Маятник вышивальной иглы оставлял на канве зигзаги разноцветных ниток, превращая тоскливый пейзаж канвы в пестрый пейзаж, усеянный ирисами. Стежки чинно маршировали плечом к плечу по белому полю ткани, иногда делая перестроение на другой цвет, в такт бою секундной стрелки будильника, с подозрением хмурящегося на происходящее с прикроватной тумбочки и вот-вот готового исторгнуть из своих покатых зеленых боков военную ругань за несоблюдение устава. Я покосилась на пузатого генерала минутных войск и, отложив пяльцы с растянутым между ними плацом будущей картины, и потянулась к часам, чтобы сдвинуть рычажок, отдающий команду к артиллерийскому обстрелу барабанных перепонок немелодичным громким треньканьем, в положение "выкл.". Хотелось продолжить вышивать без участия в повторяющимся дважды в сутки построении по сигналу тревоги, призванному выдернуть душу и сознание из царства Морфея.
Однако трансовое состояние, в которое любой человек невольно погружается за исполнением однообразной монотонной работы, уже было разорванно на мелкие лоскуты взрывом мины случайно брошенного в сторону взгляда, зацепившего растяжку натюрморта с будильником. Иногда сон не прогнать и ведром ледяной воды, вылитой на голову, а иногда достаточно одной-единственной ассоциации, родившейся от мимолетного созерцания какой-нибудь то скуки обыденной картины, в моем случае - картины зеленых часов, насупившихся на тумбочке.
Я мазнула взглядом по попытке стрелок сесть на шпагат в положении "двадцать минут десятого". Если бы я сидела в баре, то такое плие провозглашало бы только начало полного возлияний вечера, но я сидела на своей кровати, контрфорсом спины подпирая стену, и с глухим раздражением думала, что лучше бы этот вечер поскорее закончился, укрыв меня одеялом ночи и сна. Ведь завтра будет новый день, который, возможно, подарит мне более интересный способ убийства времени, чем успокаивающее покачивание на мерных волнах наложения стежков на канву.
Секундная и минутная стрелки продолжали исполнять свою балетную партию, раздражающе мерно стуча мысками своих пуантов по сцене скучающего сознания. Каждую секунду они умудрялись выделывать новое "па", неуловимо отличающееся от предыдущего, чтобы через час плохоуловимых метаморфоз еще на секунду застыть в совершенно новой позе. Эти шумные танцоры вызывали во мне гнев и злобу за то, что проводят время в исполнении своей вечной сцены интереснее, чем я за вышивкой. Нужно было три "па" назад позвонить друзьям, договориться о встрече и сейчас весело (или не очень) проводить время в состоянии, неуловимо отличающимся от моей, ставшей привычной, изоляции. Но теперь уже все встречи назначены, и время танцует куда более бойкий танец для компаний друзей, уже поздно кому-либо звонить. Я с раздражением схватила будильник, перевернула и выдернула из паза батарейку. Хватит раз в секунду напоминать мне об ошибочности моего поведения. Хватит балета и парадов. Я устала. Я ложусь спать.