Аннотация: Пять миллионов гектаров песка, один чудом выживший менеджер и один джинн, возможности которого сильно ограничены. Кто кого? Почетное 20-е место на ЗСЦ-2006 :).
Площадь пустыни Гоби составляет около пяти миллионов гектаров. Это одно из самых засушливых мест в мире. Днём на местном песке можно печь яйца, а ночью их же замораживать. В общем, Гоби мало приспособлена для сколько-нибудь комфортного обитания. И Глеб Синичкин пытался здесь выжить.
Вся эта мура про площадь, температуру и яйца у Синичкина осела в голове со студенческих времен. И ни тогда, ни сейчас практической ценности для него не имела. А ещё два часа назад Синичкину казалось, что решение пойти на восточный факультет СПГУ было единственно правильным в его жизни. Потому как на уже третьем курсе выяснилось, что от Питера до Владика нормальных специалистов по китайскому по пальцам пересчитать можно, и работодатели за ними в очередь выстраиваются. Синичкин же на учебе особо и не напрягался -- прожив большую часть детства в Находке с отцом-военным, от местных китайцев он нахватался достаточно. А при надобности мог и по-корейски послать куда Макар телят не гонял. Так что через пару лет работы в "Пусянь трейдинг" он уже оказался в хоть и маленьких, но начальниках, заменяя собой сразу и топ-менеджера и переводчика. И как же он радовался, когда его наконец послали на стажировку на остров Хайнань. Курорт, как-никак, думал Синичкин, которого от Анталии и Шарм-эль-Шейха уже тошнило. Экзотика.
На Хайнане оказалось чудовищно жарко, влажно и скучно, прямо как в бане, которую Синичкин с детства ненавидел. К тому же кругом было полно своих, русских, так что уже через пару дней ему стало казаться, что он очутился где-то в районе Туапсе или Анапы. А через час после отлета с острова Глеб и вовсе пожалел о своем давнем решении учить китайский.
Причина падения самолета остались для Синичкина загадкой. Вчера вечером они, по старинной русской традиции, надрались с китайскими партнерами и проститутками ихней водки-байдзю. Партнеры оказались жмотами, а водка дрянной, и вместо того чтобы зажигать с телками, Глеб полночи обнимался с белым другом. Оно бы всё и ничего, ибо чёртовы китайские проститутки были ростом Глебу только что не по пояс, и с ними он никак не мог отделаться от мыслей о педофилии... Но в полёте его начало укачивать, не спасали никакие таблетки. Так что большую часть пути Глеб провёл в туалете. Когда ватерклозет вдруг начало трясти, как погремушку, Синичкин решил, что это очередной приступ острого бодуна. Лишь последовавший через минуту удар, вмявший его в стенку туалетной кабинки, навёл Глеба на мысль о том, что у экспедиции возникли проблемы. После чего он отключился.
Придя в себя, Синичкин обнаружил удручающую картину -- бескрайнее море песка, покрытого дымящимися обломками самолета. Выжил он чудом, однако почти сразу пришел к выводу, что ему повезло не так сильно, как казалось на первый взгляд. Из всего, что могло пригодиться для выживания, удалось найти лишь обгоревшую флягу с водой, отвратительно отдающую дымом, и кусок палатки летевших в эконом-классе туристов-экстремалов.
На настоящий момент Синичкину удалось прожить полдня. Ему постоянно хотелось пить, но воды во фляжке оставалось меньше половины. Он пытался отвлечься от назойливых мыслей о влаге, считая шаги, овец, круги перед глазами и всех китайских императоров, начиная с полумистической династии Ся, отправившейся на покой веке в шестнадцатом до нашей эры. Какое-то время это отвлекало от опасных мыслей. Однако вслед за императорами Синичкина посетили воспоминания о том, как по окончании института он познакомился с Раечкой из отдела кадров "Пусянь трейдинг". Раечка слыла фанаткой здорового образа жизни и в первый же совместный отпуск потащила Синичкина в турпоходе на озеро Байкал, полное чистой, прозрачной, прохладной воды, воды, воды...
Синчикин рванул с пояса флягу, отвинтил крышку суетливыми движениями дрожащих рук и опрокинул одержимое себе в рот, стараясь не упустить ни единой капли. Фляга опустела почти мгновенно.
Руки перестали трястись сразу. Теперь спешить было некуда. Перехватив поудобнее ткань палатки, он продолжил путь.
Сперва Синичкин решил, что у него начались глюки. Однако скоро стало ясно, что перед ним высятся остовы белых каменных стен и что-то наподобие разрушенного минарета. Отбрасываемая ими тень казалась окном в ночь, прорезанным в ослепительно-белом песке.
Устроившись в тени, Синичкин принялся рассматривать развалины. Угадывающийся в них характерный арабский архитектурный стиль, а также расположение посреди Гоби, неоспоримо доказывали Синичкину, что он стал жертвой мистификации. Или галлюцинации. Правда, против последнего весомо свидетельствовало существенное снижение температуры в тени стен. И, возможно, раз здесь есть постройки, то тут когда-то была вода. Или до сих пор есть?! Синичкин снова вскочил на ноги.
Естественно, он не нашел ни капли влаги. Однако около останков минарета обнаружился торчащий из песка предмет. Обжигая ладони, Синичкин выкопал довольно тяжёлый пузатый сосуд. Странно, но его округлые бока на ощупь казались прохладными. Он принялся вертеть бутыль в руках. На вид та казалась сделанной из тёмного непрозрачного стекла. Нижнюю половину сосуда украшала вязь, в которой Синичкин угадал элементы арабского письма. Горлышко оказалось запечатано красным сургучом с выдавленным на нём узором. Весила бутылка прилично. Синичкин поднес её к уху и потряс. К сожалению, внутри ничего не булькало.
Он попробовал вынуть пробку руками, но та не поддавалась. Не получилось у него сделать это и зубами, хотя на сургуче остались кривые царапины, а крошки набились в и без того пересохший рот. В конце концов Синичкин взял сосуд за основание и, прицелившись, собрался приложить его горлышком о край стены.
-- Знаешь, её можно просто потереть, -- раздался рядом с ним недовольный голос.
От неожиданности Синичкин выронил сосуд. Бутылка тяжело шлепнулась в песок.
-- И совсем не обязательно её швырять.
Облачко пыли над бутылкой стало приобретать форму.
У меня галлюцинации, понял Синичкин. Значит, скоро наступит конец.
Тем временем тень оформилась в здоровенного чёрного мужика, похожего на Майкла Джордана, в тюрбане и без ног. Удивительно, но посетившая Синичкина галлюцинация явно старалась походить на джинна из детских книжек.
Сейчас он скажет что-нибудь вроде "Слушаю и повинуюсь, мой господин" -- подумал Синичкин
-- Ох, срань ифрита, как же тут жарко! -- выдала галлюцинация.
Синичкин пощупал лоб -- сухой и шершавый как наждак. И, конечно, горячий.
Джинн уставился на него.
-- Ты что ли бутылку портил?
Синичкин ошалело кивнул.
-- А читать ты не умеешь? Написано же -- Соломонову печать не вскрывать, для использования бутылки бережно потереть бок. Понимаешь -- бережно!
-- Глюк... -- пробормотал Синичкин.
-- А меня зовут Сухмали. Слушаю и повинуюсь, мой господин.
-- Нет, ты -- глюк! -- уверенно заявил Синичкин. -- Я читал, что так бывает при обезвоживании.
-- Не, во дает! Ему повезло раз в тридцать тысяч лет найти абсолютно нормального джинна, а он его всё как-нибудь обозвать норовит.
Синичкин закрыл глаза и потёр их руками. Жжение от этого усилилось, но джинн никуда не пропал. Тогда он легонько надавил на глазное яблоко пальцем -- старый, проверенный способ распознать галлюцинацию. Сухмали раздвоился вместе с развалинами.
Так, решил Синичкин, значит, я свихнулся. И тут же вспомнил, что сумасшедшие себя таковыми никогда не признают. Вывод напрашивался только один.
-- Так ты... ты... Ты настоящий джин?! -- завопил Глеб.
-- Ой, ну надо же! Он наконец сообразил. Да, я настоящий джинн. Загадывай желание, о, повелитель.
-- Воды! Хочу воды! -- выпалил Синичкин, не задумываясь. -- Много воды.
-- Не понял? -- джинн удивлённо поднял бровь.
-- Ну чего тут непонятно? Я загадал желание -- хочу воды!
-- Слушай, ты что, совсем читать не умеешь? Я не могу достать тебе воду. Вообще-то, я специализируюсь на золоте.
-- На золоте?!
-- Ну да. Знаешь -- перстни, диадемы, короны, скипетры, серьги, цепочки, посуда, лампы, стулья. Короче, всё из золота. Воду -- не могу.
-- Значит, совсем не можешь...
-- Не то чтобы не могу. Скорее, не имею права.
Синичкин уставился под ноги. Через какое-то время плечи его начали нервно вздрагивать. Он расхохотался:
-- Надо же, найти джинна посреди пустыни, а он не может исполнить даже элементарного желания!
-- Это почему же не могу? Ещё как могу.
-- Тогда хочу домой.
Джинн вздохнул:
-- Только золото.
-- Зашибись, -- Синичкин пнул песок. -- У меня отличный шанс успеть построить себе золотой мавзолей до того, как я тут окопычусь. Офигенный сюрприз будет для местных археологов лет через сто.
-- Это твое желание, повелитель?
-- Ну уж дудки. Я ещё не помер.
Он задумался. За это время ветер нанес к его ногам солидную кучу песка. Оторвавшись от размышлений, Синичкин обнаружил, что стены вокруг него подозрительно уменьшаются в высоту.
Джинн озабоченно повертел головой и сказал:
-- Знаешь, повелитель, по-моему, отсюда пора сваливать. Нас занесет песком вместе с Семидамасском.
-- Здесь когда-то был город?
-- О, да! Град сей был известен во всех концах света, а его эмир повелевал движением слонов, на которых покоится земной диск...
-- Земля круглая, и нет под ней никаких слонов, -- машинально заметил Синичкин.
-- Ну да, -- ухмыльнулся джинн. -- Ты ещё скажи, что она просто висит в пустоте, а Солнце и Луна не прибиты к небесному куполу вмесите со звёздами, а вращаются вокруг неё.
Синичкин пожал плечами. Неудивительно, что, проведя тридцать тысяч лет в бутылке, можно слегка отстать от жизни. Во всяком случае, тратить силы на развеивание предрассудков джинна, которому грозит торчать в бутылке ещё как минимум пару тысяч лет, после того, как он, Синичкин, выпустит её из своих ослабленных смертью пальцев, не стоило.
Вытряхнув из карманов песок, Синичкин сунул туда бутылку. Джинн тянулся за ней, как на поводке, треща без умолку и пичкая Глеба устаревшими на пару эпох сведениями об устройстве мира.
Как только Синичкин покинул развалины, кроме ветра в него вцепилось безжалостное солнце. Пройдя пару шагов, он остановился и прервал словоизлияния джинна:
-- Сухмали, ты сказал, что можешь создать любую вещь из золота?
Джинн умолк и кивнул.
-- Любую, о, господин, какую пожелаешь. Я могу создать для тебя что угодно, даже точную копию статуи царицы Зульмары, женщины, прекрасней которой свет ещё не видывал. Величайшие герои и мудрецы моего времени готовы были отдать жизнь за пару минут наедине с ней. Но, боюсь, ты ослепнешь от её неземной красоты и блеска золота...
Синичкин фыркнул:
-- Ещё золотых баб мне тут не хватало. Что я, по-твоему, буду делать со статуей посреди этой долбаной пустыни? Нет уж, спасибо.
Джинн пожал плечами. Очевидно, он исполнял и более идиотские желания.
-- Я хочу, чтобы ты создал мне зонтик из золота - укрыться от этого распроклятого солнца. Я надеюсь, ты знаешь, что такое зонтик?
-- Будет исполнено, о, повелитель!
Джинн хлопнул в ладоши и поклонился. В руках у Синичкина возникла грибообразная конструкция из золота, украшенная крошечными фигурками странных животных. Купол импровизированного зонта украшали барельефы полуобнаженных женщин со скрытыми под чадрами лицами.
Синичкин присвистнул и, поудобней ухватившись за ручку, зашагал дальше.
Зонт пришлось бросить через час. Он оказался страшно тяжёлым и, вдобавок ко всему, быстро нагрелся. Купол, казавшийся надежной защитой от солнца, теперь работал как радиатор, посылая на макушку Синичкина потоки жара.
-- Тебе никто не говорил, что ты никудышный джинн? -- выговаривал Синичкин Сухмали, с трудом переставляя ноги по вязкому песку.
-- Нет, -- заносчиво ответил джинн. -- Раньше мной все оставались довольны. Я возводил целые дворцы из чистого золота со статуями, резными украшениями, фонтанами...
-- Полными воды? -- с надеждой в голосе закончил за него Синичкин.
-- Нет, -- отрезал джинн. -- Обычно после этого воду привозили рабы из ближайшей реки.
Синичкин в очередной раз вздохнул.
-- Значит совсем с водой никак?
-- Никак.
-- А если огромный золотой кувшин...
-- Будет исполнено, мой повелитель!
-- ...до краев полный свежей, чистой, прозрачной родниковой водой!
-- Нет!
-- О-о-о!
-- Джинн, расскажи мне, откуда вы взялись?
-- Опять? Мы возникли на заре мира с другими волшебными существами. Люди были созданы гораздо позже и были ничтожны и слабы, пока...
-- Это я уже слышал. Ты мне лучше расскажи, как вы в бутылках-то оказались?
-- Не расскажу.
-- Да ладно тебе. Я с тобой всё равно скоро загнусь. Никто не узнает.
-- Ну, если ты обещаешь.
-- Давай-давай, не ломайся.
-- Хорошо. Это произошло очень давно, когда люди были ничтожны и слабы...
-- Джинн?
-- Да.
-- У вас у всех такое офигенно завышенное самомнение?
-- Извини, но так и было.
-- Тогда просто опусти эту часть.
-- Хорошо. Так вот, в те времена у нас был Повелитель, Джинн из Джиннов, имя которого не произносится. Однажды, когда люди всё ещё...
-- Кхм!
-- Хорошо. В общем, они уже тогда просто были. У нашего повелителя возник спор с повелителем ифритов о том, кто из них могущественнее. И вот они созвали свои народы... Помнится, я был в первом ряду по правую руку от нашего повелителя. И началось состязание. Мы создавали горы и моря и ровняли их с землей. Мы вызывали из небытия духов прошлого и будущего и усмиряли их, загоняя в ничто. Земля горела под нашими ногами, вода выкипала и взлетала на небо, а камень крошился, как песок. Но, к сожалению, мерзкие ифриты оказались хитры и дерзки, и нам не удалось одолеть их силой.
-- Представляю, что бы сейчас творилось, если бы вас всех не попрятали в бутылки! Икс-мены херовы.
-- Тогда повелители решили призвать судью со стороны, чтобы он решил спор. В это время среди людей жил царь Соломон, который уже в те времена славился своей мудростью. Конечно, ему далеко было до самого захудалого джинна, но наши повелители решили обратиться к нему как к независимому судье.
-- Насколько мне известно, Соломон жил несколько позже, чем во времена, которые ты описываешь...
-- Наверное, это был другой Соломон. Так вот этой лисе в человечьем обличье изложили суть спора. Выслушав нас, Соломон усмехнулся и сказал: созидать и разрушать может и человек. Так что джинны и ифриты ненамного сильнее людей. За такие слова мы готовы были стереть наглеца в пыль, но повелитель остановил нас. Есть же, сказал тогда Соломон, одна вещь, которую человек сделать не может. Он достал две бутылки. Ни одного человека, сказал он, нельзя поместить в столь крошечный сосуд. А как же вы? Тот из вас, кто сможет поместиться в ней и выиграет спор... Что с тобой, повелитель?
-- Так, ничего. Продолжай. Мне просто кажется, что я эту историю уже где-то слышал.
-- Естественно, что и наш повелитель, и повелитель ифритов с легкостью исполнили глупое пожелание человека. Ай-ай-ай, сказал проклятый Соломон, ну надо же! Я вижу, вам придётся меряться силами не по одному, а всем сразу. Создайте себе по такой бутылке и прыгайте в неё. Тот из вас, кто не сможет этого, будет признан проигравшим... Послушай, я бы сказал, что ты поперхнулся, но, по-моему, тебе было нечем.
-- Прости, джинн, но мне просто смешно. Полагаю, я знаю, чем закончилась эта история.
-- О, конечно! Гнусный обманщик Соломон оказался волшебником, и как только все мы вошли в бутылки, наши силы оказались заперты вместе с нами. Он заколдовал бутылки своей печатью, наложив на нас заклятье. Теперь мы обязаны служить простым смертным, исполняя их желания. Этот мерзавец потратил целых триста лет своей никчемной жизни, чтобы определить каждому из нас свои возможности. Как ты выразился, он опасался, что если оставить нас всесильными, найдётся кто-нибудь, кто использует эту силу без ума. Вот поэтому я могу создавать только золото, а ты сидишь без капли воды.
-- А что стало с ифритами?
-- То же самое, только вы, глупые люди, их тоже называете джиннами.
-- Значит никакой воды?
-- Нет.
-- О-о-о!
-- Джинн, ты же говорил, что все джинны всемогущи.
-- Да.
-- Все можете.
-- Нет такой вещи, которую я, или мои братья, не могли бы создать усилием воли!
-- Так почему, черт тебя возьми, тебе не исполнить такой простой просьбы, как достать немного замечательной, прохладной...
-- Не начинай все сначала. В прошлый раз ты упал в обморок.
-- О-о-о!
Звук глухого удара о песок.
-- Ну вот, я же говорил.
-- Джинн!
-- Что?
-- Мне холодно.
-- Неудивительно, даже песок смёрзся.
-- Мне надо согреться.
-- Не надо было бросать зонт. Он достаточно раскалился, чтобы не замерзнуть с ним за всю ночь.
-- Но он же был такой тяжёлый...
-- Ты и не говорил, что он должен быть лёгкий, когда загадывал желание.
-- О-о-о!
-- Джинн!
-- Что?
-- А ты можешь создать бассейн из чистого золота, со статуями обнаженных русалок по углам, павильонами и беседками из золота вокруг, креслами и столами из золота, душевой из золота...
-- Могу.
-- Наполненного восхити...
-- Нет.
-- О-о-о!
-- Джинн!
-- Не могу!
-- О-о-о!
Синичкин проснулся на утро третьего дня точно зная, что если не сможет развести джинна на воду, то умрёт. Думать о чем-то, кроме неё, он уже не мог. Воспоминания о водке, вискаре или, упаси боже, каком-нибудь химическом газированном "Колокольчике" вызывали приступы дурноты.
-- Джинн, -- проскрипел Синичкин.
-- Да?
-- Скажи мне, неужели вам самим не нужно ни есть, ни пить?
-- Увы, нет. Мы питаемся космической энергией.
-- Жаль...
-- О, проклятый Соломон! -- джинн дёрнулся, отчего бутыль опрокинулась и запрыгала по песку. -- Синичкин, ты мне, в общем-то, нравишься, хоть ты и страшный нытик. У меня были куда более мерзкие хозяева. Если бы я мог тебе чем-нибудь помочь, я бы это сделал. Но скажи за это спасибо своему предку, который заставил меня производить только золото, золото и ничего кроме золота!
Синичкин закрыл глаза. Где-то в словах джинна он чувствовал выход из сложившейся ситуации.
Джинн может все. Поправка -- мог всё. Теперь Сухмали может создавать только золото. Или предметы из золота. Любые предметы из золота... Любые?
-- Джинн? -- Синичкин открыл глаза.
-- Да, мой повелитель? Желаешь ли ты воздвигнуть мавзолей, краше которого нет во Вселенной?
-- Пошёл ты... Скажи мне, ты знаешь, что такое машина?
-- О, конечно. Машина, механизм...
-- Заткнись, -- Синичкин приподнялся на локтях. -- Вот тебе моё второе желание -- я хочу, чтобы ты немедленно и прямо здесь создал из золота машину, которая сама будет производить ВОДУ из... из... из чего угодно, лишь бы она здесь работала!
-- Слушаю и повинуюсь, о, мой повелитель, -- растерянно произнес джинн, хлопая в ладоши.
И исчез.
Синичкин рухнул на спину. Он чувствовал, как тонкие непрочные ниточки, связывающие его с жизнью, рвутся одна за другой.
Что будет, если загадать джинну желание, которого он не сможет исполнить? Возможно, подумал Синичкин, рухнет вселенная. Но мне уже все до фени, добавил он про себя, я-то ведь умираю. Лучше бы я пожелал мавзолей...
Солнце клонилось к горизонту, когда Синичкин услышал шум. С трудом разлепив веки, он обнаружил, что ещё жив. Прямо над ним возвышался огромный золотой котёл, из дна которого прямо к лицу Синичкина спускался золотой же змеевик. Постепенно взгляд начал выхватывать громоздящиеся над котлом трубы, шестерёнки, коленчатые валы и какие-то совсем уже непонятные детали, нестерпимо ярко сияющие золотом. Удивительная конструкция материализовывалась прямо в раскалённом воздухе пустыни.
Когда тень от неё остановила свой рост, он услышал голос Сухмали:
-- Твое пожелание исполнено, о, мой господин. Я жду новых распоряжений.
Синичкин поднял над собой дрожащую руку, но она совсем чуть-чуть не доставала до золотого змеевика.
-- Воды, -- прошептал он из последних сил. -- Воды!
Первая капля коснулась потрескавшихся губ. За ней последовали другие, превратившись в тонкий ручеёк.
Над головой громыхнуло, и из крана хлынул целый поток. Вода проникла в каждую иссушенную солнцем Гоби клетку тела, возвращая жизнь. Синичкин завопил во всю глотку, начиная ощущать удивительную лёгкость и прохладу во всём теле. Он знал, что теперь точно будет жить -- судя по размеру построенной джинном хреновины, её заметят даже из космоса.
Предвидел это Соломон или нет, но он оставил ему, Синичкину, лазейку в проклятье джиннов, которая позволила выжить. И у него оставалось ещё одно желание!
Интересно, подумал Синичкин, если джинн смог построить машину из чистого золота, производящую воду из ничего, то сможет ли он построить из того же золота машину, которая будет исполнять желания?