Аннотация: Писалось в свое время на конкурс под этим названием, но оно меня не устраивает. :с Заняло там призовое место c: Моя попытка написать что-то более серьезное, чем ЛФР, но всё также слезливо и... да-да, любовь)
Разрушение
- Черт! - простонал Томас и зажал ладонью рану на бедре. Похоже, были задеты сухожилия и раздроблена кость. - Когда же это всё кончится? Война-война... как я мог быть таким глупцом, чтобы желать пойти на службу? Надо было в моряки идти... - всё это он говорил сквозь сжатые зубы, превозмогая боль в ноге. Томас продолжал двигаться, хоть и не знал, куда именно. - Нет, опасность есть и там, ничуть не меньше, но... чёрт возьми! - провыл он, когда его по лицу неожиданно ударила ветка папоротника. Ну, всё бы ничего, но из-под листьев выползла змея. "Ядовитая?" - замелькала в голове мужчины мысль на большой скорости. Это более чем обидно - умереть от укуса змеи, если она окажется ядовитой, а не на этой войне! Это глупая смерть! Лучше бы его подстрелил или забил дубиной кто-нибудь из сипаев, это куда лучше, честно.
Том замер, затаил дыхание.
Нет, это не проведёт змею, но когда чуешь опасность, то невольно делаешь такие вещи.
К примеру, если ты хорошо обучен, то увернешься от летящего в тебя кинжала, а если нет... что же, тебя закопают где-нибудь, послав весточку родным. Или даже обойдутся без этого, прикрыв свежую землю крупной листвой.
При мысли о том, что его убьют, и его Джули останется одна с ребёнком на руках, ему стало плохо, и он продолжил ползти вперед с удвоенной силой, так как змея благополучно проползла мимо.
Мужчина чудом, если это можно так назвать, избежал плена. Его подстрелили в ногу, хорошенько приложили по голове, и он, на грани тошноты и обморока от полученного удара, продолжал отбиваться. Всё же что-то получилось из этой бессмысленной затеи, ибо погибли все, кроме него, Тома, и Уила; второму, когда они вдвоем побежали в сторону густых папоротниковых зарослей, выстрелили в спину. Хоук никогда не забудет глаза друга: еще секунду назад в них отражались ужас, боль и надежда на спасение, ведь они могли набрести на кого-то из сторонников британцев, - они-то им бы точно помогли! - как вдруг его тело дёрнулось, в глазах отразились понимание и обречённость. Он лишь успел прохрипеть, чтобы Томас не останавливался и бежал, бежал вперёд! После этих слов взгляд Уила потух уже навсегда, а Томас бежал... плакал...
Да, он солдат, но как же тяжело терять близких! Потерять того, с кем сбежал... Кто понимал тебя как самого себя.
Он двигался вперёд, не слыша преследователей, слёзы катились по лицу, нос заложило. Вот сейчас, запнувшись обо что-то твёрдое и большое, он полетел лицом вниз и только тогда, дыша хрипло, понял, в каком Аду его лёгкие, как трясутся ноги, болит голова и накатывает тошнота. Его тут же вырвало желчью, так как он не ел довольно давно. Вытер рукой рот и закрыл глаза.
Вот тут-то его и настигла змея.
- Не ядовитая, - выдохнул с облегчением, сбрасывая оцепенение от нахлынувших свежих воспоминаний, и, как всегда, это понимание пришло уже после всего случившегося. Понимание того, что он один в джунглях, ранен, его друга убили несколько минут назад. Ну, может час; он не знает, сколь долго бежал, ему важно было вообще убежать от них. Трусость? Нет, спасение! Он еще может побороться за свою жизнь, только бы вот... ему прийти в себя...
Какая-то змея... на самом деле, она бледнеет на фоне того, что происходит сейчас здесь, в Индии. Или в Бхарате, если говорить языком хинди.
Сейчас 1857 год. И он, Том, в числе тех людей, солдат, подавляющих восстание сипаев. Что может быть смешнее и страшнее одновременно?
Индия давно являлась Британской колонией. И вдруг совершенно неожиданно сипаи возмутились. Всему причина, официально, - винтовка Энфилда. Мол, патрон, который надо скусывать, пропитан свиным и коровьим жиром, а это, как известно, противоречит религии, проповедуемой в Бхарате. Коровы - священны, свиньи - нечисты.
Именно поэтому сипаи восстали.
Обдумывая всё это, мужчина прополз вперед еще немного, но тут у него потемнело в глазах - больной ногой он зацепился за что-то. И это острое "что-то" прошлось прямо по ране. Крепко зажмурившись и глубоко дыша, он увидел оранжевые круги на внутренней стороне век. В ушах будто нарастал какой-то гул, а потом их заложило. Тошнота, казалось, увеличилась и теперь давила на желудок. У него уже не осталось сил, и Томас повалился на землю, как вдруг послышались чьи-то приглушенные растительностью шаги.
Зрение немного прояснилось, он поднял голову и увидел индианку. Красивую индианку. В красном сари с золотым шитьем - цветами, листьями и другими узорами, - с красной бинди в центре лба. Если он не ошибается, то красный - цвет брахмана, своего рода философы в Бхарате. Они, в какой-то степени, независимы. Они не будут зависть от денег, им важны учения. А естественные качества брахманов - спокойствие ума, знание, умение прощать, милосердие. Если основываться на всех этих его знаниях, то Тому, кажется, повезло...
Мужчина смотрел в ее идеальный смуглый овал лица, на ее четко очерченные темные брови, красивые золотисто-карие глаза, пухлые, небольшой формы губы и понимал, что сейчас решается его судьба. Он только открыл рот, чтобы хоть что-то сказать, как послышались быстрые шаги. Всё, ему конец, мелькнуло в его голове. Последний раз глянув на индианку, он прислонился к упругим листьям и с некоторой долей ехидства, снисходительно, в ожидание конца перевел свой взгляд в сторону звуков.
Девушка отмерла от первого шока и с неожиданной для мужчины силой принялась оттаскивать его глубже в заросли. В первые мгновения он был как камень... Похоже, она его прятала и справилась с этим хорошо, так как спустя некоторое время он услышал спокойный, без яростных воплей, завязывающийся диалог.
- Намасте, - произнесла девушка.
- Намасте, - ответило ей три мужских голоса.
Насколько он знал, это было приветствие. Полностью языка он не знал, но слова "аурат", "адми", "каха" он понял. И это заставило его похолодеть, не смотря на жар. А при последнем слове его сердце будто пропустило удар. Он затаил дыхание, прислушиваясь. Как назло, далее он не понял ни слова, но по удаляющимся шагам, совершенно в другом от него направлении, Том понял, что беда миновала. Поэтому он выдохнул и задышал глубже.
Даже не заметил, что задерживал дыхание.
Над ним раздвинулись листья, и склонилось красивое лицо.
- Дханьявад, аурат, - выдохнул он и потерял сознание.
Очнулся Том от ощущения чего-то холодного на лбу, щеках, открыл глаза. Та девушка-индианка нежно протирала его лицо холодной тряпицей.
- Кто ты? - хрипло прошептал он. Его горло было таким высушенным, что он всерьёз подумал о пустынях.
Золотистые глаза быстро перевели на него свой взгляд.
- Мера нам Анима, - прошелестел тихий нежный голос.
- Что? - не понял он.
- Простите, - всё тот же шелест, - я говорю на английском немного плохо. Имя моё - Анима.
- Прекрасная Анима, моё имя Том... Томас Хоук.
- Вас сильно ранили. Вы сбежали? - он уловил грусть в словах.
- Да. Я понимаю, что из-за меня у вас могут быть неприятности, но... вы зачем-то спасли меня от них. Зачем? - спросил, пристально всматриваясь в ее смуглое лицо. Она не посмотрела в сторону.
- Не в наших привычках оставлять раненого, пусть и противника. Вы бы умерли.
- А так меня могут найти ваши соотечественники.
- Мы можем сказать, что вы не из тех.
- Из кого? - похоже, его голова работала не так хорошо как обычно из-за удара.
- Не сторонник британцев. Но на самом деле это не так? - вопрос и напряжение читались в ее фигурке, лице. Он решил сказать правду. Врать не было смысла.
- Не так. - Повисло тяжелое молчание. Черт возьми, и что дальше?
- Вы спали двое суток. Нога начала заживать, а вот голова... вам еще несколько дней лежать нужно, - прервала Анима тишину, отжимая тряпочку в чаше с водой.
- Сколько?! - он был в явном шоке. Как он мог так долго быть в отключке? Это же... нет, такого ни разу не было. А ранений он получал много, не смотря на его возраст в 25 лет. Шрамы на спине были тем, чего он стыдился.
- Двое суток, - чуть громче произнесла она, и лица вновь коснулась прохлада. - А как вы себя чувствуете?
- Сносно. Но если честно, то будто моей головой забивали гвозди, - поморщился Томас.
- Это пройдет, - тонко улыбнулась Анима, - я и моя Мата умеем лечить. Вы поправитесь, а затем уйдете. Так надо, Томас Хоук.
- Я понял. Но не могли бы вы меня звать просто Томом?
- Хорошо, - акцент был таким легким, что мужчина его практически не замечал. Как она могла говорить, что плохо знает английский? Хотя для нее это, может быть, низкий уровень владения языком.
- Анима...
- Да? - Анима протирала его тело прохладной водой, закончив животом. Его действительно лихорадило. Закусив губу, сказал:
- Вы не могли бы дать мне воды?
- Конечно, держите. - Она поднесла к его рту другую чашу с водой. Ему казалось, что ничего вкуснее этой воды он никогда не пробовал. - Спасибо...
- Отдохните, Том...
Спустя несколько дней ему стало намного лучше. Он уже мог вставать и ходить, немного хромая на левую ногу.
За эти дни эта красавица ухаживала за ним, а он познакомился с ее маленькой сестрой, Кумари, и матерью, Каришмой. Всего в этой семье было пять человек: три женщины и двое мужчин. Том очень был удивлен, что они тут втроем, а их отец и муж, брат и сын где-то там. Убивают таких же, как и он. Может даже статься, что и его друзей. От этого ему сильно становилось не по себе, но он гнал эти мысли прочь, ведь все выживают так, как могут.
Вечер... Он сидит босиком в одних брюках около входа в дом и смотрит на небо, вспоминая свою жизнь до войны. Его мать и отец... наверное, они были бы рады, что он где-то в Индии. Может, даже мёртв. Но они не могут этому порадоваться. Когда ему было 19, они умерли. Ехали в карете с очередного бала и... что там произошло, не знает никто. Но говорят, что карета просто перевернулась, а их каким-то образом зажало. Но как, как это могло произойти?! Лошади убежали... Что там на самом деле произошло?! Это был первый раз, когда он плакал после детства. Тогда это было в 10 лет. С поры смерти родителей он не проронил ни слезинки. Да, Меган и Роджер не уделяли ему внимания, какое положено сыну. А всё потому, что у них был Эдвард. Его старший брат. Сын, на которого они возлагали большие надежды. И, черт возьми, эти надежды оправдались еще при них: он стал отличным политиком, а его отправили в военное училище. Обычно так и поступали с младшими сыновьями. Но Том утешал себя мыслью, что ему и не хотелось стать кем-то вроде Эдварда. Нет, честно, его не слишком-то и привлекала такая ответственность за поместья, за состояние, хотя, Господь свидетель, иногда ему этого хотелось. Да так, что он буквально ненавидел своего брата, но... это проходило так же быстро, как и приходило.
За мысли о смерти брата ему становилось стыдно.
Правда. Ему было тошно от этого, но это было. Он гнал, гнал от себя эти мысли.
- Почему вы сидите здесь, Том? - он вздрогнул от этих слов, произнесенных тихим как журчание вечерней реки голосом.
- Ничего, - ответил он ей, вновь расслабляясь, - думаю о своём доме. Мне туда скоро возвращаться. Я просто чувствую, что война вскоре закончится. - После некоего молчания продолжил он.
- В ваших словах я не слышу радости, присущей людям, возвращающимся домой. Чего вы так не хотите? Или боитесь? - эти золотистые глаза... Дьявольщина! Они сводят его с ума, его чертово сердце, буквально, не подчинялось ему, его разуму и продолжало стучать сильнее при виде этих соблазняющих глаз.
- Я ничего не боюсь, Анима. Только мысли тревожат меня. Но это не страх, отнюдь, - он покачал головой.
- Тревожат... быть может, если вы расскажете мне о них, то я смогу вам хоть как-то помочь? Мне хочется этого, честно.
- Анима, ты понимаешь, что будет с нами, когда... - он не договорил, вцепившись в свои волосы. Ему было тяжело это признавать, но он испытывал влечение к этой женщине. Она прекрасна, как цветок амаранта. Ее следовало назвать Кири, а не Анимой. Хотя, быть может, ее имя означает "прекрасная"? Про то, что означает имя Кири, он знал от кого-то из своих бывших однополчан, который, слава Богу, жив. В этом Хоук уверен лишь потому, что тот солдат влюбился в индианку, бывшую из семьи сторонников Британии. Сейчас они где-то там, в месте, далеком от сражений. Хоть кому-то война принесла не боль и страх, но любовь и возможное счастье. Так вот, Кири означает "цветок амаранта", а это растение очень красиво. Пурпурные колоски с листьями, несколько напоминающими листья кустарников...
- С кем - "нами"? - невозможно слышать этот голос и не думать о том, как он накроет ее рот своим и поцелует. Как такое желание могло пробудиться в нем всего лишь спустя 6 дней после того, как Томас очнулся?
- Тобой, мной... ты же явно будешь переживать о том, как приютила человека, убивающего твоих же соплеменников. А твои мать и сестра? Что они скажут, когда возвратятся ваши брат и отец?
- Они скажут, что ходили за раненным, - твердо сказала она, - они не скажет, за кем именно ходили. Моим брату и отцу ни к чему это знать. Они будут лишь рады, что мы помогли раненому, ведь сами они пошли сражаться по зову сердца. Ты, наверное, и не знаешь, но не совсем в правилах брахманов применять физическую силу. Точнее, мы не верим в физическую силу. Нам это немного претит, - сконфуженно говорит она.
- Понятно... а знаешь, может, ты сможешь мне помочь? Хоть немного... - он не мог признаться себе в том, что хотел бы, чтобы Анима знала его хоть под каким-то предлогом. Слишком сильно она запала ему в душу за столь короткое время. Это изумляло его. Он чувствовал, что изменяет своей Джули, но ничего не мог с собой поделать... в конце-то концов, можно восхищаться ею и не пытаться сблизиться... Боже, о чем он вообще думает?! Не может же это быть... всерьез?!
- Не зная, чем помочь, я не смогу... расскажи мне, Томас!
И он поделился с нею тем, какие у них в семье отношения. И тем, что он скучает по родителям, даже зная, что они не очень-то и любили его. Это так отвратительно. Учитывая и то, что они поругались серьёзнее обычного в день их смерти.
- И что мне делать? Я не знаю, как это отпустить... и можно ли это сделать?
- Знаешь, отпусти... - тихо прошептала она, а то, что последовало после, стало для него полнейшей неожиданностью: она принялась гладить его по голове и спине, - тебе станет легче. Не стоит думать о том, что было, так часто. Поверь, они тебя хоть немного, но любили. Нельзя думать, что они хотели твоей смерти! Это более чем неправильно! Забудь об этом, отпусти это всё. Какими бы родителями они ни были, но что-то хорошее они чувствовали к тебе. Ты их плоть от плоти, кровь от крови. Как они могли ненавидеть тебя? Отношения людей не всегда можно понять, проанализировать, но ты им был нужен в духовном плане. Я уверена. Отпусти, и твой ум не будут тревожить переживания, а сердцу станет легче.
- Ты думаешь, я наговариваю? Хотя у вас другой менталитет. Для тебя это дико.
- Думаю, да, - не стала отрицать Анима. - Томас, скажи, а тебя кто-нибудь ждет там, дома? - она спросила это как бы между делом, но ему хотелось верить, что в этом вопросе куда более глубокий смысл, нежели просто вежливый интерес.
- Да. Мы с Эдвардом в последнее время были дружны. Может, мы сохраним это, как думаешь? Наши с ним шаткие дружеские отношения, - воспоминания о брате заставили скривиться его губы .
- Да, я уверена, - она мягко улыбнулась, - а более никто?
Анима как чувствует...
- Да. Моя жена Джули и наш ребенок, который еще не родился.
При этих словах она от него немного отпрянула и недоверчиво обратила свой взор на его лицо, ища следы лжи. Но нет, он был очень даже серьёзен, когда говорил об этом.
- Это правда? Ты женат?!
- Да. И я... люблю свою жену, - что? Он запнулся? Он ненавидел эту заминку перед "люблю". Будто он сомневался. Но это не должно быть так, не правда ли? Он начал быстро говорить:
- Мы женились по любви, что в последнее время практически редкость, но я, как второй сын виконта, мог позволить себе такую роскошь... Ты знаешь, Анима, моя Джули такая красавица. У нее поразительно зеленые глаза и длинные, слегка вьющиеся каштановы волосы. А когда она улыбается или смеётся, то она становится в тысячу раз прекраснее всех самых красивых цветов мира. - Дьявольщина, такое чувство, что он не рассказывает о Джули индианке, сидящей в зелено-золотом сари рядом с ним, а уверяет себя самого в том, что его жена - самая лучшая. А также напоминает, что она у него вообще есть, жена.
- Почему... почему ты не сказал мне об этом? И почему у тебя я не вижу кольца? - она мельком посмотрела на его левую руку.
- Кольцо? Ну, я его оставил дома, мне не хотелось терять его.
- Я... нам пора спать, Томас Хоук. - сказала она и резко встала, повернувшись в сторону дверного проёма. И стоя к нему спиной продолжила: - Тебя следовало назвать Хантером. Ты действительно охотник. Да только за сердцем моим.
- Ч-что? - ему не послышалось? - Анима, подожди!.. - но её и след простыл.
Спустя три дня ему так и не удалось поговорить с Анимой. Девушка явно избегала встреч с ним, а он сходил с ума от желания поговорить с ней, объясниться.
К счастью, такой шанс выпал на его судьбу.
Вечер... был всё так же вечер, но другого дня. Ему уже стало легче. Он оправился на столько, что уже могу спокойно уйти от этих трёх женщин, но не мог, не хотел.
- Том, я решила сказать тебе о том, что чувствую. Я знаю, что пожалею об этом, но мне на данный момент кажется это правильным решением! Не суди меня строго, пожалуйста, и не считай падшей женщиной, заглядывающейся на чужих мужей, но ты мне нравишься, Томас Хоук. Прости, я понимаю, что ты имеешь жену и нерождённое ещё дитя, но ты первый, кому я смогла открыть свои чувства. Первый, к кому я испытываю нечто подобное! - Последнее было сказано с грустной усмешкой, да и вообще, весь её вид говорил о том, что она крайне напряжена.
- Анима, я понимаю тебя. - Шепчет мужчина, следя за девушкой сквозь полуприкрытые веки, скрывая тем самым радость, - я понимаю тебя. Я тоже испытываю к тебе чувства, которые были бы скорее уместны влюблённым, мужу и жене. - После этого напоминания, она резко побледнела. Он это заметил, даже не смотря на её природную смуглость.
Девушка немного отшатнулась, а Том совсем не хотел, чтобы эта красавица ушла и он бы не видел ее еще больше времени.
- Позволь мне поцеловать тебя? Ты позволишь мне это? - спросил он, поднимаясь, подходя к ней ближе. Вот он навис над ней, а девушка ощущала его горячее дыхание на своём лице. Она была ниже него на целую голову, но это не помешало ей вскинуть на него свои золотистые глаза и, смотря в его голубые, ответить с предельной честностью:
- Я пожалею об этом, я знаю. Моё сердце будет разбито, я это понимаю. Ты уедешь, это я понимаю ещё чётче остального, но моё сердце, - она взяла в свои ладошки его правую руку и положила её на левую сторону своей груди, - оно говорит мне, чтобы я позволила тебе это. Мне нет прощения! - Анима закрыла глаза, и слёзы полились у нее из глаз. Том склонил свою голову и осушил губами все её слёзы.
- Анима... давно хочу спросить, что же, всё-таки, значит твоё имя? Наверняка что-то столь же прекрасное, как и ты. - Решил отвлечь своими поцелуями и вопросом.
- Всего лишь незначительность, Том, всего лишь незначительность... - она открыла глаза и, казалось, посмотрела ему прямо в душу. Он задохнулся и с низким стоном поцеловал её.
- Боги, простите меня... я так виноват!
Их отношения с самого начала были обречены на провал. Что могло получиться у женщины Бхарата с мужчиной-британцем?
Ничего.
По крайней мере, не в этом конкретном случае. Слишком много причин для того, чтобы не быть вместе.
Конечно, он мог остаться здесь, с полюбившейся ему женщиной, но его изводили бы мысли о том, как там его беременная Джули. Да, Джули... он изменил ей.
Как может у человека быть две любви, две страсти?
Том, не смотря на то, что был близок с Анимой, никоим образом не разлюбил своей законной жены. Пусть будет так. Но его золотоглазая индианка, его Анима всегда будет в его сердце.
Когда пришла пора прощаться с этой семьёй, то он настоял на том, чтобы их с Анимой поженили по законам Индии, но Анима отказалась.
- Если я понесу от тебя ребёнка, моя семья не отвернется от меня. Они понимают, как нужно мне, они поймут. - Твердо глядела ему в глаза эта маленькая, смелая и так любимая им женщина!
- Боже, Анима, я тебя люблю! Как это будет на твоём языке? - Том обнимал ее, сглатывая непрошеный комок в горле и смаргивая слёзы, которым совершенно точно не было места в его глазах.
- Мэй тум се пьяар картаа ху.
- Мэй тум се пьяар картаа ху! - повторил Хоук, - Анима, моя прекрасная и любимая женщина, я люблю тебя всем своим сердцем, душою, телом! Я всегда буду помнить о тебе! И если у меня будет дочь, то я назову ее в твою честь! Прости, что всё так происходит! - приглушенно говорит он ей в макушку, - я правда не хотел, чтобы всё сложилось именно так. Я хотел бы провести с тобой жизнь до глубокой старости. Клянусь тебе! - он приподнял ее личико за подбородок и поцеловал. В этом поцелуе слилось всё: пропавшая надежда на счастливое будущее вместе, отчаяние, горечь... прощание. Поцелуй был горек, солён от слёз. Это было окончательное прощание.
- Прощай, моя любимая, желанная Анима! - поцеловав её в последний раз, он пошел прочь, не оглядываясь, а девушка крикнула ему в спину то, что говорила неоднократно, когда они были вместе:
- Я люблю тебя, Томас! Ты - моя жизнь! - он сбился с шага, услышав эти дорогие сердцу слова, но не обернулся. Не обернулся, чёрт возьми! Хотя так хотелось...
Когда он скрылся окончательно, когда не было видно его спины, не слышно шагов, Анима сделала пару шажков вперёд и тут же рухнула на колени. Её не заботило то, что наряд теперь порван... Из глаз её просто текли горькие слёзы, она даже не пыталась остановить их. Сквозь рыдания вырвались слова на её родном языке хинди:
- Мэй тум се пьяар картии ху! - после чего Анима спрятала лицо в ладонях...
Когда Томас вернулся домой, их дворецкий Стеффилд, открыв дверь и увидев его, просто стоял и хватал ртом воздух, не в силах произнести ни слова.
- Стеффилд, кто там? - весело прозвучал столь любимый голос. А потом...
Его встретила его жена Джули. Несколько мгновений она просто стояла, но тут же кинулась к нему в объятия, едва ли не запутавшись в подоле своего темно-зеленого бархатного платья, так оттеняющего её изумрудные глаза, а их двухлетний сын, испуганный таким поведением матери, цеплялся за ее юбку.
- Как ты его назвала, Джули? - хрипло прошептал он ей в макушку первые слова их встречи, вдыхая запах роз смешанный с лавандой. Такой знакомый, родной... Боже, он так скучал по ней. У него была ОНА, но Джули... Её он любит не меньше.
- Джоном... в честь твоего отца... о, Том! - она всё-таки разрыдалась на его груди. - Я так ждала тебя, а мне говорили, что ты не вернёшься, но я всё ждала и ждала! Я знала!..
- Джули, ну же, я здесь, я с тобой. Плоть и кровь! Любимая, прости меня! Я никуда больше не денусь...
- Обещаешь? - вскинула она свои изумрудные глаза на него. Он почувствовал огромную, неизмеримую любовь к ней:
- Обещаю! Никогда и никуда! Любовь моя, моя Джули... Я скучал. - Срывающийся шепот... Кажется невероятным, что он обнимает свою жену... После двух месяцев, проведенных с Анимой, он вернулся на войну. Даже эта девушка не смогла... убедить... его быть против своих соотечественников.
Он приобрел новые отметины на лице, руках... вновь на спине.
- Я тоже... - на глазах жены вновь выступили слёзы. Он принялся целовать её солёные глаза, щеки, подбородок, губы. И вот они уже яростно целуются, позабыв обо всём на свете, но реальность решила напомнить о себе в лице их сына, который от невнимания матери расплакался. Джули тут же подхватила его на руки и успокоила, а потом дала его на руки мужу, который благоговейно смотрел на них.
- Знаешь, когда у нас будет дочь, мы дадим ей три имени. Знаешь, какие?
- Нет, - выдохнула его любимая жена. Любимая, не смотря ни на что! - Скажи мне, - глаза сияют любовью. Счастьем от того, что любимый мужчина вернулся домой живым. Травмы, полученные от оружий... раны его души она излечит. И всё в их жизни будет хорошо. "Навсегда!" - Джули была в этом твёрдо уверена.
- Джули Анима Канта, что означает для меня "Джули, любимая и желанная", - нет, он не соврал. Хоть Анима и означает "незначительность", но для него его самая великая Незначительность будет ценным воспоминанием, любовью в его сердце до конца дней его.
- О, Том! - прошептала ничего не знающая о другой женщине жена, - это просто великолепно! Муж мой, я тебя так люблю! Спасибо, что ты вернулся целым и невредимым! Я молилась за тебя, Том. Боже, как же я молилась! - женщина вновь заплакала.
- Джули, я люблю тебя. Знай это всегда, хорошо? Что бы ни случилось, знай это, поняла?
- Да! - четко сказала его любимая жена и обняла его вместе с сыном на его руках. Это было так приятно, вернуться к той, что любит, вернуться к сыну... Вернуться домой.
Через несколько лет, после того, как семья Джули и Томаса воссоединилась, у них родилась прелестная дочь со светло-карими глазами. Они назвали её Джули Анима Канта Хоук, в честь двух самых любимых и значимых в его жизни женщин.
Эта пара прожила вместе долго, до самой старости, без измен и практически не ссорясь. Хотя, возможна ли семейная жизнь без маленьких, незначительных ссор? Думаю, нет.
Том действительно любит Джули. Честно. Его чувства нисколько не внушены ему им же самим. Просто, случилось так, что ему суждено было полюбить двоих.
Так сложились обстоятельства. Не больше и не меньше.
Умри он тогда, быть бы его Джули несчастной, Джону расти без отца, а Анима, вышедшая замуж за мужчину старше её на 7 лет, любящего её, не познала бы никогда первой любви.
Нет, она полюбила своего мужа Саикха, но это произошло не сразу.
Впрочем, все они были к концу своей жизни счастливы. Кто-то меньше, кто-то больше, но, несомненно, - счастливы.
Ведь это дар - возможность любить двоих. Разве нет?..
Хантер - охотник. (Охотник, англ.).
Намасте - приветствие, используемое в Индии. Сложенные вместе ладони рук перед собой, улыбка на лице в приветствии. (Хинди).
Аурат - женщина. (Хинди, см. и далее).
Адми - мужчина.
Каха (?) - где (?).
Дханьявад - спасибо.
Анима - незначительность.
Кири - цветок амаранта.
Кумари - дочь.
Каришма - чудо.
Канта - желанная.
Мэй тум се пьяар картаа ху - "Я тебя люблю" говорит мужчина - женщине.
Мэй тум се пьяар картии ху - "Я тебя люблю" говорит женщина - мужчине.