Тоска едким табачным дымом вьется в лучах летнего солнца. По утрам она липкой мокротой отхаркивается из слабых легких, чтобы уступить место новой порции ноющей трусливым шакалом в зареберье безысходности. То ли исходов этих слишком много за разнообразием оконных проемов и дверей, то ли просто лень не дает воспользоваться ни одним из них - но каждое утро окрашивает небосвод нежным акварельным цветом вопрос "зачем мне просыпаться?", убаюкивает разум своей монотонной настойчивостью и возвращает его в мир снов. Сны раскрашены в те же цвета и оставляют после себя на коре головного мозга несмываемые бесформенные кляксы ностальгии и сожалений, чтобы, вдоволь ужаснувшись ими, снова спрятаться в царстве Морфея.
Я привычно кашлянула в слабо сжатый безвольный кулак и также привычно уставилась на пятно гранатового сока на светлом кафеле стены возле обеденного стола. Вернее сказать, обеденного столика, потому что он слишком мал для полновесного слова "стол". "Надо протереть",- по старой привычке обессиленным от голода ужом дернулась мысль при виде потенциального обеда, дающего насыщение и силу, но слишком быстрого, чтобы усталая змея могла его схватить. Так же слабо, безнадежно дергается взгляд сторону тряпки, которой нужно стереть пятно, после чего глазные яблоки, как куклы-неваляшки, неотвратимо возвращаются обратно в пазы своих шарниров. Чтобы снова, не омраченные никакими мыслями, вперить взор в пятно, которое красуется над столиком уже несколько дней.
Это - привычный маршрут от одного дверного проема к другому, от одного потенциального исхода к следующему. Видимо, выйти в дверь нужно столько же раз, сколько сигаретный дым втягивался в ослабевшие легкие за последние месяцы, чтобы наконец дойти до выхода. Потому что переступание одного единственного порога никак не уменьшает усталость и не дарует новых сил, и найти это можно, видимо, только прокатившись на американской горке необходимых ежедневных забот вопреки страху перед скоростью и высотой. Очень жаль, ведь куда проще было бы поймать за хвост воодушевления адреналиновый выплеск в кровь просто сев в вагонетку состава, который должен проследовать на пугающей скорости по ржавым шпалам надежды, готовым в любой момент рассыпаться ржавой трухой и похоронить под своим рыжим пеплом любые из возможных исходов.
Я собралась с силами и встала из-за столика. С тем, чтобы приступить к следующему привычному маршруту моих поисков выхода. На этот раз - войти до кровати, постоять возле нее несколько минут, лечь и еще полчаса уговаривать себя хотя бы открыть книгу. Но сегодня сделано уже больше, чем вчера: несколько глав прочитано и текст написан. Но от этого верный маршрут движения хоть к какому-нибудь выходу никак не проявляется.