Аннотация: Haute couture, гламур и вампиры. Связь вроде бы очевидна. Но всю ли правду вы о них знаете? Внимание: н/ц лексика в наличии.
Первым, стоило Галке разлепить глаза, в поле зрения попал затертый линолеум. На нем валялись смятая упаковка "диане" (вчера как раз кончилась последняя таблетка цикла), левая туфля от китайской подделки под Louis Voitton и галкина сумка Givenchi, тоже китайская. Сумка лежала на боку, открытая, изрыгнув из себя содержимое - помаду, пудреницу, упаковку "ментоса", календарик с рекламой какой-то хрени вроде "гербалайфа", дисконтные карточки, презервативы и прочее, прочее, прочее...
Потом на уши навалился противный вибрирующий рев. По ощущениям - соседи сверху отпиливали батарею отопления дисковой пилой.
Под ввинчивающийся в мозг внеземные звуки, Галка пересчитала двоящиеся в глазах презервативы. Все были на месте, что, впрочем, не успокаивало. Судя по треску в голове, она могла вчера и до такой кондиции дойти, что про презервативы напрочь забыла бы. И вообще, что это здесь за ужас твориться?
Усыпанный пластмассовыми стразами "самсунг" с ручной росписью типа под модерн (сделал знакомый студент-художник за пару бутылок пива) скакала внутри сумки словно лягушка на сковородке. Что было неудивительно - издаваемые им звуки музыкой назвать было сложно. Галка предположила бы, что ее многострадальная мобилка опять побывала там, куда приличные люди телефоны не роняют, но даже с учетом этого хриплый рев в динамике на "Real life" не походил.
Свесив с дивана руку, Галка нашарила телефон и поднесла к глазам. С экрана лыбилась соседка по квартире, Любка Мурзина, такая же лимита, пробивающаяся зубами и грудью в мир столичного haute couture. Ну вот точно же на нее "Real life" стоял, что за фигня? Какие-то инопланетяне нажрались и гитарами друг друга лупят, не иначе...
- Оло? - Галка распахнула раскладушку и инопланетный мат заткнулся.
- Семенова, ты чо, охренела, мать?! - Галкино состояние подруга даже по телефону распознавала на щелчок и с одного слова. - Ты чо творишь? Совсем память отшибло? У нас кастинг у Уорта через три часа - это шанс всей твоей жизни, а ты в дупель никакая!
- Бляяя! - только и смогла выдохнуть Галка в трубку.
- А ну давай бегом вали в душ и свою тупую башку в порядок приводи! У тебя ж небось синячища на полрожи!
- Да не ори ты, - прохрипела Галка. - И без того тошно. Сейчас все будет...
- Ты как с такой харей на подиум выйдешь? - не унималась Любка. - Это тебе не гребаный авангард демонстрировать! А ну как сегодня в купальники или белье погонят?! Ты как кукла Барби должна блестеть!
- Да все, все! Буду через два часа!
Галка захлопнула телефон, выронила его на пол и уткнулась лицом в подушку. Господи, как башка-то трещит! Хорошо хоть вчера хватило мозгов раздеться, прежде чем на диван падать. Может хоть вещи гладить не придется.
Ах да! Она спохватилась, нашарила телефон и принялась перебирать иконки. Что ж такое у нее со звонками? Ни Руденко и Викки Фи, ни Mondo Grosso там не оказалось. Память была забита какой-то mp3-шной хренью с названиями, которые и на трезвую голову не прочитаешь. А уж с такого бодуна... Mayonaka ni Kawashita Yakusoku, Tsuki No Uta, Zetsubou Billy, Kokodewanai Dokokahe... Блядь, это по каковски вообще?!
Галка перелистнула список мелодий на прием звонков. Вот, пожалуйста - на все входящие от друзей какой-то "Maximum The Hormone - What's Up, People?" воткнут. Она нажала воспроизведение и мозг ей едва не вынесло все тем же ревом. Это что угодно, только не английский. Зря она, что ли, столько лет его в своей вологодской языковой спецшколе изучала? Где она вообще этого говна накачала?
Телефон опять полетел на пол, а Галка схватилась за голову. К ее дикому ужасу, на голове обнаружилась лишняя пара ушей. Натурально кошачьих таких. Остреньких. Пушистых.
Память начала проясняться.
Точно. Вчера с утра позвонил Ванечка Гукин, он с какими-то анимешниками в Дергунино в клубе тусовался. Мужику почти под тридцать, мебелью в Балашихе торгует, а все с малолетками мультики про покемонов смотрит. Так вот, эти малолетки на ванины денежки вечеринку устроили, а Галку Ванечка уломал эту, как ее... неку, девочку-кошку то бишь, изображать. Точно-точно, ушки дали, платьице такое прикольное как у служанок в немецкой порнухе, в оборочках и с хвостом. Как-то это у них тоже называлось, кавай, что ли? Кажется, Ванечка и заплатить обещался...
Галка пошарила в сумке. Точно, вот и обещанные три сотки евро. Надолго не хватит, но так ведь с нее там никто и ничего не требовал. Просто ходить по залу да мяукать как дура. Малолетки пруцца. И все бы ничего было, если бы она не польстилась с какими-то еще двумя кошками приглашенными попробовать японское пойло, что Ванечка саке обзывал, рисовой водкой. Ну, водка не водка, а так, шняга вроде "Анапы" крепленой, только вот Галка забыла, что неделю на очередной диете сидит и с утра ничего не жрала окромя китайского салата... Что было дальше, предположить несложно - не в первый раз. Гребаные анимешники.
Содрав уши на заколке с головы, Галка осторожно спустила ноги на пол и попробовала использовать их в качестве точки опоры. Потом перенесла вес тела на пятую точку и села. Перед глазами все поплыло, во рту вдруг резко пересохло и заныл зуб с неудачно поставленной пломбой. Но в целом состояние оказалось удовлетворительным. Теперь Галка получила возможность рассмотреть самое себя в древнем, советских времен трюмо, увешанном тряпками и заваленном прошлогодними журналами.
Зрелище не сильно удручало, но и не радовало. Главное - на тощем галкином теле со слегка выпирающими ребрами не было ни синяков, ни ссадин. Если по пьяни навернешься - все, беда, пока не заживет, никто с тобой работать не будет. А уж если лицом приложишься... Так, засосов тоже нет, что не может не радовать. Пронесло значит.
Галка осторожно встала. Пол держался незыблемо, по сторонам не водило. Она добрела до трюмо и принялась внимательно рассматривать лицо. На первой же съемке фотограф сказал, что с рожей ей повезло - она у нее никакая. Многого, сказал, добьешься - на твою рожу что хошь нарисовать можно. И то верно, она в школе серой мышью слыла, пока краситься не научилась. Вот после этого и понеслось. Сначала местные конкурсы красоты (правда места были далеко не первые), потом съемки в рекламе. Не доучившись полтора года в институте, она оказалась в Москве...
Так, ладно, хорошо рассиживаться. Галка оттянула веки - глаза слегка покраснели, мешки вокруг них набрякли. Ну да это дело поправимое. Она взлохматила тонкими пальцами крашенные в пепельный блонд волосы и отправилась в душ.
- С вами радио "Европа-плюс" и диджей...
Голос ведущего потонул в надсадном вое сирены "хаммера", громоздящегося в зеркале заднего вида Галкиного "дэу-матиса". За рулем машины-горы, как обычно в таких случаях бывает, находился какой-то лысый ушлепок, сморщенная черепушка которого едва виднелась из-за руля.
Галка хмыкнула. Насмотрелась на таких. Наглядная иллюстрация обратной зависимости длины члена от размера тачки. Прям по Фрейду. Сто пудов мужик - импотент.
Повернув зеркальце, она поправила карандашом линию губ, и показала фак наманикюренным пальчиком с нейтральным розовым лаком истерично жмущему на сигнал владельцу "хаммера". Тоже мне, занятой. Все стоят, и ты стой. Вся Москва стоит в пробках. Нервные клетки беречь надо, а то ни виагра, ни йохимбе не поможет.
Из сумки, лежащей на соседнем сиденье, донеслись адские вопли. Мелодию в спешке Галка так не сменила. Рука с карандашом дрогнула, сорвав тонкую темно-красную полоску. Галка выругалась, швырнула карандаш на торпеду, и полезла в сумку.
- Але, мать, ну ты где? - звонила Любка.
- В пробке стою, на Садовом.
- Слышь, ты чо, очумела, коза?! - взвилась подруга. - Час времени остался! Ты из пробок там до вечера не выползешь! А ну вали давай в ближайшее метро!
Галка вяло поогрызалась в ответ, но, в принципе, против правды не попрешь. Таким макаром до ЦМТ на Пресне, где будет кастинг, она точно доберется только к вечеру. Галка посмотрела на ноги, обутые в туфли Prada на охрененных шпильках. Вот, дура, не могла сразу сообразить, чем все закончится?
Импотент сзади снова надавил на сигнал. Перед галкиным "матисом" образовалось немного свободного пространства, в которое тут же стал протискиваться бордовый "рено" с немосковскими номерами. Да вот хрен тебе, лимита, злорадно подумала Галка, и втопила газ, проскакивая вперед. Понаехало тут.
Минут через пятнадцать ей удалось выскользнуть из опоясавшей центр Москвы разноцветной вонючей змеи и пристроиться в каком-то переулке буквально в пяти минутах от "Красных ворот".
Выстояв очередь за билетом, Галка вся покрылась бисеринками пота. На улице жара царила несусветная, а вестибюль к тому же проветривался абы как. Еще не хватало, чтобы косметика поплыла! Вообще, с тех пор, как ей подарили машину, она и забыла каково это - перемещаться по кишкам мегаполиса, будучи обжатой со всех сторон толпой гастарбайтеров, мелких чиновников с совковыми рылами и менеджеров среднего пошиба.
В сумке снова заворочался телефон. На этот раз звук Галка вырубила. Звонил Шура Губцев, полтора года назад и задарившей ей "матиса". Они познакомились, когда Галка подрабатывала в стриптизе. Губцев тогда стал директором одного из автосалонов крупной сети, ныне, во времена всемирного экономического кризиса, переживавшей не лучшие времена. Но два года тому Губцеву казалось, что он забрался на крышу мира и дальше все будет ништяк - машина разметали как горячие пирожки, бабла становилось столько, что сложно было просрать в тех клубах, куда Шуру с его пролетарской рожей пускали, а бабы слетались на его пухлый лопатник как мухи на мед. Ну, мед то оказался или еще кое-что, на что обычно мухи слетаются, выяснилось злосчастной зимой 2009-го года, когда кривая продаж ухнула вниз, а Губцева попросили с его места. Он сразу стал умерен в расходовании бабок, отшил кучу шлюх, с большинством из которых переспал максимум раз, но продолжал клеиться к Галке, блиставшей на недосягаемой для него высотах столичного подиума и шоу-биза. Умом своим скудным Шура так и не понял, что Галка даже близко не вращалась в тех кругах, что жрали шампунь по две штуки грина за бутылку в Куршавеле и мотались в Париж на показ Ива Сен-Лорана на выходные. Губцев принципиально не был в состоянии отличить вещи haute couture от prЙt-Ю-porter, а все вместе - от ассортимента ярмарки "Коньково". Однако его самолюбию чрезвычайно льстило, что в подругах у него не обычная клубная прокладка, а настоящая модель. После кризиса, пока у Губцева еще водились остатки директорской зарплаты, терпеть его еще можно было, но вот когда деньги кончились... Галка решительно нажала отбой. Нет, однозначно нужно разориться на включение черного списка, чтобы всякие Губцевы не доставали. Найдет приличную работу - велкам, а пока пусть сосет. А то вместо работы только одни разговоры о каких-то недетски крутых бизнес-проектах, куда Губцев подвязался через своих знакомых. Этак он скоро и взаймы попросит.
Наконец хмурая тощая тетка в жутких очках отоварила Галку заветной бумажкой, и та понеслась к турникету. Швырнув использованный билет в мусорку, она запоздало сообразила, что покупать надо было как минимум двойной - машина-то здесь осталась.
Мимо просвистел пацан в кожаном плаще до пят (и это в такую-то жару!) увлеченно поглощающий хот-дог. В желудке у Галки заурчало. Как там говорила та сучка из "Дьявол носит Прада"? У меня новая диета. Очень эффективная. Я ничего не ем.
Ну и жизнь в этой Москве.
- Хоп, хоп, хоп, девочки! Шевелимся, жопами не вертим! Мы сюда не сниматься пришли, этим сегодня ночью в клубах вертеть будете!
Помощник Уорта одним своим видом, казалось, старался перещеголять все комедии про геев, которые Галка видела в своей жизни. Низенький, лысый (на загривке крохотная татушка в виде какого-то иероглифа), в очках с золотой оправой, облаченный в нежно-салатовый костюм, туфли с нестерпимо ярко сверкающими стразами, белую рубашку и кричаще яркий шейный платок, он обладал слащавым голоском, превращающимся в трубный рев, стоило кому-то из девчонок на подиуме оступиться или сбиться с ритма. Самое противное - Галка никак не могла запомнить его фамилию, только имя - Мишенька. Мишенька, и все тут. А Галка точно знала, что именно от Мишеньки зачастую зависели решения Уорта. Бывало, тот сам не появлялся на кастингах, оставляя все Мишеньке. Вот как сейчас.
- Твою ж мать, ну это чего? - Любка вся извертелась перед зеркалом, шаря руками за спиной.
Им с Галкой предстояло выходить с минуты на минуту, а она все никак не мола справиться с застежками на спине обшитого тончайшей паутиной кружев платья.
- Это корсет, - Галка нащупала острые металлические крючки в складках кружев. - И носила его твоя прабабка. А теперь держись...
Она дернула крючки друг к другу и металлические ребра корсета впились Любке в грудь.
- Уа-а-а, сука! - взвыла та. - Больно-то как!
- Терпи, - прошипела Галка, стягивая следующий ряд крючков. - И не ори, Мишенька на нас пялится.
На самой Галке была конструкция попроще - узкое в талии и груди черно-розовое платье с юбкой-воланом и высоким воротником. Корсета в нем не было, зато и смотрелось оно на порядок проще любкиного. А той, похоже, предстояло стать звездой вечера.
Галка бросила быстрый взгляд в зеркало. Страдальчески искаженная любкина острая мордочка смотрелась так, будто из платья на самом деле выглянул призрак ее прабабки - бледное от тонального крема лицо, завитые в мириады колечек иссиня-черные волосы, огромные подведенные черным глазищи, багрово-красные губы. Сама Галка выглядела не лучше, разве что губы у нее отливали синим. А так ее оставили блондинкой и сделали высокую прическу, воткнув в нее десяток длиннющих шпилек и какую-то хрень вроде диадемы с искусственным жемчугом. В общем, как оказалось, за синяки под глазами после вчерашнего можно было не переживать.
- Господи, - Галка не выдержала и прыснула. - Кого они из нас сделали?
- Ты что, это сейчас самое модное течение - вампирская готика, - прошипела сквозь зубы Любка, давясь очередным стоном. - Ты что, Майерс не читала?
- А то у меня время читать есть. Это что-то вроде Гарри Поттера?
- Дура, какой Гарри Поттер! - Любка впилась зубами в нижнюю губу и помада оставила на них черную полоску. - Гарри Поттер - это для детского сада. Я тут потрещала с девками, пока ты колупалась - кого сегодня отберут, на днях на показ новой коллекции отправят. На ее презентацию сам Роберт Паттисон приедет! Уа-а-а!!! - взвыла вдруг она отчаянным голосом.
Чем и привлекла внимание Мишеньки.
- Так, что у нас здесь? - нарочно картавя, он подошел к застывшим в ужасе Галке и Любке.
Уперев руки в бока, Мишенька с минуту пристально разглядывал обеих из-под золотой оправы. В зале прекратилось всякое движение, словно воздух превратился в жидкий азот.
Надвигалась буря.
Под беспощадным взглядом мишенькиных близоруких глазок, Галка вся покрылась холодным потом. Если сейчас с площадки выпрут, то все - пиши пропало. Слухи разлетятся такие, что сразу манатки паковать можно - и обратно в Вологду, учить малолетних дебилов иностранным языкам.
- Скажи мне, красавица, - обращаясь к Любке, Мишенька извлек из внутреннего кармана пиджака крошечный блокнотик в кожаном переплете. - У тебя какой размер буферов?
- Че-че-четвертый, - промямлила Любка, едва способная дышать в тисках корсета.
- Дура!!! - взорвался Мишенька. - Ты какого ж хрена полезла в корсет с таким выменем?! Ты представляешь, сколько в это платье труда вложено?! А ну снимай! И не дай бог там хоть одно ребро твоими буферищами погнулось! А ну снимай все и пошла отсюда вон!
Мишенька повернулся к Галке.
- Ты! - он ткнул в нее остро заточенным карандашом. - Размер?
- Двойка, - пискнула Галка.
- Снимай то, что на тебе и одевай ее. На все про все тебе пять минут. Не успеешь - отправишься вслед за своей подружкой. А вы чего встали? Здесь вам цирк, что ли? Двигаемся, двигаемся, у нас не фотосессия!
Мишенька вернулся к дрессировке тех, кто уже вышел на площадку.
Галка стянула с себя платье, стараясь не задеть прическу. Украдкой косясь в зеркало, она проводила взглядом глотающую слезы Любку. Косметика, естественно, потекла и оттого та стала еще больше похожа на привидение. Или на Брендона Ли в "Вороне" - месть Галке теперь обеспечена. Как пить дать, какую-нибудь подлянку отмочит, вот к гадалке не ходи! И с квартиры, похоже, придется теперь съехать.
Стоило всхлипывающей Любке бегом покинуть зал, как Галка схватила ее платье, и принялась натягивать на себя. Грудь у нее и вправду небольшая, но даже ей показалось, что в тело впились раскаленные обручи. Бедная Любка, неудивительно, что она так выла! Крючки сзади удалось застегнуть довольно шустро - не прошли даром занятия йогой, но дышать стало можно только через раз и то крошечными глотками, словно абсент с сиропом пьешь.
- Готова? - Мишенькин взгляд прошелся по Галке рентгеновским лазером. - Марш наверх, и за осанкой следи!
Ну, в таком панцире это было несложно - опустить плечи или согнуться Галка просто не могла. Чувство было такое, словно в жопу палку воткнули, а потом еще скотчем обмотали. Оставалось надеяться, что с мишенькиного места это выглядит гордой осанкой викторианской дамы.
Показы всегда напоминали Галке о посещениях с матерью колхозного рынка. Обычно та покупала там мясо. Она обходила десяток лотков, крутила куски, нюхала их, пока хитрожопые продавцы пытались придать им товарный вид, уничтожая следы вчерашней лежалости, запах и ловко спихивая в канистры с маринадом совсем уж неприглядные шматы. Время от времени Галка ощущала себя таким же куском мяса, от которого часть уже пошла в маринад, а остальное подкрасили марганцовкой. В Мишеньке же начинали проглядываться черты матери - одряхлевшей, но не потерявшей хватки продавщицы универмага.
Ни съемки для "Космо" в шмотках умеренной ценовой категории, для тех, кто начитался Минаева, ни для "Лизы", толкавшей, в общем-то, тот же хлам за меньшие деньги, от воскресной толкучки на рынке не отличались. Съемка рекламы шампуня, якобы способный взрастить шевелюру как у Тины Тернер, когда тебя заставляют корчить в ледяном душе такие рожи, какие ты не изображала даже симулируя оргазм под потным Губцевым - из той же оперы. Одна галкина подруга, проучившаяся шесть лет в меде, долго ржала, читая рекламные проспекты шампуня. Галка, сказала она, ты пойми - витамины ни в кожу, ни в волосы впитаться не могут. Это все фуфло. Такое же, как твоя довольная харя в рекламе.
Галка не спорила. И усердно продолжала макать себя в солевые ванны, таскаться на фитнесс и в сауну, жрать БАДы, воротить морду от гамбургеров и терпеть выеб...ны доморощенных фотографов на сессиях, а также сторчавшихся режиссеров клипов для всякой поющей под фанеру пидорасни. Возможно даже, все эти мытарства она терпела ради сегодняшнего вечера.
По истечении трех часов беспрерывного циркулирования по подиуму и ругани Мишеньки с визажистами, время от времени экспериментировавших с макияжем, изволил пожаловать сам барин. Но появился Уорт незаметно, словно возник из ниоткуда. Одет он был под стать своей готичной коллекции - словно английский денди века этак девятнадцатого. Галка совершенно неожиданно поймала его взгляд, в очередной раз принимая выдуманную Мишенькой немыслимую позу.
Чарльз Фредерик Уорт, чертовски успешный модельер, владелец сети "Гажелен", уже не первый год вел свои дела в России. Вживую он оказался куда моложе, чем выглядел на фотографиях. Которые, впрочем, появлялись довольно редко. Сейчас Уорт был похож на иллюстрацию к уайлдовскому "Дориану Грею" из старого английского издания, чудом откопанного Любкой в институтской библиотеке. На гравюре у Грея длинные черные волосы волнами ниспадали на плечи. Они обрамляли узкое аристократическое лицо с тонкими чертами, которое не могли испортить даже жутко несовременные усики. И стоял Уорт также, как Дориан с гравюры - непринужденно опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости.
Ну точно! Галке на мгновение даже показалось, что портрет того Грея списан с Уорта, но она тут же себя одернула, отвела взгляд и уставилась на выключенный софит. Кто его знает, может Уорт не любит, когда на него пялятся. Учитывая, что ряды приглашенных на кастинг и без того поредели стараниями Мишеньки, Галке совсем не улыбалось стать следующей, кому его шеф наладит пинок лично.
И все-таки в одном Уорт отличался от гравюры. Его глаза, темно-карие, почти черные с того места, где стояла Галка, освещались изнутри настоящем огнем, багровым и жарким...
- Все, девочки, на сегодня закончили! - голос Мишеньки прозвучал как гром среди ясного неба. - Ты, ты и ты - проваливайте. Остальные идут сюда и внимательно меня слушают.
К огромному галкиному облегчению, среди трех грозных мишенькиных "ты" ее не оказалось. Однако когда она сунулась к столпившимся вокруг него счастливицам, Мишенька ее тормознул:
- А ты... вы подождите пока.
Было хорошо заметно, как он запнулся, перейдя на "вы" и указующий перст его, готовый привычным образом ткнуть в Галку, опал словно член престарелого альфонса.
К ней подошел Уорт.
- Поздравляю, - он слегка наклонил голову. - Платье сидит на вас как влитое.
- Спасибо, - Галка сделала вид, что страшно смущена.
Надо было срочно что-то брякнуть соответствующее ситуации.
- Очень красивое. Напоминает о викторианской эпохе. С таким макияжем смотрится необычно.
- Словно на балу у вампиров, - уточнил Уорт, сверкнув ослепительной улыбкой.
Зубы у него оказались ровные, плоские и такие белые, что не каждому негритосу из порнухи снились.
Галка хихикнула. По уму весь дальнейший расклад ясен, вполне можно было и без раскланиваний обойтись. Блин, а таблетки-то она не забыла перед отъездом принять?
- Я не верю в вампиров, - Галка вытянула перед собой руки в узких рукавах, заканчивающихся кружевными манжетами. - Но, подозреваю, существуй они на самом деле, они одевались бы только у вас.
Уорт рассмеялся. Галка внутренне поежилась - смех у модельера оказался резкий, лающий. Неприятный. Полная противоположность внешности.
- Вы не откажетесь составить мне компанию за ужином этим вечером?
Ага, какая, интересно, дура отказалась бы? Попробовала бы только. Призрак дебилов и учительской зарплаты погрозил Галке из-за угла костлявым кулаком и скрылся.
- Ой, с огромным удовольствием. Вот только переоденусь и макияж сниму...
- Не стоит, - Уорт взял Галку под локоть и по телу проскочил разряд, словно она что-то задела "электрической косточкой". - Вам это все чрезвычайно идет. Так и поедем.
Галка вытаращила глаза на Мишеньку, но тот вдруг куда-то испарился. В провожающих ее взглядах отобранных для показа девчонок смешались зависть и злорадство. Ну и ладно. Пусть на говно от зависти исходят. Сегодня не их день. Или ночь.
Галка исхитрилась подхватить сумку, но вещи остались на диванчике. Оставалось надеяться, что их не выкинут.
В лифте Уорт прижал Галку спиной к зеркалам и склонился над ней. Водопад волос закрыл от Галки окружающий мир, а в ноздри потянулись струйки запаха дорогих шампуней и парфюма.
Твою ж мать, мелькнуло в галкиной голове, не в лифте же он меня собрался оттрахать! Хоть бы в ресторан сперва на самом деле сводил для приличия.
Уорт целоваться не полез но, такое ощущение, обнюхал ее с ног до головы. А ведь она сколько, три, четыре часа на площадке проторчала? Под софитами и без кондиционера. Косяк, вся надежда на хваленые ледиспидстики да депиляцию подмышек.
На коже вдруг высыпали мурашки. Сзади спину холодило стекло, но причина была не в этом. Галка всю дорогу вниз не могла понять, отчего ее трясло. Лишь когда лифт со звоном распахнул двери на первом этаже и Уорт галантным жестом пропустил ее вперед, до нее дошло. Сквозь парфюм пробивался едва уловимый слабый запах крови. Точь-в-точь, из воспоминаний детства. Тех самых, рыночных.
Однако стоило Галке покинуть лифт, как запах исчез.
Она гордо продефилировала через холл ЦМТ, оставив за собой подбирать слюни добрый десяток запаренных потных коммерсов. Ради таких моментов стоило жить - мужики провожали Уорта взглядами, полными зависти и похоти, а женщины готовы были удавить ее прямо тут, не считаясь с последствиями. Особенно перекосило рожу у девки на ресепшене, убогой толстухе в очках и стремном деловом костюме а-ля униформа.
На улице, однако, уже царили сумерки. Заходящее солнце скрылось за набежавшими тучами. Оставалось только гадать, как долго шел кастинг.
Уорта ждал длинный черный "майбах" с тонированными стеклами. Дверь в салон распахнул рослый подхалим обряженный, натурально, в ливрею. Внутри все оказалось обито мягким черным бархатом, лишь кожаные сиденья отливали темно-бордовым цветом венозной крови.
Едва оказавшись на диване, Галка почувствовала на своем бедре руку Уорта. Рука была ледяная, как у покойника. Наркоман, штоле, вздохнула она про себя. Ну да ладно, лишь бы не изврат какой. А уж коли трахаться, так трахаться. Не впервой. Если поразмыслить - не самая дорогая плата за путевку из Вологды.
Как машина стронулась, Галка не почувствовала. Лишь за окном замелькали уличные фонари и реклама. Холодная рука с бедра поднялась выше, Галка ощутило прикосновение чего-то прохладного и влажного к шее, и мир вдруг провалился во тьму вместе с круговоротом уличных огней...
Чувства возвращались к Галке одно за другим. Сперва она почувствовала, что лежит на чем-то мягком. Было достаточно прохладно. Потом начали появляться запахи, плавящегося воска и засохших цветов. Слух, видимо, тоже вернулся, но никакой полезной информации мозгу сообщить не смог. Последним прояснилось зрение и Галка узрела над собой выкрашенный в черный потолок с исполинских размеров хрустальной люстрой. Вместо ламп в люстре горела добрая сотня свечей, но толку от этого было мало. Темень кругом была такая, что хоть глаз выколи.
Выяснилось также, что пошевелить ни руками, ни ногами Галка не может.
На бодун или отходняк после дозы это походило мало. Тело, отключившееся в максимально неудобной позе, не болело, башка не буйствовала, во рту вместо помоев ощущался прохладный привкус мяты. Кое-как повернув голову набок, Галка едва не завизжала. Рядом с ней стоял гроб. Шикарный, лакированный, с позолоченными ручками и украшенный резьбой. В форме ромба, как в фильме про графа Дракулу. Сама Галка возлежала на покрытом красным сукном столе все в том же викторианском платье, в котором покидала ЦМТ вместе с Уортом.
Дрожащий свет свечей выхватывал из темноты кое-какие детали - пара кресел из IKEA, стеклянный столик, заставленный причудливой формы бутылками, завешенное портьерой окно, расставленные вдоль стен вазы с увядшими розами. На стенах висели картины, но разобрать, что на них изображено, было невозможно.
Ну и как она сюда попала?
- Я вас привез, дорогая моя.
Голос Уорта донесся из темноты. Галка судорожно дернулась, но тело все еще ее не слушалось, и поэтому она только довольно больно треснулась челюстью об стол.
Уорт выплыл из темноты и склонился над ней.
Вот попала, мелькнуло в голове у Галки. Изврат, сто пудов изврат. Хорошо если только просто плеткой отхлещет или в господина и служанку играть заставит. Хотя, может и наоборот. А потом, сука, зароет где-нибудь в районе пустыря у Мытищ.
- Что вам надо? - голос у Галки появился, но едва ли он прозвучал громче комариного писка.
- Я пригласил вас на ужин, - Уорт улыбнулся, и улыбка его показалась Галке весьма плотоядной.
Может из-за несообразно больших в призрачном свете свечей резцов?
- По-моему мое положение не вполне к этому располагает, - внезапно разозлилась Галка.
- О, а меня все устраивает. Поймите, вы - главное и единственное блюдо на этом ужине. Точнее даже не вы, а ваша прекрасная ароматная кровь.
Уорт ощерился и клыки внезапно перестали помещаться у него во рту.
Если бы Галка уже не лежала, то она точно грохнулась бы. На придурка-гота ночью на Новодевичьем кладбище Уорт не походил.
- Я это, заразная, - Галка дернулась, но тело осталось на месте.
- Ах, великолепная моя Галина, не стоит. Я прекрасно осведомлен и о ваших болезнях, которых у вас, к слову, нет и о том, как вы себя чувствуете. Вы же не думаете, что попали на кастинг просто так? Смиритесь с тем, что сегодня не ваш день - из всех приглашенных для трапезы созрели только вы.
Галку охватила паника. Ситуация складывалась стремная. Уорт оказался настоящим психом. Вероятность напороться на такого урода при ее образе жизни оставалась всегда, но как-то раньше Галка об этом не задумывалась. Надеялась, что пронесет.
Не пронесло.
- Позвольте я, объясню вам, как вы оказались здесь.
Уорт обогнул стол по кругу, и Галка готова была поклясться, что ногами он при этом даже не пошевелил.
- Людская кровь служит пищей для вампиров уже не одну тысячу лет. За это время мы устали от грубой, грязной еды. Мы, вампиры, стоим несравненно выше вас по эволюционной лестнице, однако наша природа довольно зло подшутила над нами - людская пища, даже самая тонкая и изысканная для нас не вкуснее картона. Лишь кровь играет на вкусовых сосочках наших языков миллиардами оттенков.
Вампир театральным жестом откинул волосы со лба.
- Я, Галина, не простой болотный упырь, что жрал тупых пейзан без разбору где-нибудь под Рязанью сто лет назад. Я белая кость нашего племени, основатель многих и многих родов. Столетиями Париж и Лондон, служившие мне обиталищем, дрожали от страха, когда ночь опускалась на них. Но, скажу вам честно, это были не лучшие времена. Много грязи, много испорченной крови. Я был достоин лучшего, такого, как кровь подобная вашей.
- Вы что, в домашний скот нас записали? - Галка подергала правой рукой. Кажется, та начинала отходить.
- Ну, что-то вроде. Знаете, как в Китае готовят мраморное мясо? Теленка с рождения подвешивают на постромках и не дают ему коснуться земли ни разу за всю его короткую жизнь. Лишь тогда мясо его становится удивительно нежным и бесподобным на вкус.
- И что, я такой же теленок?
Страх сжал горло Галке, до нее, наконец, дошло, что это не игры и живой она отсюда не уберется. Но по пальцам забегали мурашки, и ей удалось незаметно поскрести ими по бархату.
- О, конечно! - Уорт, кажется, полностью вошел в роль утонченного злодея. - Среди нас есть любители кровей с необычайными примесями. Есть даже опустившиеся подонки, пристрастившиеся к ядовитой крови ваших людских наркоманов... Но мне по душе кровь чистая, незамутненная. Такая, как у вас. Вы следите за собой, не злоупотребляете алкоголем, сидите на диете. Получается чистейшая, почти дистиллированная кровь...
Последние слова Уорт произнес прямо в ухо. Его ледяные руки пробежались по открытой шее, вызвав судорожную дрожь.
- Я только вчера пила, - буркнула Галка, незаметно разминая пальцы. - И трахалась неизвестно с кем.
- Немного порока придают пище легкую остринку, - ухмыльнулся Уорт и продолжил: - - Все то, что вы называете высокой модой, все ваши сексуальные пристрастия и мечты - все это внушено нами. Вы изнуряете свое тело в угоду моим вкусам. Вы одеваетесь так, как мне нравится...
- А это-то зачем? - Галка почувствовала, что рука двигается свободно, но не подала виду.
- Поймите, Галина, пища должна быть не только наслаждением для языка, она должна служить наслаждением и для глаз. У вас, людей, существуют целые труды о тонкостях сервировки стола, о том, какие блюда и посуда как сочетаются, как и в каком порядке подаются. Но все это бледный призрак наших ритуалов и церемоний. Одну из них вам предстоит узреть сегодня самой.
- То есть вся эта мода, бутики, сезоны и показы - на самом деле полное фуфло?
Собственные слова Галку ошарашили. На мгновение она даже забыла, в какой ситуации находится.
- Ну конечно! - рассмеялся Уорт. - Вы же не думаете серьезно, что разумное существо станет заворачиваться в конфетную обертку с надписью "Fendi"? Нет, так поступают только с едой. Я уж не говорю о так называемой высокой моде, haute couture, истинное наслаждение от которой можем получить только мы вампиры. Ах, как приятно порой развернуть обертку и прежде чем проглотить начинку! Что понимают в моде жалкие людские эстеты, которые лишь поддакивают, дабы не прослыть дураками? Мы внушили вам эту моду, но на самом деле вы все делаете для того, чтобы нам было приятно вас потреблять.
Уорт наклонился прямо к галкиному лицу. Внутри бездонных черных зрачков бушевало пламя.
- Но, дорогая моя, я полагаю, что время, отведенное нам на светскую беседу, истекло, - вампир разинул рот, и Галку обдал тяжелый запах засиженного мухами мясного прилавка с лужами свернувшейся крови. - Ваша кровь достаточно насытилась адреналином, чтобы обрести этот незабываемый вкус. Пора насладиться трапезой...
Одним рывком он сорвал с Галки корсет, оголив грудь. На холодном воздухе соски предательски затвердели и встали торчком.
Вот же мать твою, а раньше никакой Agent Provocateur не помогал!
Уорт снова засмеялся и лизнул торчащий сосок. Длинный змеиный язык выскочил у него изо рта, хлестнул по коже, оставив влажный след, и скрылся за частоколом зубов.
Галка нащупала свою сумку. Открытую. Оказалось, та валялась прямо под ней. Запустив руку внутрь, она нашарила что-то длинное и более-менее острое.
И со всего размаха всадила карандаш для губ в глаз Уорту.
Вампир отлетел от нее, словно его током шибануло. От визга у Галки заложило уши, и она скатилась на устланный густым пыльным ковром пол. С тихим звоном лопнула пара ваз, из которых к вящему ужасу Галки посыпались мертвые тараканы. Мгновение спустя ее визг зазвучал в унисон с воплями вампира.
Уорт бился по полу как гигантский паук, выгибая спину и молотя руками воздух. Его уцелевший глаз с ненавистью уставился на Галку, сжавшуюся в комок. К этому моменту утонченное лицо Уорта покрылось уродливыми темными разводами. Не сразу Галка поняла, что это не кровь и не краска - по лицу модельера ползли трещины. Так, обычно, расползается кожура перезрелого яблока, стоит тому упасть на землю.
Чудовищным усилием вампир справился с судорогами, перевернулся на живот и встал на четвереньки. Суставы его тела выгнулись под немыслимыми углами. Он вперил в Галку уцелевший глаз, полный ненависти, злобы и яда. Быстро-быстро перебирая руками и ногами, Уорт бросился к ней, подвывая на ходу.
Галка стала отползать, но Уорт так и не добрался до нее. На полпути он застыл и внезапно рассыпался в прах, прямо как в фильмах про Блейда, только без огоньков.
Наступила давящая на уши тишина.
Галке вспомнилось, как когда ей было лет пять, она тайком от родителей залезла в банку варенья. Малинового, что ли. А там оказалась оса. Живая, которая немедля всадила жало ей в язык. На галкины вопли прибежала соседка, которая вытащила жало и вызвала скорую...
Галка встала. Ноги подгибались и устоять ей удалось с трудом. Она запихала ногой в сумку разбросанные по полу вещи и подняла ее. Припадая на левую ногу, доковыляла до того места, где по ковру расплылось жирное черное пятно. Посреди горстки грязи валялся карандаш для губ. Несложно было прочитать чуть сточенную точилкой надпись серебряными буквами "White Aspen". Галка подобрала и его.
И тут ее, наконец, прорвало. Она заревела, размазывая руками тушь по лицу, и ревела минут пять без остановки. Потом заткнулась, оглядела комнату - не осталось ли еще каких ее вещей, и вышла в дверь, из-под которой пробивался едва заметный лучик света.
Квартира, где она оказалась, выходила окнами на ветку метро. Рядом текла река огней - скорее всего одно из ведущих за МКАД шоссе. Квартира оказалась стерильно чиста - нейтральные обои, мебель из IKEA без единого следа пыли, все полки в шкафах пусты, кругом ни единой вещички, говорившей о том, что здесь кто-то живет.
Отперев пяток замков на стальной входной двери, Галка вышла в вестибюль. Его устилали ковровые дорожки, вдоль окон во всю стену стояли горшки с цветами. Лифт приехал почти мгновенно, распахнув зеркальные внутренности перед Галкой. Там-то она себя и разглядела.
Шпильки торчали из волос как иглы дикобраза, половина жемчуга рассыпалось, тушь и помада превратили лицо в жуткую маску. Галка попробовала улыбнуться себе, но в зеркале отразился лишь жуткий оскал. На глаза тут же навернулись слезы.
Нажав кнопку первого этажа, Галка сообразила, что стоит голая по пояс. По счастью Уорт только вырвал несколько крючков, а платье от разрыва спас стальной каркас корсета. Кое-как присобачив уцелевшие крючки, она оперлась спиной о стену.
- Все к черту, - ей внезапно захотелось все высказать своему отражению напротив. - В жопу эту гребаную Москву! Уеду к тетке Маше в деревню. У нее там все хорошо - свежий воздух, свое молоко. В доярки пойду. В п...зду этот гламур и подиумы!
Отражение напротив истерично всхлипнуло.
- Спать буду только с осиновым колом, - добавила Галка, когда лифта остановился. - И чеснок каждый день жрать буду. Пусть теперь хоть одна сука-кровосос попробует подойти!
Она шагнула из лифта и едва не потеряла равновесие. Шпилька туфли провалилась в зазор между кабиной и шахтой, и с противным треском сломалась.
Сплюнув, Галка выдернула ногу из туфли. Ну ее, эту праду, в одно место. На глазах у потерявшего дар речи консьержа, девушка проковыляла к выходу, прижимая к груди сумку.
На улице, вдохнув полной грудью чуть подостывший уже ночной воздух, Галка стянула вторую туфлю, и босиком спустилась на шероховатый горячий асфальт.