Мама-селедка, суетливо ворочая серебристые бока между яблок, хлеба, лука и картошки, устраивается на изысканном вишневом бархате софы-языка, чтобы вместе со своим дражайшим мужем, папой-бородинским хлебом, принять подобострастные приветствия большого семейства нейронных окончаний. И стар, и млад в этой наперебой кричащей комплименты толпе родни с горячим восторгом принимали матушку-форшмак. Те, кто помоложе, стремились залезть ей коленки покатых щек, так удобно согнутых в приветственной улыбке, как будто специально для сидения на них озорных ямочек. Те же, кто постарше, старались урвать кусочек удовольствия побольше, да так, чтобы брюзга-желудок, званный, но безрадостный гость на празднике, не успел завести свою монотонно-скучную шарманку о калориях и похудении.
Ай, вэй, дружок, не сегодня, дорогой! Все равно ведь мама и папа, утомленные путешествием от холодильника до губ хозяина, захотят с дороги скинуть поплавки напряжения в озеро душистого молодого вина, чтобы в нем наудить рыбы неправдоподобно-аккуратных, без запинки, историй про край, где трава зеленей, персики слаще, небо голубей и воздух чище.
В этом краю более дальняя родня, чем центры удовольствия, не будет пытаться оспорить их наследство в виде приятных воспоминаний о дофаминовых выбросах в мозг, когда во рту оказывался кусочек хлеба, намазанный этой восхитительной закуской. В этом краю никто не будет плести интриги, чтобы обесценить богатство минут, приятно проведенных за незамысловатой трапезой, приготовленной из таких же незамысловатых ингредиентов, лишь бы ничего не пропало впустую, и сдобренных доброй порцией любви. В этом краю все очень просто: дают - значит ешь, да радуйся.
Так что дружок-желудок, хорош ломать трагикомедию о собственной неприкосновенности и дай маме-селедке с мужем-бородинским хлебом с комфортом разместиться с твоих хоромах. А не то, таки, хуже будет!