Злоба нависает над клавиатурой ноутбука. Яростно шевелит моими пальцами, заставляя их набирать плотоядные строки. Мшистое болото души трясиной неудовлетворенности засасывает внутрь себя пока еще живые надежды на лучшее. Им не хочется стать мумифицированными трупами былых славных мечтаний, поэтому судорожно дергаются, пытаясь освободиться. Коричневая жижа все быстрее затягивает дрожащие тела внутрь себя, с жадностью обволакивая каждый мускул на каждой конечности, каждый мечущийся хвост, каждое расправленное крыло. И так удовлетворенно чавкает, вкушая отчаяние тонущего, получая с каждой минутой все больше сил, увеличиваясь в размерах и затапливая все большие пространства.
Немногие сухие камни спокойствия украшены налетом лишайника. В этом кудрявом парике на известковых черепах копошатся голодные мухи в поисках любой органики, которую можно своим хоботком утащить в свои пасти. Вот только все съестное уже давно уплывает вниз, в недра зловонной и злой трясины. Желание поесть болота куда сильнее голода зудящих насекомых. Они щекочут тело так сильно, что невольно царапаешь ее начинающими отрастать ногтями в попытках избавиться от уже шевелящихся личинок очередного приступа агрессии.
Последний из таких уничтожил добрую половину посуды. Об поверхность дощатого пола раскололась не одна тарелка, рассыпалось на осколки множество чашек, а стены превратились в дикобразов с иглами из ножей и вилок. Злоба только разгоралась от необходимости собирать эти осколки и пылесосить комнату. Через царапины на деревянных досках быстро начала сочиться вонючая сукровица болотной жижи, и вот я уже метаюсь по его поверхности загнанным в ловушку стен квартиры животным.
Скоро туша красивого оленя моей целеустремленности будет поглощена трясиной злобы, и все, что мне останется- это быстрое утопание в ее прорве. Скоро мне затопит необходимые для дыхания легкие, увеличивая массу трепыхающегося в отчаянии тела, заставляя его все быстрее падать на отсутствующее у болота дно. Долго, медленно я буду скользить в пасть агрессии, становясь все злее с каждой минутой.
Никакое битье посуды не поможет мне остановиться в этом погружении. С каждой минутой я буду становиться все злей. Вот уже не тарелки рассыпаются режущими за живое осколками былой любви, а рвутся тонкие шкуры чужих переживаний. Под моими ногтями, уже превратившимися в длинные и беспощадные когти, скапливаются сгустки крови чужих оскорбленных чувств. Того и глядишь растерзаю всех любимых людей в клочья.
Поэтому мне нужно вынырнуть из трясины агрессии как можно скорей. Самостоятельно сделать этого я не смогу. Остается только кричать, чтобы кто-то меня услышал и бросил спасительную палку. Я схвачусь за эту последнюю связь с адекватностью и покорно буду ждать спасения пока еще не втянутой в злобу частью сознания. Пусть меня вытащит на камень адекватности какое-то срочное дело, или понимание опасности такой злобы, или даже та же усталость от этого состояния. Я не знаю толком, что мне может сейчас помочь, но готова уцепиться за любую возможность. И это будет правильно, потому что я не хочу смывать кровь с рук моего взаимодействия с реальности слезами стыда. Не хочу просить прощения за сиюминутное желание изничтожить все живое и дорогое сердцу. Не хочу никого обижать и расстраивать своей внезапной злобой. Нет. Хочу любить и лелеять, а не уничтожать и обижать.