Аннотация: Люди встречаются. Влюбляются. Женятся. А потом начинается ад.
ТРИада
Сон в летнюю ночь
С теми, кто друг друга ненавидит, на этом свете нет никаких
затруднений. Они всегда похожи.
М. Павич "Хазарский словарь".
На вопрос, что будет через двадцать лет, я всегда отвечал: будет всё то же самое, только немного хуже.
Б. Стругацкий
СОЛО
Тшорт побъери!
Далее следует ряд непереводимых идиоматических выражений.
Ну кто, скажите на милость, придумал такие лестницы, где постоянно отсутствуют лампочки? Для облупленных питерских домов -- это аксиома. Ох, больно-то как, ведь знаю каждую выбоину, каждую ямку, а все равно -- на вот -- каблук подвернулся, и полетела я, словно лебедь белая, в зияющую пропасть. Полетела, правда, недалеко -- на первый этаж. А надо мне на пятый. Лифт, конечно, не работает. Где вы видели лифт, который работает ночью?! То-то. Ночью надо спать. Только такие идиотки, как я, бродят по улицам в поисках приключений. Так, Наст, спокойно, сосредоточься. Попытка номер два! Медленно поднимаемся, одергиваем юбку и изящно -- я сказала, изящно! -- карабкаемся по ступенькам. В кромешной темноте. А наверху -- два красных огонечка. Призывно горят, будто приглашают в затейливый парк аттракционов: "Добро пожаловать в преисподнюю".
Стра-ашно? Аж жуть! Брось бояться, ты прекрасно знаешь, что наверху никого нет. Все давно почивают. Песню, что ли, затянуть для храбрости?
Сщас спою! Как солнышко лесное. "Спят, котята и мышата, и бомжата тоже спят. Все уснули до рассвета. Лишь зеленая карета..." Ишь ты, зеленая! А с красным крестом тебе не подойдет? Может, и подойдет, но пока она подойдет, я уже околею от страха. А покойничков нынче "скорые" предпочитают не забирать -- возни много.
Так, а это кто у нас там сопит?
Кто, кто... Ты сопишь, балда, да еще подвываешь от избытка чувств.
Ага, вот и квартирка, норка моя маленькая. Однокомнатная. Сим-Сим, откройся. Клац ключом в пол-оборота. Открылась, куда денется. Как ни крути, к себе домой пришла, не в гости.
Шур-шур-шур. Шуршат гады усатые. Сейчас свет включу, и поползут они изо всех щелей. Ко мне поползут, потому как тепло человеческой души любят. Тянутся. Только тараканы ко мне и тянутся, больше некому.
Кухня. Наконец-то! Можно сесть спокойно, туфли скинуть, ноги вытянуть и с комфортом зареветь. По-бабьи. В голос. От обиды зареветь, между прочим.
А впрочем, сама виновата, нечего было подставляться. Кто тебя за язык тянул -- мол, люблю, люблю. Ему это надо? Не-а. Нет, не спорю, начиналось все хорошо, словно в плохой мелодраме. Теплое шампанское, три чахлых гвоздички в бледном целлофане и смазанные объятия по углам. Просто встретились два одиночества... М-да, ну с моим-то одиночеством вопросов пока не возникает: мадам давно готова к большой и чистой любви, а вот второго участника этого несостоявшегося марафона неожиданно сняли с дистанции. Допинг, знаете ли, принимал. В виде простой и дружной семьи. Пять душ -- это вам не шутка: дети, тети, дяди и в придачу верный друг -- жена, товарищ по жизни. "Мы в ответе за тех, кого любим, а не за тех, кого приручили. Приручить можно кого угодно и как угодно. Законом не возбраняется", -- сентенция, однако.
Как сказал, а?! Мы с Сент-Экзюпери синхронно вздрогнули. Он на небе, я на земле. Оказалось, что меня пока приручили, о любви мы просто не успели договориться. И почему-то сей прискорбный факт выяснился именно нынешним вечером, аккурат через пять минут после закрытия метро. В спешном порядке возникли семейные сложности, которые нужно столь же срочно решать. Ну, надо, так надо.
Так что пошел мой суженый блюсти дальше ответственность за своих квартиросъемщиков, а я в гордом одиночестве побрела домой. Через ночной Невский, на подгибающихся шпильках. И что самое обидное: никто не пристал, никто не встретил. Кому нужна всклокоченная баба неопределенной наружности и вот такой ма-аленькой окружности? Ау, добровольцы! Молчат паразиты. Попрятались.
Господи, как хочется выпить или, на худой конец, отравиться! Не навсегда, только на время. По-английски. Выйти на тот свет, не прощаясь, а потом вернуться. Как в одном детективе. Правда, способ какой-то рафинированный. Берется четверть литра спирта и резким движением руки выливается. В себя. Для надежности в спирте рекомендуется растворить пачку аспирина... Автор явно отстал от жизни. Блин, где взять стакан спирта! Для себя!!! Аспирин есть, а спирта нет. Хотя, стоп, почему нет? У мужа есть. У законного. У него всегда все есть, как в Греции. Традиция, знаете ли. Что ж, пойдем скрести по сусекам. Стыдно, конечно, но душа у обиженной дамы горит и плачет. А это, господа, святое! Над этим даже не посмеешься.
Наша квартира -- шедевр семейного зодчества. Коммунальная комната плюс коммунальный диван. Вы когда-нибудь спали в коммунальной постели? Это что-то! Любителям острых ощущений настоятельно рекомендую. Получите неизгладимое пятно на всю оставшуюся жизнь.
Впрочем, что диван -- комнату мы с Вадюшей тоже поделили. Честно. Ему половина, и мне половина. Диван посредине -- государственная граница. Ее мы неустанно соблюдаем, спим рядом, но очень осторожно (не дай бог, чужая пятка переползет через таможенный пост), и сообща боремся с рыжими диверсантами. Хотя, если подумать, откуда у тараканов заграничные паспорта? Они по природе своей космополиты. Им наш супружеский закон не писан, где хотят ползать, там и будут. До первого удара тапком.
Вот! Знай привычки супруга своего, соблюдай дистанцию и будь бдителен! И тогда на тебя свалится счастье. А что, хорошее счастье -- полтора литра "Метаксы" российско-украинского розлива. И даже с краником, чтоб удобнее было. Неделю назад муженек заныкал про черный день, а я приметила. Глазастая, с ума сойти! Вот он и наступил, тот самый черный день. Вадюше ведь все равно. Под утро приползет, не до того ему, бедняге, будет. Его, простите, будет очень-очень тошнить. В такой момент мужа понимает только одно существо на земле -- фаянсовый унитаз.
Пьет Вадюша много, даже больше, чем я. В день съемок обязательно случается традиционный дружеский сабантуйчик, а поскольку съемки сутки через двое, то мой экс-Вадюша очень устает. Какой же организм выдержит такое надругательство над собой.
Кстати, чуть не забыла, а кто у нас муж?
Как это кто?! Представитель рабочей интеллигенции.
М-да, предупреждать надо.
Нет, боже упаси, он не писатель. Он режиссер на вольных хлебах. Он светило... отечественной порнографии, со всеми, пардон, вытекающими отсюда последствиями.
Итак, за черный понедельник в моей непростой судьбе. Сервируем стол: бренди, я и тараканы. Все. Гостей звать не будем. Тот, кто захочет, сам придет. Чу! Телефон молчит, значит, это меня.
Пожалуй, пора привыкать к таким ночам. Их впереди будет много.
Целая вечность, словно щербатая обглоданная луна. Кто знал, что спустя каких-то восемнадцать лет я буду сидеть на покрытой плесенью и воспоминаниями кухне и пить омерзительное пойло. И напротив -- единственный собеседник, старенькое облезлое зеркало. А дальше тишина. Только за стеной парочка пенсионеров упоенно смотрят бесконечный "мыльный" сериал длиною в жизнь:
-- Хочу, добрая фея, чтобы у меня все было!
-- Договорились, у тебя все было!
Вот и у меня все когда-то было. Любовь, от которой все шесть позвонков покрывались мурашками, любимая работа, имя и самое главное в этом государстве -- мой социальный статус-с! Так ведь это когда было? Судьба, она, как кубик Рубика -- все ясно и просто, понятно. Ну-ну. Один поворот -- и попробуй составь обратно. Одно неверное движение, и твое упорядоченное бытие превращается в хаос. И ни бог, ни черт уже не в помощь.
-- Господи!
-- Слушаю тебя.
-- Господи, хочу маленькое черное платье, в Париж и замуж!
-- На линии помехи, перезвоните позже.
-- Черт подери!
-- Подеру, подеру... Чего хочешь?
-- Хочу замуж, нет, сначала все же в Париж, и... маленькое черное платье от Коко Шанель.
-- А зачем?
Действительно, зачем? Куда мне все это, особенно то короткое дурацкое платье. С моими ногами! Разве что на тот свет, дабы прилично выглядеть, когда замотанные небесной рутиной ангелы начнут задавать мне вопросы. Кто, сколько и почему?
Как они шуршат, господи! Тараканы, разумеется, не ангелы. Это они от возбуждения. К спирту тянутся, словно к источнику знаний. Умные сволочи, что бы мне ни говорили о тараканьем IQ. Оно у них правильное. Хорошее IQ. Да и сами они ничего. Гладкие, глянцевые и все понимающие. У них даже глаза такие, как у лучшей подруги, когда она решилась, наконец, открыть всю правду:
- А знаешь, твой муж тебе изменяет. Все знают, ты одна не догадываешься! Слепая! Святая!
Почему не догадываюсь? Знаю. И не слепая. А уж о святости кто бы говорил.
Попробуй не заметить, когда он вваливается в полчетвертого утра и с порога частит водочным речитативом:
-- Малыш! Я весь день на работе. Я денег принес -- мно-го...ого-го!
И достает из широких штанин, словно последнее достояние республики -- использованные презервативы:
-- Понимаешь, сцена -- он, она и дог. О, какой это был дог! Мраморный. Сам бы не удержался, но работа, зайка, работа прежде всего! А кондомы хорошие, импортные. Плотные! Им сносу нет. Мне можно доверять?
Порнография -- это искусство. И оно требует редкой самоотдачи. Вадюша вечно в поиске: натура, типаж, негры, блондинки. И прима в стоп-кадре! Лика-суперстар. Ноги от пупа, поволока в глазах и ментоловая сигарета в зубах.
Лика меня жалеет. Еще бы, имеет право! Лучшая подруга. Она меня даже подкармливает и подпаивает, исключительно по доброте душевной. Снисходительно развлекает байками, когда Вадюша храпит на коммунальном диване, отдыхая от профессиональных подвигов. Потом уходит на его территорию. Ей здесь лень одной ночевать. Звезда да последует за своим творцом.
Я не звезда, я остаюсь на кухне. Вместе с этими, которые шуршат. Больше мне некуда податься. Тупик. Капает вода в гору немытой посуды, я сижу и жду. Чего, собственно, жду. Перемен? Избавления?
Больше всего на свете человеку досаждают тараканы и скука. Так, по крайней мере, написано в одной книжке для умелых домохозяек. Домохозяйка из меня, конечно, на троечку, но избавится от этих тварей, я все же пыталась.
Вадюшу они избегают. А ко мне приходят. Ночью, днем -- в любое время суток, как насморк. Придумал же господь такую гнусь. И ведь не вывести ничем. Они у нас акклиматизировались.
Читаем дальше:
"Для того, чтобы избавится от тараканов, нужно вести с ними борьбу. Борьба эта должна быть систематической и хорошо продуманной. Знайте! Помните! Тараканы размножаются в местах, где есть вода и пища. Днем они прячутся, а ночью выходят на тропу, проявляя повышенную возбудимость и активность. Хорошим средством для их уничтожения является практически безвредный для человека порошок пиретрума. Пиретрум -- это высушенные и размельченные цветы кавказской или далматской ромашки. Порошок распыляют с помощь резиновой груши".
Одного только не пойму -- или я такая бестолковая, или тараканы у нас особенные. Война с ними идет вот уже сколько лет, а толку -- рваная кошелка. После распыления из резиновой груши они не только не исчезли, но и стали бешено мутировать. Раньше просто ползали, теперь еще и летают. Говорю же, умные. В общем, это не научное открытие. Летучие тараканы, барбуды, есть, к примеру, на Кубе. Но здесь, в центре Питера -- полный бред. Я смирилась. Пусть летают, пусть ползают, хоть какая-то иллюзия жизни.
Вот и сидим с ними, ночи коротаем, мужа поджидаем: когда он сперматоксикоз на работе преодолевает. Другого дела для такой домохозяйки, как я, не нашлось. Правда, и особого хозяйства, тоже. Это не для меня. Позади -- разоблачительные статьи, зарубежные стипендии, гранты, денежные премии. Позади осталась я сама. Кто теперь меня помнит? То-то. Было имя сродни горькому блюзу, с тонким лимонным привкусом. (Неплохо сказанула! Плохо... Претенциозно. И пусть!) Имя-то осталось, ценителей нет. Были, и нет.
Это ведь в 2000-м казалось, что еще немного, еще чуть-чуть -- и мы войдем в новую эпоху победителями. Все сходили с ума от слова Миллениум, пророчили новое счастливое будущее и ждали смелых и парадоксальных откровений. Особо безумствовала интеллектуальная ЭЛИТА: литераторы, журналисты, режиссеры. Одни присягали на верность существующей власти, другие ударялись в бизнес, третьи, напротив, занимали выгодную идеологическую оп-па... позицию.
Прогадали все. Потому что, это был всего лишь Миллениум. Призрак, очередной фантом перемен. Все осталось прежним, только намного скучнее и гаже. Элиту скосили под корень в первую же пятилетку, припомнив ей прошлые и будущие грехи. Упразднили все, даже газеты. Разве это газеты?! Пресные листки на изломанной скрепке и газетой-то не назовешь. Замшелый печатный орган, с недельной щетиной, сквозь которую не продраться даже после ста грамм.
Истинная пресса -- в компьютерной сети. И ведь, что самое смешное, нас предупреждали, еще тогда, на стыке веков: ребята, постперестроечной журналистике кранты, то же самое произойдет и с таблоидами. Никто, правда, не верил. Как так? Что, не будет ни газет, ни радио, ни телевидения. А так! Дешевле, проще и спокойнее. В сети все под колпаком. Там каждый сам себе журналист, критик. Если у тебя перо чешется, то бери себе хлесткий псевдоним, например, Вася Звенигородский, и вперед -- что хочешь, то и пиши. Сеть, она не бумага, она все стерпит: хоть мертвяков, хоть люденов, хоть транссексуалов. На то она и сеть: не найдешь ни начала, ни конца.
Народ настолько увлекся виртуалкой, что и любовью-то разучился заниматься. В натуре, как нам завещали наши патриотичные бабушки и дедушки. Зачем, когда есть нужные сайты? Желаете мальчика, девочку, группу в полосатых купальник? Пожалте! И никаких душевных затрат и переживаний. Несколько движений мышкой -- и тебя накрывает виртуальный оргазм. Чисто, стерильно, безвкусно.
Впрочем, может, так оно и надо?
Как-то мы в редакции ночью дежурили, все упились и спать залегли. А мне не спится, няня, дай огня! От нечего делать на idiot. ru забралась. Кайф! Ту ночь с "Тигрой в тумане" не забуду никогда. Тигра, правда, так себе оказался, больше охи да вздохи, но туман превзошел все мои ожидания!
Утром, разгладив пролежни от клавиатуры, я поняла: если бы не Вадюша, мое счастье точно бы составил он -- Пентиум. Только вот беда, не сошлись характерами и бюджетом.
Уж Герман близится, а полночи все нет... За стеной мыльную оперу сменил средненький боевичок с его извечным носогубным прононсом:
-- O, sheet!
О, дзинь!
И кого это, люди добрые, занесло к нам на огонек?! Букашечки бросились врассыпную, а храбрая мадам застыла с молотком в руках подле входной двери. Да, это сюр, господа, но зато, какой сюр!
Я боюсь ночных визитов. ТАК в дверь звонят только коммивояжеры и захмелевшая судьба, причем не знаешь, кто из них хуже. Смерть-то входит бочком, снимает в прихожей грязно-белые стоптанные тапочки и деликатно извиняется: "Простите, я не поздно?"
Вот с ней приятно иметь дело, не то, что с лестничными коробейниками: "Сегодня у нас рекламная распродажа! Мы предлагаем вам пятнадцать метров бельевой веревки по цене за один! Торопитесь! А не то опоздаете!" Куда? Вы когда-нибудь видели человека, который боится опоздать на тот свет?
"Покупайте новую универсальную игрушку -- лицемер. На все случаи жизни. Вы сможете слепить из нее тещу и высказать ей все, что наболело. У вас нету тещи? Тогда слепите из лицемера начальника. И начальника тоже нет? Как вы тогда живете! Кошмар! В общем, думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь."
Или вот еще спецпредложение: "Хотите панацею от хандры?" Хочу! "Нате! Всего за сто у.е., и хандры как ни бывало". Хотя давно известно -- лучшее средство от депрессии это стакан коньяка и Нобелевская премия. Последняя -- в нагрузку.
Блин! Вот так трезвон! Может быть, не открывать? Нас нет дома! Нету нас дома и не будет! А кто говорит? Говорит радио: московское время -- 00 часов, 00 минут. Спокойной ночи!
Впрочем, стоит ли так бесцеремонно поступать с человеком, даже если он ошибся номером квартиры. Пусть за дверью -- зло, но ведь чужое, незнакомое, а потому очень-очень соблазнительное. Всегда есть альтернатива... Да-да, та самая, которая сейчас корчит мне рожи из зазеркалья. Из двух зол мы выбираем то, которое еще не пробовали. Тишиной я сыта по горло... Все равно что, все равно кто, все равно, как -- лишь бы хоть что-нибудь изменилось в непутевой и скучной жизни.
И таки открыла. Сделала шаг вперед, смахнув кубик Рубика со стола.
Ну и кто?
Никто. Господин Никто. Не в смысле загадочности, а, наоборот, в смысле заурядности. Господин Никто средних лет. (А насчет средних лет мне бы, постбальзаковской, помолчать!) Серый костюм. Серые (от пыли?) башмаки. Серый пух на голове.
Помнится, в школе мы, заучивая правила грамматики, упоенно бормотали: "И тогда пришел он. Некто в сером со свечой".
Вот... пришел. Только вместо свечи -- пузатый портфель, серый от потертостей (бывший рыжий?). И мокрый березовый веник -- торчком из портфеля! Роскошный экземпляр! Я про веник, а не про мужичка. Таких в базарный день на пятачок -- пучок. Я опять про мужичка. Веник-то ему зачем? И посреди ночи?
-- В бане был. От радикулита, знаете ли, очень помогает.
-- О! -- светски поддерживаю. -- Баня -- да. А есть еще замечательное средство -- конский навоз. Мои соседи с третьего этажа любили его варить. Давно. Супруг с ипподрома в ведре таскал, а потом на плиту ставил. По мере готовности прикладывал к главному очагу поражения. К супруге. У нее вечно прострелы были.
-- Помогло? -- судя по живому интересу, радикулит у серого мужичка еще тот.
-- Нет. Померла. Оказалось, нужен навоз от мерина, а на ипподроме одни кобылы остались.
-- М-да, не повезло... -- не уточнил, кому именно.
-- Не повезло. А вы, собственно, кто?
-- Из санэпиднадзора.
--- Так! Приехали! Только СЭС мне для полного счастья и не хватало.
-- Вы не поняли. Я -- служба ликвидации.
-- Ликвидации чего?
-- Ликвидации всего. Вы на тараканов жалуетесь?
-- Кому?!?
-- Всем. Все жалуются на тараканов. Всем... Позволите войти? На лестнице дует.
Позволю. Позволила. Женская логика, точнее полное ее отсутствие. В конце концов, почему бы и нет? Какая разница, когда выводить тараканов -- утром или прямо сейчас. Тем более, ночью их всегда больше.
Он сразу предупредил:
-- Обувь снимать не буду. Я без носков. В бане забыл, повесил сушиться, и... забыл. А коньяка выпью.
Да ради Бога, что я мужичков без носков не видела?! Вон у нас журналист Клейн был, так он в Правительство Ленобласти всегда без носков шастал, но зато с трехдневным перегаром. Менты его неизменно пропускали, и что-то доброе появлялась в их суровых правоохранительных глазах: сразу видно, человек на работе, бюрократов разоблачать идет... А тут в бане забыл. Неинтересно. Интриги нет.
На кухне мы с гостем синтонно выпили. Синхронно закусили изрядным ломтем лимона. Помолчали.
-- Вас как зовут?
-- Анастасия.
-- Хорошее имя. Анестезия... Попробовал, и больше ничего не помнишь.
-- Имя, как имя! -- искренне обиделась я. -- Между прочим, предпочитаю, когда меня называют -- Наст.
-- Почему Наст?
-- Производное от... Но и -- мерзлая корка льда, которая выдержит и человека, и лошадь. Как?
-- У-у! -- упоминание о лошадях явно пошло не на пользу.
-- Что такое? -- серодобльно обеспокоилась я. Все ж хозяйка.
-- Да спина же! Опять спина... Работа проклятая! Зарплата -- через пень колоду. Сдельщина. Командировки, постоянная смена климата -- из жары в холод и обратно.
-- Неужели и в зоне вечной мерзлоты тараканы плодятся как... тараканы?
-- Тараканы? В зоне вечной мерзлоты?
-- Сам же сказал, что работаешь в санэпидназдоре. -- Дурная журналистская привычка -- оперативный переход на "ты". Отсутствие манер. Нетрезвая раскованность. Хотя... вроде пьем. Не на брудершафт, но... Пьем, правда, мужнин коньяк. Ну, вечно отсутствующие мужья для того и существуют. Если они есть, значит, нет выпивки. Есть выпивка, значит, не досчитаемся мужа. Закон Паркинсона... Ну так что же с морозоустойчивыми тараканами?
-- А, так я неточно выразился. У нашей службы широкий профиль деятельности. Эффективно и в кратчайшие сроки избавляем гражданское население не только от грызунов и насекомых, а от всего, что мешает жить.
-- Э-э... кому мешает?
-- Людям. Кому ж еще! Не тараканам же с грызунами!.. О, если б вы только знали, Настенька...
-- Наст! -- осекла я. Не терплю "Настеньку"! -- И... давай тоже на "ты", что ли?
-- М-м... Попробую... О, если б ты только знала, Наст... -- осекся, виновато глянул исподлобья.
Я ободряюще кивнула: давай-давай!
-- Если бы ты только знала, от чего люди пытаются избавиться. От обязательств, близких, от себя самого, наконец. Вызвали меня как-то на Лиговку. Хорошая коммунальная квартира. Загаженная только. В одной комнате милейшая старушка подле взрослого сына, в другой -- алкоголичка, семь собак и три кошки. Старушка, божий одуванчик, плачет: "Мил человек, убери эту шваль вместе с собачками! Не могу больше -- запах псины! Оно, конечно, животные ни в чем не виноваты, но и о людях нужно думать. Ребенку негде отдохнуть после рабочей смены!" Сын ничего не просит, в сторону глядит. И взгляд чи-истый!.. Убрали. Пьянчужка через неделю загнулась: метилового спирта от души хлебнула. Собачки на шапки пошли. Хорошие шапки получились. Теплые, ноские, нарасхват. Квартирку мы ей в срок отремонтировали. Живи! Радуйся!.. Через пару недель сын генеральную доверенность от старушки получил, хатку продал, да и был таков. От мамаши подальше. Я ее потом на Сенной видел. Червонец предлагала, чтобы ее в больницу отвезли. У самой уже ноги не шли. Рядом целый выводок щенят. Все жрать хотят.
-- Отвез?
-- Нет. Дважды один и тот же заказ не выполняю. Профессиональная этика. Принцип работы с клиентом. Выполняем только одно желание, но зато любое. Кстати сказать, за вполне умеренные цены. Прейскурант показать?
-- А покажи! -- как бы в развеселой запальчивости сказала я.
-- Вот...
Да, действительно. Умеренные цены. Впрочем, всё зависит от желания. Если желание любое -- тогда, действительно, умеренные... И умерь внезапный пыл, Наст. Ты же просто посмотреть... Или?..
Серый гость кашлянул:
-- Тут только одна проблема... Побочная... Не для нас проблема, но для клиента. Мы ему исполняем, а он вдруг оказывается к этому не готов. Мы всегда спрашиваем клиента: ты готов? или ты не готов? И переспрашиваем: готов? или не готов?
Готов, не готов. Привет из далекого пионерского детства! Вот, к примеру, я хочу сделать ремонт. Но сначала нужно избавиться от этих шуршащих тварей. Хочу увидеть Париж и спокойно умереть...
Так что тебе мешает?
Что именно? Увидеть Париж или умереть?
Никогда не задумывалась, что хочу больше. Ни когда балансировала на подоконнике девятого этажа, танцуя чарльстон. Ни когда ныряла в горячую ванну, остро касаясь венозных созвездий, ни когда пила горстью мое снотворное счастье. И каждый раз что-нибудь да останавливало. Может быть, то, что у нас самоубийц в стране больше не хоронят, даже за оградой. Последняя новость из электронной сети.
Почему?
Да стал народ дохнуть пачками, по щучьему велению, по своему хотению. Одно время молодые семьи обрадовались: не нужно выстаивать очереди на жилье, принеси справку, что оба супруга психически здоровы, и получай ключики от освободившихся хором. С супругами обрадовались и депутаты сто двадцать пятого созыва: квартирный вопрос решался прямо-таки на государственном уровне. Еще и в рекордные сроки.
Но тут как всегда не к месту встряли ученые. Социологи, психологи с пеной у рта изо дня в день убеждали: "Негоже, граждане, травиться, вешаться и топиться. Низ-зя!"
А граждане им в ответ: "Зя, господа хорошие, зя!". Дюже тошно жить на этом свете.
И такая волна суицидов по матушке-Руси прошла, что не в сказке сказать, ни в моргах описать -- километровые очереди из покойников образовалась. Дошло до того, что родственники по блату свидетельства о смерти доставали: умер сам по себе, в силу, так сказать, вполне естественных причин. Иначе не хоронили.
Только порядок навели, мировая общественность головенку подняла: а почему у вас люди мрут, как мухи? И поди объясни про российский менталитет, про томление души и прочие национальные изыски. Не поймут! Тут уж в администрации президента затылок посребли, а потом изобрели в духе постсоветского садизма: "Тех, кто не доубился, рука дрогнула, того в психушку с окнами на крематорий. Тех, кто распил со смертью стопочку-другую, -- в общую могилу". И вот что интересно: все разом прекратилось. Потому что у нас люди лишь двух вещей по-настоящему боятся: оказаться в дурдоме и не быть похороненным. Недаром деньги копят, начиная с выхода на пенсию. Эта кучка мне на гроб, эта кучка на поминки, эта кучка на удобную обувь, чтобы тапочки не жали. Так что другого человека убить можно, это пока разрешается, а себя нельзя. Не похоронят.
А тебе какая разница?
Большая, как оказалось. Кто сказал, что после смерти все равны?! Почему одному лаковый гроб и море цветов, а другому ком гнилой земли?! Нет, уж! Если умираем, так с почетом. В отдельном боксе, с удобствами в виде решетки и застывшей фотографии.
Вот ведь, по дурости лет, думала, что уж мой-то гроб будет завален цветами. В обычные дни их никто не дарит, только в критические -- по праздникам и поминкам. А сейчас понимаю, что даже на поминках ничего не будет. Да и никого. Страшно. Так что если бы и хотела умереть, ничего не получится. Распоряжения сверху придется подождать. Пока не заслужила я простой и красивой смерти.
Серый гость вдруг благодушно рассмеялся:
-- А убить не хочется? Так, для разнообразия, для забавы, чтобы не скучать. Ведь за это ничего не будет.
Стоп! А вот дальше нельзя. Запретная зона. Моя запретная зона.
Однако, серый гость, однако! Хлебнул Вадюшиного коньяка, поговорил по душам и выдал точный диагноз, который суров и обжалованию не подлежит.
Я действительно хочу убить. Мужа. Родного. Законного.
Только пока не знаю, как. Способов много, глаза разбегаются. И все не решаюсь. Это ведь раньше бабы были такие, коня на скаку... м-м, остановит, и мужа ухватом пришьет. А я -- девушка городская, натура нервная, импульсивная, вида крови не переношу. Ну да, не леди Макбет, не Екатерина Измайлова. Ну и что! Я тоже право имею. Хотя бы помечтать.
Но вот напротив сидит серый гость и отлично понимает, что -- не только помечтать. Что это случилось. Почти.
-- Дети у тебя есть? -- спросил, будто по больному нерву попал.
Дернулась...
Я тогда яблочек да лимончиков накупила (теперь витаминов нужно побольше! интересно, что он скажет?!).
Сказал.
Первую фразу я отнесла за счет перенесенного шока. Над второй задумалась. С третьей пошли членораздельные предложения. Выдохнул: "Ты что?" -- будто данное зачатие случилось само по себе и было абсолютно вне его компетенции. Потом извечная мужская фраза: "А ты уверена, что от меня?"
Нет у нас детей. То есть могли бы быть. Но... рассосалось.
Он тогда гибко увернулся от пощечины, и -- на всю ночь экономическую выкладку с графиками и диаграммами. Не время, дорогая, не сейчас. Потом, зайка моя, у нас будут четыре сыночка и лапочка дочка. Но это потом, а сейчас мне нужно закончить фильм, а тебе устроиться на работу. Не так ли? Кто деньги будет зарабатывать, радость моя? Я?! А как же творчество? Полет фантазии? Кино -- удел утонченных натур. Журналистика -- для тех, кто желает подзаработать. Не заработать, а бабок срубить на халяву. В общем, есть творчество и не творчество. Твои вчерашние новости прекрасно переводятся в сегодняшние доллары, но завтра они будут никому не нужны. Я нужен всегда. ИСКУССТВУ.
А кому была нужна я? Нет, я крепилась. День, два, неделю. Жевала безвкусные яблоки и убеждала себя, что это он от растерянности. От растерянности он и Лику привел, как реальный и сексапильный пример бизнес-вумен:
-- Сообразим на троих?
Сообразили. Полночи он уговаривал меня повременить, потом к беседе подключилась разомлевшая Лика:
-- Ася, ты о себе подумала? О Вадике подумала? На что жить собираетесь? Ребенок -- это не котенок, это навсегда. А Вадиму фильм нужно заканчивать, брэнд делать. Ну вот, ты даже не знаешь, что такое брэнд. Это ИМЯ, дорогая моя. У мужчины должна быть любимая работа, любимая женщина и своя терра инкогнита. Понимаешь? Если он упустит шанс -- то всё. Другого уже не будет. И терра инкогнита перестанет быть таковой... Вад, но ты и об Асе подумай. Ей сейчас тяжело. В ее положении и такая нервотрепка. Ты муж или не муж? Подойди к жене, приласкай. Вот так, ребята, вот так. Смотрю на вас, и сердце радуется. Какие вы хорошие, дружные, давайте выпьем...
Ведь знает, что мне водки нельзя. Я после нее выключаюсь ровно на десять часов. Проверено. Но тогда от холода очнулась, он на кухне форточку не закрыл. Спросонья в комнату вошла, а там давно полная идиллия. Спят голубки, сплелись волосами.
Вот так наш диван и стал диваном на троих -- а третий всегда лишний. Что мне оставалось делать? Его убить? Ее? Себя?
Выбрала самый простой вариант, за который тогда еще не сажали. Клин клином вышибают. Чтобы победить боль, причини себе другую, более сильную.
Укрыла лучшую подругу и супруга одеялом, собрала пеленочку, простыночку и поехала. Напоследок обернулась, эдакая жена Лота.
Он вдогонку моргнул: получилось, у меня получилось! Показалось, или нет? До сих пор не знаю.
Это не ад. Это предбанник ада. Тридцать баб от четырнадцати до пятидесяти сидят и молча ждут решения. Час, два, три. Пятнадцать пойдут налево, пятнадцать направо, к выходу. Все дороги ведут в одно и то же место, называемым нижним. Потом по одному, своеобразный путь на Голгофу.
-- Женщины! Мы ж не железные, мы не варвары, мы в день более пятнадцати делать не можем! -- И тянут резину. С привычных и гибких пальцев: -- Вы понимаете, милочка, что при такой ситуации это ваш единственный шанс?
-- Какой такой ситуации?
-- Резус-конфликт, дорогуша. Как только живут, ничего не знают! Первого вы родите, это я вам обещаю, если одумаетесь, конечно. А вот второго -- проблематично. Впрочем, можете, но не от мужа.
Ах, не от мужа? Что ж, сделайте мне красиво. Не больно.
-- Не больно не получится. Платите в кассу и спускайтесь вниз.
Там тоже не ад. Там раздевалка и очередь. Бедро о бедро, плечо о плечо, и шепот:
---А ты здесь почему?
-- По тому, что и ты.
Мое дело, моя боль. На дворе минус пятнадцать, а мы ждем своей очереди. В длинном черном коридоре, где почти нет света. В эти глаза лучше не смотреть. В мятых халатиках, с прокладкой в руке мадонны жадно затягиваются сигаретой. Ждут.
-- Следующая!
Особенности национальной медицины: одной делают, другая смотрит. Одновременно с ужасом, с тайным восторгом. Смотрит на ноги в ажурных носочках. Стройные, гуттаперчевые, ноги красивой куклы, которая так и не успела стать женщиной.
-- Дама, отвернитесь. Как не стыдно подсматривать!
О! Врач-ригорист! Лучше бы не курил!
-- Вас не шокирует, что я курю? Нет? Вот и славно. А знаете, что любил повторять Люцифер перед тем, как его скинули с небес: девочка моя, греши осторожно, и тебе воздастся. Расслабься. Закрой глаза и думай о чем-нибудь приятном, к примеру, о Париже.
В тот момент, когда я снова подумала, что хочу убить, сквозь вату неслышно приоткрылась дверь.
Добро пожаловать в ад!
Все-таки сильны мы, бабы, правду о нас иностранцы говорят. Сама тогда до дома доковыляла, постирала, обед приготовила.
В квартире тишина. На столе записка: "Буду поздно". И Ликина приписка "Ася! Спасибо тебе за Васю!", в смысле, за Вадюшу.
Эх!..
Он ворвался ровно в полночь, продумав каждую мизансцену, с копеечной погремушкой в руках:
-- Аська, я все понял, осознал! Пришло озарение. Пускай он будет. Я его за ручку водить стану. И мы снимем фильм: "Моя кроха и я". Такого еще не было, сплошной реализм и с минимальными затратами. Гляди, чего я тебе купил.
...Орал он несколько часов подряд. Весьма виртуозно, надо признать. Как я посмела, без его ведома! Это ведь и его ребенок... был! Не мне решать вопросы столь высокого уровня и глобального масштаба. Вот и Лика того же мнения. Идиотка! Кто? Да я, разумеется. Ведь он уже обо все договорился, всем рассказал. Они даже смету на новый фильм прикинули. Полный верняк! А жена приходит и говорит: рассосалось. Что характерно, назло ведь сделала. Чтоб побольнее.
А в общем-то все нормально, нормальный семейный кошмар. Все так живут. По статистике, каждый пятый супруг хочет убить свою половину. А каждый второй -- чтобы она, эта половина, просто исчезла. Ап! И готово! Как кролик из шляпы. И вот что забавно, ведь действительно исчезают, а еще чаще надоевшую до колик и озноба половину просто устраняют. Физически. Операция без наркоза, где выживает сильнейший.
Остановили недавно дамочку в "опеле", а в багажнике труп муженька. Ее спрашивают, как он там оказался? А она отвечает, откуда мне знать, это его машина.
Способов ведь много, дамский ум -- он короткий, но от этого не менее длинный. За примером далеко ходить не нужно. Желаете доказательств? Так вот они! Прославленная королева детектива. Агата Кристи, которая свои книжки писала отнюдь не ради славы. Хотя, конечно, слава и деньги тоже сыграли немалую роль. Все эти Пуаро и мисс Марпл были придуманы только лишь затем, чтобы случайно не отправить первого мужа к праотцам. В интервале между ленчем и покупками.
Потому-то она и посуду никогда не мыла. Зачем? Он, родимый, сам, пухлыми ручками ровно в файф-о-клок растворял каплю "фэйри" в холодной воде. И шкрябал британским ершиком по сковородке. Качественно шкрябал, до блеска. А почему, спрашивается? Изучайте статистику, господа.
А судебная статистика гласит: ни одна жена не застрелила мужа в тот момент, когда он мыл посуду. Понимаете, ни одна! Вот! Так что английская леди была права -- это действительно такое дурацкое занятие, что поневоле приходит мысль об убийстве.
Да... Мужские варианты куда банальнее. Особенно, когда они мужские лишь наполовину. К примеру, Гришка Распутин. Ну жил, приапизмом страдал, кончить не мог. Трагедия? Трагедия! А на фоне всей страны -- так и вовсе катастрофа. Бабы млеют, очереди с четырех утра на прием к старцу занимают. Рогоносцы дергаются, скандалят. Бедлам, да и только. Бунт в царских покоях. И появилась таки кучка добровольцев, желающих с девяти до двенадцати совершить подвиг. Желательно, пострашнее, покровавее. В итоге дворянские низы торжественно постановили: убить сластолюбца. Убъем, и все наладится. Мы ради России готовы и пострадати.
Но вот незадача, на глобальную задачу псевдомужики вызвались -- Юсупов, Пуришкевич. Возьми, да и придумай: отравить. Дамский способ какой-то. А он, зараза, пирожных почти не ест. У него от них изжога. И стреляли, и травили -- живуч Распутин, дизель машин. Убийцы давно в штаны наложили, а он им из проруби пальчиком грозит: нехорошо, детушки, нехорошо малые. Всплытие показало -- долго он им грозил.
То ли дело -- наши бабы. Помнится, поехали на труп. Меня опера как девочку-стажерку с собой прихватили. И поспорили на бутылку "Столичной", стошнит журналисточку или не стошнит. А мне что, я так или иначе эту "Столичную" выпью, если совсем худо станет.
Приезжаем. Нормальная питерская еврейская квартира: в меру грязная, в меру с претензией. Посреди труп. Мужской. Позади него еще один -- женский. На диване покачивается тетя Сара:
-- Ой, Моня, да на кого ты меня покинул? Шо я без тебя делать-то буду?!
Ее спрашивают:
-- А это кто там на задворках вашего семейного очага?
-- А я знаю? Случайная блядь мужа. Ой, Моня! -- и далее по тексту.
Я заинтересовалась, чем это она его так. Оказалось, ножом разделочным. Он даже не сопротивлялся. Сарочка ведь лучше знает, как лучше. Но ведь спроси ее, за что. Ответ окажется самым заурядным.
Или нет? Чужая душа потемки.
-- А ты за что?
Не за измены. Чего уж там, сама не без греха (с кем сегодня обжималась по углам? то-то!). И не из-за денег, и даже не из-за коммунального дивана, будь он неладен. В общем, и тараканы, если подумать, здесь не при чем. Пускай себе ползают. Я ведь без него не могу, без Вадюши. Уже восемнадцать лет им живу, и чем хуже мне с ним, тем сильнее чертова привязанность. Даже к врачу ходила. К психотерапевту.
Он мне:
-- Только не нервничайте!
Я ему:
-- Доктор, какие, к бесу, нервы! Я сдохну скоро!
Дама, не нервничайте!
М-да, у нас специалисты, послушав подобные бредни о психологической зависимости, моментально ставят диагноз: параноидальный бред. В Америке же люди на этом состояния себе делают, книжки пишут. Даже название красивое придумали: синдром Мэрилин Монро. Мало куколке при жизни было, так еще после смерти покоя не дают.
Это не бред! Это правда.
Живут на свете женщины, которые из раза в раз интуитивно выбирают не тех мужчин. Влюбляются без памяти, прирастают к ним всей кожей с мясом, намертво прирастают. Избранники в ответ снисходительно позволяют себя холить и лелеять. И вот что странно, с Монро каждый из них незаметно становится подлецом, черпая в такой суррогатной страсти особое наслаждение. Черпает, пока не надоест. А после уходит. Навсегда.
В каждом из нас сидит либо жертва, либо убийца. Монро -- всегда жертва. Замкнутый круг до последнего вздоха. Загнанных лошадей на переправе не меняют! Зачем? Их просто пристреливают.
Можно ли избавиться от синдрома? Мне говорили -- да. Есть один шанс из тысячи: сознательно отказаться от любимого, не видеть его, ни слышать. Выбирать только тех, с кем спокойно, тошно и неинтересно. Психологических двойников, чей запах только усиливает рвотный рефлекс. Ничего, потошнит и перестанет. Стерпится-слюбится. Тогда и появится твой последний шанс -- выжить.
Но как можно не видеть собственного мужа, если живешь с ним под одним одеялом, обстирываешь его и кормишь купленными по случаю деликатесами?! Как??? Выход только один -- убить.
Убью -- и легче станет. Ведь это не жизнь, а каторга. Из дома и то не выйти! Как выйду -- дергаюсь. Вдруг позвонит, вдруг с ним что случится? А меня нет рядом. Да, я завишу от него -- психологически, эмоционально! Ну так и что?! Да ничего... Плохо мне.
Родственники до сих пор пальцем у виска крутят: что ты нашла в этом алкоголике и бабнике. Ответить? Я в нем себя потеряла. Первое время он даже в мои сны проникал, воруя сюжеты и имена, пока они еще были. Теперь я сплю без грез и фантазий, их нет.
Сперва я сама уйти хотела, но Вадюша как чувствовал: всегда являлся ко мне небритым мессией и неторопливо спасал. Кровь льется, вода хлещет, а он спа-а-сает! Красота! После, правда, попрекал, называя Кощеем Бессмертным. Мол, в день своего рождения Кощеюшка развлекался, как хотел: вешался, травился, топился. Так и я. После очередной попытки бегства сказал: "Ася, ТУДА я тебя не отпущу. Мы с тобой теперь связаны, на вечность и еще один день". Вдруг мне действительно станет легче, если его не будет? К черту вечность, хотя бы один день прожить без него!
Люди добрые, я ада боюсь. Однажды у дверей постояла -- так страшно стало. Пусть лучше он сперва на разведку сходит. Убиенные мужья, говорят, потом возвращаются. В виде духов, привидений, гуляющих саванов. Вот Вадюша все мне и расскажет. А, может быть, даже и покажет. Вопрос на засыпку: "Что вы сделаете на следующий день после того, как станете вдовой"? Ха! Соберу все его носки и вынесу на помойку. Почему носки? А не нравятся мне они. Дюже смердят! А потом я сделаю ремонт, выведу тараканов и отправлюсь в Париж. Да, господи! Если сделаю ремонт и выведу тараканов -- на кой мне твой Париж! У меня здесь свой Париж будет! Вот тогда и поеду на Елисейские поля! Специально, чтобы сравнить -- мой с ихним. И сказать небрежно: "Да ничего особенного! Мой лучше! Праздник, потому что. Который всегда со мной." Но... все-таки предварительно съездить! Непременно съездить! Все-таки там французы... Все бабоньки виртуально от них млеют (впрочем, как и расейские мужички от длинноногих француженок!)
Парле ву? Парле фи!
Кто их видел, кто их знает?! Лягушек едят, на грузин похожи, только скупые, а не щедрые. Но: ах, французы! любовь моя! Париж -- любовь моя!
Не-ет уж, мухи отдельно, котлеты отдельно. В Париж все поголовно влюблены не потому, что там французы, а потому что он -- Париж. А французы, паразиты, пользуются тем, что в нем живут: "Мы парижане! В нас влюбляются просто на лету! А любят нас как! О, ка-ак!.."
Влюбиться легко, полюбить сложнее, привыкнуть -- проще простого. Вот только как потом избавиться от этого чувства?
После свадьбы я бродила за мужем собачонкой и поскуливала: "Милый, трахни!"
И он, мимоходом раздвигал мне ноги, впрыскивая в меня свое безвкусное семя. Как в резиновую куклу, молча. Я даже сопения не удостаивалась. А спустя полчаса опять к нему подползала, ненавидя и желая.
Как хотите, это называйте -- хоть любовью, хоть страстью. Суть нисколько не меняется. Это наркотик, избавление от которого означает ломку. Но одно дело, когда знаешь: все, его больше не будет, и совсем другое, когда спустя год, десять лет после реабилитации ты думаешь, что, наконец, излечилась. И тут -- бац! И он вновь возникает на твоем пути: "Здравствуй, малыш, это я, твой кошмар. Иди ко мне!" И ты, бросив все, плача от радости и ненависти, ползешь к нему: наконец-то, милый, как я по тебе соскучилась.
Вот этого я и боюсь, Потому что, уходя или не уходя, все равно вернусь к нему, источнику моего существования. И либо не будет его, либо меня, либо нас двоих. Но я-то умирать не хочу, я хочу получить все, за что заплатила.
Чем?
А не ваше дело! Хотя бы жизнью того эмбриона, которого выдернули из матки и отправили на съедение абортарным кошкам. Я заплатила! Так, черт подери, выполняй этот контракт, и не в душе дело. Просто этот ад на земле я больше не в силах вытерпеть.
Ад, когда при перемене погоды пульсирует маленький сгусток внизу живота. Точнее его фантом.