен...
   И господину Крокхену стало неуютно и неловко, как будто он сделал что-то не так, и он даже покраснел и заплакал во сне... Как будто мама винила его в чем-то... Но в чем?
  
  
  
   За стенами ветхого домика выла метель, и старый Сорг едва услышал, как кто-то робко стучится в дверь. Заметенный снегом, в комнату вошел толстый мальчуган с чем-то белым под мышкой.
   - Можно мне здесь переждать немного? - покашливая, спросил он. - А то я змея запускал, и вдруг эта метель...
   - Входи, входи, - проскрипел старик, - присаживайся к огню, сейчас и суп поспеет! У меня сегодня настоящая куриная лапша и пирожки. Король чего-то расщедрился и выписал нищему старику пенсию. Ты, наверное, замерз!
   Соргу понравился мальчуган. Он казался добродушным и вежливым, и в нем не было ни капли гордости или самодовольства.
   Ишь ты, змеев он запускает! Змеи - это хорошо, красиво! А лодочки из дерева не пробовал мастерить? Нет? Так старый Сорг научит, покажет. Целый корабль построим, с парусами, веслами, с головой сирены на носу. Будем гоняться за рыбой, ловить лютых акул. Что? Летучий корабль? Можно и летучий построить, почему нет! Главное - желание и сноровка, и чтобы работали дружно...
  
  
   В маленькой комнатке на втором этаже "Синего тунца" Шеенук рассматривала воздушных змеев, кружевным покрывалом дремавших на кровати сына. Надо же, столько бумаги, кисеи, бисера, столько гусиных перьев - на подушку хватило бы! Нет, она, конечно, выполнит приказание маленькой принцессы и не станет больше их выкидывать и ломать, но увлечение это бесполезное... Красивое, спору нет, но толку от него - никакого...
   Шеенук задула свечу и подошла к окну. Сейчас Петрик где-то там, в снежном тумане, бежит по берегу, сжимая в руках бечевку. Странный, непонятный мальчик. Ее сын...
  
   Сентябрь 2005 - Май 2006
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Содержание
  
  
   Глава первая. Книга и хрустальный шар .......................2
  
   Глава вторая. Рассказ сонного шмеля ..........................4
  
   Глава третья. Побег ................................................6
  
   Глава четвертая. Сон и превращение ............................8
  
   Глава пятая. Давным-давно .................................... 12
  
   Глава шестая. В магазинчике господина Крокхена ..........15
  
   Глава седьмая. "Синий тунец" ....................................18
  
   Глава восьмая. Колдовство теряет силу.
   Воздушный змей Петрика .......................................21
  
   Глава девятая. Серые волны .......................................24
  
   Глава десятая. Долгожданная встреча ...........................29
  
   Глава одиннадцатая. Заглядывая в глубину ......................32
  
   Глава двенадцатая. Снег ..............................................37
  
   Эпилог ....................................................................39
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"