Я устал от смятенного неба, застрявшего в глотке шершавым куском:
Не сглотнуть и не выплюнуть. Только лишь долгая, волю скребущая брань.
Дико мечутся тучи, по швам раздирая собой небосвод. И седым волоском
С облученной души мои вёсны роняют себя на булыжников хриплую дань.

Это небо распорото вновь, в сотый, тысячный раз, но без жара огня,
И не пепел ссыпается вдоволь по свежим нарывам, но мелкая соль.
...Пересоленный мост... Пересоленый город, соленую псину гоня,
Ухмыляется слякотной вьюгой. И дикая, зверская, адская боль

Пронимает до мозга непрочных костей. Как бесхозный, замшелый сорняк,
Задыхаюсь на соли дорог, что меня принимали в объятья в начале любом.
Исчезаю до мокрого места, как солью покрытый садовый слизняк...
Это дикое небо, меня истаскавшее, мчится над пристально сморщенным лбом,

То сгорая до тла, то в глуши подвывая, то снежною солью хлестая в лицо,
То с воспитанной ветром привычкой тасуя слова "мой", "чужой" и "ничей".
Так. Но... если б оно отвердело, объяв мои плоть и сознанье в кольцо,
Мне б осталось, наверно, травою лишь вверх прорасти среди чистых ключей.