Бездна обозревает своим глазом голубого цвета органы моей души. Он лежит на дне бесконечно глубокой пропасти. Она болит рваной раной на уровне солнечного сплетения. Сплетение там есть, а солнца не видеть. В такие минуты кажется, что звезда хоть какого-то счастья не просто больше никогда не взойдет, а что не его не существует вообще. Что его просто нет. Теперь нет. Еще пару дней назад оно озаряло лучами маниакальной активности все сферы моей жизни, но успело закатиться навсегда.
В освещенных этим судорожным светом руках все дела спорятся. Машина разума чиста и здорова после техосмотра в сервисе рефлексии перед сном, она работает четко и слаженно, здраво регулируя движения моих трясущихся рук. Они делают все правильно, пусть и роняют детали в процессе сборки жизни.
Моя жизнь сейчас похожа на разобранный детский конструктор. И я, словно неразумное дитя, перебираю яркие детальки, пытаясь понять, как их лучше прикрепить друг к другу. Ведь общая конструкция должна получиться не только красивой, но и функциональной. И если к красоте у меня нет вопросов (хотя мое о ней представление вызывает уйму вопросов у окружающих), то с функциональностью нам предстоит долгий разговор. И, скорее всего, он будет бесполезным перекладыванием кубиков из одной кучки в другую, очень похожей на то, как я перекладываю ответственность за построение собственной жизни на окружающие обстоятельства. Мне же кто-нибудь обязательно поможет, и обстоятельства тоже сложатся так, что трясущимися руками не придется ничего делать. Разве что подавать и принимать готовые элементы будущею конструкции, чтобы они сами как-нибудь собирались в будущий звездолет.
А звездолет мне очень нужен. Чтобы вылететь из Бездны. Когда она раскрывает свой глаз в моей грудине, разрывая его веками мою плоть, дышать становится невозможно, потому что все мышцы и нервные волокна разорваны этой бездонностью. И все хорошие устремления, мечты и планы засасываются вакуумом безвоздушного пространства, чтобы на его дне кануть в реку Лету. Глаз бездны постоянно плачет, и эти слезы стекаются в реку забвения. В ее кислотных водах растворяются все детальки детского конструктора, из которого должно сконструировать звездолет.
Наверное, нужно посторожить какую-то плотину на это речке, организовать таможенный пост, чтобы не пропустить к ее берегам Харона с его лодкой, сделать векам глаза Бездны пирсинг между ресниц, чтобы в его кольца продеть стальные канаты. Они нужны будут, чтобы держать глаз закрытым, когда он захочет открыться. И вообще ими надо сшить рану на солнечном сплетении. Тогда, может, она заживет и перестанет так невыносимо болеть.
Красивые метафоры, не находите? Вот только переделать внешние явления в красивую словесную конструкцию мне удается без особых усилий. А вот как переделать сплетенную не мной инсталляцию, разобрать ее на составные части и растворить эти ненужные детальки в кислоте вод реки Леты, раз уж таковая имеется в моем обиходе, я не знаю. Говорят, с этим может помочь психотерапевт, и я даже нашла такового, но деталька доверия врачевателю душ в моем наборе конструктора отсутствует. А пока плетенная инсталляция солнечного сплетения, недаром же его так прозвали, доставляем уйму проблем.
В любом случае, паническая атака закончилась, и я снова могу дышать. Глаз Бездны закрылся, его веки сомкнулись и в грудине остался только глубокий, но все же закрытый разрез. Он постоянно ноет и воспаляется беспричинной тревогой, но способность глубоко дышать помогает справиться с этим беспокойством. Этот текст свидетельствует о том, что я снова могу что-то делать. И этой возможностью нужно воспользоваться полностью, без остатка, потому что разрез все еще ноет. И рано или поздно он снова раскроется беспокойным оком Бездны, лишая сил и причиняя страдания.
Поэтому нужно срочно начать что-то делать. Неважно что, лишь бы трясущиеся руки были заняты. Действие помогает и отсрочивает раскрытие глаза Бездны. Как говорится, грех этим не воспользоваться.