Дашка вздрогнула всем телом и проснулась. Она судорожно хватала воздух открытым ртом, будто вынырнула из бездонной пучины, а не из сна. Глубокая ночь застила глаза непроглядной тьмой, и от этой вынужденной слепоты ей стало ещё страшнее. Сердце колотилось в бешеном ритме и тонкая, остро вспыхивающая боль вонзалась в межреберье. Девочка прижала дрожащую руку к груди, и сердечко затрепыхалось испуганной пичужкой, под плотно сомкнутой лодочкой ладошки. Дашка никак не могла понять, где находится: дома на Земле или всё ещё на Марсе?
Последние два года ей часто снился отец. Во снах, которые невозможно было отличить от яви, они вместе путешествовали по красной планете. Это были удивительно лёгкие и светлые видения потому, что рядом был её папа: большой, сильный, добрый и весёлый, с которым не страшно в самых далёких далях. Таким она знала его все свои восемь лет, таким и запомнила. Дашка ужасно гордилась, что папа космонавт, что он в составе исследовательской экспедиции отправился на Марс, и вообще, он самый, самый лучший на свете! День отлёта она помнила отчётливо. Родных и близких не допустили на космодром, их разместили в просторном помещении с огромным экраном во всю стену. Взрослые волновались, и дети тоже волновались, но в отличие от тревожного и безбрежно тоскливого состояния родителей, они ждали старта с нетерпеливым восторгом. И когда ракета взмыла в сияющее безоблачное небо, дети прыгали от радости и кричали "ура!". А Дашкина мама, да и не только она, с горькой полуулыбкой неотрывно смотрела на экран, и по её щекам катились слёзы, которые она даже не пыталась утереть. Тогда Дашка до конца не понимала, что папа улетает далеко и надолго, а между ними остаются годы ожидания, короткие и редкие сеансы радиосвязи и Дашкины красочные сны. Но этот сон, стал самым большим страхом в её до этого счастливой и безмятежной жизни! В нём отец не улыбался как всегда при встрече, его синие глаза на бледном осунувшемся лице смотрели устало и встревожено. Дашка подалась к нему, чтобы обнять и ободрить. Но он предостерегающе поставил перед собой ладони, будто отгораживаясь, чтобы предотвратить дочерний порыв. При этом черты его лица исказились в чудовищной гримасе и, из перекошенного рта вырвался чужой монотонный, отдающий металлом голос, что повергло Дашку в глубокий шок:
"Грушин должен отменить заброску ассемблеров! Пусть проверит их воздействие на биологический фактор, в абсолютно стерильной среде".
В следующее мгновение за иллюминатором каюты полыхнули слепящие вспышки, и хлынули резонирующей лавиной яростные звуки боя, крики отчаяния и боли. Отец судорожно дёрнул головой, будто сбрасывая прилипшую к коже страшную маску, и Дашка увидела знакомое, но непривычно суровое лицо.
− Обязательно передай Грушину! - он ещё хотел что-то сказать... не успел. Волна свинцово-серого "песка" подмяла переборку, опрокинула отца и стала медленно смыкаться над ним. Дашка в отчаянном броске дотянулась и вцепилась в его руку. Не было никаких шансов, что она вытащит взрослого мужчину, но надежда, наперекор здравому смыслу, всегда цепляется за любую соломинку невероятного "а вдруг!". Она боролась отчаянно, до полного изнеможения, но все неистовые усилия, оказались бесполезными. И скованная цепенящим ужасом, в полу обмороке увидела, как синева его глаз медленно меркнет в серой массе, и так же неотступно тает ощущение отцовской руки в её конвульсивно стиснутых пальцах. И девочка в безысходном бессилии закричала, забилась, заплакала... и, с надрывом всхлипывая, проснулась. Вторую ночь с непостижимой точностью повторялся жуткий кошмар!
Дашкина мама включила свет, присела рядом на кровать, обняла дрожащую дочку.
− Успокойся, солнышко моё, это только страшный сон! - шептала она ласково и гладила Дашку по голове. - С папой всё в порядке!
− Нет! Нет! - рыдала девочка. - Я знаю, это ещё не случилось, но может, может произойти очень скоро, если Грушин не проверит свои дурацкие ассемблеры! Мама, позвони Грушину! - всхлипывая, кричала Дашка.
− Тихо, детка, тихо... я позвоню.
Успокоилась Дашка не скоро, уснула под утро.
*
Дашкину маму коллеги по работе ласково звали Танечка Даниловна. Не часто встречаются люди, которые (у всех без исключения) вызывают приступ неконтролируемой нежности. Танечка как раз и была воплощением ангельской кротости и неземной красоты с восторженно распахнутыми серыми глазами, трогательными ямочками на щеках, русыми локонами и нежным голосом печальной флейты. Называть такую прелестную женщину ни Таней, ни Татьяной язык не поворачивался, её имя хотелось произносить с трепетным придыханием: Танечка! Однако же этический кодекс требовал, чтобы сотрудники, в рабочее время обращались друг к другу по имени и отчеству, вот так и возникло это странное величание - Танечка Даниловна.
Дашка иногда жалела, что не походит на маму, она была копией отца с детских фотографий и курносым носом, и васильковыми глазами, и непокорными вихрами короткой стрижки. Увлечения тоже были не девичьи: она играла в хоккей с мальчишками, занималась конным спортом и фехтованием. Отец называл дочь "чертенок, а не ребёнок". В ней не было и капли женственности. В двенадцать лет она скорее была атаманом Сорвиголова, нежели подростком женского пола с задатками будущей красавицы. И отец, и мама любили Дашку не предвзято, не взирая, на её чересчур непоседливый характер, она была добрым, искренним человечком.
В их семье существовала некая тайна. Ну, как существовала? Танечка Даниловна считала, что тайная проблема "жила-была", а муж вполне уверен был, что проблемная тайна "не жила, а надуманно бытовала", причём не торопилась кануть в забвение, только благодаря Танечкиной мнительности. Дело в том, что в роду, по материнской линии, у Танечки Даниловны была престранная бабушка Анисья, которую считали не то сумасшедшей, не то предсказательницей. Версия о сумасшествии казалась родственникам достоверней и логичней, потому что бабушкины прорицания сбывались редко. Не могли же они знать, что прогнозы были "долгосрочными" и продолжали сбываться много лет спустя, даже после смерти Анисьи. Одно из пророчеств бабушки гласило, что её преемница появится среди правнучек, потому Танечка Даниловна и находилась в постоянной тревоге за дочку.
"Это ещё не факт, что Дашка сошла с ума, может это и вправду предвидение, и Виктор, и вся экспедиция на самом деле в опасности? - думала Танечка Даниловна - Я готова ей поверить! Вопрос в том, как убедить Грушина, какие слова найти, чтобы и он поверил? Человек он серьезный и во всякие парапсихологические бредни вряд ли уверует. Тем более что источником этих домыслов, является двенадцатилетняя девчонка с неустоявшейся психикой и необузданным воображением. Да он и слушать не станет, трубку бросит! Надо поговорить с ним лично, с глазу на глаз!"
Она набрала номер Грушина. Трубку долго не брали. Наконец, сонный голос ответил:
− Грушин. Слушаю. Пять утра! - страдальчески простонал он.
− Серёжа, это я. Извини за ранний звонок. Нам необходимо встретиться, − сказала она тихим, полным раскаяния голосом.
Грушин помедлил с ответом, потом зарокотал в трубку:
− Танечка! Не признал спросонку! Что-нибудь случилось? Иначе бы твоя деликатность не позволила тебе позвонить так рано.
− Серёжа, нам необходимо немедленно поговорить. Мне кажется, что экспедиция в опасности!
− Приезжай... я кофе сварю, пока не уснул. Жду.
Танечка больше не колебалась, быстро собралась. Заглянула в спальню дочери. Дашка спала, разметавшись на постели.
Десять минут спустя, Танечка Даниловна сидела в гостиной Сергея. Они пили кофе и беседовали. Вернее, Танечка эмоционально рассказывала, а Грушин в прихлёбку зевал и слушал. По сонному лицу не возможно было понять его отношение к повествованию. Наконец, Танечкино красноречие исчерпалось. Грушин помолчал, пожевал губами, и произнёс своим красивым голосом:
− А где гарантии, что это не выдумки твоей дочки? Знаешь, звучит как-то всё фантастически неправдоподобно!
− Серёжа, скажи, могла ли Дашка придумать про ассемблеры, биологический фактор и стерильную среду?
− Наверное, слышала, когда вы с Виктором обсуждали рабочие моменты, − полу утвердил, полу спросил Грушин.
− Виктор никогда не говорил о своей работе дома! - нахмурилась Танечка. - Поверь, у нас других тем для разговоров хватало!
− Не исключено, что она прочитала в каком-нибудь научном журнале, в сети, наконец, информацию нарыла... − продолжал настаивать Грушин.
− Хорошо, допустим, она прочитала об ассемблерах в сети. Но откуда она узнала, что готовится заброска на Марс? Откуда у неё секретные сведения, что именно ты ими занимаешься?
− Ты ли это - эталон безупречного воспитания, ангелочек Танечка?! - вскинул удивлённо брови и хохотнул Грушин.
− Извини, − смутилась Танечка. - Я понимаю, что во всё это трудно поверить, но ты хотя бы проверь эти пресловутые ассемблеры в абсолютно стерильной среде!
−Ладно, мысль не лишена здравого смысла, − сдался, наконец, Сергей.
*
Почти месяц Грушин безвылазно пропадал на полигоне (так он называл свою лабораторию). Старшие, младшие научные сотрудники и лаборанты кропотливо трудились. Новая серия экспериментов с ассемблерами и нанороботами вызвала среди сотрудников тихий (о-очень тихий) ропот. Они недоумевали, зачем всё повторять снова, когда работа закончена, отчёты написаны, результаты неоспоримо блестящие! Кому нужна пустая трата времени, средств и энергии? Но во всеуслышание эти вопросы никто не озвучивал. Хмурый Грушин, своим тиранически зловещим видом пресекал любые поползновения на его авторитетные приказы. В лаборатории с недавних пор прочно укоренилось правило: начальник сказал - подчинённый покорно выполнил, и никакой такой − сякой и этакой - разэтакой инициативы! Эксперименты продолжались, с небольшими расхождениями в результатах, что существенно не отражалось на конечном итоге. Коллектив расслабился, Грушин всё чаще ловил на себе косые взгляды. Большинство коллег укрепилось во мнении, что "эту песню без конца начинать сначала", было излишне, "овчинка выделки не стоила". А гром таки грянул, среди ясного неба. Да так, что небушко показалось размером в ту самую злополучную овчинку!
−Сергей Иванович, в восьмом боксе наны изменили поведение, они разбирают готовую продукцию и строят новую. В седьмом контрольном сбоев нет! - взбудоражено прокричал в селектор младший научный сотрудник Федя Маскин.
Что тут началось! Персонал мобилизовался к авральным работам, и спешно обсуждал чрезвычайное происшествие. И если многих сотрудников охватило разочарование и уныние по поводу неудачи, то оживлённая и даже в какой-то степени торжествующая реакция Грушина озадачила всех.
−Ага! - воскликнул Грушин с такой интонацией удовлетворения, будто получил долгожданный подарок. - Фёдор Константинович, сделайте развёрнутый анализ состава продукции первичного и вторичного синтеза! И срочно доложите! - он потирал руки от нетерпения.
Задача проста и понятна. Но как говорил Федя:
"Беда не приходит одна, чему быть суждено - того обухом не перешибёшь".
В эРСО - рóботе сборщике образцов, в очередной раз что-то сломалось, и он остановился, размахивая манипулятором.
− Ксан, будь на подстраховке, в бокс придётся сходить. эРСО опять заболел "воспалением хитрости". Симулянт, работает только в земных условиях! - попенял на козни судьбы Федя. Влез в скомб и пошёл выручать взывающего о помощи робота.
−Фёдор Константинович, температура в боксе минус пятьдесят, углекислого газа девяносто пять процентов, азота - два и семь, аргона...
−Понял, Ксан! - перебил он лаборантку на полуслове. - Разблокируй двери.
Вот с этого и начались те ужасные события, о которых потом Федя много раз рассказывал с дрожью в голосе и упоением мазохиста.
Была у Феди "подружка - зверушка" Маська - белая лабораторная мышка. Хвостатая питомица на ночь водворялась в индивидуальную, со всеми удобствами для мышек, клетку, а днём путешествовала по Фёдору, как лилипут по Гулливеру. Забиралась то на плечи, то за пазуху, или умывала свою нахальную мордочку, устроившись во всклокоченной Фединой шевелюре. От любых неприятностей мышка пряталась в рукав халата, как в норку. Оттуда её и вытряхнул Федя, когда переодевался. Маська не пожелала расстаться с хозяином и взобралась по скомбу на спину, а Фёдор не заметил. В боксе он с досады пнул эРСО и, о чудо... капризная "железяка" заработала! В то же мгновение к ногам Фёдора упала уже неживая Маська. Он был потрясён неожиданной смертью своей любимицы. Наклонился, чтобы поднять трупик и замер в ступоре, наблюдая, как тонкая серая слизь наползла и в считанные секунды "растворила" тельце мышки, ни костей, ни шкурки не оставила. И медленно двинулась на Фёдора. Вопль вырвался сам собой из его горла. Странными прыжками он прискакал к тяжёлой двери и, что есть силы, заорал, размахивая руками перед камерой наблюдения.
−Сергей Иванович, Ксанка, спасите! Они сожрали Маську! Помогите!
Дверь будто раздумывая, стоит ли выпускать на свободу буйное и крикливое двуногое, неспешно открылась. Федя пинком загнал в переходник путавшегося под ногами эРСО, прошмыгнул в проём и, захлопнул за собой дверь, подперев её своим телом, будто бы это помогло удержать нанов. Он шумно и тяжело дышал. Встряхнул Федю и привёл в чувство спокойный и уверенный голос Грушина:
−Фёдор Константинович, эРСО поместите в изолятор. Скомб и всю одежду снимите (обещаю, подглядывать не будем) бросьте в утилизатор и ложитесь в мед капсулу на обследование.
−Да я в порядке, Сергей Иванович! Просто немного испугался и всё! - словесно засопротивлялся Федя (он терпеть не мог "эскулапов").
−Когда пройдёшь обследование, и доктора дадут заключение, что ты чист, аки агнец Божий, вот тогда и будем считать, что ты в порядке. Вдруг, пара - тройка нанов на тебе поселилась? Размножатся, начнут из тебя ОСТАНКИнскую колбаску делать! - пророкотал довольный шуткой Грушин. И уже серьёзно обратился к лаборантке. - Оксана Петровна, в восьмом боксе проведите термообработку: семьсот градусов с экспозицией полчаса.
Через час Грушин собрал свободных сотрудников своей лаборатории в кабинете, для мозгового штурма. Страсти разгорелись не шуточные. На шум заглянули и влились в дискуссию сотрудники смежных лабораторий. Все перемешались и уже на равных спорили, доказывали, писали и перечёркивали длиннющие формулы, выдвигали вероятные и совсем бредовые гипотезы, ссорились, приходили к полному несогласию, а потом к поголовному единодушию. В конце концов, задача не выдержала натиска и сдалась. Это была настоящая победа!
*
Грушин появился на мониторе виома, как чеширский кот с загадочной улыбкой.
−Привет, "Смотрящая сквозь время и пространство"! Ладно, ладно, Дашка, не сверли меня так глазами! Даже боязно стало, вдруг на моём далеко выдающемся носу прыщ выскочит! - Грушин добродушно рассмеялся.
−Шутки у вас, дядя Серёжа, какие-то громоздкие и неуклюжие! - насупилась Дашка.
−Какой шутник (громоздкий и неуклюжий), такие и шутки! - совсем развеселился Грушин. Лукавинки в его глазах сияли солнечными зайчиками. - Тебе больше не снятся страшные сны?
−Нет. Вы же разобрались с ассами и нанами!? А что?
−Да, понимаешь ли, твоему отцу и начальнику экспедиции снились похожие сны об аварии, что и тебе.
Дашка пожала плечами:
−Вообще-то, инопланетяне показывали мне и другие сны, тоже страшные. Только в них погибли не люди, а иные существа, вместе с ними и вся их цивилизация исчезла. Ассы и наны (инопланетяне называли их по-другому) "растащили" по молекулам всё, что было создано разумными, и оставили восстановленную до первозданности планету, но совершенно пустую, там не осталось ничего живого. А потом зародилась новая жизнь, и возникли мы. - Дашка умолкла, выжидательно глядя на Грушина.
−Интересная гипотеза. - Грушин поиграл бровями и после паузы усмехнувшись, сказал задумчиво. - А что очень вероятная случайность... Особенно если учесть, что случай - это непознанная закономерность. Недаром же ходят упорные слухи, что мы не первая цивилизация. Я в это никогда не верил, и самым сильным аргументом было отсутствие хоть каких-нибудь материальных находок принадлежащих чужой цивилизации. Признаюсь, что после разгула ассов и нанов найти что-либо будет просто невозможно. Выходит, мы создали тотальную смерть для нашей цивилизации и протожизнь для зарождения новой? Говорят: если предупрежден − значит, вооружён! "Спасибо" за предупреждение следует сказать инопланетянам? − Грушин грустно улыбнулся. Дашка согласно тряхнула головой.
Танечка Даниловна поверх головы дочери заглянула в монитор:
−Здравствуй, Серёжа, укротил мелких хищников? В чём была проблема?
−Не поверишь, Танечка, всё дело в микрофлоре, несовершенной программе и обыкновенном разгильдяйстве!
−А конкретнее можно? - пара прекрасных и пара любопытных глаз, требовательно смотрели на Грушина.
−Сами попросили! - с ехидцей сказал Грушин. - Слушайте... Сейчас я раскрою вам самые банальные секреты, и буду вещать тривиальнейшие истины о которых знают даже малые дети. О том, что на Земле микробы процветают и, что их численность примерно 5×10³º. Что они просто кишат и в воде, и в воздухе, и в почве. И что каждый человек напичкан ими с головы до пяток, и наше тело оккупирует около двух килограммов невидимой мелкоты. И мы прекрасно знаем о том, что на Марсе микроорганизмов мизерное количество. В общем, азбучные вещи, но тут- то и возникла эта закавыка, по недоразумению или, другому какому не злому умыслу! Растворы и расплавы сырья для нанов мы дезинфицировали, но не фильтровали на молекулярном уровне. Таким образом, получался "супчик" с питательными добавками, в виде белковых фрагментов и прочих составляющих от погибших микробов. Ассемблеры, не будь дураками, усовершенствовали программу, включив дополнительные вещества в цепочку производства. И всё пошло как по маслу, и шло бы по сей день, если бы... Если бы эту программу не стали использовать на марсианском сырье, которое, к несчастью, оказалось не столь "питательным". И наны с "голодухи" начали "охотится" на недостающие элементы, которые обнаружили в изобилии в человеческих телах. Вот так они и стали бы почти живыми хищниками смертельно опасными для людей.
−Ох, аж мороз по коже! - коротко выдохнула Танечка и зябко поёжилась. - Подумать только, такая незначительная ошибка, с далеко идущими последствиями!
−Дядя Серёжа, теперь-то вы будете мне верить? - очень серьёзно спросила Дашка.
−Людям надо верить! Если нет другого выхода... − и Грушин, хитро улыбаясь, махнув на прощание рукой, исчез с монитора.