В 2010 году исполняется десять лет со дня учреждения всероссийской Ильи-премии. За это время трое братчан - Татьяна Безридная, Дарья Сухих и Аня Чернигова были её финалистами. О современной поэзии и сибирских поэтах размышляет член общественного совета "Ильи-премии" Владимир Монахов.
1.
пророком языка себя перелистать
по водам слов добраться до ответа
где тьму небес сжигает пустота
в утробе зла для первой строчки света
2.
земное просветленье в головах
где мысль неизреченно точит темя
в песочницах дворов увязло время
что растранжирил мальчик на слова
а рифма заложила миражи
в стихах всё своевременно и к месту
и падалица звёзд широким жестом
навеки даровала Слову жизнь
Владимир Монахов - Илье Тюрину.
Запоздалое послание, 14.06.2006
*
Если на том свете есть отдельная скамейка для лучших русских поэтов, то Илья Тюрин тоже на ней где-то, а может, даже вместе с Иосифом Бродским и Александром Пушкиным. Как лучший ученик, сумевший укрепить кристаллическую решётку бытия своим Словом. Он сумел написать за свой короткий, отпущенный земной жизнью срок так мало. Но при этом сказал нам так много, что и поныне действующие поэты не устают поражаться мощи его слова. Тюрин среди тех, кто не позволил обнулить поэзию, к чему так стремилась литература 90-х годов прошлого столетия. И хотя он обронил: "Мне впору молчать" - на самом деле это минутная пауза сомнения так нужной поэту нотки тишины для воскрешения:
Я чувствую, как много впереди
Ни звуком не оправданного гула -
В котором есть миры, но посреди
Которого не плачет Мариула.
А значит, сам он только адресат
Наружных слёз, летящих отовсюду.
Я знаю, что меня не воскресят,
И потому не осужу Иуду.
[21.04.1997]
После этих строк я теперь тоже среди тех, кто, как прилежный школяр, ищет в рифмах, образах и мыслях Ильи вдохновение и находит золотые россыпи слова для укрепления кристаллической решётки бытия. Читая стихи и заметки Ильи, сделал для себя вывод: надо постоянно больше читать Тюрина не только для узнавания и постижения автора, а для понимания самого себя, и только себя одного. Читать надо, чтобы обмениваться не столько идеями, сколько сомнениями, которых в наше время многим стало уже не хватать. И среди этих многих теперь нахожусь и я, потому что мне больше всех мало.
*
" ...А что касается "информационного повода", поэзия никогда им не была и не будет. И слава Богу..." - сообщал в письме Ларисе Миллер Борис Рыжий. Но хочется надеяться, что в истории с Ильей Тюриным поэт ошибся, потому что человечеству всегда не хватает лирических новостей. Есть повод, только он не публичный, не скороспелый ради телевизионной "минуты славы", которую можно, как рукопись, продать.
Десять лет как нет с нами Ильи, а разговор о его стихах не стихает, все находим, черпаем и возвращаем в культурный оборот русской словесности среди его строчек новости поэтической ноосферы, открывая слово заново. Это о нём можно смело сказать: он вынес Россию вперед стихами. Поэтому всё больше и больше поэтов притуляется к его таланту. А все потому, что Илья Тюрин чувствует себя непобедимым, ведь в жизни и после неё не побеждал на творческом Олимпе никого, а поэтическим словом ещё раз доказал: базис поэзии - это генофонд слова. Как "Пушкин божий псевдоним", так и Илья выступил посыльным Бога в переплёте бытия.
Городок, городок... То и дело
Словари, спотыкнувшись, плюют
На бесовское место; и мелом
Побелён придорожный уют.
Как личинка заводится в Боге
(Не спеша: весь орех впереди), -
Переводишь бессмысленно ноги
И теплу доверяешь пути.
Вот как сделано счастье России,
Счастье мук и земного кольца:
Будто мы дурачка упросили
Нам ни меры не дать, ни конца.
Вот что сделала даль: бесполезный,
Потому и единственный жест.
Мы не спорим - как век наш железный,
Все занявший, не требовал мест.
И беспечность - избыток кромешной,
Для которой и души тесны,
Тьмы и бедности - только поспешный
Крик с вершины, что мы спасены.
Три часа не хочу оторваться.
Будто в лжи откровенье нашло
То, что вслух побоялось сорваться,
Но и в истине жить не смогло.
Небо движется как-то толчками.
Гибель - спешка, густой недосуг.
Все, что нужно, мы делаем сами -
Лишь у горя не тысяча рук.
[21-22.04.1997]
*
Поэзия - ген и первооснова бытия, а значит, информация без поэзии никогда не существовала и впредь не будет существовать, а тем более осуществляться. Только поэты уровня Ильи укрепляют генофонд Слова, которое всегда, при любом состоянии информации, остаётся с Богом. И Бог ничего им не диктует, как придумали поэты, - он просто с ними заодно, если только на самом деле Господь не является их первым слушателем. Но это уже из области предположений...
Земное отсутствие поэта не помешало построить добротный, крепкий и густо заселённый Дом Ильи, где собираются поэты и читатели, каждый из которых вкладывает в неутихающее строительство здания по своему кирпичику, по досточке строит своё обитание. Материальное воплощение этого дома - литературный конкурс "Илья-премия" - начавшись, как инициатива родителей поэта Ирины Медведевой и Николая Тюрина, стала общим делом многих творческих людей страны. Без официозного толковища и постоянной государственной поддержки. Даже если кто-то уходит из этого дома, что тоже есть жизнь, все-таки навсегда остаётся в нём своим словом, которое неизменно подхватывают другие. Пожалуй, это единственное известное мне гражданское (в данном контексте это наиболее удачное слово) начинание в современной литературе, держащееся на энтузиазме сотен бескорыстных людей, которые в обыденной жизни, может быть, никак себя не проявили бы, потому что им противопоказана суета сует, потому что в них заложены атомы духовной красоты. И отзываются они только на неё. И хотя всё наследие Ильи вмещается в пару книг, но, как это часто бывает, слово его сеет зерна и разрастается в других, заставляя мыслить и думать о будущем, формируя актуальное слово нового дня.
*
Конечно - и спорить тут бессмысленно - многие поэты, собравшиеся в Доме Ильи, смогли бы войти в литературу и прожить в ней самостоятельно. Но кто знает, как бы повернулась судьба поэта из таёжного посёлка Лесогорск Иркутской области Вячеслава Тюрина, ни пришли он свои тексты на конкурс "Илья-премия"? Благодаря москвичу Илюше Тюрину "дикорос" из тайги, мыслящий планетарно широко, но прикованный к своей деревне, где по весне "в отогретую флейту берёз дует яростно только северный ветер", выпустил первую книжку в Москве, и только годы спустя вторую - у себя на родине, в Иркутске. Именно после счастливого признания его в Доме Ильи Тюрина у Вячеслава Тюрина (здесь однофамильство только подчеркивает духовное родство) сдвинулась с мёртвой точки поэтическая судьба от публикации к публикации, от читателя к читателю. Хотя обстоятельства личной жизни, кажется, намертво приковали его к месту, где сельсоветская Муза чахнет на одной картошке - ведь, как известно, на одном этом продукте таланты не растут. Да и там Бог поэзии жмётся по углам, выцарапываясь из глухомани свободой рифмованного слова:
В лесопарковой зоне города, на отшибе
русской изящной словесности, среди хвои,
куда заезжают для пикника на джипе
любопытные существа, эти вечные двое,
позаниматься на заднем сиденье блюзом,
а затем рок-н-роллом. Есть и другие жанры.
Сюда заплывают, дабы расстаться с грузом
одиночества, крепко друг друга держа за жабры.
И все же для меня Вячеслав Тюрин - певчий глагол Бытия, сжатый до божественно притягательного Я. Поэт поёт самого себя, и многим теперь его песня становится слышна. Может ли вырваться в урбанизированное пространство поэт из сельсовета? Такие попытки были, и не один раз, но он всегда возвращался в своё замкнутое пустотой пустоты пространство, где ему трудно живётся, но легко пишется каждый день. Хотя не все, что записывается, отдаётся в печать.
*
Пригрели в Доме Ильи и вывели на читательский свет вечно путешествующего в "безъязыковом пространстве" до нищеты тела и духа иркутского поэта Андрея Тимченова, лирический герой которого "мертвецу протягивает списку". Жизнь поэта оборвалась - по строго запрограммированному сценарию - рано, но вовремя, ведь он "пошел по свету с лицом Иуды / С отчаянным желанием полюбить и поверить". А в Доме Ильи он продолжает общую и единую для всех дорогу поэта, о котором постоянная обитательница поэтического сообщества Анна Павловская (и сама - гран-при Илья-премии) написала самое проникновенное слово, согласно которому "мир Тимченова - это вопящий, кровоточащий мир Иова, в безумии соскребающего с себя черепками гной незаслуженной проказы. Какая-то поистине библейская внутренняя невиновность чувствуется за всеми его вопросами-вопрошаниями, обращёнными мимо недоумевающей публики - прямо к Богу. Причём сам текст и есть ответ Бога Иову - торжественная песнь, из которой появляется мир: города, дороги, поля". Потому что
У флейты сорвался голос.
Дрогнул и захлебнулся...
Эхо улиц и тонкий волос
на руке...
Утро,
как яблоко, надкушенное несмело.
- Утро, - шептали губы
флейты-Лены.
А потом внезапно зима кончилась.
Все разъехались в разные стороны.
Осталась бессонница
с длинным вдоль сердца корнем.
*
Нашёл себя в Доме Ильи, прежде чем стал популярным в сетевом пространстве, поэт из Обнинска Валерий Прокошин. Последние годы, а особенно после его смерти о нём открыто говорят как о мощном одиноком мейнстриме современной поэзии. При жизни ему успели воздать должное и похвалой, и премией имени Марины Цветаевой. Но мы помним, что он был в числе первых завсегдатаев Ильи-Премии, когда о нём знали только в Калужской области. В главной своей прижизненной книге поэт мыслил себя, как и его 19-летний поэт-собрат, между Пушкиным и Бродским. "У поэта всегда есть вопрос, на который пока нет ответа", - заявил в начале своего творческого пути Валерий Прокошин. Но словно поиграв словами, тотчас добавил: "У поэта всегда есть ответ, на который пока нет вопроса". И тем самым обозначил свой диапазон. Да, он дал в своих стихах ответы, на которые современные философы ещё только ставят вопросы. Его стихи стали ритмической попыткой бытия осветить себя внутренним светом из общака поэзии, завербованного будущим, которое подало Валерию Прокошину руку:
В январе этот вымерший город рифмуется с тундрой,
Потому что ветер срывается с крыш ледяною пудрой
И летит в переулки, которым названия нет,
Где божественный SOS отзывается полубандитской полундрой,
И ментоловый вкус на губах от чужих сигарет.
Здесь чужие не ходят: шаг влево, шаг вправо - и мимо
Остановки, которой присвоят геройское имя
Отморозка пятнадцати или шестнадцати лет.
Переулками можно дойти до развалин Четвертого Рима
И войти в кипяченые воды реки Интернет.
Впрочем, вся наша жизнь - электронная версия Бога:
Этот город, зима, и к тебе столбовая дорога -
Мимо церкви, по улице Ленина, дом номер два.
Если я иногда возвращаюсь к тебе, значит, мне одиноко
На земле, где душа завернулась, как в кокон, в слова.
Всё слова и слова, что рифмуются слева направо,
Не взирая на жизнь или смерть, словно божья отрава -
Боль стекает медовою каплей с пчелиной иглы.
В темноте переулками вдруг пронеслась отморозков орава:
Снегири, свиристели, клесты, зимородки, щеглы...
Писал, будто чувствуя свой земной конец. Бог проходит сквозь каждого из нас жизнью, но только через избранных Словом. На одних он останавливается, других уводит за собой, ему тоже надо с помощью поэтов на том свете укреплять силу слова. Потому что наша самонадеянная попытка присвоить себе авторские права на Слово вынуждает Господа призывать лучших поэтов раньше срока. Потому что как на этом, так и на том свете без человека поэзия отсутствует. Человек заполняет пустоты бытия не информационным, а поэтическим говорением - Словом, которого не хватило вначале. Сегодня Поэзия - бытие в оправе Бога, а благодаря ей и Бог - в формате бытия.
*
Печально, что никто не объяснил
Решительно никак природу слова.
Оно - начало доброго и злого,
С его уходом мир бы ощутил
Такую боль и глубину событья -
И вновь бы совершил свое открытье.
Мои слова, рожденные умом,
Еще не став собой, уже солгали.
Но хуже то, что и в уме едва ли
Я их сказал бы о себе самом.
[1999]
Это из последних стихов Ильи Тюрина, где мысль неизречённая и немота им засчитаны по разряду лжи, а молчание - спасение. Но при этом молчание ещё и главная часть речи, которая звучит понятно на всех языках мира.
Только поэт после смерти не теряет права голоса. Больше того - часто приобретает Голос более сильный, мощный, который при жизни порой даже не прозвучал. И потому Дом Ильи продолжает активно собирать рифмующих всюду, формируя не союзы ЕДОмышленников, а отряды певчих, за плечами у которых стоит эпоха с перерезанным горлом, формируя современное состояние русской словесности. Как предсказывал Илья Тюрин, даже когда человечество охватывает немота, "...Беспокойные пальцы рвут затишье..." поэзии.
И теперь за горизонтом литературы, обгоняя течение фраз, реку родной речи, закованную в берега рифмы, несчётное множество раз переплывает гениальный мальчик, рождая новое звучание слова... Он плывёт через нашу жизнь по черновикам памяти, стараясь перебраться на другую сторону языка, где главная часть речи поэтов- молчание, исполняет на эшафоте бытия роль задумчивости ненаписанных стихов... Мы всё ещё слышим его шаги, которыми он растаптывает звуки тишины на дне последнего глотка истории. Он напоминает нам, что Поэзия - архив неиспользованной человеческой памяти, закупоренной практическим смыслом неизвестного нам пути, по которому Эпоху нужно ещё пронести вперёд стихами! Стихи - алиби поэта, который ничего не должен этому свету, всех дел у него - представить небу душу, зная при этом, что жизнь продолжается новой песней и оставшиеся здесь эту песню услышат.
Услышат, потому что испытывают повседневную ностальгию по будущему, к которой нас приручил Илья Тюрин. И как точно напомнил все тот же Андрей Тимченов в своих стихах:
Мы строили дом или даже больше,
Нечто подобное мирозданью...
И мы в этом мирозданье говорим и слышим голос поэта, который нельзя заглушить...