Облака пришиты тросами подъемников к небу в горах. Я еду на кресельном подъемнике, озадаченная непривычной легкостью в ногах. Я привыкла, что ступни тянут к скалам лыжи или сноуборд, словно горы в своем величии требуют стоять них, а не парить где-то в вышине.
Подъемник привычно гудит и сотрясается мягкой вибрацией на перекрытиях опор. На мне чалма из тишины, нерушимой криками птиц. Уже осень, и они свое отпели. Остались только красно-желтые вершины, поросшие низким кустарником, багряные леса в середине горы и сочно-зеленые у подножия. Там это время года не успела приложить свою руку к раскраске пейзажа. Он написал пиксельными угловатыми кусочками, обрываясь почти по прямой линии будучи в подчинении у высотной поясности.
Горы безразличны в своем величии, и в голове я почтительно приветствую их и корю себя за то, что забыла принести им дары. Настойка на шишках и киви идеально подошли бы - один продукт является на гигантов родным, а второй - невиданно редким. Но горам все равно на мои попытки смилостивить их грозную тяжесть какими-то жалкими объедками.
Я еду на кресельном подъемнике и ощущаю тревожное умиротворение. Мне одновременно спокойно за будущее и тревожно за настоящее, которое может быть грубо оборвано камнепадом. Осень не угрожает туристам лавинами, зато оползает слоями земли регулярно.
Я еду на кресельном подъемнике и слышу громкое журчание ледяной воды горного ручья. Ею будет так приятно умыться в конечной точке полета на скамейке, привязанной к стальному канату. Скоро мы с подругой достигнем нижней точки подъемника, и оттуда отправимся любоваться горными водопадами. Они облизывают острые камни, смягчая их острые углы, и разлетаются пчелиными стаями брызг. На них преломляются солнечные лучи, заставляя зрителя оценивать пейзаж через радужные очки.
Горная река стекает вниз по ущелью, перебирая корни деревьев, шашлыком нанизанные на шампуры поваленных стволов. На них же можно увидеть крупные валуны, шампиньонами громоздящиеся между мясными пластами скальных пород. Когда-то очень давно они лежали горизонтальными слоями, но потом начали возмущенно хмуриться на козлиные скачки по своим поверхностям. И теперь эти слои расположены под угрожающим, почти вертикальным углом. По этим камням струятся тонкие струйки воды, слезами неизбежности омывающие непреклонность скальных массивов.
После долгого и трудного подъема по влажной почве ущелья мы снова выходим к подъемнику, чтобы опять подняться на нем ввысь. Глинтвейн в желудке творит удивительные вещи с головой, которой начинает казаться, что гора сама поворачивает под ногами. Это очень удобно во время катания на горных лыжах, но на траве вызывает только недоумение. Меня укачивает на ухабах гор. Голова кружится с каждым новым перепадом все сильней, и все, на что я надеюсь - что не упаду вниз с утеса кровавой жертвой горам.
Сменив несколько подъемников, мы, наконец, оказываемся в долине. Над ней горы щерятся зубами скал, прокусывающих сахарную вату облаков. Самое время выпить крепкий кофе и загрузиться в автобус, чтобы направиться домой, на побережье моря. Нам осталось проехать всего пятьдесят километров, чтобы вместо прозрачной стылости гор почувствовать жаркий йод моря, волнующегося зелеными водорослями. Если в горах уже наступила осень, то море все еще живет летом. Ледяными коктейлями, морепродуктами и просеко. Купальниками, парео и шлепанцами. Сладким потом и надеждой на возвращение к прозрачным голубым волнам следующим летом.