Мор : другие произведения.

Дети Лезвия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
Оценка: 5.84*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Совершенно новый мир и кровавая сага о клане Детей Лезвия, полудемонов, для которых человеческая мораль чужда и неинтересна. Это гибрид "черного фэнтези" и фильмов а-ля Boondock Saints; донельзя кинематографичная вещь. Здесь нет ни Добра, ни Зла, только долг и красота. Красота убийства.

    Победитель конкурса издательства Астрель-СПБ "Вторая стрела"
    Издано тиражом 5000 экз, 2005, издательство Астрель (АСТ)

  
  
   Посвящается Рику с тем, чтобы он выставил свои картины в Эрмитаже.
  
   А также: Корвину - за смелость сделать эту вещь такой, какой я ее вижу, а не такой, какой кому-то хотелось, Eagle14 - за упорство, подтолкнувшее писать, и Томминокеру - за все.

Дети Лезвия

Часть 1.

***

   Аристократ Кайн Тревор лежал с искусно вспоротым животом, похожим на красный цветок. Придраться не смог бы даже Адепт - мертвец застыл, демонстрируя своей смертью еще один прекрасный аккорд мироздания. Ни одна капля крови не упала в неположенное место. Если бы у меня не было рук, все равно все получилось бы так, как я сейчас видела, - братьям нужно только кивнуть, и они отправят к праотцам любого. Две мои тени, с удовольствием выполняющие фамильное дело.
   Я удовлетворенно хмыкнула и жестом позвала братьев отойти и полюбоваться на содеянное. Люди, с которыми мне приходилось встречаться, постоянно обращают внимание на мой взгляд, - не застывший, не мутный или ничего не выражающий, а необыкновенно живой и холодно-любопытный. У каждого из нас такой взгляд.
   - Мы орудие и рука, - это Эйлос, вычертивший мечом кровавую линию и опершийся на рукоять.
   - Те, кто судят, и те, кто казнят, - это Тарен, у него низкий голос-бархат, а руки, щетинящиеся в случае необходимости лезвиями, сложены на груди.
   - Крылья птицы, имя которой Смерть, - закончила я, стоя между ними.
   "Смерть... смерть... смерть..." - привычно раздалось эхо, подтверждающее, что ритуал был выполнен безукоризненно. Кайн Тревор умер по всем канонам, ему было не на что жаловаться. А нашему заказчику - тем более.
   Мы молча развернулись и пошли прочь, печатая шаг под высокими сводами Зала Закона: я - чуть спереди, Эйлос и Тарен - позади, синхронно, одновременно спрятав оружие и закутавшись в плащи. Их походка своеобразна и красива. За ними можно наблюдать часами: братья - отражения друг друга, их передвижения напоминают танец падающих сухих листьев, кружащихся так же медленно и плавно. Высокие нелюдимые фигуры, темные глаза, следящие за происходящим из-под капюшонов, - все это безупречно. Эйлос - это Тарен, а Тарен - это Эйлос, они великолепные орудия, две руки, которые разят то, что я скажу, два темных крыла для тела - вершины треугольника. Для меня.
   Я выгляжу не столь впечатляюще. Пожалуй, я намного больше похожа на людей, чем любой из даройя, Детей Лезвия. Я не пользуюсь говорящими мечами, не одеваю пижонских плащей, не исчезаю в облаке дыма и не имею рогов на голове. Даже не умею пропадать в тени, словно сумеречные братья, но некоторые приметы ремесла и призвания есть и у меня, - рисунок черных крыльев на лопатках, глаза и запах. Я пахну, как остывшее пожарище, как мокрые угли, как мертвый костер. Именно - как мертвый костер, я - пламя смерти. Когда ты узнаешь свое предназначение, время превращается в копье, разящее цель; я указываю, куда стрелять, я - лук, братья - стрелы. Рисунок на лопатках не татуировка, это семейный знак; когда-то у каждого даройо были крылья, сейчас все изменилось, но напоминание об этом осталось. Глаза... ну, мои глаза вдохновляли многих менестрелей. Как там они пели? "Каждый, кто взглянет в очи Ра, чувствует на плече руку гибели". В общем и целом это верно. Мне нравится убивать менестрелей. Особенно душить злополучных музыкантов струнами их собственной лиры - это согласуется с Вечностью.
   Мы вышли из Зала Закона, оставив Кайна Тревора лежать и смотреть на мозаику потолка остекленевшими глазами. Наверное, он походил даже не на цветок, а на распятую морскую звезду. Братья молчаливо заняли место по обе стороны от меня, и мы почти летели по ночным улицам, едва касаясь камня мостовой; никто не посмел бы нас остановить, да никто и не встретился на пути. Храм белел невинным бутоном посреди кричащих зданий Беара, он завершал улицу, по которой мы сейчас шагали, наполняясь осознанием своей мощи. Мне было все равно, зачем члену Совета Беара понадобилось совершать это преступление, но результат мне понравился. Уже давно я не ощущала такого воодушевления, да и братья несколько потеряли отстраненность, демонстрируя мне тихим блеском глаз удовольствие. Тарен накрыл мои обнаженные плечи плащом, целуя в шею, и я поддалась ласке, улыбаясь безжалостным звездам - постоянным свидетелям картин, которые я рисовала во славу фамильной чести. Это была хорошая ночь.
  

***

  
  
   К моему жилищу никто и никогда не приближается без крайней надобности. После того, как Сэтр поставил нам ультиматум, это перестали делать даже другие Дети Лезвия, разве что пара-тройка дам из Чарующих наведывались к атлетически сложенным братьям. Я не протестовала - разнообразие похвально, но сама избегала сношений с порочными созданиями, ведь ничто так не лишает ясности разума, как чадящие развлечения. Алый Призрак - замок, созданный мной из праха, творение, восславляющее неизбывную любовь к красивой смерти, и я крайне болезненно реагирую на попытки ворваться в гармонию его залов. Именно поэтому шорох, раздавшийся сзади, меня удивил. Только сумасшедший мог посметь забраться в цитадель.
   Племя демонов, как нас называют жители Беара, немногочисленно, и бОльшая его часть приходится на Лордов Лжи, правящую элиту, обманщиков и мошенников, и на Чарующих, занимающихся эффектными совращениями даже не из-за сваливающихся просьб и заказов, а просто по зову похотливой сущности. Детей же Лезвия осталось немного, потому что их боятся все. У каждой семьи есть ни за что не нарушаемый кодекс; дарить гибель - это сокровенное, ни с чем не сравнимое искусство, которое является смыслом нашей жизни. Такими нас создали Серые Боги. Главное, чтобы исполнение было безукоризненным, и в самом убийстве заключался смысл; чтобы оно выводило на новую ступень. Сэтр - глава клана, Адепт, следящий за чистотой происходящего, и ему недавно стало казаться, что наша ритуальная молитва далека от совершенства. Я думаю, он продался Лордам Лжи... Сзади точно кто-то крался. Я не стала тревожить братьев, продолжая обдумывать ситуацию, и решила посмотреть, что предпримет неведомый нарушитель. Закончится это для него очень плохо. Осталось только выбрать способ.
   Во время последней встречи Сэтр сказал, что слова ритуала звучат кощунственно, что они самонадеянны и ставят нас чересчур высоко. Я же предложила ему забыть о них, потому что изменять слова семейной молитвы - поругание святыни. Она так же незыблема, как величие Смерти. Он был рассержен, но потакать чьим-то желаниям, если это может уменьшить удовольствие от того, чем я занимаюсь, не в моих правилах. Меня не удивляет преувеличенное внимание к нашим делам, потому что мне всегда казалось, что убийство Адепта превосходно согласуется с Заповедями, каждый из нас должен стремиться завершить спектакль этой прекрасной сценой. Я бы вскрыла грудную клетку прямо в жилище этого сибарита и воткнула туда факел, чтобы добавить немного огня в его жалкую философию. Мы с братьями как нельзя ближе подобрались к выполнению такой задачи, намного ближе, чем все остальные. Убить Адепта - вершина карьеры, острие меча, после которого следует лишь вызов самой Смерти.
   Тихие шажки за спиной продолжались. Самое отвратительное заключалось в том, что я чувствовала запах человека, это лишало меня равновесия. Не знаю, как он попал в Алый Призрак, но он за это жестоко поплатится. Перед тем, как я отправилась прочь, Сэтр припомнил все странности моего отца, который и написал половину Заповедей, но спутался под конец своих дней с женщиной, а потом исчез. Адепт пытался оскорбить меня, и это лишь увеличило желание как можно быстрее выйти на уровень, позволивший бы мне его уничтожить. Он приказал изменить слова ритуала, а я ушла. Братья-демоны следовали за мной по пятам, неизбежные, будто следы на песке.
   Называть нас демонами неверно, но именно древняя легенда про падших вдохновила нескольких спятивших от своего могущества магов, названных впоследствии Серыми Богами, когда они создавали Ущелье. Фантазия у них была своеобразная, а избыток магической силы позволял ее воплощать. Все мы обладаем чутьем на магию и определенными способностями, причем у каждого есть особенность, которой лишены другие. Так и появились кланы.
   Алый Призрак - шедевр магической архитектуры. Я создала его с первого камня и до последнего шпиля - отец своей смертью уничтожил наш фамильный замок, оставив только фундамент - черную звезду, и мне пришлось напрячься, чтобы не посрамить честь рода. Это одна из традиций - если меня убьют, Алый Призрак тоже прекратит отбрасывать багровые отблески в беззвездное небо Ущелья Раздоров, взорвавшись миллионами мелких камней. Главный зал, в котором я находилась, всегда был моим любимым детищем. Огромная прямоугольная комната, с двух сторон которой спускаются винтовые лестницы из красно-коричневого камня, они выходят прямо на мозаичный пол перед задней стеной, состоящей из поднимающегося к потолку пламени. Вернее, настоящая каменная стена скрыта за бушующим огнем, заменяющим мне и светильники, и очаг, и прекрасные гобелены. Пламя отделено от остальной площади зала невысокой, на уровне колена, решеткой из черного металла, извивающиеся узоры которого отбрасывают замысловатые тени. Дополнительными источниками освещения я не пользовалась - взлетающий до самого потолка огонь превосходно выполняет их функцию, заливая черную громаду зала золотисто-багровым сиянием. Впечатляющая картина, можете мне поверить. Ее завершают невыносимо высокие своды, абсолютное отсутствие каких-либо лишних элементов, черная плоскость противоположной огню стены и мозаика в центре пола. А, и еще две колонны посередине, заканчивающиеся где-то в вышине свода, как раз по обе стороны мозаики.
   Черный - и оттенки пламени, безмерно многообразные на протяжении всего жизненного цикла; суровый мужчина - и постоянно изменяющаяся женщина; стержень, цель - и ее бесчисленные вариации... Вот смысл творения. Любой кроме нашей троицы должен был чувствовать себя жалкой букашкой посреди громады Алого Призрака. Мозаика на полу заняла у меня два года жизни - каждая мелочь фамильного знака выполняется идеально точно, как в работе ювелира, как в ритуальном убийстве. Никаких излишеств в нем нет, избыточности сюжета тоже не наблюдается, - ярко-красная птица с раскинутыми крыльями, перья которых - острые лезвия. Птица выполняется на черном фоне, а по кругу мелкими буквами выписана ритуальная молитва. Мрачно, строго, величественно. Для того, чтобы мозаика получилась как раз такой, как нужно, мне пришлось потрудиться, а теперь кто-то сзади натужно дышал, думая, что я даже не догадываюсь о его присутствии, и лелеял надежду побродить по полам моего замка. Или, может, убить меня? Подумав о такой возможности, я засмеялась. Смех получился грубым, как у пьяного менестреля; некто испуганно замер. Стук сердца человека был так громок, будто я держала его в руке.
   - Ладно, - я поднялась с пола, где сидела, скрестив ноги и глядя на черную стену. - Хватит играть со мной, червь.
   И в этот момент он исчез! Прежде чем я успела метнуть серп туда, откуда раздавались звуки, прежде даже, чем я повернулась, пришелец пропал, будто его и не было. Я больше не слышала замаскированного шума, не ощущала чужого присутствия. Невозможно! Обернувшись, я прыжком достигла колонны, но зал был пуст. Ни следа магии, ни одного звука кроме шагов и стука перепуганного сердца, оставшегося в прошлом. Я могла бы сказать, что мне почудилось, но я не из тех, кому чудится всякая дрянь. К тому же пришелец оставил след.
   - Эйлос! - закричала я, глядя на маленькую коробочку, лежащую у колонны и вмешивающуюся своим присутствием в гармонию Алого Призрака.
   Брат появился незамедлительно, выступив из-за колонны, мигом позже с лестницы спрыгнул Тарен, и его смертоносные руки были наготове. Я не знаю, где они пребывают в период покоя. Мои братья непостижимы; они как будто отзвуки эха или следы преступления. Они немногословны, отчуждены, - создания-тени. Стоит мне позвать их, как они приходят. Мы - одно целое. Одно оружие, состоящее из трех частей.
   Эйлос сразу же заметил оставленный в сердце Алого Призрака предмет и встал рядом. Тарен тряхнул руками, избавляясь от оружия и показывая мне, что не чувствует опасности. Во мне же закипала ярость. Глубина нанесенного оскорбления требовала жестокой мести: кто-то проник в центр замка и оставил здесь проклятую коробочку вместо своего окровавленного трупа. Если кто-нибудь узнает об этом, он смело может усомниться в моем мастерстве. Взглянув в почерневшие от ярости глаза, Тарен скинул капюшон. На смуглом лице не отражалось ни одной эмоции.
   - Наверное, это послание, - предположил Эйлос. - Кто бы ни был пришелец, ему удалось невозможное, а он даже не попытался напасть на тебя.
   - Ларец не опасен, - подтвердил Тарен. - Но открывать его я бы не стал.
   Я наклонилась и подняла знак своего позора. Коробочка умещалась на ладони, в ней мог быть свиток, какая-нибудь вредоносная пыль, наведенное проклятье, утрамбованная магией тварь, - все, что угодно. Тем не менее, выглядела она безобидно. Просто маленькая черная коробочка, даже без знаков и надписей. Угроза от нее не исходила, а чутье у нас с братьями развито превосходно.
   - Посмотрим позже... - я нахмурилась.
   Внезапно Алый Призрак наполнился звуком - душераздирающим воплем, который звенел, резонировал, метался под сводами, залетев внутрь откуда-то издалека. Так вопят сгорающие на лету демоны или женщины-колдуньи, когда на их глазах убивают мужа; этот безобразный крик заметался внутри замка, а потом стих.
   - Что за... - я не договорила, рванув к выходу, братья бежали следом.
   Промчавшись по лестнице и одолев несколько пролетов галереи, мы оказались у выхода, и двери сами открылись, пропуская во двор. Была ночь, небольшие искорки звезд, брошенных горстью бисера на темной ткани небосвода, давали очень мало света, еле пробиваясь сквозь туман. Однако мрака не было - северная сторона освещалась ярким заревом на месте, где стоял замок Морэя, одного из Детей Лезвия, живших неподалеку. Выбежав за стены, я увидела картину во всем ее великолепии, - замок Морэя полыхал, как бумага, а над ним висела огромная луна.
   Снизу, из глубины Ущелья, неба не видно - все скрыто сероватыми волокнами густого тумана, но со скалы, где стоял замок, я могла беспрепятственно наблюдать бледно-желтое светило. Луна занимала полнеба, она тонула в клубах дегтярно-черного дыма, ее подпирало пламя. Мертвенно-белое, черное и пурпурное. Кто бы ни совершил убийство Морэя и последующее надругательство над его замком, он проделал все в лучших традициях клана. Я пропустила замечательный момент осуществить то же самое, и теперь стоящие на далекой скале остатки жилища соседа-демона виднелись немым укором. Колдовской огонь пожирал замок, и хотя до него было довольно далеко, мне казалось, что я чувствую жар, которым пышет место убийства. Зарево освещало долину, заполненную ночным туманом, острые пики скал, и тени носились на камнях, празднуя чью-то победу.
   - Ну и ночь, - вздохнула я, отворачиваясь от замка Морэя.
   С развалин замка донеслись звуки победной песни. Судя по мелодии, это был Этрин, один из заносчивых молодых ублюдков, которые больше упивались славой, нежели величием ритуалов, сопровождающих смерть жертвы. Именно поэтому он и выбрал Морэя, убийцу довольно высокого ранга, после того, как его достижения отметил Сэтр. Убивать жертву в расцвете сил приятно.
   - Хорошо сделано, - произнес Эйлос, одевая капюшон.
   Возразить на это мне было нечего. Я заметила, что сжимаю в руке коробочку, а звуки стали сильнее. Мне глубоко противны разные попытки музыкантов. Я вообще ненавижу любой лишний шум, мешающий мне оставаться в покое с собой, а здесь находились мои владения. Вряд ли Этрин захотел бы, чтобы мое терпение вдруг закончилось. Я подошла к краю обрыва и тихо, но твердо сказала:
   - Пошел вон.
   Ветер подхватил голос и донес его до ушей Этрина, напомнив, что тот находится слишком близко от чужих земель. Я не видела, где он, удачливый проходимец, но знала, каково действие слов, подкрепленных магией. Музыка прекратилась.
   - Он еще не готов сразиться с тобой, - заметил Тарен, шагая к воротам; как только события заканчивались, братья теряли интерес к этому миру, пропадая.
   - Конечно, не готов, - я усмехнулась, довольная наступившей тишиной.
   Эйлос и Тарен скрылись в недрах Алого Призрака, а я смотрела на зарево и кровавую луну, в свете которых Ущелье Раздоров выглядело еще более причудливо, чем обычно. Кланы Лордов Лжи, Чарующих и Детей Лезвия сильно различаются между собой, и все же все мы живем на изломанном дне ущелья, вход в которое узок и труднопроходим. Серые Боги позаботились, чтобы никто не беспокоил нас понапрасну, поэтому войти в Ущелье Раздора для чужого тяжело. Скажем, это сопряжено с необходимостью приложить значительные усилия, поэтому те, кому необходимо что-то передать извне, доставить заказ или предложить сотрудничество, останавливаются у массивных ворот и зовут сэйфера. Ворота не заперты, они служат скорее символом, предостережением, которого почти всегда достаточно. Люди не настолько глупы, чтобы соваться в место, где их ждут всевозможные страдания или гибель от чересчур сладострастных утех.
   Сэйферы - это посланники, связь. Они сильнее всего походят на серых ястребов, но только куда более стремительны и уж конечно намного умнее даже натренированных птиц. Сэйферы слышат высказанную просьбу, прилетают на зов топочущихся у входа людей, выслушивают их, а затем доставляют предложение либо конкретному демону, которого просят об услуге, либо Адепту соответствующего клана. Мне нравится, когда сэйферы прилетают ко мне, а это случается нередко: они садятся у ног, распускают крылья - и слова просьбы проявляются на земле огненными знаками. Не знаю, может ли птица быть надменной или насмешливой, но сэйферы именно такие. Кажется, что они видят в каждой просьбе людей неудачную шутку, над которой предлагают усмехнуться вместе с ними. В общем, они правы.
   Дно Ущелья Раздоров очень неровно, оно усеяно гигантскими зубьями, на которых любители уединения и аскезы выстраивают свои замки, а те, кому по душе комфорт и отсутствие пронизывающего ветра, селятся внизу, у подножия торчащих каменных клыков. Это, как правило, сибаритствующие Чарующие и Лорды Лжи, все они живут в глубине долины. Никто здесь не сеет и не жнет, туман, покрывающий узкую дно Ущелья, несет гибель любому кроме членов кланов; на сухой каменистой почве растут мрачноватые деревья каори с темно-зеленой листвой или красные гиганты Ки-рра-Дис. Здесь все не так, как вне Ущелья, - воздух, вода, растительность. Особое место.
   Оттуда, где я стояла, было видно еще несколько замков, стоящих в отдалении, словно погруженных по колено в туман. Это самые высокие точки долины, выступающие даже над завесой белого марева, но находящиеся чуть ниже краев чаши из скал, которые обнимают Ущелье Раздоров острыми ладонями. Замки Детей Лезвия. Нас осталось не так много, но каждый знает, что достичь совершенства можно, только практикуясь там, где ничто не отвлечет, поэтому мы никогда не селимся слишком близко к Чарующим или Лордам Лжи, да и друг друга избегаем. Творение Морэя (я не знала его имени) уже почти догорело, скрыв луну черным облаком гари.
   Весь остаток ночи я изучала неожиданно доставшийся мне сувенир. Эйлос и Тарен о чем-то переговаривались, сражаясь друг с другом в углу комнаты, проворные и гибкие, но не подходили ближе. Они были абсолютно безразличны к тому, что скрывала загадочная черная коробочка, как и ко всему, что не касалось непосредственно исполнения ритуала. Похоже, они практиковались в тай-су, искусстве Твердости. Немного последив за ними, я отметила пару ошибок, но дважды огрехи не повторялись - братья хорошо знали дело. Немного покрутив в руках свидетельство моего позора, я приготовилась к любому возможному из неприятных исходов и открыла створки.
   - Ради Тагота... - прошептала я, и братья замерли, складывая пальцы в знаке уважения, а потом снова продолжили битву.
   Но я вовсе не собиралась вспоминать имя отца. Просто эти слова были написаны на клочке бумаги, находящемся внутри коробочки, после них следовало несколько фраз на неизвестном мне языке. Больше там ничего не было. Ни на белой обивке, ни под ней, ни сбоку, нигде. Ни вензеля, ни фамильного знака. Просто проклятая коробка с куском бумаги. Почерк ни о чем мне не говорил, хотя чернила были красными, а буквы выписаны очень изящно. То ли надо мной издевались, решив не ограничиться странным проникновением, то ли хотели что-то сказать, но прямо не решались.
   Медленно встав, я поднялась по лестнице, оставив братьев в главном зале, немного посмотрела на огонь, а потом отправилась по галерее, на ходу расстегивая узкую рубашку. В Алом Призраке отчетливо слышен каждый звук: как ветер проникает в одинокую галерею, которую я так и не удосужилась украсить барельефами или коврами, потому что мне больше по сердцу холодные плиты, как тихо потрескивает пламя, как изредка кричит где-то наверху пролетающий сэйфер, как четко, словно в танце, переступают братья, манипулируя телами в сложном искусстве. В противоположном от выхода конце галереи есть маленькая лесенка вверх, ближе к небу, к шпилям Алого Призрака. Именно туда я и направлялась, раздеваясь и думая о том, как я могу избавиться от поселившегося внутри неудовольствия. Удержаться на месте лучшей можно, лишь постоянно шагая вперед.
   Притворив дверь, я бросила рубашку в угол, скинула все, что было на мне одето, и стала выбирать. Выбирать было из чего: острые шипы, которые можно вонзать под кожу, изогнутые клинки сабель, ровные, наточенные ножи, мечи, булавы, секиры, гизарма, стальные звезды с зазубренными краями, бичи с железными шариками, стилеты, небольшие боевые топорики, которые любил Тагот, даже рапиры - оружие аристократов... В комнате Искупления больше ничего нет. Только оружие, крепко сбитая табуретка и большое зеркало. Иногда сразу знаешь, что нужно взять, но иногда выбор мучительно долог и неверен. Для этого и существует зэн.
   Материал, из которого сделано зеркало, мне неизвестен, он похож на толстый кусок расплавленного серебра, и отражение в нем появляется не сразу. Лениво, медленно, словно просыпающаяся древняя магия. Зэн выглядит так же, как я, но лицо ее всегда бесстрастно, короткие черные волосы, едва закрывающие острые ушки, никогда не колышет ветер, а глаза встречают меня одним и тем же выражением - она смотрит на меня, но и сквозь меня. Что бы я ни делала, на зэн это не влияет; она двигается сама по себе. Руки, обвитые одинаковыми шрамами, будто веревкой, сложены на груди. Зэн ждет.
   - Накажи меня, - я опустилась на одно колено, ожидая решения духа, потому что заслужила наказание за невнимательность.
   В этот раз мне не пришлось долго ждать ответа:
   - Бич.
   Голос зэн совсем не походит на мой - он мелодичен и нежен, как тихий перезвон колокольчиков, и в то же время неумолим. Я же разговариваю немного хрипло, низким голосом, который иногда становится очень звонким в минуты опасности. Я подняла глаза и увидела, что тонкий палец духа указывает на унизанное небольшими шипами оружие. Что ж, это правильный выбор. Мне действительно будет больно.
   Одна из Заповедей гласит, что потерпевший неудачу и совершивший ошибку должен принять наказание немедленно. В этом есть несомненная мудрость - искупая вину собственноручно, проходя через боль и смывая кровью допущенную оплошность, оставляешь расстилающийся впереди путь чистым; вместо того, чтобы откладывать возмездие на будущее и пожинать посеянное, немедленно наказываешь себя за неправильный поступок. Кроме того, чувство вины, которое мучает после промаха, уязвленная гордость или страх перед непреодолимой трудностью, часто появляющийся после неверного шага, исчезает тогда, когда нечего больше стыдиться. Свою неудачу надо уничтожить сразу же. И наказание всегда будет соответствовать проступку - за этим следит зэн. Если ты попытаешься уменьшить боль, она удлинит период наказания, добавив за непослушание, но о таких случаях мне слышать не приходилось. Все происходит добровольно.
   Я стояла перед зеркалом, сжимая в руке рукоять бича, а зэн следила за мной. Когда я нанесла первый удар, шипы впились в кожу, царапая ее, а отражение стояло, не шелохнувшись, и наблюдало, скрестив руки на груди. После третьего удара с плеч потекла кровь. После двенадцатого красные капли падали под ноги... Я больше не смотрела в зеркало, зажмурив глаза и полосуя себя бичом, пытаясь отрешиться и исполнить то, что должно. Жгучие клыки боли терзали, вонзаясь то в бедро, то в спину, жадно вгрызаясь в тело. Бич намок от крови. Давно зэн не заставляла меня продлевать наказание так долго, но намного проще перенести физическую боль, чем оскорбление, нанесенное моей чести. Я продолжала беспощадные удары, чувствуя, что руки слабеют.
   - Тебе больно? - прошелестел голосок зэн.
   - Ты видишь острее меня, - ответила я, сдерживая стон.
   - Довольно.
   Я открыла глаза и посмотрела в зеркало. Там стояла только я, израненная и усталая, у ног растеклась лужа крови, а тело блестело от пота. На бледном лице выделялись впадины вокруг глаз и яркий мазок губ. Говорят, некоторые даройя больше не наказывают себя, считая это излишним, но я не верю в это. Еще бы сказали, что они спят на подушках и накрываются простыней, словно мягкотелые Чарующие. Только тот, кто сам может стойко переносить боль, достоин быть вестником Смерти. Шрамов не останется, все заживет кроме обвивающих руки белых следов от ран, которые мне нанесли во время Обучения. Лишь сильный духом может выдержать подобное, и это лучшее испытание на крепость.
   Боль принесла с собой ясность. Я вытерла кровь с пола, забрала с собой окровавленный бич и отправилась к бассейну, укрыв бедра мягкой тканью из тайла. В Главном Зале все еще сражались братья, я слышала их дыхание и звук рвущегося под быстрыми ударами воздуха. Прошлепав босыми ногами по галерее, я спустилась вниз и нырнула под лестницу, где скрывался бассейн, питающийся горячим ключом. Эта комната не так аскетична, как каморка, в которой осуществляется Искупление, но для всего свое время и место. Прямо от двери начинается спуск в воду, окруженную темно-зеленым каменным ограждением, выполненным в виде переплетенных ветвей каори. Я взяла тюбик с мазью и втерла в раны на спине, ногах, бедрах и руках, из которых сочилась кровь. Это должно было помочь. Кожу саднило, шипы вырвали ее, обнажив глубокие слои, зато мысли потекли свободно, их ход был прозрачен, словно течение воды.
   Что бы ни оставил мне неведомый пришелец, о визите никто не должен знать, иначе любой будет думать, что ко мне можно проникнуть безнаказанно. Это повлечет за собой массу неприятностей - конечно, более для посчитавших так, чем для меня, но мне не хотелось тратить силы на глупых юнцов, жаждущих славы. Кроме того моя репутация не подразумевала возможности для незнакомца выбраться из Алого Призрака живым, и она не далась мне просто так. Натерев волосы ароматным мылом, я думала о том, почему незнакомец взывал к Таготу и что значили неведомые строки. Это вполне могло оказаться заклинанием, скорописью магов, каким-то проклятьем, однако я не ощущала ничего, что сумело бы мне повредить. Загадочная запись, которую я не могла прочитать, а раз не могла я, то из Детей Лезвий текст поддался бы только Сэтру и Наставнику. Может быть, кто-то желал выманить меня, рассчитывая на любопытство, подстеречь и убить, а может, кто-то хотел сообщить важную весть. Не знаю ни одного существа, у которого могла бы возникнуть подобная нужда. В любом случае, теперь я была гораздо более бдительна, чем обычно, - даже сдувая мыло с волос, я внимательно слушала, что происходит вокруг. Вряд ли мошка смогла бы пролететь незамеченной. А может, это была шутка, за которую некто поплатится головой. Я уже придумала, как он умрет.
   Смыв пену, я подождала, пока вода высохнет, бросила бич в очаг и, слегка морщась от боли, поднялась за одеждой. Проникнуть в Алый Призрак можно только магическим способом, причем колдующий должен быть, по крайней мере, не намного слабее меня, а это уже подразумевает приличный уровень. Я сразу чувствую нарушителя, словно инородное тело в организме, и караю. Никакие магические пассы и шепоточки людской магии не могут удержать меня, когда в душе кипит месть. Значит, это был маг... Насколько мне известно, совершить перемещение в Ущелье Раздора извне до сих пор было невозможно, а значит маг где-то рядом, если еще не успел сбежать. Найти его нетрудно. Наверняка кто-то его уже поймал и хорошо, если не прикончил.
   Мой шкаф вряд ли можно назвать хранилищем сотен нарядов, потому что одежда меня интересует только с функциональной точки зрения. Набросив на плечи свободную рубашку из темной ткани, я направилась прямо в Главный Зал. Эйлос увидел неровные раны на ногах и отвел глаза. Среди даройя не было ничего похожего на нашу троицу, и братья никогда не приходили к зэн. Кровью отвечала только я.
   - Ра... - Тарен повернулся, подбирая с пола плащ, и черные крылья на его спине пошевелились. - Адепт звал нас на Танец Лезвий. Ты просила напомнить.
   Мое имя - Тизраэль, но обычно меня зовут Ра. Ра - боевая кличка, удобное сокращение, которым меня может называть каждый, а родовое (полное) имя произносить запрещается. Это приравнивается к оскорблению, а я особенно щепетильна в данном вопросе. Не стоит позволять трепать свое имя, будто тряпку на ветру.
   - Да, я помню. Я позову вас, когда придет время.
   Они кивнули, облачившись в плащи, и растворились в тени колонн. Раньше я пыталась разгадать их тайну, но сейчас меня больше интересовал странный поступок неведомого мага. Он должен был знать, что, оказавшись в Ущелье Раздора, обратно не выберется, но все-таки сделал это ради какого-то клочка бумаги. Взлохматив волосы, чтобы быстрее сохли, я отправилась наверх, сменить одежду на более подходящую случаю. Самое время поторопиться - меня ждал Адепт Детей Лезвия.
  

***

   Танец Лезвий - это не бой, хотя во время встречи в Цитадели Стали поединки нередки и поощряются. Многих из даройя можно встретить только здесь, потому что у каждого свой путь, свои заказы, а дружба между членами клана редка. День Танца становится и днем вызовов, днем воплощения самых изощренных замыслов, песней смерти, сыгранной с помощью ударов. Молодые зачастую обнажают мечи против заслуженных мастеров, а кто-то пытается ударить в спину, проверяя реакцию противника и одновременно свою удачу. Однако сам Танец - это ритуал, показывающий, насколько ты чувствуешь оружие, насколько ювелирно ты способен владеть им, слушать биение жизни и предугадывать наступление смерти. Это игра. Демонстрация искусства.
   Кроме того день Танца Лезвий - это подведение итогов. Адепт видит, кто на что способен, а наиболее отличившихся удостаивает Ока Смерти. Он единственный, кто не может вызвать на бой никого из Детей Лезвия, ведь он и без того лучший, Сэтр только смотрит и ждет. Он никогда никого не обучает, его дела скрыты туманом - никто не знает, как он дальше идет по Пути. Оспорить его право на власть может любой, но никто этого не делает. Пока ни один из даройя не готов сразиться с Сэтром, каждый взмах оружия которого - воплощенная в движении музыка, каждая атака - выверена и совершается почти без участия разума. Он всегда успевает чуть раньше, и этого достаточно, чтобы труп дерзкого заливал пол кровью в ритуальной фигуре Алфавита.
   Мы с братьями спускались вниз, на дно Ущелья Раздоров, погружаясь в густой туман, который постепенно оставался далеко вверху. Лошади осторожно перебирали ногами на крутой тропинке, Эйлос ехал спереди, Тарен - сзади меня. Можно было воспользоваться Точками, но я не любила злоупотреблять магией, к тому же поездка тренирует мышцы и делает тело сильнее. Через пятнадцать минут езды начались буро-зеленые леса, покрывающие большую площадь Ущелья; узкие жесткие листья каори наполняли воздух горьковатым свежим ароматом. Каори растут только здесь, из их плодов делают куаву, сок с добавлением перца и пряностей. Куаву подогревают на жаровне, добавляя немного горького вайна, чуть перца, соли, и в итоге получается густой красно-коричневый напиток, острый, но питательный; он вполне способен заменить пищу и не затуманивает сознание. Изредка из стены каори, больше похожих на очень высокие кусты, чем на деревья, выглядывали кудрявые серебристые ивы. Ножны с двух сторон бедер били израненные ноги, и чем дальше мы ехали, тем мрачнее я становилась.
   Боевые серпы, как их называл Тагот, без которых я не выходила из Алого Призрака, - мое излюбленное оружие. Мне это кажется символичным, ведь Смерть - это жнец, а я - один из ее вестников. Сильнее всего боевой серп напоминает кривой кинжал, но он подлиннее и клинок загнут немного иначе, более плавно. Серпы тонки, остры, но не погнутся и при прямом ударе. За секунду своей парой я могу легко выпотрошить незадачливого соперника, причем сделать это в лучших традициях Детей Лезвия. Выхватить их не составляет никакого труда - всего одно движение.
   Странно, но на нас никто не напал. Арбалеты братьев и мой лук так и остались без дела, уши не уловили ни одного подозрительного звука - пространство около дороги принадлежало только птицам да мелкому зверью, перебегавшему под кронами, а через час мы уже подъезжали к Цитадели Стали. Дорога, выходя из леса, расширяется (в нее, словно маленькие ручейки, вливаются другие тропинки) и широким полотном затекает в арку, предваряющую вход в большой зал. Цитадель Стали - это не замок, это высокий сводчатый покой, увенчанный вторым ярусом и окруженный многочисленными комнатками, пристройками для хозяйственных целей. Он сделан из светлого с серыми прожилками камня, а внутри тяжелый потолок поддерживается длинным рядом белых колонн. В отличие от замков даройя, Цитадель Стали не пугает и не удручает, это место, в котором собираются для Танца Лезвий, здесь никто не живет. На стенах изображены символы Алфавита, и каждый может посмотреть на то, как должно рисовать знаки смерти. Ритуальные символы отлиты из лучшего металла и врезаны в стены, поэтому чертог так и назван. Цитадель Стали - это арена и гостевой зал одновременно.
   Оставив коней на попечение мальчишки, глаза которого расширились при виде нас, я поправила одежду и вошла внутрь, Эйлос и Тарен следовали за мной. Вход не охранялся, да и глупо было бы охранять место, в котором собираются лучшие из тех, кто когда-либо держал оружие в руках. Длинный светлый зал уже был заполнен пришедшими даройо, они расступались перед нами, слегка опуская голову в приветствии. Пестрые цвета одежд, вычурные украшения, руны, от кого-то даже пахло духами... Проклятье! В воздухе вились волшебные огоньки. Многое изменилось с тех пор, как я была здесь последний раз.
   Этрина, разряженного, как наложник Чарующих, я заметила сразу. А вот Лайн, настоящая охотница. Молодежь бездумно копирует ее красивые наряды, но все это лишь утонченная стилизация - ни цепочка, обвивающая шею, ни длинное платье не помешают ей отразить внезапную атаку. В массе волос - стилет, кроме этого светловолосая замечательно стреляет, но ее могущество, в основном, магического характера. Я кивнула ей, как равной. Бородач Дульче что-то рассказывал, размахивая руками, но краем глаза наблюдал за мной - еще один из тех, кто под внешней безобидностью прячет серьезное мастерство. Тощий, очень высокий и вечно хмурый Триэр стоял, прислонившись к колонне, и недовольно разглядывал присутствующих. Длинные бледные пальцы стрелка разминали лист вайна, но делал он это машинально, не собираясь подносить труху к губам. Всего в зале было около двухсот даройя - не так много нас осталось. Мне не нравилось то, что я видела, - суровая стройность и строгость законов клана нарушалась. Когда взгляд упал на Элайо из Чарующих, я невольно схватилась за рукояти боевых серпов. Она стояла, держа на поводке пару рабов-людей, и улыбалась узкими красными губами, притягательная, хрупкая и отвратительная. Так вот откуда все эти усовершенствования...
   - Я вижу, скромность - одна из твоих добродетелей, Ра.
   Этрин появился передо мной, преграждая путь, и презрительно осмотрел мое одеяние. Я не стала расспрашивать и ждать, ведь оскорбление - всегда оскорбление, даже если оно прикрыто покрывалом вежливости. Молодой петушок в ярких одеждах чувствовал себя в центре всеобщего внимания после гибели замка Морэя, и я сразу поняла, как его следует убить. Братья, уловив желание, остановились, отступив в стороны, а мои серпы уже впились наглецу в глотку, спускаясь ниже и разрезая два одинаковые линии. Мгновенно вспоров роскошное одеяние, я соединила штрихи внизу, перекрещивая оружие, а потом развела руки в стороны и, пока он падал, всадила серпы под ребра, свой с каждой стороны. Раз-два-три. Пнув его, я придала телу ту траекторию, которая требовалась для завершения фигуры. Этрин рухнул на спину, руки наглеца простерлись по обе стороны от тела, а из разрезов на боках потекли кровавые потоки, словно еще одни конечности, только нарисованные на белом полу. Кровь из горла впитывалась растерзанным воротником и не деформировала символ Алфавита.
   - Мы есть рука и орудие, - Эйлос, казалось, улыбался, доставая меч.
   - Те, кто судят, и те, кто казнят, - Тарен откинул капюшон черного плаща, расшитого внизу серебряной нитью.
   - Крылья птицы, имя которой Смерть, - я с удовлетворением стряхнула кровь с серпов, завершая ритуал.
   Эхо в Цитадели Стали громыхнуло, отражаясь от высокого потолка и стен. Он был убит в горло, исторгшее оскорбление, и теперь лежал в виде знака, означавшего в Алфавите справедливую месть. Гордость за содеянное переполняла меня, хотя из-за быстрых движений раны на спине открылись - рубашка слишком близко прилегала к телу. Раздались сдержанные хлопки, которыми даройо приветствуют чужую удачу; Лайн подарила мне восхищенный взгляд, Триэр удовлетворенно крякнул.
   - Вы не изменили слова ритуала, - Адепт Детей Лезвия уже стоял рядом, и я чувствовала, что совершенное мной убийство ему по душе.
   - Ничто не может заставить меня изменить семейную молитву, - я убрала серпы в ножны, вытерев их о красивый камзол Этрина.
   - Даже слова Адепта? - скользнули по мне ярко-синие глаза Сэтра.
   - Ничто, - повторила я, смело встречая взгляд, и чувствуя, как мое настроение поднимается.
   - Я вижу, что традиции значат для тебя, Ра, - он усмехнулся. - Уверен, что ты соблюдаешь все правила до одного, и также я вижу, что тебе не нравятся изменения, происходящие здесь.
   Эйлос и Тарен неподвижно стояли позади, наблюдая за ходом разговора. На их лицах не отражалось ни одной эмоции - ни на широкоскулом, смуглом лице Тарена, ни на более аристократичном, мягком Эйлоса, только темные огоньки глаз сверкали из-под капюшонов. Если кто-то пожелает напасть на меня, они предупредят.
   Я не ответила, уставившись на Элайо, которая решилась подойти. Изящная ладошка с длинными ногтями легла на плечо Адепту, а голос пропел:
   - Это было красиво...
   Думаю, мы представляли собой разительный контраст. Не будь рядом Адепта, гостем которого являлась томная Элайо, я бы убила ее, не задумываясь, но сейчас мне оставалось только молчать. Я замерла напротив нее, сдерживая вполне естественное желание, - в тесной черной рубашке с поднятым острым воротником, обшитым серебром, узких штанах и высоких сапогах со стальными полосками на каблуках. Ножны из черной кожи, на которых были выжжены знаки Алфавита, и лук завершали картину. Темные волосы, недлинные и непослушные, растрепал ветер. Элайо же была закутана в разноцветные шелка, роскошная грудь привлекала взгляд, словно картина, обрамленная красивой рамой. Ярко рыжие волосы искрились, каждое движение - соблазн, каждый шорох одежд - зов и обещание. Я отвела взгляд, чтобы не испытывать судьбу, - редко кто способен долго противиться Чарующим. Гибкая, с тяжелыми бедрами, нежной кожей и хитрыми похотливыми глазами, которые наблюдали за мной. Некоторые отказывают им в уме, но я знаю, что это заблуждение; по крайней мере, Элайо преследовала какие-то иные цели кроме постоянной гонки за наслаждениями, присущей их клану. Одна ее рука покоилась на плече Адепта, пальцы другой сжимали поводки двух людей-игрушек, цепных псов, готовых выполнить любое пожелание. Первый был очень похож на менестреля - с маленькой бороденкой, кудрявой головой и яркими губами, а другой выглядел намного старше, в нем ощущалась некая сила. На щеке мужчины была вытатуирована или нарисована черная молния, жесткие волосы топорщились, словно щетка. На мой взгляд, он не вполне был порабощен чарами Элайо и теперь присматривался ко мне, непочтительно подняв голову.
   - Ты рассержена, Ра... - заметил Сэтр.
   - Пути Адепта - темная тропа для остальных, - механически ответила я, пытаясь оставаться бесстрастной.
   - Верно, - согласился Адепт. - Ты заслужила Око Смерти.
   Он был одет так же строго, как и я. Сэтр выглядел очень молодо и, если бы я не видела его в деле, никогда не заподозрила бы в нем лучшего из Детей Лезвия; светловолосый и синеглазый, подтянутый, высокий и невыносимо нахальный, он всегда привлекал внимание. Думаю, ему бы больше подошел пост в Совете Беара, чем ответственность за наш клан, - там пригодились бы и лоск, и любовь к эффектным сценам, но случилось так, как случилось.
   Сэтр выдержал паузу, проверяя мое терпение. Эйлос сменил позу, Элайо послала ему страстный взгляд, и я едва сдержалась. Ладони лежали на рукоятях серпов, и их прохлада успокаивала меня. Кощунство, подобное козлу в храмах Светлого Бога Беара или распутнику в монастырях Бригитт. Наконец, он заговорил.
   - Сегодня в Ущелье поймали мага. Поймали его рядом с твоим замком, Ра. Не поверю, что ты ничего не заметила, поэтому хотел узнать, что он успел сделать, прежде чем попал в руки Элайо. Люди становятся все более навязчивыми и невыносимыми.
   Ни один мускул не дрогнул на моем лице.
   - Все было спокойно этой ночью. Только замок Морэя сгорел по вине Этрина. Ничего особенного.
   - Тарен? - Сэтр устремил синий взгляд на брата, но тот только качнул головой.
   - Эйлос?
   Ответа опять не последовало. Братья всегда поддерживали меня.
   - Что ж, - Адепт отвернулся, привлекая внимание остальных. - Тогда нет причин, по которой настырный человек не может доставить нам удовольствие. Пусть начнется Танец Лезвий.
   Не думаю, что он мне поверил, - Адепт слишком проницателен для этого. Элайо отпустила один поводок, и мужчину с молнией на щеке вытолкнули в середину зала. Так значит это был тот маг, что проник в мой замок и оставил загадочные письмена... Теперь я никогда не узнаю, зачем он это сделал, - после Танца Лезвий он разговаривать уже не будет. Одуревший от чар рыжеволосой ведьмы человек постепенно приходил в себя, но для него же лучше было бы как можно дольше угождать своей повелительнице - скоро ему придется испытать боль, подобной которой человек никогда не знал прежде. Сэтр воздел руки, начиная ритуал, и даройя расступились, образуя круг подле незадачливого мага. Братья встали рядом со мной, скидывая капюшоны и обнажая оружие, - они всегда любили эту забаву, меня же терзали мысли, от которых предстоящее действо не казалось столь привлекательным. Почему маг не сказал, зачем пришел? Почему не выложил все о том, что оставил в Алом Призраке? Поведение людей предсказуемо, а здесь виднелась нелогичность. Сэтр умел спрашивать, но маг промолчал. Может, Адепт решил наказать меня за ложь чуть позже, заинтересовавшись ненужной скрытностью.
   Заклятье круга было завершено, и теперь пленник может выйти отсюда лишь по одному пути - пути, ведущему к Смерти. Любопытство и беспокойство отступали по мере того, как Адепт повторял слова литании, я старалась не видеть жадный взгляд Элайо, для которой открывали тайну Танца Лезвий, погружаясь в монотонные слова. Рубашка прилипла к ранам и, стоило мне пошевелиться, отрывалась от тела с отвратительным тихим звуком. Все смотрели наверх, ожидая знака, - в Танце участвовали лишь те, на кого указывала Смерть; спустя миг у меня в глазах помутилось, а потом я увидела руку Серой Леди, приближающуюся ко мне... Меня выбрали.
   В такой момент глаза становятся черными, словно толченый уголь, и все остальные отходят от участников. Любой, кто попробует начать Танец Лезвий, не увидев знака, сам становится жертвой. В этот раз осталось десять даройя, среди которых был и Тарен, лица некоторых из них ничего мне не напоминали, но Дульче и М'сада я знала. Последний выглядел, как седой старик, но был крепок, жив и опасен. Ему нравилось походить на старца.
   Первый удар нанес Тарен, разрезав одежду на спине пленника, но не оставив следа на теле. Маг обернулся, и его тут же встретил мой серп, срезавший небольшой клочок волос с головы. М'сад распорол рукав мага, молоденькая девушка попыталась разрубить мечом пояс жертвы, но сделала это чересчур нежно, и оружие просто соскользнуло. Первая осечка. У следующего даройо получилось лучше - и штанина мага оказалась разрезанной надвое, как раз по шву. Он крутился, глядя вокруг, пытаясь защититься, но во взгляде уже появлялось понимание близкой участи. Сэтр громко читал слова литании, следя за игрой.
   Смысл Танца Лезвий заключается не в конечной гибели жертвы, а в том, чтобы нанести максимальное количество виртуозных ударов, не убив ее. У мага не отобрали оружие, он мог оказывать сопротивление, мог сразиться с кем-то из нас, но задачей оставшихся в круге было не его уничтожение, а как раз как можно более долгое продление жизни человека. Тот, кто нанесет последний удар, проиграл. Одежды на маге уже не осталось. Он бросился на М'сада, но тот легко отразил атаку, поцарапав запястье человека. Совсем слабо, почти незаметно...
   Каждый из нас атаковал в ритме литании, ни у одного не было времени больше, чем у другого. Человек уже пришел в себя, он пытался спровоцировать кого-нибудь из нас, чтобы прекратить мучения, и я удивилась его мужеству. Он не выл, не просил пощады - он принял правила и играл, как и мы, хотя страх сковывал движения. Тарен оставил царапину на спине мага, из нее потекла кровь. Теперь Танец пойдет быстрее. Откуда-то раздавался грохот барабанов, маг уворачивался, танцуя последний раз в этом мире. Мне хотелось спросить его, что значила записка, но мысли уничтожались звуками игры - тяжелым дыханием, легким звоном оружия, едва заметным треском распарываемой кожи, тихим, очень тихим... И голосом Сэтра, неумолимым и настойчивым.
   Маг сделал выпад, я уклонилась, проскользнула под рукой и нанесла рану на бедре. Темп убыстрился, теперь Адепт выплевывал слова, они частили, словно капли ливня. Бам-бам-бам... Барабаны рокотали, вторя ритму литании, усиливая его, и даройо метались вокруг окровавленного человека, вычерчивая каждый свой рисунок. Маг пошатывался, он устал, но не переставал сопротивляться. Один раз ему даже удалось задеть опоздавшего юнца ножом, но это была единственная победа. Черная молния скрылась под сетью царапин.
   Движения-штрихи, каждое из которых оставляет болезненный след. Кровь заливала магу глаза, но он все еще стоял, не бросая попытки защититься. Удары-укусы серебристых лезвий настигали его все чаще, становились больнее, - игра подходила к своему завершению. Почувствовать, сколько осталось в нем жизни, - вот основная задача Танца Лезвий, и я понимала, что жить магу осталось не так долго, осторожно поцарапав серпом его позвоночник. Кто-то срезал мочку уха, М'сад отрубил ладонь человека, и тот выронил оружие...
   - Я не боюсь умереть, - внезапно сказал он, разрушая неожиданными словами ход литании, и посмотрел на меня.
   Барабан громыхнул, а Сэтр повысил голос, проговаривая названия букв Алфавита. Моя очередь и момент приблизить пленника к смерти сразу на одну ступень. Его взгляд впился в меня звездой с острыми краями; не стоило заставлять человека ждать... Острия серпов погрузились в виски, но не настолько глубоко, чтобы он умер сразу. Я с силой выдернула оружие, и маг упал на колени, сжимая голову руками.
   - Поторопилась, - М'сад неодобрительно нахмурился, почти ласково очертив лезвием дугу на теле незнакомца.
   Круг окончился на девушке - маг умер. Сэтр прервал чтение, на зал опустилась тишина. Танец Лезвий завершился, и победителем был М'сад. Он не сказал ни слова, но недовольный взгляд значил больше, чем слова, - даройо отлично понял, что я хотела закончить игру быстрее. Тарен спрятал смертоносные длани и пошел за плащом. Судя по тому, как смотрели на нас остальные, зрелище оказалось достойным, оно многому научило их, а смелость жертвы придала ритуалу еще больше силы. Однако Сэтр тоже видел мою поспешность и теперь наблюдал.
   - М'сад заслужил Око Смерти, - громко возвестил Адепт. - Танец окончен.
   Это значило, что теперь каждый мог начать поединок или просто отдохнуть, вспоминая детали Танца и извлекая из происшедшего ответы на вопросы. Как правило, знак видели лучшие, а наблюдать за тем, как владеют оружием мастера - истинное удовольствие. Молодежь засуетилась с подносами, а я подошла к трупу, который накрывали красным ковром прислужники. Обычный человек, ничего особенного, да теперь слишком сложно понять, были ли какие-то отличительные черты в самом начале. Смех Элайо разносился по Цитадели звонкими колокольчиками, от него по позвоночнику бежали мурашки. Я окунула пальцы в кровь мага, и тут он дернулся. Проклятье!
   - ...пьяная волчица...
   Оказывается, маг приберег для меня еще один сюрприз, но оскорбление меня не тронуло. Мертвец снова стал мертвецом, действие заклятья закончилось.
   - Он не был мертв?
   Я встретилась взглядом с Эйлосом, который с интересом рассматривал закрытый ковром труп.
   - Был, - я поднялась, задумчиво осматриваясь, но больше никто ничего не заметил. - Это не голос выжившего человека, это голос духа. Его последнее заклятье.
   - Странные слова, - брат убрал с моего лица растрепавшуюся прядь.
   - Да... - согласилась я. - Заклятье именно для меня. Не понимаю, что происходит, брат.
   - Поймешь.
   Братья никогда не сомневались во мне. Тарен опять стоял рядом, невозмутимый и суровый, но он был доволен, это чувствовалось. Прислужник (молодой даройо, еще не закончивший Обучения) поднес мне чашу с куавой, и я отпила несколько глотков горячего варева. Приготовлено на славу - ну хоть что-то тут делается в соответствии с традициями.
   - Это был хороший Танец, - вдруг сказал Тарен. - К тому же ты отомстила за осквернение Алого Призрака.
   Мы помолчали некоторое время, глядя на поединок хмурого Триэра с Диру, девушкой-Звездой. Похожий на привидение, тощий и угрюмый лучник постоянно пытался ее превзойти, но то ли не очень хотел, получая удовольствие от самого процесса схватки, то ли просто не мог. Смертоносный ветер стрел с тяжелыми наконечниками разбивался о ее защиту - Диру играючи ловила их или отбивала маленьким щитом, успевая выпускать веер стальных звездочек, роем атакующих любителя вайна. Триэр уклонялся, перекатывался - и снова начинал атаку, срывая тетиву. Похоже, ему нравилось смотреть, как юная Диру, одетая в коричневую кожу, сдвигает брови, сосредоточиваясь на летящей угрозе, а остальные с интересом наблюдали за умениями воинов. Девушка-Звезда одна из немногих не обрезала волосы, заплетая их в две длинные каштановые косы, поэтому выглядела на удивление женственно и мягко; ее прозвали так из-за стальных зазубренных звезд, которые ей нравилось метать в противника, хотя излюбленное оружие воительницы - лук, как и у Триэра. У каждого из нас есть оружие, к которому он не равнодушен, однако это не мешает хорошо владеть любым. А уж ловить стрелы умеет каждый, только в лучшей или худшей степени.
   В их поединке была душа. Несмотря на то, что Триэр не собирался убивать девушку, вряд ли кто-то мог назвать схватку шуточной и - более того - немногие могли это повторить. Адепт хитро щурился, подбадривая Диру, остальные подшучивали над лучником или восхищенно молчали, у самого входа закипела другая битва, и все было бы правильно, если бы не Элайо. Ее присутствие раздражало меня, как раздражает рану грязь, именно ее присутствие объясняло все послабления, всю лишнюю мишуру и отвратительный запах духов, щекотавший мне ноздри. Сэтр был главой клана, но мне казалось, он приведет его к гибели. Меч не может быть острым, если его не чистят, убийца не может видеть красоту Смерти, если позволяет себе лень и неосторожность. Каждому слову в Заповедях было основание. Дети Лезвия - это охотники, а сильный запах, яркие краски и разболтанность - атрибуты жертвы. В картине нет лишних деталей: если убрать что-то одно, картина теряет очарование; если убрать маленький винтик из часов, они развалятся. То же самое и с традициями клана. Несоблюдение их - путь к саморазрушению, но Сэтр, похоже, думал иначе.
   Элайо присела на край лестницы, поджав ноги и поглаживая козлобородого менестреля, который щурился и дрожал мелкой дрожью от удовольствия. Огонь волос окутывал женщину ярким ореолом. Чарующие не только мастера плотских утех, с помощью которых они порабощают, это лишь одна сторона. Сильный духом вполне способен отказаться от их предложений и избежать тягучего влечения, хотя это и непросто, но вот противостоять хитрости Чарующих намного сложнее. Для них истинным удовольствием является заставить человека или даройо сделать то, что он делать не собирался, - нарушить обет, посетить запретную территорию, не выполнить наказ Адепта. Рассказать тайну, например. Поэтому видеть ее здесь мне совсем не хотелось - лишь избранные могут уйти, повернувшись к ней спиной, а другие открыты влиянию. Она заметила мой взгляд и поднялась, направляясь к колонне, возле которой устроились мы с братьями. Плавная, неторопливая походка, во время которой рыжеволосая соблазнительница будто плыла по белому полу. Воплощенное искушение. Серпы сами желали прыгнуть в ладони и отправить ее к праотцам.
   - Ты стоишь на черте, - вместо приветствия сказала она, краем глаза проследив полет стрел Триэра.
   Я подумала, что лучше всего будет промолчать, чтобы не испытывать собственное терпение. Братья ощутили мою ненависть и напряглись.
   - О. У тебя два пса, как и у меня, - рассмеялась Элайо.
   В одно мгновение острия серпов уже находились у ее груди, чтобы вырезать сердце, но я остановилась. Мне стало понятно, чего она добивается, - чтобы я нарушила запрет и навлекла на себя гнев Адепта. Я прокрутила рукояти серпов полукругом и вложила их обратно в ножны.
   - Не имею привычки делать то, чего навязчиво желают другие. Если хочешь умереть, прими яд.
   - Почему яд? - отшатнулась от меня Чарующая.
   - Чтобы никто не марал свою сталь.
  
  
  
   ***
  
   Неверно было бы думать, что сила даройо лежит в умении владеть оружием. Среди людей попадаются замечательные мечники или стрелки из лука, но это не делает их Детьми Лезвия. Человек может отразить летящий в него клинок, но он никогда не почувствует опасность за сотни шагов от себя, не услышит слабый звон спущенной тетивы, не поймает стрелу, даже не оборачиваясь в сторону атаки, и не ощутит запах врага. Кроме того в каждом из даройо находится магия, но она не искусственна, не приходит извне, - она словно капля, добавленная в нашу кровь. Концентрируя эту магию, можно усиливать то или иное чувство, улучшать реакцию, предчувствовать. Никто из людей не способен видеть красоту Смерти, улавливать ее желания, делать гибель жертвы прекрасной. Они просто убивают, чтобы удовлетворять нужду в еде, золоте или просто утихомиривать ненависть и алчность. Дети Лезвия - художники Смерти, рисующие убийством.
   Противник должен быть силен, необычен, бой с ним должен научить чему-то, открыть новую грань в познании искусства плести гибель. Иногда это похоже на озарение - все обстоятельства складываются в погребальный костер жертве, смотришь - и видишь, как это должно случиться. Иногда это воздаяние, иногда - удовольствие. Каждый даройо сам чувствует, когда настало время применить оружие; чем дальше продвигаешься по пути совершенствования, тем меньше противников остается и тем сложнее задачи выбираются. В любом случае, с каждым убийством узы с Серой Леди становятся крепче, ведь буквы Алфавита рисуются для нее, каждая капелька крови падает в соответствии с завещанным ритуалом. Если в выборе жертвы или в способе убийства была допущена ошибка, после завершения ритуала в душе остается лишь пустота, что-то отмирает внутри, и даройо уединяется в замке, наказывая себя и тренируясь до тех пор, пока не будет готов к следующему шагу. Ошибаться в выборе жертвы позволяется три раза, не больше, иначе Адепт убивает неспособного, который не может ощущать токи иного мира. Но такого на моей памяти не случалось - чутье обычно не подводит. Выбор способа - это свободный поиск, тут ограничений нет. В случае правильного выбора слова ритуальной молитвы принимаются, и внутренняя сила растет. Это краткий восторг, словно в кровь добавили еще каплю магии. Такими нас создали Серые Боги.
   Заказы людей выполняются далеко не всегда. В основном, к воротам приходят посланцы от аристократии Беара или из других городов, потому что никто не может лучше выполнить желаемое, чем Дети Лезвия; их просьбы рассматриваются только тогда, когда существует возможность с помощью исполнения роли наемного убийцы продвинуться по Пути и, конечно, когда оплата достойна.
   В любой другой день я бы ушла сразу после Танца Лезвий, ведь поединки остальных меня интересуют мало, но в этот раз мне хотелось увидеть Наставника. Из всех даройо только Сэтр и Наставник могли знать, что написано на клочке бумаги, оставленном мне строптивым магом. Эта загадка не давала мне покоя - колдун оказался в Ущелье для того, чтобы передать мне послание, но самое странное заключалось в том, что он вспомнил имя отца. Я не представляла, кто и зачем мог доверять мне какие-то непонятные тайны. Но, по крайней мере, осквернение Алого Призрака было отмщено.
   Мы вышли из зала и остановились около арки, слушая, чем закончился поединок Триэра и Диру. Судя по возгласам, лучнику так и не удалось пробить защиту девушки-Звезды, но все остались довольны. Ветер изредка пробегал по затихшим темно-зеленым кронам, сумерки постепенно становились гуще, а струи тумана наверху тяжелели и свивались между собой. Наставник приходит в Цитадель Стали под вечер, он не любит шума схваток и кровавого исступления Танца Лезвий; его интересует только Око Смерти. Наставник - мастер тай-су, и каждый из нас учился у него.
   - Ра, - Триэр вышел из зала, вешая за спину лук. - Мне нужно с тобой поговорить.
   Эйлос и Тарен почти скрылись в тени, закутавшись в плащи и не шевелясь. Черный Лучник, как еще называли Триэра, рассеянно скользнул по ним глазами, хотя заметить их в таком состоянии могли немногие, и я только одобрительно хмыкнула.
   - Что-то случилось? - я подняла бровь и присела на невысокую ограду, изображавшую свившихся в схватке древних змеев; спина и бедра нещадно болели - кажется, из ран снова выступила кровь.
   - Ты сама видишь это, Ра, - лучник нахмурился еще сильнее, чем обычно, и махнул рукой на Цитадель Стали, словно предлагая мне вспомнить то, что там происходило. - Мне кажется, Адепта нужно остановить, пока маленькие послабления не превратились в большие беды.
   Слова, сказанные негромко, в окружающей тишине прозвучали очень четко. Братья встрепенулись и посмотрели на меня, теряя безразличие, снова становясь видимыми.
   - А чем я могу тебе помочь? - равнодушно спросила я, пошевелив истерзанными плечами.
   - Ни для кого не секрет, что если у кого-то получится вызвать Адепта на поединок и победить, то только у тебя. Именно поэтому я хотел предупредить - не показывайся в Беаре, особенно с братьями - тебя легко узнать. Убийство Кайна Тревора, которое поручил тебе Адепт, разозлило горожан, они снова хотят пойти к воротам и ворваться в Ущелье.
   - Я не боюсь горожан, - я взглянула на пальцы.
   Триэр хотел что-то сказать, но остановился, мрачнея все больше и больше.
   - Конечно, ты не боишься... Проклятье! Но существует множество способов поймать тебя, не вступая в бой.
   - Ты волнуешься за меня? - я посмотрела ему в глаза, не понимая, отчего Черный Лучник забыл про хваленое спокойствие; мне не нравилась его догадливость.
   - Я волнуюсь из-за возможности потерять шанс отправить Адепта к Серой Леди, - ответил Триэр, снова обретая невозмутимость. - Ты скоро выйдешь на уровень, который позволит тебе сразиться с ним, - намного быстрее, чем все остальные, - поэтому будь осторожна. Мне кажется, Сэтр тоже прекрасно это понимает. Есть разные возможности помешать тебе достигнуть нужной ступени.
   Он помолчал, не ожидая ответа, а потом зашагал прочь, неслышно ступая по земле. Через миг он уже скрылся в лесу, растворился в нем, будто дух. Выходит, не одной мне не по душе порядки Сэтра, но почему-то эта мысль не доставляла удовольствия. Неужели Триэр догадывался о моих маленьких прогулках в Беар? Я бы предпочла ошибиться.
   В зале Цитадели тем временем завершились серьезные поединки, и даройо один за другим выходили и уезжали прочь. Заметив нашу троицу у входа, некоторые приветствовали меня, некоторые неодобрительно хмыкали, но только рыжий гуляка Джей решился подойти. Я не знаю, каким образом ему удавалось остаться в живых до сих пор, ведь Джей постоянно пропадал в кабаках Беара и Шойары, города, расположенного на западе от Ущелья Раздоров. У него не было собственного замка, но он от этого ничуть не страдал. Не знаю, почему его до сих пор никто не убил, очевидно, его удача хранила его. Сам он тоже не очень часто применял оружие, изредка потроша воришек, которые имели неосторожность залезть к нему в карман, но примерно раз в месяц он появлялся и выполнял все ритуалы разом, то истязая себя до беспамятства, то тренируясь, чтобы не потерять форму.
   - Эй, Ра, - казалось, он занимает все пространство, в котором находится. - Я видел, как ты поступила с Этрином. Пусть обглодают мою печень Серые Боги, если это было не красиво! Мы тут как раз поспорили с одним приятелем, и он сказал, что без своих братьев... - тут Джей понизил голос. - Только не кипятись сразу... Что без братьев ты почти ни на что не способна.
   - Ты хочешь, чтобы я отрезала наглецу голову? - я почувствовала, что устала.
   - Нет, - расхохотался Джей. - Я хотел сказать, что благодаря твоему сегодняшнему ритуалу выиграл кучу денег. Поэтому за мной услуга.
   - Не думаю, что ты можешь мне что-нибудь предложить, - усмехнулась я. - Но я запомню.
   - Ты недооцениваешь меня, Ра, - он провел пальцами по голове, пытаясь пригладить непокорные вихры, и развернулся, чтобы уйти.
   - Подожди, - вдруг вспомнила я. - Что такое "пьяная волчица"?
   - Пьяная волчица?.. - Джей поморщился, переминаясь с ноги на ногу. - И кто сказал тебе такое?.. Э, ладно, я просто поинтересовался. Честно говоря, это что-то мне напоминает, но вдруг вылетело из головы.
   - Ладно, - я махнула рукой, поднимаясь с ограды и возвращаясь в зал, чтобы выпить куавы.
   Братья исчезли, оставив меня одну, но я почему-то испытала от этого облегчение. Что-то привлекло их внимание, - может, знакомое лицо, может, они следовали за кем-то, играя и дразня, не показываясь, но в то же время позволяя себя услышать, а может, просто решили развлечься, потому что я не чувствовала в них нужды.
   Я не знаю, откуда они появились, и мне это неинтересно. Я не из тех, кто готов целыми днями решать неразрешимые загадки, а братья столько раз доказали мне свою преданность, что всякие вопросы становятся бессмысленными. В Ущелье Раздоров никогда не было ничего подобного нашей с ними связи - в тот момент, когда я завершила Обучение, они появились, и отец разрешил им остаться. Тагот славился не только своими умениями, но и своими похождениями; не знаю, что дало жизнь Эйлосу и Тарену, но они находятся в двух мирах одновременно. Они - полутени, которые полностью материализуются лишь тогда, когда мне нужна их помощь; желания братьев мне неведомы, их поведение часто непредсказуемо, но в одном я могу быть уверена - в том, что они всегда будут меня защищать.
   Они очень похожи друг на друга, - черноглазые, быстрые, смуглые и... насмешливые. Иногда мне кажется, что во всем, что они делают, они находят особый, только им понятный смысл. Братья связаны друг с другом сильнее, чем со мной, - даже женщину они выбирают одну, но разница между ними бросается мне в глаза, хотя объяснить ее словами я не могу. Эйлос более отстранен, более аристократичен и более жесток, Тарен же иногда очень нежен, хотя лицо его будто вытесано из камня, а смертоносные ладони убивают одним прикосновением; они переходят один в другого, играют в не ясную ни для кого игру, исчезают и появляются. Братья любят скрывать лица под капюшонами черных плащей с фамильной алой птицей на спине, их тела очень похожи, а настроение постоянно ускользает от того, кто старается понять, что у них на уме. Мы неразделимы.
   Мне также неизвестно, как они проходили обучение, но их умения не уступают моим. Каждый даройо одновременно и воин, и лекарь, и мастер пыток, и охотник, но одна из наших главных особенностей - искусство тай-су. Тай-су - это способность концентрировать магию, заключенную в нас, кратковременно делая участки тела очень твердыми. Направляя растворенную в нас мощь, можно выдержать удар мечом и не получить даже царапины, можно и проткнуть противника насквозь сжатыми ладонями, собрав и сфокусировав рассредоточенную силу. Все зависит от скорости реакции и от умения предугадывать движения противника. Людям мы кажемся неуязвимыми, потому что они не понимают механизма битвы с применением тай-су, но некоторые из них могут достигать похожих результатов, тренируя волю и тело. Безоружный даройо способен победить вооруженный отряд и не пострадать при этом. Все зависит от того, насколько точно он оценивает ситуацию, насколько он быстр и насколько смертоносны и точны его удары, а эти умения приходят с опытом.
   Наставник появился как раз тогда, когда Адепт собрался начинать церемонию Ока Смерти, и улыбнулся, скромно встав в стороне. Его можно было бы не заметить, если бы не пружинистая уверенная походка, которая контрастировала с внешностью обычного крестьянина средних лет, давно забывшего о том, что такое бой. Говорили за себя и его глаза, хитрый прищур которых прятал стальной блеск. Волосы он всегда убирал в тугую косичку, одежду носил простую, а из оружия не брал ничего. За то время, которое я не видела его, Наставник совсем не изменился. В последнее время я слышала, что он принял обет молчания, чтобы дисциплинировать свой дух; если это правда, моя задача становится труднее. Наставник поприветствовал всех присутствовавших кивком, и церемония началась.
   Трудно объяснить смысл Ока Смерти чужим. Для всех кроме даройо эта церемония не имеет смысла, да вряд ли кто-то другой выживет после нее, - это единение, настройка на линию гибели, проникновение в мир, где начинаются владения Серой Леди. Отец говорил мне, что весь мир пронизывают линии творения, вдоль которых все растет и наполняется силой, и линии гибели, ведущие к финалу; тогда Око Смерти - это следование вдоль линии гибели до ее конца с тем, чтобы увидеть, что скрывается там. Этот визит невозможно контролировать, Адепт может только вытолкнуть тебя и оставить в постоянно плывущем и изменяющемся видении. Некоторые просто теряют сознание, некоторые удостаиваются того, чтобы увидеть саму Смерть, иные бродят в сумерках, а избранным она что-то показывает... Нет награды выше этой. Это величайшее испытание смелости и стойкости; недостойные просто не возвращаются обратно. Это непередаваемый экстаз, который хочется ощущать снова и снова, и тягучий ужас, который замораживает кровь. Борьба с тем, что неизмеримо сильнее тебя, - вот лучшая награда для даройо.
   Я не поняла, что случилось. В этот раз все было как-то иначе, я даже не осознала момент отделения, - просто картина изменилась, и перед глазами оказалась бесконечная пустыня, над которой медленно перемещались низкие, на уровне коленей, змейки тумана. Обычно обращаешь внимание на то, что делает Сэтр, но в этот раз я не слышала ни одного его слова, я не видела даже ритуальной воды котла, - я просто провалилась во владения Серой Леди. Вокруг было тихо. Пепельно-серый песок, небо, устланное полосами облаков, - и ни одного звука. Я огляделась, попыталась сделать шаг, но это мне не удалось. Воздух сгущался, откуда-то вдруг появилось ощущение угрозы... Ни одного подозрительного движения, ни одного изменения цвета или шороха, но с каждым мигом во мне нарастал ужас, трепет перед чем-то, что нападет тогда, когда я не ожидаю, который было невозможно контролировать. В жизни даройо не свойственно испытывать сильные чувства - они отвлекают от цели, а сейчас все эти сомнения, комок непрожитых страхов и плохих предчувствий вдруг навалился тяжелой волной.
   - Ради Тагота... - прошептала я, начиная бороться.
   В небе появилась точка. Она росла, приближалась, превратившись в серебристо-серого сэйфера, который опустился прямо передо мной. Туман зашевелился быстрее, будто встревоженный клубок змей. В насмешливом взгляде посланника заключалась постоянная ирония, с которой они относились к своим поручениям; земля вспыхнула, покрываясь огненными буквами. "Убей себя"...
   - Ра? - Наставник склонился надо мной, по привычке нажимая на точки, приводящие в чувство. Выходит, он все-таки не давал обета молчания.
   - Я здесь... - скрыть удивление мне не удавалось.
   - Смерть отпустила тебя опять, чтобы ты исполняла ее волю, - монотонно произнес Сэтр, а я встала с пола.
   М'Сад еще бродил в своих видениях, вода в котле бурлила. Обычно Око Смерти говорило мне, как достигнуть следующей ступени, иногда Смерть показывала мне идеальный способ убийства, а один раз - будущую жертву. В этот раз я недоумевала.
   - Вижу, тебе показали что-то особенное, - мягко проговорил Наставник, отводя меня в сторону.
   - Да, - кивнула я. - Я хотела спросить тебя об одной вещи, Отец.
   - Что-нибудь секретное? - лучисто сощурился он, идя со мной к выходу. - Неужели ты решила испробовать себя в интригах?
   Мы поклонились Адепту и покинули Цитадель Стали. Братья встретили меня у входа, привычно заняв места чуть позади и запахнув плащи; около конюшни я достала скомканный листок бумаги и протянула его Наставнику:
   - Мне нужно знать, что здесь написано.
   Он взял записку мага, расправил согнутые края и начал внимательно изучать текст. Через некоторое время Наставник вернул ее обратно, покачав головой:
   - Странно, но этот язык мне неведом. Он очень похож на скоропись магов Беара, но все-таки это не она. Трудно сказать... Вероятнее всего, это местное наречие, которое знает лишь отдельная группа волшебников.
   Я сдержанно поблагодарила и вскочила на лошадь, торопясь в Алый Призрак, чтобы успокоиться, потренироваться и обдумать все, что я узнала сегодня. В Ущелье Раздоров происходили необъяснимые вещи, и я должна разобраться, в чем дело. Прежде чем я успела пришпорить лошадь и исчезнуть во тьме, Наставник удержал меня:
   - Думаю, ты должна заплатить мне за услугу, Ра. Так будет честно. А я сохраню наш разговор в тайне. Скажи, что ты видела? - он лукаво улыбнулся, прищурив глаза.
   - Я видела сэйфера, который принес приказ совершить самоубийство, - холодно ответила я. - Вернее, огонь написал "Убей себя"...
   Наставник задумался и отпустил поводья лошади.
   - Не всегда указания нужно понимать прямолинейно. Если бы она хотела забрать тебя, то сделала бы это сама...
   Слова успокоили меня. Наставник никогда ничего не делал просто так, и довольное лицо говорило, что умирать мне пока не стоит. Если бы не он, сегодня я выпустила бы себе кишки в знаке "Служение". По крайней мере, детали уже начали появляться в голове. Тарен коснулся меня, приводя в чувство, и мы поскакали прочь.
   - Спасибо, Отец, - я махнула рукой и приникла к шее лошади, намереваясь добраться до замка как можно быстрее.
   Ветви каори скрыли нас от наблюдателей, а спустя некоторое время темнота обернулась вокруг непроницаемым покровом. Лес Ущелья Раздоров ночью для многих непроходим, но братья легко находят дорогу, а я следую за ними, ориентируясь по звуку, чтобы не тратить силы зря. Иногда тьму рассеивали стайки маленьких светлячков, суетящихся над поваленным деревом, или от воя идущего отдаленной тропой зверя глаза вдруг заливало красным, но больше мрачное величие леса не нарушалось ничем, разве что колдовскими огоньками, которые появлялись около стволов серебристых ив, лукаво подмигивая, а потом исчезали.
   Алый Призрак поглотил нас, захлопнув ворота, и братья снова куда-то исчезли. Не хватало горячей куавы и куска хлеба с хорошо прожаренным мясом, а еще - недолгого освежающего сна. Следующий день будет тропой к поиску ответов, а сейчас мне хотелось потренироваться, посмотрев на то, как пляшут отблески огня на стали серпов, и поспать. Услышав шорох крыльев, я инстинктивно уклонилась, но это был не сэйфер, несущий мне смертельное известие, а всего лишь один из боевых соколов Джея. Выходит, бродяга сумел найти способ отблагодарить меня за выигранные деньги.
   Птица мне понравилась, хотя обычно я отношусь к ним холодно. Небольшой, увертливый, с тяжелым острым клювом и зловещими красноватыми глазами (Джей, как и многие из Детей Лезвия, считал, что спутник Детей Лезвия должен устрашать), он сразу удобно устроился на протянутой руке, спрятав когти, которыми легко можно было бы лишить зазевавшуюся жертву глаз, и затих. Джей всегда хорошо тренировал соколов, а у этой птицы к тому же была необычная окраска: черный, словно взгляд избранного на Танец Лезвий, с грязно-белой ниточкой оперения на крыле, похожей на серебристую нить. Забери меня Серые Боги, если это не было похоже на окантовку моего одеяния! Впервые за сегодняшний день после смерти Этрина я довольно хмыкнула. Что бы ни хотел передать с посланцем Джей, ему удалось кратковременно меня порадовать. Я качнула рукой, и сокол покачнулся, пытаясь удержаться. Сильные крылья, поджарый и спокойный. Я сняла с ноги бумажку, посмеявшись такому непрактичному способу присылать сообщения, но все-таки, стоит признаться, слегка очарованная.
   "Я вспомнил, что такое "пьяная волчица". Это трактир в Беаре, дрянной кабак около какого-то храма. Как-то мне приходилось там бывать. Хозяин - Марисса, толстая бабища, которая утверждает, что видела Край Земли. Не знаю, то ли это, что тебе нужно, Ра, но слова крутились в голове. Дурацкое название, которое сложно забыть". Внизу маленькими буквами было приписано: "Этот сокол твой. Подарок. Хотя у тебя есть братья, чтобы защитить себя, спутник тебе может пригодиться. Он похож на тебя - такой же дикий и один из лучших. Заклятье поможет ему настроиться на тебя. Назови, как пожелаешь, у него еще нет Имени. Спасибо за денежки. Я и впредь буду ставить только на тебя. Джей"
   Так значит, это трактир... Сокол смотрел на меня красными глазами, слегка опушенными темным по краям, и терпеливо ждал, пока я дам ему Имя. Возвращать подарок я действительно не собиралась.
   - Пепел.
   Он раскрыл клюв, издал высокий крик, а потом взлетел мне на плечо. "Кажется, я тоже становлюсь пижоном", - подумалось мне, когда я заходила в Алый Призрак.
  
  
  

***

   У меня действительно была причина, по которой я периодически посещала Беар, и название этой причины - лэр. После удачного ритуала или просто в период отдыха мне нравилось совершать вылазки за пряными шариками лэра, дарящими мгновения слияния с музыкой мира. Нельзя сказать, чтобы меня встречали с распростертыми объятьями, но меня это никогда не волновало. Лэр - наркотик для аристократов, для немногих, восприимчивых к экстракту и способных за него заплатить; его действие оглушает, заставляет ощутить себя искрой на волнах всеобщего звучания. В том, что слышишь, находясь под воздействием лэра, нет ничего похожего на мерзкий скрежет, треньканье и блеяние, выдаваемое за музыку менестрелями. У каждой капли росы, у ветра, у серии беспощадных ударов - у всего есть свой неповторимый звук, своя мелодия, которую позволяет услышать лэр. Единственный его недостаток помимо привыкания - это невозможность сосредоточиться, находясь под действием наркотика. Музыка мира чересчур сильна и всеобъемлюща, она выматывает, она настолько же мучительна, насколько глубока, поэтому после принятия лэра проваливаешься в долгий сон. И вот тогда ты уязвим. Именно поэтому я использую его только в Алом Призраке -контролируемая слабость.
   Предупреждение Триэра мне не понравилось - он знал о моих визитах в Беар, а значит, об этом знал и еще кто-то. В любом случае Белый Город (как переводилось название с древнего диалекта Шойары) я изучила неплохо, но о трактире, про который вспомнил Джей, ни разу не слышала. Записка мага возбуждала любопытство, и выхода из ситуации было два: либо отправиться в северную часть Ущелья к Амине, Леди Лжи, надеясь на то, что она прочтет послание, либо пойти на поиски трактира с дурацким названием. Амине - моя должница, я случайно спасла ее, т.ч. могла рассчитывать на ответную услугу, но доверять Лордам Лжи в таком деле мне не хотелось. Как, впрочем, и в любом другом. Они превосходно разбираются в языках, писаниях, легендах и заклятьях, ведь, чтобы ложь была убедительной, в нее надо вплетать крупицы правды, но если в записке кроется какая-то тайна, то последнее место, в которое она должна попасть, - это руки Лордов Лжи. Поразмыслив, я решила отправиться в Беар.
   Белый Город, созданный как оплот против демонов, оставался таковым очень недолго. Его основали религиозные фанатики, пытающиеся сдержать волну даройо, стремящуюся прочь из Ущелья Раздоров; Беар - это город храмов, служителей культов и грандиозных построек, восславляющих самых разных богов этого мира. Нигде религия не расцветает так, как в местах, где можно увидеть проявления демонической природы. Своей праведной жизнью, заклинаниями и армией люди намеревались запереть кланы в Ущелье, но они не рассчитали силы и в итоге превратились в придаток, из которого мы получали продовольствие, оружие, вино, ткани и развлечения. Каждый из жителей Беара искренне верит, что делает доброе дело и что только его подвиг удерживает остальной мир от падения, но на самом деле Совет правит так, как считают нужным Лорды Лжи, с удовольствием замаскировавшиеся под монахов и религиозных лидеров; торговцы, нарушившие обеты, замаливают грехи поставками в Ущелье во избежание разглашения их слабостей, а лучшие и самые смелые бойцы армии Беара, пытающиеся проникнуть за ворота, очень быстро гибнут от рук Детей Лезвия.
   Это город-каркас, заполненный тем, чем мы пожелали его заполнить. Белый футляр, внутри которого бродят переодетые королями шуты, доброжелательные убийцы, бродяги в поисках приключений, женщины, рехнувшиеся на обетах, веселые пьяницы и серьезные ремесленники. Жители не знают и, наверное, не хотят знать, что ими правят те, кого они ненавидят, что золото, стекающееся в казну, - это плата за заказы, которые делает их Совет, что товары, которые они производят, отправляются в Ущелье Раздоров, перенесенные проклинаемой ими магией. Беар беззаботен, обманут, игрив и изысканно благочестив. И прекрасен...Многие скульпторы и архитекторы поработали здесь, восславляя своих богов, и поэтому он изящен, но тверд, белые стены возносятся в небеса, словно могучие ноги Создателя. Это могло бы показаться трагичным, если бы не вытекало из человеческой природы, - люди не способны признать очевидное, если это может причинить им сильную боль. Они любят сказки. И Беар - это чужая сказка, в которой они живут. Мне нравится этот город. Кажется, что мы используем его, но он нужен нам так же, как мы - ему. И в этом есть тонкая ирония.
   Рано утром я оделась в такую же одежду, что была на мне ранее, только без серебра, проверила ножны, серпы, смазала подсохшие раны на спине и бедрах, посадила на плечо черного сокола Джея, а потом направилась к ближайшей Точке, переносящей за пределы ворот. Точки - это возможность для даройо быстро перемещаться внутри Ущелья Раздоров, созданные очень давно. Выглядят они как вмятины в земле, в которых ничего не растет. Небольшие расстояния я обычно предпочитаю преодолевать верхом, но чтобы добраться до Беара, требуется несколько суток. И кто знает, сколько мне придется искать проклятый трактир и что меня ждет в конце пути. К тому же что-то мне подсказывало, что у меня и без того будет возможность размять мышцы и попрактиковаться во владении оружием.
   Точка вынесла меня прямо к стенам Беара. Город выглядел неприступным и невозмутимым, стоящие наверху стражи оглядывали окрестности в поисках проклятых демонов, но так ничего и не заметили. Думаю, мне было бы довольно сложно увернуться от их стрел, но я не собиралась рисковать или совершать подвиги, похожие на любимое увлечение девушки-Звезды, поэтому просто попросила братьев, невидимых и полусонных, скрыть меня тенью. Видение, марево в жаркой пустоши, от которого стражи только протрут глаза и, зевая, посмотрят в другую сторону. Пройдя в город через одни из парадных ворот, которые назывались Зев Повелителя Урожая, я снова стала собой, избавившись от морока за углом высокого дома, где, судя по раздающимся изнутри недовольным крикам, с купцов собирали налог. Оглядев все вокруг и не заметив никого кроме безобидных горожан, я вышла из тени и направилась по прямой улице на запад, к трущобам Беара.
   Узнать даройо, если он не желает, чтобы его узнавали, можно по крыльям на спине и особому запаху, но мне никогда даже в голову не приходила мысль прятаться. Дети Лезвия не прячутся, они посланцы Смерти, ее жнецы и любимцы, которые не должны бояться вызова. Конечно, я не бродила, открывая свой темный знак, и не испытывала судьбу, бессмысленно нарываясь битву, но и не кралась, как осторожный вор. Властность и дорогое оружие делали меня похожей на аристократку, желающую путешествовать инкогнито, поэтому простолюдины приставали редко, а люди побогаче слишком тряслись за свою жизнь и понимали, что лучше не задавать вопросов. Однако нельзя сказать, чтобы мое происхождение не чувствовалось. Думаю, в глубине души горожане всегда знали, кто проходит мимо них, а торговцам, с которыми мне приходилось иметь дело, было доподлинно известно, кто их посетил. Людям хватало ума понять, что лучше оставить меня в покое.
   - Демон! - вдруг завопил кто-то, и я увидела длинноволосую девушку в ярко-синем платье простого кроя, показывающую на меня пальцем.
   Проклятье! На улице было мало людей, всего тройка юнцов, похожих на студентов магического училища, да маленькая девчонка, плетущая из грязной травы венок, но они уже оглянулись и разинули рты. Монашки, служащие Бригитт, иногда нас чувствовали, но эта была слишком молода, чтобы сообразить, что же ей теперь делать. Убивать ее мне не хотелось - слишком легко, поэтому я пересекла улицу, приближаясь к девушке. Юнцы вытаращили глаза, а монашка замолчала. Встревоженный сокол на плече взвился, спрашивая разрешения начать охоту, но я только дернула плечом.
   - Знаешь... Если бы я в твои годы мучилась без мужчины, мне бы тоже везде мерещились демоны, - насмешливо сказала я, заставляя ее опустить взгляд.
   Юнцы засмеялись и сразу же забыли о криках монашки и о демонах. Девушка была неглупа и вряд ли отбросит подозрения так быстро, но сейчас ей не оставалось ничего кроме поспешного ухода. Служительницы Бригитт дают обет безбрачия, что мне кажется смехотворным, и не для всех это просто, так что моя насмешка попала в цель. Синее платье мелькнуло и исчезло в переулке, но я видела, каким взглядом она смотрела на черного сокола. Он выдавал меня не хуже братьев, хотя среди аристократии было полно чудаков, которые могли вывести похожую породу.
   Я завернула за угол и, обогнув рынок, среди пестрых и шумных посетителей которого я слишком выделялась, вышла в квартал торговцев, где располагались лавки и жили наемники и бродяги, стекающиеся в Беар в поисках приключений. То тут, то там встречались молитвенные процессии, а уж храмы виднелись на каждом шагу - большие, маленькие, высокие, похожие на пещеры или просто алтари, увенчанные цветами, маленькие избушки и идолы, намазанные душистым маслом... Они были везде. Мимо прошлепал мальчишка-курьер, начинающий свою работу с зарей. Он отвесил мне легкий поклон, таращась на диковинное оружие и красные глаза Пепла, а потом припустил снова, чтобы не опоздать. Здесь меня принимали за одного из путешественников, привозящих свою сталь на защиту Беара. Среди них встречались очень странные люди с непривычными для жителей Белого города обычаями, так что горожане не удивлялись. Вообще странно, что они так нетерпимы к кланам при всей терпимости к разным культам и бродягам.
   Трущобы Беара начинаются с дешевых постоялых дворов на окраине квартала наемников, замызганных трактиров и лачуг, в которых живет армия благочестивых нищих. Белый Город расположен посреди пустоши, воду здесь достают из источников и глубоких колодцев, поэтому она в цене, но многочисленные храмы постоянно поддерживают всех неимущих, соревнуясь в милосердии, и многим не приходится работать или искать какое-то другое дело, достаточно просто помолиться и попросить. Мне всегда было непонятно, как можно жить, не имея призвания, но у людей это получалось. Некоторые целыми днями просиживали перед храмом, восславляя какого-нибудь неведомого бога и отходя только, чтобы справить нужду. Горожане кажутся мне слишком шумными, их движения - пустая трата сил, их интуиция постоянно подводит, а магия - результат громоздких обрядов и сотрясания воздуха. Они чрезмерны во всем - чрезмерно глупы, чрезмерно эмоциональны, чрезмерно суетны; их слишком много, а запах позволяет отыскать любого при особой нужде. Мне нравился город, но от людей я уставала. Хотелось вернуться в Алый Призрак, избавив свои уши от лязганья и шума, от криков продавцов и дешевой музыки.
   Эти мысли пришли мне в голову по пути к торговцу лэром - юркому хитрецу Юрту, который тщательно маскировал свое благосостояние, живя на краю квартала наемников. Меня его пухлая физиономия не обманывала.
   - Приветствую, леди, - увидев меня, он сразу же полез в шкаф за спиной, прекрасно зная, что я не одобряю долгих разговоров. - Сколько на этот раз?
   - Семь шариков, - я успокоила сокола, который начал переминаться на плече и готовиться к бою; его нервировало близкое присутствие человека.
   Он удивился, но ничего не спросил, быстро сгребая и пряча горку монет.
   - Благодарю, леди, - Юрт покосился на бьющего крыльями сокола и сделал пальцами знак, охраняющий от зла. - У вас спутник демонов!
   Грязь и убожество меня утомляли. Мне нравилась чистота линий, холодок камня, а здесь все выглядело не так: стол хранил отпечатки множества чужих рук, стены были плохо выструганы, везде ощущалась чуждая мне культура. Я не смогла бы жить среди них долго. Дискомфорт вызывал раздражение и, чтобы не убить продавца, избавив его от такой унылой жизни, я решила поторопиться:
   - Не говори мне, что не знаешь, с кем имеешь дело, - его лицемерие меня рассмешило. - У меня есть один вопрос. Где находится "Пьяная Волчица"?
   - Верно, я знаю, кто вы, леди, - Юрт перестал изображать пугливого пройдоху, закрывая шкаф на ключ. - Лэр покупает не так много людей, он ведь действует не на всех да, к тому же, стоит недешево, так что я своих покупателей отлично помню. Некоторые из Совета, некоторые - из Гильдии купцов... Но вы другая. Каждый раз приносите с собой запах гибели... Но мне все равно. Я не собираюсь отказываться от золота только потому, что вы демон.
   - Ты умен, - безразлично бросила я. - Так где находится трактир, о котором я спросила?
   - Угол улицы Сломанной Стрелы и Второй Поэтической, прямо рядом с храмом Святого Окимуса, - торговец посмотрел, как я кладу пряные комки лэра в мешочек у пояса, заодно рассматривая ножны серпов. - Если вы хотите перекусить, я бы вам туда идти не советовал.
   Значит, визит в трущобы отменяется. Впрочем, неудивительно, что Джей назвал кабак дрянным, - как еще можно окрестить заведение, в котором наверняка толкутся новоиспеченные маги да стихоплеты. Настроение начало стремительно портиться.
   - Благодарю, - я кивнула Юрту и вышла прочь, не находя и на улице долгожданного облегчения. Всюду пахло людьми.
   Солнце поднималось над Беаром, и украшения храмов начинали сиять всеми цветами радуги. Я не любила свет, не понимала, почему люди, словно Чарующие, так стремятся смешивать краски, не умея полностью насладиться даже одной. Игра полутеней, приглушенные цвета ночи намного мне ближе. Ступая по гладкой плитке мостовой, я ожидала нападения, но никто не желал сразиться, оставляя меня неудовлетворенной. Среди этой пестроты мне не хватало гармонии битвы; чем больше людей появлялось с восходом солнца на улицах, тем мрачнее я становилась. Пепел взлетел и теперь парил надо мной.
   Угол Второй Поэтической и улицы Сломанной Стрелы я нашла без происшествий. Трактир был старым, приземистым, вывеску давно не чистили, поэтому волчица, изображенная на ней рядом с кружкой, больше походила на грязную собаку. Странно, что посреди начищенного, украшенного флагами и резьбой квартала, остался такой неказистый домишко. "Пьяную волчицу" можно было бы и не заметить, так осторожно она притулилась между зданиями, устроив свои кособокие стены. Сокол спикировал сверху и снова сел на плечо, а я спустилась по маленькой лесенке к входу в полуподвал трактира. Каблуки сапог чеканили спокойный ритм, а дверь открылась на удивление легко.
   Когда она захлопнулась за мной, хозяйка, стоящая за стойкой, прекратила лить пиво и с подозрением посмотрела сначала на красноглазого сокола, затем на мое бледное лицо. К ней нужно было идти через весь зал, заполненный квадратными табуретками и столами из темного дерева; он пах пролитыми напитками и жареным мясом. Служанка с недовольно поджатыми губами протирала стол, а два посетителя в разных углах зала пытались скоротать время за кружками дурно воняющей дряни, - все трое оставили свои дела и следили за мной. Подслеповатый старичок прищурился, увидел Пепла, потер глаза, хотел ринуться к выходу, но я закрывала его, поэтому он просто крепче сжал вилку. Служанка ойкнула, а второй посетитель, смерив меня взглядом, продолжил пить. Его глаза остановились на мне и теперь переходили от одного элемента к другому, неторопливо, внимательно, немного насмешливо, но... с восхищением.
   Я прошла через зал и чувствовала спиной, как он смотрит на меня. Как на женщину, а не как на Дитя Лезвия. Впервые мне показалось, что моя одежда слишком тесна.
   - Марисса?
   Хозяйка кивнула. Располневшее тело колыхнулось, а пухлые руки отставили кувшин с пивом.
   - Я ищу мага, - проговорила я. - Он должен был заходить сюда, - кратко описав мужчину, забравшегося в мой замок, я взглянула на Мариссу.
   Нельзя сказать, чтобы она испугалась, но некоторое опасение на лице все-таки обнаруживалось. Дыхание тоже участилось, но я уверена, ей приходилось общаться с разными типами по роду своей работы. И, очевидно, я не первая даройо, которого она видит, поэтому хозяйка не стала лгать.
   - Он заходил сюда, но ушел, - Марисса щелкнула служанке, и та унесла кружку пива за столик нахального незнакомца. - Его зовут Аламар, он маг из Шойары. Кажется, из тех, что пытаются оседлать ветер. И он предупредил, что ты придешь.
   Мне не понравилась эта фраза. Маг подталкивал меня совершать поступки, пытался управлять мной, хотя он уже погиб, и самонадеянность человека, уверенного в моем любопытстве, одновременно сердила и изумляла меня.
   - Я пришла, - я не стала уточнять, что прозорливый маг кормит червей.
   - Аламар просил сказать, что записка - это ключ, леди. Единственный, с кем он разговаривал здесь еще, - это вон тот человек, - она показала на лохматого незнакомца. - Больше маг ничего не передавал, разве что попрощался со мной, купив лишнюю кружку вина Илли, сказав, что вряд ли вернется назад. Может быть, бродяга знает больше. Но не я.
   - Почему трактир до сих пор не снесли? - вдруг спросила я.
   - Это место встречи. Перекресток, - Марисса неловко дернула плечом. - Те, кому нужно передать послание или встретиться, приходят сюда. Отсюда ничего не выходит, что не предназначено для чужих ушей. Хоть доходы и небольшие, но я горжусь "..Волчицей". Разные люди сюда заходят - и маги бывают, и воры, но мне это неинтересно. Главное, что меня уважают.
   Это мне было понятно. Фамильная честь. Толстуха перестала казаться мне такой отвратительной, и я бросила на стойку монету и отвернулась.
   Человек, с которым Аламар разговаривал в последний раз, почти допил пиво и продолжал меня с любопытством разглядывать. Его глаза в этот момент как-то осветились, смесь теплого янтаря и немного зелени; он был пьян и абсолютно удовлетворен жизнью и теми картинами, что та ему посылала. Незнакомец выглядел странно: приятное лицо с темными усами и щетиной слегка раскраснелось, черные волосы растрепались в разные стороны, а куртка из выдубленной кожи была распахнута, демонстрируя уже начавший намечаться животик, поросший густым волосом. Грудь же была безволосой, плотной, и сам он, хотя и выглядел сильным, уже начал заплывать жирком, становясь внушительным, но неповоротливым. Он одновременно походил на разбойника из тех, что грабят караваны, и на взрослого сына знатного вельможи, который случайно забрел в трактир и остался там, размышляя о никчемности своей жизни, которая, впрочем, ничуть его не удручала. Я подошла и села напротив, он встретил взгляд, ожидая, что я скажу. А потом разулыбался, то ли мыслям, то ли мне, - я не поняла.
   - Я Ра, одна из Детей Лезвия, лучшая после Адепта, - сразу представилась я, чтобы не приходилось преодолевать ненужное сопротивление. - Я хочу знать все об Аламаре.
   Жесткий тон его разочаровал, и открытое лицо незнакомца вмиг изменилось. Мне не приходилось видеть никого, у кого эмоции настолько сильно отражались бы на лице, - мужчина потемнел, поджал губы, лицо его стало надменным, взгляд - неприятным.
   - А я - Рик. Просто Рик, - насмешливо уточнил он и снова приложился к кружке с пивом. - И мне кажется, - добавил он, отхлебнув еще, - что нельзя быть первым после кого-то. Либо ты первый, либо ты уже второй.
   Я давно не разговаривала с людьми, и его поведение меня заинтересовало.
   - Ты прав. Пока я вторая из Детей Лезвия, но это тоже немало, - кивнула я. - Вижу, ты из тех, с кем можно не утруждать себя длинными разговорами.
   Я достала записку мага и положила перед Риком. Тот посмотрел на нее бесшабашно-пьяным взглядом, в котором светились маленькие искорки, потом сгреб некрасивой ладонью и хмыкнул.
   - Кое-что кажется мне знакомым... Но мне это не прочитать. Похоже, это из тех мест, где был Аламар. Далеко отсюда.
   - Где это?
   - Далеко... - отмахнулся он и заказал еще кружку вертлявой служанке.
   Сокол злобно крикнул, и Рик взглянул на него из-под опущенных ресниц. Во взгляде не было ничего хорошего.
   - Это маги имеют дело с сомнительными личностями вроде тебя, - заметил он, не переставая пить. - А я - нет.
   - Тогда я убью тебя так же, как убила Аламара, - заскучав, я извлекла серпы незаметным движением, и их острия уже блестели прямо перед его носом.
   Похоже, он недопонимал свое положение, и мне показалось, блеск оружия ускорит разговор. Но вместо того, чтобы испугаться, он взвился и схватился за пояс:
   - Проклятая сука!
   Двигался он очень медленно, поэтому я легко выбила нож из его рук и вложила серпы в ножны - глупо драться с пьяным. Спорить он не собирался, сразу оценив шансы, и сел обратно, но сделал это крайне неохотно, опять взявшись за пиво. Вся симпатия, которой он лучился вначале, исчезла.
   - Он хотел мне что-то передать. Вот это, - я опять показала Рику клочок бумаги. - Но я не знаю, что здесь написано... Мне нужна твоя помощь, человек. Если будешь упираться, я отрежу тебе голову.
   - Ну... Все мы когда-нибудь умрем, - доверительно сообщил он мне, залпом допив пиво и взъерошив волосы. - Раньше или позже. Мне нечего терять, леди.
   Пиво закончилось, и теперь Рик смотрел на кружку, больше не сияя странными глазами.
   - Ты знаешь, кто такие Дети Лезвия. И ведешь себя так только потому, что ты мне необходим, - холодно сказала я. - В этом случае ты нахален, недальновиден и глуп, потому что любому терпению есть конец, а мой предел начинается на следующей твоей наглой фразе. Сейчас ты встанешь и пойдешь со мной.
   - Да, я это вижу, - Рик неохотно встал и заказал еще кружку пива, расплачиваясь с Мариссой. - А, может, я просто пьян, так что мне все равно, - он усмехнулся. - Если ты думаешь, что я ждал тут тебя, то ты ошибаешься. Тут просто хорошее пиво, а ты мешаешь мне его пить.
   Мы вышли из трактира. Мужчина, немного покачиваясь и сжимая ручку кружки в руке, шел сбоку, его наряд довершали штаны из плотной черной ткани, широкий ремень и потертые ботинки. Он с удовольствием прихлебывал хмельное варево, снова начиная расплываться в добродушной усмешке.
   - Знаешь, мне всегда нравились женщины в черном, - сказал Рик. - Но вот этот высокомерный тон тебе совсем не идет...
   Я предотвратила дальнейшие слова, срезав прядь волос прямо перед его глазами, и мужчина замолчал. Там, где другой ощутил бы страх, Рик приходил в молчаливое бешенство, словно это не он пытался позволить себе фамильярность с одной из лучших воинов, а я оскорбила его. Он расскажет мне, куда идти, чтобы прочитать записку, и я с удовольствием его отпущу. Мне не нравилось, как много он пьет, потому что это надругательство над разумом и телом, не нравилась его излишняя вспыльчивость и яростная самовлюбленность, хотя в нем присутствовало еще и что-то от Чарующих - возможность успокаивать, завораживать, располагать. Только у них это все происходило украдкой, исподтишка, а Рик преображался в один миг.
   - Ты случайно не менестрель?- поморщилась я, взглянув, как он хлещет пиво.
   Этот вопрос его удивил.
   - Нет, я не менестрель, - бродяга качнул головой, а потом добавил, миг подумав:
   - Но пою я неплохо....
  

А самое интересное читайте в книге издательства "Астрель СПБ"
Оценка: 5.84*10  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"